Текст книги "Судьбы. Миры вселенной."

Автор книги: Елена Шмидт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

sf_fantasy

Елена

Эмануиловна

Шмидт

Миры Вселенной.

Судьбы.

В книге Вас ждут: любовь которая преодолеет всё, магия, авторская раса, взросление героев, приключения, демоны порабощающие миры, женщины-птицы, порабощенные, но сумевшие отомстить, удивительные существа, битвы с монстрами, легенды и предсказания, коварная Тьма, рвущаяся к власти, излучение убивающее всё живое и обязательно счастливый конец.

Боги от одиночества создали миры, населили живыми существами и, позабавившись, исчезли на просторах Вселенной, оставив Хранителей охранять созданное. И каждый мир жил по своим законам, где каждый по-своему трактует добро и зло. Судьба – затейница переплетает судьбы и вывязывает полотно под названием жизнь. Где многим приходиться изменить свои взгляды на мир, чтобы обрести, наконец, простое счастье. Кто-то из-за любви теряет всё, но не потеряв себя, обретает своё истинное предназначение и любимую женщину. Некоторые живут всю жизнь в тепле и неге и не подозревают, что растят у себя под боком грозного и сильного противника, не знающего жалости. И многим женщинам из-за этого придётся взять оружие и пойти биться за право быть просто живыми. Неожиданно пересекаются судьбы героев, казалось, кто не должен никогда встретиться, вдруг находят друг друга при странных обстоятельствах. Тонкие энергетические линии окутывают миры и горе тем, кто не думает, разрывая и уничтожая паутину Вселенной.

Пролог

Когда– то, когда просторы Вселенной были совсем юные и девственно чистые, родились от первых всполохов её энергии таинственные боги. Тёмные, от тяжелой и мрачной части пространства, где зарождались и тут же гасли багрово-красные и чёрно-фиолетовые всполохи, и светлые, необычайно подвижные лёгкие, воздушные, искрящиеся, оставляющие после себя дорожки, светящихся частиц. Носились они по просторам, взрослели, набираясь чистой энергии, и упивались силой и мощью молодости. Прошла не одна сотня миллионов лет, прежде чем стала надоедать им такая однообразная жизнь, не изменяющая ничего вокруг, и захотелось перемен. Стало им скучно, таким совершенным творениям энергии Вселенной. И тогда один из них вложил частицу своей души и создал первую звезду. Следом загорелась ещё одна, и вскоре целые плеяды звёзд и чёрных дыр вспыхивали на просторах преобразившейся Вселенной. А потом закружились спутники вокруг сияющих и сверкающих звёзд и, как чудо, появились первые живые миры. Боги играли, создавая многообразный ландшафт, разных существ, растительность, погружая всё это в разнородную среду обитания и мгновенно изменяющиеся жизненные обстоятельства. Они наделяли разумом, казалось простейших, и отбирали его у сильных и могучих. Тёмные несли в миры тьму, мрак и разрушение, светлые – любовь, свет и созидание. Но всегда давали выбор живым существам, как всем этим воспользоваться. Задавали задачи и ждали решений.

Но и это наскучило ветреным богам, и, создав для сотворённых миров Хранителей, они вновь унеслись вглубь Вселенной, искать себе новые развлечения. А миры попали под власть то ли разумных, то ли не очень существ. И теперь их существование было делом времени и капризной барышни удачи. А причудливая фортуна закинула нас в некоторые из созданных богами миров.

Глава 1

Миланда.

Небольшой городок Гравиол утопал в буйной зелени деревьев, цветущих кустарников, причудливых кустов роз, выращенных при помощи магов. Маленькие уютные домики под черепичными крышами были выкрашены во всевозможные цвета радуги. Кто знал этот городок, называл его Леденцом, это было фактически вторым названием уютного городка и основным промыслом его жителей. Леденцы Гравиола раскупались нарасхват приезжающими торговцами и гостями, а жители свято хранили секрет изготовления своего необыкновенно вкусного лакомства. Лишь один дом выделялся из общего многообразия, он был выложен из хмурого, серого камня, напоминая маленькую, неприступную крепость. Здесь много десятилетий проживала семья потомственных магов, в каждом потомке обязательно проявлялся дар, то сильный, то слабый. Сейчас в доме жил только младший брат Густав со своей немногочисленной семьёй – двумя дочерьми и красавицей, по местным меркам, женой. Старший брат Брайн, унаследовавший от отца почти всё имущество, был очень сильным и одарённым магом. Уехав учиться в столицу, он там и остался, а младший, не блистающий такими талантами, остался жить в отцовском доме и продолжил начатое давным-давно дело дедов – улучшал «Гравиоловский леденец», да помогал страждущим.

