Текст книги "Конечно, это не любовь (СИ)"
Автор книги: Екатерина Коновалова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
Дружбы не существует. Глава 5
Шерлок влюбился. Он буквально сходил с ума от этого сильного чувства, не спал ночами и был готов на все, чтобы только приблизиться к предмету своей любви. Он буквально парил на крыльях, ему казалось, будто бы он увидел новый мир, или же старый вдруг преобразился до неузнаваемости.
Объектом столь пылких чувств стала химия.
Сама мысль о том, что вся история человечества, все тайны и загадки могут быть раскрыты, стоит только заглянуть в суть вещей, привела его в совершенный восторг. Он готов был поселиться в кабинете химии и наверняка так и сделал бы, если бы мистер Скотт, учитель, не воспротивился этому. Впрочем, энтузиазм Шерлока, а главное, его способности вызывали у мистера Скотта такое благоговение, что он без колебаний пускал его в лабораторию, с радостью отвечал на редкие вопросы (в учебнике и нескольких справочниках из библиотеки все было изложено достаточно ясно, так что вопросы действительно возникали нечасто), а также проверял многочисленные задачи и уравнения.
Половина учебного года промелькнула незаметно – все, о чем мог думать Шерлок, было связано с химией. За четыре месяца он по учебникам изучил школьную программу четырех лет, временно остановившись на органической химии, провел целый ряд учебных экспериментов и твердо решил, что дальнейшая его жизнь будет связана с этой наукой.
Когда наступил декабрь, Шерлок всерьез задумался о том, чтобы провести Рождество в школе, чтобы только не разлучаться с лабораторией, но потом решил, что стоит… Разумеется, нет. Он не думал о том, что семейный праздник надо проводить с семьей. Скорее уж о том, что Гермионе обязательно нужно узнать о химии. Она может сколько угодно заниматься своим волшебством, но с химией познакомиться просто обязана. К тому же, у нее наверняка будут с собой какие-нибудь волшебные ингредиенты. Он хорошо помнил учебник по предмету «Зельеварение», который однажды листал – мог закрыть глаза и увидеть его страницы, прочитать рецепты. Наверняка в основе этого предмета – совершенно обычные, уже хорошо знакомые ему процессы и реакции. Ему было крайне интересно проверить несколько своих идей.
Он вернулся домой двадцать третьего декабря. К сожалению, сразу же встретился с Майкрофтом, который спросил:
– Неужели ты совсем не растешь, брат мой?
Действительно, он возвышался над Шерлоком на добрый фут и выглядел весьма внушительно.
– А вот ты, кажется, растешь и ввысь, и в ширь, – ответил Шерлок, заставив Майкрофта смутиться – тот ненавидел свой лишний вес, хотя и не мог удержаться от лишней булочки за обедом.
Но даже двадцать таких бесед с братом не смогли бы так быстро испортить ему настроение, как одна фраза мамы:
– На завтра я пригасила к нам Грейнджеров – нечего им одним сидеть накануне Рождества. Со стороны руководства школы это, я считаю, полное неуважение к семье и традициям – организовывать сдачу каких-то проектов в рождественские каникулы. Шерлок, Гермиона не писала тебе, что она там изучает?
Шерлок открыл было рот, но ничего не сказал – во-первых, Гермиона, разумеется, не писала ему, а во-вторых… Как она могла не приехать на Рождество? Ради нее он оставил лабораторию, эксперименты и множество интересных занятий!
– Похоже, для Шерлока это большая неожиданность, – заметил Майкрофт. – Твоя сентиментальность опять тебе вредит, малыш.
– Майк! – тут же осадил его папа, а Шерлок, не говоря ни слова, развернулся и вышел из гостиной. Потом, спустя какое-то время, он обязательно припомнит Майкрофту и «малыша», и «сентиментальность». Как только губы перестанут дрожать от злости и обиды.
Он заперся в своей комнате, но ни заниматься, ни читать не смог – просто сидел на подоконнике и смотрел, как постепенно на городок опускаются сумерки, которые потом превращаются в непроглядную ночь. Пошел снег, залепил стекло.
Неожиданно за стеклом Шерлок заметил какое-то шевеление. Что-то темное почти прижалось к окну со стороны улицы, и раздался дробный стук.
Заинтригованный, он открыл окно, и в комнату влетела крупная рыжая сова с мокрыми от снега перьями. Она сделала по комнате круг, уселась на стол и вытянула одну лапу вперед.
