Текст книги "Неисторический материализм, или ананасы для врага народа"

Автор книги: Елена Антонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Ну что вы, – смутился Сергей. – Вы нам и так столько помогли…

Наклеивая первую полосу обоев, Андрей рассуждал об опасности мещанского быта, который засасывает, как приятное теплое болото.

– Уж ты бы молчал, – возмутился вдруг Сергей. – Если бы не они, мы бы с тобой еще два дня стены размывали. Люди нам помогли, накормили, а ты тут рассуждаешь. Тоже мне, экскурсант!

– Почему экскурсант? – искренне удивился Андрей.

– Как почему? Они здесь, между прочим, без дисков живут и удрать им некуда. А ты… нажрался поросенка и судишь тут!

Андрей надулся и покраснел.

 От ссоры друзей опять спасли соседи, потихоньку присоединившиеся к ним.

Вновь прибывшие Любовь Борисовна и Михаил Андреевич Петровы энергично включились в наклеивание обоев.

– Сделали танец мои гаврики, – удовлетворенно говорил Михаил Андреевич. – Сами довольны.

– Гаврики? Почему Гаврики? А что за концерт у вас? – вежливо поинтересовался Андрей, примериваясь к новому куску обоев.

– Художественной самодеятельности, институтский, – объяснила Любовь Борисовна. – Надо же и культурную программу… А гавриками он наших студентов называет.

– Так неинтересно, – заявил Сергей, вспомнив свои студенческие времена. – Надо, чтобы сначала конкурс между факультетами, а потом – гала-концерт.

– Какой-какой концерт? – заинтересовался Михаил Андреевич.

– С лучшими номерами всех факультетов. И назвать все это дело – «Студенческая весна». Или зима. А обои-то все поклеили, – удивленно заключил он.

– Сергей Александрович! Какая замечательная мысль! – вскричали все преподаватели хором.

– Я думаю, – серьезно сказал Михаил Андреевич, – что вам надо возглавить это дело. Надо завтра с Валентином Яковлевичем поговорить. Вот вам и общественное поручение – будете председателем худсовета института.

 Сергей скромно потупился. Как тут быть с вопросами этики, он не знал. Но признаться, что эта замечательная идея вовсе не его, он тоже не мог.

Соседи еще немного повосхищались творческим нестандартным мышлением нового специалиста, великолепными обоями («держу пари – завтра отклеятся» – нетактично заявил Николай Васильевич) и стали прощаться. Было десять вечера, и все очень устали.

– Я вам сейчас раскладушечку, – предложила Маргарита Николаевна.

– Что вы, что вы, – испугался Сергей. – Мне сейчас Андрей все доставит.

У соседей не было сил настаивать.

– Быстро за мебелью, – скомандовал Андрей, когда все ушли.

VI

В лаборатории их все еще дожидались Барсов с Катюшей.

– Невероятно, – восхищался Анатолий Васильевич, пока уставшие друзья сидели на диване. – За один вечер полностью отремонтировать комнату!

– Это соседи, – мрачно буркнул Андрей.

– Ты чего не в духе? – удивился Сергей.

– Ведра – обругали, – начал загибать пальцы Андрей. – Комбинезоны – не заметили, клей – не одобрили, обоям не позавидовали. И пылесосу не позавидовали, – сокрушенно заключил он, чуть не плача? и, надувшись, забился в угол дивана.

– Истинный ученый должен обладать терпением! – заявил Анатолий Васильевич. – Это же только начало эксперимента. Сергей еще не опробовал другие группы – рабочие окраины, крестьян, властные структуры…

– Какие-какие структуры? – подозрительно спросил Сергей.

– Гм, – Барсов уставился куда-то в угол лаборатории. – Это так, к слову. Вы еще здесь даже и не начинали работать.

– Кстати, – вспомнил Сергей. – Давно хотел сказать. Я перед... этим отъездом… отбытием…

– Перемещением, – подсказал Барсов.

– Вот именно, – согласился Сергей. – Я разговаривал с дедом о его молодости, работе в пединституте и вообще о том, что он делал в этот период. Так вот, он совершенно не помнит, чтобы у них на кафедре вел занятия кто-нибудь, похожий на меня. Он говорит, что так и вел физику с высшей математикой до шестидесятого года. А потом какая-то тетка из Нижнего Новгорода приехала. И высшую математику ей отдали.

