Текст книги "Противостояние"

Автор книги: Елена Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

– Я слышал о ней! – ужаснулся Исаак. – Вы, христиане, вкушая кровь и тело, называете это бескровной жертвой?!

– Мой мальчик, успокойся! Мы причащаемся [37]37
  Причащаемся, т. е. принимаем часть хлеба и вина.


[Закрыть]хлеба и вина, которые становятся в своей сокровенной сути Плотью Христа.

– Вот именно! Значит, хлеб и вино превращаются в Его Тело и Кровь!

– Нет! Что ты! Неужели ты думаешь, Господь, Сам отменив кровавые жертвы, предлагал бы людям вкушать плотское естество! Таинство Евхаристии – духовного порядка. Вещество хлеба и вина остается прежним! Оно не изменяется, а соединяется с Духовным Божеством Христа, становясь Телом и Кровью Христовой в своей сокровенной сути. Именно поэтому Жертва, предлагаемая на Евхаристии, называется бескровной. Спаситель, имея в виду сие таинственное соединение, говорил: «Я есмь хлеб жизни. [38]38
  Евангелие от Иоанна 6:48.


[Закрыть]Ядущий хлеб сей жить будет вовек». [39]39
  Евангелие от Иоанна 6:48.


[Закрыть]

Но иудеи предпочли Христу, с его «неудобными» заповедями, вечной жизнью и обещанным Царством Божиим, совсем другого мессию. С трепетом и восторгом ожидают они великого прихода, ликуя от одной только мысли о будущей земной славе! Несчастные, отравленные гордыней люди, готовые душу отдать за краткую, призрачную иллюзию богатства и власти…

Старик покачал головой и грустно добавил:

– Какая беда! Послушай, радость моя, горькие, полные любви слова Иисуса, обращенные к своему народу незадолго до того, как «Сын Человеческий предан будет на распятие»: [40]40
  Евангелие от Матфея 26:2.


[Закрыть]«Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст». [41]41
  Евангелие от Матфея 24:37.


[Закрыть]

Итак, Бога Сына иудеи отвергли, так же как когда-то Бога Отца. И распяли.

Исаак молчал. Все перемешалось в его воспаленной голове. Чему верить, а чему нет?

– Ты хочешь услышать Евангелие? – спросил старец.

– Разве оно у тебя есть? – изумился Исаак. – Здесь, в пещере?!

– Есть. А чему ты удивляешься? Я сам переписал его, прежде чем покинуть монастырь.

Монах бережно вытащил из потайного углубления свитки…

Сколько времени прошло, часов или дней, неизвестно. Перед Исааком открылся совершенно новый мир, живущий по иным законам. Он многого не понял, но душа потянулась к Богочеловеку Иисусу Христу, обладающему чистым сердцем, горящим жертвенной Любовью к людям, грешным и праведным, без исключения.

Услышанное настолько потрясло юношу, что он не сразу догадался, зачем старик протягивает ему деревянную чашу с варевом.

– Я не хочу пить! – отказался Исаак.

– Пей, мальчик, в ней всего лишь травы. Тебе скоро понадобятся силы.

Он отхлебнул ароматного, пахнущего лесом и медом отвара и остановился.

– Допивай до конца! – строго приказал ему старец, и юноша не посмел ослушаться.

Вскоре Исаак ощутил необыкновенный прилив сил и бодрости, как после хорошего отдыха.

– Спасибо тебе, Отче! – поблагодарил он. Вспомнив о своей миссии и о том, сколько времени прошло с момента его ухода, юноша заволновался и торопливо принялся нащупывать в потайном кармане спрятанный перстень.

– Не доставай. Я знаю, зачем ты пришел.

Монах подошел к ларю и вытащил из него небольшой сосуд.

– Пусть Иосиф добавит мою настойку в любое питье Кагану. И последнее. Знай, книга власти дана иудеям не Вышним Богом! Ее создал Денница для господства над падшими ангелами и многими людьми.

Исаака уже не удивляла осведомленность старца.

– Расскажи, – попросил монах, – как там сейчас, в Константинополе?

Слушая юношу, он вспоминал прекрасный город своей далекой молодости, откуда начался его крестный путь.

– Благодарю за радость, которую ты мне доставил! Я словно вновь побывал на родине! Мне очень не хочется расставаться с тобой, мой мальчик, но сегодня нашим путям суждено разойтись навсегда. Впереди тебя ожидает длинная дорога к свету! – Со слезами на глазах отшельник обнял Исаака.

