Текст книги "Неисторический материализм, или ананасы для врага народа"

Автор книги: Елена Антонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

На следующий день было решено повезти его в окрестности Каира, показать ему усыпальницы его потомков. Скворцова же, которого за покушение на фараона следовало бы просто зарезать, отвели в полицию. С Москвой в то время у Египта как раз налаживались неплохие отношения, поэтому решено было их не портить, а Скворцова отправить домой с ближайшим самолетом.

XXVI

Самолет приземлился в Москве ровно в полдень. К удивлению Скворцова, его встречали хмурые люди в погонах, которые, вместо того чтобы поздравить со спасением, увезли его в Управление и стали задавать неприятные вопросы. У них были основания быть хмурыми. Потому что в египетских газетах появилась фотография Скворцова на фоне какого-то культового сооружения вместе со статьей под названием «Красная рука Москвы посягает на святыни».

– Как вы оказались в Египте? Что вы делали в пирамиде? Зачем вы хотели похитить фараона?

Скворцов все валил на Бахметьева и кричал, что его надо расстрелять, потому что из-за него он чуть не умер голодной смертью, замурованный в пирамиде. На вопрос, какого черта ему понадобилось в Египте без документов и как он смог туда проникнуть, минуя все таможенные барьеры, Скворцов ответить не мог, а только заикался и просил есть.

– А чем там занимается Бахметьев? – спросили его.

– Он – самозванец. В данный момент он работает фараоном, но все врет, – без запинки ответил Скворцов и этим спас себя от расстрела, потому что его тут же признали душевнобольным, жертвой международного шпионажа и отправили в больницу подлечиться.

Что касается прародителя-самозванца, то на следующий день его действительно повезли смотреть пирамиды и жестами попытались объяснить, что всем великим мужам, покоящимся в них, он дал свое божественное семя. Слово «Хеопс», произнесенное с большим чувством, сопровождалось многочисленными тычками и жестами в его сторону. Прародитель понял, что ему приписывается незаслуженное авторство, пустил слезу и погладил пирамиду, растроганно приговаривая: «Хеопсик, дорогой!»

Выдержав торжественную паузу, свита усадила прародителя в машину и отправила его домой.

У главы администрации, Мурада, была дочь на выданье – сухощавая девица с выпирающими коленками и локтями, которая называла себя стройной. Впрочем, полной ее назвать действительно было никак нельзя. Она накрыла на стол во дворе, красиво разложив на блюде фрукты. Увидев их, Сергей разочарованно поморщился, – питаться второй день фруктами, как он их ни любил, было грустно. Однако стройная Будур вынесла из дома дымящуюся баранину, и он просветлел.

Мурад решил поучить прародителя современному арабскому.

– Баран! – ткнул он пальцем с блюдо. – Ме-е-е.

– Ме-е-е, – послушно повторил прародитель, радостно сверкнул глазами и впился в мясо зубами.

Будур плотоядно взглянула на прародителя. Разморившись от жары, он последовал примеру Мурада и снял с себя рубашку, оставшись только в синих фараонских штанах в обтяжку. Для своего семитысячелетнего возраста он изумительно сохранился. Правда, животик несколько полноват, но зато плечи – широки и мускулисты, грудь – волосата, а улыбка – ослепительна.

Будур взяла блюдо с фруктами и вручила его прародителю.

– Ба-нан! – нежно произнесла она, касаясь желтого плода пальчиками такого же цвета.

– Ба... – начал Сергей, тоскуя, как вдруг замер. Он почувствовал знакомое головокружение! Сработало! Его нашли!

Он радостно зажмурился.

Мурад со стройной Будур застыли на месте, увидев, что прародитель – вполне телесный, обладающий отменным аппетитом, – вдруг растаял в воздухе. Боковым зрением Мурад увидел заглядывающего через калитку Хафеза, который стоял там как громом пораженный.

– О, великое чудо, – пробормотал Хафез и упал в обморок.

Когда он очнулся, он робко поинтересовался у главы администрации про жезл и головной убор, но Мурад уверил его, что великий прародитель исчез вместе с ними. Придя в себя после шока, он даже обиделся на прародителя. Так хорошо сидели, интересно беседовали – и вдруг на тебе, исчез, не прощаясь.

