Текст книги "Конечно, это не любовь (СИ)"
Автор книги: Екатерина Коновалова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
Дружбы не существует. Глава 20
Гермиона еще раз обняла Рона и поцеловала его в щеку. Он заботливо спросил:
– Ты уверена, что справишься?
– Конечно, Рон, – ответила она с улыбкой. – Напоминаю, что получила разрешение на аппарацию с первого раза, – Рон Нахмурился, и Гермиона поняла, что это прозвучало несколько самодовольно, и добавила: – мне надо увидеть родителей. А вы с Гарри отлично доедете на Хогвартс-экспрессе. Увидимся через пару дней, максимум – через неделю.
– Хорошо, – Рон тоже улыбнулся, – буду скучать.
Решив не затягивать прощание, Гермиона осторожно высвободилась из его объятий и, отойдя от все прибывающих на станцию карет, крутанулась на месте. Ее затянуло в тугую воронку, ребра сдавило, но тут же все кончилось – она стояла на заднем дворе родительского дома.
– Гермиона, дорогая! – воскликнула мама, выглянувшая из окна. – Иди скорее в дом.
– Иду, – ответила Гермиона и попыталась проглотить тугой соленый комок, застрявший в горле.
Дома было все как обычно, только некоторых картин на стенах уже не висело, да посреди гостиной лежал большой отцовский чемодан.
– Начали собираться? – спросила она.
– Да, – ответил папа, – решили не затягивать с этим делом. Самолет в субботу.
Папа поднял на Гермиону глаза и тут же заметил ее состояние, бросил удочки, которые пытался смотать покомпактней, подошел и крепко обнял, погладил по голове:
– Ну, не плачь, малыш. Я знаю, как тебе тяжело.
Гермиона уткнулась носом папе в плечо. Он не знал. Он даже не представлял, как ей на самом деле тяжело.
– Будет, – прошептал он и погладил ее по спине.
– Я знаю, что все делаю правильно, – сказала она тихо, но не совсем искренне, а потом добавила: – и Шерлок думает, что я поступаю правильно.
– Раз даже Шерлок так думает, – со смехом сказала мама, входя в комнату, – то нечего и сомневаться. Пойдемте пить чай, сегодня до вечера надо собрать парадную посуду и книги – пусть себе лежат в чемоданах.
Родители планировали переезд последние два месяца – сами они никогда не оставили бы родную страну и свою практику, но ради спасения дочери были готовы все бросить и уехать так далеко, как это возможно. Один папин бывший пациент, которому он однажды спас половину челюсти, оформил документы на другие имена для всех троих Грейнджеров, а другой, мамин, помог купить в Австралии дом. Все было готово к отъезду, родителям было непросто, но они вели себя преувеличенно бодро и не колебались ни минуты – в конце концов, что такое обустроенная жизнь и комфорт по сравнению с жизнью дочери?
За столом Гермиона с натянутой улыбкой рассказывала о школе, не упоминая ни смерти Дамблдора, ни своих отношений с Роном. Первое – потому что все еще было слишком больно и страшно. Второе – потому что, если родители узнают, что у нее есть любимый парень, они никогда не поверят в ее решение уехать из Англии.
Гермиона шла на обман – сознательный, преднамеренный и оттого еще более подлый. Она врала трем самым дорогим людям, не считая Гарри и Рона – маме, папе и Шерлоку. Все они были убеждены в том, что она отправляется в Австралию – прочь от войны. И только она сама знала, что через океан родители полетят вдвоем, без нее.
– Кстати о Шерлоке, – произнесла мама, – ты сказала ему, как с тобой связаться?
– Да, – снова солгала Гермиона. На самом деле, она пообещала ему написать позднее шифрованное письмо и не дала новый адрес родителей – чтобы те не удивлялись, получив письмо от неизвестного человека.
При этой мысли Гермиона снова почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Родители, думая, что она плачет по друзьям, которых здесь оставляет, ободряюще улыбнулись, мама погладила по руке.
– Все образуется, – сказал папа, – вот увидишь.
– Я знаю.