– Отче, о чем ты говоришь?

– На Святой Горе Афон есть монастырь, Великая Лавра. Она станет твоей судьбой.

Старец подошел к Образу и, встав на колени, благоговейно перекрестился.

– «Ныне отпущаеши [42]42
  Отпущаеши (перевод со славянского языка) – отпускаешь.


[Закрыть]раба Твоего, Владыко, по глаголу [43]43
  Глагол (перевод со славянского языка) – слово.


[Закрыть]Твоему, с миром», [44]44
  Евангелие от Луки 2:29. «Тогда был в Иерусалиме человек именем Симеон. Ему было предсказано Духом Святым, что он не увидит смерти, доколе не увидит Христа Господня. И пришел он по вдохновению в храм. И когда родители принесли Младенца Иисуса… он взял Его на руки, благословил Бога и сказал: Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, Ибо видели очи мои спасение Твое…»


[Закрыть]– смиренно произнес он.

Таинственные слова монаха остались непонятными для Исаака.

Старец поднялся.

– Пойдем, радость моя, нужно возвращаться, – позвал он юношу, – час пробил!

Темнота тоннеля сменилась мягким светом уходящего осеннего дня. Мысли путались. Исаак крепко сжимал сосуд с зельем в горячей руке, не понимая, отчего так тревожно бьется сердце. Неизвестное будущее пугало и одновременно манило, вселяя в душу радостную надежду. Из-за своей отвлеченности он не заметил тени, мелькнувшей за спиной монаха. В ту же секунду, Ингер молниеносным движением руки перерезал горло старику. Из страшной пульсирующей раны фонтаном вырвалась алая кровь.

– Отче, Отче!!! – Потрясенный Исаак подхватил обмякшее тело и осторожно опустил на землю. Склонившись над умирающим старцем, он бережно поднял его голову. – Не покидай меня! – простонал юноша и заплакал с горьким отчаянием ребенка, лишившегося любимого отца.

Оставшись равнодушным к совершенному им убийству, хазар между тем внимательно наблюдал за посланцем. Что-то с этим иудеем было не так!

Юноша продолжал сидеть на земле, тихонько раскачиваясь из стороны в сторону, словно безумный.

– У нас мало времени! – поторопил его Ингер.

Очнувшись, Исаак с ненавистью взглянул на убийцу и, сжав до боли кулаки, вскочил с колен.

– За что?! Зачем?! Что сделал тебе безобидный старик?!

Гневный напор озадачил воина.

– Ничего личного, Исаак. Я получил приказ не оставлять свидетеля.

– От кого ты получил такой приказ?! – Сердце сжалось в предчувствии страшной правды.

– От царя.

Капкан захлопнулся. Послышался тяжелый раскат грома.

– Нельзя, чтобы тело нашли раньше времени, – озабоченно проговорил военачальник, – Исаак, ты слышишь меня? Помоги!

Юный иудей не обратил на просьбу никакого внимания. Раздавленный болью и пустотой, он потрясенно твердил:

– Все продумал… Заранее продумал…

– Понятно, придется самому, – хмуро заключил Ингер и, схватив за ноги мертвого монаха, поволок убитого к густому кустарнику.

Гром прогремел еще раз. На землю обрушился осенний ливень. Ледяные потоки смывали кровь с дрожащих рук Исаака, спеша уничтожить следы чужого преступления.

– За что, Господи? – прошептал юноша и поднял несчастное лицо навстречу плачущему с ним свинцовому Небу.

Старший лучник вятичей нашел его совершенно потерянным, с крепко зажатым в руке сосудом. Поняв, что толкового ответа он не добьется, воин довел гостя до отряда.

– Принимайте своего посланца из Кордовы. Он вроде как очумел после встречи со старцем. Последите за ним. Ну, чудеса! А теперь, робята, убирайтесь-ка из наших лесов подобру-поздорову! Не то пеняйте на себя!

Уговаривать хазар не пришлось. И вот они уже спешно возвращались назад, мечтая скорее покинуть негостеприимные леса.