Впоследствии Хафез прослыл великим лингвистом, начав восстанавливать древний язык африканской ветви скифов. Скифские заклинания «Опа-на» и «Скворцов» обошли все газеты просвещенного арабского мира и сделали его знаменитым.

Головокружение у Сергея прошло, и он почувствовал, что ему немного прохладно.

– Ура! – крикнул он и открыл глаза.

Он находился на городской улице, сидя на вычурном арабском стуле и прижимая к груди блюдо с экзотическими фруктами. Деревянные дома за заборами были окружены кустами сирени, которая почти распустилась. По деревянным тротуарам гуляли местные барышни в резиновых ботиках, хотя тротуары находились высоко над землей и были недоступны для весенней грязи. Они недоуменно смотрели на по пояс голого Сергея, который вместе со стулом оказался посреди улицы, на самой середине раскисшей весенней лужи, с надкушенным манго в руке.

– Здрас-сте! – кивнул он двум барышням, которые застыли, глядя на него. – Это, простите, Средневолжск?

– Средневолжск, – тоненько пискнув, ответила девушка, у которой из-под берета свисали две тоненькие косички.

Сергей снова зажмурился.

– Ну, Андрей! – сказал он сквозь зубы. – Если я когда-нибудь вернусь…

Однако становилось холодно. Черт, знал бы, хоть бы вещи из Египта с собой прихватил. Он встал и огляделся. Раз это Средневолжск, то генеральное направление он сумел определить довольно быстро.

Чавкая по весенней грязи летними египетскими сандалиями, он припустил по направлению к Коммунистической улице, к преподавательскому дому.

Когда, заляпанный грязью, он появился перед своим домом, который Митя обозначил как «П», по двору бродило несколько кур, а Серафима Петровна бросала им что-то из пестрой эмалированной миски.

– Здрас-сте, – проговорил Сергей посиневшими губами, прижимая к себе дурацкое блюдо.

Серафима Петровна выронила миску, и куры со всех ног побежали клевать высыпавшееся пшено.

– Сережа, это вы? – воскликнула она. – Откуда? Как? Господи, вы же замерзли совсем.

– З-замерз, – согласился Сергей, клацая зубами.

– Клементий! – пятясь задом, воззвала Серафима Петровна. – Клементий! Пойдемте в дом, Сережа. Клементий! – жалобно повторила она, когда перепуганный супруг выскочил на крыльцо. – В-вот. Нашелся, – показала она.

Клементий Николаевич повел себя по-мужски. Он решительно повел Сергея в дом, постучав по пути в квартиру Кирюшиных, завел в квартиру и открыл фанерный шифоньер, прикидывая, во что бы его одеть. Сергей покосился на свои заляпанные грязью ноги.

– Сережа! – раздался сзади голос Маргариты Николаевны.

Сергей подскочил и чуть не расплакался от счастья.

Через полчаса, чистый и одетый в рубашку и брюки Григория Ивановича, – его размер подошел, – он сидел за столом, уминая вкуснейшую гречневую кашу под умиленные взгляды соседей. Он осторожно пытался выяснить, в какое время он попал. Три дня назад его выдернули из зимы пятьдесят третьего. Судя по тому, что здесь сейчас была весна и под глазами Маргариты Николаевны появилась новая морщинка, с момента его исчезновения прошло несколько больше, чем три дня.

Соседи участливо смотрели на него и начали осторожно интересоваться, где он был целых три с половиной года.

– Сколько? – поперхнулся кашей Сергей.

– Ну конечно, – участливо вздохнула Маргарита Николаевна. – Там вам, наверное, казалось, что прошло намного больше времени.

Слово за слово, до Сергея постепенно дошло, что его считали канувшим где-то в ГУЛАГе. Большая часть репрессированных уже вернулась, но где-то по стране еще бродили измученные люди, выбиравшиеся из лагерей своим ходом.

В бывшей квартире Сергея снова обосновались Комаровы в полном составе. Сергей встрепенулся.

– Можно мне туда заглянуть?

– Конечно! Люся только рада будет. Они ваши вещи все сберегли.

