Текст книги "Миссия: соблазнить ректора (СИ)"

Автор книги: Ефимия Летова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Глава 44

Вернувшийся приблизительно час спустя ректор был чернее тучи и разговаривал так, будто ему надо озвучивать Громницу заместо замолчавшего грома. Я не обращала на его справедливое негодование внимания, сконцентрировавшись на основной цели: прилипнуть к нему и ни в коем случае не отлипать, пока он мне всё не расскажет. При любой попытке прогнать меня, затыкала уши, мотала головой, мычала, рычала и всё равно никуда не уходила. Под конвоем двух служащих Юса и Ванду препроводили к целителям, а мы с Миаром – безо всякого конвоя – дошли до ректорского кабинета. К тому моменту я так устала от всего, что романтические мысли улеглись на дно души мокрыми тряпочками. Здесь, в кабинете, было темно и безлико, хотя пухлый кожаный диван и два кресла явно были призваны создать относительно уютную обстановку. Вскоре нам даже принесли обед на подносах, и я заставила себя что-то съесть. Ну а потом мы сели на стулья по разные стороны от большого тяжёлого стола, старательно глядя сквозь друг друга, и Миар стал рассказывать – без особого желания, понимая, видимо, что иначе он от меня не отвяжется.

Кертон оказался вполне себе жив. Приготовленное Юсом и Вандой «угощение» было составлено почти по всем правилам озвученного верладом Грамом рецепта, за одним маленьким исключением: вместо бобов рицинии ребята взяли её листья и цветы. Нашинковали, выжали, обезжирили демителикетоном, но, не зная определённых нюансов, окончательно избавиться от запаха не смогли. Так что к подменённой воде преподаватель на своё счастье не притронулся. За этот час Миар успел отправить гонца в Асветон, за полицией, открыть и изучить доморощенную «лабораторию» своего отныне уже бывшего друга, сорганизовать нахождение всей троицы действующих лиц под охраной доверенных слуг и присмотром дежурного лекаря…

– Зачем ему было это надо? – мрачно осведомилась я.

– Деньги. Деньги… и амбиции. Вакантное место ректора, между прочим, тёплое место. Кому, как не тебе, знать, как далеко можно пойти ради денег… Или ради чего ты там на это всё пошла. А ведь Кертону даже спать ни с кем не пришлось.

– Ну, да, просто образец благочестия. Всего-навсего изготовлял на продажу орудие убийства, какая чепуха! Что будет дальше? С ребятами, я имею в виду. Вы сдадите их полиции? Отчислите их?

– Не знаю, – Миар досадливо переплёл пальцы. – Хотелось бы убедиться, что все выживут, для начала. Если всё обойдётся… Кой бездны мне сдавать их в полицию? В плане отчисления – весьма вероятно, но тоже подумаю. Лучше держать такие активные кадры под присмотром. Как ты разговорила наших ядоваров?

– Сказала, что обеспечу им деловое свидание с Грамом. И постараюсь спасти рицинию.

– Первое – если только сама договоришься. И не проси, особенно теперь, когда рецепт яда знаешь ещё и ты, лично пойду и сожгу эту дрянь. Оставлю тебя вдовой, будешь жить припеваючи и прокучивать мои денежки. Впрочем, не рассчитывай на большое наследство.

– Миар, – осторожно сказала я. – Извините, что я так фамильярно, но в самом-то деле, оставим церемонии… Не надо никакой женитьбы, даже шуток про свадьбу, к чему устраивать этот фарс?

– Хочешь сказать, что отзовёшь заявление из ЭС?

– Дело не в этом. Я не знаю, что представляет собой этот ваш Ключ, но кому-то он жизненно нужен, и в покое вас не оставят. Насколько я понимаю, вы не собираетесь бросать ЗАЗЯЗ и подаваться в бега. Так и будете жить здесь, как в осаде, подозревая всех и каждого?

– Подозревая – это вне всякого сомнения. Не убедительно вы меня уговариваете, дорогая актриса Эрой. Попробуйте пустить слезу и заломить руки.