– Да, интересно, – задумчиво произнес Анатолий Васильевич. – Посмотрим, как дальше будут развиваться события. Может, еще и приедет тетка, – он поклонился в сторону Сергея, – из Нижнего Новгорода.

Сергей покраснел. Барсов не очень-то жаловал просторечие и не упускал случая порассуждать про упрощение языка. «Я бы даже сказал – опрощение, – любил он говаривать молодежи, – которое вызывает обеднение духовности. Язык и душа так связаны, что вы даже себе представить не можете». И не дай Бог было кому-то перечить ему, если он впадал в одно из своих эпических настроений. Особенно его бесили слова «классно» и «прикольно». «Он на карусели покатался – ему классно. Сожрал гамбургер – ему опять классно. Посмотрел фильм какой-нибудь, где – апокалипсис, где душа целой нации наизнанку вывернута, – ему и тут классно!» – возмущался он. На робкое замечание какого-нибудь молодого ассистента: «Анатолий Васильевич, вы употребили слово «сожрали», – он только негодующе фыркал, уничтожал своего оппонента взглядом, и его голос приобретал трагическое звучание. «Возьмите бестселлеры! Которые особенно женщины любят писать. В первом романе она мужа назвала «захребетник». Хорошо, хотя и устарело немного. Но и во втором романе у нее «захребетник». И в третьем! И в четвертом! А я, между прочим, – оборачивался он к несчастному ассистенту, – кроме «сожрал», могу еще сказать – «откушал»! И – «отобедал»! И…» К счастью, у Барсова в институте было много других дел, кроме поучения молодежи, и рано или поздно его что-нибудь отвлекало.

На сей раз он был слишком увлечен экспериментом, чтобы внушать Сергею доброе и вечное.

– Вы удачно разместили микрофон у Хворовых. Супружеская кровать – самое место для откровенных разговоров.

Андрей вытаращил глаза:

– Ну ты и шустряк! Как ты к супружескому ложу-то пробрался? На святое, понимаешь ли, посягнул.

– Кстати, о кроватях, – невежливо прервал их Барсов. – Давайте-ка быстро беритесь за мебель. У вас полчаса квартиру там обставить. Мы тут не собираемся всю ночь сидеть. Вперед!

Ворча, Андрей поднялся с дивана. Они немного покружили вокруг него и потом решили переместиться сидя.

Они одновременно нажали на диски – и оказались на кухне, сидя на диване.

– Говорил же, надо по частям, – заворчал Сергей. – Таскайся с ним тут теперь.

– Ничего, – успокоил Андрей. – Тут проемы широкие, целиком перетащим.

Действительно, они нигде не застряли, и скоро диван стоял у стены – вернее, у двух стен. Роскошный угловой красавец с покатыми подлокотниками. Снова нажали на диски – и вернулись с дорожными сумками, набитыми бельем, умывальными принадлежностями в красивых флакончиках и прочей           дребеденью. Следующим рейсом прибыли мягкие стулья, полукруглый компьютерный стол небольших размеров, уютно вписавшийся в маленькую комнату.

– Ну все, пока хватит, – сказал Андрей. – Я пошел.

– Как пошел? Куда пошел? – забеспокоился Сергей. – А поесть? У меня же на утро никакой жратвы нет.

Андрей вздохнул.

– В круглосуточный бежать?

– Нет, нет и нет, – капризно заявил Сергей. – Там сейчас только засохшие бутерброды для алкашей. Пошли в «Русскую трапезу». И, кстати, где мой холодильник?

– Не все сразу. Барсов сказал, холодильник – через неделю.

– Почему через неделю? Как через неделю? А как же я…

– Так же, как твои соседи. Между рамами положишь. Зима на дворе.

Сергей обреченно вздохнул. Дикие времена!

Наконец Сергей счел, что обеспечен всем необходимым до следующего вечера. Они с Андреем были оба совершенно измотаны.

– Половина двенадцатого, – посмотрел на часы Андрей. – Спокойной ночи.

– Давай хоть пройдемся перед сном, – позвал Сергей. – Представляешь, погуляешь по зиме и вернешься в лето.