Сергей надеялся, что видеокамера, микрофон и временной портал до сих пор там.

Люся Комарова уже пришла с работы и кормила детей. Оля подросла и выглядела вполне здоровой девочкой. Володю было совсем не узнать, но он, как ни странно, вспомнил Сергея.

Люся растерянно взмахнула руками.

– Батюшки! Как неожиданно. А вот ваши вещи все… тут.

Она растерялась. Этот человек ей, конечно, когда-то здорово помог и, главное, предсказал все правильно: ее муж действительно вернулся весной сразу после смерти Сталина. Но отдавать мебель, а тем более жилплощадь совсем не хотелось.

Сергей вежливо попросил разрешения посмотреть кое-какие личные вещи.

– Конечно-конечно, – пролепетала Люся и пошла было за ним в маленькую комнату, но Сергей помедлил на пороге и сердито оглянулся на нее. Люся отстала.

Обои в комнате были прежние. Еще бы! Этакую невидаль вряд ли тут решатся тронуть, разве что они совсем истлеют. Видеокамера по-прежнему выглядывала из-за электрических шнуров. Сергей посмотрел прямо в ее глазок, вздохнул и ничего не сказал.

В компьютерном офисе Ки Веста все программисты, столпившись вокруг Александра Павловича Бахметьева, не отрывали взгляд от экрана.

– Вот сейчас-сейчас, – как заклинание, бормотал Майкл Уайт, который оказался довольно-таки деятельным мужичком.

Когда из России прилетели злобные программисты, которые начали ругаться, еще не спустившись с трапа самолета, его команда уже восстановила все параметры и занялась вычислением посекундных координат спутника. Но Майкл категорически не понимал, как можно сделать луч спутника широкозахватным без нового чипа. Как у всякого ортодоксального американского программиста, у него в крови было заложено непонимание того, что лучшие достижения в программировании достигались благодаря хакерству или злостному отступлению от инструкций. Собственно, в России это началось задолго до развития компьютеризации. Барсов прекрасно помнил, как в дремучий безкомпьютерный век, где-то в семидесятых годах двадцатого столетия, его, молодого инженера, судьба забросила в окрестности Североморска испытывать новое оборудование для измерения скорости движения ледников. Они должны были работать совместно с американской командой опытных инженеров. Когда развернули оборудование и стали его устанавливать, оказалось, что не хватает кое-каких крепежных деталей. Американцы долго выходили на связь со своим головным институтом, что в те времена было непросто сделать из окрестностей Североморска, и требовали полный комплект. В головном институте растерялись – полный комплект до Североморска мог дойти не раньше чем через две недели. Так долго ждать русским было совсем неохота. Они кое-что покумекали и все прекрасно собрали. Правда, матерились очень. И на американцев злобились, которые работу не по правилам в принципе отвергали. Правда, кривиться американцы перестали, когда убедились, что собрано надежно – так, что обратно уже и не разобрать. Но до конца они все равно не перевоспитались. Однажды Барсов чуть не погиб, возвращаясь на небольшом самолете с ледников. Внезапно, как это бывает на Севере, погода испортилась, началась метель и видимость упала до нуля. Они летели в сплошной белой пелене, потеряв ориентацию, и кружили в районе аэродрома, до последнего надеясь, что американцы выедут на «Буранах» им навстречу и зажгут опознавательные огни. Огней они не дождались, сели наобум на последних каплях бензина и злые и обиженные поехали на базу. По дороге их чуть не занесло снегом. В свой домик они приехали под утро, где американцы справляли по ним поминки по всем правилам, искренне печалясь. Им просто не пришло в голову выехать им навстречу, потому что при нулевой видимости инструкция не разрешала выезжать.

Поэтому Барсов нисколько не рассердился на Майкла за то, что он не озаботился широкозахватным лучом. Без специального чипа он генетически не мог этого сделать. Когда Андрей начал свои манипуляции с главным компьютером, Майклу чуть не стало плохо с сердцем, и он так измучил всех своими паническими ахами и охами, что Иван решительно вывел его на улицу и подтолкнул в сторону ближайшего кафе.

– Раньше, чем через час, не возвращайся, – напутствовал он его, и Майкл, держась за сердце, сам счел за благо удалиться.