Следующие три дня они вместе собирали вещи – упаковывали старые сервизы, сортировали и перевязывали книги – с собой получалось взять только часть домашней библиотеки, постепенно начинали разбирать одежду. Втайне от родителей Гермиона складывала самые нужные ей вещи в небольшую расшитую бисером сумочку – мамин подарок. Она еще в школе наложила на нее самые сильные чары незримого расширения, на которые была способна, и сумочка изнутри теперь увеличилась до размеров комнаты.
А в то время, когда сборы приостанавливались, Гермиона либо сидела рядом с мамой или папой, наслаждаясь последними мгновениями их нежной любви, либо повторяла комбинацию заклятий. Наконец, дольше ждать было уже нельзя – через два дня планировался вылет, родители попрощались со всеми друзьями и знакомыми, а по сумкам и чемоданам были разложены почти все вещи, не считая стоящих на каминной полке фотографий да нескольких комплектов каждодневной одежды.
«Когда знаешь, что будет больно, не тяни и не жди – делай все быстро», – как-то сказал ей папа. Он имел в виду зубную боль, конечно, но Гермиона вспомнила этот совет именно сейчас. Нечего было тянуть и ждать – нужно было резко и решительно разрубить ту связь, которая соединяла их троих. Уничтожить их семью.
Всю ночь накануне решающего дня она не спала – то рыдала, уткнувшись лицом в подушку и закусив кулак, чтобы сдержать отчаянный крик боли, то замирала и сидела без движения, разглядывая стену. Но теперь время пришло. Она достала из кармана волшебную палочку и провела пальцами по полированному дереву. Она приняла решение, сделала свой выбор – теперь пора было действовать. Как там Шерлок говорил? Отбросить дурацкие сантименты?
– Гермиона, – раздался снизу мамин голос, – спускайся, чай готов, милая!
– Иду, мама! – отозвала Гермиона, понимая, что в последний раз в жизни слышит это мамино «милая».
Она встала с постели и спустилась вниз по лестнице – какими короткими показались ей эти сорок ступенек! Как быстро закончились! Если бы она могла идти по лестнице родного дома всю жизнь – она так и поступила бы. Каждый шаг длился бы год-полтора. Но нет – на то, чтобы спуститься, ушло меньше минуты. Она вспомнила строчки из Бронте: «Ты будешь палачом себе, ты сама вырвешь себе правый глаз и сама отрубишь себе правую руку». Она бы поменялась местами с Джейн Эйр с охотой и легко приняла бы ее страдания, лишь бы не делать то, что она должна была сделать. Родители сидели на диване перед камином, обнявшись, и смотрели в огонь. О чем они думали в этот момент? Едва ли сомневались в необходимости переезда, скорее просто грустили по родной Англии и думали о новой жизни, которая вот-вот начнется. Они готовы были на все, чтобы защитить ее, свою дочь. И она готова на все, чтобы защитить их.
Гермиона направила палочку сначала на папу, потом на маму, и тихо сказала:
– Усни.
Легчие чары подействовали мгновенно – родители погрузились в спокойный сон. Гермиона заметила, что стала вдруг удивительно спокойна – даже руки у нее не дрожали. Она подошла к ним, опустилась на колени на коврике перед камином и поцеловала маму в щеку, прошептала:
– Прости меня, – и приставила палочку к ее виску, произнося:
– Легиллименс!
Мамин разум был чист и безмятежен, Гермиона без труда нашла в нем светлые и радостные воспоминания – о себе. И по одному, почти не просматривая, чтобы не утратить силы воли, удаляла их. Безвозвратно. Иначе слишком велик был шанс того, что скрытые воспоминания будут преследовать ее во снах, в видениях и, наконец, вернутся, а если нет, то сведут с ума. Нельзя было рисковать – у Моники Уилкинс, в отличие от Джин Грейнджер, никогда не было детей.
С папиным сознанием было работать труднее – его разум, более крепкий и фундаментальный, неохотно отдавал свои сокровища, но постепенно, шаг за шагом Гермиона удалила все воспоминания о себе и превратила его в Венделла Уилкинса.