Всё изменилось прошлой дождливой осенью, когда вернулся из столицы его старший брат со своей беременной женой. Брайн на тот момент был уже очень болен, и что только они не делали, чтобы помочь ему, ничего не помогало, он угасал от непонятной болезни с каждым днём. Вначале зимы, не успел и первый снежок лечь на крыши домов, его не стало. Через полгода от горя, так и не приняв смерть мужа, ушла при родах и его молодая жена. Новорожденная девочка осталась совсем одна в этом негостеприимном мире.

Сумерки медленно спускались на притихший городок, раскрашивая весёлые домики в мрачные, серые тона. Густав с супругой только сытно поужинали, и мужчина расслабленно растянулся в кресле, мечтая, наконец, отдохнуть после сложного рабочего дня. Его супруга – высокая, статная женщина с объёмной грудью, которую она, для пущей убедительности, ещё и приподнимала корсетом, к отдыху расположена не была. В голове Актидия лелеяла план и собиралась воплотить его в жизнь.

– Вот скажи-ка мне, Густав, а что ты планируешь делать с этой девчонкой? – приступила она к запланированной атаке на расслабленного мужа.

– Ты про Миланду? – он вопросительно взглянул на жену, не забыв скосить глаза на аппетитно приподнимающуюся из корсета плоть. – То есть как это что? Я же обещал Брайну, а потом уже и Кассандре, упокой Всесветлый их души, чтобы они не переживали, выращу как свою родную дочь, – он вздохнул, не эти мысли бродили сейчас в его голове, – обижать её не буду и любить, конечно, постараюсь.

– Посмотрите на него, какой заботливый, – пошла в активное наступление женщина, качая головой – любить он её будет, – передразнила она его, – а своих родных что? Забросишь?

Густав, ещё не растерявший благожелательный настрой, решил просто отмахнуться от насевшей супруги.

– Ну что ты, как всегда, сочиняешь? – взмолился он. – Как я могу забыть про своих родных кровинок? Актидия, дорогая, успокойся, что ты всё выдумываешь-то?

– Ничего я не выдумываю. Ты всегда будешь нести за неё больше ответственности, и отдавать ей самое лучшее. Знаю я эту твою ненормальную ответственность перед всеми, кроме нас. А мы с девочками будем у тебя на втором месте, – вытерла она платочком сухие глаза. – А ты не думал о том, что если бы Брайн был бы жив, то у нас не было бы даже дома?

– Актидия, ну хватит уже! – начал закипать Густав, – Брайн никогда бы не выгнал нас из отцовского дома!

– Нас? Может быть, и нет, а наших детей? Его бы дети не выгнали?

– А, так вот ты куда клонишь? – Густав вскочил с кресла. – Тебе, что и сейчас всего мало? Нет его! Нет! И жены его нет! Осталась эта кроха! Совсем одна! Что она тебе сделала, что ты её уже ненавидишь и меня жрёшь поедом? – он вцепился руками в свои рыжие волосы, и заревел как раненый медведь. Актидия отпрянула от него, поняв, что довела мужика. У обычно очень добродушного и спокойного мужчины сейчас между пальцами пробегали искры.

«Побегай, побегай, – злорадно подумала она, наблюдая за мужем, – а я всё равно своего добьюсь. Не будет этого отродья в этом доме». И взмахнув многочисленными юбками, она унеслась в другую часть дома, подальше от разъярённого мужа.

