Текст книги "Мерцающий остров (СИ)"

Автор книги: Елена Крыжановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

84. ЧАСТЬ 5: Огонь дракона

– Разведите костёр, быстро, – бросил через плечо Сильф, только они оказались на высокой скалистой стене над морем. Компаньоны даже не успели осмотреться. Тут царили светлые сумерки, то ли уже рассвет, то ли долгий северный вечер. Вертолов уронил свою сумку на камни, не останавливаясь, прошёл к самому краю скалы и смотрел в море. В лицо ему ударил резкий солёный ветер. Внизу в серую скалистую стену бились и бессильно шипели волны.

После сильного нервного напряжения в башне, беглецы с Мерцающего острова, попадали, кто где стоял. Верен прислонился спиной к скошенному обломку скалы и вытянул ноги, о чем давно мечтал. Аванта и Бабочка, обнявшись, выронили котелки и бессильно осели на тюки с одеялами. Шакли выпустил перепуганного Тришку на землю, строго велев не убегать далеко. Медлис просто не мог бежать, он припал к пятачку чахлой травы, распушил шерсть и шипел, как сердитый кот. Но, изучив новое место, придирчиво подняв нос, ловя морской ветер, Тришанций успокоился и растянулся на камнях. Шакли заметил остатки углей старого костра. Дополз туда, где ещё лежал запас сухих коряг, с трудом поджёг одну, защищая слабый огонь от ветра. Но вскоре сухое дерево разгорелось и затрещало. Только тогда Сильф вернулся с разведки.

– Бабочка, как давно твой кулон холодел или теплел? – спросил он, ничего не объясняя.

– Сегодня он постоянно ледяной! Столько опасности вокруг. Я думала, крылышко никогда уж не согреется. Я не замечала на груди иголок льда только в те краткие моменты… – она смущённо запнулась, – … когда чувствовала себя в безопасности, рядом…

– Со мной? – издали услышал шакал. – Это приятно!

– А сейчас как? – уточнил Сильф.

Бабочка прислушалась к себе, даже накрыла кулон ладонью.

– Нормально, тёплый. Я уж думала, он никогда не оттает!

– Связь с талисманом не пропала, хорошо, – отрывисто кивнул Сильф. – Сними, – он протянул ладонь. Взял перламутровое крылышко за шнурок, покачал в воздухе. – Сядь где-нибудь с опорой, так чтобы не тратить лишних сил и не двигаться, как Тришка. Или как Верен. Туда, вот подходящая скала, – он кивнул на гладкий камень без острых зубцов и мелких камней вокруг. Бабочка перетащила туда сложенное одеяло и откинулась на камень, как на спинку дивана. – Открой обе руки, не только с меткой, – вертолов дождался, пока она закатала рукава выше локтя и водил над ее руками кулон, как маятник от ладоней до локтевых сгибов. – Ты помнишь, как пекло, когда ставили метку? Наверное, ты снова почувствуешь ожог, как от солнца. Не дёргайся. Постарайся вообще не напрягать мышцы. Не только руки. Всё тело, голова. Не держись за то, что тебе чужое. Отпусти. Я её вытащу, как занозу. Скорее, как ядовитую стрелу…

– Ей будет больно? – Шакли стоял за плечом вертолова.

– Не мешай. Если не вцепится от страха, не будет со мной бороться, то нет.

– Я готова, – Бабочка прикрыла глаза и приоткрыла губы, как во сне.

– Я ещё нет, – мрачно ответил Сильф. Он редко нервничал напоказ, как тогда, провожая Верена на разведку, но сейчас все видели, что вертолов сплошная взведённая пружина. – Если захочется кричать, не сдерживайся, не сжимай зубы. Полная свобода. Ты качаешься, как на волнах, чувствуешь ветер… Тебя уносит далеко в море…

Сильф раскачивал маятник, еле-еле касаясь пальцами шнурка. Казалось, кулон в любой момент выскользнет. И вот его действительно потянуло магнитом к правой руке расслабленной Бабочки. Перламутровое крылышко легло точно на метку и присосалось к ней, дёрнув шнурок. Но Сильф его не выпустил. Не сжимая пальцы, он продолжал покачивать неподвижный кулон за шнурок, словно расшатывал упрямый гвоздь.