– Нагулялся уже, – пробурчал Андрей, – пока за водой бегал.

Но послушно натянул свой дурацкий тулуп, и они вышли во двор. Мороз был довольно крепкий. Снег скрипел под ногами. Фонари не горели, но ярко светила полная луна, отбрасывая голубоватые отблески на снег. Вкусно пахло дровами из сарая. Сергей задрал голову:

– Звезды, – удивился он. – Близко как!

– Это потому что кругом темно.

– Да нет. Я же ведь как-никак за городом и у нас бывал – дачи, шашлыки, байдарки и прочее. Звезды, хоть и из леса, все равно у нас не так выглядят.

 Андрей поморщился. Он предпочитал, чтобы такие вещи, как леса, дачи и свежий воздух, происходили с другими людьми, по возможности, подальше от него и его лаборатории.

– Темнота! – вздохнул он.

– Темнота! – с готовностью согласился Сергей. – Прямо непохоже, что это город.

– Да нет, – пояснил Андрей. – Это ты – темнота. То, что звезды кажутся близко, результат ненасыщенности космоса всяким хламом. Загрязнение космоса предметами искусственного происхождения предвидится гораздо позже.

За двором чернели поля деревни Лапшино.

– Странно, – сказал Андрей, помолчав, – как они все ринулись тебе помогать.

– Дело не во мне, наверное. Просто у них психология такая.

– Да, – согласился Андрей. – Наши бы не сбежались.

Они оба молчали, глядя на погруженный в сонную темноту мир – мир то ли призраков, то ли грез, давно ушедший и такой реальный.

– Наши бы просто не заметили, – сказал Сергей.

– Дома большие, – кивнул Андрей.

– Да еще телевизоры с компьютерами. От них не оторвешься.

– Не оторвешься, – согласился Андрей. Это он знал по себе. – Так значит, ты им был вместо телевизора, – довольно сказал он. Сергей кивнул.

– Ну, я пошел?

– Спокойной ночи, – кивнул Сергей и отошел от него на положенные семьдесят сантиметров. Он даже не заметил, как Андрей исчез. Был – и нету. Сергею сразу стало невыносимо одиноко. Вот рядом его следы на снегу – а сам Андрей уже за шестьдесят лет от него. Не дойдешь, не доедешь.

Потом он вспомнил своих соседей, уютный диван, который дожидался его в квартире, и потихоньку приободрился. Хотя, если вспомнить, какой год на дворе…

– Интересно, кто из них меня заложит, – пробормотал Сергей и пошел домой.

В темноте было почти не видно, как в окне второго этажа тихонько колыхнулась белая занавеска.

VII

Рано утром в лаборатории Барсов снова и снова прокручивал записи разговоров супругов Хворовых.

– Невероятно, – бормотал он, – какое полное отсутствие любопытства.

Супруги болтали целый час перед сном, ни словом не упомянув его пластмассовые ведра, авангардную для того времени одежду и суперобои. Николай Васильевич заметил, что Сергей – приятный молодой человек, выразил надежду, что он будет хорошо работать, а Раиса Кузьминична пожелала, чтобы он поскорее женился и наладил художественную самодеятельность в институте.

– Надо будет обсудить этот вопрос на следующем партсобрании, – зевнула она, и чета Хворовых погрузилась в спокойный глубокий сон.

Их утренние разговоры касались уже работы. Было ясно, что они воспринимали Сергея как своего соседа и коллегу – но не более того.

– Черт знает что! – злился шеф, думая, как задеть любопытство соседей, которое, наконец, перерастет в зависть. – Не с чем работать. Чем же их, черт побери, подцепить?

Он вставил диск с разговорами в инфаковской аудитории, где Сергей преподавал английский. Там его ждали некоторые открытия.

– Нинка, – послышался голос «комрад» Секретаревой. – От тебя, что ли, пудрой воняет?

– Тише ты, – прошептала ее собеседница Нина. – Я не пудрюсь. Это Демин мимо прошел.

– Точно, – заржала Секретарева. – Демин пудрится. На каждой перемене коробку достает. У него и тетради все жирные от пудры.