Через час он удовлетворенно смотрел на обновленные параметры спутника, и тут же опробовал его, выдернув Сергея из Египта, правда, не совсем удачно. Из временного континуума выпало три с половиной года. После этого он смирно сидел в сторонке и время от времени наливал всем минералки.

– Раз уж он проверил видеокамеру, то портал наверняка проверит, – заверял всех окружающих и самого себя Андрей. – Ну давай, двигай ластами, рохля, – злился он, глядя на печальную бахметьевскую физиономию.

Сергей повернулся было к двери, но потом подошел к окну.

– Воспоминания! Размышления! – шипел Андрей. – Нет бы о деле думать. Разнюнился…

– Позвольте, Андрей, – возмутился было Александр Павлович, но вид сына, который не трогался с места, возмутил и его. – Что же ты про портал никак не вспомнишь, смотришь, как баран…

– Ну, он много пережил, Александр Палыч, – стал урезонивать его Андрей.

– Так вот и шел бы к порталу, – не желал успокаиваться Бахметьев-старший.

Сергей, наконец, словно вняв их увещеваниям, вдруг развернулся и, взяв с места третью скорость, резво потрусил на кухню. Там Люся мыла посуду в большом тазу, и Сергей сердито попросил ее выйти.

Люся, которая к тому времени успела проникнуться состраданием к бедному Бахметьеву, оставшемуся без кола, без двора, поспешно вышла, на ходу вытирая руки фартуком.

Портал был на месте. Сергей сел на табуретку напротив него и протянул к нему руки, собираясь вынуть.

– Ага! – удовлетворенно крикнул Андрей и подвигал риской на отправляющем механизме, прицеливаясь.

– Ну, ты снайпер! – восхищенно сказал Александр Павлович.

На колени Сергею плавно спикировал мобильный телефон. Сергей просиял от счастья и вскочил, сжимая телефон в руках.

Через пару секунд телефон зазвонил. Голос Андрея показался ему таким родным, что он чуть не расплакался.

– Значит так, Серега, – будничным голосом сказал он. – Ты меня слышишь?

– Слышу. – Больше Сергей не стал ничего говорить.

– Эй, ты в порядке? – встревожено спросил Андрей. Он ожидал больших эмоций.

 – В порядке, – соврал Сергей. Он решил дать волю своим чувствам, когда вернется домой.

– Молодец, – не поверил Андрей. – Значит так! Бери в руки портал. Взял? Так, видишь маленький экранчик и под ним – круглую ручку?

Сергей признал, что экранчик видит.

– Теперь самое главное, – немного тревожно сказал Андрей, – когда ручку поворачиваешь, огонек зажигается?

Сергей осторожно повернул ручку – экранчик засветился уютным желтоватым светом.

– Слава Богу, – теперь уже радостно сказал Андрей. – Значит, все работает. Теперь посмотри на шкалу на экранчике. Там есть такая циферка – восемь. Видишь циферку восемь? – заботливо спросил Андрей.

– Не тупой, – огрызнулся Сергей.

– Так. Теперь от циферки восемь отсчитай три маленьких деления вправо. Отсчитал?

– Отсчитал.

– Ты правильно отсчитал?

– Иди к черту. Что я, до трех считать не умею?

– А тогда скажи, – коварно спросил Андрей – Циферка девять стала ближе или дальше?

– Ближе, – внимательно вглядываясь, ответил Сергей.

– Серега. Теперь вникай. Поверни ручку так, чтобы третье деление справа от циферки восемь оказалось напротив выступа внизу посередине. С поворотом каждого деления ты услышишь щелчок. Только не ошибись. Деления отсчитывай вправо. Повернул?

– Повернул, – затаив дыхание, ответил Сергей.

Андрей немного помолчал, собираясь с духом.

– Ну, с Богом, – наконец сказал он. – Жми на диск. Телефон не забудь.

– Ага, – радостно сказал Сергей и поднес левую руку к правому запястью.

– Ну, ты чего? – закричал уже Александр Павлович, отталкивая Андрея.

