Текст книги "Абитуриентка. Студентка (СИ)"

Автор книги: Екатерина Абдуллова

Соавторы: Роман Абдуллов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Глава 17
Ставь достижимые цели

Вечером, когда родители Дилана пришли с работы и узнали о результатах испытания, дом вместо радостного оживления наполнился тревогой и руганью.

– Ты, мать, не права! Сын удачу поймал, зачем же его обратно-то?

– Удачу-то он поймал. Но сам подумай, если он пойдет в «дубы», то соответствовать же придется. А мы еще с долгом за его курсы не расплатились. Опять к Берду-ростовщику идти? Так и в долговую яму попадем. А светило всех греет – Дилан и здесь отучится.

Дилан ел кашу, молча слушая перепалку родителей. Ругались они редко, и он никак не предполагал, что причиной ссоры станет его поступление. Во второй раз мелькнула мысль, что лучше бы он набрал двадцать кристаллов и попал в низшую лигу. Да, стал бы «репейником», зато и голову не пришлось бы ломать, решая, куда идти, – однозначно в Альтийскую академию. Остался бы в родном городе, помогал бы родителям, и самое главное, не потребовались бы лишние траты. В этом Дилан был согласен с матерью.

Но он-то набрал двадцать три!

С замирающим сердцем он высыпает из мешочка кристаллы на артефакт определения. Кристаллы загораются. Не так ярко, как загорались там, в темноте лабиринта после активации плетения, но все же видно мягкое золотистое сияние.

– Один, два, три… – считает маг огня. Специальной лопаткой с длинной ручкой он сдвигает кристаллы в сторону, а секретарь и второй маг комиссии, «водник», внимательно следят за его движениями. Дилан тоже следит. Не дыша и не шевелясь.

– Двадцать три, – «огневик» сдвигает последний кристалл и поднимает на Дилана чуть удивленный взгляд: – Вы хорошо постарались.

Волна счастья ударяет в голову, и Дилан расплывается в улыбке. Чувствует, что выглядит как ребенок, которому торговка на рынке неожиданно отдала целый лоток сладостей, но даже не пытается скрыть радость.

– Запись от пятнадцатого февраля одна тысяча восемьсот десятого года, – монотонно говорит секретарь, одновременно скрипя пером по бумаге. – Лэр Дилан Руф. Двадцать три кристалла, лабиринт номер пять… Следующая – лиа Вэлэри Дартс.

Дилан отходит от стола к уже записанным одаренным из их шестерки. Трое корчат надменные рожи, а четвертый, набравший двадцать один кристалл, – выглядит удрученно. Ну да, для него, патриция, мало удовольствия попасть в низшую лигу – лигу Репейника. Учиться в одном из «отстойников» – так себе перспектива для будущего мага.

А Вэлэри, похоже, и этого не набрала – к комиссии идёт с убитым видом. Еще и прихрамывает. И в одной тунике… А вроде была у нее еще какая-то одежка… Что ж, никто и не думал, что она сможет поступить. И все-таки жалко её. Была так сосредоточена и напугана, значит, понимала, что шансов нет, но все равно шла. Он ведь чувствовал себя почти так же, пока не увидел её. Но рядом с такой… мелочью свои пятьдесят единиц показались уже далеко не пустяковыми, и он воспрянул духом.

Вэлэри высыпает свои кристаллы. Те загораются зеленым. А кстати, не так уж и мало.

Вместе с магом Дилан считает:

– Один, два, три… девятнадцать.

Он переводит на Вэлэри изумленный взгляд. Целых девятнадцать⁈ И правда, есть над чем убиваться – всего же одного не хватило! Но как она смогла?

Льдышка-секретарь в удивлении задирает брови, «огневик» заново пересчитывает кристаллы, а «водник» отчего-то довольно потирает руки. С надменной троицы слетела вся напыщенность, и они, как по башке стукнутые, ошарашенно пялятся на мелкую.

Сама мелкая тоже очумело трясет головой и раскрывает рот. Сглатывает и наконец хрипло выдавливает:

– Сколько?

«Огневик» недовольно хмурится и, досчитав, буркает:

– Девятнадцать. Надо же…

А Вэлэри вдруг поднимает руку и разжимает кулак.

На гладкую поверхность определителя падает ещё один кристалл. Двадцатый!