Царь Иосиф и Обадий с нетерпением ожидали возвращения Исаака. В нем заключалась их единственная надежда на иную, лучшую жизнь. Ранним осенним утром, хмурым и холодным, небольшой отряд, дрожа от пронизывающего ветра, въехал в городские ворота. Стараясь не привлекать к себе внимания редких прохожих, он сразу направился к царским конюшням. Отдав на попечение слугам усталых лошадей, Ингер отпустил воинов по домам и, вместе с Исааком, пошел искать Обадия.

Военачальник собирался приступить к раннему завтраку. При виде долгожданных путешественников он радостно заулыбался и поспешил к ним навстречу. Обняв Исаака и похлопав его по спине, вельможа облегченно выдохнул:

– Ну, наконец-то, с возвращением, герой!

Исаак в ответ натянуто улыбнулся. Взгляд Обадия задержался на дорожной сумке в руках юноши. Затем он вспомнил об Ингере, скромно ожидавшем своей очереди. Подойдя к стене, военачальник нажал на потайную пружину и выдвинул глубокий ящик, из которого извлек два мешочка с монетами.

– Это тебе, мой верный Ингер, и твоему отряду. Надеюсь, вы останетесь довольны.

– Мы всегда готовы служить царю Иосифу, благородный Обадий! – С достоинством поклонившись, хазар вышел из столовой.

Как только они остались одни, вельможа торопливо прошептал:

– Тебе удалось?

Исаак раскрыл сумку и, вытащив на свет небольшой сосуд, протянул его военачальнику.

– Там то, о чем я думаю? – Глаза Обадия загорелись радостью.

Исаак кивнул.

Военачальник бережно принял ценное снадобье.

– Какой же ты молодец! Молодец, молодец! – несколько раз, с чувством, повторил он. – Вот что, Исаак, иди, приведи себя в порядок, потом, сразу же, во дворец! А я сейчас возьму зелье и отправлюсь к Иосифу. Мы будем ждать тебя, мой мальчик, поспеши!

Исааку очень хотелось поделиться своими мыслями и чувствами с Обадием, но, из-за тайного приказа царя, он не решился довериться военачальнику. И еще, встреча со старцем провела невидимую грань между жизнью «до» и «после». Весь остаток дня юноша провел со своими прежними единомышленниками, но радость и воодушевление безвозвратно покинули душу. Он поведал им о походе и о получении зелья. Втроем они составили план по изъятию книги власти и решили приступить к его исполнению в ближайшее время.

Прошло три месяца. За зиму в Итиле многое изменилось. С тех пор как книга предков перекочевала к царю, законодательные реформы 965 года фактически лишили Кагана власти и расширили права «истинных иудеев», кучки богатых евреев-переселенцев. В остальном же Хазария оставалась прежней. Не выдержав испытания властью, Иосиф «заболел» высокомерием и подозрительностью, распространявшейся даже на самых верных друзей. Исаак с грустью отмечал, как книга, день за днем, производила в душе царя разрушительные изменения. Последней каплей стало исчезновение преданного Обадия. Через неделю тело военачальника нашли на окраине Итиля. Юноша бежал из дворца, поняв, что Иосиф решил избавиться от ненужных свидетелей, и укрылся в одном из бедных караван-сараев, щедро заплатив хозяину за молчание. Долгими зимними вечерами Исаак размышлял о дальнейшей жизни, книге власти, пророчестве старца и обещании, данном Хасдаю. Иногда он видел перед собой глаза погибшего монаха, которые пытливо вопрошали: кто твой Бог? Заканчивался февраль. Положение становилось отчаянным. Деньги таяли, и Исаак считал дни до прихода весны, мечтая как можно скорее вернуться в Константинополь.

Глава 3
СВЕТ ПОБЕДЫ
СВЯТОСЛАВ

Время поджимало. Святослав на этот раз собирал целую рать! В его грандиозные планы входило не только объединение многих славянских племен в единую Киевскую Русь, но и освобождение их от постылого Хазарского Каганата, огромного уродливого паука, тянущего соки из подвластных ему народов. Да, задача предстояла не из легких: заключить мир с гордыми, непокорными вятичами и убедить их примкнуть к дружине. Вот тогда, вместе с бесстрашными, опытными воинами, он многого сможет добиться! Первый удар они обрушат на Волжскую Булгарию, союзницу Хазарии, трусливого шакала, питающегося объедками со стола хозяина, затем захватят и сожгут города враждебных буртасов, рассеяв их по волжским лесам, а следом наступит очередь самого проклятого упыря – ненавистного Хазарского Каганата.