Волшебная почта. Гермиона упоминала о ней, но Шерлок едва ли подозревал, что будет получать корреспонденцию таким образом. Он отвязал конверт, но сова не улетела, а нахохлилась и спрятала голову под крыло. Возможно, уснула, возможно (почему бы и нет), ждала ответа.
Шерлок быстрым движением открыл конверт и вытащил из него лист плотной бумаги, исписанный с двух сторон мелким почерком Гермионы.
«Привет, Шерлок!», – начиналось письмо. «Я только сейчас поняла, что никогда не писала тебе писем, и долго думала, как же начать первое. Мне кажется, что ты не порадовался бы, если бы я начала его словами: „Дорогой друг“ или „Дорогой Шерлок“. Я права? Прости меня за многословие, просто я не хочу переходить к основной теме. Ладно, в конце концов, я учусь на Гриффиндоре, а это, как ты помнишь, факультет смелых и отважных. Собираюсь с духом. Итак… Я не приеду на Рождество.
Нет, подожди! Прежде, чем злиться на меня, дочитай это письмо до конца! Ты не представляешь, как мне тебя здесь не хватает. В школе происходят странные, ужасные вещи. Кто-то нападает на учеников, обращает их в статуи, как Медуза Горгона. Все вокруг думают, что это Гарри Поттер… Ох, прости-прости-прости! Я так нервничаю, что начинаю с середины, а не с начала. Есть легенда, что один из основателей школы, Слизерин, оставил здесь Тайную комнату, в которой запер чудовище. Когда нашли первую жертву (кошку нашего завхоза), то заметили на стене над ее окаменевшим телом кровью сделанную надпись: „Тайная комната открыта. Враги наследника, трепещите“. Возле остальных жертв надписей не было, но едва ли у нас здесь есть два монстра, правда?
Теперь к Гарри. Он ни на кого не нападал, я уверена, но недавно выяснилось, что он может говорить со змеями (очень редкий дар!), а змея – символ Слизерина И теперь вся школа подозревает его в нападениях, считая наследником Слизерина, а мы (я, Гарри и Рон) пытаемся найти настоящего преступника.
Я не могла написать тебе раньше – не думаю, что директор твоей школы обрадуется нашествию сов (ха-ха!). Поэтому план пришлось составлять без тебя. Увы, Гарри и Рон в этом деле не помощники – они очень смелые и верные, но иногда несколько безрассудные. Я осталась в школе на Рождество, чтобы проверить свою версию. Обязательно напишу тебе, как все пройдет, а пока прошу, подумай, в чем может быть дело?
Если захочешь, напиши ответ с той же совой.
Гермиона».
Шерлок перечитал письмо несколько раз, хотя и с первого отлично его запомнил. Его обида растаяла – ради поиска истины вполне можно было пожертвовать праздником. Он сам поступил бы так же. Вдруг ему стало отчаянно обидно, что он не учится в волшебной школе. Целый преступник, настоящий, опасный, и совсем рядом. Гермиона его, конечно, не поймает. Она умная, но ей не хватает наблюдательности, а Гарри и Рон – редкостные олухи. Как плохо, что ему не известны подозреваемые! Если бы только одним глазом глянуть на учеников! Он обязательно нашел бы виновного.
Он схватил тетрадь, вырвал из нее лист и быстро написал:
«Подумай про лист в лесу и камень на берегу! Возможно, настоящая жертва – кто-то конкретный. Следи внимательно за Г.П. – его уже раза три пытались убить. И постарайся не окаменеть сама.
Ш.Х».
Сложив листок и сунув его в тот же конверт, он снова примотал его к лапе совы ниткой и приоткрыл окно. Птица ухнула, взмахнула крыльями, сбросив на пол несколько книг, и улетела.
Шерлок остался ждать.
Письмо пришло вечером следующего дня, когда он уже начал сходить с ума от нетерпения. На этот раз сова принесла не только письмо, но и сверток, в котором обнаружился черный теплый шарф, очень приятный наощупь. Впрочем, подарок Шерлока не слишком интересовал – он быстро открыл конверт и разочарованно стукнул кулаком по кровати. Вместо подробного письма – короткая записка с (что за глупость!) поздравлениями с Рождеством. Кого волнует дурацкое Рождество, когда происходят настолько интересные события?