Пока они с Вэлэри шли до города, оба молчали. Лишь один раз Вэлэри воскликнула:

– Обсчиталась! С ума сойти!

Дилан же размышлял, куда идти учиться. С двадцатью тремя кристаллами перед ним открывалась средняя лига Дубов. До испытания он гнал даже робкие мечты о ней, но теперь… Теперь растерялся. А дома мать подогрела сомнения.

– Одежду надо достойную – это раз, – загибала она пальцы перед упрямо щурившимся отцом. – На переходы домой и обратно – два, подарки старшекурсникам – три…

Отец бухнул кулаком по столу:

– Ты это прекращай! – он схватил мать за руку и выпрямил один палец. – В академии форму выдадут – раз! Домой нечего шастать, пускай учится – два! – он разогнул второй палец. – А эти грёбаные патриции без подарков обойдутся! Всё, три!

Раздраженно отодвинув тарелку с недоеденной кашей, отец встал. Тяжелой ладонью сдавил Дилану плечо.

– Сын сам решит, что ему важнее. Не мешай!

– Не мешай, – проворчала мать, когда за отцом захлопнулась дверь в спальню. – Кроме формы ведь много чего надо. И без подарков жизни не дадут… – Она помолчала, следя, как Дилан ковыряется в еде, и сказала тихо, но непреклонно: – Не забывай, пожалуйста, что у тебя есть ещё младшие брат и сестра. Мы не можем заботиться только о тебе.

Дилан буркнул, что сам позаботится о себе, и вышел на улицу. Падал снег. В тишине он аппетитно хрустел под ногами, разгоняя тишину позднего вечера. Фонари, как обычно, горели через один.

Нет, ну зачем мать так сказала? Будто он не понимает! Он ведь для того и рвал жилы, для того и стремился в маги, чтобы помочь семье выбраться из нищеты. Это раньше они жили хоть и не богато, но не голодали. А теперь, когда с юга все прибывают и прибывают вынужденные переселенцы, с работой туго. Те за медяки готовы трудиться, лишь бы на кусок лепешки хватило. Вот и отец с утра до ночи горбатится на складах, у матери руки не заживают от стирки чужого белья, и брат с сестрой работают почти наравне с ними, а денег всё нет.

Ноги принесли к знакомому переулку. Здесь Дилан встречался с друзьями, но сегодня видеть никого не хотелось. И чего он раньше представлял, как будет рассказывать о поступлении? Воображал, как Экчус будет приплясывать от любопытства и сыпать вопросами, а он небрежно так цедить слова и поглядывать снисходительно… Като это бы не понравилось. Да ему бы и самому не понравилось, задери нос кто другой.

– Хей, Дилан! – окликнул вдруг знакомый голос.

Дилан ругнулся. Шайсе! Надо было сразу уходить, а он растрепыхался, как изнеженная девица.

Он с неохотой подошёл к друзьям. Как-то они воспримут новость, что он станет магом? Им-то уже за двадцать, дар не откроется.

– Вернулся? – спросил Экчус и как обычно, не дожидаясь ответа, затарахтел: – Невеселый ты какой-то. Не поступил, наверное. Ничего, будешь с нами деньгу зашибать. Ха-ха! Нам в неделю аж по три серебрушки платят.

Дилан скривился. С таким заработком ему полжизни придётся отдавать те несчастные тридцать золотых, занятых на курсы. И еще полжизни – набежавшие проценты.

– Что, правда, не поступил? – спросил Като.

– Да почему же? Поступил…

– Ого! Повезло, значит.

В голосе Экчуса промелькнула зависть, и Дилан с досадой подумал, что друзей он, скорее всего, потеряет. Разве что Като не отвернется.

– И куда ты теперь?

– Пока не знаю. Вообще-то в среднюю лигу прошёл…

Экчус присвистнул, а Като улыбнулся и вскинул кулак:

– Давай, покажи там, что и мы не хуже!

– Кто «мы»-то? – фыркнул Экчус. – Или ты, Като, глухой? Не расслышал, что он в «дубы» подался? От Альтийского «отстойника» дерьмом несёт, да, Дилан?

Дилан не ответил. Экчус все верно говорил: со стихией воды и низким происхождением из Альтийской академии прямая дорога в гильдию, обслуживающую городские каналы. Небось попади Дилан туда, так Экчус только порадовался бы. Как же, одаренный друг, маг, а ишачит не меньше их!