Святослав снаряжал гонцов. К Киеву стекались народные дружины полян, древлян, полочан, дреговичей, словен и кривичей. С каждым днем его войско становилось все больше, все сильнее. Вот и сегодня прибыло очередное пополнение. Князь с радостью и гордостью окинул взглядом быстро разрастающийся лагерь. Они разбили его на подоле, берегу Днепра. Родной город, неприступный Киев, окруженный глубоким рвом и земляным валом, возвышался на горе. У князя сжалось сердце при воспоминании о красавице Малуше. Конечно, Святослав понимал, что она ему не пара, и мать права, ругая за связь со своей ключницей, но разве сердцу прикажешь! Вот и сейчас оно рвалось во дворец, к любимой. Князь с теплотой вспомнил о скором рождении первенца. «Хорошо бы сына!» – мечтательно подумал Святослав. Завтра он обязательно навестит мать. Князь посмотрел на стоящего рядом Асмуда, старого товарища, разделяющего с ним тяготы и опасности военных походов. Воин внимательно наблюдал за наемниками-варягами, которые обучали старшую дружину, бояр и княжих мужей [45]45
  Княжие мужи, входившие в старшую дружину, избрали военную службу своей профессией.


[Закрыть]сражению на мечах. Неподалеку отроки, [46]46
  Отроки – молодые рядовые воины из свободных жителей городских посадов, звероловов и охотников.


[Закрыть]гриди [47]47
  Гриди (термин скандинавского происхождения) – телохранители князя, имевшие более высокий статус, чем отроки.


[Закрыть]и слуги [48]48
  Слуги – в мирное время бывшие слугами в княжеском хозяйстве.


[Закрыть]тренировались стрельбе из луков и обращению с боевыми топорами. [49]49
  Отроки, гриди и слуги входили в состав младшей дружины (Примеч. автора).


[Закрыть]В лагере слышался лязг оружия, крики, громкие переговоры. То и дело разгорался нешуточный рукопашный бой.

– Ну что, Асмуд, как там у нас с обучением? Когда будем готовы выступить?

– Да с обучением неплохо, вот только дисциплина хромает. Оно и понятно, войско собирается большое, а опытных воинов раз, два и обчелся. Народные дружины дело, конечно, хорошее, но неразберихи и своеволия в них столько…

– Ничего, Асмуд, потерпи, ты же знаешь, всегда с этого начинается! Скоро будем посвящать их старшин в дружинники. Начнем с тех, которые первыми к нам пришли. Потом и к присяге приведем. Сразу присмиреют! Почувствуют себя настоящими воинами.

– Дай-то Бог! Скорее бы!

Солнечным апрельским утром 964 года князь Святослав, пришпорив верного Буяна, торопился в киевский дворец. Разгоряченный быстрой ездой, он буквально ворвался во внутренний двор и резко осадил коня перед красным крыльцом. Спешившись, князь бросил поводья Степану и стремительным шагом направился к входу на женскую половину. Неожиданно за его спиной кто-то громко крякнул, и он услышал хорошо знакомый, громоподобный бас:

– Вот молодец племянничек, уважил, приехал повидаться!

Высокий добродушный здоровяк, дядька Святослава по материнской линии, Добрыня Никитич заключил его в свои медвежьи объятия и крепко расцеловал.

– Я понимаю, что спешишь, но, будь ласков, расскажи, как там у вас обстоят дела.

– Не волнуйтесь, дядя, мы еще успеем наговориться! – улыбаясь, заверил его князь. Он уже собирался покинуть Добрыню, но тот продолжал крепко удерживать племянника за руку.

– Не торопись, ответь мне хотя бы на один вопрос.

– Ну, хорошо, только на один, – согласился Святослав.

Мужчины не заметили, что с крыльца за ними наблюдает княгиня Ольга. Она, с явным удовольствием, рассматривала ладную фигуру сына. Как быстро бежит время! Ее мальчик превратился во взрослого мужчину! Легкая грусть затуманила глаза при воспоминании о погибшем муже, князе Игоре. До сих пор ей так не хватало его любящего взгляда, крепких объятий… Ольга очнулась от задумчивости и взглянула на Святослава: вылитый отец! Среднего роста, стройный, широкоплечий, голубоглазый, с длинными усами и выстриженными на голове волосами, за исключением одного локона, знака благородного происхождения, в белой рубахе, подхваченной алым поясом, темных шерстяных штанах и красных мягких сапогах, Святослав выглядел мужественно и привлекательно. Золотая серьга, украшенная рубином и двумя жемчужинами, горела в ухе под лучами весеннего солнца. Ольга не одобряла простой одежды сына, совсем неподходящей для князя, особенно когда он приезжал в Киев. Однако даже в ней Святослав был очень хорош!