Когда она отошла от спящих родителей, которые уже не были ее родителями, время близилось к пяти часам. Мама и папа все так же спали, обнявшись. Гермиона обвела комнату взглядом, чувствуя, что смотреть тяжело из-за пелены слез, и увидела фотографии. Бесчисленное множество фотографий, где они втроем радуются жизни и любят друг друга. Она сняла с полки одну, самую любимую, с отдыха во Франции – хозяин гостиницы сфотографировал ее, маму, папу и Шерлока в кафе, когда они ели мороженое и делились впечатлениями от прогулки. Она спрятала фотографию во внутренний карман куртки. Потом поднесла палочку к остальным и велела:
– Исчезни!
Повинуясь движениям ее кисти, с фотографий постепенно таяли смеющиеся Гермионы, и семейные сцены превращались в романтические. Когда в доме не осталось ни одного ее фото, Гермиона поняла, что больше ей здесь делать нечего. Она поднялась в уже не свою, обезличенную и превращенную в гостевую спальню, комнату, взяла с кровати бисерную сумочку и замерла. Было кое-что, что нужно было сделать. Написать Шерлоку.
Он думает, что вылет запланирован на понедельник и специально сдает выпускные экзамены максимально быстро, чтобы приехать в воскресенье и попрощаться. Но когда он вернется, в доме уже никого не будет. Она не сможет дождаться его и попрощаться лично – он не отпустит ее. Но она может написать письмо и заколдовать его так, чтобы найти его смог только Шерлок.
Она села за стол, подвинула к себе лист бумаги и ручки и написала: «Дорогой Шерлок!». Она писала больше часа, извела два листа – но рассказала обо всем. Возможно, если она переживет войну, когда-нибудь он сможет ее простить.
Гермиона сложила письмо и задумалась – какой пароль придумать? Что-то, о чем он обязательно догадается. Впрочем, была одна идея. Этот пароль он точно отгадает, пусть и не сразу. Он сделала еще одну короткую приписку к письму и заколдовала его, а потом добавила заклинание отвлечения внимания – теперь никто посторонний его не увидит.
И только положив письмо на стол и выйдя из комнаты, Гермиона по-настоящему осознала – больше ей здесь делать нечего. Она тихо вышла из дома, заперла дверь заклинанием и побрела по пустой дороге в сторону парка, мимо дома Холмсов.
Бывшего. Родители Шерлока пока не продали его, и он стоял – пустой, с закрытыми и заколоченными окнами и дверями, чужой. Гермиона остановилась перед ним и подумала, что, скорее всего, больше его не увидит – Пожиратели рано или поздно доберутся до Кроули и наверняка разрушат и ее дом, и соседние.
При этой мысли Гермиона поняла, что силы вот-вот оставят ее, и, собрав остатки воли в кулак, аппарировала к Норе. Ее новому дому.
Дружбы не существует. Глава 21
Будучи сторонником теории чистого разума, Шерлок тем не менее не отрицал существование интуиции. Он знал, что интуиция – вовсе не мистическое чувство, а сигналы, которые посылает мозг в тех случаях, когда обрабатывает информацию слишком быстро. И сейчас интуиция Шерлока буквально вопила о том, что что-то не так. Он снова придвинул к себе письма Гермионы и потряс головой – все было правильно. Ни в одной строчке не чувствовалось лжи. Она действительно собиралась уехать в Австралию с родителями. Что же его напрягает?
То, что это ложь. Искусная, хорошо подготовленная ложь. Она в чем-то обманывает его.
Он закрыл глаза и отправился в Чертоги. Ни Гермионы, ни Майкрофта в этот раз там не было.
– Что не так? – спросил он вслух.
Перед глазами замелькали строчки гермиониных писем – правдивые, написанные от души. Сомнения, метания, опасения и, наконец, принятие решения. Но в чем же ложь?
Он не знал.
В любом случае, ждать ему оставалось недолго. Он тоже немного обманул Гермиону, написав, что приедет в воскресенье, тогда как на самом деле собирался вернуться в Кроули в субботу рано утром. Осталось всего несколько часов, короткая ночь – и он все узнает. И если Гермиона задумала что-то опасное или глупое – он за два дня успеет ее отговорить от этого.