– Ааах, – тихо выдохнула Бабочка, когда голубой кулон порозовел, словно подсвеченный изнутри солнцем. Когда он раскалился докрасна и отстал от кожи, сильф быстро перенёс его к костру, как ядовитую змею. И трижды омыл обычным огнём.

– Потрогай, – как только перламутровое крылышко вернуло свой обычный цвет, Сильф бросил его в ладонь Шакли. Тот от неожиданности перекинул кулон в другую руку, как остужают запечённое земляное яблоко. Но тут же сообразил, что перламутр не обжигает.

– Это всё? Тебе удалось полностью?

– Вроде, – кисло поморщился Сильф. – Впервые делал этот обряд. Надень ей сам.

Шакли вернул на шею Бабочке её талисман и помог подняться. Блондинка еле встала, тяжело дыша и цепляясь за помощника обеими руками.

– Я будто тонула. Ноги не держат… Это надолго?

– Должна быть слабость, но как долго, не знаю, – виновато пожал плечами Сильф.

– Её, правда, больше нет? Спасибо!

– С крыла сгорела точно. Главное, чтоб в тебе ничего не осталось. Дай руку, – он погладил кончиками чутких пальцев кожу бабочки чуть ниже локтя. – Я больше её не чувствую.

– Ушла, – устало выдохнула Бабочка. – Я знаю, что ушла. Она мне так давила на сердце! Я постоянно чувствовала себя на крючке, дышать свободно не могла. А теперь – могу. Стало, как раньше. И даже лучше. Я свободна, – она улыбнулась, подняв лицо к Шакли.

– Знаешь, – переждав их поцелуй, глядя в сторону, заметил вертолов, – девчонок вертоловов не бывает. У них не отходит тень. И звёздных проводников из них не получается. С такими способностями становятся провидицами. Но у тебя своя система, ты что-то понимаешь в гранях и, по-моему, могла бы научиться.

– Ты так считаешь? – до слёз растрогалась Бабочка. – А как этому учатся?

– Не знаю, – засмеялся Сильф. – Пробуй, ищи. Сделай самый простой волчок или маятник и пробуй. Говори с картами, линиями, цифрами, следи за искрами костра, слушай море. Не знаю, что тебе откликнется. Вокруг нас постоянный ветер. Его потоки свистят со всех сторон, сталкиваются, перекрещиваются… Не представляю, как это можно не чувствовать. Но не все люди – флюгера.

– Спасибо, – повторила Бабочка и потянулась обнять лесного мальчишку. Она поцеловала его в щеку. Сильф тоже легонько обнял её и передал на руки Шакли.

– Я буду ревновать, сестрёнка, – проворчал тот.

– Теперь она больше моя сестра, чем твоя, – весело парировал Сильф. – Кому и ревновать, так мне! Но я одобряю ваш выбор, будьте счастливы. И постарайтесь собрать что-нибудь на ужин. Иначе нам придётся поделить Тришкины запасы, если он ещё не слопал всё печенье и яблоки.

– Нельзя обижать маленького, – сквозь смех укорила Бабочка. – Мы поищем, что осталось. Думаешь, рядом есть пресная вода?

– Ищите, – развёл руками Сильф. – Берег широк. До утра нам ничего не грозит.

85

Бабочка не могла пойти на разведку, завернулась в одеяло и отдыхала. Шакли ушёл с Тришкой, который оживился и бегал по берегу в поисках съестного. Их целью была вода или хотя бы съедобные ягоды и удобная пещера для ночлега.

Аванта следила за костром, проверяла остатки припасов. После недолгих, но успешных гастролей на площадях Мерцающего острова у них прибавилось денег, но закупить на них еду в дорогу они не успели, а воду почти всю уже выпили. Большим запасом еды мог похвастать только его медвежество.

