Текст книги "Абитуриентка. Студентка (СИ)"

Автор книги: Екатерина Абдуллова

Соавторы: Роман Абдуллов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Глава 36
Пицца! Нельзя не соблазниться!

Син Лидарий ворчал не переставая. Как пришел с утра пораньше, чтобы проследить за манипуляциями с тестом, так и выедал мозг по маленькой ложечке. Мол, и закваска-то не сработает, и продукты-то Лера зря переведет, и не выспался-то он из-за нее. И вообще, чего это она на его кухне распоряжается⁈

А уж когда Лера выставила ингредиенты для майонеза, он злорадно провозгласил:

– Лепешкой с чесночным соусом вы точно никого не удивите!

– Это не чесночный соус! – не выдержала Лера и в раздражении излишне сильно ударила яйцом по столу. Скорлупа разлетелась на две половинки, и содержимое яйца осталось на столешнице.

– Безобразие! – удивленно выдохнул син Лидарий.

– Так задумано! – процедила Лера. Ложкой отделила половину желтка, а остальное сгребла в ведро с отходами.

Следовало, конечно, успокоиться и повару не грубить, все же он пошел навстречу, и без него ни о какой пицце можно было и не мечтать, но… он реально достал!

– Син Лидарий, не отвлекайте меня, пожалуйста, – призвав на помощь всю свою выдержку, попросила Лера. – Иначе, боюсь, не смогу вкусно приготовить.

Повар скептически скривился, всем своим видом показывая, что он никогда и не верил в ее способность вкусно готовить, однако язвить перестал. И чтобы окончательно перевести его на деловые рельсы, Лера начала комментировать свои действия:

– К яйцу мы добавим щепотку соли, каплю меда, горчицу и четверть дольки измельчённого чеснока…

– Не мало? – засомневался син Лидарий.

– Нет! Итак, все хорошенько перемешаем и добавим пару ложек оливкового масла… Еще раз перемешаем и выдавим пол-ложки лимонного сока. Теперь вы лейте тоненькой струйкой масло, а я взбивать буду.

Взбивать пришлось дольше, чем блендером, но майонез получился ничуть не хуже: кремово-белый, нежный, с устойчивыми пиками. А запах, м-м-м! Нотки чеснока и горчицы…

В желудке заурчало, рот наполнился слюной, и Лера с досадой подумала, что надо было раскручивать сина Лидария на три пиццы, чтоб одну самой съесть. Сейчас-то у них договор на две: одна Маркусу, а вторую повар собирался сам дегустировать.

– Прошу, – Лера протянула сину Лидарию венчик с майонезом.

Но, видимо, повару не пристало облизывать венчики, потому что он глянул на Леру с возмущением и зачерпнул соус ложкой. Понюхал, макнул в него мизинец и лишь потом попробовал. Почмокал, возведя глаза к потолку, и сунул в рот остальное…

Лера смотрела на сина Лидария, затаив дыхание. Понравится, нет? За все время, проведенное в этом мире, она встречала только упомянутый чесночный соус. И хотя он состоял почти из того же, однако в него бухали кучу чеснока и все это просто размешивали. Вкус и консистенция отличались кардинально! Похоже, на Эйлуне пока никому не пришло в голову, что при взбивании яйца с маслом может получиться такая воздушная масса.

– Неплохо, неплохо… – сказал, наконец, син Лидарий. Вот только Лера видела, что майонез ему понравился: взгляд у повара стал таким задумчиво-расчетливым, будто он мысленно записывал рецепт и уже планировал, где будет его использовать.

За дальнейшими действиями Леры син Лидарий следил уже внимательней, даже про похлебку свою забыл, и она подгорела и переварилась. Впрочем, скоро помощник, син Петрий, утащил чан с бобами на раздачу, и «благоухание» горелок исчезло под натиском божественного аромата, который начала источать пекущаяся пицца.

А син Лидарий отчего-то заволновался. Не сводя с печи пристального взора, он грыз деревянную лопатку и нюхал, нюхал…

Глядя на него, и Лере захотелось грызть лопатку. Скоро ведь придет Маркус, а пицца еще не готова. И что, если температура в печи не достаточно высока и пицца мало того, что долго будет печься, так еще и засохнет?