– Пап, и ты там? – удивился Сергей. – Я сейчас. Я только одежду Григорию Ивановичу отдам. А то у них тут в магазинах нет ни фига. Да и с деньгами у них…

Он побежал к Кирюшиным, разделся и растроганно обнял всех по очереди.

– Зачем же вы снимаете? – удивилась Маргарита Николаевна.

– Все в порядке, – повторял Сергей, пожимая всем руки. – Не беспокойтесь. Увидимся, – крикнул он, выбегая из квартиры в одних трусах.

– А как же фрукты, – распахнул дверь на лестницу Григорий Иванович. – А блюдо…

– Это – вам! Они спелые. Ешьте!

Оказавшись вне зоны видимости, он наконец нажал на диск. Сработало! Он погрузился в знакомый мрак, из которого вынырнул в родной лаборатории.

У него на шее тут же повисла рыдающая Катюша.

– Получилось, – прорыдала она. – Тебя нашли!

– Признаться, я тоже немного волновался, – сказал Сергей, стараясь вложить весь сарказм, который был у него в наличии. – А что, уже не надеялись?

– Надеялись! – сказала Катюша, немного успокаиваясь. – Ребята все в Америку улетели, тебя спасать, а меня не взяли. – Она горестно вздохнула и стала набирать телефон Барсова – сообщить, что Сергей в лаборатории благополучно приземлился, правда, немного голый почему-то.

В этот момент в лаборатории раздался такой грохот, будто кто-то решил снять дверь с петель. Это ворвалась Елена Валентиновна, мама Сергея. Ворвалась и изумленно застыла, созерцая своего сына в трусах, старательно обнимающего пышногрудую блондинку.

– Так, – констатировала она. – Я, значит, там волнуюсь, сижу на телефоне, жду сына. – Она бросила убийственный взгляд на Сергея, который продолжал обнимать Катюшу.

– Отпусти девушку! – потребовала она. – И немедленно объясни, почему ты без штанов.

– Я не могу ее отпустить, – объяснил Сергей. – Потому что тогда мне будет холодно. А я и так замерз.

– Ты ее используешь вместо грелки? – удивилась мама.

Катюша обижено отодвинулась. Но в ней тоже проснулся интерес.

– Между прочим, – тоже поинтересовалась она. – А почему ты голый?

– Ну, не совсем голый, – оскорбленно ответил Сергей, потирая

грудь. – Вообще-то вся моя одежда осталась в Египте. Там, видите ли, жарко, – объяснил он. – А перед тем, как перебросить меня из Египта в Средневолжск, – где было довольно холодно, кстати, – никто не соизволил меня предупредить, чтобы я успел надеть ботинки, рубашку, – загибал он пальцы, – свитер, дубленку и шапку. Впрочем, заметим в скобках, – продолжал он язвительно, – меня точно так же никто не спросил, хочу ли я в Египет!

– В Египет? – удивилась Катюша.

– Стоп-стоп, – встревожился Сергей. – А что, вы сами этого не ожидали?

Катюша засуетилась:

– Елена Валентиновна, надо бы Сережу одеть.

– Кирюшины и то сразу одели, – пожаловался Сергей, начиная стучать зубами.

На него напялили кое-какую одежду Андрея, которая нашлась в лаборатории. Сергей, запахнувшись в его белый халат, уселся в кресло.

– Рассказывай, – потребовал он.

Катя вздохнула и рассказала все, что знала.

– То есть во всем виноват котенок, – заключила Елена Валентиновна, внимательно ее выслушав. – Прямо детский сад какой-то.

Сергея мучила другая мысль.

– Раз так, то это чистая случайность, что я оказался в Египте.

– Это, конечно, ужасно, – сочувственно заметила Катюша.

– Нет, – не согласился Сергей. – Это как раз не ужасно. Там, по крайней мере, было сухо и тепло. Но ведь я мог оказаться где угодно. В Северном Ледовитом океане, например. Среди акул.

Катя покачала головой.

– В Северном Ледовитом океане нет акул.

– Ах, простите, – возмутился Сергей. – Конечно, оказаться там без акул – это совсем другое дело.

– Спокойно, Сереженька, – засуетилась Елена Валентиновна. – Все уже позади.

– Завтра ребята из Америки прилетят, – некстати вспомнила Катюша. – Они там в Ки Весте всех выстроили, – прыснула она.

