Текст книги "Абитуриентка. Студентка (СИ)"

Автор книги: Екатерина Абдуллова

Соавторы: Роман Абдуллов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

Глава 45
За шаг до поворота

Шон с большим желанием провел бы время в тишине комнаты, с томиком стихов, чем здесь, во дворе, среди шумной толпы. Но не оставлять же приятеля без поддержки. Дилан сейчас переминался у торца бассейна и опасливо поглядывал то на воду, то на соперника (или все-таки собрата по несчастью?), то на старшекурсников, делающих ставки.

Начинались гонки по льду.

Вообще-то игра довольно захватывающая, это Шон признавал. Но только не для непосредственных участников – «пешек», выбираемых из первокурсников.

Сегодня жребий пал на Дилана и одного из «воздушников» – Ортвина ван Сигура. Они должны были добраться от одного края бассейна до другого – а это больше сотни локтей! – в то время как две команды «водников» замораживают под их ногами воду. При этом середина и примерно пара локтей до бортика должны были остаться нетронутыми, чтобы неосторожно ступившую или подскользнувшуюся «пешку» приняла в свои холодные объятия вода. Само собой, каждая из команд пыталась помешать соперникам, оттаивая их лёд. Выбраться и продолжить путь «пешке» дозволялось три раза, на четвертый же противник объявлялся победителем.

Наконец, команды разбежались на противоположные стороны, зрители рассредоточились вдоль бортиков, а над бассейном вспыхнули две шеренги светляков. Они словно выпили остатки сумеречного света с дорожек и осветили ими темную неподвижную воду.

Все затихли в предвкушении начала гонки.

– … ван Саторы же! – расслышал Шон негромкий разговор неподалеку.

– Что-то имя рода не отвело от шеи одного из них топор палача.

– Ну так надо понимать, за какую грань не стоит заходить. А проступок лэра Маркуса – не чета преступлению его отца, так что не вижу ничего удивительного в его восстановлении.

– Вот погодите, ему еще ленту вернут.

– Говорю же – ван Саторы!

Шон со злым бессилием оглянулся. Четвертый курс. И ведь не докажешь им ничего, только добавишь к слухам, принесенным девицами из города, новый повод для пересудов.

– А нас за пьянство и рукоприкладство вообще выперли бы.

– Это потому что ниже нашего «отстойника» академии нет…

Поднявшийся гвалт заглушил разговор, и Шон все внимание перенес на разворачивающееся действо.

Две инеисто-белые дорожки побежали от края бассейна, и Дилан с Ортвином, подгоняемые криками, осторожно спустились на лед. Друг на друга они не смотрели. Раскинув для равновесия руки, каждый осторожно ступал вперед.

Шон с сочувствием взглянул на Дилана. Бледный, губа закушена, в прищуренных глазах ярость. Еще пару дней назад Шон принял бы такое выражение лица за сосредоточенность и желание победить (удачливую «пешку» не трогали десять дней), однако позавчера приятель с ненавистью в голосе поведал об их с Вэлэри «приключении» на озере. Шон тогда возразил, что не все патриции такие, и привел в пример Маркуса. Маркус же помог им! Однако Дилан остался непреклонен.

Теперь, глядя, как под его ногами стремительно тают и вновь затягиваются полыньи, слыша азартные вопли, призывающие затопить «пешку» противника, Шон понял откуда такая убежденность. Понял, но не принял. Все же Дилан был субъективен, ведь даже в этой игре – и среди членов команд, и среди зрителей – были студенты из простых. Как говорится, образ жизни определяет и образ мыслей.

Шона толкнули раз, другой. Стоя посреди этой веселой, бурлящей суеты, он подумал, что, наверное, никогда не сможет найти здесь свою нишу. Еще и Маркус скоро покинет эти стены… Никем не понятый и потому осужденный. Почему-то вспомнились строки из «Баллады о путешественнике».

'Как павший лист я полумертв и слаб,

Мне не хватает воли, я отдаюсь потоку.

Кругом обман: не странник я, а раб,

И слепо верил лжепророку.'

По краю сознания проносились вопли:

– Справа нагревай! Справа! Да с другого права, шайсе!

– Рыжий, держись, гад! Я на тебя пять серебряных поставил!

