Текст книги "Конечно, это не любовь (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Дружбы не существует. Глава 15.2

Шерлок сидел на скамейке под раскидистым деревом и внимательно смотрел на стык домов номер одиннадцать и номер тринадцать по площади Гриммо недалеко от Олдвича. Увы, как бы он ни всматривался в почти невидимую щель, он не мог разглядеть скрытого магией дома. Но, по крайней мере, он его нашел. Теперь оставалось только ждать.

Задачка по поиску дома оказалась куда проще, чем он ожидал. За пару дней до Рождества он обошел по очереди все шесть улиц, которые казались ему подходящими, отметил десяток мест, где почти наверняка притаилось какое-то скрытое от глаз простых людей здание, а потом ненадолго растерялся. Он был один, а потому дежурить у каждого подозрительного поворота не сможет. Это был тупик! Решение, как ни странно, подсказала сама Гермиона – сова от нее прилетела крайне вовремя. Он очень кстати вспомнил ее рассказ об этих птицах – магическим почтальонам не нужен адрес, они находят человека где угодно.

Все, что нужно было сделать, это поймать птицу и довезти до Лондона, а там выпустить. Первая сова помогла ему определить направление. Вторая – сократить список до двух улиц, третья почти точно указала на нужное место. И всего спустя неделю после Рождества он уже точно знал адрес дома, где скрывалась Гермиона. Вот только увидеть его не мог.

Неожиданно перед его глазами упала странная пелена, он моргнул – и увидел стоящую посреди двора Гермиону. Она сделала большие глаза и кивнула в сторону проулка между восьмым и седьмым домами.

– Могла бы и пораньше выйти, – заметил Шерлок вместо приветствия.

Гермиона выдохнула – будто сдулась, – и нервно сказала:

– Я вообще не должна была выходить! Ты не представляешь, чего мне стоило улизнуть из дома!

– О, так это тюрьма? – уточнил Шерлок. – Что ж, это многое объясняет.

– Нет! – воскликнула Гермиона громче, чем нужно, тут же осеклась и заозиралась. – Но мы в опасности. Этот дом ищут. Я вообще не понимаю, как ты здесь оказался. Дамблдор уверял, что здесь наложены самые мощные защитные чары из возможных.

– Метод дедукции. Это было просто. Итак, рассказывай.

Он прислонился к кирпичной стене и сложил руки на груди. Гермиона еще плотнее закуталась в пальто и зябко повела плечами, а потом тихо сказала:

– Нечего рассказывать.

– Не преуменьшай. Шпионские клубы, телесные наказания, пострадавшие люди – выбор велик. Писем недостаточно, мне нужно больше информации, чтобы во все разобраться, – ответил он. Гермиона улыбнулась одними губами:

– Разобраться? Не в чем разбираться, Шерлок, это не дело и не загадка. У нас началась война, и переход к боевым действиям – только вопрос времени.

– Что ж, – кивнул Шерлок, – все как я и предполагал. В таком случае, все очевидно. Тебе и твоим родителям стоит переехать куда-нибудь на время. Франция вполне подойдет. Я поговорю с дядей Руди, проблем с документами не будет.

– Шерлок! – прервала его Гермиона. – Я никуда не поеду.

– Вздор. Конечно поедешь, это совершенно логично.

– Ты не понимаешь, – вздохнула она.

Шерлок закатил глаза.

– Разумеется, я все понимаю. Ты не хочешь бросать своих друзей и все такое. Только это все дурацкие сантименты, решения, основанные на чувствах и эмоциях, а не на логике, – сказал он жестко.

Гермиона сделала шаг вперед и коснулась рукой его плеча. Он дернулся – совершенно не обязательно его трогать, – но она не убрала ладонь. Он некоторое время смотрел на нее, потом обречено вздохнул, снял одну перчатку и натянул на ее уже покрасневшую от холода руку. Гермиона сжала пальцы, потом снова улыбнулась, на этот раз – нормально, живо.