Ожидание томило. В голове суетились и толкались тревожные мысли, однако Лера их не гнала. Чувствовала, что они пусты, что нет в них подлинного беспокойства, но все равно не гнала. Иначе вперед выступал настоящий страх. Он парализовал тело и разум, лишал воли, накрывал черной волной отчаяния и, как бы Лера ни отворачивалась от него, острой занозой царапал сознание. Всегда, постоянно. Даже во сне.

Что, если Маркус откажет?

Одно его «нет» – и тонкая, призрачная цепочка, соединяющая с домом, оборвется.

Что тогда делать? Где еще искать путь на Землю?

Горло сжалось от подступившего волнения, и чтобы отвлечься, Лера выглянула в столовую. Маркуса пока не было. Зато за каким-то лешим притащились трое старшекурсниц! Разложили на столе свою снедь, но почти не ели, а только головами крутили, поглядывая то на вход, то в сторону кухни. Ну, последнее-то понятно: наверняка запахи от пиццы до них добрались, а вот на вход они смотрели явно выжидая чего-то. Или кого-то… Хотя кого они еще могут ждать, кроме Маркуса? Вот же невезуха!

Лера нырнула обратно под защиту решетчатых перегородок и печей и до боли прикусила губу. Целых три свидетеля! А ведь она-то рассчитывала остаться с Маркусом тет-а-тет.

– Пришел, – сказал вдруг син Лидарий, незаметно оказавшийся рядом.

– Кто? – Лера испуганно вздрогнула. Только бы не Маркус! Пицца же еще не готова! И она сама… тоже не готова.

Однако повар безжалостно уточнил:

– Лэр Маркус ван Сатор пришел.

Сердце на миг замерло, а потом с силой ударило в ребра.

– Так рано же еще…

Син Лидарий же просто направился к печи и вытащил сковороду с пиццей.

– В самый раз!

Да, тесто по краям и майонез подрумянились, сыр расплавился, а торчащие кое-где уголки колбасы аппетитно поджарились. Действительно, в самый раз.

Син Лидарий ловко перетянул пиццу на блюдо и всучил его Лере.

– Что говорить, помните?

Вцепившись в блюдо чужими непослушными руками, она сначала кивнула, а потом неистово закрутила головой. Заветная фраза потерялась среди звенящей пустоты.

– В качестве вашего клиента приложу все усилия. Располагайте мной всецело и позаботьтесь обо мне, – произнес син Лидарий и вздохнул: – Ох, пожалеете вы, лиа Вэлэри. Где это слыхано, чтобы девушка к мужчине в клиентки просилась? Одно дело, когда главе рода служат, а тут – студенты! Уму не постижимо… Ну, идите уже!

С этим неутешительным напутствием повар вытолкнул ее в столовую.

От неожиданности Лера сделала несколько шагов и лишь потом остановилась. Нет, она не испугалась и не побежит, поджав хвост, но надо же сначала собраться! С духом, с силами, с мыслями… Короче, со всем тем, что поможет обратиться с просьбой к чужому, по сути, мужчине.

Пренебрежительные взгляды старшекурсниц Лера пропустила мимо сознания – сейчас ее волновали не они, а Маркус, который, взяв поднос, садился за столик у окна. Отстраненный, как истинный аристократ, и не удостоивший девушек хотя бы приветливым кивком… Как он встретит ее? Удивится? Окатит холодом и велит уйти? Или вовсе сделает вид, что не заметил?

Почему-то воображение отказывалось рисовать две картины: как Маркус выслушает или как он разозлится. И если первое удручало, то второе обнадеживало. В самом деле, она же еще ни разу не видела его в ярости. Да он даже на повышенных тонах никогда не говорил!

«Характер спокойный, нордический». Мысленно подбодрив себя и чувствуя, как расслабляется в груди сжатая пружина нервов, Лера направилась к Маркусу.

Тот до последнего не обращал на нее внимания, однако, когда она встала напротив и с поклоном протянула пиццу, игнорировать не смог. Выпрямившись, Лера успела заметить его изумленный, застывший на пару секунд взгляд. И тут только она сообразила, что забыла сказать ритуальную фразу. Сглотнув, чтобы смочить пересохшее горло, оттарабанила:

– В качестве вашего клиента приложу все усилия. Располагайте моими знаниями и умениями и позаботьтесь обо мне.

Маркус оторвал взгляд от пиццы и с недоумением посмотрел на Леру:

– Что?