Вдруг половина зрителей заорала в восторге, а вторая половина разочарованно застонала. Шон очнулся. Выглянув поверх голов, он увидел барахтающегося в воде Дилана. В попытках вылезти тот цеплялся за лед и, судя по шевелящимся губам, ругался.

Что ж, жить – значит бороться.

Шон отошел от бассейна – все равно помочь Дилану он не в силах, так стоит ли быть свидетелем его поражения, – и, оглядевшись в поисках свободной лежанки или скамьи, заметил знакомую фигуру. От ворот, погруженный в свои мысли и не глядя вокруг, шел Маркус.

Шон украдкой осмотрелся. Все были увлечены соревнованиями и никто не проявил интерес к появлению самого обсуждаемого сегодня человека. И это хорошо! Поскольку Маркус ни с кем не общается, а к нему с вопросами никто из местных не подойдет, то он и не заметит, что отношение к нему изменилось.

Сам Шон тоже ничего говорить не собирался. Возможно, он поступал не совсем по-дружески, однако, услышав с какой завистью, недовольством и даже толикой презрения судачат о возможностях древнего рода, решил молчать. Ведь если даже здесь такая реакция, то что ждет опального студента в столице? Нет уж. Пускай Маркус ничего не знает. Пускай хотя бы несколько дней у него будут спокойными.

– Развлекаешься? – спросил Маркус, останавливаясь рядом.

– Как сказать… – Шон покосился на Дилана, который снова балансировал на льду.

В сырой, облепившей тело одежде и с потемневшими от воды волосами, тот, вопреки ожиданиям, жалость не вызывал. А при виде его упрямо закушенной губы и сведенных бровей, даже захотелось сказать что-нибудь ободряющее. Например: «Горе побежденным!» Хотя, нет… вряд ли Дилан оценит такое напутствие. Тогда что?

Шон задумчиво посмотрел в небо. Оно уже почернело, но из-за светляков звезды затерялись. Может, «дорогу осилит идущий»? Да, пожалуй, это подходит, тут любой поймет, что ему желают идти и не падать.

– Надеюсь, ты не поставил на своего рыжего приятеля? – спросил Маркус, бросив мимолетный взгляд на бассейн. – Он проиграет, причем очень скоро.

– Неужели я похож на человека, который будет тратить деньги на такое ребячество? – возмутился Шон и пригляделся к «пешкам». Ну да, Дилан уже упал один раз, но он же догнал Ортвина и упорства ему не занимать. – Думаешь, проиграет?

– Обязательно. Во-первых, он тратит слишком много сил, чтобы удержать равновесие. Ноги напряжены, дыхание сбилось – он уже начал уставать. Его соперник более подготовлен и развит физически, его тело не сковано, дыхание равномерное. Во-вторых, эмоции. «Воздушник» спокоен и сосредоточен, а рыжий злится и потому слеп.

– А желание победить? По-твоему, оно ничего не значит?

– Значит… – Маркус посмотрел на Шона каким-то ожесточенно-горьким взглядом, и добавил: – Но не когда в команде разлад.

С этими словами он ушел, а Шон обратил внимание на четверку «водников», «игравших» Диланом. Те и правда, выглядели чем-то раздраженными, и к тому же в магзрении их потоки распределялись слишком неравномерно: от троих щупы протянулись к ледяной дорожке Ортвина, и только от одного к дорожке Дилана. Видимо они во что бы то ни стало хотели уронить «пешку» противников, но при этом свою оставили почти без поддержки. Да, похоже, Маркус прав. Впрочем, он всегда прав, если дело касается тренировок, драк или соревнований.

Взглянув напоследок на Дилана, Шон со вздохом пробормотал:

– Дорогу осилит идущий, – и отправился за Маркусом.

Раз тот покинет академию сразу после бала, то осталось всего два дня, а потом… Кто знает, когда выпадет следующая встреча.

* * *

Шайсе! Ну почему все так? Почему не через два месяца? Почему обязательно с помолвкой и поклоном ректору? Почему всегда приходится выбирать не то, что хочешь⁈

Войдя в ворота академии, Маркус подумал было отправиться на полигон, но сил не было. А когда задержался с Шоном, то среди орущих в неприхотливом веселье «репейников» и вовсе почувствовал себя вымороженным и опустошенным старцем. Захотелось свалиться в постель. Даже не раздеваясь! Свалиться и уснуть, забыть весь этот день.