Густав, не желая сейчас видеть и слышать свою супругу, схватил трубку, которую он так и не закурил, и быстрым шагом покинул дом. Выскочив, как ошпаренный, за дверь, он даже не заметил на крыльце стройную, одетую во всё чёрное, фигуру незнакомой ему женщины.

Незнакомка, оказавшаяся случайной свидетельницей разыгравшейся сцены, приподняла вуаль и постучала тонкой тростью в массивную дверь. Вскоре дверь открыла Актидия и, увидев женщину, быстренько нацепила на лицо маску с названием скорбь.

– Ой, здравствуйте, – поприветствовала она посетительницу скорбным голосом, – вы, наверное, опять хотели бы видеть Кассандру? Но у нас такое горе, – запричитала она, – Кассандра, бедняжка, померла давеча, – но видя, что на неё никак не реагируют и не отвечают, она замолчала, ожидая, что ей скажут. Странно, но эта женщина сейчас пугала её до колик в животе.

– Я пройду, – сказала та, и отодвинула тростью Актидию с прохода. Зайдя в дом, она развернулась к ней.

– Я хочу забрать ребёнка, – резко произнесла незнакомка и увидела, как вспыхнули счастьем глаза хозяйки. – Принеси мне её одетую. И побыстрее, я жду. У тебя есть пять минут.

Через три минуты ей уже протягивали маленький свёрток и узелок с вещами. Открыв уголок, незнакомка убедилась, что получила то, что хотела. Не взяв протягиваемый ей узелок, она пристально посмотрела на Актидию своими нереально зелёными глазами, и Актидии захотелось сжаться в комочек.

– Дура ты! – наконец произнесла она. – Могла бы быть счастливой, подари ты ей хоть кроху своей любви. А так отдала счастье своими руками, – и слегка пожав плечами, словно недоумевая, как можно быть такой бестолковой, она вышла за дверь.

Легко сбежала с крыльца и быстрым шагом пошла от дома незадачливого мага Густава, а на крыльце осталась стоять Актидия, у которой тряслись руки, и сквозь туман, появившейся в голове, набатом звучал голос этой жуткой женщины: «Отдала счастье, отдала счастье, отдала счастье…».

На севере Королевства Арагон расположился городок Тариньол. С северной стороны его опоясывал массивный горный хребет, начинающийся продолжительным ущельем. За хребтом тянулась дурная слава гиблых, малопроходимых вершин с вечными снегами. С южной стороны протянулся огромный лиственный лес, прозванный Тариньольским с незапамятных времён нашими предками.

Уже очень давно существовала легенда, что когда-то первая ведьма здешних мест, одна выдержала битву с полчищами нечисти, прорывавшимися через границу бездны. Ведьму звали Тариньола. Она долго жила в этих местах, охраняя ущелье, лес и здешних жителей от порождений мрака. Обитатели небольших деревенек назвали её именем лес и горный хребет, а потом это название перетекло и к поселению контрабандистов, перетаскивающих контрабанду через горный кряж по тайным тропам из соседнего Королевства Модунов – могучих степных орков. Когда поселение разрослось и маленькому городку, что славился своими законами и не подчинялся королевским указам. Торговля шла бойко, городок становился всё больше, контрабанда пользовалась спросом, а все старания властей прикрыть эту лавочку успехом не увенчались. Городок был далеко от столицы, и здесь была своя власть. Вскоре рядом с городком поселился крестьянский люд, деньги от бойкой торговли контрабандой развивали и другие ремёсла.

Недалеко от городка, посреди Тариньольского леса, стоял большой капитальный, каменный дом, с высоким фундаментом, накрытый черепичной крышей. Сколько лет этому дому, никто из местных сторожил этих мест, не помнил, но выглядел он так, словно отстроили его не далее, как вчера.

В этом доме с незапамятных времён проживала семья ведьм. Уже никто и не помнил из-за чего, но повелось раз в год, в праздник Прославления земли и её даров проводить ритуал связывания Хранительницы и Тариньольской троицы, как называли в простонародье лес, горный хребет и город с его жителями. Тогда Хранительница целый год не забывала заботиться об этой местности.

