Текст книги "Миссия: соблазнить ректора (СИ)"

Автор книги: Ефимия Летова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Несмотря на то, что Тарин был совершенно безобидный и даже отчасти милый, в том, чтобы ходить перед ним полуголой в темноте ночью было что-то неправильное. А кроме того поднялся ветер, трава тревожно зашуршала, и мне внезапно показалось, что заросли у ограды полны живых неприятных сюрпризов.

– Здесь водится кто-нибудь? – нервно спросила я, разом расхотев окунать руки в густую тёмную траву.

– В каком смысле? – пропыхтел сзади привратник.

– Мыши… змеи… – на большее у меня попросту не хватило фантазии, но и этого было бы достаточно.

– Не-а, – к моему облегчению отозвался парнишка, но не успела я окончательно успокоиться, продолжил. – Вообще-то я не так уж давно тут работаю. Но слышал, что несколько лет назад факультетов в Академии было три. Третий был экспериментальный, маленький совсем. С животными работали, ну и грешным делом думали големов изобретать или что-то такое. Но не пошло. Ну и лабораторных питомцев сюда выпустили. Теплолюбивые-то передохли в первую зиму, а кто-то и приспособился. Бегают тут вона, говорят, до первых сильных заморозков.

– И кто же тут бегает? – деревянным голосом уточнила я.

– Да мелюзга всякая. Паукообразные преимущественно. Сольпуги, скорпионы, пауки тоже были… Не, я сам сольпуг не видел, а то б я тут не работал! – он рассмеялся как-то слишком нарочито бодро. – Но вот месяц назад…

Он не договорил – взвыл как укушенный, подался вперёд и врезался в меня. Моя нога заскользила по рыхлой сырой земле – и я шмякнулась на четвереньки, а мой спаситель рухнул сверху и застонал:

– Я лодыжку подвернул! Подождите, лада, я попробую встать…

Мне представились толпы паукообразных жертв науки, сползающиеся на мою доступную плоть, кровожадно двигающие педипальпами, подёргивающие хелицерами – или что там у них есть. Я завозилась под постанывающим от боли Тарином…

– Что тут происходит?! – раздался просто-таки рык откуда-то сверху.

* * *

Когда в детстве мне рассказывали о нашествии демонов из Бездны Алого Мрака (по-настоящему никто, конечно же, в это не верил, но подобными страшилками очень любили пугать детей дошкольного и младшего школьного возраста), то я фантазировала себе какой-то похожий звук. Тарин опять застонал и всё-таки свалился с меня, фонари вспыхнули пронзительно-зелёным. Я обернулась, оправляя задравшееся платье. Это не Тарин должен был скулить со своей жалкой щиколоткой, а я! Соблазнительница века, Мрак их всех подери…

– Верлад Миар, простите! – залебезил Тарин, стоя на четвереньках. – Надеюсь, вы не поймёте превратно…

– Да тут сложно понять как-то не так, – сдержанно отозвался ректор, продолжая лицезреть свою бедовую студентку, поднимающуюся с колен. Я протянула руку Тарину, помогая ему встать, парень поднялся, охнул и опять завалился на меня.

– Я молчу по поводу вас, лада Эрой. Чего-либо иного от вас, собственно говоря, глупо было бы ждать, хотя я вроде бы предупреждал, что Академия – не дом терпимости…

– Верлад Лестарис! – попыталась перебить его я, но безуспешно.

– Наверное, подобная информация в вашей головушке попросту не укладывается. Но вы, верлад! Я не ошибся, был звук выстрела? В служебное время оставили пост, вероятно, ещё и напились, и отправились сюда перепихнуться с этой…

– Ааа! – завопила я на одной ноте, и он замолчал. – Вы вообще способны слышать кого-нибудь, кроме самого себя?! Верладу Тарину нужна помощь, он не пьян, а подвернул ногу, может быть, даже сломал!