Барсов не сразу вспомнил, что его современницы о компактной пудре еще не подозревали, а пудру добывали из круглых коробочек, где она лежала в виде тошнотворно пахнущего розового порошка. Вместо пуховок использовали неопрятные ватки.

– А на зеркальце-то, – захихикала Нина, – фотографию Орловой прилепил.

– А как ты думаешь, – спросила Секретарева, – Бахметьев пудрится?

– Чем-то от него пахнет таким, – задумалась Нина. – Но не пудрой, по-моему.

– Как он одевается смешно, – фыркнула Секретарева. – Ножки тоненькие…

– Пиджак приталенный, как у барышни, – подхватила Нина. – Пижон! Интересно, – задумалась она, – откуда он английский так здорово знает?

– Здорово знает, – согласилась Секретарева. – Скоро арестуют, наверное.

– Наверное, – согласилась Нина.

На этом Бахметьев был забыт.

Барсов задумался. То ли переодеть Сергея, то ли подождать пока… «Подождать! – решил он. – Не менять же планы из-за двух глупых девчонок».

В семь тридцать к нему присоединился Андрей. Хотя он понимал, что этой ночью произойти ничего еще не могло, он был разочарован, когда ночной дежурный, передавая ему смену, сообщил, что ночь прошла без приключений.

– Спал как сурок, – коротко сказал дежурный сотрудник, вернее, младший научный сотрудник Слава. – В отличие от меня, – скорбно добавил он и отправился отсыпаться домой к жене.

Андрей тоже чуть не заснул, слушая, как Сергей бодро тарабанит на своем безупречном английском, вызывая восхищенные и влюбленные взгляды студенток, а потом рассуждает о свойствах кварца, предсказывая создание электронных часов, которые будут намного точнее механических.

Когда Барсов заглянул в лабораторию, измаявшийся от безделья Андрей посмотрел на него с немым укором. Однако шеф обрадовал его:

– Отправляем к нему сегодня компьютер, – решил он. – И обеспечиваем средствами обратной связи. Спутники сегодня ночью проверили, так что мобильный тоже можно передать.

Спутники, обеспечивавшие телефонную связь с пятьдесят третьим годом, были снабжены хитрым устройством Александра Павловича, которое могло преодолевать временные континуумы до ста пяти лет при отсутствии помех. Шестьдесят лет оно брало легко, связь была четкой – гораздо четче, чем в двадцать первом веке.

– Удивительное дело! – ворчал Анатолий Васильевич. – Сложные задачи решаем запросто, с серединой двадцатого века мы можем качественную связь установить. А чтобы в двадцать первом поговорить с Америкой…

– Да что вы, – удивлялся Андрей. – Вчера же отлично слышно было.

– Ничего не отлично, – упирался шеф, – я свое эхо в трубке слышал и каждый раз думал, что мне Чак отвечает, а это мое собственное эхо было…

Чак – то есть Чарльз Хьюард, их американский партнер, – тоже отправил вчера своего сотрудника в маленький городок Лэйквуд в штате Нью Джерси со всеми современными прибамбасами, включая компактный CD-плеер, компьютер и пирсинг по всему телу. Результаты были замечательные: посланника побили, чуть не вырвали ему все сережки из тела и украли плеер. Теперь его надо было перебазировать в другое место, потому что при воспоминании о Лэйквуде сотрудник начинал икать и мелко трястись. Это было тем более обидно, что наличие зависти проследить успели, а вот психологические нюансы, игру с психикой завистника проморгали. Спасать надо было посланника, поэтому пришлось его извлечь из пивного бара прямо на глазах у толпы. Впоследствии это дало богатую пищу для рассуждений специалистам по расследованию паранормальных явлений на много лет вперед.

Пока Катюша со своей подругой с претенциозным именем Дора подбирала компьютерные игры, на экране монитора с изображением двора возникло некоторое оживление. Сергей установил видеокамеру на крыльце таким образом, что были видны ворота во двор и кусочек улицы за ними. У ворот остановилась машина – черная «Победа».

– Какая прелесть. Прямо коллекционная, – с завистью сказал Андрей, глядя на нее.

Из машины вышли два гражданина в кожаных куртках и один – в длинном драповом пальто с каракулевым воротником и черным мягким портфелем. Все трое встали у ворот, делая вид, что незнакомы друг с другом, и со скучающим видом стали смотреть в разные стороны.