Не было засухи, эпидемий и мора, горы не сотрясались от подземных толчков, и самое, наверное, главное, не выходили массово порождения бездны на поверхность, так как в ущелье была очень тонкая ткань границы между мирами. Ритуал этот из года в год проводили ведьмы, которые, делясь своей силой, могли задобрить потустороннюю жительницу. Жители платили за это почтением и благодарностью. Лично ведьмы от Хранительницы получали право пользования источниками силы.

Сейчас в доме проживала ведьма Магда и её двенадцать дочерей. Ведьма Магда была очень сильная и своенравная женщина. Если кто думал, что куча детей сделали её заботливой матерью, то он сильно ошибался на этот счёт. Она рожала своих девочек от очень сильных и красивых магов, надеясь, что дар и мощь передастся ребёнку. И почти всегда её надежды сбывались. Ведьмочки были очень одарённые и воспитывались в лучших школах ближайших королевств.

Вырастая, они разлетались по разным королевствам и городам и только один раз в год съезжались в отчий дом, чтобы помочь матери провести ежегодный ритуал. Постоянно в доме проживала лишь старшая дочь Беатрис и старая Феодотья, всю свою жизнь бывшая нянькой для новорожденных и подрастающих девочек, и уже практически ставшая членом огромной семьи. Сейчас, когда все выросли и разлетелись, огромный дом опустел, Феодотья осталась помощницей при ведьме. Они готовили настойки, собирали травы, Беатрис заговаривала болезни, помогала роженицам, наказывала пьющее и распускающее руки мужское население, в общем, старалась помочь всем, кто обращался с житейскими проблемами.

В тот день они с Феодотьей возвращались из леса, где заготавливали травы для настоек и отваров от простуды и другой хвори, подаренной жителям капризной матушкой природой, когда Беатрис заметила открывающийся портал.

– Мама? – удивилась она. – Порталом?

Обычно Магда приезжала дилижансом, она недолюбливала порталы, от которых у неё начинала кружиться голова, что страшно нервировало ведьму. Беатрис ускорила шаг и вскоре разглядела в руках у Магды маленький свёрток.

– Это ещё что? – и Беатрис побежала вперёд, предложив Феодотье одной потихоньку идти до дома. – Ребёнок? У мамы? – недоумевала ведьма. – Она же не хотела больше рожать?

Наконец, она добежала и с искренним удивлением уставилась на довольную мать.

– Ну что смотришь, дорогая. Давай здороваться, Беатрис, – усмехнулась Магда, глядя на ошеломлённую дочь.

– Ой, прости, я не ожидала, что ты приедешь. Здравствуй, мама, – опомнилась та, – проходи скорее в дом. Давай я тебе помогу.

– Ты что ты вокруг меня разквохталась, как курица, – рассмеялась старшая ведьма, – На вот тебе занятие, – и сунула ей в руки свёрток, – неси, давай.

– Ой, мама, это ещё одна наша сестрёнка? – спросила Беатрис, откидывая уголок свёртка и смотря на маленькое круглое личико спящей девочки. Неожиданно та проснулась и уставилась круглыми, как пуговки, глазами на Беатрис.

– Она проснулась, – засмеялась женщина, – как тебя зовут кроха?

– Милли, – ответила Магда, – её зовут Милли.

Пожалуй, с этого момента сердце Беатрис было похищено круглыми, серыми глазками – пуговками. Она что-то тихонько прошептала ребёнку, девочка загукала в ответ, и счастливая Беатрис, с нежностью прижимая свёрток к груди, поспешила в дом

– Ну вот, – усмехнулась Магда, – контакт налажен. Пожалуй, к вечеру ещё успею попасть на приём к оркам, – и, поздоровавшись, с подошедшей, наконец, к крыльцу Феодотьей, поднялась в дом.

Так Милли обрела любящую семью. Детство девочки было счастливым и беззаботным, самая маленькая в семье, как все считали, сестра, была всеобщей любимицей. Лишь Беатрис, безумно любя «свою пуговку», как она любила называть её, постоянно разглядывала кроху, и никак не могла найти никакого сходства с матерью.