Он едва не выгнал сову прочь, но потом все-таки сумел взять себя в руки, достал из ящика стола подарок для Гермионы – книгу про чтение мыслей людей по их жестам, – а потом улыбнулся, написал короткое слово на клочке бумаги и вложил в книгу. Обернув подарок бумагой и привязав его к лапе совы, он выпустил ее в окно.
Если Гермиона не желает обсуждать с ним преступление – что ж, пусть сама поищет разгадку. Рано или поздно она обязательно засядет за подаренную книгу, в которой и найдет подсказку.
Рождество в этом году получилось не просто скучным, а ужасным и невыносимым. Майкрофт, довольный тем, что к ним в гости приехал дядя Руди, не уставал упражняться в остроумии. И (вот так сюрприз!) объектом его шуток стабильно становился Шерлок. В обычные дни ему легко удавалось достойно отвечать брату, а то и одерживать над ним победу, но в этот раз занятый мыслями о преступлениях в волшебной школе Шерлок стал легкой жертвой.
– Ты слишком печален, дорогой брат, – заметил Майкрофт за праздничным ужином.
– Действительно, Шерлок, – поддержал его папа, – у тебя все в порядке?
Не успел Шерлок ответить утвердительно, как Майкрофт предположил:
– Мне кажется, Шерлок грустит из-за отсутствия в соседнем доме мисс Гермионы Грейнджер.
Дядя Руди, услышав это, рассмеялся:
– Неплохое начало!
Шерлок почувствовал, как к щекам приливает краска, и выдавил из себя:
– Ничуть.
– Не пытайся меня обмануть, – хмыкнул Майкрофт, – у тебя все на лице написано. Кто бы мог подумать, что мой брат в столь юном возрасте будет сражен…
Это было уже чересчур. Этот тон Майкрофта, басовитый смешок дяди, снисходительные улыбки родителей… Слишком.
Шерлок выскочил из-за стола и опрометью бросился в свою комнату, с грохотом закрыл за собой дверь. О, как он ненавидел Майкрофта в эту минуту! И дядю Руди! И даже родителей! Видеть их не желал. Сердце отчаянно колотилось в его груди, губы дрожали, в глазах стояли слезы гнева и обиды.
Сделав несколько вдохов и выдохов, он осмотрелся вокруг и понял, что не может находиться в своей комнате. Только не сейчас. Решение было принято в одно мгновение. С привычной легкостью он вылез через окно на крышу, спустился на землю и быстро добрался до дома Грейнджеров. И только оказавшись в комнате Гермионы и затворив за собой окно, он подумал, что совершил очень странный поступок.
Он проник в чужой дом без приглашения, в отсутствие хозяев – конечно, старшие Грейнджеры были внизу, но хозяйка комнаты находилась далеко и едва ли обрадовалась бы такому вторжению. С другой стороны, он не раз вот так приходил к ней, и она никогда не была против.
Подумав так, Шерлок опустился на ковер и прикрыл глаза. В комнате Гермионы все было идеально. И хотя на полках лежал слой пыли – доказательство того, что она давно не была дома – здесь было хорошо. Наверное, дело в порядке – все на своих местах, все выровнено, как по линейке. Или в пушистом ковре. Или во всем сразу. Во всяком случае, постепенно его злость утихла, хотя обида на Майкрофта и остальных осталась. В тишине и прохладе комнаты он задремал.
Разбудила его очередная сова – на этот раз темно-серая. Она принесла короткое письмо:
«Ты не представляешь, какая я глупая!
Чтобы проверить одну из версий, я решила сварить Оборотное зелье, превратиться вместе с Гарри и Роном в хороших знакомых моего подозреваемого и расспросить его. И что же? Зелье я сварила идеально, но перепутала волос девочки, в которую хотела превратиться, с кошачьим! Не спрашивай о подробностях, главное итог. Я лежу в Больничном крыле, у меня кошачьи уши, шерсть и хвост. Шерлок, я не смогу больше смотреть в глаза ни Гарри, ни Рону. Мне очень стыдно! Пока не решила, хочу ли я навсегда сбежать в мир магглов или провести остаток дней в Больничном крыле за ширмой.
P.S. Спасибо за подарок, он замечательный! Крепко обнимаю и желаю веселого Рождества и счастливого Нового года.
Гер(мяу)она».