– Шерлок, – снова сказала она, пряча руки в карманы, – ты прав, я знаю. Но и меня ты пойми. У меня всего трое друзей. Ты, Гарри и Рон. Я не могу бросить кого-то из вас в опасности. Сейчас моя помощь нужна Гарри. Он не справится.

– Это все такая же чушь, – чуть мягче, но все так же категорично произнес он, – твоему Гарри тоже следовало бы убраться куда-нибудь подальше, ему все равно не хватит мозгов, чтобы состязаться со взрослым и опытным волшебником.

– Поэтому ему нужна я.

Шерлок фыркнул – он как-то сильно сомневался в том, что Гермиона может как-то помочь своему другу в этом вопросе. Она даже насекомых без дела не убивала, едва ли ей хватит духу убить взрослого волшебника.

– Ты нужна своим родителям. Живой. Хватит этих дурацких игр, Гермиона. Я запрещаю тебе рисковать собственной головой, – сказал он даже более резко, чем планировал. Глаза Гермионы опасно сузились – он знал это взгляд. В детстве Гермиона смотрела так тогда, когда планировала его побить.

– Запрещаешь мне? – переспросила она тихо. – С чего?

– Придумай причину сама, – отмахнулся он, но на всякий случай сделал полшага назад – драться с Гермионой ему совершенно не хотелось. – Вспомни все эти свои идеи про дружбу и все такое. Можешь даже придумать, что я беспокоюсь о тебе, мне все равно. Главное – результат.

– Замолчи, – велела она.

Он пожал плечами и сказал:

– Послушай, я умнее тебя и уже все просчитал. Твоя вероятность выжить, будучи вместе с Гарри Поттером, если у вас начнется война, равна примерно трем процентам, три двадцать пять, пять в периоде, если быть точным. Слишком мало, чтобы рисковать.

– Шерлок, – плечи Гермионы опустились, взгляд снова стал из злого грустным, она сглотнула и сказала: – ты очень умный парень, гений, я знаю. И ты редко ошибаешься. Но в этот раз – ошибся. Ты судишь о том, в чем не разбираешься. И я виновата в этом – нельзя было рассказывать тебе про волшебный мир. Ты пытаешься влезть в него, имея о нем весьма расплывчатые понятия.

– Мне вполне достаточно сведений, чтобы судить, – отрезал он. Неужели она считает его полным идиотом? Он анализировал информацию о волшебном мире много месяцев подряд, с тех пор, как создал Чертоги разума, и понял, что Гермионе нельзя ввязываться в волшебную войну. Тот волшебник, который обязательно попытается убить Гарри Поттера (очевидно, это его мания), убьет и ее, ведь Гермиона будет стоять на его дороге.

– Как бы то ни было, – заметила Гермиона холодно, – это моя жизнь и мое дело. Я придумаю, как защитить родителей, но Гарри я не брошу. Ему и Рону нужна моя помощь, и ты не можешь запретить мне делать то, что я считаю правильным. В другом случае я послушалась бы твоего совета, но здесь позволь мне решать самой. Это мой мир. Ты не знаешь его. Каким бы гением ты ни был, ты маггл и…

Гермиона резко замолчала, а Шерлок дернулся в сторону так, словно она действительно залепила ему звонкую пощечину. Это было самым оскорбительным, что он слышал в своей жизни. Самым. Никакие детские прозвища, никакие обзывательства одноклассников, даже издевки Майкрофта не причиняли такой боли, как это короткое слово. О, Шерлок отлично знал, что формально оно не несет в себе негативного смысла, но услышать его от Гермионы, да еще и в таком контексте, было…

Большим, чем он готов был перенести. Он почувствовал, как по спине заструились капельки липкого пота, щека непроизвольно дернулась, и он был вынужден дотронуться до лица, чтобы избавиться от тика. Гермиона приоткрыла рот, явно собираясь что-то сказать, но Шерлок понял, что не готов больше ничего от нее слышать. Ни одного слова.

– С прошедшим Рождеством, – прохрипел он, после чего утратил самообладание и бросился прочь, толком не зная, куда бежит. Кажется, сзади раздавался голос Гермионы, и он подстегивал, как удар кнутом по спине.