И ещё, пеленая девочку, она несколько раз находила в пелёнках крохотные, рыжие пёрышки. Откуда они могли взяться у ребёнка, она понять никак не могла? На самом деле, ей очень хотелось, чтобы Милли была им чужой, и тогда бы она смогла удочерить девочку, но спросить у матери такое она не могла, боясь показаться бестактной, а мать ни разу не подтвердила, но и не опровергла тот факт, что Милли её сестра. Поэтому Беатрис звала маленькую Милли своей дочуркой, когда в доме никого не было, а так как все съезжались только раз в год, она иногда проговаривалась и при остальных, но никто на это не обращал особого внимания. Ну, зовёт и ладно. Магде тоже особо дела не было.

Чаще остальных в отчий дом проведать сестёр наведывалась только младшая Бианка. Она то и была для маленькой Милли настоящей сестрой. Приезжая из столицы, золотокудрая красавица Бианка привозила ей кучу гостинцев и платьев, тискала её и наряжала в привезённые из столицы наряды, рассказывала по секрету тайные истории, с заговорческим видом под страхом казни сообщала, что Беатрис с Феодотьей готовят на ужин. В общем, приезд Бианки был для крошки Милли всегда большим праздником.

День проходил за днём, лето сменяла капризная осень, тёплые зимы уступали место весёлой весне с её капелями, первой травкой и буйным цветением. Год бусиной нанизывался на год. Милли подросла и Беатрис с Феодотьей стали брать её в лес, показывая и рассказывая всё о травах, растениях и животных. Милли, как летний ветерок, носилась между деревьями.

– Смотрите, я птица, – махая ручками, кричала она. – Я лечу…

Беатрис смотрела на прыгающую между деревьев маленькую рыжеволосую девчушку и думала о том, кем же был её отец? Почему эта кроха каждый день изображает птицу? И всё чаще вспоминала о непонятно откуда взявшихся маленьких рыженьких перьях в пелёнках.

– Милли, детка, да кто же ты? – беспокоилось сердце приёмной матери. Ответ напрашивался сам собой, но Беатрис гнала его от себя, не желая верить. – Нет! Вряд ли. Такого просто не может быть. Их уже не осталось.

Когда Милли исполнилось десять лет, Беатрис уже была почти уверена в своих догадках. Но она молчала, а, чтобы спрятать Милли от чужих глаз, ведьма стала полоскать ей волосы отваром трав с луковой шелухой. Дело в том, что волосы Милли с каждым годом становились всё более заметными. Густые необыкновенно красивые шелковистые пряди все были разных цветов и оттенков. И этот разброс красок от ярко рыжего, до тёмного, почти чёрного цвета делал головку девочки очень заметной среди других детей. Отвар трав помогал скрашивать такой взрыв цвета волос на голове. Старая Феодотья всё видела, но преданно молчала, ничего не говоря и не спрашивая.

В это же время Беатрис пригласила для девочки учителя. Девочка была очень любознательна и словно губка впитывала новые знания. До этого Беатрис обучала её сама, но потом поняла, что не всё уже может рассказать и решила, что с учителем Милли узнает гораздо больше.

Прошло ещё четыре года. За это время сменилось ещё два преподавателя. Юное создание впитывало в себя всё, что могли дать учителя. Магическая школа ей не светила, у девушки абсолютно отсутствовал дар, а отправлять её в простой пансионат боялась по известной причине Беатрис.

Милли росла и постепенно превращалась в симпатичную юную девушку, ещё не утратившую подростковую угловатость. Лес манил её к себе, и она часами пропадала в его дебрях. Ведьма, поначалу ворчавшая, сколько можно гулять, в итоге махнула на неё рукой.

А Милли обожала лес. Его величественную красоту, запахи, присущие разным временам года, деревья были для неё, как старые знакомые, она любила с ними поболтать о том, о сём. Изредка встречающиеся животные, приводили её в восторг. Летом она могла долго бегать за зайцем, пытаясь его поймать, зимой приносила ему морковку. Но птицы были её слабостью. Она могла часами лежать на какой-нибудь полянке и наблюдать, как они парят в небе.

