Текст книги "Конечно, это не любовь (СИ)"
Автор книги: Екатерина Коновалова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
Дружбы не существует. Глава 1
Время тянулось мучительно долго, как смола или жевательная резинка. Мисс неважно-как-называть повторяла одно и то же, расхаживая перед доской и каждые полторы минуты встряхивая кистями рук, словно желая избавиться от невидимых капелек воды. На самом деле её замучила подагра, но ей это и в голову не придёт. Что вы, она слишком молода для подобной болезни. Тупица. Неудивительно, что муж ей изменяет. Об этом она тоже не догадывается, разумеется. Она уверена, что он просто много работает.
– Холмс! – Шерлока выдернул из размышлений резкий окрик. Поразительно, но он так задумался, что совершенно не заметил, как его спрашивают. Смысл вопроса он тоже не уловил и бросил короткий взгляд в тетрадь девчонки, сидящей слева от него, после чего ответил:
– Карл. Его звали Карл Первый.
Мисс неважно-как-называть поджала губы и сказала:
– Верно.
Разумеется, она решила, что он ничего не знает и просто подглядел ответ. Соседка, похоже, подумала так же, потому что решительно придвинула к себе тетрадь и закрылась от Шерлока рукой. Он перевёл взгляд в окно – однозначно, он не собирался никому ничего доказывать. Не теперь. Первые дни в школе показались ему адом – он был уверен, что будет полной бестолочью, что ему придется каждую минуту стыдиться собственной бездарности и глупости. Однако меньше, чем через неделю после начала учебы, он с восторгом и ужасом осознал, что окружающие его люди были ещё большими тупицами, чем он. С одной стороны, это радовало – едва ли он хотел, чтобы в школе к нему относились так же, как дома – со снисходительной жалостью. С другой стороны, это было, как любил говорить Майкрофт, «весьма прискорбно».
– Лучше записывай, что говорит мисс Джулс, а не считай ворон! – раздался у него над ухом недовольный шёпот. Его соседка уже записала в тетради несколько слов раздражающе-правильным почерком и теперь пыталась призвать и его к работе. – В другой раз тебе не удастся подсмотреть у меня ответ.
Шерлок мотнул головой и прошипел сквозь зубы:
– Очень мне нужны твои ответы. Я умнее тебя в сто раз.
Девчонка надулась и демонстративно отвернулась от него – чего он, впрочем, и добивался, – и более до конца урока истории не беспокоила его.
К счастью, пришло время ланча, и Шерлок с огромным удовольствием покинул класс, поспешив в столовую, – хотелось оказаться там как можно раньше, чтобы выбрать себе тихий уголок подальше от одноклассников. Их тупые разговоры просто раздражали. Он шёл по коридору, когда услышал за спиной окрик:
– Холмс!
Он остановился, обернулся и увидел девчонку-соседку, которая бежала к нему, держа в руке его тетрадь.
– Это твоё, ты забыл, – сказала она и протянула тетрадь.
Шерлок забрал её, сунул в сумку и посмотрел на девочку. Он не ожидал, что кто-то из его одноклассников, особенно она, что-то станет для него делать. Он нахмурился. Кажется, следовало сказать «спасибо», но это было бы пустое сотрясание воздуха. Он не заставлял её носить свою тетрадь, а значит, она сделала это по собственной воле и благодарности ждать не должна. Однако она помогла ему, и, наверное, стоило бы быть немного признательным.
Пока он думал, девочка уже собралась пойти дальше, но он остановил её и сказал:
– Шерлок.
Она непонимающе уставилась на него, Шерлок закатил глаза и пояснил, как для умственно отсталой:
– Шерлок – это мое имя.
– О, – зачем-то произнесла девочка, после чего перехватила школьную сумку левой рукой и протянула ему правую со словами: – а я Гермиона Грейнджер.
Шерлок колебался – дотрагиваться до протянутой руки совершенно не хотелось, но правила приличия, которые мама достаточно прочно вложила в его голову, диктовали совершенно однозначную реакцию. Вздохнув, он слабо пожал её руку, а потом быстро протараторил:
– Знаю. Ты дочь стоматологов, у вас есть маленькая собачка, но ты её не любишь – мечтаешь о кошке. Кошку тебе не купят, даже не надейся – у твоего отца аллергия на кошачью шерсть. Они сторонники естественного развития, кроме того, наверняка запрещают тебе есть сладкое, даже шоколад. А еще ты вчера плакала – из-за того, что у Энн Смитт был день рождения, на который позвали почти всех девчонок нашего класса, кроме Мэг, потому что она толстая и у неё жуткие очки, и тебя, потому что ты вечно стремишься всех поучать, – Шерлок перевёл дыхание и добавил: – рад знакомству.