– Это как же надо было… Что, вы опять собрались орать?

– Иначе вы не слышите!

Верлад Миар вдруг резко опустился на корточки и обхватил ладонями обе щиколотки Тарина, а тот шарахнулся в сторону, выпустив, наконец, мою руку.

– Мне уже лучше! Я не пьян, верлад! И ничего предосудительного здесь не происходило, клянусь вам! На ладу Эрой напали! Мы еле отбились! А ещё мы искали клад по просьбе лады! Но не нашли…

Я только горестно вздохнула. На месте ректора я бы тоже считала бы себя редкостной идиоткой.

– Напали? Что вы говорите… Ну-ну, – хмыкнул ректор, поднимаясь. – Возвращайтесь на своё рабочее место, Тарин, с вами мы поговорим позже, раз уж вам лучше. А вот вы, лада Эрой, останьтесь. И рассказывайте все с самого начала. Про нападение, про клад, боевые раны нашего привратника… Я вот только не пойму, что конкретно вы делали в той самой интригующей позе: искали клад, сражались с врагами или лечили раны?

Внезапно он потянулся к ближайшему фонарю и снял светящийся шарик с чугунной палки. Осмотрел внимательно моё лицо – очень хотелось скорчить какую-нибудь злобную гримасу, показать язык, например, но я сдержалась. Осмотр продолжался недолго.

– Где болит? – неожиданно спокойно проговорил ректор. Я растерялась.

– В каком смысле?

– В прямом. Я же чувствую, что у вас что-то болит.

Внезапно он положил руку мне на макушку, почти невесомо погладил, провел ладонью по шее, плечам, спине – я застыла, не понимая, чего от него ждать. Но стоило его руке почти лечь на живот, как я непроизвольно дёрнулась.

– Все в порядке…

– Постойте смирно, лада.

Горячая ладонь накрыла мою ушибленную об ограду щеку, словно он просто хотел погладить меня по лицу.

Не гладил. Прикрыл глаза – и что-то забормотал себе под нос. Слов было не разобрать. Мне даже показалось, что это чужой язык.

Боль утихла.

Впрочем, это произошло так незаметно, что я не почувствовала магическое вмешательство, как толчок извне, скорее – мягкое успокаивающее тепло. Захотелось прижаться к этой ладони, а то и вовсе – обхватить Миара за шею и попросить унести отсюда, подальше от грязи, темноты и сольпуг…

При мысли о последних я вздрогнула и вернулась в реальность.

– Пойдёмте куда-нибудь на свет, пожалуйста! Подальше от зарослей!

– А как же поиски клада?! – насмешливо отозвался ректор, но руку свою от моего лица убрал. – Кстати, не это ли вы искали?

Он наклонился и поднял из травы увесистый свёрток.

– Да, – обрадовалась я. – То есть… ну, это не клад. На самом деле, это подарок…

Ректор поднёс шарик с свёртку.

– Хм. «Моему дорогому Барду с любовью». Какая у вас бурная жизнь, лада Эрой! С одним в кустах жамкаетесь, другому подарочки делаете…

– Мрак! – выдохнула я. Ну почему именно рыжеволосый Бард из троицы мстительных придурков?! – Это посылка от его матери. Она перекинула её через ограду и попросила меня передать. Я случайно мимо проходила.

Я протянула руку, но ректор резко отвёл свою.

– То есть… я правильно понял, что кто-то напал на вас, ударил по лицу и порвал ваше платье, а потом какая-то незнакомая женщина перекинула через ограду нечто, а вы кинулись его искать?!

– Ну… не совсем, – промямлила я, разом ощутив собственное ничтожество – такой презрительно-высокомерный был у него тон. – На самом деле, да… в другом порядке.

– А если там яд? Взрывчатое вещество? Оторванные конечности? Разъярённая от заточения демоническая сущность?! Вы так доверяете людям, лада Эрой?