– Прошу вас стать моим патроном, – пояснила Лера и на всякий случай повторила просьбу, но уже медленней, а не как скороговорку.

Маркус не перебил ни словом, ни жестом. С вернувшейся невозмутимостью выслушал, глядя прямо в глаза, а потом сказал:

– Мне не нужны клиенты.

Лера еще постояла, глядя, как он берет ложку и неторопливо размешивает бобы. В голове еще не укладывалось, что это всё. Отказ. Что все пять дней она просто тешила себя напрасной надеждой.

Однако с каждым кругом ложки по тарелке, внутри спиралью расходился жгучий холод. Тело оцепенело, и только руки ощущали тепло пиццы. Пиццы, которую так любят Димка с Санькой…

– Пожалуйста… – заледеневшими губами, едва уловимо шепнула Лера.

Маркус услышал. Поднял голову и после незаметной, но такой мучительной, паузы снова сказал:

– Мне не нужны клиенты.

* * *

Маркус с трудом удержался, чтобы не посмотреть вслед этой… Вэлэри. Что она о себе возомнила? Неужели всерьез рассчитывала, что он станет ее патроном? Это ван Сатор-то – у безродной плебейки⁈ Один из самых сильных студентов столичной академии – у слабейшей в этом отстойнике? Да и просто, мужчина – у девушки?

Помешав похлебку, Маркус нахмурился. Ну что за вонь! Да, в школе во время долгих походов ученики сами готовили на кострах, и он привык к пище непритязательной, но сегодня повар превзошел сам себя. Как будто специально постарался, чтобы в сравнении с горелой жижей блюдо этой… Вэлэри выглядело еще аппетитнее.

А может убогая думала, что раз он помог ей однажды, то теперь всю жизнь будет вытаскивать из передряг? Конечно, и до него доходили слухи об издевательствах над какой-то первокурсницей, и, судя по отчаянию, которое сквозило в ее тихом «пожалуйста», она и есть объект издевательств. Но это же не повод обращаться за помощью именно к нему! Да еще и на глазах у четверокурсниц! Уж те точно не оставят без внимания такое нахальство, и глупая девица расплатится сполна. Может хоть тогда поумнеет.

И что за дерзость⁈ Как она там сказала? «Располагайте моими знаниями и умениями?» Нет, если подумать, то традиционное обращение, сказанное девушкой мужчине, и в самом деле, прозвучит двусмысленно, так что убогая перефразировала его весьма изящно. Однако, какие у нее могут быть знания и умения? Впрочем… Знает же она о Цицероне? Так уверенно рассказывала о какой-то его дороге… И кстати, говорит она тоже крайне необычно. Все перемешано: и правильное произношение, и деревенский говор, а порой и старинное что-то слышится. Где же так могут говорить?

В задумчивости Маркус понюхал похлебку, но так и не решившись попробовать, отодвинул тарелку. На завтрак придется ограничиться лепешкой с молоком, а после занятий сходить в город и поесть нормально.

Мысли о еде опять напомнили об убогой. Как она протянула свое блюдо и замерла в поклоне. Молча! На мгновенье он даже онемел – показалось, что она в жены себя предлагает. Шайсе! Разве можно угощать мужчину хлебом и молчать⁈

Захотелось вдруг как можно быстрее покинуть это место, и, залпом выпив молоко, Маркус поднялся из-за стола. По пути к выходу он и не подумал взглянуть на девушек, ставших свидетельницами инцидента, но зачем-то покосился в сторону кухни – сквозь просветы в кованой решетке та замечательно просматривалась.

Вэлэри сидела, уткнувшись лицом в ладони. Плачет, что ли?

Стремительным шагом Маркус покинул столовую, и лишь когда за спиной захлопнулась дверь, позволил себе недовольно скривиться: нашла из-за чего страдать! Будто жизнь на этом кончается!

* * *

– Вкусно! Мням… Наконец-то… съедобное… – Дилан, чавкая и запихивая в рот огромный кусок пиццы, чуть ли не мурлыкал. При этом он от удовольствия прикрыл глаза и не видел, каким свирепым взглядом смерил его син Лидарий.

Вчетвером они расположились на кухне за личным столиком повара и ели пиццу. Вернее, ели только трое. Лера же пребывала в прострации и, сгорбившись, равнодушно наблюдала за приятелями.