Гермиона Грейнджер смешно открыла рот, потом закрыла, вдруг всхлипнула, развернулась и бросилась бежать в обратную сторону. Шерлок остался стоять посреди коридора в совершенном недоумении. Он понятия не имел, на что она обиделась и что именно он сказал или сделал неправильно.
Наверное, он выкинул бы Гермиону Грейнджер из головы в тот же день, но после уроков она догнала его в школьном дворе и сказала негромко:
– Шерлок, прости, что я убежала. Ты прав, хотя с твоей стороны было очень невежливо напоминать мне о дне рождении Энн.
– Главное, что я был прав, – резонно заметил Шерлок.
Гермиона улыбнулась и сказала:
– Я всё думала, откуда ты столько обо мне знаешь. Наши родители не дружат, это точно, иначе ты хоть раз побывал бы у нас в гостях. У меня нет секретного дневника, который ты мог бы прочитать. И нет лучшей подруги.
– Я всё это увидел по тебе, – пояснил Шерлок. Он не очень любил объяснять, как это делает.
– Я поняла, – Гермиона серьёзно кивнула, – в основном это действительно несложно. Что мои родители – стоматологи, знает каждый в этом городе. Ты заметил, что они не исправили мне прикус, и догадался о естественном развитии. Про сладкое ты просто угадал, я уверена. С Энн тоже всё легко. Собака… ты увидел шерсть на моей форме. Но вот кошка…
Шерлок улыбнулся. Он был уверен, что про кошку не смог бы узнать никто, кроме него (и кроме Майкрофта, разумеется, но он не в счёт).
– Это было предположение, но верное. Ты рисуешь котят на черновике, явно мечтаешь о них, но кошки у тебя нет. Очевидно, что ты единственный и любимый ребенок в семье, почему же тебе не купят кошку? Либо твои родители не любят животных, либо у кого-то из них аллергия. Наличие собаки показывает, что второе вернее. А если учесть, что вчера ты и твоя мама гладили котёнка Ирмы, то аллергией страдает твой папа. Элементарно.
– Здорово, – совершенно искренне сказала Гермиона, а потом снова протянула ему руку и очень официально произнесла: – я рада нашему знакомству.
Шерлок с таким же серьёзным, как у неё, лицом пожал её руку, а потом не выдержал и хихикнул. Гермиона тоже прыснула, а потом помахала ему и поспешила к выходу – её мама уже подъехала.
Шерлок пошёл домой пешком – от маминого сопровождения он категорически отказался, будучи твёрдо уверенным в том, что от школы до дома дойдёт безо всяких проблем.
Дома было, как и всегда, скучно. Майкрофт торчал в своей очень серьёзной школе в Лондоне и возвращался только по выходным, да и то не каждую неделю, а с родителями было не слишком интересно. Сидя в своей комнате, Шерлок то читал, то играл на скрипке – нетвёрдо и далеко не так совершенно, как хотелось бы, наигрывал этюды и несколько пьесок, которые он знал, похоже, с рождения – во всяком случае, он совершенно не помнил, чтобы учил их. Шерлок вообще много не помнил. Например, откуда у него вообще скрипка? Не могла же она просто однажды возникнуть в его комнате? Такое он точно бы не забыл. Наверняка скрипку ему кто-то принёс. Подарил. Очевидно, не дядя Руди – он вообще редко вспоминал о существовании младшего ребёнка в семье Холмсов. Папа? Вряд ли, ему, как он сам говорит, медведь на ухо наступил, он не слишком хорошо разбирается в музыке. Майкрофт? Разумеется, нет. Так что скрипку подарила мама.
Шерлок удобно устроился на кровати, закрыл глаза и попытался представить, как это происходило. Вот он стоит посреди гостиной, в углу – большая пушистая ёлка, увешанная игрушками и сладостями. Дверь открывается и входит мама, в руках у неё большой плотный пакет. Майкрофт стоит чуть в стороне и хмыкает:
– Как банально.
Мама хмурится и тут же одёргивает его:
– Майкрофт!