– А вы считаете, что там, за оградой сплошь маньяки и убийцы? – огрызнулась я. – Это из-за постоянно преследующих вас незамужних девиц?

– Да, мир за оградой меня не очень-то воодушевляет, – очень серьёзно ответил он. – А с чего это вы взяли, что меня преследуют?

Я прикусила язык. Не стоило этого говорить! Хорошенькая дурочка Ари Эрой понятия не имеет о матримониальных проблемах своего ректора. Поэтому ответила я максимально легкомысленно:

– Слухи, верлад, слухи и сплетни. По-моему, у вас профессиональная деформация, везде чудятся яды. Может, кто-то похитил этот ваш… кальций углекислый тоже для того, чтобы сделать яд и устроить диверсию?

Ректор посмотрел на меня как-то странно и ничего не ответил. Отошёл к свету, присел на корточки и принялся разворачивать коробку.

Мне стало как-то не по себе. Сначала Тарин с разговорами о сольпугах, потом разговоры о конечностях и демонических сущностях… Не считая неудачной попытки изнасилования, которая на фоне всего остального померкла и казалась не стоящей упоминания.

Коробка была открыта, ректор задумчиво разглядывал её содержимое. Ничего не взорвалось, и я тоже рискнула подойти поближе и заглянуть через его плечо.

Несколько минут мы оба смотрели молча.

– Надо верить людям, – наконец, мявкнула я. Тоже присела на корточки. Миар покосился на мои полуголые ноги.

– Что, ходят сплетни и слухи, что у нас в Академии плохо кормят? Нет? Тогда зачем… это?! – он брезгливо приподнял двумя пальцами аппетитно благоухающий пышный пирожок.

– Не расстраивайтесь, – хмыкнула я, поднимаясь. Неожиданно ужасно захотелось есть. – Вдруг они с человечиной, и всё не так уж скучно?!

– Нет, серьёзно, вот зачем?

– А как же романтика студенческих ночей? Разговоры, пирожки…

– Я думал, романтика несколько в ином заключается.

– Так это же ЗАЗЯЗ, – пожала я плечами. – С кем тут романтику разводить? На меня вон напали, требуя романтики – так чуть под пулю не попали. Мы с Тарином в кустах уединились – вы явились, с нравоучениями. Девушек мало, домашки много, то и дело сбор кореньев в неучебное время. Остаётся только грустно лопать вкусности под покровом тьмы.

Пахло из посылки изумительно, против воли пришлось сглотнуть слюну.

Миар тоже хмыкнул. Осторожно надкусил пирожок, прожевал и протянул мне:

– Держите, всё в порядке – капуста.

– А вы уверены в отсутствии яда? – уточнила я и принялась жевать мягкое тесто. Бард – идиот, если действительно стесняется своей матери. Человеку, который так готовит, можно простить всё, что угодно!

– Уверен, уверен, я ж всё-таки ректор Академии Ядов… И не используйте больше эту отвратительную аббревиатуру! Кто на вас напал, лада?

Вопрос прозвучал контрастно резко.

– Я их не видела.

– И не слышали?

– Всего пару фраз. Не узнала голоса.

– И что, никаких идей?

Я заколебалась. Надо, разумеется, надо, сдать страдающую от спермотоксикоза и отсутствия берегов троицу. Уверена, Миар Лестарис не из тех, кто прощает такие вещи… Странные выводы, я же совсем его не знаю!

Можно добиться отчисления моих недругов, это в моих же интересах…

– Пока никаких, – выдавила я. – Так что, можно передать Барду посылку?

– Передайте. Если недосчитается пирожка, скажите, что он был взят на лабораторное исследование.

– Хм. Мне кажется, стоит взять ещё пару образцов, – протянула я. – Для более… ммм… достоверных результатов и уменьшения статистической погрешности.

Ректор на миг задумался, а потом махнул рукой и сунул мне ещё один пирожок, а другой прихватил сам.