Шерлок улыбнулся, а потом тихо, чтобы его не услышали Грейнджеры, рассмеялся, вообразив себе Гермиону с кошачьей шерстью на морде. Впрочем, шерсть и хвост на ее ум никак не повлияли, а значит, не были слишком уж существенными. Карандашом на обороте ее письма он накарябал: «Забудь про хвост. Что с подозреваемым?».
Конечно, той ночью он не получил ответа, а на рассвете осторожно вернулся в свою комнату, ухитрившись остаться незамеченным. Почти все каникулы он делал вид, что страшно обижен на Майкрофта и на весь свет, и под этим предлогом почти не выходил из комнаты, а потому мог спокойно переписываться с Гермионой, не опасаясь, что сова прилетит в какое-нибудь людное место. Они обсудили несколько версий происходящего, но Шерлок специально не упоминал о той, о которой подумал сразу, написав на клочке бумаги. Он ждал, когда же Гермиона найдет в подаренной книге этот листик. Но до конца каникул этого не случилось.
Дружбы не существует. Глава 6
Гермиона сидела на траве возле озера и жевала травинку. Гарри и Рон собирали вещи в гриффиндорской башне, а она решила подышать воздухом. Они все-таки справились. Гарри и Рон одолели и наследника Слизерина, и жуткого монстра в Тайной комнате, спасли Джинни Уизли и всю школу. Она же в это время лежала бесполезной куклой в Больничном крыле. Для нее словно и не было этих месяцев. Вот она заглядывает через зеркальце за угол коридора, а вот приходит в себя на больничной койке. Конечно, все ее сейчас поздравляли – и с возвращением (открыто), и с помощью в поимке злодея (тайно – все делают вид, будто произошедшие в Тайной комнате события – большой секрет). Но она отнюдь не чувствовала ликования и радости. В этом году она была глупой. Как можно было не догадаться про василиска еще в первый же день? Или, в конце концов, тогда, когда Гарри заговорил на парселтанге и его начали подозревать все вокруг? Разумеется, найти местоположение комнаты было бы непросто, но знай она, что ищет лазы василиска, непременно рано или поздно догадалась бы о трубах, а потом и о неработающем туалете.
Удивительно, но паззл сложился в ее голове, только когда она, совсем отчаявшись, засела за подаренную Шерлоком книгу и нашла в ней клочок бумаги, на котором было написано: «Змея».
Шерлоку хватило одного сбивчивого письма, чтобы найти правильный ответ на эту загадку. Прочитав слово раз двадцать, Гермиона бросилась в библиотеку и, разумеется, почти сразу нашла информацию о короле змей василиске, убивающем взглядом и обращающем в бегство пауков. Увы, она догадалась слишком поздно.
На самом деле, ей бы очень хотелось разозлиться на Шерлока. Как знать, напиши он про змей в письме, она смогла бы прийти к тем же выводам на два месяца раньше. Но она понимала, что он вовсе не должен был ничего отгадывать. Она не обращалась к нему за помощью, не предоставила все факты.
– Гермиона! – раздался позади нее жизнерадостный голос. Она повернулась и, увидев спешащего к ней Рона, почему-то смутилась.
Выйдя из Больничного крыла, она тут же побежала к друзьям, бросилась на шею Гарри, пытаясь передать хотя бы каплю радости от того, что все закончилось, а потом замерла, так и не сумев обнять Рона.
– О, – сказала она, – привет.
– Мы ждем только тебя. Давай скорее, пора занимать место в карете.
Она поднялась с травы и сказала:
– Да, точно.
Рон, не заметив ее неловкости, поспешил к замку, и она последовала за ним, отвлекаясь от мыслей о собственной глупости и переходя к мыслям о своем странном поведении. В конце концов, это же Рон Уизли! Почему она может смущаться от его слов, присутствия, да от чего угодно? Рон – это просто Рон, рыжий, наивный и бестолковый мальчишка.
До конца поездки она пребывала в задумчивости, но на платформе опомнилась, еще раз записала телефонный номер Гарри, потребовала, чтобы и он, и Рон писали ей как можно чаще и с радостью бросилась на шею папе.
– Привет, милая! – рассмеялся он и крепко ее прижал к себе, а потом серьезно сказал: – ты все расскажешь нам с мамой. Будь это в моих силах, я обязательно приехал бы сразу, как только получил письмо от твоего декана.