– За кем-то приехали, – констатировал Андрей.

– Где у нас сейчас Сергей? – пробормотал Барсов.

Маячок показывал, что Сергей после института мотается по городу и, скорее всего, делает экскурсию по магазинам.

Прошло часа два. За это время в дом прошли обитатели всех квартир, кроме жильца квартиры номер семь.

– Неужели уже за Серегой приехали? – поразился Анатолий Васильевич.

– Что-то уж очень рано, – усомнился Андрей. Но шеф распорядился вызвать Митю с Иваном – двух толковых ассистентов, которые были страшно горды тем, что с них взяли подписку о неразглашении тайн эксперимента.

Люди у ворот заметно поскучнели и, видимо, замерзли. Они притоптывали ногами, по очереди садились в машину, но не уходили. То из одного, то из другого окна жильцы дома бросали на них тревожные взгляды. Стало темнеть, и троица заволновалась. Их безучастный вид как ветром сдуло, они трусцой бегали вдоль забора, с волнением вглядывались вдаль, наглядно демонстрируя все неудобства и тяготы работы филеров.

– Тяпнули бы, ребята, коньячку, – жалел их бородатый Митя, – и развеселились бы. А то пока вы его дождетесь…

Сергей в это время охмурял какую-то девицу, встреченную им на улице, и пытался затащить ее в ресторан. Но, к чести девиц середины двадцатого века, она стойко сопротивлялась, показывая высокую моральную устойчивость, и соглашалась идти в ресторан только в том случае, если он, как порядочный человек, сначала познакомится с ее родителями. Сергей, который после дагестанских братьев испытывал легкую неприязнь к родственникам знакомых девушек, затосковал и собрался домой. Идти до дома при почти полном отсутствии транспорта в городе Средневолжске было минут сорок.

– Ну и злые они будут, пока Серега добредет, – озабоченно сказал Андрей.

Они действительно были очень злы. Андрей счел, что этому способствовало отсутствие коньяка и двадцатиградусный мороз. Вероятно, работа филера в основном сводится к мечтам о коньяке, горячем чае и теплой постели. Каждый мечтает о том, чего не имеет. Зато, когда они увидели приближающегося к дому Сергея, их радость не знала границ. Борщ, ожидавший их дома под рюмочку водки, стал ближе. Они пропустили его вперед шагов на пять и не таясь пошли за ним следом. Сергей, если и почувствовал их, не подал виду. Он спокойно поднялся на второй этаж, не оглядываясь на звук шагов за спиной, и вошел в квартиру.

– Андрей, внимание, за мной пришли, – сказал он, глядя в камеру прямо от порога, и тут же раздался требовательный стук в дверь.

Андрей раздраженно ругнулся. В том, что его слабохарактерный друг сейчас нажмет на диск и вернется, он нисколько не сомневался. «Маменькин сынок», – презрительно пробормотал он сквозь зубы и отвернулся от монитора, ожидая, когда Сергей материализуется в лаборатории. Однако Бахметьев почему-то медлил. Удивленный Андрей, не дождавшись его появления, снова повернул голову к монитору. Никаких признаков нервозности Сергей не проявлял, справедливо полагая, что раз он в любую минуту может удрать, то почему бы и не удовлетворить свое любопытство.

Впустив непрошеных гостей в квартиру, он спокойно уселся на диван, закинув ногу на ногу. Поскольку на стульях стояли огромные сумки с вещами, суровые стражи закона несколько растерялись. Садиться на один диван со своей жертвой им не позволяла гордость и обида на то, что из-за него они почти три часа промерзли на улице, когда, по их расчетам, он должен был быть дома после работы. Снимать сумки со стульев, чтобы сесть, они считали ниже своего достоинства. Поэтому они топтались посреди комнаты, не совсем представляя себе, что делать дальше. Развалившись на диване, Сергей насмешливо смотрел на них.

– Можете садиться, – милостиво разрешил он, предоставляя им самим думать, куда сесть.

 Видимо, к таким нахалам советская милиция пятидесятых не совсем привыкла. Секунд пять продолжалась пауза, во время которой все трое накапливали справедливую ярость.