Он бежал с полчаса, игнорируя правила дорожного движения, пересекал шоссе, сворачивал в какие-то скверы. Силы оставили его в незнакомом проулке под аркой. Он остановился и попытался глотнуть воздуха – легкие горели огнем. Колени дрожали.

– Эй, парнишка, не найдется мелочи? – раздался сзади хриплый голос. На мгновение Шерлоку почудилось, что он не в Лондоне, а в Париже, в волшебном квартале, и сзади к нему подходит оборванный желтозубый старик. Он думал, что силы его покинули, но ошибся – в ушах застучало, и он резко развернулся, впечатывая кулак в голову старика.

Тот кулем рухнул на землю.

Наваждение схлынуло. Шерлок снова был в Лондоне, на земле перед ним лежал всего лишь попрошайка.

– Вы живы? – спросил он и понял, что, похоже, застудил горло.

– Силен, малец, – произнес попрошайка на жутком кокни и, шатаясь, поднялся. – Как тебя сюда занесло?

– Забежал, – ответил он.

– Издалека бежал, видать.

– Издалека, – согласился Шерлок.

– Так мелочи нет?

– Ни пенса, – честно ответил он. Обратный билет до Кроули он купил еще утром.

Попрошайка кивнул и уже хотел было уйти, но вдруг остановился, развернулся и спросил:

– Будешь сигарету?

Шерлок недоуменно приподнял бровь, а попрошайка порылся в кармане и вытащил оттуда помятую, но на удивление чистую пачку сигарет, открыл ее и протянул Шерлоку.

Тот сглотнул. Ноги все еще дрожали, горло горело огнем, а мысли… их просто не было. Он решительно вытащил из пачки сигарету. Попрошайка поджег ее, и Шерлок втянул в легкие горьковато-кислый дым – и без того больное горло словно обожгло, из глаз брызнули слезы, он закашлялся и хотел было отбросить сигарету, но передумал, восстановил дыхание и сделал еще одну затяжку*. Вкус был все таким же омерзительным, но он был значительно приятней послевкусия от разговора с Гермионой.

– Тебе это, похоже, нужно, – пробормотал попрошайка, махнул рукой и заковылял прочь. Шерлок остался стоять в проулке и почти бездумно втягивать едкий дым, убеждая себя (почти успешно) что слезы в глазах стоят именно от боли в горле и от того, что табачный дым раздражает слизистую. И только поэтому.

Когда сигарета закончилась, он отбросил в сторону окурок и вышел из темного проулка. Его мозг работал как машина, словно существовал сам по себе – чистый разум безо всяких эмоций и чувств. Шерлок без труда сориентировался на улице, пешком добрел до своей остановки, доехал до дома.

– Шерлок, ты верну… – мама остановилась на полуслове и спросила нетвердым голосом: – в чем дело, милый?

– Я в порядке, – ответил Шерлок и прошел в свою комнату.

– Шерлок, подожди! – позвала мама. Он не остановился. Потом до него донеслось: – и чем от тебя пахнет? Ты что, курил?

Он захлопнул за собой дверь, снял куртку, заметил, что остался только с одной перчаткой, почему-то страшно разозлился из-за этого и забросил перчатку под стол. Больше всего ему хотелось сейчас лечь на кровать и не вставать. Вообще больше никогда. Но его взгляд наткнулся на лежащую на тумбочке скрипку.

Он вынул ее из чехла, осторожно проверил струны, настроил – на слух, у него никогда не возникало проблем с настройкой, хотя он не помнил, чтобы кто-то учил его этому. Первые ноты дались тяжело – он хотел играть, но не знал – что. Его прекрасный «Восточный ветер» не подходил, в нем была надежда, а надежду Шерлок не ощущал. Может, классику? Но он не знал ни одного классического произведения, которое подошло бы ему сейчас. «Играй о себе, Шерлок!», – пошептал из глубин Чертогов чей-то голос. Возможно, мамин – кто еще мог бы говорить с ним так заботливо? И он играл – понятия не имея, хорошо играет или плохо.