Появление их она упустила. После того, как приковыляла из столовой, ничего не помнила: в голове было пусто, темно и гулко, как в треснувшей винной бочке. Где-то по краю сознания промелькнул син Лидарий с его «я же говорил!». Потом он ненадолго исчез и, кажется, вернулся уже в сопровождении Дилана и Шоннери. А она всё сидела, пряча горящее лицо в ледяных руках и погружаясь в ощущение прохлады на щеках. Лишь бы не думать. Лишь бы отодвинуть, отсрочить необходимость отвечать на вопрос: «А что дальше?» Потому что она не знала, что дальше.

– Вэлэри, а ты чего не ешь? – прошамкал Дилан. – Когда еще нас син Лидарий так побалует! И кстати, за какие заслуги? – рыжик вопросительно скосился на повара.

Син Лидарий не спеша, сосредоточившись на ощущениях, прожевал и только затем ответил:

– Это лиа Вэлэри приготовила.

– Для нас⁈ – Дилан расплылся в радостной улыбке и пихнул локтем Шоннери: – Видал? Не то что твои аристократки! Они, небось, думают, что лепешки сами в печках рождаются.

Шоннери промолчал, только со скорбным вздохом покачал головой.

От вида этих двоих в груди потеплело. Лера грустно улыбнулась краешками губ и призналась:

– Я лэру Маркусу готовила.

Шоннери с Диланом перестали жевать. Рыжик с усилием сглотнул и, вернув остаток куска на блюдо, осторожно спросил:

– Зачем?

– В клиентки просилась, – с ироничной усмешкой сказала Лера и сразу же, предупреждая следующий вопрос, добавила: – Он отказал.

– А-а, – шумно выдохнул Дилан. – Так бы сразу и говорила, а то я уж подумал…

Он осекся, и Лера по инерции спросила:

– Что подумал?

– Ну…

Дилан поерзал и жалобно взглянул на Шоннери и сина Лидария. Однако те будто сговорились и приняли неприступный вид, типа, сам выпутывайся, раз за языком не следишь.

– Ну… – снова промямлил рыжик. – Ты, конечно, не подходишь, и лицо у тебя… В общем, никто, конечно, такого не подумает…

Смысла в бормотании Дилана Лера не уловила, поняла только, что опять ее лицо виновато. А Дилан вдруг махнул рукой и возмущенно закончил:

– Шайсе! Ты – девушка, он – мужчина, а ты ему – хлеб!

Сначала жаром занялось лицо, потом шея и уши. А потом Лере показалось, что горит все тело.

Неужели Дилан решил, будто она Маркусу предложение руки и сердца делала? Они все так решили? Лера вспомнила изумление в глазах Маркуса, и волосы у нее на голове зашевелились от ужасной догадки. И он тоже?

– Ты ведь сам сказал, что еду дарить можно, – хрипло выдавила она.

– Так я ж не думал, что ты к мужчине пойдешь!

– Ой, все, Дилан! – Навалилась слабость, и Лера уронила голову на сложенные на столе руки. – Просто ешь. Вон Шоннери ест и молчит.

– Я стихотворение вспоминаю, – потупился Шоннери.

– Опять, небось, Трианнона! – фыркнул Дилан, с энтузиазмом оправданного вновь накидываясь на пиццу. – Лучше бы свое сочинил!

А Шоннери вдруг покраснел и повернулся к сину Лидарию:

– Стоит отметить, что тесто у этой лепешки чрезвычайно мягкое. Должно быть из-за сочной, обильной начинки, не так ли?

Син Лидарий глянул исподлобья на Леру и проворчал:

– Может и так… Это рецепт лии Вэлэри.

– Так это не гильдейский? Не на дрожжах? – отчего-то насторожился Дилан. – Прям совсем-совсем свой рецепт?

– Ну, вроде того. Моя семья так стряпает… – неохотно отозвалась Лера. Врать не хотелось, но и сказать, что он с Земли, она не могла и потому слабым голосом протянула: – Оставь меня, друг рыжий, я в печали.

Но «друг рыжий» внезапно вскочил и выглянул из кухни. Никого поблизости не заметив, метнулся к Лере и возбужденно зашептал:

– Патентовать надо! Это ж какие деньжищи!

– Что за глупость – закваску патентовать? – отмахнулась Лера. – Мука с водой! Её любой сделает.