– Послушайте, я серьёзно. Не верю, что какой-то артефакт стоит таких усилий, но всё же подумайте…

– Дура! – внезапно вспылил Миар. Принялся судорожно переставлять стоящие на столе чернильницу, перья, ножи для очинки перьев, маленькое пресс-папье и прочую канцелярскую чепуху. Несколько листов бумаги полетели на пол. – Как только твой заказчик получит ключ, ты проживёшь максимум четверть часа. Как ты оказалась во всём этом замешана? Тупая девка!

– Если не отдам, этот срок будет немного длиннее, но не принципиально. Вы знаете заказчика?

– Не знаю, кто это конкретно, но представляю, кем он является.

– Спасибо. Теперь стало куда понятнее! – язвительно откликнулась я.

Миар резко поднялся, шагнул ко мне и схватил за плечо, а я отшатнулась, поскользнулась на бумажном листе и рухнула спиной на мирно притулившийся у стены шкаф. Тонкие деревянные дверцы проломились под моим весом.

– Ой! – взвыла я, папки с бумагами и документами повалились карточным домиком. Ректор опустился рядом, какое-то время мы молча приводили всё в порядок, расставляя обратно на полки.

– Смешно, – сказал он наконец. – Вроде ты ничего особенного и не делаешь, а злость накатывает такая, что хочется всё вокруг вдребезги разнести. Как… жаль. И ведь я жалею не о том, что в первый раз в жизни так лопухнулся с какой-то девкой. А о том, что в первый раз доверился.

Я снова присела на стул.

– Почему вы так не хотели жениться? Мой… наниматель был уверен, что для вас это совершенно недопустимо, а вы так легко согласились. Твердили, что нам нельзя быть вместе – а ничего страшного не произошло.

– Пока не произошло. Пока. Прекрати этот аттракцион из вопросов, ладно? Я же сказал, что женюсь на тебе, чего тебе ещё надо? Держись рядом, глядишь, всё действительно обойдётся. Не должен был говорить, да, вспылил, но уже поздно поворачивать назад. Хоть сейчас поедем в Асветон, подадим документы в городской магистрат. Соответствующий документ ты получишь, делай с ним потом, что хочешь. Хоть высморкайся, хоть на стенку повесь, хоть… нанимателю своему отправь. Пусть порадуется.

– Я не хочу! – вырвалось у меня. – Так я не хочу!

– А мне плевать. Сама виновата. И я виноват, что был таким доверчивым идиотом. Оба теперь получим сполна.

– Да что получим-то?!

Он не ответил, потянулся к мусорной корзине с каким-то совсем уж измятым листом, и я не выдержала, наклонилась к нему, обхватывая за плечи.

– Миар, я не хотела… Вы мне очень нравитесь, на самом деле даже больше, чем просто нравитесь, я не хотела вас обидеть, обокрасть вас, вы… вы даже себе не представляете, чего мне стоило изображать из себя прожжённую жизнью особу и врать вам.

– Какую сумму это стоило твоему нанимателю, хочешь ты сказать. Что ж, ты была убедительна, хоть сейчас на сцену. Мои апплодисменты.

– Не хочу ругаться, – сказала я, зажмуриваясь. – Что бы вы ни думали, я не из-за денег. Поцелуйте меня, Миар.

– Дайхр, да ты совсем уже… Да мне в одной комнате с тобой находиться противно!

– Сурем Диоль не был моим любовником, я его вообще впервые увидела в тот день, когда он приехал в ЗАЗЯЗ. То есть, в Академию. Как вы не поняли, что я ни с кем до вас… как же вы совсем ничего не поняли?!

– Просто подумал, что тот, кто учил тебя целоваться, кривогубый неуклюжий…

Дальше он сказал что-то на языке, вовсе мне не понятном, а потом опять ухватил за плечи и подтолкнул к двери.

– Иди отсюда, пока я тебя не прибил! И кстати, не забудь вернуть мою козу.

– Говорят, во второй раз уже не так больно, – сказала я, разворачиваясь и глядя на него. – Хочется убедиться. А потом прибивайте, но мой вам совет, не берите грех на душу. Найдутся другие желающие. Не думаю, что я смогу уйти из ЗАЗЯЗ живой.

– Дайхр-р-р!