С Рождества они переписывались так часто, как это только было возможно – Гермиона рассказывала о том, как сгущаются тучи над волшебным миром, подробно описывала уроки Гарри Поттера у Дамблдора и свои редкие встречи с Драко Малфоем. То и дело она задавала ему задачки. Например, как заставить человека поделиться воспоминанием, если он не хочет этого делать? Шерлок ответил прямо: «Напоить». В ответ получил длинное письмо, в котором говорилось о недопустимости подобный действий. А следом – записку о том, что Гарри выпил зелье удачи и, ведомый им, действительно напоил нужного человека. Шерлок в ответ отправил три слова: «Я же говорил».
Также Гермиона часто писала о том, что будет делать – как доучится этот год и уедет из страны вместе с родителями. Шерлок радовался тому, что в ее голове наконец-то появились здравые мысли.
Сам он без труда сдавал выпускные экзамены – на год раньше, чем одноклассники. Просто понял, что еще одного года в школе не вынесет. Педагоги в один голос твердили, что он гений, и пророчили ему светлое будущее в науке, но его это мало занимало – он был полностью поглощен решением волшебных загадок и не мог дождаться того момента, когда большую часть школьных знаний можно будет удалить из головы.
И вот, казалось бы, все было определено – экзамены сданы, Гермиона получила на руки билет до Австралии в один конец… Но его терзали смутные сомнения.
Спал Шерлок в ночь перед отъездом из школы беспокойно, просыпался несколько раз, сам не понимая причины. В итоге, он встал на два часа раньше, чем планировал, и сел на первый же автобус до Кроули. Закрыл глаза, прислонился головой к стеклу и вдруг поймал за хвост ускользавшую от него последние два дня мысль.
Как можно было быть таким идиотом? Гермиона провела его как ребенка! Как он только мог поверить этим письмам? «Я не знаю, как поступить, но, возможно, ты все-таки прав. Ты, родители, даже Крам…». «Я не боец, Шерлок. Мне стыдно в этом признаваться, но я слишком боюсь боли – и причинять, и испытывать. Я просто не выдержу на войне». «Не знаю, как рассказать о своем решении Гарри и Рону. Они никогда меня не простят».
Письмо за письмом она убеждала его в твердости своих намерений, а на деле – усыпляла внимание. Он выходил из автобуса, уже точно зная – Гермиона никогда не собиралась переезжать в Австралию. Эта мысль заставила его ускориться – к дому Грейнджеров он бежал со всех ног. Возможно, он еще успеет. Шерлок не мог точно сказать, что собирался сделать, но он однозначно должен был помешать Гермионе совершить самую большую ошибку в ее жизни.
Но, подбегая к дому, он сразу понял, что опоздал. Мистер Грейнджер с довольной улыбкой на лице укладывал в багажник машины стопки книг. Миссис Грейнджер стояла рядом, тоже улыбаясь, и изредка помогала ему. Они выглядели слишком спокойно и безмятежно для людей, которые бегут из страны, чтобы спасти жизнь своей дочери. К тому же, Гермионы рядом не было видно. Вот миссис Грейнджер поцеловала мужа в щеку и скрылась в доме.
Шерлок почувствовал, что у него перехватывает дыхание от этой сцены.
– Ты опять облажался, дорогой брат, – заметил Майкрофт у него в голове. – Как можно было быть настолько глупым и невнимательным?
– Провести тебя было легче легкого, уж прости, – добавила Гермиона.
– Заткнитесь оба, – велел Шерлок, захлопывая дверь в Чертоги и запирая их на ключ, чтобы не отвлекаться.
Он откашлялся и подошел к машине.
– Доброе утро, сэр, – сказал он.
– Доброе, – радостно ответил мистер Грейнджер. – Славная погодка наконец-то настала, да?
– Точно. Переезжаете?
– Да, решили с женой, что менять жизнь к лучшему – никогда не поздно. А вы тут живете?
– Да, в соседнем доме, – сказал Шерлок, – а где ваша дочь?
Мистер Грейнджер посмотрел на него удивленно и произнес:
– Юноша, вы, наверное, меня с кем-то перепутали. У меня нет дочери. Мы с Моникой бездетны.