– Так не делают же! – не унимался Дилан. – Син Лидарий, ведь не делают?

– Не делают, – задумчиво качнул головой повар.

– Во-о-от! – глаза Дилана засияли весенней зеленью. – Патентуй, говорю тебе!

Разговор о закваске вызывал только глухое раздражение, напоминая Лере о ее смехотворных надеждах заполучить Маркуса в патроны, а на восторг и напористость приятеля в душе и вовсе всколыхнулась едкая злость.

Лера враждебно прищурилась на Дилана:

– Не буду! Чего пристал⁈

Дилан посверлил ее взглядом и непривычно серьезным тоном произнес:

– Вэлэри, ты вроде умная, но иногда такая…

«Дура» повисло в воздухе.

В груди словно жгучий ком взорвался, раскинул щупальца, стянул ими легкие и горло, не давая дышать. Вот значит как⁈ Она их тут кормит, и ее же обзывают… А ей и без того плохо! Она же домой вернуться не может! У них-то и дома здесь, и родители…

– Сам такой! – прошипела Лера. – «Патентуй», «деньжищи»… Только о деньгах и думаешь. – Хотелось ударить побольнее, чтобы не одной ей было плохо, но на слова о деньгах Дилан лишь ухмыльнулся. Тогда, не заботясь о последствиях, Лера сказала: – Лучше бы о семье своей подумал. О маме! Она бы, наверняка, обрадовалась такому хлебу. Это тебе не каменными лепешками детей кормить.

Рыжик побледнел так, что веснушки на его лице стали казаться черными.

Звуки отступили. Воздух словно сгустился. Как два борца перед гонгом, Лера с Диланом застыли, меряя друг друга напряженными взглядами.

Син Лидарий закряхтел, явно желая вмешаться и, возможно, даже выгнать спорщиков со своей кухни, но тут Шоннери, медитирующий последние пару минут, распахнул глаза:

– Слушайте!

'Жаркое, ребрышки, балык,

Налим в сметане и шашлык,

На углях жареный индюк,

Сыры, колбасы и урюк…

А глаза ищут хлеб.

Солений пряный аромат,

На блюде – горкой виноград,

Румяный персик и фундук,

И снова жареный индюк…

А руки тянутся к хлебу.'

– Как вам? – Шоннери с гордой улыбкой оглядел сотрапезников, а Дилан откинулся на спинку стула и фыркнул:

– Мои бы руки к налиму потянулись. А еще к жаркому и индюку…

Лера обмякла. Опустив голову, принялась разглядывать стол, гадая, что за фигня на нее напала. Наговорила гадостей. Как теперь Дилану в глаза смотреть?

Вдруг под носом у нее оказался кусок пиццы, и рыжик буркнул:

– Последний! Ешь давай, а то на танцах силенок не хватит за мной угнаться. Я такие фортели подготовил – дон Аргус от зависти заплачет.

От облегчения Лера сама чуть не заплакала. Все же Дилан замечательный! Выдавив «спасибо», но пока не осмеливаясь встретиться с приятелем взглядом, она попробовала пиццу. Вкусно. Тонкое поджаристое тесто и много начинки. Всё, как любят братья…

А в следующую секунду она чуть не подавилась. Дилан, будто выждав момент, деловито спросил:

– Так когда патент оформлять пойдешь?

Вот же пиявка! С трудом проглотив вставший в горле кусок, Лера рявкнула:

– Завтра! Доволен⁈

Глава 37
Прятки

– Я считаю до пяти, не могу до десяти. Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать! Кто не спрятался, я не виноват!

В квартире особо спрятаться негде, и все места известны давно, надо только методично, одно за другим, обойти их все. До углового кресла, за которым съежилась Лера, обычно добираются в последнюю очередь.

А Димкины шаги все ближе. Лера смотрит в треугольник пространства над головой и кусает губы, сдерживая смех. В груди щекочет и сладко обмирает. Вот скрипит стул. Это Димка заглядывает на верхнюю полку шифоньера. Еще пара тихих, на грани слышимости шагов, буханье коленок об пол… И тут же Санькин визг и торжествующий вопль Димки:

– Нашёл!

Эх, говорила же младшему, что под кроватью так себе укрытие. Впрочем, скоро и над ее головой завопят.