Еще и рыжий на льду напомнил о Вэлэри и сделке с ней. Придется Орден выкинуть из головы. Ну и пески с ним! Это так, игры. А вот мелкой сообщить бы надо, все же оставлять ее в неведении – недостойно и бесчестно. Если она выступит в присутствии стольких свидетелей, а он откажет – он теперь не может не отказать! – у нее не останется ни единого шанса. Сразу может собирать пожитки, вылезать в окно и топать прочь из академии.

Пообещав Шону скорый провал рыжего, Маркус, наконец, отправился в комнату. Спать. Не раздеваясь! Может ведь он хоть что-то сделать по собственному желанию?

На глаза попалась девичья компания, однако Вэлэри, как и ожидалось, там не было. Впрочем, это не критично: завтра они наверняка опять столкнутся в библиотеке, и он скажет, что их договор отменяется. Пусть выкручивается сама или просит помощи у кого-нибудь другого.

* * *

Бесшумно ступая, с шубой под мышкой, Лера пересекла гостиную. В такой ранний час все спали и атриум женского общежития пустовал – можно было идти почти как белый человек.

На крыльце она позволила себе ненадолго задержаться. Вдохнула полной грудью прохладный, пахнущий розами воздух и прислушалась к голосам начавших утреннюю распевку птиц. Нет, ну что за чудо этот купол: кругом зима, а тут – птички-цветочки!

На кухне уже благоухало подгорелым луком, син Лидарий громко стучал ножом, а помощник, син Петрий, гипнотизировал печь.

Поздоровавшись, Лера спросила, нет ли чего съедобного прямо сейчас.

– В город хочу сбегать, но боюсь, что не дотяну – помру с голода, – попыталась она надавить на жалость.

Син Лидарий не «надавился». Сурово взглянув на просительницу, он указал ножом на свободный от продуктов угол стола и произнес:

– Сядьте, лиа Вэлэри. У меня к вам важное дело.

Лера села и в нетерпении уставилась на повара. Что еще за дело? У нее и своих полно. Вон, лавки скоро откроются, надо купить на оставшиеся гроши хоть какую-нибудь бумагу и поскорее взяться за перевод. Ведь бал-то уже завтра вечером!

А син Лидарий оставил морковь и, тщательно вымыв и вытерев руки, достал с верхней полки буфета деревянный цилиндр. Затем с чпоканьем разделил его на две половинки и извлек свернутый лист бумаги.

– Прошу вас ознакомиться и подписать! – Повар торжественно положил бумагу на стол и поставил чернильницу с пером.

А бумажка-то знакомая… Документ из патентного бюро! Лера пробежалась по тексту: рецепт соуса «Дартс» (о как!), состав, способ приготовления… Так майонез же! Ниже – условия использования. Владелец, выгодоприобретатель, отчисления…

– Вот здесь впишите себя, – морковно-оранжевый палец повара осторожно коснулся одной из строк. – А вот здесь я указал, что прибыль мы с вами делим пополам. Считаю, что справедливо. Вы согласны? Ваша доля – как автору, а моя – распространителю.

Син Лидарий вопросительно посмотрел на Леру. Она откашлялась, не зная, что сказать. Приписывать авторство себе, конечно, некрасиво, но с другой стороны, это же другой мир и здесь она ни у кого ничего не ворует. Да и вообще, повар даже без ее согласия может запатентовать рецепт, и она просто останется у разбитого корыта.

Не вытерпев, син Лидарий принялся уговаривать:

– Послушайте, лиа Вэлэри, это хорошие условия. Разумеется, в первое время доход будет маленький, но потом, когда соус «Дартс» распробуют, дело пойдет. А сами вы небось всё раздарили бы. Уж простите, но ваша деловая хватка меня не впечатлила, пришлось самому…

– Почему «Дартс»-то? – ворчливо перебила Лера и взялась за перо.

Син Лидарий расплылся в улыбке:

– А кто ж вас знает. Вдруг отказались бы, так хоть в названии ваше имя…

Совесть все же немного сопротивлялась, но Лера убедила ее, что наживаться ни на ком не собирается и, вообще, скоро уберется с этой планеты. Так что пусть им тут останется. На память.

Съев только что накрошенный салатик с соусом «Дартс» и запив его горячим травяным отваром, Лера оделась и через служебный ход покинула академию. Однако через десяток метров вернулась.

– Син Лидарий, – смущенно окликнула она повара. – А вы не могли бы одолжить мне пару серебряных? В счет будущих отчислений…

* * *

Вскоре, зажимая в кулаке теплые монетки и щурясь от лучей поднимающегося над горизонтом светила, Лера бодро шагала по направлению к городу.

Хех, а жизнь-то налаживается! Сегодня-завтра перевести «Песню…» и подумать, где найти платье для бала. Потом выступление, подарок Маркусу, его патронат…

А дальше лучше не загадывать. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не накликать!

Глава 46
Бал

Шону было неуютно. Из-за того, что родителей высшее общество не признавало, за всю жизнь он посетил лишь несколько дружеских приемов, а здесь, мало того, что собралась вся академия, так еще и гости прибыли: альтийская знать, родственники студентов…

Огромный зал, украшенный гирляндами благоухающих цветов, вместил всех, но пустых уголков не осталось. Нигде не укрыться, не передохнуть. В глазах уже рябило от блеска нарядов, улыбок и мельтешения танцующих, гул голосов, бесцеремонно вторгавшийся в музыку, раздражал неимоверно, и хотелось лишь одного: сбежать в комнату и просто посидеть в тишине. Даже без книги. Просто в тишине и одиночестве.

А вместо этого приходилось держать на лице приветливое выражение и раскланиваться с незнакомцами.

Шон с тоской выглянул в окно, около которого они с Диланом стояли. Там, во дворе, тоже прогуливался народ, бассейн сверкал струями фонтанов, а кустарники и клумбы пестрели враз распустившимися цветами.

Странно все же. Здесь как данность принимают и воду, и зелень посреди зимы, а его отец и мать за каждым ростком ухаживают, словно за беспомощным младенцем, ежедневно отмечают, на сколько понизился уровень озера, и высчитывают, как скоро пустыня сожрет плоды их трудов. Сожрет без остатка. Наверное, родители еще и поэтому отказались от приглашения на бал. Как потом из этого изобилия и буйства жизни вернуться под раскаленное небо в царство песка и суховеев?

Отвлекая от совсем не праздничных мыслей, за руку дернул Дилан. Шон с недовольством покосился на приятеля – что за дурная привычка? – а тот, возбужденно притопывая в такт барабанам, кивнул на троицу совсем молоденьких девушек у соседнего окна:

– Может пригласишь на танец? Вон как изнывают.

Девушки обмахивались веерами, хотя артефакты свежести исправно гоняли по залу прохладный ветерок. Внезапно одна из них встретилась глазами с Шоном, что-то сказала подругам, и все трое прикрыв веерами улыбки, метнули на него кокетливые взгляды.

Шон стремительно отвернулся, но лицо и шея залились предательским жаром.

– Сам приглашай.

– Жалко, – рассмеялся Дилан. – Они может в первый раз, а тут – я!

Шон невольно улыбнулся. Он и сам не был великим танцором, но Дилан просто поражал своей неуклюжестью. А вдвоем с Вэлэри они составляли такую выдающуюся пару, что дон Аргус не знал, с какого боку к ним и подступиться.

– А Вэлэри не видно, – сказал Шон, оглядываясь по сторонам. – Ты не допускаешь, что она, сравнив свое платье с нарядами других девушек, передумала идти?

– Эй, нормальное у нее платье! – возмутился Дилан. – Кэсси в нем на свадьбу подруги ходила!

Шон промолчал. Не хотелось обижать приятеля.

Троица кокеток вдруг оживилась и с такой скоростью замахала веерами, что показалось, будто вовсе не артефакты создают ветер, а эти самые веера. Шон проследил за взглядами девушек.

Обходя танцующих по дуге, к ним неторопливо приближался Маркус.

При виде него Шон вспомнил лию Одетту. И хотя мать Маркуса он видел не более пяти раз, да и те мельком, однако она отпечаталась в памяти именно такой – излучающей превосходство каждым жестом, взглядом, словом… И в отличие от мужа, она ни родителей Шона, ни его самого не считала за ровню.

Шон ее терпеть не мог.

К счастью, позаимствованную у матери маску высокомерного патриция Маркус надевал лишь с посторонними, а характер унаследовал отцовский. Во всяком случае, Шон так считал.

Едва глянув на трепещущих веерами и ресницами девушек, Маркус подошел к Шону с Диланом и сразу, даже не ответив на приветствие, спросил:

– Где Вэлэри?

От неожиданности Шон глупо переспросил:

– Кто?

– Вэлэри! – повторил Маркус. – Ваша подружка с рубцами в пол-лица.

– Не знаю… – начал отвечать Шон, но его перебил Дилан.

Спросил с подозрением:

– А зачем?

Маркус смерил его тяжелым взглядом и процедил:

– Хочу ей кое-что сказать. Прямо сейчас, пока еще не поздно.

Интерес друга к Вэлэри был до того загадочен, что Шон презрел манеры и полюбопытствовал:

– А что за дело у тебя к ней?

– И почему может быть поздно? – снова вмешался Дилан.

Маркус промолчал и впился в толпу ищущим взглядом. Торопить его было бесполезно, и потому Шон просто ждал. Ответит так ответит, а если решит, что знать подробности им не обязательно, то, как ни спрашивай, слова не выдаст.

– Да нет ее там! – не выдержал Дилан. – У нее платье не такое… расфуфыренное.

Чуть помедлив, Маркус обернулся:

– Хорошо, я скажу… Только ты, рыжий, держи язык за зубами. Понял?

Дилан кивнул, и Маркус, понизив голос так, что пришлось придвинуться, чтобы расслышать его за шумом, сказал:

– Вэлэри должна выступить сегодня, чтобы я взял ее в клиентки…

– Снова⁈ Что в голове этой ненормальной?

Забывшись, Дилан перебил Маркуса на середине фразы, однако тот, вопреки ожиданиям Шона, не одернул наглеца, а лишь холоднее продолжил:

– Мы договорились. Я собирался принять ее, но кое-что изменилось, и теперь стать ее патроном я не могу.

– Патроном… – растерянно повторил Шон.

Как же так? Маркус ведь сам объяснил, что не берет клиентов, потому что не задержится здесь. К тому же, клиент – это почти член семьи! Не важно, что академический патронат длится всего два года, функции-то он выполняет те же, что и традиционный. И приблизить к себе какую-то странную девицу, поднесшую лепешку, но отказать другу… Как же так?

Вопрос жег, рвался с языка, но Шон смолчал, боясь показать обиду. Спросит позже, когда успокоится. И наедине.

– Хотел раньше её предупредить, – говорил между тем Маркус, – но в библиотеке она не появлялась ни вчера, ни сегодня.

Дилан круглыми глазами посмотрел на Шона:

– Она же и занятия вчера пропустила, целый день где-то пропадала! А сегодня мы ко мне домой ходили. За платьем… И тоже целый день. Они с мамой все рецепты какие-то обсуждали и платье укорачивали, а то Вэлэри в форме хотела на бал заявиться. Мол, плевать, в чем, главное – быть там. Обязательно!

– Кажется, Вэлэри не в курсе, – глубокомысленно заметил Шон.

– Сожри меня пески! – Дилан теми же круглыми глазами принялся обшаривать толпу. – Вот это она влипла! И надо же так – все знают, что наследник ван Саторов завтра нас покинет, а она, единственная, кого это касается…

– Что значит «все знают»? – оборвал Маркус его причитания.

Шон вздохнул – до чего же у Дилана болтливый язык! – и коротко пояснил:

– Девушки встретили в городе лию Одетту и стали свидетельницами ее разговора с компаньонкой. Они обсуждали твое возвращение в Сивильскую академию, так что всем уже известно… Извини, что не сказал сразу.

– Шайсе! – Маркус поморщился, но особо расстроенным не выглядел, и чуть погодя спросил: – Так, может, и до Вэлэри слухи дошли? Должна же она понять, что в таком случае все отменяется.

Шон пожал плечами, а Дилан озабоченно нахмурился:

– Пару часов назад она еще собиралась на бал.

– Хорошо, будем считать, что она ничего не знает… Тогда поступим следующим образом, – Маркус подобрался, и голос его зазвучал властно. – Я спрошу у распорядителя время ее выступления и проверю за кулисами, а вы обойдите зал, и если Вэлэри не найдем, то я просто уйду. В любом случае, я на этот бал пришел только, чтобы ее остановить. А так… Не увидит меня и выступать не будет.

– А не будет ли? – с сомнением протянул Дилан. – Это ж Вэлэри, от нее чего угодно можно ожидать… – Он встрепенулся: – Надо поторапливаться! Я тогда направо, а ты, Шон, налево. Встретимся у входа.

С этими словами Дилан поспешно двинулся вдоль стены, вглядываясь в людей и то и дело привставая на носочки. Маркус тоже ушел.

Шон с досадой посмотрел влево. Сначала предстояло миновать девушек с веерами, а затем обойти больше половины зала, высматривая какую-то мелкую девицу в невзрачном платье. Что ему вообще за дело до нее? В отличие от Дилана он ей не друг и не приятель. И обещаний, как Маркус, он ей не давал…

Но постояв еще немного, а потом, вздыхая на каждом шагу, Шон все-таки отправился на поиски.

* * *

Лера прислушивалась к тому, что происходит в зале. Только что в качестве подарка патрону один из одногруппников спел чуть ли не арию. По крайней мере, голосил не хуже, чем оперный певец: мощно, красиво и ничего не понятно.

Значит, сейчас музыканты исполнят танец, затем настанет очередь Херты (у нее, оказывается, с Соланой была только устная договоренность, а официальное принятие в клиентки произойдет как раз на балу), потом еще танец и останется последняя, третья, кандидатка в клиенты – она сама. Мамочки…

– Все хорошо, все хорошо. Счастье сопутствует смелым, – Лера похлопала по груди.

Сегодня мантра помогала плохо, и от мысли, что придется выйти на сцену перед несколькими сотнями зрителей, тряслись поджилки. Еще и в голову лезло всякое. То представлялось, что от волнения она лишится голоса, то нападал страх, что ее освистают и не дадут прочесть, или что она запнется и упадет на ровном месте. Последнее, кстати, вполне могли устроить старшекурсницы. Они даже могли не выпустить ее на сцену!

Именно поэтому Лера пришла сюда за час до бала, рассчитывая где-нибудь спрятаться до своего выхода, но к ужасу своему обнаружила, что за кулисами никаких укромных уголков нет. Все-таки это не театр с кучей гримерок и бог знает чем еще.

По залу сновали сины, на сцене устраивался оркестр и хлопотал распорядитель, к которому Лера подходила вчера с просьбой внести в список выступающих, а здесь одна лишь Херта мерила шагами невидимый из зала пятачок и чего-то бормотала себе под нос. Заметив Леру, она, вопреки обыкновению, захотела пообщаться. Рассказала, что будет петь для Соланы, и спросила:

– А ты зачем тут?

– Да я так… На сцене постоять захотелось… – Лера смешалась. Откровенничать не тянуло. А ну как Херта побежит докладывать, и девицы все испортят.

Херта с недоумением посмотрела на нее, разве что у виска не покрутила и снова заметалась туда-сюда, только в этот раз тихонько напевая меланхоличную, смахивающую на колыбельную, мелодию.

Лера снова огляделась в надежде все-таки найти себе местечко. Вдруг в казалось бы монолитной стене открылась дверь, и оттуда спиной вперед вышел мужчина в форме обслуживающего персонала. Устало шаркая и гремя сразу четырьмя стульями, он потащил их на сцену, к музыкантам. Это был шанс!

Старательно скрывая возбуждение, Лера прогулялась до потайной двери и заглянула внутрь. Подсобка! Барабаны, скрипки, пюпитры, стулья, прочий инвентарь… И никаких замков, а значит, и снаружи не запрут.

Убедившись, что на нее никто не смотрит, она скользнула в комнатку. Взгляд сразу наткнулся на стоящую в дальнем углу зачехленную арфу, и, подхватив один из стульев, Лера устроилась за ней. Метаться из угла в угол и бормотать, как сумасшедшая старуха, она не собиралась – она же готова!

Во-первых, платье есть. Его одолжила Кэсси, сестренка Дилана. Для бала, конечно, простовато, ну так и не с принцем танцевать.

Во-вторых, «Песня…» переведена. Благо рифм в ней нет, и покорпеть пришлось только над ритмом, без которого пропала бы половина эффекта.

Ну и подарок готов: та же «Песня…», каллиграфически записанная на плотной белой бумаге. Экономично и со смыслом.

Для настроения Лера еще и рисунок черканула: в верхнем правом углу кружочек солнца со стрелами лучей, а к солнцу летит сокол. И пускай схематично, одними линиями, зато ничего лишнего. Всё строго и оттого как-то величественно.

Да, она была готова.

И все равно волнение сушило горло, выступало холодным потом и туманило мысли. Сейчас Лера жалела, что, побоявшись расспросов и, стыдно признать, сглаза, утаила от Дилана договоренность с Маркусом. Рыжик бы поддержал, приободрил.

Измучившись ожиданием, она вздумала уже покинуть свое убежище за арфой и выглянуть из подсобки, но вдруг звуки бала плеснули громче – кто-то открыл дверь.

Лера испуганно уставилась на сероватую грубую ткань чехла, закрывавшую ее от нежеланного визитёра. Пусть ему понадобится еще один стул! Даже два. Их тут вон сколько! Только не арфа, только не арфа! Она-то одна.

Несколько томительных секунд спустя дверь закрылась. Лера напряженно вслушивалась, но ни шагов, ни иных звуков в комнатке не раздавалось. Кажется, никто так и не зашел. Еще через минуту стихла музыка за стеной и свою «колыбельную» затянула Херта.

Лера перевела дыхание и осторожно выглянула. Никого.

Она внезапно разозлилась на себя. Собралась читать о Соколе, а сама как тот Уж! И что такого, если бы кто-то увидел ее здесь⁈ Ну велели бы покинуть помещение, ну покинула бы… Ерунда какая!

Сердито шипя сквозь зубы, Лера пробралась к выходу, но торопиться с явлением себя народу все же не стала: столько уже отсидела – глупо будет подставиться вот так, на эмоциях.

Она дождалась, когда выступит Херта. Потом, когда танец перевалит за середину…

Всё, пора!

На миг зажмурившись, Лера с силой выдохнула и толкнула дверь.

* * *

Игнорируя удивленные взгляды тех, кто стоял рядом со сценой, Маркус поднялся за кулисы, но никого, кроме слабо одаренного мужчины-«водника» и нервничающей первокурсницы, там не увидел.

– Вы кого-то ищете, лэр? – услужливо поклонился мужчина.

Маркус, оценив его темно-зеленую форму с золотистыми нашивками и пуговицами, в ответ спросил:

– Вы распорядитель?

– Син Фостус, к вашим услугам, – подтвердил мужчина.

– Я ищу Вэлэри Дартс, она должна выступать сегодня.

Краем глаза Маркус заметил, как подавилась воздухом девица.

– Есть такая, – зашуршал своими записями син Фостус. – Ее выход после лии Херты Денур. Вернее, после танца, который следует за выступлением лии. Но танец быстрый, так что максимум через пять минут. Однако… лиа Вэлэри до сих пор не пришла.

На всякий случай Маркус проверил выход в служебный коридор, обнаружил там еще двух синов и напоследок заглянул в инструментальную, густо заставленную музыкальными инвентарем. Никого.

Направляясь к месту встречи с Шоном, Маркус мысленно ругался на неуловимую мелочь. Чтоб ее пески забрали! Петь она не умеет, играть не умеет, зато, похоже, в воздухе умеет растворяться!

А кстати, похоже и впрямь все в курсе его отъезда: взгляды студентов стали более отчужденными, словно его уже вычеркнули из рядов «славных» учеников «отстойника». В груди вспыхнуло раздражение пополам с изумлением: они, что, всерьез считали, будто он хоть на песчинку к ним принадлежал?

За спиной запела девушка. Артефакты разносили звуки со сцены по всему залу, поэтому Маркус не стал даже оборачиваться – прекрасно слышал, что голос принадлежит не Вэлэри. Наверняка, это та самая первокурсница, как ее… Херта.