– Добрыня, так сына заговорил, что не даешь с матерью поздороваться! – шутливо укорила княгиня брата.

– Ну, здравствуй, сынок, давай обнимемся! – Ольга прижалась щекой к крепкой груди. – Какой же ты у меня стал красивый! Совсем взрослый! Только я, к сожалению, старею! – вздохнула она.

– О какой старости вы говорите, мама?! – запротестовал князь. Мать всегда являлась для него образцом женщины. – Вы настоящая красавица, хоть сейчас под венец!

Ольга, с правильными чертами лица и выразительными светлыми глазами, сохранила девичью стройность фигуры. В прямом белом платье, верх которого украшали жемчуг и серебро, а талию подчеркивал расшитый пояс, она и в самом деле еще вызывала восхищение у мужчин. Княгиня, с некоторой долей кокетства, положила на плечи сына изящные, ухоженные руки в перстнях.

– Мама, а где Малуша?

– Зачем тебе моя ключница понадобилась? – Ольга вскинула голову, недовольно сверкнув глазами.

– А вы не догадываетесь?! – рассердился Святослав.

Как о чем-то малозначительном, она вскользь проронила:

– Отослала ее под Псков, с глаз долой, рожать, а то прямо срам!

– Мама, этот ребенок – ваш будущий внук!

– А почему ты думаешь, что внук, а не внучка? – нисколько не обидевшись на сына, загадочно спросила княгиня.

– Не знаю, просто вырвалось…

Ольга махнула рукой, и нянька вынесла на крыльцо крошечный сверток.

Святослав затаил дыхание:

– Мама, кто?

– Сын! – с гордостью ответила Ольга. Ее лицо озарила счастливая улыбка.

Князь подхватил новорожденного и, не в силах дольше сдерживать себя, радостно закружил младенца на поднятых руках.

– Тише, тише, не урони… – забеспокоилась мать.

Святослав остановился и бережно прижал ребенка к груди.

– Разве я могу уронить? – Его голос дрогнул от любви и неподдельной нежности.

Ольга не узнавала своего сына, сурового и угрюмого воина, скупого в выражении чувств.

– Интересно, на кого он будет похож? – Взволнованный Святослав внимательно разглядывал крошечное личико малыша.

– Да ты посмотри, уже сейчас вылитый твой отец, Игорь! – убежденно проговорила княгиня. Сильно тоскуя по мужу, она и в самом деле находила полное сходство новорожденного с погибшим князем. И хотя сын этого не заметил, он не стал разубеждать мать.

– Вот еще что, воспитаю внука, как законного, любить буду. Позже передам Добрыне, но только Малушу в Киев не верну! Не жди и не проси, – сурово отрезала Ольга, – договорились?

Святослав молчал, пытаясь справиться с чувствами. Наконец ему удалось подавить в себе зачатки бунта.

– Договорились, – спокойно ответил он. И только напряженное лицо, с выступившими на скулах красными пятнами, выдавало внутреннюю борьбу. Умом молодой князь прекрасно сознавал правоту матери. Никто лучше нее не сможет позаботиться о сыне. А его походная жизнь, к сожалению, не оставляла места ни любви, ни семье.

Княгиня заметила грустный взгляд Святослава, в котором читалась невозможность личного счастья. «Ничего, он у меня сильный, справится», – с уважением подумала Ольга, не сомневаясь в правильности принятого решения. Он, киевский князь, сын своего доблестного отца, ее любимого мужа, князя Игоря, для всех должен был оставаться безупречным!

Человеческое сердце! Отчего ты не соглашаешься с доводами рассудка? Продолжаешь болеть и тосковать!

«Глупый мальчик, полюбил бы достойную девушку!» Княгиня, сокрушаясь о сделанном выборе, ласково погладила его по руке:

– Сынок, все образуется!

Святослав резко отстранился, устыдившись навернувшихся на глаза слез.

– Вот и Добрыня вернулся! – громко воскликнула Ольга, пытаясь помочь сыну справиться со своим волнением. – А мы до сих пор стоим на крыльце! Пойдем в дом, мой хороший, там и поговорим.