– Да где она прячется⁈

По шипящему от бешенства голосу Лера с трудом, но узнала Розалию. Значит, все-таки третьекурсницы. А может, и не только они – из-за дивана не видно.

Вообще, судя по зверским взглядам, которыми встречали и провожали ее в течение дня, все женское население академии было в бешенстве. А как же! Такая деревенщина и уродина посмела обратиться к их кумиру, посмела вообразить, что он возьмет ее в клиентки! Кара немедленная!

Лере даже казалось, что девицы готовы ее живьем сожрать.

Потому она и убежала сразу после занятий в библиотеку и собиралась сидеть здесь тихо-тихо до самого закрытия. Однако, раз гора не пришла к Магомеду, то вот он, Магомед, сам пожаловал.

Повезло еще, что толпа разъяренных девиц галдела, как стадион фанатов, и не успели они ворваться в книжное царство, а Лера уже подхватила со столика книги и рыбкой нырнула за диван. Тот самый, за монстерой. Во-первых, он стоял в углу, и был шанс остаться незамеченной. Ну а во-вторых… больше укрыться было негде. Теперь оставалось молиться, чтобы ее не нашли.

Подтянув к себе подол, чтобы уж точно ниоткуда ничего не торчало, Лера аккуратно сложила учебники на пол и затаила дыхание. Сердитые возгласы и стук каблуков грубо нарушали благопристойную тишину и неотвратимо приближались.

– Надо за стеллажами посмотреть!

В этом звенящем от азарта сопрано Лера узнала голос Барби-Леноры.

Значит, на охоту вышли и первокурсницы. Плохо дело. В желании выслужиться перед патронессами они не то что за диван, они под каждый кустик и коврик заглянут.

Лера закусила костяшку пальца. Найдут ведь. Как пить дать, найдут. И что тогда? Что ждать от этих больных на черепушку магичек? Вдруг они кровь могут заморозить или сердце остановить?

Да ну, с чего бы! Лера тряхнула головой, отбрасывая панические мысли. Не убийцы же они. Ну, тумаков наставят, ну, за волосу потаскают… Больно, конечно, но не смертельно же. Да и она не будет столбиком стоять – насуёт им кулаками, куда получится. Только надо будет напомнить о правилах, чтоб магию не применяли.

И все же лучше бы ее не нашли.

– Эй, уродина, выходи! – громко сказала Розалия совсем рядом. – Поговорить надо! Что ты как крыса прячешься?

Беготня в библиотеке замерла, все, видать, прислушивались. Неужели, правда, ждут, что она выйдет? Лера скептически поджала губы. Ага, поговорят они, как же! И, вообще, сами крысы!

Вдруг раздалось старческое шарканье, и сухой, с нотками презрения голос сина Кэмиллуса спросил:

– Что тут происходит⁈

На мгновенье в библиотеке повисла тишина, а затем Розалия вкрадчиво произнесла:

– Извините, мы слегка увлеклись. Ищем подругу, Вэлэри Дартс. Она ведь здесь?

Лера обреченно зажмурилась. Вот и все, отбегалась. Этот желчный старикан только порадуется, когда ее уволокут отсюда и она перестанет трогать своими ручонками его драгоценные книги. Может, и правда, самой выйти. Чего позориться?

Сквозь грохот крови в ушах будто издалека донеслись слова:

– Лиа Вэлэри сегодня не приходила.

Лера открыла глаза и неверяще уставилась в пыльную спинку дивана. Син Кэмиллус ее не выдал? Ведь получаса не прошло, как она попросила у него что-нибудь по патентному законодательству, и он приволок целую стопку книг, язвительно заметив, что картинок в них нет. А теперь говорит, что она не приходила⁈

– Но может она прошла, пока вас не было, – не сдавалась Розалия.

– Эту назойливую девицу я бы не пропустил, – хмыкнул син Кэмиллус и колко спросил: – Итак, чего изволите? Историю, Гражданское право? А может вам свод правил по этикету нужен?

– Ничего не нужно, мы сейчас уйдем, – процедила Розалия и, дождавшись, когда син Кэмиллус прошаркает на свое место, негромко распорядилась: – Ленора, осмотрите тут все по-быстрому, а потом еще раз в столовую наведайтесь. Да про кухню не забудьте!

Первокурсницы порскнули в разные стороны, а Розалия с подругами решили, видимо, отдохнуть после поисков и, как на зло, выбрали именно тот заслоненный кустами диван, за которым пряталась Лера.