– Встать! – наконец прогремел один из кожаных товарищей.

– Зачем? – удивился Сергей.

– Милиция! – прорычал второй кожаный.

– Позвать милицию? – уточнил Сергей.

– Мы сами милиция, – зловеще сказал первый кожаный, который был ниже и коренастее второго.

Сергей зевнул.

– Вы пришли, чтобы сообщить мне об этом? – спросил он.

– Встать! – снова зарычали они теперь уже хором.

– Погодите, ребята, – нестерпимо поучительным тоном произнес Сергей. «Ребята» дернулись было, но он продолжал:

– Вы сначала предъявите документы, как положено, представьтесь, объясните цель вашего визита. Вы что, не знаете, как это делается? Наша советская милиция не научила вас как следует работать? Или… – голос его стал вкрадчиво тихим, – вы не соблюдаете законы нашей советской милиции?

– Ты тут не воображай, интеллигенция, – огрызнулся коренастый, сожалея о том, что у него нет повода сказать что-нибудь типа: «А еще очки надел!» или «А еще в шляпе!», поскольку ни шляпы, ни очков на Сергее не было. – Ты, между прочим, в убийстве обвиняешься.

Сергей вытаращил глаза:

– Ну, это еще не дает вам оснований мне «тыкать». Кстати, не откажите в любезности, меня мучает любопытство. Кого я убил?

На первый план протиснулся человек в драповом пальто. Жестом он приказал своим кожаным соратниками очистить стулья от барахла. Тот, что повыше, мигом сбросил сумку на пол и услужливо подсунул стул под зад человека в пальто. Тот неторопливо уселся, открыл портфель, щелкнув сначала одним замочком, потом другим, и вытащил картонную серую папочку с завязками. Судя по толщине, в папке лежала одна-единственная бумажка.

– Вчера, – сказал он, – свидетели видели, как вы в одиннадцать часов пятьдесят минут вечера во дворе этого дома убили своего друга Андрея, – фамилия и отчество неизвестны, – который при свидетелях помогал вам вчера вечером делать ремонт.

– И куда я дел тело? – поинтересовался Сергей.

– А вот это вас надо спросить, – язвительно сказал человек в пальто.

– Вы не представились, – заметил Сергей.

– Убийцам не представляюсь! – гордо заявил сей достойный служитель закона.

– Да с чего вы взяли, что Андрей убит? – поразился Сергей. – Вы место происшествия осмотрели? Неужели вы не видели, что там, где мы вчера с ним стояли, нет следов борьбы, орудий преступления, крови, в конце концов… Да вы дома-то у него были? Может, он сейчас себе спокойно чай пьет.

Как видели сидящие у мониторов по ту сторону времени, места происшествия никто не удосужился осмотреть. Поэтому, естественно, напоминание о такой лишней, с их точки зрения, процедуре, когда и так все ясно, было оскорбительным. Видимо, «товарищи» были из НКВД и привыкли арестовывать политических.

– Проверим, – угрожающе сказал следователь. – Мы все проверим. Назовите адрес потерпевшего!

Вот тут Сергей растерялся, но виду не показал.

– Он еще не устроился, – сказал он, понимая, что назвать какой-нибудь реальный адрес он не мог по той простой причине, что боялся назвать несуществующий еще номер дома или дать адрес какого-нибудь нежилого помещения.

– Да что вы? – обрадовался следователь и вынул из портфеля перьевую ручку. Он оглянулся в поисках чернильницы, но не нашел ее.

– У вас что, в доме чернильницы нет? – поразился он. Сергей любезно вынул шариковую ручку из кармана и подал следователю.

Тот с недоумением взял ее и, не увидев того кончика, которым можно писать, стал вертеть ее в руках.

– Нажмите на верхнюю кнопочку, – подсказал Сергей.

– Да? – хитро прищурился следователь и подал ручку обратно Сергею. – Жми-ка сам.

Сергей взял ручку. Кожаные товарищи напряглись и слегка пригнулись. Следователь вдруг сообразил, что это хитрое устройство сейчас выстрелит, и закричал:

– Стой!

Сергей, улыбаясь, неторопливо щелкнул ручкой и протянул ее обратно. Смущенный следователь осторожно взял ее и нашел искомый кончик.