Княгиня распорядилась о большом обеде и велела оповестить гостей. Во дворце началась предпраздничная суета.

– Мама, зачем такая пышность? Вы же знаете, я не люблю! – недовольно поморщился Святослав.

– Сынок, доставь матери радость перед расставанием, боюсь я за тебя! – взволнованно ответила Ольга. Ее голос задрожал.

– Ну что вы, мама, не надо слез! Обещаю вернуться живым и невредимым! – Святослав заключил княгиню в объятия.

Она, через силу, улыбнулась и перевела разговор на шутливый лад:

– К тому же хочу сына видеть в красивой одежде, подобающей князю киевскому!

Святослав обреченно вздохнул:

– Опять переодеваться! Не люблю я павлином перед боярами расхаживать!

– Мало ли, «не люблю»! Ты уж потерпи! – настаивала княгиня. – Знаешь, пока готовят столы, пойдем ко мне! – Она подхватила сына под руку, увлекая за собой.

В материнских покоях было светло и уютно. Сердце князя сжалось от боли: удастся ли вновь увидеть родительский дом?

– Как мы назовем твоего первенца? – прервала невеселые размышления мать.

– Не знаю, еще не думал.

– Если не возражаешь, пусть будет Владимир. [50]50
  Сын Святослава, Владимир, стал впоследствии Великим киевским князем. В народе любовно прозван ясным солнышком. Князь Владимир – Креститель Руси, равноапостольный, причислен к лику Святых.


[Закрыть]

– Что ж, звучит красиво! – согласился Святослав. – Кто знает, может, суждено ему сделаться великим князем! Так о чем вы хотели поговорить?

– Сынок, ты не определился с верой?

– Мама, ну опять вы о своем! Мы же договаривались! Вашу веру я уважаю, да и в дружине многие варяги христиане, но веру наших отцов я уважаю тоже. Перун для меня не просто каменный идол!

Ольга внимательно посмотрела на сына.

– Ты видел храм Святителя Николая? В последнее время я там часто молюсь. А недавно Он Сам явился мне! – Заметив на лице Святослава недоверчивую улыбку, княгиня горячо попросила: – Прошу, поверь! Святой Николай сказал, что просьба моя услышана, начертал на лбу крест и велел передать… – мать протянула серебряную стрелу, – для решающего сражения.

Молодой князь смутился, не зная, как отнестись к неожиданному подарку.

– Ничего не надо говорить, – успокоила сына Ольга и торжественно произнесла: – Одно обещай, если помощь будет явлена и не останется сомнений во всемогуществе Бога христианского, ты примешь крещение!

– Хорошо, даю слово. Святослав не стал огорчать ее отказом. «Что ж, посмотрим, поможет ли нам христианский Бог», – подумал князь, рассматривая стрелу.

С того памятного разговора прошел месяц. Войско Святослава разительно переменилось. Оно больше не состояло из отдельных, склонных к соперничеству кланов. В конце мая наступил долгожданный день посвящения воинов в дружинники. Они робко входили под высокие своды легендарной Пасынчей беседы, круглого каменного строения с заостренным куполом. Горящие на стенах факелы освещали торжественные лица князя и участников Совета, бояр, выборных старцев, тысяцких, сотских, десятских. В центре зала Святослав опоясывал новых дружинников мечом под громкое многоголосое приветствие, далеко разносящееся протяжным эхом. А следом их приводили к присяге, одних – в языческом святилище, перед Перуном, других – в церкви Святого Илии. Все вместе они составляли теперь единую, огромную силу, именуемую войском русским.

Перед выступлением в поход киевляне вышли на подол провожать своих воинов. Сквозь гул толпы слышались громкие крики приветствий, чей-то плач, зычные голоса десятских и сотских, нервное ржание лошадей и бряцание оружия. На смену многодневным дождям и серому пасмурному небу в весенней лазури засияло яркое, ликующее солнце.

– Видишь, сынок, Матерь Божия вас не оставляет, – прошептала княгиня, провожая затуманенными от слез глазами исчезающее вдали войско Святослава.

Они продвигались необычайно быстро. Воины шли налегке, не таща за собой возов с вещами. Во время коротких привалов они пекли на углях тонко нарезанное мясо диких животных. Шатром им служило звездное небо, а постелью – кусок грубой ткани, вместо подушки – седло в головах, «…и легко ходя, аки пардус (гепард), воины многы творяще».