– Что ж, научные задатки у вас имеются. В отличие от шпионских. Даже мой поцелуй, отрада одинокой старости, вас не стимулирует… Печально и крайне губительно для моего самомнения. Впрочем, я уже понял, как вы превратно представляете себе романтику, так что…

– Не хороните мои задатки раньше времени, – ответила я с поразившим меня же саму упрямством. – Кстати, если принять за рабочую гипотезу то, что всё украденное было делом рук одного человека… что там было-то? Уксусная кислота, спирт и…

– Углекислый кальций, – закончил ректор.

– Да, точно. Для чего этому неизвестному могло понадобиться это всё?

Ректор оглядел меня, и я не поняла выражения его лица. Не насмешка, не тревога… Сомнение?

– Не могу ответить однозначно на данном этапе, – наконец, отозвался он. – У меня несколько вариантов. Но если я прав – будет новая кража. И мне хотелось бы поймать воришку до того, как она произойдёт.

– Поставить охрану? – предположила я. – Сменить замки? Перенести хранилище в другое место? Кстати, у кого есть доступ?

– У меня, Алазии и Кертона. Всё.

– Вы, я так понимаю, вне подозрений… Хотя на всякий случай я бы не стала исключать возможность лунатизма. Но, наверное, где-нибудь на вахте имеется запасной ключ?

– Не имеется, не болтайте ерунду, – отрезал Миар. – Какие бы то ни было дубликаты исключены. Это совершенно точно.

На его месте я не была бы столь самоуверенна.

– Возможно, кто-то из преподавателей потерял ключ? – предположила я.

– Исключено. Во-первых, и Алазия, и Кертон регулярно посещают хранилище, а значит, ключи у них есть. Во-вторых… Вы не понимаете, потеря ключа от хранилища – это критическое нарушение дисциплины, это немедленное увольнение!

– Поэтому потерявший будет очень старательно сей казус скрывать.

Ректор гневно мотнул головой, потом обуздал себя, холодно улыбнулся и подал мне руку.

– Уже очень поздно, а вам бы только болтать и жевать, лада Эрой. Я провожу вас до общежития. Да… я думаю, в женском вам будет безопаснее. И всей Академии заодно.

– А мне нравится и в мужском, – не без вызова фыркнула я. – Тем более… там больше шансов услышать интересующую вас информацию. Живее и многолюднее.

– Возможно, вы правы. Только у меня есть одна маленькая просьба…

Я вложила руку в его, точно он приглашал меня на танец. Иллюзия была настолько полной, что в голове почти зазвучала пронзительная струнная музыка.

– Какая?

Почему-то это прозвучало тихо, даже интимно. И Миар инстинктивно тоже понизил голос, продолжая поглядывать на меня. Я некстати вспомнила, что платье грязное, мокрое и рваное. Выгляжу ужасно.

– Отдайте пирожки ладу Барду не сейчас, а завтра? Очень поздно, не стоит бродить по коридорам и искать себе новых приключений. Новую форму вам, так уж и быть, принесут утром. Одно разорение с вами! И постарайтесь больше не бегать за чужими посылками в ночи или хотя бы помыть уши, чтобы лучше слышать. Впрочем… сдаётся мне, что всё вы врёте, адептка. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – растерянно сказала я сомкнувшейся за ректором темноте одними губами, без звука. – Спокойной ночи, Миар.

Глава 15

Юс спал беспокойно, ворочался во сне, посапывал, похрюкивал и попискивал, коробка с пирожками источала немыслимо прекрасные ароматы, а сон никак не шёл. Наконец я сердито села на кровати, плотнее запахнув тончайшую шифоновую комбинацию из нескончаемых запасов Эстея. Может, сейчас самое время наведаться к ректору – прямо так, в этом шедевре швейного искусства? Пожалуюсь на страшные сны о сольпугах, например… Не могу сказать наверняка, но мне показалось, что в нашу последнюю встречу незримая преграда между нами треснула. Мы говорили почти… по-дружески.