– Фух, что за день! – Розалия устало села и совсем неподобающе для молодой леди откинулась на спинку.

В носу тут же засвербело от пыли. Лера вжалась в стену и сдавила пальцами переносицу. Только бы не чихнуть.

– А тут книга! – сказала вдруг одна из девушек.

Забыв о чихне, Лера в панике пересчитала корешки. Пять! Шестой нету!

– Ну-ка, дай гляну, – сказала Розалия. – Наверняка библиотекарь наврал и эта уродина была здесь… А, нет. Патентное право. Какой-то второкурсник оставил.

Шлепнула книга, брошенная на журнальный столик, и Лера неслышно выдохнула.

– Бесполезный предмет. Я бы все эти правила свела к одному: всё уже придумано и на всё есть патенты! Хочешь использовать – плати!

В кои-то веки Лера согласилась с Розалией. Действительно, складывалось впечатление, что, куда ни плюнь, территория уже застолблена. Но это и понятно – патенты здесь выдавались раз и навсегда, что с одной стороны, здорово: всю жизнь будешь проценты получать и по наследству передашь. Но с другой стороны, терзало смутное сомнение, что как раз-таки эти жесткие ограничения и перекрывали кислород, не давали развиваться инженерной мысли.

Захочет, к примеру, некий местный да Винчи изобрести самобеглый аппарат, а ему – хоп! – пачка патентов, за которые он должен заплатить, чтобы применить уже известные решения. И ладно бы единожды, так ведь и дальше, если аппарат «выстрелит», за них платить придется. За любой несчастный «пук», запатентованный за прошедшие века!

Тут, поди, и велосипед по стоимости мерседеса выйдет. Как соберешь вместе разные там цепи, звездочки, подшипники, обалдеешь от получившейся суммы, так и разберешь этот велосипед обратно, от греха подальше.

Пока Лера размышляла над плюсами и минусами вечных патентов, старшекурсницы обсудили бал, до которого остались считанные дни, и вновь вернулись к ее, Лериной, персоне.

– А эта Дартс хорошо умеет скрываться, – недовольно сказала Розалия. – На занятия приходит, а после как в воздухе рассеивается.

– Она, наверное, всех раздражает, вот и привыкла… «рассеиваться», – по снисходительному, хрипловатому голосу Лера узнала ушастую Карну.

– Раздражает⁈ – Розалия подпрыгнула на диване, создав новое облако пыли. – Да ее убить охота! Идиотка деревенская!

Сама такая, мысленно ответила Лера, сверля спинку мстительным взглядом.

– Хм, а я вот слышала, что она по арифметике лучше всех на курсе. И дэр Силинус на хрониках ее в пример ставит.

Лера криво улыбнулась. Надо же! За нее заступились. Впрочем, голос принадлежал фигуристой Изолде, той самой любительнице персиковых пирогов, которая при раздаче заказов подтвердила Лерину правоту. Наверняка у них с Розалией личное соперничество, но все равно приятно.

Розалия же окончательно рассвирепела. Зашипела:

– И что с того? Умнее она от арифметики не стала! Испечь какую-то лепешку и подойти с ней к лэру Маркусу ван Сатору! Да будь я на его месте – испепелила бы!

– А разве закон о магической безопасности уже отменили? – безучастным тоном спросила ушастая Карна.

– Да ну вас! – Розалия вскочила. – И знаете, что? Теперь мне ужасно хочется, чтобы уродина до второго курса доучилась. Я бы в первый же день вызвала ее на дуэль и поджарила… А потом снова! Выходит она из целительской, а я вызываю и поджариваю, вызываю и поджариваю… И так, пока она сама из академии не сбежит.

Лера пораженно моргнула. И не столько ее поразили слова, сколько мечтательные интонации, с которыми Розалия говорила о поджаривании. Настоящая маньячка!

Внезапно подала голос четвертая девушка:

– У меня курочка печеная еще осталась. Пойдемте, а? Ну ее, эту Дартс. Ночевать-то все равно придет, там и выловим.

* * *

Переждав еще с полчаса в библиотеке, Лера шмыгнула в здание столовой, а там через кухню и ворота для подвоза продуктов вышла за стены академии. Теперь обежать кругом и забраться в комнату. Только сначала заглянуть в окно – нет ли засады.