– А куда макать? – спросил он.

– Не надо макать. У нее чернила внутри, – объяснил Сергей, наслаждаясь ситуацией.

Следователь провел ручкой по бумаге и увидел чернильный след. Он не блестел, как после авторучки. Следователь потрогал его пальцем, увидел, что не мажется, и с удовольствием провел еще линию. Потом он снова принял полный достоинства вид и продолжил допрос.

– Итак, адрес его вы сообщить не можете.

– Могу, – вдруг сказал Сергей. – Он живет в лесу под елкой.

– Вот паразит! – выругался Андрей, который не отрывался от монитора. Барсов чертыхнулся, схватил телефон и вызвал Митю с Иваном. Тем временем следователь продолжал проявлять чудеса проницательности.

– Значит, вы закопали его в лесу под елкой, – догадался он.

– Как же вам хочется, чтобы его кто-нибудь закопал! – вздохнул Сергей. – Нехорошо. Накличете еще. Он живет в лесу под елкой.

– Позовите свидетеля, – распорядился следователь.

Свидетель, видимо, ждал под дверью. Им оказалась пожилая, но очень энергичная женщина с короткой стрижкой.

– Входите, Зоя Сергеевна, не бойтесь, – приветствовал ее следователь.

– Я не боюсь, – с вызовом ответила та и подошла к дивану, на котором продолжал невозмутимо сидеть Сергей.

Следователь оглянулся на своих кожаных оперативников. Один из них встал и придвинул женщине свой стул. Соседка села и уверенно заговорила.

– Рассказывать, что ли?

– Да, расскажите все, что видели вчера.

– Все я видела, – начала женщина, поправляя коричневую полукруглую гребенку в зачесанных назад волосах. – Они вчера стояли, разговаривали.

– Спокойно разговаривали или ссорились? – уточнил следователь.

– Ссорились, – закивала женщина, – еще как ссорились. Вот этот, – ткнула она пальцем в Сергея, – так и наступал на него, и толкал, и толкал, и…

– А дальше? – поторопил следователь.

– А дальше вот так махнул рукой, так тот и упал. Захрипел, рукой за горло схватился и упал.

– Так, – довольно кивнул следователь. – И кто это был?

– Его друг Андрей и был.

– Откуда вы знаете? – удивился Сергей. – Вы же его не видели!

– И видела! – торжествующе сказала женщина. – И как за водой бегал, в тулупчике, – еще у моего зятя такой есть, желтенький. И как по коридору к Хворовым он с вами шел, видела. Да я его из тысячи узнаю. Носатенький такой.

– Да, – повернулся Сергей к видеокамере. – Носатенький.

– Пригласите Хворовых, – распорядился следователь.

Один из кожаных вышел и через минуту вернулся с перепуганной Раисой Кузьминичной.

– Сергей Александрович, – растерянно сказала она. – Что же это?

– Да сам не пойму, – улыбнулся Сергей. – Добрый вечер, Раиса Кузьминична.

– Скажите, пожалуйста, – обратился к ней следователь. – Вы видели вчера здесь друга этого молодого человека по имени Андрей?

Раиса Кузьминична растерянно посмотрела на Сергея. Тот ободряюще улыбнулся.

 – Видела, – нехотя подтвердила Раиса Кузьминична. Она нервничала и, как девочка, теребила кончик косы, перекинутой через плечо. – Он что, враг?

– А сегодня вы его видели? – не отвечая, продолжал допрос следователь.

– Сегодня – нет еще.

– Вот видите? – торжествующе сказал следователь. – А знаете, почему?

– Почему? – испуганно пролепетала ничего не понимающая Раиса Кузьминична.

– Потому что он убит! – выпалил следователь.

Сергей развел руками.

– Потрясающая логика, – признал он.

– Опишите убитого! – потребовал следователь. – Во что он был одет?

– Ну, комбинезон такой, синий, – стала перечислять Раиса Кузьминична. – Под ним…

– Да нет, – досадливо поморщился следователь. – Верхнюю одежду!

– Тулупчик такой светло-желтый.

– Ага! – поднял указательный палец следователь.

В это время в дверь постучали. Сергей привстал.