– Я молчу, мама, – говорит он, но надувается, как индюк. Шерлок очень хочет показать ему язык, но опасается, что в этом случае не получит подарка, поэтому сдерживает себя и направляет энергию на попытки угадать содержимое пакета.
– Шерлок! – из размышлений его вырвал мамин голос. Здесь, в реальности, она стояла на пороге его комнаты и о чем-то спрашивала его.
– Да, мама, – ответил он.
– Шерлок, нельзя так отвлекаться, я уже третью минуту тебя зову.
– Я задумался, извини. Так в чём дело?
– Я говорю, Шерлок, что завтра у нас будут гости. Я познакомилась сегодня с замечательной парой, они наши соседи. К тому же у них дочка твоего возраста, а тебе полезно пообщаться со сверстниками.
Шерлок пожал плечами – общение с людьми не входило в сферу его интересов.
Впрочем, всё оказалось не так ужасно – гостями стали родители Гермионы Грейнджер и она сама. Не то, чтобы она была сильно лучше прочих людей, но у неё в голове было хоть что-то, похожее на мозги.
– У тебя здесь мило, только очень сильный беспорядок, – сказала она, оказавшись в его комнате.
– Зато всё под рукой. А у тебя наверняка в комнате всё разложено по полочкам и выверено по линейке, – ответил он, но на всякий случай навел лёгкий порядок: переложил пару книг с кровати на стол.
– Да, и это очень удобно, – вздёрнула нос Гермиона, а потом заметила скрипку и воскликнула: – ты учишься играть?
Шерлок слегка покраснел – Майкрофт увлечение музыкой не одобрял и считал глупостью. Что, если Гермиона думает так же? «Как будто мне есть какое-то дело до их мнения!» – твёрдо сказал себе Шерлок и с вызовом ответил:
– Да.
– Здорово. Ты можешь мне что-нибудь сыграть? Я читала в энциклопедии, что скрипка – очень сложный инструмент, чтобы хорошо играть на нём, нужно обладать абсолютным слухом и очень хорошей моторикой.
Шерлок хотел было сказать, что он думает по поводу цитирования энциклопедий, но вместо этого взял в руки скрипку и начал играть свою любимую пьесу. Она называлась «Восточный ветер», и он понятия не имел, кто её сочинил. Возможно даже, что он сам – во всяком случае, больше о ней никто не знал.
Он играл и представлял себе место, где, похоже, никогда не бывал. Он видел большой трёхэтажный дом, в окнах которого отражается яркое солнце. Видел побережье. Слышал мягкий шум прибоя.
Музыка закончилась, а он всё не мог вырваться из плена этого места. Оно казалось удивительно реальным и невероятно прекрасным. Там был дом. Там была веранда, на которой можно было собраться всем вместе и пить чай. Там был маленький Майкрофт. И был кто-то еще… Собака. Да, там была его собака.
– Прости, – сказал он, усилием воли отгоняя фантазию, – я задумался.
– Ты замечательно играешь! И эта музыка – кто её написал?
Шерлок отложил скрипку в сторону и равнодушно сказал (хотя раньше никогда не отвечал на этот вопрос):
– Я. Но это всё ерунда. Лучше давай играть в шпионов.
Гермиона наморщила нос:
– Мы уже слишком взрослые, чтобы играть в такие дурацкие игры.
– Не дурацкие! – вскинулся Шерлок. – Это интеллектуальная игра, к твоему сведенью.
Гермиона подняла глаза к потолку и притворно вздохнула. А потом проиграла Шерлоку пять раз подряд и едва не побила его подушкой.
Грейнджеры стали частыми гостями в доме Холмсов. Они жили всего в четырёх домах друг от друга и имели такое количество общих увлечений, что было странно, как они не познакомились раньше. Шерлок и Гермиона много общались. Нельзя сказать, что они стали друзьями. Напротив, как-то они решили, что дружбы не существует и что это полная ерунда.
Гермиона, правда, иногда сомневалась и пыталась обращаться к своим любимым книгам, но Шерлок был непреклонен и решительно отстаивал своё мнение. После того, как он на примере трёх мушкетеров, едва не поубивавших друг друга, доказал ей недолговечность дружбы, Гермиона сдалась.
– Ладно, – сказала она наконец, – ты прав. Но что тогда существует, если не дружба?
Шерлок задумался и ответил:
– Вражда, я думаю. Сотрудничество. Партнерство. Выгода, наконец.