– Простите, – сказал Шерлок.
– Бывает, – снова улыбнулся мистер Грейнджер и продолжил грузить вещи. Шерлок отошел в сторону и прислонился спиной к забору. Очень хотелось мелодраматично поднять руки к небу и воскликнуть что-то вроде: «Как она могла!», – но это было бы слишком глупо и банально. Поэтому он просто наблюдал за тем, как Грейнджеры запирают дом на ключ, садятся в машину и уезжают в сторону Лондона.
– Ты мог это предотвратить, – Майкрофт, похоже, сломал замок и снова влез к нему в голову без предупреждения. – Каждое письмо было подсказкой, но ты был слишком невнимателен, чтобы увидеть это.
– Я, кажется, сказал тебе заткнуться.
– Ты снова невнимателен. Ну же, Шерлок! Ты что-то упустил.
Шерлок моргнул, прогоняя Майкрофта, и задумался – ведь действительно, он что-то упустил. Гермиона скрылась, но не в ее характере уйти, не сказав ни слова. Она должна была оставить что-то, какую-нибудь записку. Единственный вопрос, где она ее оставила?
У него в комнате? Он глянул в сторону заколоченного дома и покачал головой – Гермиона слишком неуклюжа, чтобы пробраться к нему в комнату и не оставить следов. Значит, у себя. Не таясь, он вошел в дом, благо, ключ от дома Грейнджеров у него был уже давно – как-то раз Гермиона оставила у него на столе свой брелок. Он поднялся наверх и вошел в комнату Гермионы.
– Ерунда, – сказал он вслух. Конечно, он ничуть не жалеет ни пушистого ковра, ни светлых обоев, ни выставленных будто по линеечке книг на полках. Он никогда не был привязан к этой комнате. Просто любил в ней бывать. И скучать по ней не будет.
На письменном столе лежало два сложенных пополам листа бумаги. Он развернул их и задумался – какой пароль она выбрала. За годы переписки он научился угадывать ее пароли в несколько минут, но сейчас сомневался. Едва ли это цитата из какой-нибудь книги. И даже не из Библии (да, был период, когда она использовала исключительно строки из Евангелие, причем как нарочно подбирала либо зубодробительно-непроизносимые, либо незапоминающиеся). Песня? Едва ли ей сейчас до музыки. О чем она думала?
Шерлок улыбнулся и произнес пароль. Письмо появилось.
«Дорогой Шерлок! – начиналось оно, – я написала тебе столько писем, что и сосчитать нельзя, но это дается мне труднее всего. Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за мое решение. Даже если нет – я поступаю так с точным осознанием своей правоты. Знаешь, я никогда не любила военные истории и никогда не воображала себя героиней. Но я не могу сбежать. Если Волдеморта не остановить, он не просто поработит волшебную Британию, он уничтожит весь мир. Единственный, кто может помешать ему, это Гарри, но без меня он не справится. Я писала тебе о крестражах – если мы найдем и уничтожим их, Волдеморт падет и война закончится.
Шерлок, ты не представляешь, как мне хочется дождаться твоего возвращения, посоветоваться. Я не сомневаюсь, ты отыщешь крестражы и два счета, если будешь знать только, сколько знаю я. Пишу это письмо и малодушно ищу варианты задержаться на пару дней. Я ведь смогу поговорить с тобой, а потом убедить тебя уехать в Лондон, где ты будешь в безопасности?
Конечно, нет. Ты никогда не откажешься от участия в веселом приключении и от решения такой интересной задачки. Поэтому, прости, я покину дом задолго до твоего приезда в Кроули. И, пожалуйста, не надо меня пытаться найти! Уезжай в Лондон, а лучше – куда-нибудь подальше. Может, в путешествие? Ты ведь закончил школу, самое время посмотреть мир. А после войны я тебя найду, и ты обязательно скажешь мне, как подло и низко я поступила. И я даже не буду спорить. Честное слово! Береги себя, Шерлок. Обнимаю, Гермиона».