– Я не хочу за вас замуж при таких условиях, вы дерётесь, умалчиваете какие-то страшные тайны и отказываете мне в супружеском долге, верлад. Ключ вы не отдаёте, так что судьба моя незавидна. Впрочем, вам-то без разницы.

– Зачем ты это делаешь? – Миар проговорил это почти беззлобно, устало. – Зачем?! Думаешь, это что-то изменит? Ключ я отдать не могу, при всём желании. Это невозможно. Я не могу объяснить тебе всего, но это невозможно.

Наверное, он врал. А может, и нет. Эстей знал многое, но не всё, совершенно точно, не всё.

– Дайхр, – повторила я тихо ему в губы. – Дайхр…

– Не надо.

– Мрак…

– Тссс, – он вжал меня в дверь, – не говори так… Это плохое слово.

– Значит, именно его я и хотела сказать. Потому что мне плохо.

– Зачем ты это сделала?

– Я…

Магическая клятва была сродни замку на двери – а я умею открывать замки. И иногда могу разговорить человека – с верладом Грамом получилось. Может, смогу и теперь? Мне так нужно всё ему рассказать! Нужно, чтобы он понял.

– Я…

Стало больно, очень. Я не видела, но отчётливо ощущала впившиеся в кожу невидимые стежки, стянувшие мой рот уродливой гримасой – если попытаться написать на бумаге, ощущения будут те же, я проверяла. Но если продолжать проводить эту дурацкую аналогию с шитьём, у любой нити есть запас прочности, в какой-то момент она должна просто лопнуть.

– Перестань! – Миар вдруг ослабил хватку, тряхнул меня за плечи и что-то прижал к моему рту. – Что ты творишь, ненормальная?!

Я открыла зажмуренные глаза, увидела платок в его руках, пропитавшийся кровью, и только потом почувствовала тупую смазанную боль. Уголки губ закровили, нижняя губа лопнула, как на сильном морозе.

– Не вышло, – выдохнула я. – Ну… я пойду, верлад.

«Замок» оказался слишком крепко запертым. Что ж, я хотя бы попыталась. Облизнула ноющие губы – ощущение было примерно таким же, как в детстве, когда на сильном морозе я, ожидая дядю в гости, прижалась ртом к металлической ножке фонаря около дома Тэйлов, а потом, подвывая, отлипала безо всякой посторонней помощи.

– Стой, – глухо скомандовал Миар.

– Стою, уже давно, – передразнила его я, замирая. – Ничего не выйдет. Хотя на самом деле было бы забавно пофантазировать, верлад. Не злитесь, на самом деле я не собиралась покушаться на вашу свободу, но я сейчас представила, что мы могли бы спать в вашей кровати вместе каждую ночь, а ещё я перенесла бы к вам в комнату своих свинок и двенадцать чемоданов в придачу. Мне кажется, наша совместная жизнь… ну, это могло бы быть как минимум весело. Наши разговоры, шутливые перебранки… Мне с вами было бы хорошо и весело, верлад. Правда, не уверена в том, что смогла бы стать отличной женой, в том смысле, который обычно в это вкладывается. Я не очень-то хорошая хозяйка, если честно, было мало практики, да и не люблю я домашнюю возню. Что должна делать жена ректора? Ну, разбушевавшихся студентов я бы приструнила, конечно, могла бы помочь в организации праздников, следила бы за хранилищем, порядком в общежитиях и всякое такое. Да, в Академии я могла бы быть полезной, но в родовом имении Лестарисов – нет, увы. У родителей было мало слуг, и мама не допускала меня до хозяйства, не то что бы не допускала, но и не учила ничему специально. Ей было всё равно.

– «Было»? – отозвался Миар. – Так твои родители умерли? Очередная ложь?

Я помолчала, вздохнула и положила руку на дверную ручку.

– А вот наших детей я вообще не могу представить, если честно, верлад. Не знаю, какие из нас с вами вышли бы родители. Наверное, это было бы вовсе смешно и нелепо, нет, вы только вообразите, что у нас с вами родились бы дети, такие же вредные, как вы, и такие же безголовые, как я. Нет, это совершенно за гранью воображения!