– Ну, хорошо, – девочка кивнула и предложила: – будем соратниками?
Шерлок колебался, но потом подумал, что она действительно умная, с ней интересно общаться и она почти никогда на него не обижается, и согласился.
Но разумеется, Гермиона его предала.
Это случилось в середине лета после окончания младшей школы. Ещё в мае они с Гермионой сдали экзамен повышенной сложности на высшие баллы и вместе решили поступать в школу Эйленс. Во-первых, она занимала верхние строчки всех рейтингов, а во-вторых, была смешанной, а значит, они могли бы не разлучаться на время учёбы. Но в один из дней в конце июля Гермиона пришла к Шерлоку очень рано и сразу же попросила его погулять с ней.
Шерлок вышел из дома и последовал за девочкой. Та некоторое время шла молча, явно готовясь что-то сказать, потом набрала воздуха в лёгкие и быстро произнесла:
– Я не буду учиться в Эйленс.
Шерлок фыркнул – не слишком-то большая проблема. Родители ещё не покупали ему форму и всё необходимое для Эйленс, так что он легко может пойти и в другую школу. С его результатами его примут куда угодно. Кроме, разумеется, какого-нибудь девчачьего пансиона, но родители Гермионы ни за что не отдадут её в подобное заведение. Видя, что Гермиона нервничает, он сказал так мягко, как умел:
– Хорошо.
Гермиона неверяще подняла на него глаза и спросила:
– Ты правда не сердишься?
– Нет, конечно! – отмахнулся он, а потом все-таки уточнил: – И в какую школу мы будем тогда поступать?
Гермиона сразу резко погрустнела и прошептала:
– Ты не понял, Шерлок.
– Я всё отлично понял. Ты почему-то решила, что Эйленс тебе не подходит и в тайне от меня подала документы куда-то ещё. Не слишком-то хороший поступок, но, к счастью, сейчас только июль, и я ещё могу исправить последствия твоей глупости и отправить свои документы туда, куда ты решила поступать. С моими баллами меня возьмут куда угодно, можешь не сомневаться.
Вдруг Гермиона всхлипнула и помотала головой, а потом тихо сказала:
– Нет, Шерлок. Туда не возьмут. Это… особая школа. Туда нельзя подать документы, они сами выбирают учеников. Меня выбрали.
Ум Шерлок заработал с огромной скоростью. Что это за школа, которая сама выбирает учеников? Пансионат для особо талантливых детей? Скорее всего, но тогда он точно должен получить приглашение – он умнее всех этих тупиц раз в десять, а то и больше. Гермиона туда поступила, а он умнее Гермионы, поэтому проблем возникнуть не должно…
– Шерлок, если ты не получил приглашения, значит ты не подходишь для этой школы. Прости.
По щекам Гермионы потекли слёзы, и Шерлок скривился – он не любил рыдающих людей, особенно девчонок.
– Чушь. Я умнее тебя.
– Дело не только в уме.
– Тогда, – он пожал плечами, – откажись. Какая тебе разница, где изучать эту дурацкую историю?
Гермиона нахмурилась, снова всхлипнула и помотала головой:
– Не откажусь. Даже ради тебя.
Шерлок почувствовал, как в груди нарастает жар. В ушах зашумело от ярости. Она… она просто предательница. Он общался с ней, рассказывал о самом важном, они построили такой отличный план на будущее, а теперь она просто уедет?
– Знаешь, – сказал он зло, – и катись в свою школу. А я через два года поступлю в Итон. Туда тебя точно не возьмут.
Он развернулся и быстрым шагом направился домой, твёрдо убеждая себя, что не будет ни злиться, ни тем более плакать. Вот ещё. Как будто ему так нужно её общество! К счастью, он отлично справляется сам, и скучно ему не бывает. А она пусть едет в свою особую школу.
До конца лета он видел Гермиону всего один раз – накануне первого сентября ночью он вылез из окна своей спальни, добежал до дома Грейнджеров и влез на козырёк подъезда, с которого можно было заглянуть в комнату бывшей соратницы.
Она действительно собиралась уезжать – в центре комнаты стоял огромный чемодан, на полках и на столе царил идеальный порядок, а на дверце шкафа висела выглаженная форма – чёрный балахон и серый галстук.
Сама девочка спала совершенно безмятежно – как будто не совершила этим летом мерзкого предательства.
А на следующий день он и сам уехал в школу – специально назло Гермионе не в Эйленс, а в Далвич.