Иногда ей встречались жители близлежащих деревень, уже привыкшие к тому, что по лесу бродит одна из юных ведьм. Ведьм уважали и побаивались, поэтому девушка спокойно относилась к таким встречам. Могла даже поговорить с теми, кого знала. Лишь охотники не ходили в эту сторону леса, боясь случайно задеть собирающих травы женщин, и тогда, они точно знали, будут у них крупные проблемы. Магда была крута на расправу.

Этот летний день ничем не отличался от других. Милли с утра набрала трав, о которых её попросила Беатрис, и, нагулявшись по одной ей известной дороге, присела как всегда, передохнуть, да посмотреть на пернатых. Стояла полуденная жара и вскоре сон сморил её. Проснулась от чужого присутствия. Открыв глаза, увидела рядом с собой пожилую женщину. Та, присев на стоящий неподалеку пенёк, смотрела на спящую девушку. Милли, привстав, оглядела незнакомку. Белые, как снег, волосы, скрученные сзади в узелок, лицо покрытое сеточкой морщин, удивительно добрые, лучистые, какие-то молодые для её лет, серые глаза. И улыбка? Милли не понимала, откуда у неё чувство, что она её знает давным-давно. И эту улыбку уже видела не раз.

– Здравствуйте, – поздоровалась девушка, – я вот тут случайно заснула, – продолжила она, поднимаясь с земли и отряхивая платье от налипшей травы.

– Добрый день, дитя, – ответила незнакомка, приятным, мягким, и слегка тягучим голосом, – да такая жара так и манит прилечь. А я вот чуть-чуть заплутала в здешнем лесу. Приехала в гости к сестре, да пошла одна прогуляться, и вот результат.

– Ой, да вы не переживайте, – воскликнула Милли, – я этот лес как своих пять пальцев знаю. Выведу вас к деревне.

– Вот спасибо, доброе дитя. Как звать то тебя?

– Милли. А вас мне как величать?

– Да зови Клео, – ответила женщина, легко поднимаясь с пенька. – Так куда идти, проводница?

– Да вот сюда и пойдём, – показала на еле видимую тропинку Милли, – через час выйдем, – подхватив корзинку с травами, побежала вперёд.

Примерно через час они выходили из леса. По дороге Милли рассказала, смеясь, что она пока неправильная ведьма, совсем без дара, видимо на неё, тринадцатую, дара не хватило, но она всё равно учится определять травы, и знает какая от какой болезни и напасти. Ещё она пытается учить заговоры, но это пока без пользы. Вспомнила, что у неё на дне корзинки есть пирожки, уложенные туда заботливой Феодотьей, и радостно поделилась с женщиной. Выйдя из леса и показав, куда теперь идти Клео, собралась уже совсем бежать, как её лесная знакомая подошла к ней совсем близко.

– Спасибо тебе дочка, – промолвила она, и приложила палец к губам Милли, – не перебивай, послушай. Не кому не рассказывай о нашей встрече, а я исполню твою заветную мечту. Ты будешь летать, дорогая, не сразу, но дар проснётся, я помогу. Небо не зря манит тебя. Ничего не бойся, всё будет хорошо, – она приложила ладонь ко лбу ошарашенной девушки и что-то тихо зашептала. Яркий свет вырвался из её руки, и Милли потеряла сознание.

Пришла в себя минут через десять, лёжа на земле, а Клео и след простыл.

– Ну вот, что это сейчас было, а? – фыркнула она сама себе, вставая с земли и устремляясь к дому. Ноги не хотели слушаться и заплетались, и, споткнувшись на ровном месте, Милли полетела на землю.

– О, уже летаю, старушка не пошутила, – бурчала Милли, в очередной раз поднимаясь с земли. – Главное теперь не летать везде, – и потирая ушибленное колено, девушка поплелась к дому.

На крыльце, уперев руки в бока, грозным возмездием застыла Беатрис.

– И где это тебя, позволь уточнить, носило?

– Да вот летала, – показывая на колено, заявила Милли. – Пока сильно не взлетаю, не переживай.