Шерлок дочитал письмо и плотно сжал губы. Его трясло – наверное, от злости. Потом он перевернул лист и дочитал приписку: «Не сомневаюсь, ты угадаешь пароль. Хочу, чтобы ты знал – ты прав всегда, но в этот раз ошибаешься. И то, как я поступаю, лучшее доказательство твоей неправоты. Еще раз крепко тебя обнимаю!».
Он дотронулся рукой до дергающейся щеки – нервный тик, от которого он, казалось бы, избавился, вернулся. Гермиона приняла решение и весьма изящно воплотила его в жизнь, во всяком случае, его она провела, да и своих родителей – тоже. И ради чего? Ради истины? Нет, ради этих идиотский сантиментов, чувств. Ради так называемой дружбы!
Шерлок сунул письмо в карман и вылез из окна, мягко спрыгнул на землю и зашагал в сторону автобусной остановки. Она пишет, что он ошибался, но ее поступок доказывает, что он всегда был прав. Она очень точно подобрала пароль к своему прощальному письму. «Дружбы не существует».
Конечно, это не любовь. Глава 1.1
Шерлок сидел на широком каменном ограждении на набережной и бесцельно разглядывал грязноватую мутную воду. Накрапывал мелкий дождь, но он не обращал на него внимания и не предпринимал никаких попыток закрыться от него. Он сидел не шевелясь уже несколько часов, его волосы намокли и повисли длинными сосульками, пальцы рук закоченели и подрагивали, зубы то и дело начинали выбивать дробь.
Все это время он думал.
Пять месяцев, как сказали бы обычные люди. Пять месяцев, восемь дней, шестнадцать… нет, уже восемнадцать часов и двадцать три минуты, как говорил сам себе любящий точность Шерлок. И с тех пор – ничего. Ни единой строчки, принесенной совой (да хоть попугаем!). Ни единого сигнала.
Пять месяцев и восемь дней назад Шерлок дал себе слово, что не будет влезать в это дело. Гермиона выбрала свою дорогу и весьма откровенно намекнула (даже Шерлок, чаще всего игнорирующий намеки, понял), что не желает его помощи. Но пять месяцев спустя он взял свое слово назад. Не в его правилах слушать чьи-то запреты или советы. «Сиди в Лондоне и не высовывайся, Шерлок», – так было сказано? И он (вот уж точно, волшебство!) пять месяцев выполнял эту просьбу! Но с него довольно. Ему не нужно ничье позволение, чтобы разгадать очередную загадку. Да, это просто упражнение для ума. Давай-ка, Шерлок, покажи, на что ты способен. Найди Гермиону Грейнджер.
Сидя на ограждении, он не видел перед собой ни Темзу, ни проходящий мимо людей, ни дождь – он стоял посреди главного зала Чертогов разума перед картой Великобритании и почти в отчаянии водил по ней пальцем. Невозможно. Найти невидимый дом в Лондоне – одно дело, но отыскать человека, способного перемещаться мгновенно на любые расстояния, который не использует мобильную связь и интернет и, к тому же, прячется – совсем другое. Это была даже не иголка в стоге сена. Шерлок раздраженно сорвал со стены карту, смял ее и отбросил в сторону.
– Возможно, ты ищешь не то? – предположил Майкрофт, уютно устраиваясь за кафедрой и облокачиваясь на локти. – Если ты не можешь найти то, что нужно, найди того, кто может это сделать, братец. Разве это не очевидное решение?
Шерлок замер. А ведь действительно. Сам он не в состоянии найти Гермиону, но это может сделать кто-то другой. Волшебник.
Какой?
Шерлок знал по именам и описаниям немало волшебников, но все они не подходили – либо были слишком трусливы, либо безрассудны, либо прямолинейны… А главное, ни у кого из них не было подходящего мотива для поиска. А волшебник, который был нужен Шерлоку, должен очень хотеть найти Гермиону и ее друзей. Шерлок хмыкнул, отвлекаясь от сосредоточенных размышлений. Пока лучшей кандидатурой на роль помощника был Волдеморт. Пункт «а» – не глупый (во всяком случае, не совсем уж идиот), пункт «бэ» – отлично владеет магией, пункт «цэ» – страстно желает отыскать Гарри Поттера.