Дружбы не существует. Глава 2
Гермиона смотрела на спину уходящего от него Шерлока и даже не пыталась вытирать слёзы. Она поступила правильно, в этом не было никаких сомнений, но на душе всё равно было ужасно мерзко и очень тоскливо. Он был её единственным другом, а теперь наверняка даже смотреть в её сторону не захочет. И будет прав.
Гермиона в очередной раз всхлипнула и попыталась утереть слёзы, а заодно утешить себя мыслями о том, что будет учиться настоящему волшебству. Конечно, история и развитие общества – очень интересные темы, но магия – в разы интересней. Вчера они с родителями съездили за всем необходимым к школе, и в комнате Гермиону дожидались новенькие учебники по волшебству и настоящая волшебная палочка. Но увы, никакое волшебство в мире не могло вернуть ей друга. Вот если бы он тоже был волшебником – другое дело. Им было бы очень весело учиться вместе! Однако профессор МакГонагалл заверила Гермиону, что других детей с магическими способностями в их городе нет. Она – единственная.
До конца лета ей так и не удалось увидеться с Шерлоком, а даже если и удалось бы – что она могла ему сказать? Профессор МакГонагалл строго-настрого запретила рассказывать о волшебстве обычным людям, даже очень хорошим знакомым, а без объяснений Шерлок её не простит.
Удивительно – раньше Гермиона не замечала, как много времени занимает общение с Шерлоком. Оставшись одна, она вдруг поняла, что ей совершенно нечем заняться. Читать? Но она привыкла читать вслух – Шерлок любил слушать истории, усевшись с закрытыми глазами где-нибудь на ковре в её комнате. Играть? Она совершенно не помнила игр, которые занимали её до знакомства с Шерлоком. А их совместные требовали участия двух людей.
Её спасали учебники. Толстые, пахнущие свежей типографской краской, с движущимися картинками, рассказывающие о том, как творить магию, они стали её лучшим развлечением. Она читала и перечитывала их, один за другим, а вечерами, когда родители не видели, осторожно пробовала использовать простые заклинания. Когда впервые на кончике её волшебной палочки загорелся светлячок, она была так счастлива, что почти забыла о ссоре с Шерлоком. Она ведьма! Настоящая ведьма! Правда, следом пришла мысль о том, что Шерлок ни за что в это не поверил бы, не увидев своими глазами, а увидев, постарался бы отобрать у неё палочку и сотворить своё волшебство. От этого снова стало грустно.
В итоге она буквально считала дни до отъезда в Хогвартс. Она надеялась, что там, среди волшебников, она отвлечётся, найдёт новых друзей и перестанет так сильно скучать.
Утром первого сентября её разбудила мама.
– Пора, дорогая, – сказала она мягко и помогла убрать выглаженную мантию так, чтобы её можно было достать, не помяв, из чемодана в любой момент.
На вокзал они приехали задолго до назначенного часа, но без труда нашли проход на волшебную платформу.
– Поразительно! – воскликнул папа, пройдя сквозь кирпичную кладку. Гермиона рассмеялась – он воспринимал чудеса с удивительным энтузиазмом и с не менее удивительной наивностью.
– Это просто магия, папа, – серьёзно сказала она, а отец снова засмеялся и пригладил её волосы.
– Конечно, дочка. Тебе видней.
– Пора, Гермиона, – произнесла мама и крепко обняла её.
– Будь умницей и не забывай писать, – напомнил папа, тоже её обнимая, а потом шепнул на ухо: – не сомневайся, ты найдёшь отличных друзей, которые будут понимать тебя.
Гермиона слабо улыбнулась и кивнула – конечно, папа всё видел и всё замечал.
Он занес её чемодан в свободное купе, снова крепко обнял, и они с мамой отошли в сторону, сказав напоследок:
– Береги себя.
Гермиона поднялась по ступенькам и вошла в купе, села и откинулась на спинку. «Я уже достаточно взрослая, чтобы не грустить по таким пустякам», – решительно сказала она себе. А потом прибавила: «Соберись, Гермиона! И не вешай нос!». Решив дать отпор хандре, она вытащила из чемодана громадную «Историю Хогвартса» и углубилась в описание ссоры между Гриффиндором и Слизерином. О распределении она уже думала и пришла к выводу, что ей подошёл бы Когтевран. Еще хорошо было бы попасть на Гриффиндор – там учился самый великий волшебник этого столетия Альбус Дамблдор.