Елена Валентиновна гордо поднялась с кресла.

– Все это, конечно, очень трогательно. Сережа – домой, – скомандовала она.

На следующее утро Сергей проснулся от звона посуды и голосов на кухне. Запахнувшись в махровый халат, он, спотыкаясь, вышел из спальни. Первым, кого он увидел, был Андрей, открывающий бутылку водки. Увидев Сергея, он внезапно покраснел.

– Э… привет, герой! – робко сказал он.

Анатолий Васильевич Барсов, которого Елена Валентиновна приставила к мясорубке, пришел ему на помощь.

– Ну, Сергей Александрович, – сказал он – благодаря Андрею вы сегодня просто во второй раз родились, честное слово.

– Благодаря Андрею я во все это ввязался, – возразил Сергей, но все же уселся с ним рядом.

Пили за счастливое возвращение Сергея, за русских программистов и за введение в Ки Вестском Институте должности кошачьего дрессировщика. Так что мечта Сергея надраться с Андреем была полностью реализована.

Расставались уже под вечер. Андрей, покачиваясь, пытался попасть в рукав пиджака:

– Главное, ты здесь, – все время повторял он, пытаясь развить эту мысль дальше. – Главное, ты вернулся… Главное, мы тебя нашли… А где у вас, собственно, дверь?

– Ты, когда выйдешь, – заботливо объяснял Сергей, повернув его лицом к двери, – направо не ходи. Там река, тебе туда не надо. Ты налево ходи.

– А там что? – лениво поинтересовался Андрей.

– А там – твой дом. Понял? Направо не ходи, налево ходи.

Андрей кивал головой. Но кивал он как-то уж слишком часто, и Серей слегка тревожился.

– Дай-ка, – предложил он, – я тебе фломастером поставлю крестик на левой руке. Вот, – удовлетворенно сказал он, рассматривая жирный кривой красный крест на левой кисти. – Сюда пойдешь.

Андрей послушно кивнул и подставил ему правую руку. Сергей поставил крест и туда. Пока они озадаченно рассматривали оба креста, пытаясь сообразить, что бы они могли означать, в прихожей возник почти трезвый Барсов.

– Пошли, – сказал он, – такси уже внизу. Оно всех развезет.

Таксист действительно всех развез, но это было непросто, потому что Андрей все время совал ему под нос левую руку с красным крестом и требовал, чтобы таксист отвез его «прямо туда».

На следующее утро Артемьев радостно приветствовал Сергея в банке.

– А где Курицына? – поинтересовался тот.

– А я ее уволил, – беспечно махнул рукой Артемьев.

– Понятно. Решились на тест?

– Вот именно. Давно надо было. Вот, познакомьтесь, – Артемьев показал на тщедушного подростка в растянутом свитере с редкой растительностью на подбородке. – Он тут без вас столько сверхурочных отпахал!

– Валера, – повернулся к нему «подросток», протянув руку.

На вид «подростку» оказалось лет тридцать при ближайшем рассмотрении, и в базе данных у него был полный порядок.

С Валерой дело пошло куда веселее, чем при Курицыной, и к шести часам они с чистой совестью закончили рабочий день.

Сергей потоптался у банка и нерешительно пошел к лаборатории. «Я только взгляну, как там дела, – уговаривал он сам себя, – и тут же вернусь домой».

У входа в Институт его встретил незнакомый охранник.

– Пропуск, – потребовал он.

Сергей похлопал себя по карманам. Пропуск он не взял, потому что в лабораторию не собирался.

– Вы к кому? – подозрительно спросил охранник.

– К Трошину Андрею и к Барсову Анатолию Васильевичу.

– Вам назначено?

– А как же!

Парень его неохотно пропустил, и Сергей поднялся на второй этаж, кипя негодованием.

«Уже я им и не нужен стал, – обидчиво думал он. – Уже и из списков вычеркнули. Быстро же они меня забыли. Спасли, и ладно! Хоть за то спасибо», – растравлял он себя, хмуро открывая дверь, и тут же устыдился, потому что был встречен громким «ура!».

– Я знал, что ты придешь! – хлопал его по плечу Андрей.