– О, ты же теперь избранный, – все не унимался Экчус. – Мы теперь тебе кланяться должны. – С язвительной улыбкой он резко согнулся в пояснице и толкнул Като в бок: – Ну, кланяйся же, кланяйся!

Дилан кивнул Като:

– Конечно, мы не хуже. Ладно, бывайте. До учёбы ещё месяц – на складах поработаю, так что свидимся.

Подпинывая свежевыпавший снег, он побрел дальше.

– Эй, – крикнул в спину Экчус, – ты хоть рассказал бы, как там чего было.

– Потом, – отмахнулся Дилан.

Потом, когда он примет решение и наконец-то порадуется по полной. Как Вэлэри! Та как осознала, что поступила, так с идиотской улыбкой всю дорогу и шла. И в портал до Альтии вместе с Диланом шагнула без раздумий. «Отстойник» так «отстойник» – и никаких тебе мук выбора. Я, говорит, и там выучусь. Лишь бы библиотека была.

А все-таки странная эта Вэлэри. Как можно набрать двадцать кристаллов с двадцатью единицами? На курсах всегда говорили, что чем больше сила, тем длиннее щуп можно сделать. Тогда как она дотянулась до плетения, которое утяжеляло камень, ведь до него и с полусотней-то единиц едва достанешь, а по-другому зверя не убрать. Разве что отдать конечность на растерзание и хватать кристалл… Не, это уж совсем извращение. Да и ран у нее не было.

А еще некоторые кристаллы загорались только, если в плетение сорок единиц послать. Уж на такое Вэлэри точно не способна! Тогда что? Она видит в темноте? Или на ощупь искала? Вообще-то, в правилах испытания не оговорено, что нельзя использовать возможности своего тела… Хотя, какие там возможности у этой мелкой…

Шайсе! Хоть иди да спрашивай!

Сдвинув шапку на лоб, Дилан задумчиво почесал затылок. Собственные возможности тоже беспокоили. Это мать все о деньгах говорит, но есть и другая проблема: в средней лиге он будет среди слабаков. Ему ведь на самом деле повезло. В этом Экчус тоже прав. С пятью десятками единиц не то что в «дубы» прорваться, а даже поступить трудно. И такого выскочку из плебеев будут гнобить. Грёбаные патриции! Нет, он их не боится и даже приучит себя сдерживаться, но дальше второго курса не пройдет – на дуэлях задолбят. И тогда прощай мечта!

Нет, надо ставить достижимые цели.

Дилан вернулся домой заполночь, но мать ещё не спала – при свете свечи штопала отцову одежду. Со вздохом разогнувшись, она потерла слезящиеся глаза, молча посмотрела, как Дилан сунул в рот кусок лепешки, и вернулась к шитью. Мать всегда ложилась позже всех, а вставала первая…

Глядя на ее худое, изможденное лицо и воспаленные руки, Дилан вдруг понял: если он не отучится на мага, мать долго не протянет.

– Мам, – он подсел рядом и взял ее ладонь. – Больше не надо занимать, я в Альтийскую академию пойду. Все хорошо будет…

Глава 18
Сорняк

Маркус подставил голову под струю воды. Блаженная прохлада слегка утихомирила пульсирующую в затылке боль и приглушила тяжелые толчки крови в висках. Отфыркиваясь, он поплескал водой в лицо и на шею, оперся о раковину и взглянул на себя в зеркало. Веки чуть припухли, да сосуды в глазах полопались, а в остальном все как обычно – твердая линия скул, маска невозмутимости и холодный взгляд. Никто и не догадается, что чувствует он себя абсолютно больным и разбитым.

Почти две недели в угаре, в забытьи. Лишь бы притупить отчаяние и смятение от непоправимости произошедшего. Смерть отца. Лучшего друга и наставника. Самого родного человека…

Уже закончились вступительные испытания и экзамены, студенты разъехались на каникулы, а он все не мог заставить себя выйти за пределы кампуса. Не мог поехать ни в столичный особняк – там мать, ни в поместье – там все напоминало об отце. И у старших поколений – ван Саторов и ван Астонов – не спрячешься от мира. От них, вообще, участия ждать не стоило: все осуждали Луция. Отвернулись от него.

В отместку Маркус отвернулся от них. В порыве беспомощной ярости сбрил волосы – неизменный атрибут патрициев, и с момента приговора прекратил с родней всяческое общение. Только с матерью перекинулся парой писем, но видеться и с ней пока не хотел.