Балансируя на прислоненной к стене доске, Лера убедилась, что в помещении никого нет и стул по-прежнему подпирает дверь, затем надавила на створку и просунула тонкую палочку в получившуюся щель. Подцепила крючок, скинула и, открыв окно, залезла в комнату. Морока, конечно, но теперь по-другому никак.

Обе доски, послужившие рельсами для продуктовой тележки, Лера приспособила под новые нужды. Одну еще накануне вечером затащила внутрь и использовала как распорку между стулом и стеной. Такая конструкция казалась намного надежней хлипковатого засова, на который закрывалась дверь изнутри, и вздумай магички выбить его, у нее по крайней мере будут несколько секунд, чтобы выскочить в окно. Ну а по второй доске Лера, собственно, и забиралась в комнату.

И шифровалась, как могла! Доску засовывала под снег, заметала следы (в буквальном смысле – веником!), и захлопывала за собой окно так, чтобы крючок падая, попадал в петлю – все, чтобы, даже зайдя в комнату, никто не смог бы понять, ночует ли она у себя.

Бесшумно поприседав и немного согревшись, Лера на цыпочках сбегала в уборную, где из-под крана глотнула ледяной воды, прислушалась к происходящему в гостиной – голоса, шаги и даже пение! – а затем, надев шубу, шаль и сапоги, покинула свое холодное и неуютное пристанище.

Её ждал город, канцелярия и патентное бюро. А эти… пускай караулят!

* * *

– Что-то мне не по себе, – Дилан сел на кровати, где валялся, переваривая скудный обед и вспоминая утреннюю вкуснейшую лепешку с начинкой. – Эй, Шон! Ты как думаешь, с Вэлэри ничего не случится?

– Я Шоннери, – не отрываясь от очередной книжонки, поправил занудный сосед. – И по какой причине с Вэлэри должно что-то случиться?

– Ну ты… слепой, что ли? Не видал, как все на нее таращились? Она же к твоему лэру Маркусу с подарком подкатывала!

– Во-первых, Маркус не мой, а во-вторых, не вижу в этом ничего зазорного. Лично я подходил к нему с просьбой о патронате два раза, однако никто меня за это не порицает.

– «Не порицает»⁈

Дилан покрутил головой, недоуменно примериваясь к слову, настолько же далекому от ситуации с Лерой, насколько он сам был далек от поэзии какого-нибудь возвышенного столичного рифмоплета.

– И к тому же, Вэлэри отправилась в библиотеку, – многозначительно добавил Шоннери.

– И что?

– Как что? – Шоннери, наконец, поднял голову. – В библиотеку, понимаешь?

– Ну понимаю! Чего тут не понять⁈ – Дилан всплеснул руками, злясь на соседа с его нелепыми многозначительными намеками. Стукнуть бы, чтоб в башке его аристократической прояснилось. – Будет читать о патентах. И что⁈

– Вот именно! Там читают, а не выясняют отношения, – терпеливо, как маленькому, пояснил Шоннери.

Дилан хлопнул себя по лбу.

– Шон, ты такой… простофиля! И как только до двадцати дожил?

«Простофиля» недовольно сощурился и сказал:

– Если ты не испытываешь к человеку уважения, то не имеешь права сокращать его имя. Это во-первых. Во-вторых, я образованней тебя, и в-третьих, мне пока девятнадцать.

– О-о, вот последнее все объясняет! Ладно, пески с тобой…

Что взять с человека, которого вырастили книги? Дилан прошелся по комнате, раздумывая, не наведаться ли в библиотеку. Вдруг Вэлэри все-таки нужно помочь? Она, конечно,твердит, что прекрасно со всем справляется, но он-то не идиот, видит, к чему все идет.

Шоннери вдруг закрыл книгу и с интересом посмотрел на Дилана:

– А почему тебя, вообще, беспокоит Вэлэри? У тебя к ней чувства?

На мгновенье Дилан замер, хватая воздух раскрытым ртом, а потом взревел:

– Какие чувства, болван⁈ Начитаешься всякого!

– Но согласись, – Шоннери улыбнулся, – ты очень эмоционально реагируешь.

– Да просто мелкая она! Сестренку напоминает! Кэсси! Понял⁈

– Понял, – кивнул Шоннери.

Дилан смерил его подозрительным взглядом, но не заметив насмешки, снова заметался по комнате.