Сильф опустился на траву рядом с Вереном. Пружина внутри вертолова растаяла, но вместе с ней ушла и злая решимость. Сквозь внешнюю беззаботность просвечивала сильная усталость.

– Ничего не хочешь мне сказать? – Верен чуть приоткрыл глаза. Ровно настолько, чтобы увидеть, как Сильф мотнул головой. – Ты столько времени знал, как это сделать и даже не попробовал?

– Мне нечем, – сипло ответил вертолов. – Ты держишься за свою метку зубами. Похоже, тебе нравится страдать.

– Речь-то не обо мне.

– Ладно, – Сильф осторожно растянулся на камнях, подняв руки за голову. – Давай попробуем. На что пойдёт драконий огонь? У тебя есть вещь, которая тебе очень дорога?

– Не знаю… Нет. Был нож…

– Он не именной. В это всё упирается. У тебя нет талисмана, нет связи с вещами. Конечно, в этом виноват я, верно? – ехидно передразнил вертолов. И глубоко вздохнул. – Давай, ищи. Что тебе в жизни дорого, кроме свободы? Не места, не люди, не чувства, не ветер, море и звезды. Что-то материальное, простое, что можно положить тебе на грудь, и оно тебя не раздавит, как эта прекрасная скалистая стена, которую, я не сомневаюсь, ты уже любишь всей душой.

– А тот авантюрин, сердечко? – хрипло прошептал Верен.

– Тот, что у Шакли? Он не твой. Ты его всего лишь подержал при себе и выбросил. Связь получилась именно потому, что нам этот камушек намного дороже, чем тебе. Поверь, я не придираюсь. Я не один день думал и уже голову сломал, как тебе помочь. Пора и самому что-нибудь сделать для своего спасения. Ищи, думай.

– У меня была дорогая вещь, – помолчав, вспомнил Верен. – Моя арфея. Знаешь, как лютня, только плоская, струны натянуты на рамку. И резонатор в рамке.

– Знаю, – равнодушно отозвался Сильф. – И куда ты её дел? Сразу пустил на дрова или хоть месяц подождал?

– Ты прав, её давно нет, – еле слышно признался бывший певец.

– Про́дал струнную подругу?

– Зачем, просто отдал. В братстве она многим нужнее, чем мне.

Сильф резко сел.

– Верен, я тоже в братстве. Но у меня есть дорогая вещь, – он за хвостик вытащил из кармана вертоловку. – Она со мной уже много лет, и буду горевать, если потеряю. Хоть сделать новый волчок проще простого, а можно обойтись и без волчка. Но эту мне подарили!

– Кто?

– Не твоё дело. Речь-то не обо мне! – огрызнулся Сильф. – У тебя выжжена дырка в горле и её нечем заполнить. Даже у вольных бродяг нет такой пустоты вокруг, как та, что ты старательно вырастил вокруг себя. Ты даже имени своего толком не знаешь. И звания. Вот кто ты?

– Сын дороги, – прохрипел Верен.

– Конкретнее! Я – ойер, как выражается твой будущий тесть. Шакли – странствующий артист, даже если сам ещё этого не принял до конца. Бабочка, по всем данным может стать странницей и будет совмещать это с призванием артистки. Они – наследники древних игрисков. А ты – кто? Вестник? И давно ты приносил новости из города в город? Последний раз года три назад? Артист? Не смеши меня, или я сейчас заплачу. Рыцарь? Не помнишь, как Аванта упрашивала тебя помочь ей? Она рассказывала. И как тебя насильно толкнули в нашу общую дорогу. Если б не предсказание, с места бы не двинулся, сидел бы на краю болота, пока мхом не зарос! Скажи нормально, в чём твоё призвание? Кто – ты?

– Никто.

– Вольные бродяги – никто. Их не тянет к оружию и поединкам так, как тебя. И это подтверждает их карта крови. А у тебя клетка звания черная или желтая? Проверим?

– Здесь нет карточки.

– Ничего, я достану в любом трактире, завтра же. Проверим?