Но почему-то разыскивать Волдеморта Шерлоку не хотелось, зато… Он замер на одной ноге, не закончив делать шаг. В голову ему пришла просто блестящая идея, но она была опасной. Из одной из комнат Чертогов на свет была извлечена относительно достоверная копия профессора зельеварения Хогвартса (а в прошлом году – профессора защиты от темных сил), убийцы Дамблдора и просто на редкость неприятного человека – Северуса Снейпа. Не считая своих друзей, о нем Гермиона писала больше всего. То о несправедливых наказаниях рассказывала, то о придирках, то о том, как он учил Гарри Поттер окклюменции. А в одном из последних писем – как он предал всех и подло убил Дамблдора. Рядом с чучелом Снейпа появились тексты писем, все, где упоминался этот человек. Шерлок жадно в них вчитался. Он искал подтверждение (или опровержение) своей версии. Ошибиться было нельзя. Но дело в том, что он был Шерлоком Холмсом. Он почти никогда не ошибался.
– Сэр, у вас все в порядке? – вдруг выдернул его из размышлений голос. Он вздрогнул и вернулся в реальный мир, тут же чувствуя, как занемели от холода руки. Перед ним стояла девочка лет девяти, в сиреневой теплой куртке и в шапке, прикрывающей густую копну рыжих волос.
– Простите, – повторила она, – у вас все в порядке? Вы как будто превратились в статую.
– Твоя тетя будет беспокоиться, что ты ушла так далеко, – сказал Шерлок машинально, пытаясь поймать ту мысль, которая проскользнула в его мозгу при виде этой девочки.
– Да, точно! Хорошего дня, сэр!
Девочка улыбнулась, помахала ему рукой и убежала, а Шерлок все продолжал смотреть на то место, где она сейчас находилась.
«Знаю, тебе это не интересно, но я расскажу. Гарри теперь встречается с Джинни Уизли, сестрой Рона. Они очень красивая пара, и кстати, все говорят, что со стороны они похожи на Лили Эванс и Джеймса Поттера: она такая же рыжая и задорная, а он – лохматый и немножко неловкий рядом с ней».
«Его отец сильно унизил профессора Снейпа».
«Профессор Снейп возненавидел Гарри с первого взгляда. На первом же занятии устроил ему сумасшедший допрос, надеясь не то завалить, не то выявить задатки гениального зельевара».
«Профессор Слизнорт думает, Гарри – гений, все твердит, что он пошел в маму, но это не так – в прошлом году он с трудом котлы не взрывал».
Шерлок тогда еще подумал, что старое оскорбление, нанесенное отцом ребенка, – слишком мелочный повод для ненависти. Обида не слишком действенный мотив, особенно в долгосрочной перспективе. Любовь – другое дело. Та самая глупая химическая реакция, которая отравляет жизнь и превращает людей в их жалкие смешные подобия. Для того, чтобы паззл сошелся, не хватало всего одной детали, вернее, всего одна деталь была лишней. Смерть Дамблдора. Зачем Снейп убил его? Служит Волдеморту? Ерунда, в этом Шерлок был уверен. Будь Снейп на стороне Волдеморта, Гарри уже был бы мертв, ведь Дамблдор Снейпу доверял. Тогда что?
– Шерлок! – позвала его Гермиона. – Шерлок, очнись!
Он вздрогнул и открыл глаза – действительно, пора было прерваться. Смеркалось, нужно было вернуться домой, хотя и не хотелось.
Дело в том, что оставаться в Суссексе с родителями он не хотел, дом в Кроули был разрушен Пожирателями Смерти (по официально версии, причиной взрыва послужил неисправный газопровод), так что временно Шерлок жил в свободной комнате у дальней маминой родственницы недалеко от Бромли Хилл. Комната была тесной, родственница – излишне разговорчивой и приставучей, а район – слишком удаленным. Шерлоку там не нравилось. Однако там было, по крайней мере, тепло. К тому же, в отличие от мамы, родственница вовсе не стремилась следить за каждым шагом Шерлока, поэтому он мог заниматься тем, чем желал. Она не принюхивалась к его одежде, так что он мог позволить себе курить, и не контролировала его распорядок, что позволяло ему ложиться спать в четыре утра и вставать ближе к обеду.