Прервали его игру лишь глубокой ночью – раздался тихий стук в окно. Кто-то бросил в стекло камень.

Дружбы не существует. Глава 16.1

Убежал.

Гермиона остановилась посреди площади Гриммо и уже тихо повторила:

– Шерлок.

Догнать его было невозможно, только не ей с ее неуклюжестью и нелюбовью ко всяческому спорту. Он убежал, и скорее всего, уже не вернется. Гермиона медленно подняла руку и зажала себе рот, чтобы подавить рвущиеся рыдания. И вспомнила, что так и не вернула Шерлоку перчатку. Она судорожно втянула носом воздух, сморгнула несколько раз и громко всхлипнула – и тут же прикусила губу, больно.

Он больше не вернется. Гордый, самолюбивый Шерлок никогда не простит ей то, чего она на самом деле не хотела ему говорить. Смесь отчаяния и стыда за собственные слова навалилась на нее с такой силой, что слезы высохли.

Нужно было вернуться в дом. Она быстро несколько раз сглотнула, пытаясь отделаться от отвратительной сухости во рту, развернулась и вошла в дом. Прокралась мимо спящего за шторами портрета. Обогнула троллью ногу. Ей надо было добраться до убежища, тихого места, где ее никто не потревожит – это было все, о чем она могла думать. Там, где-нибудь, где точно никого не будет, позже, она расслабится и будет плакать, а потом, когда успокоится, она найдет силы снова подумать о своем поступке. Совесть не позволит забыть о нем.

С раннего детства лучшим убежищем от проблем или страхов для Гермионы была библиотека. В тишине книжных полок она успокаивалась, из пыльных страниц черпала силы. Все так же тихо, надеясь никого не встретить, она прокралась на второй этаж. Внизу из столовой раздавались громкие голоса, миссис Уизли за что-то отчитывала близнецов. Из-за дверей одной из комнат доносились приказы Рона: «Конь, на «же-шесть», и робкие советы Гарри: «Ребята, может, походим пешкой?».

Гермиона прошла мимо и все-таки достигла спасительной гавани. Она закрыла за собой тяжелую дверь библиотеки, прислонилась к ней спиной и тут же отпрыгнула от нее. В библиотеке она была не одна.

Сириус Блэк сидел за столом возле окна, вместо книг перед ним стояла открытая бутылка огневиски. Стакана рядом не было. Заметив Гермиону, он кивнул ей, приподнял бутылку, словно салютуя, и сделал глоток из горлышка.

– Прости, я… – пролепетала Гермиона и хотела было уйти – она чувствовала себя так, словно застала крестного Гарри за чем-то неприличным, – но Сириус сказал:

– Выглядишь неважно. Проходи, здесь много места.

Гермиона посмотрела на дверь, на стройные стеллажи с книгами и потянулась к дверной ручке, но услышала булькающий звук еще одного глотка и решительно села в другое кресло, не слишком близко от Блэка, но и не на другой конец комнаты. Сама она сможет продержаться еще чуть-чуть и пореветь позже в своей комнате, а потом написать Шерлоку письмо и все объяснить. А Сириусу нужна была помощь – то, что он вот так напивался в одиночестве, было неправильным.

Она приоткрыла было рот, а Сириус спросил:

– Не жарко?

Гермиона вскочила и быстро сняла пальто и единственную перчатку. Пальто положила на пустой стол, а перчатку крепко сжала, словно это была рука ее друга. Если бы она успела его удержать…

– Что случилось, Гермиона? – спросил Сириус мягко. В его голосе совершенно не слышалось пьяного дрожания, но почему-то Гермиона была уверена, что он выпил немало.

– Все хорошо, – ответила она и опустила взгляд, внимательно рассматривая оставшуюся перчатку.

– Ты не выглядишь как человек, у которого все хорошо. Поверь, я точно знаю, каково это – делать вид, что все хорошо, в то время как все невероятно хреново, – заметил Сириус и, судя по звуку, опять приложился к бутылке.