– Уже все хорошо, – заверила она его и со стыдом поняла, что даже и не задумалась о том, как пережили ее родители сообщение о том, что она стала жертвой неведомого монстра и окаменела. – Я все расскажу, обещаю.
Они действительно разговаривали с мамой и папой весь вечер – она без утайки поведала и о нападениях, и о том, как Гарри и Рон всех спасли.
– Бог мой! – воскликнула мама в конце ее рассказа и схватилась за сердце. – Гермиона, я не могу поверить… Уилл, мы совершили ошибку, нельзя было…
Папа нахмурился, вздохнул и сказал:
– Не надо, дорогая. Гермиона – волшебница, и нам придется как-то с этим жить. И с тем, что ей угрожает большая опасность, чем сломанная во время спортивной игры нога, тоже.
Гермиона шмыгнула носом, не зная, что сказать.
– Но я надеюсь, что на этом приключения закончатся, – продолжил папа твердо. – Ты и твои друзья… Гермиона, детка, прости меня за эти слова, но вы как будто нарываетесь на неприятности.
– Папа, это не так! – живо воскликнула Гермиона, но тут же замолчала под строгим взглядом отца.
– В прошлом году я тебя кое о чем спросил. Помнишь?
Гермиона кивнула.
– И мы с тобой, кажется, пришли к общему выводу.
Она снова кивнула.
– Тогда почему ты снова совершила ту же ошибку?
– Уилл! – осуждающе произнесла мама, заметив, что по щекам Гермионы покатились слезы.
– Нет, не прерывай меня. Я смирился с тем, что не смогу контролировать твою жизнь, что не сумею защитить от обидчиков, что ты будешь жить в мире, отличном от нашего. Но остаюсь твоим отцом, Гермиона, и мне бы хотелось, чтобы ты чуть больше прислушивалась к моим советам. Достаточно приключений, хорошо?
Гермиона кивнула в третий раз и оказалась в маминых объятиях. Мама тоже плакала – видимо, от облегчения.
– Хватит сырость разводить, – проворчал папа. – Спать, девочки.
Гермиона рассмеялась, стерла слезы и действительно отправилась спать. В ее комнате все было так же, как перед отъездом, даже накопившуюся пыль мама, видимо, стерла. И только одно ее удивило – окно было чуть приоткрыто, а мама редко открывала окна на втором этаже, чтобы не запускать в спальни насекомых. Впрочем, возможно, в комнате было слишком душно. Она прикрыла створку, опустила шпингалет и отправилась в душ.
А вернувшись, застала невероятную картину. Окно снова было открыто, а на ее кровати сидел, поджав под себя ноги и уткнувшись в учебник по зельеварению (совершенно точно до того лежавший в ее чемодане!), Шерлок.
За год он, похоже, вытянулся (насколько можно было судить, пока он сидел в такой позе), однозначно похудел (хотя куда уж больше, и так, по словам ее мамы, напоминал скелет) и сильно оброс – ранее коротко подстриженные волосы теперь низко спускались на лоб и прикрывали верхнюю часть ушей.
Гермиона закрыла дверь, и тихий стук отвлек его. Он поднял голову от книги и махнул рукой:
– Привет!
Гермиона хотела задать ему сразу два вопроса: «Как ты сюда попал?» и «Что ты здесь делаешь?», но вместо этого ответила:
– Привет. Это моя кровать, так что слезь, пожалуйста.
Он пожал плечами и без колебаний пересел на пол, однако книгу забрал с собой.
– Увлекательно, – заметил он, – только никакой систематизации. У вас слабая научная база и мало теории. Уверен, тупицы на ваших уроках регулярно получают то взрывоопасную смесь, то кислоту.
– Это точно, – хмыкнула Гермиона, занимая свое законное место на кровати, – что ни занятие, так либо расплавившийся, либо взорвавшийся котел. Профессор Снейп приходит в ярость, – заметила она, а потом без перехода добавила: – Шерлок, я страшно рада тебя видеть!
– Да, разумеется, – согласился он, а потом захлопнул книгу, отложил ее в сторону, ухватил себя за подбородок и спросил: – итак, ты нашла преступника?
Гермиона помрачнела и во второй раз за день пересказала всю историю, только теперь не опускала жутковатых подробностей вроде крови на стенах или жутких желтых змеиных глаз. А потом заметила с упреком:
– Между прочим, если бы не твоя игра в «Найди подсказку», я не превращалась бы в статую!