Он пошел быстрее. Остался один танец, а там… Прав рыжий, от этой Вэлэри не знаешь, чего ожидать. Нормальные девушки не лазят в окна, не дарят патенты и не поступают в академию с двадцатью единицами силы. Уму не постижимо – двадцать единиц! А еще она, кажется, не контролирует свой поток. Как это, вообще, возможно?

– Лэр Маркус!

Среди гула разговоров и заунывного пения выступающей девицы Маркус не сразу понял, откуда его окликнули. Приостановившись, он осмотрелся.

Сквозь толпу в его сторону пробирался высокий широкоплечий мужчина лет пятидесяти. «Воздушник», единиц шестьдесят, не больше, в перекинутой через плечо косе зеленая лента Ордаленской высшей школы, значит, род не особо знатный, не богатый и, скорее всего, местный. Черная с серебристой отделкой форма указывала, что принадлежит он к безопасникам, а бело-синий знак на груди, что к безопасникам именно Альтийской академии. И что ему понадобилось так не вовремя?

– Да пребудет с вами сила! – мужчина замер в паре шагов и приветственно склонил голову.

Желая поскорее разделаться с непредвиденной задержкой, Маркус лишь кивнул и сухо спросил:

– У вас ко мне дело?

Безопасник совладал с лицом, однако в глазах мелькнула злость. Да, как младший к старшему, Маркус был невежлив, но как ван Сатор он мог и вовсе не отвечать.

– Давайте отойдем к стене, – попросил мужчина и, видя колебания Маркуса, добавил: – Я не задержу вас надолго.

Глянув на выход (кажется, Шон и рыжий еще не подошли), Маркус согласился.

– Для начала позвольте представиться, – сказал безопасник. – Дэр Аттикус ван Кливен. Я возглавляю службу безопасности Альтиийской академии…

Маркус бросил взгляд на сцену. Девица допела слишком уж быстро. Сейчас она спускалась к группке старшекурсниц, а музыканты грянули веселый быстрый танец. Всё пришло в движение, и топот множества ног заглушил дальнейшие слова безопасника.

– Что вы сказали? – переспросил Маркус.

Дэр Аттикус повторил громче:

– Одной из моих обязанностей было наблюдать за вами…

– Может нам стоит выйти? – перебил его Маркус.

– Простите, но я не могу покинуть пост. А завтра, как я понимаю, вас здесь уже не будет.

В интонации слышался вопрос, и Маркус нетерпеливо сказал:

– Допустим. Так что вам надо?

Дэр Аттикус скользнул по сторонам профессионально-равнодушным взглядом и, слегка подавшись вперед, произнес:

– Видите ли, мне поручили отмечать каждый ваш шаг, каждое слово. По возможности, конечно… Я же привык хорошо выполнять свою работу, и потому все ваши действия заносил в специальную тетрадь…

– К чему вы клоните? – спросил Маркус, не скрывая презрения.

Если этот тип вздумал шантажировать его, то он просчитался. Ничем предосудительным Маркус не занимался, и единственное, что мог записать безопасник, так это пропуски занятий. Даже разговор с Вэлэри он не смог бы подслушать: сфера тишины отсекает действие любого звукового заклинания и артефакта.

– Вы же понимаете, что ваша необщительность может быть расценена, как нежелание иметь что-либо общее с достойнейшими из жителей Республики? – начал с риторического вопроса безопасник, но под насмешливым взглядом Маркуса спохватился: – Разумеется, я имею в виду магов в целом, а не конкретно Альтийскую академию. Но вы ведь и в Сивилии не особо с кем-то сблизились, не так ли?

Маркус хмыкнул и, не отвечая, двинулся к выходу. Он бы с удовольствием задержался и объяснил этому зеленоленточнику, куда он может засунуть свою тетрадь, но нехорошее предчувствие подталкивало быстрее покинуть зал.

– Лэр Маркус, постойте! – догнал его встревоженный голос безопасника. – Наверное, я неправильно выразился.

Стоять Маркус не собирался, но увидев спешащих навстречу Шона и рыжего, замедлил шаг. Безопасник позади обрадовался:

– Я всего лишь хотел сказать, что понимаю ваше нежелание общаться с местными студентами и не стал сообщать об этом…