– Ну, почему же, – внезапно Миар оказался за моей спиной. – Я очень даже могу их себе вообразить. Девочка была бы болтливая и капризная, вся в тебя, такая же очаровательная хулиганка и фантазёрка, которой всё непременно сходило бы с рук, а мальчик, наверное, всё время лез бы в закрытые лаборатории и что-нибудь там взрывал…

– Нет. Никаких больше взрывов в лабораториях! – вырвалось у меня.

– Вся беда в том, что я действительно могу себе вообразить всё то, что ты тут наговорила. И даже больше, – Миар взял меня за руку и заставил оторваться от дверной ручки и повернуться к нему. – Дайхр!

– Только представьте себе, – прошептала я. – Каждую ночь только вы и я. Вместе, верлад. Никаких холостяцких поездок к Акрысии – вы бы смирились с такой потерей? А если бы дети оказались слишком уж приставучими, мы бы прятались от них в гардеробной или даже в хранилище. Если бы не было этого всего…

– Твой наниматель идиот. Выбрать именно тебя – как такое в голову вообще могло прийти?!

– Согласна.

– А ты идиотка, что согласилась.

– Согласна. Но уже с оговорками…

– Молчи, несчастье моё, – он закрыл мне рот ладонью, словно опасаясь, что у меня снова потечёт кровь. – Сам со всем разберусь. Больно?

– Лучше вам не знать. Драться больше не будете?

– Не буду. А если буду, запри меня в гардеробной одного. Или вместе с детьми, так страшнее.

Он отодвинул меня, теперь уже от двери, и запер её на ключ. Усадил меня на мягкий кожаный диван, обхватил ладонями моё лицо и поцеловал, очень бережно, едва касаясь моих губ. Неприятное саднящее ощущение отступило почти мгновенно.

– Хорошо, что вы не пошли в целители, – я зарылась пальцами ему в волосы. – Я категорически против таких методов лечения, если они будут массовые…

Я уже ничего не понимала, кроме того, что я сидела на Миаре верхом, а он целовал меня, жадно, болезненно, одновременно раздевая, что-то нашёптывая – я опять не могла ни слова распознать. Было… хорошо. Словно погрузиться в чистое озеро после долгой засухи и жажды. Вожделение – лучшее обезболивающее. Потом, разумеется, станет ещё хуже, чем было, но это только потом, а я эгоистично погружалась в «сейчас».

На нём по-прежнему оставалась рубашка, и снять её он не давал, зато на мне очень быстро не осталось одежды, и, всхлипнув, я обхватила его ногами и руками.

– Осторожнее, – прошептала я. – Пожалуйста… В прошлый раз я только и думала о том, как ты убьешь меня после. И больно было. Не так что бы очень, но всё же. Сделай так, чтобы в этот раз…

Он приподнял меня с колен и стал мягко ласкать пальцами, целуя то грудь, то живот, а потом осторожно протолкнулся внутрь, словно растягивая, и я всхлипнула, поддаваясь ему навстречу.

А потом пальцы сменил член, на этот раз медленно, я постаралась расслабиться и дышать ровно. И всё равно умудрилась что-то жалобно промычать ему в шею.

– Ари?

Я куснула его за ухо, не желая продолжать болтовню. Миар слегка покачивал меня на себе, но по сравнению с прошлым разом он был почти неподвижен, позволяя мне привыкнуть, прочувствовать всё целиком и полностью, контролировать происходящее.

– Никогда не имел дела с невинными девушками…

– Хоть в чём-то и я для тебя в новинку.

– Во всём ты для меня в новинку. Давай сама, – шепнул он мне. – Так, как тебе комфортно.

– Вместе, – ответила тоже шёпотом.

Мы приноравливались друг к другу, так, словно впереди у нас была целая вечность, и я зажала себе рот кулаком, не в силах сдержать какие-то сиплые животные звуки. Это даже не было похоже на стоны, и мне стало стыдно, но Миар целовал меня так, что все звуки тонули в нём, как в космосе. Я захлёбывалась подступающим удовольствием, как струёй воды с сильным напором.

– Как тебя зовут? Зовут по-настоящему? Это же всё обман, даже имя? – вдруг спросил он, а я сжала губы.

– Сам всё узнаю, – пообещал Миар, я кивнула, выдохнула – и мир взорвался.

* * *

Я проснулась от какого-то пронзительного света в лицо, заморгала и инстинктивно попыталась нащупать руку Миара рядом. Её не было, и на меня сразу нахлынула беспричинная паника и непонимание, где я и что происходит.

Ещё в кабинете?

Нет, уже нет. В спальне. Спать на кожаном диване оказалось не очень-то удобно, да и вымыться в кабинете негде – большое, между прочим, упущение. Так что мы всё-таки вышли, и меня отконвоировали в ректорские личные покои – приводить себя в порядок и отсыпаться. Миар вернулся ко мне поздно вечером и нехотя доложил, что все подозреваемые ещё коптят небо, а Кертона приехавшие столичные полицейские забрали до выяснения всех обстоятельств. Завтра ЗАЗЯЗ ожидает весёлый денёк – с расследованиями и допросами… Но только завтра. И мы уснули, а вот теперь я проснулась одна…

Впрочем, почти сразу же выяснилось, что для паники нет причин: Миар сидел рядом. Над его головой завис светильник с довольно неприятным белым свечением.

– Ты решил меня добить таким бесчеловечным образом? – я зевнула и потянулась, успокаиваясь. В теле ещё чувствовалась приятная тяжёлая расслабленность после всего произошедшего вчера. Хотелось свернуться калачиком и вспоминать… а ещё поверить в то, что Миар действительно сам решит все проблемы. Не знаю, как, но решит. Мне тоже хотелось ему довериться.

А ещё мне вдруг пришла в голову совершенно безумная идея, что мы действительно можем остаться с Миаром вместе. Мысль безумная, нелепая, невозможная – но такая восхитительно-сладкая. Я тоже ему нравлюсь, во всяком случае, я для него желанна – совсем недавно я в этом убедилась. Убеждалась долго-долго-долго… И не против убеждаться ещё лет сорок, регулярно, ежедневно.

– Верни темноту, пожалуйста, – попросила я. – У меня глаза болят.

Миар не ответил. И свет никуда не делся. Молча он взял меня за руку и принялся разглядывать. Лицо у него было хмурое, напряжённое.

Что он там опять себе навоображал? Скрывать мне больше нечего… если не считать гибели Мертона по моей вине. Но об этом ректор вряд ли мог узнать, изучая мою руку.

Тревога, неявная, колючая, вернулась снова.

– Что? – нервно спросила я. – Что такое?

Переползла к нему на колени и обхватила за шею, чтобы лучше видеть его лицо. Свет наконец-то погас, точнее, стал совсем слабым и тусклым, а Миар мне так и не отвечал, продолжая сидеть каменным изваянием.

Может, у мужчин такое бывает после близости? Может, это нормальное явление?

– Миар, – шепнула я, шалея от собственной смелости. – Скажи мне хоть что-нибудь, а?

Он вдруг обнял меня, мягко вжался носом в шею. Меня тут же отпустило – ну, вот, всё в порядке, главное, что он на меня не злится. А со всем остальным мы уж как-нибудь справимся.

– Знаешь, – тихонько продолжила я, целуя его в висок. – Ты уже понял, что я… да, всё, что ты мне говорил, когда ругался – почти всё это было правдой. Но вышло так, что если я и притворялась, то только в самом начале. А потом… не знаю, как так вышло, но я действительно стала чувствовать всё то, что должна была изображать. Наверное, я тебя люблю.

Миар молчал, только сжал руки крепче, и мне вдруг стало совсем страшно.

– Что случилось? – громче сказала я и опять почесала проклятущее предплечье. Что-то блеснуло – и я невольно всмотрелась. Поднесла руку поближе к глазам. А потом перевела взгляд на человека, которому только что призналась в любви в первый раз в жизни. – Что это? Это что, шутка такая? Ты это сделал? Зачем?!

– Одевайся, – резко бросил он мне.

– Миар, что это?!

– Одевайся!

– Куда? Ты меня выгоняешь? Мне не дадут уехать из Академии! – выдохнула я, уже совсем ничего не понимая. – Человек, который всё это затеял… он где-то здесь.

– Ну и отлично. Очень хочу увидеть этого… человека! – кажется, его трясло, вот только я не могла понять причину. И меня затрясло тоже. Больше не задавая вопросов, я оделась – и Миар оделся тоже. Впрочем, ему было проще – он по-прежнему оставался в рубашке.

Он вообще её снимает когда-нибудь?!

– Идём! – Миар подтолкнул меня к двери. Открыл её, сделал шаг вперёд – а потом назад.

– Привет, – раздалось из полумрака коридора, дружелюбно, негромко, уверенно.

…Я узнала этот голос. Не могла не узнать.

Глава 45

– Очень глупо.

Это было первое, что сказал Миар, пропуская ночного визитёра в комнату. Свет – уже не надрывно-белый, а привычный мягко-розовый, создавал ощущение мирной беседы трёх старых друзей, а вовсе не пришествия того самого грозного и ужасного Эстея, властителя человеческих судеб, которого я так боялась. Однако непринуждённо усевшийся на кровать человек вовсе не казался ни грозным, ни ужасным, ни всемогущим. Возможно, потому, что нас с Миаром было двое, а он – один. Возможно, потому, что никаких масок сейчас на нём не было – и я узнала не только голос, но и лицо, светлые встрёпанные волосы до плеч, аристократически изящные черты лица и пальцы. Теперь, когда на этом самом лице не осталось и следа робкого мальчика, позволяющего симпатичной взбалмашной студентке вить из себя верёвки, Тарин казался намного старше, и саркастичный прищур только усиливал это головокружительное ощущение подступающего безумия.

Впрочем, у Миара на этот счёт было собственное мнение.

– Во что ты превратился? Морда у тебя, как у танцовщика из низкосортного столичного кабарэ.

– Главное, что ты не узнал. Или… всё же узнал?

– Логически вычислил. Больше-то некому. А как ты заблокировал запах?

– Не ты один у нас умеешь алхимагичить. Ну, до вершин твоих умений мне далеко, но что-то и я могу. А ты вот совершенно пренебрегаешь конспирацией.

– Какой в ней смысл?

– И то верно… Поговорим?

– Уже говорим. Какие персоны работали у меня привратниками – с ума сойти можно, – ректор потянул ошеломлённую, застывшую меня за руку, усаживая на стул. Сел рядом сам. – Где ты нашёл эту девочку, Эстас?

– Не поверишь – наткнулся совершенно случайно. Иногда и в куче камней попадаются настоящие алмазы. Красавица, умница, отменная притворщица – я не был уверен до конца, но всё-таки решил подождать и позволить ей раскрыться, проявиться во всей красе. Никогда ещё роль случайного зрителя не была такой увлекательной. И, судя по всему, всё… удалось?

Эстей – мне было проще называть его так, чтобы не сойти с ума, смотрел на Миара спокойно, даже приветливо, хоть и не без язвительности. Но самое поразительное было, что и Миар общался с ним… нормально. Как со старым приятелем. Хотя лично я бы после такого…

После какого – «такого»? По большому счёту, я понятия не имела, какие между ними счёты. И, в сущности, заботиться о моём душевном спокойствии и моей жизни Миару не было нужды. Они с Эстеем решат свои вопросы с Ключом, ещё какие-нибудь вопросы – тоже решат, а «отменная притворщица» Ари… А Ари ответит за совершенное по закону.

Я обхватила себя руками и вновь удостоилась пронзительного взгляда Эстея. В голубых глазах промелькнули алые искорки.