Дружинники души не чаяли в князе. За долгое время пути он стал для них всем: и отцом, и братом, и командиром, и другом. Вечерами Святослав любил посидеть у костра, слушая песни гусляров о подвигах предков.

Вот уже легкие княжеские ладьи скользили по Оке, приближаясь к далеким вятическим лесам. Князь знал, осторожные вятичи всегда выставляют хорошие дальние дозоры и в селениях наверняка спешно собирается ополчение. Ну что ж, это обстоятельство ему только на руку! Проще будет договориться.

Дружинники встали лагерем у реки, неподалеку от главного городища. Святослав, распорядившись о надежных караулах, приказал ждать. Воины наконец-то получили передышку. Они откровенно радовались возможности отдохнуть и полакомиться свежей запеченной рыбой.

И только на пятый день, из рассеивающегося утреннего тумана, показалось грозное войско не покорившихся киевскому князю гордых вятичей.

Впереди выступали храбрецы, подставляя вражеским стрелам голые груди с тяжелыми топорами-секирами в обеих руках, за ними продвигались копьеносцы с составленными вплотную щитами, прикрывая собой легких, подвижных лучников. Выглядело войско внушительно, но князь хорошо знал слабое место вятичей – нестойкость в рукопашном бою. Князь нисколько не боялся их, прекрасно сознавая собственное превосходство. Не за победой пришел к ним Святослав, а за миром. Подойдя довольно близко, воины, в нерешительности, остановились. Они не замечали угрозы со стороны киевлян, а начинать сражение самим им тоже не хотелось. Святослав подозвал к себе Трувора, сына тысяцкого Синеуса, и приказал положить к ногам вятического старейшины березовую ветвь мира. Старейшина, едва заметным кивком головы, выразил свое согласие на примирение, и один из его лучников торжественно поднял ветвь с земли. Войско князя медленно приблизилось к вятичам, после чего Святослав отдал приказ остановиться и заговорил. В наступившей тишине воины ловили каждое его слово.

– Други наши, вятичи! Не подчинения себе я вам предлагаю, а равноправный союз и объединение всех русских племен. Доколе ненавистные хазары будут помыкать нами, унижать и обирать?! Только собравшись в единый кулак, мы сможем ударить по Итилю, сердцу Хазарского Каганата! Отныне не будет больше полян, древлян, полочан, дреговичей, северян, словен, кривичей и вятичей! Будет единый русский народ!

Среди воинов, с обеих сторон, началось невообразимое ликование. Они обнимались, плакали от счастья. Неужели такое станет возможным?! Им удастся избавиться от многолетней кабалы?!

Ранней весной 965 года, по большой воде, из Киева и Новгорода, в землю вятичей шли новые ладьи с воинами, оружием и припасами. Войско князя множилось. Печенеги пригоняли для него табуны лошадей. Теперь, Святослав брал в конную дружину всех умеющих держаться в седле. Воинские заставы перегородили тропы и дороги, чтобы на Волгу, в хазарские владения, никто не проскользнул и не предупредил о готовящемся наступлении. Успех во многом зависел от внезапности и быстроты передвижения. Наконец войско Святослава собралось в единый кулак, нацеленный на Хазарию. Без труда разгромив Волжскую Булгарию и рассеяв по окско-волжским лесам враждебных Руси буртасов, оно спустилось вниз по Волге и приблизилось к границам Хазарского Каганата. Иудейский царь, уверенный в надежной защите северных территорий преданными ему союзниками, не ожидал оттуда серьезной угрозы. Обычно русские рати подходили по Азовскому морю и Дону, где им давали достойный отпор. На сей раз столь стремительное наступление явилось для Иосифа полной неожиданностью.

Грозной, полноводной рекой, без конца и без начала, с топотом коней, звоном оружия, криками десятников и сотников, продвигалось русское войско во главе со Святославом Игоревичем, через волжские степи, к Итилю. По дороге в него вливались кланы печенегов – стервятников, предвкушавших кровавый пир, на котором они надеялись урвать свой сладкий кусок от победного пирога. Дрожала, стонала земля, в предчувствии страшной битвы, тревожно, испуганно кружили птицы, звери спешили прочь, стремясь укрыться от невиданной, огромной силы.