Сегодня Шерлоку повезло – родственницы не было дома. Он проскользнул к себе в комнату, закрыл дверь, переоделся, устроился на кровати, под теплым одеялом, и вернулся к своим мыслям.
По сути, вопрос «зачем» не был главным. На него можно будет ответить позднее. Сейчас куда актуальней был вопрос «как». Как найти Снейпа? Вероятнее всего, он в Хогвартсе, но волшебную школу обычному человеку не отыскать. Так что нужно было заходить с другой стороны. Снейп – полукровка, об этом писала Гермиона, когда обнаружила правду об учебнике Гарри. Значит, у него есть или были родные в обычном мире. Девичья фамилия его матери Принц, и она волшебница, значит Снейп – отец. Фамилия не слишком распространенная, но и не редкая. Шерлок мысленно пролистал адресную книгу. Десятка полтора Снейпов на всю Британию. Обзванивать их всех – слишком долгая затея, тем более, что сложно будет установить, какой из них – нужный. Шерлок ухватился пальцами за подбородок. Ему нужен был поисковый признак, что-то, что отличало бы отца Северуса Снейпа от остальных.
– Все значительно проще, – рассмеялась Гермиона. – Просто сопоставь известные тебе факты и подумай немного о психологии. Давай же, Шерлок!
– Не разочаровывай меня, Шерлок, – добавил Майкрофт. – В конце концов, аналогия у тебя перед глазами.
– Я не понимаю… – произнес Шерлок.
– Вспомни его внешность. Этот длинный нос, грязная одежда, – подсказала Гермиона. – Каким он был в школе?
– Неизвестно…
– Шерлок! – повысил голос Майкрофт.
Шерлок задумался. Талантливый мальчик, который исправляет учебник. Все время погружен в мысли о своих зельях. Был ли он нечистоплотным и непривлекательным с детства? Вероятнее всего, да – Шерлок редко видел людей, которые с детства следили бы за собой, а потом переставали это делать (пьяницы не в счет).
– И что же? – напомнил о себе Майкрофт. – Ничего не напоминает? Гениальный мальчик, которого никто не понимает, общается с девчонкой, неглупой, но уступающей ему в уме и способностях. Как это могло случиться?
– Они были знакомы с детства. Возможно, еще до Хогвартса, – произнес Шерлок.
– А это значит?
– Что недалеко от Снейпов должны жить (или жили раньше) некие Эвансы.
Он подскочил с кровати, отбрасывая одеяло в сторону и кидаясь к полкам – в комнате, которую ему отвели, хранилось немало хлама, в том числе старые журналы, газеты и, разумеется, телефонные справочники. Ему потребовалось полчаса, чтобы найти нужную, и десять минут, чтобы выяснить, что раньше профессор Снейп жил в городке Коукворт в пятидесяти с небольшим милях от Лондона, в Глостершире.
На следующий день к полудню Шерлок уже был на месте. Коуквот не понравился ему с первого взгляда – это была настоящая дыра, маленький городок, живущий только за счет старой угольной шахты и расположенной рядом с ней фабрики. Чтобы добраться до него, потребовалось доехать до Глостера на поезде, а потом еще полтора часа трястись в автобусе, чтобы оказаться наконец на грязной остановке недалеко от ряда однообразных одноэтажных домиков. Шерлок вдохнул поглубже и закашлялся – воздух как будто пропитался насквозь угольным дымом и жег легкие хуже самой крепкой сигареты. Кстати о сигарете – Шерлок закурил, и дышать стало значительно легче, к тому же, после долгой дороги прояснилась голова.
На улице было пусто, и Шерлок неспешно зашагал в сторону самого крупного из видимых в округе зданию. Это оказался продуктовый магазин. Шерлок потянул на себя дверь, и та с трудом открылась. Звякнул колокольчик.
– Вам чего? – недружелюбно спросила его продавщица из-за низкого прилавка, наполненного даже на взгляд несвежей колбасой, плесневым от времени сыром и мятыми пакетами молока.
Шерлок сморщился – он никогда не видел подобной нищеты и запущенности, и они вызывали у него брезгливость.