Может быть, я всё-таки ему немножечко нравлюсь?

Я закусила губу. Иногда жизнь ломается совершенно внезапно. Я не собиралась сжигать школу и не хотела, чтобы Мертон погиб. Всё это время я гнала мысли о нём, чувство вины и прочее, но… если бы можно было вернуться в прошлое и всё изменить! Одна трагическая случайность неотвратимо тянула за собой другие, и теперь я должна навредить Миару – вроде бы неплохому человеку – ради Эстея, однозначно жестокого мерзавца, но куда более влиятельного, настолько влиятельного, что даже королевский прокурор забудет о смерти единственного сына…

Не хочу об этом думать!

Я сердито встала – светящийся шар замерцал, реагируя на моё движение, кажется, уже признавал за хозяйку. Покопалась в очередном чемодане, прочитала главу из учебника по «теории алхимагии», протёрла пыль под своими хрюшками – сон не приходил. Тогда я принялась аккуратно расставлять многочисленные книжки Юса, протирая влажным лоскутом платья – всё равно починке уже не подлежит! – пыльные корешки.

И вдруг заметила зажатый между двумя книжками листок, пожелтевший, плотный. Вытащила и разгладила – старая газетная статья, кажется, всё тот же пресловутый академический «Алюдель».

Я поднесла светящийся шарик ближе к бумаге – в глаза тут же бросился заголовок «Невосполнимая утрата». Вместе с газетной вырезкой я опустилась на кровать и пробежалась глазами по достаточно лаконичной заметке.

В конце учебного года в стенах Академии скончалась первокурсница, лада Сэйна В. Несмотря на закрытость Академии, ректор не стал препятствовать присутствию королевских дознавателей, и в итоге гибель молоденькой девушки признали следствием болезни с неясной этимологией. Девушка один раз обращалась к академическому лекарю, верладу С. Абалзеру, но, видимо, на ранней стадии, поскольку тревоги тот не забил. Виновников не нашлось, проведенное после смерти исследование не нашло конкретную причину, дело закрыли, родственникам и близким девушки были принесены самые глубокие соболезнования.

Вот и всё.

Интересно, когда это случилось? Лист явно не новый, замусоленный, буквы кое-где расплываются, словно его трогали влажными руками. Зачем Юс это хранил?

Впрочем, какое моё дело – зачем. Может, как закладку использует… Я вернулась в кровать, поджала озябшие ноги и стала думать о более насущных проблемах: например, о судьбе пирожков и их хозяина заодно. Словно в насмешку над моей бессонницей, на каждый мой поворот тускло вспыхивали светильники.

– Ну, чё тебе не спится, баба неугомонная… – застонал Юс, накрывая голову подушкой. – Шебуршит и светит, шебуршит и светит…

– Юс, – позвала я и села в постели. – Слушай, ты же умный… и знаешь много. Посоветуй мне чего-нибудь, а?

* * *

Утром в столовой я без труда обнаружила забившуюся в угол пресловутую троицу, которая так упорно портила мою жизнь с самого первого дня в ЗАЗЯЗ. Рыжий Бард сидел, тупо уставившись на свои колени, а смазливый блондин, кажется, Велл, и рыхлый брюнет Шон вяло ковырялись в своих тарелках с самым угрюмым видом.

Что ж… похоже, всё решилось само собой. Вот только непонятно, что делать с подлыми вражинами: продолжать пикировку? Сдать их всё-таки Миару?

Впрочем, кое-что у меня всё-таки есть. Я посмотрела на длинные, прям-таки вытянутые до костяшек пальцев рукава Шона, явно скрывающие след от укуса, и решительно встала из-за стола под удивлённым взглядом активно жующей что-то Шаэль и мрачным взглядом Юса, с недавних пор иногда соизволяющего приземляться неподалёку от «проклятущих баб, чтоб вас всех разорвало, но не прям вот щас и не прям вот вас, а так, теоретически».