От книги её оторвал робкий стук в дверь. Она отложила книгу, открыла и увидела на пороге купе полноватого заплаканного мальчика с круглым лицом.
– Что случилось? – спросила она.
– П-прости, – заикаясь, сказал мальчик, – ты ж-жабу не видела?
– Жабу? – уточнила она. Мальчик закивал:
– Да, такую коричневую, с добрыми глазками! Это мой Тревор! Он, – мальчик шмыгнул носом, – он всё время от меня убегает.
Шерлок сказал бы про этого мальчика: «Вот тупица». Но Гермиона, конечно, не стала так говорить – это было бы очень грубо.
– Давай ты зайдёшь, успокоишься, а потом я помогу тебе его поискать, – сказала она.
Мальчик робко улыбнулся и послушался.
Будь с ней Шерлок, они отыскали бы жабу за несколько минут – он обладал настоящим талантом находить потерянное и разгадывать загаданное. Сама же Гермиона так не умела. Она обошла весь вагон, познакомилась с будущими одноклассниками (или, как принято говорить в Хогвартсе, однокурсниками), но в поисках не преуспела. Расстроенный Невилл (так звали мальчика, потерявшего жабу) ушёл к себе, и Гермиона снова почувствовала себя одинокой.
Это ощущение не только не развеялось с началом занятий, но даже усилилось. Да, она сразу же стала лучшей студенткой по всем предметам, но какой в этом толк, если ей было не с кем обмолвиться даже парой слов. Она старалась понравиться ребятам изо всех сил – подсказывала тем, кто не справлялся с заданиями, охотно давала списывать всем, кто просил, идя против своих правил и принципов, готова была помочь заблудившимся и объяснить дорогу… Но тщетно. Её сторонились. Её избегали. Она словно снова оказалась в младшей школе, в том времени, когда ещё не была знакома с Шерлоком. Её не звали поболтать вечером, с ней не делились присланными из дома сладостями, с ней вообще не разговаривали.
Больше всего неприятностей Гермионе доставляли двое друзей – Гарри Поттер и Рон Уизли. Гарри – знаменитый мальчик, который выжил после смертельного проклятья, – был не таким уж плохим, но совсем не соблюдал правил и постоянно попадал в неприятности. А вот Рон откровенно не любил Гермиону и всякий раз стремился её обидеть. Особенно это стало ощущаться после того, как они вчетвером (с Гарри, Роном и Невиллом) едва не погибли, попав в Запретный коридор с огромной трёхглавой собакой. Гермиона была в ярости – и из-за глупости однокурсников, по которой попала в такую передрягу, и из-за беспечности учителей, оставивших в школе жуткого монстра.
После этого случая Рон не упускал ни одной возможности сказать Гермионе что-нибудь гадкое, и даже те немногие, кто изредка перекидывался с ней парой слов, стали её избегать.
Конечно, она могла переписываться с родителями, но разве можно было написать им, что она совсем одинока? Это очень расстроит их, особенно папу. Поэтому Гермиона слала раз в неделю бодрые письма: читает, учится, зарабатывает баллы; все учителя очень опытные и знающие; все ребята милые. Возможно, родители и не верили, но отвечали тоже бодро и душевно.
Катастрофа произошла на Хеллоуин.
В тот день профессор чар Флитвик наконец-то дал студентам возможность продемонстрировать владение чарами левитации. Гермиона мечтала об этом больше месяца, и уже приготовилась начать упражнение, как увидела, что сидящий рядом с ней мальчик, Рон Уизли, так яростно машет палочкой, что вот-вот что-нибудь взорвёт.
– Рассечь воздух и взмахнуть, – шепнула она ему. – И надо говорить «Леви-ооо-са», а не «Левиосааа», тогда всё получится!
Однако он не обрадовался помощи, а неприязненно сказал:
– Сделай-ка сама, раз ты такая умная. Давай!
Гермиона прикусила губу – разве это честно, что он грубит ей в ответ на помощь?
– Вингардиум Левиоса! – сказала она твёрдо и сделала взмах. Её перо, слушаясь движения палочки, легко взлетело в воздух. Профессор Флитвик радостно воскликнул:
– Замечательно! У мисс Грейнджер получилось! Десять очков Гриффиндору!