– Теперь тебе придется признать, что я умнее, – торжествующе сказал он. – И когда ты догадалась про змею?
Гермиона не умела врать, поэтому честно ответила:
– Когда нашла бумажку.
Шерлок подскочил со своего места и издал радостный клич, а потом резко осекся и покраснел. Гермиона поняла, что клич наверняка слышали родители, и тоже покраснела.
– Ненавижу полоть сорняки, – шепотом сказал Шерлок и быстро скрылся за окном. Гермиона закрыла створку и вернулась на кровать, схватила первую же книгу и уткнулась в нее. Не прошло и минуты, как в комнату постучали, и вошла мама.
– Ты в порядке, дорогая? – спросила она, внимательно осматриваясь.
– Да, все хорошо! – улыбнулась Гермиона и махнула книгой.
– Тогда спокойной ночи.
Мама вышла, и вскоре Гермиона увидела, как, словно по волшебству, поднимается опущенный шпингалет – Шерлок вернулся.
– Как? – тут же шепотом просила она.
– Проволока и магнит, – отмахнулся он, – простой фокус.
Гермиона засмеялась:
– Позер.
Шерлок махнул рукой и снова уселся на пол. Они болтали до середины ночи, пока не заснули: Гермиона – на кровати, но сидя, Шерлок – на полу, прислонившись спиной к стене.
Следующий день ознаменовался сразу тремя событиями.
Первое произошло рано утром – миссис Холмс обнаружила, что младший сын не ночует дома, и, в результате, их разбудила целая родительская делегация. Досталось обоим – Шерлоку теперь снова предстояло полоть клумбы, а Гермионе – до конца недели мыть вечерами посуду.
Второе, для разнообразия, было радостным – мама с папой сообщили, что этим летом они все вместе проведут две недели во Франции, а потом мама, немного поколебавшись, добавила, что уже условилась с миссис Холмс, что Шерлок поедет с ними. Обида на наказание была забыта – ради такой возможности Гермиона была готова перемыть сколько угодно посуды. Она давно мечтала побывать во Франции, еще когда в младшей школе учила французский. Ее привлекали и сады Версаля, и Лувр, и собор Нотр-Дам-де-Пари, и Гревская площадь… Кроме того, она знала, что во Франции очень большая магическая община, в Париже есть аналог Косой аллеи – волшебный торговый квартал. А еще можно будет попробовать попасть в Национальную библиотеку и, возможно, узнать что-то новое об истории волшебной Франции. И, конечно, она была счастлива, что Шерлок поедет с ними – во-первых, она по нему очень соскучилась, во-вторых, с ним ее чаще будут отпускать гулять без присмотра, а в-третьих… «В-третьих» было не очень хорошим и совсем не гриффиндорским: Гермиона знала, что в школе Шерлок учил немецкий, а значит, она будет его проводником и переводчиком во Франции и сможет доказать, что он отнюдь не во всем самый умный.
Третье же событие было непосредственно связано с первым. Вечером к ней в комнату пришла мама. У нее было очень серьезное и даже как будто взволнованное лицо.
– Мама? – спросила Гермиона с недоумением.
– Дорогая, – произнесла мама, – нам нужно серьезно поговорить.
– Конечно! – Гермиона подвинулась, освобождая маме место на кровати. Конечно, можно было бы снять со стула книги, но она недавно прочла, что в конфликтных ситуациях лучше разговаривать, сидя рядом с собеседником, а не напротив него.
– Гермиона, – сказала мама, помолчав почти минуту, – как я уже сказала, нам нужно серьезно поговорить. Этот разговор…
Она снова замолчала, а потом продолжила все также неуверенно:
– Я не буду говорить тебе об очевидных вещах, в конце концов, ты дочка врачей, к тому же, много читаешь, так что, пожалуй, это не очень нужно…
– Мама! – вздохнула Гермиона и подумала, что очень сильно не хочет обсуждать с мамой ту тему, о которой она, похоже, пришла поговорить.
– Дело в другом, – твердо произнесла мама, и Гермиона выдохнула. О другом она была готова с мамой говорить сколько угодно, однако следующая фраза ее бесконечно удивила.
– Я имею в виду Шерлока, дорогая.
– Шерлока? – уточнила Гермиона, чувствуя, что совершенно теряет нить рассуждения – при чем здесь Шерлок-то?