– Нет, – Верен бессильно покачал головой. – Меня уже чуть не поймали на этом в крепости. Больше не хочу.

– Ну и кто ты тогда? Существо двойственной природы? Ни то, ни сё? – безжалостно настаивал Сильф.

– Угу. Когда в дерево бьёт молния, ствол может расщепиться. У меня так. Я хожу по дорогам, которые раньше знал. Слушаю разные голоса. Что-то откликается, но не полностью. Я – никто, в том смысле, как сказал ты. Неизвестно, кто. Но пока мы шли вместе, и была цель, мне было хорошо. Я будто знал, кто я.

– Врёшь. Все с первого взгляда знали, что ты – наш защитник, только не ты. Так кто же ты?

– Непременно нужно найти слово? – Верен сжал зубы, пытаясь проглотить слюну. Горло жгло огнём не хуже, чем на допросе. – Хорошо, я знаю это звание. Я – отступник. Отступник крови и рода, как все бродяги, но ещё и отступник призвания. Позор братства. Но я никогда не отказывался от дороги…

– … только от себя, – жёстко закончил Сильф. – И что я должен вернуть, если тебя там нет? – он легонько постучал пальцем в грудь Верена. Тот закашлялся и долго не мог унять спазм.

86

Прибежала Аванта, принесла полкружки воды – последние капли. Верен сделал отстраняющий жест: «Не надо, всё нормально».

Посмотрев на них сверху, по блеску в глазах и заострённым скулам лесного парня Аванта поняла, что тут мужской разговор. Оставила кружку и ушла.

– Прости, – наконец смог выговорить Верен.

– Выпей. Хоть ненадолго поможет, – Сильф сидел вполоборота, почти спиной к другу. Сын дороги одним глотком осушил кружку, выдохнул, устало провёл рукой по лицу.

– Но, пожалуйста, придумай что-нибудь. Я не могу так больше.

Вертолов удивлённо обернулся:

– Слуховые галлюцинации или бред? Неужели ты всё-таки это сказал? Ну да, теперь тебе снова есть что терять. Ты же не собираешься молча отпустить её?

– А что я могу ей предложить?

– Себя!

– Небогатый подарок, – усмехнулся Верен. – К тому же, меченый. Давай исправим хоть что-нибудь.

– Золотые слова, – оживился Сильф. – Если хочешь знать моё мнение, всё-таки ты больше поэт и зарабатывать должен языком, а не мечом. Но Шакли может совмещать красноречие и ловкость рук, вот и ты что-нибудь совместишь. Закрой глаза. Пусть все мысли уйдут. Какой цвет видишь? Быстро, не думая.

– Красный.

– Надеюсь, это не её юбка? Ладно, кровь так кровь. Можно попробовать выманить из тебя метку на твою кровь. Теоретически если приложить тебе к горлу не настоящий талисман, а твою руку, метка может перейти на ладонь. Но всё равно останется внутри.

– А…? – сообразил Верен.

– Не знаю, – прервал его Сильф. – Сейчас это не важно. Главное, метка не должна быть внутри. Значит, кровь должна быть снаружи. Давай покажи свои «пару царапин», из какого-нибудь свежего рубца можно пустить кровь. Попробуем.

Верен многозначительно двинул бровью. Вертолов оглянулся:

– Ладно, никому дела нет. Никто не увидит, снимай куртку. Давай, помогу.

Верен не шевельнулся, только смотрел. Этот взгляд был как прочный щит от чужих рук.

– Проклятье, да говорю же, тебе нравится быть вечной жертвой! Давай, ещё укуси меня! Это легко списать на действие мерцающего яда, никто тебя не осудит. Если бы ты держался хоть за что-то так же крепко, как за свою свободу действий, мы бы уже закончили!

– Шуточки не помогут, – каменно проговорил Верен, едва разжав губы. – Не сниму.