Стул, который я решительно придвинула к столу троицы, пронзительно скрипнул по полу. На нас посмотрели, но в целом я надеялась, что разговор состоится без лишних ушей.

– Стоит мне сказать ректору хоть слово о вчерашнем, и от вас троих здесь не останется даже воспоминания.

– Ты что несёшь, подст… – начал было Велл, делая попытку подняться, но я тихо рявкнула:

– Сидеть! – и он опустился обратно, глядя на меня примерно так же, как на сольпугу.

– А теперь – маленькое представление, мальчики, – я достала из кармана осколок стекла, за которым мы с Юсом сбегали на рассвете в те самые кусты, мягкую кисточку, кусочек мела, кусочек графита и бумажный лист. – Думаете, я не смогу ничего доказать? Шон, не хочешь закатать рукава? Ладно, не будем тянуть время. На тот случай, если вы попытаетесь изъять у меня улику, сообщаю: есть еще.

Я схватила лежащий с брюнетом столовый нож – Шон дёрнулся, словно втайне подозревал, что я могу пырнуть его в шею. Под напряжёнными взглядами троицы я наточила серый графит и белый мел в две маленькие горки. Обмакнула большой палец в серый порошок и прижала к бумажному листу: остался чёткий след.

– Эти линии и узоры уникальны и неповторимы, – объявила я. – Мальчики, следите за ходом моей мысли? А это осколок разбитой вами вчера в кустах реторты.

Я осторожно насыпала на стеклянную поверхность меловой порошок, молясь, чтобы ничего не смазалось. Стряхнула кисточкой излишки и продемонстрировала довольно чёткий след пальца. Троица, не сговариваясь, сунула руки под стол, а я фыркнула.

Отпечаток поставил перед выходом Юс. Собственно, Юс-то это всё и придумал. Я и понятия не имела, что узоры на пальцах не повторяются.

– Элементарно, как видите. Думаете, осколки битой реторты, на которой есть и капельки моей крови, не доказательство? Взять такой отпечаток с ткани несколько сложнее, технология другая, но доказать, что вы держали в руках моё разорванное платье и мешок, который надевали мне на голову, я смогу.

А вот это был уже чистой воды блеф – как снять эти самые следы пальцев с ткани Юс не знал. Но никакой другой более удачной идеи в голову за ночь ему не пришло.

– Так вот, мальчики. Ни одного косого взгляда, ни одного бранного слова в свою сторону я больше не потерплю. А что насчёт вчерашнего… и всего остального… готова забыть и счесть помрачением рассудка, но с одним маленьким условием. Его я озвучу сегодня после занятий. А тебе, – я повернулась к мертвенно-бледному Барду и кивнула на стоящий у моего столика ящик. – Посылка от мамочки. Три пирожка съели мы с верладом Лестарисом за посредничество и курьерские услуги. И только потому, что ты не оказался таким козлом, как остальные и не захотел принимать участия в этой мерзости, я не доела остальные. Какая разница, к какому сословию принадлежит твоя мама, если она так вкусно готовит?

Я встала и пошла относить поднос с пустой посудой, чувствуя, как от напряжения мелко трясутся пальцы.

Ни один из троих не сказал мне ни слова… ну и пусть, молчание – знак согласия. Эх, где была моя смелость и сообразительность тогда, в Высшей школе, когда надо мной издевалась Элейн и её свита? Впрочем, нет, не надо мной. Котари Тэйл могла себе позволить терпеть, а у Ари Эрой попросту не было другого выхода. К тому же… Вряд ли мальчишки причастны к похищению ингредиентов. Слишком слабые, слишком трусливые, слишком глупые. Но их можно использовать для добывания необходимой информации – если уж эта информация сблизит нас с недоступным Миаром Лестарисом. Осталось только придумать, как.