– Да, милая, – мама вдохнула, – я понимаю, вы дружите давно и привыкли проводить много времени вместе, но пойми меня правильно, вам обоим скоро будет четырнадцать. То, что он ночами приходит к тебе в комнату, не только неправильно, но и неприлично.
Несколько мгновений Гермиона молчала, пытаясь осмыслить услышанное, потом хихикнула, а затем громко рассмеялась, да так, что слезы брызнули из глаз. Она замотала головой.
– Мама, – протянула она, немного успокоившись, – это просто чушь! Что тут может быть неприличного? Это же Шерлок!
Мама покачала головой и заметила уже без волнения:
– Он очень симпатичный юноша, так что нечего мотать головой. Никаких совместных ночевок, Гермиона Грейнджер. Не желаю становиться слишком молодой бабушкой.
Гермиона снова засмеялась (хотя точнее будет сказать – забилась в истерике от смеси веселья и смущения).
– Ну, хватит! – мама не выдержала и тоже рассмеялась, потом поцеловала Гермиону в лоб и ушла.
А Гермиона накрылась одеялом с головой и зажмурилась, надеясь выбросить из головы мамины предположения. Шерлок – «симпатичный юноша», но как такое можно было сказать? Мама, наверное, права, но Гермиона как-то об этом не задумывалась. Пожалуй, у него красивые глаза – крупные, светло-голубые. И умный взгляд. Подбородок торчит вперед – в книгах всегда отмечают, что это признак решительности и сильной воли. Нос… обычный нос, не картошка и не птичий клюв. На этой мысли Гермиона резко остановилась – не хватало ей еще размышлять о физиономии Шерлока. Так можно случайно и влюбиться в него – кажется, в «Эмме» у Остин была такая ситуация, на редкость глупая.
Чтобы наверняка защититься от подобного, на следующий же день Гермиона пересказала Шерлоку вечерний разговор. Однако, к ее большому удивлению, он не развеселился, а скорее разозлился и заявил:
– Люди – просто кретины, раз так носятся со всеми этими отношениями и чувствами.
Гермиона его искренне поддержала, и он перестал злиться и оценил-таки комичность ситуации, а потом заметил расслабленно:
– Кстати, это еще раз доказывает, что я умнее тебя.
– Что? – с угрозой переспросила Гермиона.
– Ты считаешь чувства глупостью, но все равно их испытываешь, а от этого портится рациональное мышление.
– Я и не думаю ничего подобного чувствовать! – твердо произнесла она.
– Брось, – он махнул рукой, – ты ведь тогда написала записку Билли Эвану.
Гермиона покраснела до корней волос. Действительно, в тот год, когда они познакомились с Шерлоком, в начале сентября она набралась духу и написала короткое признание в любви главному придурку их класса Билли. Тогда он казался ей похожим на романтических героев Байрона или, на худой конец, на загадочных персонажей сестер Бронте, и она вбила себе в голову, что влюблена в него. Записку Билли выставил на всеобщее обозрение и долго смеялся над каждым словом в ней, а Гермиона тайно радовалась тому, что писала левой рукой и не поставила подписи.
– Как ты узнал? – спросила она.
– Я сразу понял. Бумага. Ты изменила почерк и ручку, но бумагу взяла из своей тетради по истории. Характерные синие поля. А еще след отрыва листа в твоей тетради. Это было просто.
– Но ты никому не сказал, – тихо заметила Гермиона.
– А зачем? – Шерлок хмыкнул. – Меня это не интересовало, главное, я сам знал ответ. И кстати, я знаю, что ты влюбилась в одного из своих друзей. Гарри или Рон?
От подобного предположения Гермиона пришла сначала в ужас, а потом в негодование и запустила в Шерлока огрызком яблока, который держала в руке.
Больше обо всякий любовных глупостях они не вспоминали. Зато во Франции Гермиона поняла, что ненавидит лучшего друга. Он пять дней охотно пользовался ее услугами переводчика, дергал ее по любому пустяку, просил переводить каждую случайно оброненную кем-то на улице фразу, а потом выяснилось, что он знает французский свободно и говорит без акцента.
– Клянусь, я его только теперь выучил! – попытался было оправдаться он, но Гермиона ему не поверила и дулась на него почти целый вечер. Однако Париж был так прекрасен, что она просто не могла долго оставаться в плохом настроении, и уже на следующий день они вместе осматривали невозможно прекрасные полотна в Лувре, планируя поход в волшебный квартал.