– Ты не рад Рождеству? – спросила Гермиона, чтобы хоть что-то ответить.

– Еб… Зачем мне оно нужно, ваше Рождество? – ответил он и сделал новый глоток. – А впрочем, рад. Ваше общество – неплохое разнообразие после эльфа и сумасшедшего портрета. А у тебя все-таки не все хорошо. Иначе ты сейчас стояла бы над душой Рона и Гарри и заставляла их учиться, а не сидела бы здесь.

– Я поссорилась с другом, – честно ответила Гермиона. – Сказала ужасную вещь.

– Которому из них? Рон пообижается день-другой, а Гарри, – голос Сириуса стал мягче на этом имени, – Гарри не способен сердиться ни на кого дольше часа. В любом случае, извинись, если виновата, и все.

Гермиона почувствовала, как что-то сжалось в груди, и тихо сказала:

– Это не Гарри и не Рон. Ты не знаешь его. Он… не волшебник.

– Он хороший друг?

Гермиона улыбнулась, чувствуя, что все-таки плачет. Слезы просто текли по щекам, в горле и глазах щипало. Был ли Шерлок хорошим другом? Он всегда был просто чудовищем! С его обидами, придирками, вздорными фантазиями и то и дело возникающими идеями. Он с детства был сущим кошмаром. Но…

– Да, очень хороший.

– Тогда остальное не важно. Хоть магл, хоть мантикора, – произнес Сириус.

– Он даже больше, чем друг. Я знаю его с детства, и он… когда я узнала, что буду учиться в Хогвартсе, я была счастлива, но едва не отказалась, когда выяснилось, что он не поедет со мной.

– Джеймс, – вдруг сказал глухим, почти чужим голосом Сириус: – был для меня всем. И я для него – тоже. Никогда не прощу себя, что не уберег их. И знаешь, останься он жив, он вытащил бы меня откуда угодно. Даже из Азкабана. И ему было бы все равно, сколько свидетелей видели, что я убиваю людей. Он остался бы моим другом.

Гермиона впервые за время разговора подняла глаза и увидела, что бутылка почти опустела, а Сириус сидит в кресле, запрокинув голову на спинку, и смотрит куда-то в потолок.

– Помирись со своим другом, Гермиона, – добавил он.

– Он не простит. Просто не будет читать письма, и все. Он страшно упрямый. А поговорить с ним я не могу.

– Он в Англии? – спросил Сириус и поднял голову. В его глазах мелькнуло что-то, похожее на оживление.

– Да, – ответила Гермиона, не совсем понимая, к чему этот вопрос, – в Кроули.

Сириус встал из кресла, одним махом допил остатки огневиски, отставил бутылку и произнес с азартом:

– Хочешь съездить к нему и поговорить?

Гермиона нахмурилась. Что он задумал?

– Я не совсем понимаю… – сказала она.

– Я отвезу тебя к нему ночью, вы поговорите, и до утра мы вернемся. Нашу отлучку никто не заметит.

– Но… – Гермиона тоже встала и попятилась за кресло, – Сириус, это опасно.

– Вздор! – он тряхнул головой и улыбнулся шальной улыбкой, которая сделала его несколько похожим на собственный портрет с плакатов «Разыскивается». – Я взрослый волшебник, и я два года успешно водил за нос Министерство и даже Дамблдора. Если бы не Петтигрю, даже директор не нашел бы меня. Неужели ты думаешь, что я не смогу обеспечить безопасность во время одной вылазки на несколько часов?

Это звучало безумно. И Гермиона, конечно, собиралась отказаться. Она хотела помириться с Шерлоком, больше всего на свете, но подвергать такой опасности Сириуса, рисковать делами Ордена – ни за что. Она думала ответить: «Спасибо, Сириус, но – нет, это слишком опасно», но вместо этого спросила:

– Но зачем? Зачем рисковать?