– Ты всегда все лучше меня знаешь!

– Но пришел же!

– Серега, смотри, – гордо сказал Иван. – Мы теперь сами все спутники ведем. Уайту ничего не сказали, чтобы он не обижался, а сами потихоньку все скопировали. Андрюха уже и на полигоне все подключил. Теперь хоть все коты Ки Веста будут на клавиатуре танцевать…

– Погоди-погоди, – испугано сказал Сергей. – А ты мне-то зачем это рассказываешь?

– Ну как же! Теперь абсолютно безопасно…

– Где-то я это уже слышал, – поморщился Сергей.

– Да смотри!

 Митя на его глазах перенесся в его квартиру в пятьдесят третий.

– Привет из квартиры «П», – помахал он рукой перед камерой и вернулся. Следом за ним в прошлое переместились по очереди все, демонстрируя полную безопасность перемещений.

– Чего это вы разрезвились-то?

– Так ведь там такие события развернулись, пока мы тебя искали. Хочешь записи посмотреть?

Сергей обреченно вздохнул, некстати вспомнил охранника, который не хотел его впускать, и беспрекословно уселся за компьютер.

– Только недолго, – предупредил он. – Я матери обещал. Завтра у Кирюшиных день рождения. Я поклялся, что повезу ее в магазин за подарком.

– Отдыхай пока, – махнул рукой Андрей и нажал Enter.

Сергей увидел роскошный кабинет – не чета савельевскому – большого начальника. Огромный стол, середина которого затянута зеленым сукном, видимо, для проведения совещаний, и помпезный письменный стол самого начальника. Справа от стола угадывалась большое окно, – вид из него, правда, разглядеть не удавалось. Сам начальник тоже присутствовал. Сидя за столом, он сердито хмурил брови и рассматривал бумажку, лежавшую на столе. Потом, проворчав: «Черт знает что», он нажал кнопку селектора на столе и буркнул:

– Пригласите!

Сергей вопросительно посмотрел на Андрея.

– Не узнаешь? – ухмыльнулся он. – Твой непосредственный начальник. Андрей Януарьевич.

– Вышинский? – обрадовался Сергей. – Ну прямо музей! С живыми экспонатами.

XXVII

Недовольный Вышинский разглядывал своих посетителей из НКВД. Помня, что он сам недавно начальствовал в этой системе, он принял высокомерный начальственный вид. Посетители по той же причине смущались и были крайне вежливы.

– Товарищ Вышинский, – приподнялся один из них. – Будьте добры, это ваша подпись? – он показал ему уголок бахметьевского удостоверения, которое отобрали в тюрьме у Бахметьева.

Сергей гордо ткнул в экран пальцем: «Это – мое!» Митя с Иваном хором зашипели.

– Разумеется, моя, – брюзгливо ответил Вышинский, поджав губы. – У вас ко мне все?

– Точно ваша? – уточнил второй посетитель.

– По-вашему, я не в состоянии узнать собственную подпись? – тут же вспылил Вышинский. – Как вы смеете тратить мое время? Вы понимаете вообще, – срываясь на визг, закричал он, – с кем вы разговариваете?

Полковник в широченных галифе полностью открыл удостоверение.

– Разрешите уточнить, – вежливо сказал он. – Это вы подписали это удостоверение?

– Разумеется, я! – крикнул министр, и его взгляд упал на слова «отдел американских шпионов».

– Агг-г-х-р-гм, – вырвалось из самой глубины его души. Любой филолог скажет вам, что это выражение означает некоторую озабоченность.

– Эт-то что такое? – конкретизировал он свое предыдущее высказывание.

– Вы подписывали это удостоверение?

– Да вы что? – всплеснул руками министр. – Какой отдел шпионов?

– Так у вас нет такого? – вежливо уточнил один из посетителей.

– Нет, конечно, – заверил Андрей Януарьевич уже немного тише.

– Это ваша подпись?

– Подпись моя. То есть не моя.

– Прошу уточнить. Ваша или не ваша? – уже твердо сказали оба посетителя одновременно.

И тут Андрей Януарьевич встал и разразился одной из своих знаменитых гневных речей. Он кричал о безответственности некоторых работников внутренних дел, об их безграмотности. О том, как некоторые, идя на поводу у врага, то ли по недостатку ума, то ли по злому умыслу подвергают опасности родную коммунистическую державу и его, министра, здоровье, которое, между прочим, является национальным достоянием. Брызгая слюной и простирая правую руку вверх, он вещал что-то про помесь шакала и свиньи и отбросы общества. Чекисты слушали, как зачарованные. Министр разорялся в лучших традициях предвоенных судебных процессов, где он был государственным обвинителем в те времена, которые чекисты вспоминали с ностальгией, а потому слушали, не перебивая. И только когда он намекнул на целесообразность физического уничтожения недобросовестных работников того фронта, на который с надеждой взирает все прогрессивное пролетарское человечество, они закрыли рты и решительно встали.

– Прошу не оскорблять, – сказал посетитель в галифе. – Сейчас не тридцать седьмой год.

– И вообще, – оскорбился второй. – Советую вам вспомнить, как ваша подпись оказалась на таком, с позволения сказать, документе.

Уже у самых дверей они оглянулись и решили уточнить:

– А как же отдел американских шпионов?

– Вы с ума сошли? – снова закричал Вышинский.

– Так он существует?

– Конечно, нет! Только такие безмозглые…

Они аккуратно прикрыли за собой дверь, за которой продолжали извергаться страшные проклятья, теперь уже на голову бедной секретарши. Когда он немного устал, он распорядился послать в Средневолжск специального человека для полного выяснения обстановки с американскими шпионами.

– В основном все, – сказал Андрей, нажимая на Stop. – Запись из номера гостиницы, где эти ребята резвились, мы тебе показывать не будем.

– Здрасьте! – тут же возмутился Сергей. – Я там аппаратуру устанавливал, а теперь еще и посмотреть не могу.

– Мы беспокоимся за твою нравственность, – вдруг заржал Андрей. – Я чувствую ответственность перед Еленой Валентиновной.

– А что там такое было, что мне уже и посмотреть нельзя?

– Там московские ребята в номере так резвились, что нашим деятелям и не снилось. Наш всероссийский прокурор, которого один раз застукали, просто неопытный ребенок по сравнению с ними.

– Так что, они друг с другом резвились? – заинтересовался Сергей.

– Ну уж нет. С ориентацией у них все в порядке. Они с девушкой резвились. Которую ты знаешь, между прочим.

– Да? И кто?

– Тебе за подарком пора!

– Иди к черту! – обиделся Сергей. – Говори, кто, а то я туда, – ткнул он пальцем в экран, – больше не отправлюсь.

– Кстати, – вспомнил Андрей. – Анатолий Васильевич передавал тебе огромный привет и просил, чтобы послезавтра ты был свободен в первой половине дня. С Артемьевым он договорился.

– Он договорился! – развел руками Сергей. – Он договорился! Артемьев мне даже и не сказал ничего… А я, может… у меня, может, психическая травма…

– Это была Зина! – заявил Андрей.

Сергей изумленно ахнул:

– Это которая из моей группы? – поразился он. – С инфака?

Митя с Иваном тоже хихикнули. Квадратная Зина с большими красными руками и короткими ногами казалась так же далека от мира куртизанок, как курица от райской птицы.

– Что она вытворяла! – восхищенно сказал Митя и закатил глаза.

– Ты иди, иди, травмированный, – ласково сказал Андрей. – А послезавтра часиков в одиннадцать давай-ка пред светлые очи Анатолия Васильевича.

– Да, – вдруг вспомнил Сергей. – Меня там охранник еле пропустил.

– А он новый, со всеми знаменитостями познакомиться не успел. Так что ты на него не обижайся. Есть еще кое-где дремучие люди, которым ты неизвестен, что поделать! – разливался Андрей, подталкивая его к выходу.

У Кирюшиных собралась компания, знакомая Сергею с детства. В центре восседал дед, старый друг Григория Ивановича. Он, его собственные родители, Арбенины – супружеская чета, влюбленная в русскую словесность, задавали вечеринке тот неуловимо изысканный тон, благодаря которому все посиделки у Кирюшиных превращались в маленькие домашние КВНы – остроумные, веселые и теплые.