Боль возвратилась. Словно шипастая кувалда долбила в черепе, выколачивая мозги наружу. По-хорошему, следовало бы сходить к целителю, но вместо этого Маркус завалился обратно на кровать с мокрым полотенцем на лбу.

В дверь постучали. Он не ответил и даже не шевельнулся, надеясь, что нежеланный посетитель уйдет.

– Лэр Маркус ван Сатор, – раздался чопорный голос коменданта. – Я в курсе, что вы находитесь в своей комнате, и понимаю, что вы не в настроении беседовать, однако я тут по поручению дэра Дариуса ван Тусена.

Проклятье! Придётся встать. Наплевать на ректора академии не получится, как бы ни хотелось.

Когда Маркус вышел, комендант учтиво кивнул и сказал:

– Меня попросили уведомить вас, что дэр Дариус ожидает вас в своем кабинете.

Маркус прикрыл глаза, скрывая эмоции. Видеть одного из тех тварей, которые отправили отца на плаху, разговаривать с ним, будто ничего не случилось… Но все по закону, а ван Тусен – из девятки Верховных магов…

Маркус трудом разжал челюсти и вытолкнул через стиснутое горло:

– Сейчас буду.

В шкафу одиноко болталась последняя свежая рубашка, остальные кучей валялись на полу. Брюки Маркус с силой встряхнул и решил, что для визита к ненавистному ректору они вполне сгодятся. Хотя мать пришла бы в ужас от его вида…

Шаги гулко разлетелись по мраморным полам коридора. Атриум мужского корпуса встретил непривычной пустотой и мирным шёпотом фонтана. Маркус остановился. Опустил ладони в воду, а затем прижал холодные пальцы к вискам. Рукава сразу намокли, и Маркус закатал их по локти. Да, наивно и мелко! Но ван Тусен – редкий педант, фанатик, помешанный на правилах и дисциплине, так пускай не думает, что сын казненного им человека испытывает к нему хоть какое-то почтение.

И все-таки, что же ему понадобилось?

Неявка на экзамены, бесспорно, вопиющая наглость, но вызвал бы декан. Зачем ректору лично встречаться со студентом? Или узнали, что он пил? Так в комнате он даже бутылку не открывал – мозги еще не совсем отказали. Всегда выбирался в парк. Зимой студенты не так часто удостаивают его вниманием, а тем более в напряженную пору сессии.

Разве что ван Дорр с приятелями…

И что за нелепая вышла ситуация! Не вздумали бы эта изуродованная мелкая девица и рыжий нахал гулять по парку, и конфликта не было бы. А сейчас гадай, сдал бывший друг или нет. Шайсе!

Кстати, у этой страшненькой зашкаливает самонадеянность или глупость? Соваться на испытания с такими крохами сил… Интересно, сколько кристаллов она наскребла? Впрочем, пески с ней! Шанс, что они когда-нибудь повстречаются, равен нулю, так что ничуть не интересно.

После прохлады и полутьмы каменных стен яркий дневной свет резанул по глазам, и Маркус ускорился. Мимо двух садовников-«водников», устроившихся в тени раскидистой ивы, прошёл, едва скрывая раздражение, – в тишине безлюдного двора их смех казался издевательским. И птицы сегодня щебетали слишком уж жизнерадостно. И голову пекло… Проклятье! Закончить поскорее с ван Тусеном и свалить в поместье.

Перед кабинетом ректора Маркус дыхнул в ладонь, проверяя не несёт ли перегаром, и провёл рукой по колючей макушке. Все ещё непривычно… Ладно, не стоит затягивать. Коротко постучал и, услышав ответ секретаря, вошел.

Флабиус ван Торрин смерил Маркуса неприязненным взглядом и кивнул на внутреннюю дверь:

– Дэр Дариус ван Тусен ждет вас.

Уже миновав секретаря, Маркус расслышал сказанное вполголоса:

– С нетерпением ждет.

Ван Торрин даже не пытался скрыть торжество в голосе, а если этот завистливый неудачник, одаренный в молодости всего сорока единицами, радуется, значит, дело посерьезней несданных экзаменов.

Ректор стоял у окна. Заложив руки за спину и чуть сутулясь, он смотрел во двор и на традиционное приветствие не ответил. Его белая коса спускалась до колен, и Маркус со злостью подумал, что ван Тусену лет сто, не меньше.