Но Гермиона не чувствовала торжества. А когда, идя на обед, услышала, как Рон Уизли передразнивает её, прибавляя напоследок:
– Да она просто ночной кошмар. Ничуть не удивительно, что у неё нет друзей! – она поняла, что больше не выдержит ни минуты. Давя жгучие слёзы, она бросилась к ближайшему туалету для девочек, заперлась в кабинке, уронила тяжёлую сумку и зарыдала в голос. Зря она согласилась ехать в волшебную школу. Что толку от этого волшебства? Если бы не магия, они с Шерлоком сидели бы сейчас за одной партой в Эйленс, иногда яростно споря из-за пустяков, вместе готовя домашнее задание и читая книги.
Она плакала долго. Несколько раз кто-то звал её, но она не отвечала, понимая, что на самом деле всем плевать на неё. Но рано или поздно всё заканчивается – закончились и слёзы. Поняв, что у неё совсем не осталось сил не только плакать, но даже думать, она аккуратно открыла кабинку. И тут же почувствовала одуряющий, не сравнимый ни с чем отвратительный запах. А потом заметила на плитке в десяти дюймах от себя огромные зелёные лапы, похожие на лапы динозавра. Едва живая от подступившего страха, Гермиона подняла голову и увидела огромного горного тролля. На картинке он был и в половину не таким омерзительным – в реальности у него была крошечная голова, огромное зеленоватое пузо, длинные, как у орангутанга, руки…
Рука, держащая дубинку, взметнулась в воздух, и Гермиона с визгом бросилась обратно в кабинку.
Удар, обрушившийся на деревянные стенки, был страшен. Гермиона пригнулась и только чудом избежала второго удара. Оставаться под обломками было нельзя, и она рванула к раковинам. Кафель твёрже дерева, возможно, он защитит её… Но нет, дубинка тролля проломила раковины так же легко, как двери.
– Гермиона, беги! – раздался вдруг окрик от двери. Не веря своим глазам, Гермиона увидела Гарри Поттера и Рона Уизли. С палочками в руках они забрасывали тролля обломками, а Гарри пытался показать девочке куда отступать.
– Тупая ты башка! – выкрикнул Рон и бросил особо тяжёлый брусок в голову тролля. Тот отвлёкся от Гермионы, обернулся к мальчишкам и обрушил на них дубинку, но Гарри – невероятно! – ухитрился уцепиться за неё и взлететь на спину тролля.
– Сделай что-нибудь, – взвизгнул он, когда тролль сорвал его с плеч за ногу и замахнулся дубинкой.
– Что? – растерянно спросил Рон, и тут Гермионе пришла в голову идея.
– Рон! – позвала она. Мальчик обернулся, и Гермиона показала ему жест: рассечь воздух и взмахнуть.
– Вингардиум Левиоса! – произнёс он, и тяжеленная дубина вырвалась из зелёной лапы, взмыла в воздух и с хрустом обрушилась на голову тролля.
Гарри откатился в сторону и, шатаясь, поднялся на ноги. Зубы Гермионы уверено выбивали дробь лучше любых барабанов.
– Он умер? – спросила она слабо, но тролль тут же всхрапнул, словно отвечая на вопрос.
– Без сознания, – заметил Гарри.
И в тот момент, когда она уже хотела поблагодарить их за спасение и предложить вернуться в гостиную, дверь в туалет распахнулась и вбежали учителя во главе с профессором МакГонагалл. Увидев тролля и детей, она схватилась за сердце и потребовала решительно:
– Что здесь происходит?
– Я… – начал было Гарри. Рон тоже протянул:
– Мы просто…
Гермиона затаила дыхание. Что будет с ребятами? Что, если их отчислят? Это будет очень несправедливо. Они спасли ей жизнь. Если бы она не сидела в туалете, им не пришлось бы идти сюда, рисковать жизнью и своим статусом учеников школы волшебства. Она виновата и должна ответить за всё. А если её все-таки исключат… Что ж, значит, будет так. Ей есть, куда возвращаться.
– Это моя вина, профессор МакГонагалл, – твёрдо сказала она.
Гарри и Рон неверяще переглянулись и счастливо заулыбались. А когда декан только отругала Гермиону, да ещё и начислила им всем пять очков за победу, выражения их лиц стали ликующими.
Вечером в гостиной они оба подошли к ней со словами:
– Спасибо, что прикрыла перед профессорами.
– Спасибо, что спасли мне жизнь, – сказала она и протянула им обе руки. Гарри пожал правую, Рон – левую, и они все втроём рассмеялись.