– Сидеть, – скомандовал следователь и бесшумно пошел к двери. Однако она уже открылась сама, и в квартиру, безмятежно улыбаясь, вошел Андрей, одетый в светло-желтый тулупчик.

– Вот именно он и есть, и тулупчик тот, – торжествующе воскликнула соседка. Потом она привстала со стула, сказала «ой!»  и тихонько пошла к двери. Один из кожаных преградил ей дорогу.

– Здравствуйте, Андрей, – обрадовалась Раиса Кузьминична. – Так вы живы?

– Здрас-сьте, – почти натурально удивился Андрей. – А почему бы и нет?

Следователь и товарищи в кожаном медленно наливались краской.

– Минуточку, – протянул следователь. – Вы – Андрей?

– Серега, что за шутники у тебя? Ну, Андрей я. А вы что, меня встречаете? – поинтересовался Андрей.

– Так Сергей вчера не пытался вас убить?

– Меня? Убить? Зачем?

– Позвольте-позвольте, – заволновался следователь. – Вот тут у меня записано: «Захрипел, схватился рукой за горло и упал».

– Это с какой же стати мне падать? – грозно сказал Андрей, в упор глядя на соседку. Та пряталась за спину кожаного. – Или я припадочный какой?

– Так вот же – означенный Бахметьев Сергей Александрович вас ударил по голове.

– Что же это делается, товарищи, а? – вопросил со своего дивана Сергей. – Просто нельзя по-дружески положить руку товарищу на плечо. Всего оклевещут.

– А как же елка в лесу?

– По-моему, – решительно сказал Андрей, – надо вызвать врача.

– Не надо врача, – остановил его следователь. – Будьте добры, – жалобно попросил он, – ваш адрес?

– В лесу под елкой, – невозмутимо ответил Андрей.

Во взгляде следователя появилось затравленное выражение. Андрей с трудом сохранял серьезность. Его подмывало завыть или надеть игрушечные клыки и взять кого-нибудь за горло.

Следователь ожил:

– А как же прописка?

Андрей покопался в карманах и достал самый удивительный документ в истории жилищного делопроизводства.

«Вплоть до получения постоянного жилья в черте города, – гласила желтая бумажка с розовой полосой, делящей ее пополам по диагонали, – Трошин Андрей Алексеевич, одна тысяча девятьсот двадцать восьмого года рождения, временно зарегистрирован в передвижном доме по адресу: Сосновая роща, квадрат С4, ячейка 32, ели 186–189. Председатель Исполкома Совета Народных Депутатов Ведин Д.П.». После подписи Ведина Д.П. стояла расплывшаяся лиловая печать.

Следователь долго читал этот документ, шевеля губами. Потом вздохнул.

– Что ели? – пытался он понять.

– Ели – это есть искомые елки в лесу, – холодно сообщил Андрей.

– Искомые? – следователь наморщил лоб. – А передвижной дом – это как?

– Хотите, приходите в квадрат С4, ячейка тридцать два, – гостеприимно пригласил Андрей. – Только елки не перепутайте. Мой передвижной дом – между елками сто восемьдесят шесть и сто восемьдесят девять.

Следователь молчал, силясь представить себе каменный дом на колесах в лесу.

– Ну что, – потребовал Андрей, – едем в лес?

Следователь взглянул в окно, за которым разливалась черная темнота.

– Ячейка тридцать два, говорите? – деловито переспросил он.

Андрей кивнул головой, следователь с удовольствием записал это шариковой ручкой Сергея.

– В ближайшие дни проверим, – сообщил он и поднялся. – Ну

что ж, – сказал он. – Раз убийство не состоялось… – Он недовольно посмотрел на соседку. – Надо быть сознательнее, гражданка Алексеева, и не заявлять непроверенные факты.

Гражданка Алексеева не смутилась.

– Я не могла промолчать. Мой гражданский долг – делиться подозрениями. Бдительность еще никому не мешала.

Следователь, которого бдительность гражданки Алексеевой продержала на морозе три часа, только махнул рукой и увел за собой недовольных кожаных. Сергей вежливо проводил их до дверей и на прощанье легонько прикоснулся к портфелю следователя, проведя пальцем под крышкой.

Когда соседки тоже исчезли, Андрей уставился на Сергея: