Текст книги "Миссия: соблазнить ректора (СИ)"

Автор книги: Ефимия Летова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

Глава 12

В столовой было почти пусто, но Дорис, выглянувшая из-за стеллажа с грязной посудой, приветливо помахала мне рукой:

– Ари, а я смотрю: все поели, а тебя нет! Оставила тебе твои любимые тефтельки!

Удивительно, но среди всех моих новых знакомцев я обнаружила и двух искренне доброжелательных людей: работницу столовой Дорис, всегда встречающую меня с распростёртыми объятиями, как непутёвую, но любимую и единственную дочь, и Тарина, академического привратника, высокого симпатичного юношу, день за днём скучающего у чугунной ограды ЗАЗЯЗ. Я всё-таки ещё раз принесла свои извинения за хамство в самую первую нашу встречу, и теперь мы нередко перебрасывались во время случайных встреч парой дружелюбных слов. С этими двумя я почти разрешила себе быть собой. Особенно мы сдружились с Дорис. Как и все прочие, она знала, что у студентки Ари есть «богатый покровитель», но совершенно не осуждала её за это.

– Моя старшая дочка влюбилась в замужнего ферра. Как я её ни уговаривала быть благоразумной… Растит уже второго без отца. Что поделать. Жизнь сложнее, чем кажется. Многие осуждают, но я-то понимаю, что смысла в этом нет. Я, знаешь ли, повидала жизнь, Ари. Однажды, – женщина понизила голос, – я работала в доме терпимости полгода, поварихой. Большинство девочек не то что работало там – жили. Ну и таверна при доме имелась, не без этого. А ещё я служила два года в монастырской столовой при храме Пресветлого. И знаешь, что я тебе скажу? Порой в первых было куда больше благочестия.

– Мне бы тоже не помешало… поработать в доме терпимости, – мрачно отозвалась я, поглощая ароматные и сочные крошечные тефтельки в каком-то ягодном соусе.

– Пресветлый, тебе-то это к чему, девочка?!

– Да так.

– Нет уж, говори, раз начала! Ты… ты не думай даже, девонька! Дурной это путь, путь в никуда!

– Я и не думала, Дорис, ты что! – выдохнула я и подумала – что, если бы Эстей предложил бы мне за жизнь и свободу что-то ещё более непристойное, чем единоразовое пребывание в постели брезгливого ректора Лестариса? Согласилась бы я?

И есть ли разница? Шаг от одного до другого не так уж велик… Ведь мы друг другу даже не нравимся!

– Тогда о чём речь?

– Видишь ли, Дорис… – я осторожно подбирала слова. Как бы ни симпатизировала я добродушной верладе, не было никакой гарантии, что сказанное не станет через сутки достоянием всей ЗАЗЯЗ. – Дело в том, что по сути дела моё появление здесь равноценно нашему расставанию с Суром… Я хочу сказать – с моим покровителем. Учиться здесь мне минимум два года, а я не думаю, что он будет хранить мне верность. Всё к этому и шло, и я решила… решила изменить свою жизнь.

– Прекрасное решение! – с жаром поддержала меня Дорис. – Но я всё-таки не понимаю…

– Законный брак с достойным человеком мне вряд ли светит, – грустно опустила я глаза. – На самом деле, Сур стал моим вторым… близким другом. У меня не так-то много опыта общения с мужчинами, мне всего восемнадцать и… Мне очень нравится один человек здесь, в ЗАЗЯЗ, и я хотела бы свести с ним более близкое знакомство. Но, кажется, это не взаимно. Я бы хотела пообщаться к кем-то более опытным, с матерью мы не в очень хороших отношениях, старшей сестры у меня тоже нет… Что я знаю о женских уловках? Здесь не разрешают краситься – хотя Шаэль почему-то никто не делает замечаний! Все ходят в одной и той же унылой единообразной форме.

– Надеюсь, речь идёт о студенте? – вздохнула Дорис. – Среди преподавателей, девонька, нет подходящих вариантов. Связываться с женатыми себе дороже, уж поверь, а неженатых у нас только трое: Зоргис, старый зануда, Кертон, тот ещё бабник, и ректор, вообще не вариант.

– Почему не вариант? – спросила я, хотя и про «злостного бабника» отчего-то хотелось расспросить поподробнее.

– Пресветлые боги, девонька, уж не положила ли ты глаз на нашего Лестариса? Останешься одноглазой!

– Сердцу не прикажешь! – пробурчала я. – Расскажите мне о нём, Дорис? Ну, пожалуйста! Вы-то тут всё знаете!

Дорис прижала бумажную салфетку ко рту и покачала головой, словно всё ещё сомневаясь, что ей не следует прикрепить мой глаз к голове вилкой – в качестве экстренной меры удержания. Я пожала плечами.

– Ходили слухи, что девицы даже брали его спальню штурмом – и безрезультатно, – понизив голос, доверительно прошептала я.

– Зряшная идея, – тоже зашептала Дорис. – Ни один мужчина не заболеет униженно бегающей за ним девчонкой. Даже такой хорошенькой.

– Как мне привлечь его внимание?

– Заинтересуй до заворота мозгов – с ними, с умниками, иначе никак. А потом сделай вид, что он тебе до светильника, – Дорис махнула на высоко расположенные потолочные светильники.

– Это элитная академия, Дорис. А я танцовщица из ночного клуба, у которой за плечами только пара лет в Высшей школе и «удовлетворительно» по магическому минимуму.

Дорис хмыкнула.

– Обыкновенных заучек я перевидала множество, а верлад ректор – ещё больше. Ну, ладно, слушай. Во-первых: красота должна мелькать, а не мозолить глаза. Всё, что угодно, утомит за круглые сутки, но за мгновение станет мечтой, понимаешь?

– Нет, – честно ответила я.

– Если по-простому, один оголённый локоток на мужиков лучше действует, чем целая голая девка. Читала я поэтов… Их, мужиков, цепляют детали. Ну, вот. Второе. Самый вкусный бутерброд – слегка надкушенный, но недоеденный. Ох, как бы тебе объяснить… Никогда не нужно сдаваться сразу, ускользай в последний момент, когда он уже поверил, что ты в его власти. А ты раз – и сбежала, а он в боевой готовности, но упустил.

Стараясь не представлять убегающий от клацающего зубами ректора надкушенный бутерброд на тонких ножках, я сжала руки и кивнула.

– Ну и третье. Он всегда должен понимать, как ты желанна для других, но никогда не иметь прямого повода для обвинений. Пусть боится потерять – но так, чтобы ты всегда могла задрать брови домиком и обидеться за недоверие. Это, так сказать, фундамент, девонька. А уж чем заинтересовать конкретно верлада Миара – сама подумай.

– Вы думаете, у меня получится? – спросила я, засовывая в рот последнюю тефтельку.

– Смелость города берёт и плавит золото, Ари. Так говорят у нас в академии.

– Спасибо, – кивнула я.

Глава 13

Заинтересовать Миара «до заворота мозгов» я – предположительно! – могла, получив интересующую его информацию по украденным веществам. Беда в том, что после истории с упавшими штанами, после масляных взглядов Кертона, после того, как все узнали о моём проживании в мужском общежитии, да ещё и на фоне специфической репутации содержанки знатного богача, кроме ещё одной отщепенки – Шаэль – я ни с кем из сверстников особенно не общалась и понятия не имела, как это исправить. Юс, хоть и ненавидел исключительно «проклятущих баб», но и с мужской половиной (четырьмя пятыми всех адептов на самом деле) не сходился никак. Преподавателей, и особенно красавчика Кертона, он глубоко презирал, от сверстников шарахался, обслуживающий персонал высокомерно игнорировал, как фонарные столбы или деревья.

Повезло с соседом, что и говорить.

Одним словом, приходилось рассчитывать только на себя. Дисциплина на занятиях, кстати сказать, была отменная, так что для налаживания контакта подходило послеучебное время, те самые пара свободных часов от ужина до отбоя…

Я думала-думала, но всё решилось само – и, как водится, совсем не так, как мне бы хотелось.

– Эй, подстилка!

Медленно-медленно я обернулась, скользнула взглядом по подошедшей ко мне троице, рыжему, блондину и полноватому брюнету. Рыжий под моим взглядом совершенно инстинктивно ухватился за брюки – и тут же залился краской.

Блондин оказался не столь впечатлительным.

– Смотрите-ка, отзывается! – хохотнул он. – Не туда тебя поселили, шутница. На кой мрак сдался тебе этот дохляк, ушибленный на голову? Переселяйся к нам, будет, где и с кем повеселиться. К тому же за тобой должок за устроенное представление – как раз отработаешь.

Каюсь, в тот момент я как-то забыла про первоначальные намерения сдруживаться и выяснять информацию.

– К кому конкретно переселяться? – заинтересованно уточнила я.

Парни переглянулись.

– У нас комната на троих. Тебе надолго хватит, – подал голос брюнет.

– То есть, если я переселюсь, кому-то из вас надо будет спать друг с другом? – задумалась я.

Парни заморгали. Потом включился рыжий:

– Отдельная постель тебе не понадобится, не переживай.

– Ну, ты не путай тёплое с мягким, – деловито и даже строго сказала я. – Трахаться – это одно, а спать я предпочитаю отдельно. Своё одеяло, свободное место, и не нужно утыкаться носом в чужую волосатую подмышку. Или ты бреешь подмышки?!

– Кто?! – оторопел рыжий.

– Ты! – грозно повысила голос я. – Впрочем, кого-то из вас можно уложить и на пол, перебьётесь. Главное, чтобы влезли мои двенадцать чемоданов… На самом деле, вы очень вовремя. Папочка сказал, я могу выбирать любую комнату. И если мне кто-то не понравится, до экзаменов не допустят.

– К-какой папочка? – споткнулся рыжий и как-то затравленно взглянул на приятелей.

Я с укоризной ткнула пальцем в блондина.

– Ты ничего им не рассказал!

– Что не рассказал?! – брюнет повернулся к блондину, и теперь уже побагровел он.

– Хватит врать, подстилка несчастная! Никакой ректор тебе не отец!

В этот момент мимо нас, как таракан на свету, попытался прошмыгнуть Юс.

– Я не вру! – возмутилась я. – Эй, сосед! А ну-ка отвечай: после всего мы с тобой в разных кроватях спим?!

Юс вжался в пол, глядя на нас, как пресловутый таракан на занесённый тапок, и что-то бубня себе под нос про «проклятущих баб». На секунду мне стало его очень и очень жаль, но отступать я не могла.

– В разных?! – повысила голос я. – А ну-ка, отвечай!

– Ну, да, – буркнул Юс. Прозвучало это как «н-да».

– Двенадцать чемоданов в комнате стоят?

– Н-да.

– Ректор тебя до экзаменов допустил?

– Н-да. А почему…

– Вот видите?! – повернулась я к троице. – И в чём я соврала?!

Парни озадаченно молчали, а потом блондин неуверенно сказал:

– Да врёт она всё! Издевается, придурошная! А ну, иди сюда! И ты, на голову ушибленный, тоже!

Он шагнул ко мне, а я схватила Юса за руку и рванула вперёд, в темноту общежития. Мы дружно, как трехлетние малыши, перепуганные соседским гусем, пронеслись по ступенькам и коридору.

– Б-б-б-ба! – успел проклацать зубами Юс, мы вбежали в комнату, и я захлопнула дверь. Пару секунд спустя послышался глухой удар и сдавленные ругательства с той стороны.

– Ты чё, ты чё это, а?! – только и выдохнул Юс, а я пыталась восстановить дыхание и понять, что делать дальше.

* * *

– Ну и чё теперь?! – визгливо выкрикнул Юс, а я положила руку ему на рот.

– Тсс!

Глухие удары стали сыпаться один за другим. Дверь самым натуральным образом выгибалась дугой.

– Прекрати визжать! – прошипела я. – Может, комендант придёт…

– Комендант?! – пискнул Юс, глядя на меня, как на полную идиотку. – Коменданта после ужина только по крови отыскать можно! Да и не будет он связываться с Веллом и Бардом…

Кто из троих «Велл», а кто «Бард» уточнять я не стала. Дверь содрогнулась, ругательства стали громче. «Трахнем на троих эту подстилку остервеневшую» было из выданных обещаний самым пристойным.

– Ну, не убьют же они нас?! – нарочито бодро прошептала я. – Ты-то тут вообще не при чем?!

Юс позеленел, опустился на свою кровать и прижал подушку к груди.

– В прошлом году у них с Мейбом тёрки были… Так они пришли к нему в комнату и сожгли его конспекты. И переколотили всё, что нашли, чашки там и прочее. Ну, только мебель не тронули. И ничего им не было!

– А пожаловаться?!

– Кому охота стукачом быть?

Я посмотрела на коллекцию хрюшек. Нет… жертвовать ими я не готова. Только не ими.

– Слушай меня! – для верности я тряхнула Юса за плечи. – Прекрати психовать, истерить и паниковать! Сейчас мы их пошлём к демонам в Алую бездну!

– Ты чё, ты чё! – забормотал Юс, а я рванула к горе чемоданов. Решительно скинула верхние – они с грохотом обрушились на пол.

За дверью притихли.

– Кричи на меня! – зашипела я Юсу.

– Чё?!

– Ругайся! Ругайся на меня! Громко и с чувством!

– Чё-чё-чё?!

Я дёрнула его за волосы, вырвав несколько волосков.

– Да ты чё, баба проклятущая?! – взвыл Юс.

– Ща все остальные выщипаю! – я снова кинулась к чемоданам и стала копошиться в нижнем. – Колечко из брови вытащу и сосок проткну! То-то парни обрадуются. Сразу на тебя переключатся.

– Совсем обалдела?! – Юс перешёл на ультразвук, а я наконец-то отыскала нужное – бутылочку ректора для снятия «боевого раскраса». Ярко-красную, густую, как крем. Но, надеюсь, присматриваться они не будут…

– Совсем! Ори на меня, докажи, что ты мужик! Можешь даже врезать, разрешаю, когда ещё такой шанс выпадет!

Юс снова схватил подушку, заслоняясь от меня.

– Чокнутая баба!

– Отлично! Громче! – я ткнула его кулаком в подушку. – Как если бы я обозвала твою маму самыми нехорошими словами!

– Только попробуй, недоделанная! – заорал Юс в полный голос, а я сорвала с бутылька крышку – и вылила красное месиво себе на голову. Юс подавился криком, забулькал, а я подняла чемодан, завопила: «Нет, не надо, пожалуйста, отпусти меня!» – и швырнула чемодан в дверь.

С той стороны к нам уже не ломились. Скорее, настороженно молчали.

– Сейчас я открою дверь! – зашептала я Юсу, а тот попятился, врезался в стопку книг, с грохотом шлёпнулся и завыл:

– Ещё чего!

– Открою, придурок, выбегу, а ты схватишь меня и затащишь обратно, понял?!

– Ненавижу баб! Ненавижу! – надрывался Юс, пытаясь подняться, а я подняла ещё один чемодан и метнула в стул.

– Давай, докажи, что ты мужик! Схвати меня и затащи, Юс!

– Я сам тебя прибью! – Юс ещё добавил громкости, потому что красные капли с моих волос брызнули на книги и его покрывало.

– Я тебя поцелую потом, при всех!

– Да пошла ты…

– Вот-вот. Пошла.

Я двинулась к двери, а сосед довольно бодро подскочил и ухватил меня за руку:

– А ну стой! Не открывай!

По весу мы были примерно одинаковые, но моя мотивация была явно сильнее: все ж таки моя девственность стояла на кону, а она у меня почти казённая, мне её беречь надобно… Мы буквально подползли к двери, борясь и шумно переругиваясь, и я приказала замку открыться.

Завизжала и вывалилась в коридор, перепачканная в алом зелье, с Юсом, прилипшим к моей руке.

– А-а-а! Не надо! Бегите, ребята, он псих, он совсем озверел, он всех сейчас…

Троицу неслучившихся насильников как ветром сдуло. Юс выпустил мою руку и проводил их недоумённым взглядом. Я провела ладонью по мокрому лицу. Выдохнула.

– Прости. Ничего умнее просто не пришло в голову. Некогда было придумывать. Но ведь сработало же?!

И чмокнула впавшего в ступор парня в щёку. Не при всех, зато совершенно искренне.

Глава 14

Следующие пару дней радовало одно – доставать меня однокурсники вроде бы перестали, хотя нет-нет, да и продолжали недобро буравить взглядами спину и всё, что из этой спины выдавалось в ту или иную сторону. Шаэль постоянно болтала, беспечно и многословно, как правило, о парнях и Кертоне, предпочитая игнорировать плохо скрытую недоброжелательность этих самых парней к новоявленной подруге, Юс при попытке заговорить с ним разве что не осенял себя защитным кругом, и только тихая Ванда спокойно, почти шёпотом отвечала на мои редкие вопросы, не демонстрируя ни любопытства, ни настороженности, ни враждебности, никогда не отказываясь помочь, но и не спеша с доверием. Никакой ценной информации о творящихся в стенах академии кражах я не услышала, невольно выстроив между собой и остальными прочный невидимый барьер.

Что же касается моей миссии, то и тут итог первых десяти дней в ЗАЗЯЗ оказался не радующим: ректор на меня не смотрел, а если и смотрел, то с брезгливым недоумением, как, мол, так, это недоразумение ещё не скопытилось? При этом он регулярно оставлял меня после своих занятий, правда, сам рядом не сидел, но указания оставлял чёткие, и обратную связь давал по делу. В отличие от теоретических заданий Кертона, ректор занимался исключительно практикой. Со второй консультации он стал подключать к введению меня в курс дела пятикурсников: скептичных, малословных, но дело знающих. «Считайте это частью педагогической практики – очень редко, но иногда приходится обучать и вот таких, безнадёжных».

Единственное, что наполняло меня если и не радостью, то удовлетворением, так это совершенно неожиданный прогресс в делах учебных. Задания верлада Лестариса, регулярное чтение и конспектирование учебников в соответствии с требованиями верлада Кертона (а что ещё было делать после занятий? Не под окнами же преподавательского общежития бродить, распевая любовные серенады…) сделали своё дело. Конечно, с однокурсниками я пока и рядом не стояла, но потихоньку стала хотя бы понимать, о чём речь. Пусть даже мысль о том, что создатели алхимагии и её сестры спагиромагии были сбрендившими психами (процесс превращения какого-либо элемента в золото мне так никто и не продемонстрировал) не отпускала, учиться оказалось куда интереснее, чем в Высшей школе с её магическим минимумом. Возиться с ретортами, нагревать элементы и следить за их видоизменениями, заниматься магической очисткой, собирать растения в теплицах и ухаживать за ними, извлекать эфирные масла и получать экстракты, смешивать их, обнаруживая, до чего влияет на результат каждая мелочь: не только пропорции, но и время года, час дня или ночи, положение планет и даже – о, пресветлые! – цвет стекла алхимагической посуды. Иногда казалось, что вся ЗАЗЯЗ попросту издевается надо мной, подтасовывая результаты реакций, дабы убедить меня в том, что всё происходит на самом деле!

И мне всё это нравилось.

Грешным делом подумала, что если вдруг свершится чудо, и ректор падёт в мои объятия, сдав все хранимые артефакты, я попрошу всемогущего Эстея устроить меня в какое-нибудь… похожее место. Не школу общего профиля, а специализированную Академию.

С очередного спагиромагического сбора каких-то «верхних листьев» мы возвращались затемно, мерно шлёпая сапогами по мокрой пожухлой траве и рыхлой, несмотря на осеннюю прохладу, земле. Пройдёт ещё месяц – и похолодает весьма существенно, копаться в земле станет уже бессмысленно, листва с деревьев облетит, растительный мир погрузится в сон до весны.

Где же тогда будут брать материал для своих экспериментов спагирики и алхимаги?

– Ша! – окликнула я шлёпающую впереди подругу. Та обернулась, и в сиреневом свете ближайшего фонаря стало заметно, что она воткнула в свои светлые кудряшки какой-то бордовый цветок, напоминающий чрезмерно крупный цветок садового шиповника. – Как вы обходитесь без растений зимой?

– А что? – она, похоже, не видела здесь проблемы. – Никак не обходимся, всё, как обычно.

– Так холодно же. И земля стынет…

– Не-а. Есть теплицы. Да и землю подогревают металлическими пластинами. Ну, потом сама увидишь. Разве что во время дождей непросто… Дожди отменить пока ни одно заклятие не может.

– А как подогревают пластины?!

– Это забота заклятиков, – зевнув, отозвалась Ша. – Тех, кто занимается алхимагическими заклятиями. По сути, они замыкают процессы на постоянное повторение, продолжая стимулировать их извне своей силой.

– Я думала, что факультета только два…

– Их два. Но на пятом курсе на каждом факультете проходит специализация. Отделяется группа заучек, которые останутся на шестой и даже седьмой год мучения, то есть учения. Ну, знаешь, такие задохлики вроде твоего Юса, которым дороже книжная пыль и пыхтение магатанора – это печь такая, кстати, чем семейное счастье. У спагириков есть ядовары, нет, серьёзно, ядовары – это настоящая секта фанатиков. Они тащатся от своих ядов настолько, что несколько лет назад ректору пришлось принять указ о запрете ядоварам пробовать свои творения. Приняли после того, как эти придурки массово отравились, экспериментируя с новой отравой. Жуткие психи, все время мечтающие опробовать свои творения на ком-нибудь. Нормальный человек от крысы шарахнется, а в прошлом году Томас, был у нас такой, разбил себе голову об ограду, преследуя крысу, которую хотел угостить каким-то новосотворённым пойлом…

– Серьёзно? Они реально делают смертельные яды?! Но зачем?

– Ну, кто б им дал, – хмыкнула Шаэль. – Они учатся их делать, а это немного другое, знаешь ли. На самом деле, они изготавливают ЗэПэВэ – зелья предельного воздействия. Препараты, которые настолько сильно воздействуют на организм, что в концентрированном виде представляют собой ядовитые вещества, однако в концентрированном виде их, конечно, не употребляют. А ещё варятся нейтрализаторы ядов – но вот ведь штука, чтобы научиться яды нейтрализовывать, надо сначала научиться их создавать… Кстати, у ядоваров сильна убежденность, что периодически от Его Величества лично сюда приезжают некие засланцы, вербующие на службу самых отбитых на башку, лишенных моральных принципов, но одарённых. А уж на королевской службе таким умельцам всегда найдётся работа.

– А заклятики?

– Отмороженная элита алхимагов, то есть наше возможное будущее. Ну, точно не моё. Я после пятого курса уже буду замужем за верладом Кертоном, на кой мрак мне чахнуть в библиотеках? Заклятики занимаются разными заклятиями, ну, ты уже поняла. Предполагается, что они воздействуют исключительно на металлы и минералы, однако подозрения всякие бывают, конечно… Если ядовары такие не в меру активные и возбужденные, то заклятики ходят, как умертвия, по стеночкам, смотрят сквозь тебя и всё время что-то бормочут себе под нос. Однако кое-какая польза от этих зубрилок есть. Например, нет вредителей на полях и, опять же, почву вон согревают… Но амбиций гора! Тоже мне, королевские маги и отравители! Вот уж не хотела бы…

Внезапно идущая перед нами верлада Алазия (с недавних пор я старалась держаться поближе к преподавателям, особенно в тёмное время суток) резко повернулась к нам.

– Не хотела бы?! Да кому ты там сдалась, клоунесса на выселках! Замуж её возьмут, как же… С такой мордой разукрашенной? Опять губищи намалевала так, что посмотреть страшно?! У семьи на шее будешь до пенсии сидеть, пока эта шея под твоим грузом не переломится! Училась бы лучше…

Мне стало искренне жаль Шаэль, которую верлада Алазия отчего-то с упоением третировала каждое занятие, упрекая не только в чрезмерном употреблении косметики, но и – на мой взгляд, абсолютно незаслуженно – в лености, глупости и легкомыслии. Несмотря на некоторую зацикленность на романтической стороне жизни, вполне допустимой для молодой девушки, которой не грозила смертная казнь за непредумышленное убийство сына королевского прокурора, Шаэль не казалась мне пустоголовой. Однако преподавательница цеплялась к ней раз за разом, хотя я – падшая девица, содержанка, поступившая по протекции – вообще-то куда больше заслуживала её презрения. Что же касается Шаэль, ей просто отчего-то очень хотелось быть кем-нибудь, только не самой собой.

В каком-то смысле, я очень хорошо её понимала.

Не желая слушать препирательства – с Алазией подруга не тушевалась и огрызалась вовсю, что, как ни странно, пока сходило ей с рук – я отошла немного в сторону, разглядывая чугунную ограду с причудливым узором, борясь с внезапным порывом перелезть через неё и убежать. Пусть Эстей сам соблазняет ректора, если ничего лучшего придумать он не смог…

Внезапно я увидела какую-то тёмную фигуру за академической оградой и едва ли не подпрыгнула от страха. Тень сливалась с темнотой – свет зелёных и сиреневых фонарей непосредственно до ограды не доходил. Справившись со страхом, я сделала шаг вперёд – мне вдруг пришла в голову нелепая мысль, что там, за пределами ЗАЗЯЗ бродит в ожидании завершения моей криминальной с эротическим уклоном миссии пресловутый Эстей…

– Лада! Лада, можно вас на пару слов? Ну, пожалуйста!

Тень, заметив меня, ожила, замахала руками. Голос был, к моему глубокому изумлению, женский, хоть и низкий, слегка надтреснутый. А если это одна из отчисленных ректором девиц, бродящая в надежде увидеть своего ненаглядного?! Как бы то ни было, поняв, что за оградой женщина, бояться я почти перестала. Сдаваясь любопытству, сделала ещё пару шагов в сторону.

– Лада, лада, помогите мне, пожалуйста! Меня не пускают!

– Ну… это… – забормотала я. – Во-он там ворота. Постучитесь туда. Кто ж вас здесь пустит, если здесь, гхм, забор?!

Женщина – её голова и фигура были укрыты плащом, а лица в темноте было вовсе не разглядеть – замахала руками.

– Говорю ж, не пускают меня! Нельзя, не положено, ждите, говорят, пропускного дня… а тут сынок мой учится. Я ему посылку передать хочу! А привратник ваш не пускает и не берёт, ирод окаянный. Мало ли, говорит, что ты, тётка, несёшь. Слышь, дочка, выручи, а? Передай посылочку-то

– Так давайте я вашего сына лучше позову? – предложила я, чувствуя одновременно и жалость, и неловкость. – Заодно и поговорите…

– Не придёт он, дочка. Не хочет. Он у меня отличник, умница, лучший в этой школе, но меня стыдится. Дружки у него те ещё… Хорохорится перед ними, важничает, небось насочинял, что из семьи ферров каких-нибудь. А тут я, ни к селу, ни к городу, не пришей кобыле хвост… Подсоби, дочка, а? Передай посылочку.

– Ну… – мне стало совсем не по себе. Нарушать правила ЗАЗЯЗ вот так вот просто, без веской причины, не хотелось. – Ну… может быть… А как зовут вашего…

Договорить я не успела: женщина неожиданно ловко перекинула через высокую ограду довольно увесистый тюк и растворилась в темноте с более чем приличной скоростью. Я поймала брошенное чисто инстинктивно – и тут же ярко вспомнились взрывающиеся в ладонях ампулы. Но не успела я испугаться, как услышала тяжёлые шаги за спиной, а в следующую секунду меня толкнули так, что я взвыла, ударившись скулой о чугунную ограду, прикусила щёку и сглотнула слюну с привкусом собственной крови. Почти тут же мне на голову опустилась тёмная плотная ткань, а чьи-то руки больно сдавили плечи.

– Попалась, гадина!

Я попыталась пнуть схватившего, но ноги мои вмиг оторвались от земли и тоже оказались зажаты чьими-то крепкими руками, из чего я сделала вывод, что нападавших, как минимум, двое.

А скорее трое… Больше-то всё равно некому! Да что ж они никак не угомонятся?!

Через плотную ткань дышать было тяжело, кричать и вовсе бессмысленно, а звуки доносились размыто, и опознать похитителей по голосу я бы не смогла.

– Ребят, ну вы чего! – неожиданно выступил кто-то. – Да ну её, ещё увидит кто! Пойдёмте, отпустите…

– Заткнись!

– Нет, я её прямо тут и закопаю! – отозвался второй, как жаль, что я совершенно не могла разобрать, чей же это голос. – Но сначала распробую, так ли хороша…

– Да обычная шалава, что там может быть хорошего, дырка без зубов – и ладно, – отозвался третий, который и шалав-то в своей жизни явно никогда не видел. Я замычала и стала извиваться, как гусеница. Услышала треск ткани и только что не застонала от досады.

– Оставьте её! – выкрикнул первый, самый здравомыслящий – или трусливый, и то, и другое было мне на руку. – Я не хочу вылететь из Академии и в тюрьму не хочу…

– Из-за подстилки какой-то?! – возмутился второй или третий. – Да она ничего не докажет!

В ответ я вцепилась зубами в удерживающую меня руку. Раздался жалобный, почти детский вскрик, потом гневный рык, потом звон, как будто разбилась стеклянная бутылка, а затем к моей шее прижалось что-то острое, впившееся в кожу даже через ткань мешка.

– Не дёргайся, ясно?!

Меня бросили на землю, и я почувствовала, как промокает и без того порванная ткань платья на влажной грязной земле. – Ты глянь, какие ножки! Дорогая девка…

– Сам министр не брезгует! Или замминистра..?

– От него-то ты и огребёшь… Всё, я пошёл!

– Эй, а ну, стой! Куда?! Немощный, что ли?

– Не дорос ещё до девок!

Они всё препирались и препирались, и я вдруг подумала, что эти мальчишки, попавшие в закрытое учебное заведение в возрасте шестнадцати лет, скорее всего, просто сами не представляют, с какого конца за меня приняться. Как там сказала женщина… хорохорятся? Так и подмывало встать и объяснить… если бы я сама это знала. Не понимаю, какое удовольствие валять сопротивляющуюся женщину на грани нервной тошноты по осенней грязи?!

Внезапно что-то пронзительно грохнуло, голоса смешались в сбивчивую невнятную кашу, а меня отпустили. Почувствовав свободу, я торопливо стянула мешок с лица, глотнула совсем уже холодный ночной воздух, приподнялась – и снова шлёпнулась, увидев склоняющуюся над собой тёмную фигуру. Задела ладонью один из стеклянных осколков и торопливо сунула палец в рот.

– Лада, лада, вы в порядке?!

Я вытерла руку о порванную юбку – платью уже вряд ли что-то могло навредить – и ухватилась за протянутую ладонь. Скула нещадно ныла, а ноги в прозрачных чулках интригующе белели в темноте.

– Кто это был, лада? Ух, жаль, ни одного не поймал! Ух, я бы им…! Хорошо, что сегодня моя смена. Вы их знаете, лада?

Я наконец-то поняла, кто стал моим невольным спасителем: милый, нелепый привратник Тарин. Фонари вспыхнули – завсегдатаи ЗАЗЯЗ как-то управляли их светом, но мне сие таинство было всё ещё недоступно. Парень скинул капюшон со своих длинных светлых волос и теперь щурился на меня своими круглыми голубыми глазами, немного похожий на огородное пугало – если бы пугало нарядили с непонятной целью в тёмный плащ из непромокаемой хрустящей ткани. В правой руке у него дымилась металлическая узкая трубка.

– Так ты ещё и вооружен, – хрипло сказала я: голос меня почему-то никак не желал слушаться. – Опасный ты человек…

– Я ж на посту! – обиделся Тарин, пригладил взлохмаченные пряди. – Что вы тут делали в столь позднее время, лада Ари? И кто это всё-таки был?

– Кто был, не знаю, не видела, – я подняла наброшенный мне на голову мешок и повертела его в руках – никакой информации о владельце из него почерпнуть было нельзя. Конечно, можно было бы поднять шум, продемонстрировать порванное платье и свидетеля – Тарина. Но… доказательств у меня не было, это раз. А во-вторых, хоть это и было глупо, но мне сперва хотелось бы понять, кто был тот самый отказавшийся от насилия парень. – Клад искала.

– Чего-о? – откровенно растерялся мой спаситель. – Какой клад?!

– Пятикурсники рассказали, что у ограды запрятана крайне ценная коробка с ответами на контрольные работы, – я хотела соврать про драгоценности, закопанные первым выпуском в истории ЗАЗЯЗ, но потом решила придумать что-нибудь не особенно ценное для стороннего человека. – Поможешь? Я что-то нашла, а потом наткнулась на каких-то идиотов, они сбили меня с ног и убежали. Возможно, конкуренты.

Паренёк растерянно кивнул, прислонил свою огнеопасную трубку к дереву и сделал несколько шагов по направлению ко мне. Мы принялись шарить руками в траве – брошенная загадочной женщиной коробка должна быть где-то рядом! Беда только в том, что и из освещённой зоны мы вышли…