Для мага нормально и до полутора сотен жить. А вот отцу отвели всего пятьдесят! И кто отвел? Кучка зажравшихся аристократов, которым важен лишь собственный живот и кошелек. Плебеям тоже все равно, что мир катится к Бездне. Как покорные бараны уходят с опустевшего пастбища, так и люди покидают погибающие без воды города, устраиваются в другом месте и безропотно влачат жалкое существование, даже не помышляя хоть что-то сделать, если не для себя, так для детей или внуков. И зачем отец боролся с пустыней? Никто из них не стоит даже дня его жизни!

Ван Тусен наконец прервал молчание. Не оборачиваясь, сказал:

– Иногда я кажусь себе садовником: тут полить и порыхлить, тут подрезать… В итоге из одного студента вырастает могучий дуб, из другого – красивый цветок, из-третьего – полезная трава… Но встречаются и сорняки. Такие приходится безжалостно выпалывать. – Ректор обернулся. – Лэр Маркус ван Сатор, с прискорбием вынужден сообщить вам, что вы не соответствуете гордому званию выпускника высшей Сивильской школы и званию студента Сивильской Академии магии.

Маркус смотрел на бесстрастное лицо ван Тусена и не понимал – не желал понимать! – о чем тот толкует. Нехорошее предчувствие, как вонючий дым от сырых дров, расползалось в груди, заполняя самые укромные уголки, переполняя горечью и кружа голову. Что значит, он «не соответствует»?

Ректор удовлетворенно кивнул и продолжил:

– Во-первых, вы нарушили закон, запрещающий магу пить алкоголь. К тому же, – тут голос ван Тусена зазвенел от сдерживаемой ярости, – вы пили на территории академии. Моей академии!

Последние слова он почти выкрикнул. От крика у Маркуса зазвенело в ушах, и боль раскаленными гвоздями с новой силой впилась в виски.

Ван Тусен глубоко вдохнул, успокаиваясь. Вышло не особо: красные пятна на щеках в сочетании с напряженными побелевшими ноздрями выдавали его бешенство. О да, за академию, которую он считал своей собственностью, ректор сжег бы любого. Но он – Верховный маг и чтит законы.

Законы… пески их пожри!

– Во-вторых, – процедил ван Тусен, – неужели вы думали, что ваша пьяная… драка… Драка, ван Сатор! Вы думали, она останется безнаказанной? Да вы опорочили всех магов, опустившись до примитивного рукоприкладства!

Ван Тусен сверлил Маркуса взглядом, а тот прикрыл глаза, пытаясь припомнить вменяемую ему драку. Если с ван Дорром тогда на озере, то они и пальцем друг друга не тронули. Неужели Стэфанс так низко пал, что оговорил его? Быть того не может! Он, конечно, тот еще гаденыш, но своя мораль у него имеется.

– Вижу вы даже не помните, что творили? – ректор уже взял себя в руки, но брезгливые нотки в голосе и не подумал прятать. – В таком случае напомню. Вы пришли в обеденный зал, обозвали всех присутствующих… баранами, а когда несколько студентов попытались вас увести, вы раскидали их… ударами кулаков! Двое даже упали в бассейн! А еще один сломал своим телом столик, за которым сидели девушки.

Маркус криво ухмыльнулся. Память на слова ректора отозвалась нечеткими картинами буйства во время обеда. Спокойная музыка, тихие разговоры, самодовольная молодежь… И он – пьяный и промокший, прямиком из сугроба в парке. Все косились на него осуждающе, и так ему захотелось стереть с их высокомерных рож гадливые гримасы, что когда троица старшекурсников подошла с намерениями вывести его, то противится желанию он не стал. Всем троим врезал. С большим удовольствием.

Сейчас, правда, все выглядело глупой пьяной выходкой, но тогда казалось единственно верным и нужным. Казалось, что так он расшевелит местное болото.

Расшевелил на свою голову.

Ректор опустился в кресло и устало выдохнул:

– Вот что, ван Сатор… Решение принимал не я один. Ваш поступок рассматривала целая комиссия и вердикт вынесен единогласно: вас лишают звания выпускника высшей Сивильской школы. Отныне вы не имеете права носить фиолетовую ленту и не можете считать себя членом школьного коллектива. Как старший, отучившийся там, я забираю вашу ленту. Где она?