Увидев припухшее колено, ведьма скомандовала, чтобы Милли скорей шла в дом, а сама, потирая переносицу, задумалась.

– Она всё так же летает в мечтах, – вздохнула она, – никак не вырастет и не поймёт, что ей это не дано.

На этом можно было бы и забыть об этом происшествии, но с тех пор девушка регулярно начала летать во сне. Она с каждым днём ощущала полёт всё реальней. Распахивались огромные крылья, воздух становился упругим, и каждый взмах поднимал её над землей всё выше и выше к самым облакам. Она просыпалась и лежала, пытаясь прийти в себя, уж больно реально шумел ветер в ушах, и проносились мимо неё облака. Один раз Милли всё же не выдержала и рассказала обо всём Беатрис, та почему-то как-то жалостливо посмотрела на неё, потом, правда, тут же рассмеялась и сказала, что это она всего лишь растёт.

Прошло года три. В очередной праздник Прославления земли и её даров, все сёстры собрались вместе в родительском доме проводить ритуал призыва Хранительницы. Милли вместе со всеми с раннего утра собирала нужные травы и цветы, связывая их в букеты. Два приглашенных с деревни мужика складывали из сухих дров круг на лесной поляне. В центре большого круга из дров, из свечей выставили малый. На пнях, по краю поляны, лежали высушенные травы. К ритуалу было всё подготовлено. В полночь, когда огромное ночное светило поднялось на усыпанное звездами небо, тринадцать ведьм, одетых в белоснежные платья, зажгли на поляне костры и свечи, бросили в огонь сухие травы, взяли в руки, заготовленные в этот день, букеты. Полилась в небо песнь на древнем языке предков, поплыли по кругу ведьмы, засветились таинственные руны по их телу, замерцали букеты голубоватым светом. Милли, как всегда, наблюдала за всеми приготовлениями сторонним наблюдателем. Она одиноко стояла в лесу. По поляне пополз дым, ведьмы перемещались по кругу всё быстрее и быстрее, песнопения участились. В голове у Милли вдруг что-то переключилось, зрение стало стремительно изменяться, обретая необыкновенную чёткость и ясность. От испуга девушка отшатнулась назад и, споткнувшись о торчащий из земли корень, с размаху села на пятую точку.

– О боги! – хотела крикнуть Милли, но вместо этого из горла вырвался какой-то клекот.

В сознание закрался испуг, девушка попыталась встать, повернулась и с ужасом увидела изменённое тело, огромные птичьи ноги были у неё вместо привычных своих. Сделав несколько неуверенных шагов, переваливаясь с непривычки с ноги на ногу, выбралась из одежды, и побежала в сторону поляны, а затем, тяжело взмахнув крыльями, оторвалась от земли. Молотя по воздуху, она поднималась всё выше и выше, и только ветер свистел в ушах, да воздух становился всё более плотным. Сколько прошло времени, она от страха не могла понять, только внезапно на горизонте показалась узкая полоска света. Милли поняла, что она летит всю ночь, но даже сейчас боялась опустить вниз глаза. Ей казалось, если она посмотрит вниз, то непременно рухнет. И как же теперь ей опуститься?

«О, мамочка, – пронеслось в её голове, – помоги мне, помоги, – просила она, – пожалуйста. Я не могу опуститься. Не могу», – она бы заплакала, если могла.

«Не бойся, – вдруг пронёсся в голове тихий голос, – не бойся летать, дочь, лети. Небо – это наш мир, он тебе поможет. Лети, любимое дитя. Посмотри на землю, она прекрасна, лети к ней, она встретит тебя. Ничего не бойся, всё будет хорошо».

«Мама? Это ты? Мама? Я слышу тебя?»

В ответ лишь ветер. Кто это? Милли с опаской взглянула вниз, дыхание перехватило. Под крылом простирался величественный лес, рассвет золотил вершины горного хребта. Она сделала круг и полетела назад, к дому. Подлетая, стала спускаться. Земля приближалась. Выставила вперёд лапы, зажмурилась и, ударившись об землю, перекувыркнулась от удара, через мгновение Милли стала человеком. Прячась между деревьями, добежала до одежды, быстро оделась и бросилась к дому. Беатрис не спала, сидела, ждала девушку.