– О, Боже мой, – со стоном сдался Сильф. Встал и обошел весь берег, уговаривая всех компаньонов по отдельности ненадолго отойти достаточно далеко от костра. Он даст знак, когда можно вернуться. И пусть Тень будет с ними, караулит Тришку. Шакал пытался прорваться, но вертолов не позволил. Тогда Шакли взял большой котелок и хмуро потопал по тропе вниз, к пещерам, продолжать разведку.

– Я могу чем-то помочь? – спросила Аванта.

– Ты уже помогаешь. Но сейчас ему не нужны свидетели. Это будет намного хуже, чем с Бабочкой. У тебя есть… вот эта лента годится. Отдашь?

Аванта мигом сдернула и развязала один из своих артистических бантов, вырезанных из красной юбки. Сильф забрал широкую ленту, вернулся к другу и отвесил шутовской поклон, помахав в воздухе трофеем.

– Теперь ваше отступничество довольны? Берег пуст.

– Помоги, – Верен толкнулся спиной от камня и пытался снять куртку, но не мог завести руку за спину, чтобы ухватить рукав. Сильф осторожно стащил с него жесткую кожаную куртку и серую холщовую рубашку, купленную за гроши в лавке около «Трех винтов».

Вертолов прекрасно умел разыгрывать невозмутимость. Но не сейчас, когда прикидываться было не перед кем. Увидев поле боя, скрытое рубашкой, он длинно свистнул. Верен показал зубы в усмешке:

– Иногда я бываю прав, верно?

– Пожалуй, – проворчал Сильф. – Синяки и ожоги – не так интересны, но рубцов на руках достаточно. Вот этот, если ты не против. Да что за варварство, лучше бы я, ножом, – возмутился он, когда Верен просто сжал предплечье и с силой провёл по нему пальцами. Длинные рубцы от плетеного кнута потрескались, пошла кровь.

– Тебе же не одна капля нужна. Бери.

87

Сильф щедро пропитал кровью красный лоскут ткани, на котором кровь была не очень заметна. Достал из дорожного запаса лекарств круглую жестяную банку мази от синяков и ожогов, пакет коричного порошка, зубами разорвал край и посыпал открытые раны, особенно там, где рубцы уже воспалились.

– Эй, мы так не договаривались, – поморщился Верен, когда друг осторожно проводил пальцем по ранам, чтобы корица глубже попала внутрь, уронил пустой пакет на траву и занялся ожогами. – Брось, само заживёт. Лекари всё уже обработали чем-то, вроде живицы. Она просто стёрлась.

– Чем-то, от чего у тебя жар не проходит, – не слушал Сильф. – Они учёные убийцы, что, им трудно за гроши купить настоящую « Я лицу»? Старое средство точно не повредит… Вроде, всё. Повернись.

Верен неохотно пошевелился.

– Да спина почти цела. Там стенка была рядом. Только плечи…

– Ага, и рёбра, – оценил Сильф. – У стены вдруг выросли здоровенные сапоги с тяжелыми подковами на каблуках. Смотри-ка, могу все гвоздики пересчитать!

– Убери руки, – сквозь зубы зашипел Верен.

– Больно? Странно, с чего вдруг? Тебе всего лишь чудом не переломили хребет. Нервы задеты… только не простуди! Холод к спине сейчас твой злейший враг, а «Ялица» согреет…

– Хватит.

– Сейчас… На меня ты рычишь, а им, небось, слова плохого не сказал. Слушай, а если эта подкова на удачу? Может, это и есть твой главный талисман? Хорошо, дальше само заживёт. – Сильф закрыл почти пустую банку «Ялицы», набросил Верену на плечи сложенную рубашку, камень, который служил ему спинкой кресла, накрыл свернутым вчетверо одеялом. – Устройся как-нибудь поудобнее. Я подожду.

– Куда ещё удобнее? На камнях жестко, одеяло колется, – капризным тоном, пародируя ворчание Тришки, пожаловался Верен.

– Я серьёзно. Будет очень плохо, – предупредил Сильф.

– И я серьёзно, – вздохнул сын дороги. – Мне и сейчас не так уж хорошо. Хотя лучше, твоими стараниями.

– Вежливость сейчас лишняя. Не вздумай потерять сознание, мне нужно твоё сотрудничество.