Ректор осуждающе посмотрел на бритую голову Маркуса, а тот, в первую минуту оторопевший от приговора, вдруг зло рассмеялся:

– Я сжег её. Вместе с косой.

Ван Тусен растерянно приоткрыл рот. В голове его, видимо, не укладывалось, как можно сжечь такие важные символы.

Маркус вдруг почувствовал странную легкость. Будто вместе с косой и лентой сгорели обязательства перед родом, перед школой и всем обществом. Хотят решать за него, как ему жить? А вот в Бездну вас всех!

Однако ректор еще не закончил. Голос его налился силой и ван Тусен отчеканил:

– Кроме того, было решено перевести вас из Сивильской Академии магии в Альтию. За перевод благодарите ваш род, его древность и заслуги перед Республикой. Иначе вас просто исключили бы.

Маркус выдохнул сквозь зубы. Такого он не ожидал. Исключат – не стать ему магом, а одаренный без права использовать силу, что дикий зверь в клетке. Ест мясо, но не сам поймал; спаривается, но лишь с тем, кого выбрали хозяева; видит жизнь, но сам не живет.

Ван Тусен хмыкнул и с видом доброго дядюшки добавил:

– Это твой последний шанс, Маркус. Держись за него… Вот документы о переводе. Удачи.

Он смотрел в упор, выжидающе, как будто надеясь на возражения и мольбы. Маркус ответил холодным взглядом. Гнев он выпустит позже, на полигоне, а пока… Нельзя показывать свою слабость. Только не перед ван Тусеном.

Не сказав ни слова, Маркус шагнул к столу, взял бумаги и вышел.

* * *

Дариус вновь стоял у окна, только на этот раз он следил за наследником ван Саторов. Тот деревянной походкой, но с гордо поднятой головой, шел через двор.

В кабинет юркнул секретарь, положил на стол внушительную стопку бумаг и, довольно оглядев ее, сказал:

– Все данные по Альтийской академии за последнее десятилетие. Должен заметить, дэр Дариус, что Совету не придется подыскивать аргументы для ее закрытия. «Отстойник», простите, явно отслужил свое… Надо полагать, ван Сатор не обрадовался переводу?

– Что? – Дариус скользнул по секретарю рассеянным взглядом. – Ван Торрин, ваше злорадство неуместно. Мне жаль, что академия лишилась такого сильного студента, однако надеюсь, что скоро Маркус одумается и я верну его. Иначе… Сорняки слишком живучи. Их надо выпалывать, пока не пустили корни. Н-да… Что с отчетом по прошедшим испытаниям? Готов?

Секретарь склонился в поклоне:

– Еще пару дней, дэр Дариус. Есть небольшая проблема или скорее… загадка. Да, загадка. Видите ли, при переводе зверей и чистке, так сказать, мест их временного обитания рабочим были найдены странные обломки. Они носят следы зубов, но все же ясно, что их природа и происхождение нам не известны. По крайней мере, не определимы с первого взгляда.

– Ну так отдайте цензорам, пусть разбираются. Если это артефакт, узнайте, кому принадлежал и почему защита на него не сработала. Нечего ко мне с загадками приходить!

– Я уже отдал распоряжение, ответ скоро будет. Есть ещё кое-что… Право не знаю, стоит ли это вашего внимания, особенно учитывая то, что Альтийскую академию все равно закроют…

– Да говори уже! – Дариус смерил секретаря мрачным взглядом. Вот умеет же человек портить настроение.

– Гм, да… Дело в том, что смог поступить очень необычный одаренный. Это девушка и у неё… двадцать единиц.

– Сто двадцать⁈ Такая сильная⁈

– Э-э… Нет-нет! Без ста, просто двадцать… Такая слабая.

Дариус удивленно посмотрел на ван Торрина. Тот стоял со скорбным видом, но побелевшие кулаки и дрожащая нижняя губа выбивались из образа.

– Интересно… – Дариус вновь отвернулся к окну. В отражении стекла проследил за изменившимся выражением лица секретаря. Обида и ярость. Как предсказуемо. – Значит, она попала в Альтию? Что ж, надо понаблюдать за её успехами и понять, какими невероятными способностями она обладает. Такой инцидент не должен повториться… Пожалуй, пригласите ко мне квестора Овидуса ван Норма. Альтийская академия будет его заботой.