– Милли, ну где, скажи на милость, тебя носит? – набросилась она на Милли. – Я места себе не находила. Вот, где ты была?

– Ну, прости, прости, пожалуйста, – заканючила Милли, – я уснула, сама не поняла, как.

– Что так уснула, что не слышала, как я тебя звала? – Беатрис недоверчиво смотрела на неё. Милли пожала плечами. – Ну, ладно, спать то ещё будешь?

– Конечно, буду, – активно закивала головой девушка, – можно уже пойду?

– Да иди уже, соня.

Милли убежала в комнату, разделась и быстренько легла в кровать. Сна не было ни в одном глазу.

«Говорить Беатрис или нет? – думала она. – А вдруг она не поверит и поднимет на смех? А вдруг больше не получиться?»

И Милли решила никому пока не говорить. Сон, наконец, сморил её, а во сне какая-то женщина с удивительно добрыми и любящими глазами, похожая на странную бабушку Клео из леса, обнимала её и гладила по голове.

С этого дня Милли стала летать, сначала неуверенно, боясь, но с каждым разом всё легче получалось перевоплотиться и взлететь. Небо продолжало манить к себе. Внутри бурлила неведомая ей энергия. Как об этом сказать Беатрис или Бианке она не представляла, но было и ещё одно, но. Что-то внутри неё противилось и не желало, чтобы кто-то об этом знал.

Месяца через три после праздника ей вновь приснился странный сон. Она стоит на высокой скале, и ветер развевает её волосы за спиной, играет платьем. Внизу простирается незнакомый мир, а её переполняет неведомая сила, она бурлит в ней, несётся потоком по венам. Она раскидывает руки в стороны и из ладоней бьёт в небо светящийся белый поток. Милли, вздрогнув, проснулась и долго лежала, уставившись в тёмный потолок. Но пришло утро и скрасило ночной сон, а дневные заботы совсем унесли его из головы.

Прошло несколько дней, и она совсем о нём забыла. Отправляясь, в очередной раз, в лес, теперь залазила в самый бурелом, раздевалась, чтобы вновь взлететь в небо и, мечтая о специальной зачарованной одежде, что меняется с человеком. О такой одежде как-то рассказывала зимним днём Бианка Беатрис, а Милли слушала, открыв рот. Взмыв в воздух, понеслась к горным вершинам, осматривать свои владения. Вволю налетавшись, уже собралась возвращаться назад, как вдруг заметила застрявшего в валежнике оленёнка. Спустилась вниз, перекинулась и, подобравшись к пострадавшему, увидела застрявшую между ветвей ногу.

– И вот как тебя угораздило? – спросила она у изнеможённого животного. – Вот что ты сюда полез? – ответом ей послужил печальный взгляд огромных карих глаз.

Измученный оленёнок тяжело дышал, его глаза то и дело покрывались какой– то мутной пеленой. Милли, пробравшись поближе, стала убирать ветки, стремясь как можно быстрее освободить его. Ветви как назло не желали поддаваться. Девушка уже вся изранилась об острые сучья.

– Ну, давай, маленький, давай, – бормотала она, подбадривая его и себя, – потерпи, ещё чуть-чуть.

Наконец, малыш был свободен, но, увы, на ногу встать он не мог. Твёрдые ветви повредили кость и сухожилие.

– Как же так? – не удержавшись, девушка заплакала. – Вот что теперь мне делать? Беатрис с Феодотьей далеко.

Она ревела уже навзрыд, размазывая по щекам грязные разводы.

«А ты сама, – прилетел тихий голос, – сама…», – как ветерок на грани восприятия.

– Что сама? – слёзы лились всё сильнее. – Я ничего не умею, – всхлипывала Милли, – я пустышка. Я не могу.

Она ревела бы и дальше, но внезапное ощущение того, что кому-то хуже было как ушат воды. Она посмотрела на детёныша. Он уже так устал от боли, что не реагировал на завывания девушки. Его шкурка мелко подрагивала, глаза закатывались.