– Все палачи так говорят, – хрипло усмехнулся Верен. – Что нужно делать?

– Отдать. Сбросить, как старую шкуру, с мясом, с кровью то, что к тебе приросло. Метка пожирает тебя изнутри и добровольно не уйдёт. Он не такая слабая, как у других. Но зато менее чёткая, без номера. Тебя по ней труднее искать. Ты не можешь вернуться таким, как был, Барда больше нет, и я его даже не знал. Нужно, чтобы ты прямо отсюда шагнул к себе будущему. Думай о том, каким ты хочешь стать. Ты её любишь?

– Надеюсь… Хочу любить.

– Так начинай. Профессор сказал, от того, чем его травили, он снова и снова переживал худшие моменты своей жизни. С тобой будет так же. Ты должен собрать всё, что ненавидишь в себе, всё отчаяние, страх, горечь, боль, сожаления о прошлом и выплеснуть сюда, – вертолов приложил ему к груди ровно свернутый красный прямоугольник ленты. – Отдай!

Бесконечный хриплый вдох был ему ответом. Словно наступила агония. Верен смотрел и не видел, его глаза были открыты, но видел он только картины перед своим мысленным взором. Слышал голос Сильфа очень издалека. В горле снова горел огонь. По-настоящему, как тогда, когда незнакомый молодчик в маске полыхнул ему в лицо драконьим пламенем из короткой трубки. Из-за разницы в росте не попал по глазам, но, к несчастью, он вдохнул огонь. И одновременно выстрелил в ответ. Успел увидеть в шантажисте дыру насквозь и… тьма надолго забрала его с собой. А вернула уже другим, потерянным.

– Думай обо всём, что тебе мешает быть, кем ты хочешь, – вместе с шумом прибоя, который стал в десять раз громче, долетел голос Сильфа. – Думай о ней. Отбрось всё лишнее, ради неё.

Краем сознания, сын дороги отметил, что вертолов нарочно не зовёт ни его, ни его возлюбленную по имени. Потому что это не те имена, на которые можно опереться в буре, как на якорь, они условные, зыбкие. Сильф улавливал все его мысли, видел или слышал их направление. И твёрдо вёл сознание сквозь все рифы, как лодку в бурном течении, когда впереди водопад.

– Я назвал тебя Верен для того, чтобы ты больше не был отступником, и вспомнил, чему ты хочешь быть верным. Но ты плевал на иронию, упрямо цеплялся за свою мёртвую часть, а не за живую. Отдай, отпусти… пусть сожженная молнией сухая ветка отвалится. Но дерево будет целым и будет жить. Дыши! Слушай меня и делай, что я прошу! Отпусти!

Вертолов видел, что дело плохо. Он ладонью нажал на грудь Верена, и рука проваливалась бесконечно, словно его друг летел в пропасть. Он со свистом втягивал воздух, но легкие не наполнялись, и он никак не мог выдохнуть. Не отпуская красную ленту, Сильф припал ухом к его груди. Сердце ещё билось, всё слабея и уходя всё дальше. Кровь в ладони горела, обжигая так, что на секунду вертолов испугался: не перейдёт ли метка на него самого? А что, он Верену друг и, в каком-то смысле, дорог ему как талисман удачи.

– Дьявол, голос дракона, – Сильф потряс головой, прогоняя чужие мысли. – Зато теперь я знаю, оно работает. Верен! Не падай, лети! Вздохни свободно! Отпусти, или эта боль, как свинцовое ядро утащит тебя в бездну. Брось балласт! Не тони, вынырни, наконец! Я не могу удержать тебя, ты слишком тяжелый, брось!

Издалека Верен слышал этот призыв, но перед его глазами проносились бесконечные стены темного ущелья. Он падал.

– Вспомни её голос! Её лицо! Лети к ним! Видишь, она смотрит сверху, давай к ней, это твой маяк, – уговаривал вертолов. – Отпусти! Пошевели руками, проверь каждый палец, они должны быть свободны. Тянись к ней!