Сириус на мгновение стал серьезным, безумная улыбка пропала, и он сказал спокойно:

– Зачем рисковать, чтобы помочь тебе? Азкабан не отшиб мне память, Гермиона. Гарри очень хотел помочь мне, но, если бы не ты – он не сумел бы этого сделать. Если бы не ты со своим маховиком времени и блестящим волшебством, моя душа досталась бы дементорам. Поверь, я достаточно ценю свою душу, чтобы немного тебе помочь. Кроме того, – он на мгновение замолчал, но все-таки продолжил: – я буду рад хоть кому-то быть полезным.

Гермиона замерла. Все возражения исчезли, она смогла только уточнить:

– Но как?

– Подождем до вечера. Оставь в библиотеке сменную одежду. Ложись спать. Потом, часов в одиннадцать, скажи Джинни, что тебе не спится и что ты хочешь немного почитать. Я приду к одиннадцати тридцати, и мы спокойно покинем дом.

Она посмотрела на Сириуса, который уже растерял то легкое оживление и выглядел очень старым, не на свои тридцать пять-тридцать семь, а на пятьдесят, и сказала:

– Спасибо.

Выйти из дома оказалось просто. В библиотеке Сириус наколдовал милую иллюзию – спящую с книжкой в руках Гермиону, после чего запер дверь простым заклинанием и пояснил:

– Едва ли тебя хватятся, но на всякий случай пусть ты будешь спать в библиотеке. Даже если кто-то зайдет, будить тебя не станут.

Они отошли от площади Гриммо, Сириус огляделся и негромко рассмеялся, вдохнул полной грудью холодных влажный воздух и произнес:

– Как же хорошо.

– Мы аппарируем? – спросила Гермиона, глядя куда угодно, но только не на этого любящего жизнь, но очень несчастного человека, и снова чувствуя необъяснимый стыд.

– Аппарируем? – переспросил Сириус. Потом кивнул своим мыслям и не слишком-то довольно ответил: – да, разумеется. Жаль, что мой мотоцикл так и стоит у Хагрида, он бы пригодился сейчас. Нет, не будем. Полетим.

Он сунул руку в карман мантии, достал оттуда миниатюрную метлу, махнул палочкой и увеличил ее до нормальных размеров. После этого коснулся палочкой макушки Гермионы. Она вздрогнула и сразу же опознала дезиллюминационное заклинание. Сириус заколдовал и себя, сделавшись полупрозрачным на фоне темных зданий, оседлал метлу и сказал:

– Садись позади и держись крепче.

Гермиона подчинилась, постаравшись не думать о своей ненависти к полетам, и они взмыли в воздух.

На автобусе до Кроули было ехать больше двух часов. На метле они долетели за тридцать минут, Гермиона даже не успела окончательно промерзнуть.

– Говори, куда лететь, – велел Сириус.

С высоты в сотню ярдов город выглядел совсем иначе, чем снизу, но Гермиона легко сумела найти родную улицу и показала на нужный дом.

Сириус опустил метлу, Гермиона с радостью почувствовала под ногами твердую землю и вдруг замерла. Из-за закрытого окна дома Шерлока раздавалась невозможно прекрасная мелодия. Когда-то она уже слышала пьесу, написанную Шерлоком, и была поражена. Но то, что он играл сейчас, было еще сильнее. Его скрипка плакала, рыдала, проклинала, потом переходила на нежный шепот и снова обращалась к проклятьям. Сам Шерлок ни разу в жизни не показывал и десятой доли тех чувств, которые сейчас наполняли жизнью его музыку.

– Это твой друг? – шепотом спросил Сириус. Гермиона кивнула.

Он помолчал некоторое время и произнес:

– Он как будто играет про мою душу.

Он сглотнул и сказал твердо:

– Иди, к рассвету нам нужно вернуться.

– А ты…

– Я погуляю. Отвык от свежего воздуха, знаешь ли.

Гермиона снова кивнула и подошла поближе к дому. Кроме Шерлока, все спали. Он стоял возле окна, но не видел ее. Она подняла с земли небольшой камешек и несильно бросила в окно. Он со стуком отскочил вниз. Музыка умолкла.