Иосиф спешил. В его распоряжении оставалась одна неделя. Именно столько времени, по расчетам, должно понадобиться киевскому князю, чтобы привести войско к стенам Итиля. Да, людей катастрофически не хватало. Глядя на хмурые лица опытных воинов, царь не находил в них ни прежнего куража, ни уверенности в победе. Даже самому себе он боялся признаться в том, что тоже не верит в успех. Теперь свои надежды он возлагал исключительно на книгу власти. Только она одна была способна все изменить и исправить. Часами Иосиф читал заклинания и молитвы, запершись у себя в кабинете. Когда он выходил оттуда с мертвенно-бледным лицом и пылающими нечеловеческой злобой больными, воспаленными глазами, слуги в ужасе разбегались. В городе царила паника.

Утром, 27 числа, месяца цветения Хешвана, [51]51
  Хешван – апрель (древнеевр.).


[Закрыть]дозорные сообщили о подходе войска руссов к Итилю. Напряженно вглядывался Иосиф вдаль, и то, что он видел, заставляло сердце сжиматься от дурных предчувствий. «Конец Хазарии будет общим – так, кажется, говорил старик. А если его слова окажутся пророческими? Неужели конец? Нет, я не могу проиграть! Невозможно! Со мной книга!» Ослепленный безумием фанатичной веры, царь гордо вскинул голову.

Между тем огромное войско остановилось на изрядном расстоянии от городских стен. Сегодня сражения не предвиделось, что вполне соответствовало интересам обеих сторон. Вечерело. По степи тянуло дымом от многочисленных костров, на которых готовился ужин. В лагере царило оживление, предшествующее решающим, тяжелым сражениям. Опытные воины подбадривали новичков добрым словом и мудрыми советами. Князь Святослав подсаживался то к одному, то к другому костру, шутил со своими дружинниками, делился воспоминаниями о прежних походах. Молодежь, затаив дыхание, восхищенно слушала рассказы «стариков», черпая в них уверенность и желание победить в завтрашнем бою. Святослав смотрел на юные вдохновленные лица, и затаенная грусть пряталась в его глазах. Он, как отец, отпускающий на смерть любимых сыновей, скорбел и плакал сердцем. Жестокий мир не оставлял ему выбора! Этим мальчикам, добровольно отказавшимся от счастья любить и быть любимыми, предстояло завтра пролить кровь за свой народ, за свободу.

Поздним вечером члены Совета собрались у шатра князя, чтобы в последний раз, согласовать общий план сражения, обсудить в деталях дальнейшие действия.

Первые лучи апрельского солнца едва успели осветить горизонт, а русский лагерь уже бурлил и волновался, как море перед великим штормом. Командиры, боясь что-либо упустить, отдавали последние распоряжения. И вот, в легкой дымке раннего утра, их взорам предстало доблестное хазарское войско, не знавшее поражений, во главе с прекрасным царем Иосифом на горячем вороном жеребце, сопровождаемое грозными выкриками и бряцанием оружия. Оно приблизилось к противнику и замерло стройными рядами, гордыми, неприступными, казалось, совершенно уверенными в победе. Святослав с удовлетворением отметил, что не ошибся в расчетах. Иосиф выстроил воинов по арабскому образцу. Первой линией выступали конные лучники с копьями и дротиками. Вторая линия состояла из всадников в железных нагрудниках, кольчугах и шлемах, вооруженных длинными копьями, топорами, мечами, саблями и палицами. Тяжелая конница должна была наброситься на смешавшиеся ряды противника после атаки лучников первой линии. Завершала бой третья линия, если вторая не добивалась полной победы. В нее входили бесчисленные пешие ратники, под защитой щитов, вооруженные копьями. На эту стену предполагалось натолкнуться врагам, проливающим кровь, терпящим сокрушительное поражение.

Святослав, как верного товарища, обнял за шею белоснежного Буяна и на миг прижался лицом к теплой шелковистой гриве. В последний раз, перед битвой, он окинул взглядом зеленеющую степь под лазурным небом и жадно вдохнул пьянящий дух проснувшейся земли. Что ж, ему пора! Князь выехал на середину и, развернув коня навстречу воинам, внимательно осмотрел их ряды, останавливаясь на лицах старых, испытанных товарищей, многих из которых он, возможно, уже не увидит. Его сердце наполнилось горечью. Поборов минутную слабость, Святослав величественно вскинул голову и громко воскликнул, заражая всех своей непоколебимой уверенностью: