Текст книги "Неисторический материализм, или ананасы для врага народа"

Автор книги: Елена Антонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

– Ну скажи, ради Бога, – простонал он. – Почему в лесу под елкой?

– Сам не знаю, – развел он руками. – Ляпнул, а потом сам удивился.

– Не ты один удивился, – прорычал Андрей и вытащил сотовый телефон.

– Ой, – удивился Сергей, – уже работает?

– Тут из-за твоих приколов что только не заработало, – проворчал друг, набирая номер. – Алло, Дмитрий? – Яростно глядя на Сергея, он включил громкую связь. – Вы с Иваном фургон уже установили?

– Нет пока, – раздался усталый голос Мити. – Темно уже, ничего не видно. Елки никак не можем найти – сосны одни. И дороги нет – мы с этим фургоном по пояс в снегу. А что, вы едете уже?

– Нет, не едем, – Андрей продолжал в упор глядеть на Сергея. – Тут наш общий друг Бахметьев передает вам с Ванькой пламенный привет!

– Ах, чтоб его!.. – выругался Митя, и было слышно, как запыхавшийся Иван тоже желает ему всего доброго. – Еще один такой финт, и я с ним лично разберусь. – Из трубки донеслось неясное ворчание. – Мы оба разберемся, – добавил Митя. – Ладно, если что – езжайте на маячок, только вот как вы без дороги… А вместо елок включим иллюзион.

Иллюзионом они называли устройство для передачи голограмм, которые могли возникать на фоне светящегося поля, в лучах которого они, собственно, и отражались, или сливаться с окружающей средой. Для этого потребовалось еще восемь околоземных спутников. Денег на это не пожалели и заготовили изображения действующих руководителей государств и прочих исторических фигур, которые открывали и закрывали рот. Поэтому в их уста можно было вкладывать любые речи. Американцы и англичане озаботились поиском фонограмм с несколькими речами, на все те случаи, которые они предусмотрели. Барсов решил, что фонограммы ограничивают возможности, и пригласил пародиста – умного ироничного Яблонского, который не только талантливо имитировал речь, но еще мог замечательно импровизировать. Яблонский должен был дежурить в лаборатории с завтрашнего дня, а пока, на случай приезда следователя, запаслись молчаливой картинкой с тремя заснеженными елочками.

Но Андрей решил, что в темноте следователь в лес не сунется. Таинственную ячейку тридцать два было не то что ночью, и днем не найти, поэтому он отослал обрадованных Митю и Ивана домой вместе с фургоном.

Сергей пристыжено молчал.

– Ладно, деятель, – мрачно сказал Андрей. – Поехали домой. Там твой Артемьев тебя ждет не дождется. Похоже, Курицына совсем необучаема. Съездишь к нему, ну и в лаборатории есть дела.

– Шеф очень зол? – боязливо спросил Сергей, прежде чем нажать на диск.

– Плюется огнем, – пообещал Андрей.

Барсов действительно был мрачнее тучи, когда Сергей предстал перед его пылающими очами.

– Да ладно, Анатолий Васильевич, – заискивающе сказал Сергей. – Ну, растерялся, так я бы выкрутился потом.

– Он бы выкрутился, – саркастически хмыкнул Андрей. – Нажал бы на диск и улепетнул бы домой к мамочке.

Сергей обиженно засопел. Барсов вздохнул.

– Шутник! Вы хоть понимаете, что ваши шутки ставят тут людей в тяжелейшее положение? Ну что вам стоило сказать, что вы просто не знаете его адрес?

– Да я уж потом сам понял, – вздохнул Сергей. – Мне его позлить захотелось. А где Митя с Иваном? – осведомился он.

– Фургон во дворе ставят. Сейчас придут.

– Ну, мне пора в банк, – заторопился Сергей. – Сколько у меня времени?

– Сейчас пять, – посмотрел на часы Барсов. – До восьми справишься?

Сергей кивнул и в дверях столкнулся с входившими в лабораторию Митей и Иваном.

– Привет, ребята. Здорово в зимнем лесу погулять, когда на дворе июль, правда? – сказал он и успел выскочить до того, как пущенный Митей валенок попал в захлопнувшуюся дверь.

– Еще издевается, – проворчал Митя, поднимая валенок.

VIII

Красивые ноги не спасли Курицыну от жестокого разноса. Ворча, что лучше уж он доплатит ей из своего кармана, только пусть она вообще ничего не делает, Сергей все же выкроил часок, чтобы забежать домой. Дома был большой сбор – в гостиной сидели родители, дядя Сергея с женой и дед. Дед печально поздоровался с Сергеем.

– Вот, попрощаться зашел, – было первое, что сказал дед, увидев Сергея.

– Может, сначала все же поздороваешься, – удивился Сергей. – Ты куда собрался-то?

В ответ дед начал плести что-то невразумительное про то, что жизнь его была полна и насыщенна, но, когда разум угасает, надо вовремя уйти…

– И вот так целый вечер, – пожаловалась мама.

Дед поднял глаза и посмотрел на Сергея в профиль.

– Погоди, – сказал он внуку. – Не двигайся.

Сергей испуганно застыл. Дед долго смотрел на профиль внука, потом грустно вздохнул.

– Елена, – обратился он к матери Сергея, – у вас с Александром, по-моему, в библиотеке было что-то про раздвоение личности.

– Конечно-конечно, – Елена Валентиновна с готовностью бросилась к книжному шкафу.

– Не суетись, – обиделся дед. – Я ведь еще не умираю.

– Что ты, что ты, – всплеснула руками мать. – Ты только не волнуйся.

– Ничего я не волнуюсь. Я что, по-твоему, уже впадаю в маразм?

Сергей с жалостью смотрел на деда. Бедный дед. Невинная жертва эксперимента. Он начинает вспоминать вторую реальность, которую сейчас строит его родной внук.

– Кстати, – начал он, придумывая, как бы поделикатнее изложить ему суть дела, – ты знаешь, я видел такой странный сон, как будто я работаю в пединституте.

Из глаз деда ушло лунатическое выражение, и он вполне осмысленно взглянул на внука.

– И будто я преподаю физику у вас на кафедре.

– Так-так, – оживился дед.

– И вот, представляешь, – вдохновенно продолжал Сергей, – я захожу к вам на кафедру первый раз, знакомиться. И ты там совсем молодой. Как будто на тебе темно-синий пиджак в полоску…

– У меня это был единственный костюм, – подтвердил дед. – Потрясающе. А дальше?

– Ты как будто сидел за столом – знаешь, такой деревянный, а посередине дерматином покрыт.

– Какого цвета дерматин? – оживленно спросил дед.

– Темно-коричневый.

– Точно!

– У тебя была такая тетрадка – в такой же обложке, как этот дерматин, с лекциями?

– Была, была, – дед совсем оживился и перестал говорить умирающим голосом. – Ты лучше расскажи, что ты там делал?

– Ну, ты на меня сначала наехал.

– И правильно, наехал, – согласился дед. – Приехал там, весь… Слушай, – осенило деда, – а одет ты как был? – Он подозрительно осмотрел внука. – Вот как сейчас?

Сергей сегодня не успел переодеться после института и вынужден был признаться, что именно так он и был одет.

– Ах ты свинтус, – начиная что-то понимать, заявил дед.

Внук сделал невинное лицо. Вообще-то, ему бы следовало помнить, что дед ученый и заставить его поверить в параллельные миры, переселение душ и прочую мистику было невозможно.

Мама сердито смотрела на него и исподтишка грозила кулаком. Александр Павлович с независимым видом рассматривал обои, а дед, обретя былую мощь, встал посреди комнаты.

– Ну, орлы, – сердито сказал он, – рассказывайте. А ты, – хлопнул он внука по спине, – хоть и взрослый, а мал еще деда дурачить.

– Вообще-то, – сказал Сергей, – мне пора.

– Куда пора? – немедленно поинтересовался дед. – Вот в чем весь вопрос. Куда это тебе пора, а? А ты, Александр, – обратился он к зятю, – как ни старайся, а врать не умеешь.

– Вообще молчу! – обиделся зять.

– Вот-вот, – кивнул дед. – В этом все и дело. Я бы тебе ни одной тайны не доверил – знаешь, почему?

– Я, между прочим, еще ни о чем не проболтался, – гордо заявил Александр Павлович.

– Именно! Ты еще ни о чем не успел проболтаться, но по загадочному выражению твоей физиономии уже видно, что у тебя есть тайна, которая так и рвется наружу. И я тебе скажу, какая это тайна, – торжествующе сказал дед. – Вы, негодяи, задумали перемещения во времени, а мне ничего не сказали! Ну, я Барсову задам перца!

Сергею было очень любопытно посмотреть, как дед «задаст Барсову», но пока перед дедом стояли они с отцом, так что перца он скорее задаст им.

– Я же Барсову подписку давал, – жалобно сказал он.

– И я давал, – извиняющимся тоном сказал Александр Павлович. – Я так и думал, что вы догадаетесь.

– Знаешь, дед, – осенило Сергея, – тебе, наверное, Барсов потому ничего не сказал…

– Знаю, – махнул рукой дед. – Для чистоты эксперимента. Он хотел посмотреть, начнут в моей памяти появляться те события, которые там происходят при твоем участии, или нет.

Он немного успокоился.

– Любопытно. Очень любопытно, – приговаривал он. – «Эффект бабочки», конечно, полная ерунда, но все же эта обратная связь очень интересна. Вот что, – решил он. – Ты, Сергей, сам Барсову о нашем разговоре расскажи. А завтра я к нему приду – надо нам с ним будет кое-что проверить.

В преподавательском доме Сергея ждали. Раиса Кузьминична, несмотря на стресс, успела в подробностях рассмотреть угловой диван и компьютерный стол. Теперь обитатели всех шести квартир с нетерпением поглядывали в окно, ожидая его возвращения. Уже почти собираясь ложиться спать, Хворов услышал, как кто-то ходит за стенкой. Николай Васильевич поразился, что он не услышал, как Сергей открывал дверь. Такого раньше не случалось никогда. Во-первых, всегда слышно, как внизу хлопает и открывается входная дверь. Потом скрипят ступеньки лестницы – каждая ступенька издает свой особенный звук. Затем слышны шаги в коридоре, скрежет поворачиваемого в замке ключа, стук закрываемой двери. Ни одного из этих звуков Николай Васильевич не слышал. Однако в квартире Сергея кто-то был.

Николай Васильевич окликнул жену, которая домывала посуду в большом мятом алюминиевом тазу.

– Коленька, ты звал? – вышла она из кухни, вытирая на ходу руки фартуком.

Кода муж поделился с ней своими подозрениями, она встревожилась.

– Это воры! – убежденно сказала она. – Конечно, там такая мебель… Через форточку пролезли! – убежденно сказал она. – Коля – вперед!

Скинув фартук, она призвала под знамена Григория Ивановича Кирюшина, Клементия Николаевича Николаева, и операция по спасению имущества Сергея Александровича Бахметьева началась. Клементий Николаевич побежал под окно, на случай если вор сиганет в форточку вместе с диваном и столом, а Николай Васильевич, не внемля голосу разума, который в данный момент говорил голосом Григория Ивановича, стал бурно ломиться в дверь.

– Давайте тихонько постучим, – уговаривал Григорий Иванович, – неудобно же. Может быть, это сам Сергей Александрович дома.

– Не может! – категорически возразил Николай Васильевич, досадуя на интеллигентскую нерешительность соседа. Он снова разбежался, используя свое довольно увесистое тело в качестве тарана, и закричал:

– Немедленно откройте!

Дверь распахнулась, Николай Васильевич Хворов влетел в комнату и с разбегу врезался в диван, распластавшись на нем лицом вниз. Сергей изумленно наблюдал за ним. Трудно было представить такую прыть в этом толстячке с немного поросячьим лицом.

– Вы не ушиблись? – вежливо осведомился он.

Хворов что-то невразумительно простонал. Вслед за ним со смущенной улыбкой вошел Григорий Иванович.

– Уж вы извините, – начал он. – Мы подумали, что у вас в квартире воры.

– А, так вы пришли меня спасать? – догадался Сергей. – Поверьте, – сказал он, помогая Николаю Васильевичу отлепиться от дивана и поднимая опрокинутые им стулья, – я вам очень благодарен.

Больше всех была смущена Раиса Кузьминична.

– Это я виновата, – сказала она, входя в комнату. – Я всех с толку сбила.

После того, как рассмотрели Сергея, одетого совершенно необычно, – в обтягивающие синие брюки из плотной ткани, красную клетчатую рубашку и жилет, состоящий, казалось, из одних карманов, – все обратили внимание на новый предмет интерьера.

– Ой, что это? – воскликнула Раиса Кузьминична.

В маленькой комнате на странном угловом столе стояло диковинное сооружение, мерцающее голубоватым светом. Это сооружение имело светящийся экран, на котором было что-то написано.

Николай Васильевич перестал щупать его джинсы, пытаясь угадать, брезент это или драп, и выпрямился.

– Это не лампа, – убежденно сказал он, – и не кино.

Сергей оглянулся и увидел, что в его квартиру потихоньку подтянулись все соседи. Женщин больше интересовал диван, а мужчины сгрудились вокруг компьютера. Сергей с чувством глубокого удовлетворения наблюдал, как Любовь Борисовна оглаживала бархатистую нежно-желтую обивку, а все остальные присаживались, оценивая мягкость, покатость и что-то там еще.

– А где же полочка? – спросила Маргарита Николаевна.

– Какая полочка? – не сразу понял Сергей. Потом он вспомнил, что над спинкой дивана в квартире Хворовых действительно была деревянная полочка с маленькими фигурными перильцами вокруг. На полочке стояли умилительные мраморные слоники, убывая по росту.

– Полочки нет, – вынужден был признать он.

– Ой, – хором воскликнули Раиса Кузьминична и Мария Ивановна, – Клементий Николаевич!

Клементий Николаевич мужественно нес свою вахту под окном, ожидая, пока вор будет схвачен. Он успел здорово промерзнуть, до того как Раиса Кузьминична распахнула форточку и толпа соседей нестройным хором стала зазывать его подняться наверх и пить чай. Когда он наконец поднялся, соседи на правах специалистов стали объяснять ему, что вот тут – компьютер, на нем можно писать, считать и даже рисовать. А вот если написать циферки колонками вот сюда и нажать большую кнопочку вот здесь справа (кстати, вот эта доска с кнопочками называется клавиатура), то вот тут будет общая сумма. А если исправить хоть одну циферку, то и общая сумма тут же исправится.

Тут Сергей слегка встревожился, поскольку обрабатывал для банка взятые на дискете данные и поспешил переключить внимание всей компании на Word. Соседи стали развлекаться тем, что писали неправильно слова, восхищаясь тем, как они подчеркиваются красным.

Через пять минут вспомнили, что Клементий Николаевич, который по их вине мерз на улице, до сих пор не напоен чаем. Сергей принес в комнату электрочайник фирмы «Тефаль». Мужчины его сначала попросту не заметили. Женщин поразило прозрачное окошечко, в которое был виден уровень воды.

– Сейчас включим чайник, – сказал Сергей.

Соседки разбежались по квартирам, чтобы собрать к чаю сладости, а мужчины продолжали рассуждать о том, каким образом на экране появляется изображение.

– Кхе-кхе, – сказал Сергей немного громче. – Сейчас я включу чайник.

– Вам помочь? – спросил Григорий Иванович, не оборачиваясь.

– Нет, но… – Сергей догадался, как привлечь их внимание. – Мне нужна розетка.

Единственная свободная розетка в комнате была занята компьютером, поэтому компьютер пришлось отключить.

Пока компьютер выключали, мужчины, наконец, обратили внимание на чайник.

– Чего у вас только нет, – поразился Клементий Николаевич. – Это что – электрочайник такой?

Сергей кивнул.

– Из Москвы привезли? – уточнил Николай Васильевич, оглаживая пластмассу. – Не расплавится?

– Нет, пока внутри вода, – пояснил Сергей и включил чайник в розетку. Эффект был не совсем таким, как он ожидал. Без всякого предупреждения весь дом мгновенно погрузился во тьму.

– Ну надо же, – посетовал Сергей. – Какая проводка слабая.

Никаких инструментов у него под рукой не было, не говоря уже о проводах. Значит, нужна помощь извне. Правда, мужчины не растерялись. Григорий Иванович вызвался намотать новые проволочки на фаянсовых пробках вместо перегоревших.

– Это нас не спасет, – решительно сказал Сергей и вытащил мобильный телефон. Его засветившийся ярко-желтым светом экранчик заставил всех забыть о временно постигшем их несчастье. Сергей потыкал кнопочки.

– Андрей? Привет!

– Я все знаю, – раздался как всегда недовольный голос Андрея. – Я не могу появиться, как всегда, так вот кстати. Так что озвучивай проблему.

– У нас тут проблема, – как ни в чем ни бывало, продолжил Сергей. – Я включил электрочайник, и выбило пробки. Но дело даже не в этом, тут очень слабая проводка. У тебя есть…

– Достаточно, дальше не надо, – пробурчал Андрей и отключился.

– И тебе всего хорошего, – вздохнул Сергей.

Одним он мог быть доволен: мобильный телефон сразил соседей наповал.

– Это что же… – пробормотал Николай Васильевич. – Это как же?

– Это телефон, – небрежно пожал плечами Сергей.

– Позвольте, – Клементий Николаевич взял телефон в руки, и его «золотой заем» снова свесился за ушами до самых плеч. – Какой же это телефон? Тут и диска нет... А где же микрофон поместился? А мембрана? А динамик?

Тут он нечаянно задел кнопочку, и экран опять засветился. Клементий Николаевич вздрогнул.

– Какая прелесть, – сказала Серафима Петровна, поднося свечку. – Какой он… желтенький!

– Ну, – улыбнулся Григорий Иванович, – я думаю, что цвет – не единственное его достоинство.

Сергей склонился над Николаевым и начал объяснять:

– Вместо диска – кнопочки. А мембраны тут нет. Это не угольный микрофон.

– Молодой человек, – наставительно сказал Николай Васильевич. – Не угольных микрофонов не бывает. Звуковые волны колеблют угольный порошок. А колебания…

– Наверное, – смущенно покашлял Григорий Иванович, – тут совсем другая технология.

Сергей одобрительно посмотрел на него и снял заднюю панель. Мужчины удивленно воскликнули, глядя на блок питания:

– Там же ничего нет!

– Просто в темноте плохо видно, – сказал Николай Васильевич. – А где такие продают?

– Это мы с Андреем сделали, – соврал Сергей. – Это радиотелефон такой. Как рация.

– Поразительно, – признали все.

Тем временем поднялась суета. Принесли керосиновую лампу, и при ее свете Раиса Кузьминична поставила самовар. У Кирюшиных оказался хворост, у Николаевых – пирог с рыбой. Сидеть в полумраке за самоваром было очень уютно. Все забыли про мебель, компьютер и чайник, как будто они были просто игрушками – интересными, но все же игрушками, не стоящими продолжительного внимания. Стали говорить об институтских делах. Валечка, толстенькая дочка Петровых, сопя, уминала хворост, а Любовь Борисовна рассказывала подробности последнего партсобрания.

– Разбирали жалобу Нины Павловны Серегиной, – говорила она. – Что ее муж уделяет ей мало внимания. Представляете, – она оглянулась на Сергея, – во всех подробностях. Мы просто не знали, что сказать. А наш секретарь…

Имелся в виду секретарь парторганизации Валерий Алексеевич Булочкин, человек, который очень всерьез воспринимал вопрос урегулирования семейной жизни членов партии и внутрисемейной дисциплины коммунистов, особенно в интимной сфере. Все-таки, подумал Сергей, сказывается отсутствие порнографических журналов. Вся нерастраченная сексуальная энергия секретаря парторганизации так и толкала его в самую гущу интимной жизни подопечных коммунистов, где он был сексуальным гуру, а они – подотчетными.

В данном случае речь шла о слабой сексуальной силе замученного общественной нагрузкой и суперактивной женой Серегина.

– Булочкин кричит, что Серегин прежде всего – коммунист!

Сергей неприлично громко заржал. Он слышал такую историю от деда, рассказанную уже в качестве анекдота. Оказывается, то, что для некоторых – анекдот, для наших отцов и дедов – серые трудовые будни.

– А наш секретарь говорит: «Я не позволю, чтобы вы относились к своей жене, как Нехлюдов к Анне Карениной», – продолжала Любовь Борисовна.

– Какая эрудиция! – всплеснула руками Маргарита Николаевна, и все захохотали.

– Значит, – веселился Сергей, – в вашей парторганизации все коммунисты должны быть половыми гигантами? А если я вдруг стану импотентом, меня исключат из партии?

Серафима Петровна звонко расхохоталась.

– Надо в уставе коммунистической партии было записать: обязуюсь, мол…

На нее с тревогой посмотрел Клементий Николаевич, и она сразу замолчала, бросив на Сергея быстрый взгляд больших карих глаз.

Нагруженные инструментами и кабелями, в дверь постучали Митя с Иваном. Григорий Иванович поднялся.

– Пойдемте покажу, где у нас пробки.

– Ничего, не беспокойтесь, – поднялся Сергей, – мы сами все сделаем.

Через час вспыхнул свет. На стене у дверей в квартиру Сергея висел беленький электрощиток, к которому тянулся от розетки толстый белый кабель. Сергей торжествующе включил чайник. Свет продолжал гореть.

– Вот молодцы, ребята, – похвалил Клементий Николаевич. – Ну что ж, – поднялся он. – Пора и на боковую.

Маленькая Валечка, показывая всем пример, уже спала, склонив стриженую головку на мягкий валик дивана и держа в кулачке недогрызенный хворост.

Включившийся свет как будто послужил сигналом для прощания. Про компьютер никто и не вспомнил. Электрочайник, который услужливо вскипел, как и обещалось в инструкции, за две минуты, одиноко стоял в углу, обиженно исходя паром.

– В темноте было уютнее, – пробормотал Сергей, когда все разошлись. Он подошел к видеокамере.

– Андрей, я все провалил? Почему они убежали?

Видеокамера безучастно пряталась за проводом. Мобильник тоже равнодушно молчал.

IX

Утром по дороге в институт Сергей встретил Зою Сергеевну Алексееву, бдительную соседку. «Не к добру», – подумал он. Зоя Сергеевна уверенно вышагивала по коридору, поглядывая на него с видом оскорбленного достоинства и не проявляя стремления здороваться.

– Здрасьте, Зоя Сергеевна, – преувеличенно вежливо сказал Сергей.

– Добрый день, – величественно кивнула она.

Сергей остановился перед ней, и ей тоже поневоле пришлось встать.

– Что же вы, – с укором сказал Сергей.

Зоя Сергеевна независимо вздернула голову.

– Я понимаю, вы волновались за Андрея – это хорошо. Он мой друг, и я даже признателен вам за то, что вы за него переживали. Но зачем же выдумывать, будто я его толкал, да еще будто он захрипел, когда он всего лишь шагнул из освещенного пространства в темноту?

– А разве не хрипел? – удивленно спросила та.

– Он же не больной!

– Так разве вы не дрались?

– Зоя Сергеевна! – укоризненно сказал Сергей и махнул рукой. Похоже, тетка действительно убедила себя в том, что она все это видела.

Однако день прошел хорошо. Дед присутствовал на его лекции и остался доволен – еще бы, недаром он сам в двадцать первом веке рассказывал ему, чем он интересовался в пятидесятые годы и какой информации тогда не мог найти. После лекции дед долго тряс ему руку.

– Вы, наверное, много в Москве в библиотеке сидели?

– Пришлось, – вздохнул Сергей, боясь, как бы не сболтнуть лишнего про книги, которые выйдут позже, и открытия, которые будут сделаны лет через тридцать пять.

– Вот только насчет кристаллов кварца вы заврались, – вдруг с укором сказал дед.

На лекции Сергей распространялся о достоинствах кристаллов кварца, которые равномерно пульсируют, если через них пропускать электрический ток, и пророчил будущее электронным часам, как только будет достигнут прорыв в миниатюризации.

– Почему же заврался? – возмутился Сергей.

– Про миниатюризацию. Как ни уменьшай, а это какого размера будут часы? На руку их все равно не наденешь. Их вон разве что на площади на здание администрации повесить – да и то полздания закроет.

Сергей молча вынул из кармана наручные электронные часы. Такой поворот событий он предвидел и захватил их как демонстрационный образец. В аудитории они ему не понадобились – времени не хватило. Но сейчас они пришлись очень кстати.

– Это что? – не понял дед.

– Часы.

– Как?

– Кварцевые. Вот часы, вот минуты. Если на эту кнопочку нажать – секунды. А вот – месяц и число. А вот тут внизу выскакивает день.

– А сбоку что за кнопочки?

– Калькулятор.

– Калькулятор! – зачарованно повторил дед. – А как же… А ток откуда?

Сергей показал маленькую круглую батарейку.

– От нее – ток? – спросил пораженный дед. – А как? Так миниатюризация уже… а как же я ничего про это не читал?! – недоуменно восклицал он.

– Это опытный образец, – пояснил Сергей. – Их в мире пока… – он вспомнил своих коллег в других странах, – несколько штук.

– А у вас-то они откуда? – допытывался дед. Сергей лишь улыбнулся и пожал плечами.

– Теперь они – у вас, – сказал он, подумав.

– Вы мне их отдаете? – поразился дед.

Сергей отдал их деду с неспокойной душой: как бы тот не влип, рассказывая всем о чудесах техники, о которых в этом мире еще никто не знает.

– Как вы устроились? – вдруг спросил дед.

– Неплохо, – Сергей улыбнулся. – У меня соседи очень хорошие. Кроме одной.

Он вдруг рассказал ему про Зою Сергеевну. Дед расхохотался, а потом посерьезнел.

– Хорошо, что вы легко отделались и ваш Андрей вовремя пришел. А то если бы вас успели арестовать, то вряд ли бы выпустили.

– Кстати, – вдруг спросил Сергей. – Вы не знаете, кто жил в моей квартире до меня?

– Знаю, – дед помрачнел. – Замечательные люди жили.

– Я так и думал, – кивнул Сергей. Дед удивился.

– Вы же их не видели?

В ответ Сергей вынул из кармана листок с детскими каракулями.

– Это Володька писал, – грустно сказал дед, прочитав. – Ему не сказали, что отца арестовали. Кстати, обвинение предъявили совершенно идиотское.

– Да, – вспомнил Сергей. – Действительно идиотское. Я никак не могу понять, почему им не припаяли что-нибудь более реальное?

– Припаяли? – удивился дед.

– Предъявили, – спохватился Сергей.

– Чудесная метафора, – оценил дед. – Не припаяли, – с удовольствием попробовал он на вкус слово, связанное с его любимым занятием, – вернее, припаяли эту ерунду потому, что труднее опровергнуть. Свидетелей нет, Баренцево море далеко.

– Так ведь невозможно отравить целое море, – горячо возмутился Сергей.

– Попробуйте докажите. Вам скажут, что американские шпионы придумали такой яд, и все поверят. Нет доказательств, что такого яда нет, понимаете?

– Не понимаю! Просто никому неохота искать.

Дед помолчал.

– Послушайте, – вдруг спросил Сергей. – А где они сейчас живут?

– А вам зачем? – подозрительно посмотрел на него дед.

– Надо бы им денег подкинуть, – сказал он, сожалея, что дед был такой зануда в молодости.

– Да как же вы им подкинете? Не забывайте, что, если вы с ними свяжетесь, вы себя серьезно скомпрометируете. И потом, откуда у вас деньги?

– Я ведь один пока, семьей не обременен…

– Они в Казань подались, – нерешительно сказал дед. – Если вы туда соберетесь, я тоже для них передам сколько смогу.

– Да я сам, – запротестовал было Сергей, но дед яростно взглянул на него. – Мы все сложимся, – решительно сказал он.

Эта поездка была задумана не только из человеколюбия, но и по ряду других причин. Микрофон, который так ловко установил Сергей в портфеле следователя, исправно работал. Десятки микроскопических колючек держали его в подкладке плотно, как репей, и выдрать его можно было только с мясом. Таким образом, предоставлялась отличная возможность установить, как скоро планы гуманитарной поездки в Казань станут известны органам и как они будут следить за Бахметьевым и объяснять свои провалы.

Барсов с удовольствием слушал, как следователь с нескрываемой завистью обсуждал бахметьевский диван и стол.

– Все у него не как у людей, – ворчал он, придя домой от Сергея и поедая вожделенный борщ под водочку, «чтобы согреться». – Стол – треугольный, да еще светлый и блестит. Не дерево на нем, а черт те что. Диван, такой же дурацкий, – тоже треугольный.

Портфель, видимо, был далеко от жены, потому что ее слов было не разобрать. Следователь, набив чем-то рот, недовольно ворчал на какую-то ее реплику:

– Вася, Вася! Что Вася? Я же тебя на работу с собой не возьму обыск у него делать.

Следователь Вася немного помолчал. Потом взорвался:

– А ручка! Без чернил, а пишет. Вот откуда это у людей, а? У нас в магазине ведь таких нет?

На работе Вася повторял среди коллег примерно то же самое, правда, появлялись все новые подробности. Ручка у него начинала стрелять, и перо появлялось из дыма – а он даже не вздрогнул, потому что у него стальные нервы. И стол становился все более блестящим, и крышка у него начинала откидываться, – в общем, если бы не его, Васина, удивительная находчивость, пропал бы он среди этих вещей.

Видимо, Вася был известный враль, потому что ему никто особенно не верил, что Васю глубоко оскорбляло. Но чем больше он кипятился, тем насмешливее воспринимались его рассказы. Тем не менее определенный интерес к бахметьевский квартире все же появился. И Барсов очень рассчитывал, что за Сергеем будут присматривать. Он надеялся, что Васин начальник не будет хватать Сергея сразу. Так неинтересно – во всяком случае, неинтересно для эксперимента. В идеале начальник должен будет искать основания для ареста Сергея с целью последующего завладения бахметьевскими вещами. И тогда появится прекрасная возможность понаблюдать, как он будет их присваивать. Тут можно будет с ним поиграть, подкидывать новые обстоятельства то в пользу Сергея, то против. Очень, очень любопытно. Только бы начальник не оказался примитивным хапугой, который, не мучаясь сомнениями, просто арестует Сергея, скажем, за попытку продать американцам советский воздух – и никакой игры.

На околоземный спутник в пятьдесят третий год была отправлена вся физиологическая, биологическая и генетическая информация Сергея, аналогичная той, которая была записана на его диске. В воскресенье четвертого февраля тысяча девятьсот пятьдесят третьего года в двенадцать часов дня спутник готов был выдернуть Сергея в Казань прямо из лаборатории.

В субботу Владимир Иванович передал Сергею тощую пачку советских денег, и вид у него был чрезвычайно довольный:

– Все их друзья были рады помочь, – сказал он. – Вы не боитесь?

– Чему быть… – махнул рукой Сергей. Своей поездки он не скрывал, а, наоборот, оповестил о ней как можно больше народу, не упоминая, правда, ее цели – это было бы уже глупо. В пятницу Митя с удовольствием побежал к Барсову с распечаткой разговора начальника отдела НКВД и одного из филеров. Начальник дал приказ взять с собой некоего Cавченко и с ним вместе за Сергеем присматривать.

– Мне и в Казань за ним ехать? – уточнил филер.

– Нет, ты мне тут понадобишься. У нас вечером будет операция. Казанских товарищей я предупредил.

Рано утром в воскресенье у Сергея зазвонил мобильный.

– Все в порядке! – раздался довольный голос Андрея. – За тобой будут следить!

Сергей вздохнул.

– Мог бы и не будить. Все равно сейчас к вам заскочу.

– Ничего, – заржал Андрей. – Настраивайся морально.

– Всегда готов. Они не выстрелят мне в спину?

– Только после того, как разоблачат как американского шпиона! А пока – не переживай!

Дав отбой, Сергей посмотрел на часы. По меркам пятьдесят третьего день уже давно начался – семь утра! Магазины открываются в восемь, а универмаг – только в девять. У Сергея на сегодня были большие планы.

Он пришел в маленький продуктовый магазинчик с деревянным прилавком. По дороге он делал вид, что не замечает человека в черном зимнем пальто, который с независимым видом шагал следом за ним.

На деревянных же полках выстроились консервные банки с тресковой печенью, болгарским «Лечо», которое нахваливал ему дед, и колбаса. Красная икра в изобильном пятьдесят третьем продавалась в магазинах бочками. На полу стояли огромные алюминиевые фляги с молоком, сметаной и творогом. Молоко продавщица наливала черпаком в бидоны, и покупатели ревниво следили, чтобы она этим черпаком каждый раз его перемешивала.