– Дагара, – хмыкнул он удовлетворённо, словно только что и в самом деле откопал в куче отбросов бриллиант размером со слоновью голову. – Знаешь, отец всегда меня недооценивал, не говоря о матушке, а я ведь куда лучший стратег и организатор, чем ты. Нашёл такую девушку, всё так великолепно продумал, свёл вас вместе – и вуаля. Дагара, Мэйри! Редкая девушка, восприимчивая. Себе бы оставил, да я никогда не был жадным. Оцени мою щедрость – девушка досталась тебе непопользованной, вообще совершенно целой. А ведь мне так хотелось…

– Сними с неё свою изуверскую ворожбу, – Миар – или как там его звали на самом деле – холодно кивнул на меня. – Ничего тебе не хотелось, Эс, ты вообще ни на какие эмоции не способен, это во-первых, а во-вторых, ты всегда был предельно расчётливым. Дагара бы не проявилась, если бы она…

– Сниму, когда сочту нужным. Или оставлю – на память о себе. А насчёт дагары… Сам знаешь, что был и такой шанс. Какое между вами было притяжение – любо-дорого посмотреть! Искры так и летали, удивительно, как вы ещё не спалили Академию. Надо было мне идти не в политику, а открывать… как это у них тут называется? Брачную таверну? Дагара, братец! У матушки, между прочим, её не было, что и не удивительно. Метка нерушимого союза завязана не только и не столько на девственности и юности избранницы, но и на чувствах. Я бы сказал, в первую очередь на чувствах.

Эстей протянул ко мне руку – и Миар шагнул, заслоняя меня собой. Этот жест выглядел таким естественным, таким ненаигранным, что оторопь брала.

– Ключ, Мэй. Отдай мне ключ.

На это Миар ответил… опять на непонятном мне языке, из всех слов кроме пресловутого «Дайхр» я ничего не узнала, но даже без слов было понятно, что отдавать он ничего не собирается, а визитёра шлёт в бездну.

– Ой, да перестань, Мэйри, – лениво отозвался Эстей. – В отличие от меня – и нашей маленькой Ари – у тебя-то нет ни малейших актёрских способностей. Ты сам прекрасно знаешь, что теперь всё зависит исключительно от твоей покладистости. Или… или я в тебе ошибаюсь, и жизнь этой девушки для тебя ничего не стоит? Нэйди была куда более сильной ворожеей, чем мы с тобой вместе взятые. Я в ней не сомневаюсь, в конце концов, извела же она свою сестрицу, хоть никто ничего и не смог доказать. А ты сомневаешься?

– А при чём здесь, собственно, моя жизнь?

Я высунулась из-за спины Миара и уставилась на Эстея. Вспомнила, как плакалась ему под столом во время Громницы, и как целовала в щёку… Как я могла быть такой наивной дурой?!

Вечный вопрос всех наивных обманутых дур.

– Видишь ли, – Эстей тоже немного изогнулся, чтобы меня лучше видеть. – Наш дорогой друг тоже не говорил тебе всей правды, как и ты ему. Вот только ты ему сказать не могла, а он не хотел. Скрытная сволочь, всегда себе на уме. У Мэйри – это настоящее имя моего несносного старшего братца – была очень влиятельная любящая семья и законная невеста. Была прекрасная обустроенная сытая жизнь, – на мгновение в этом вальяжном и уверенном голосе промелькнули нотки жгучей яростной досады. – Но эта капризная скотина, видите ли, возжелала свободы и самоопределения. В один прекрасный багровый день – лет этак шестьдесят назад – братец взял да и свалил. Дезертировал – так у вас говорят, верно? Не предупредив мамочку – а мама у нас оч-чень нервная, помнишь, Мэйри, нашу прекрасную мамочку в годы её расцвета и её привычку швыряться горящими файралами во всё, что движется? И всё зло после твоего побега она, между прочим, вымещала на мне, на ком же ещё! А какая у него была невеста, Ари! Красавица – ну, по нашим меркам, конечно… Правда, малышка Нэйди была очень ревнивой. Так что когда женишок ускользнул из её цепких лапок, очень разозлилась. Впрочем, отчасти её можно понять, а, Мэй?

– А… э-э-э… сколько ему лет в данный момент? – вежливо осведомилась я, уже смирившись с тем, что из этой комнаты я никогда никуда не выйду. Либо Эстей меня убьёт, либо заберут целители. Лечить обезумевшую от свалившихся откровений душу в компании ещё двух отменных психов.

– Кажется, сто восемнадцать по нашим меркам. Или сто девятнадцать? У нас немного отличаются системы летоисчисления, но не значительно. В конце концов, вы позаимствовали их у нас. Впрочем, для нас это не возраст.

А я-то переживала из-за тридцати шести! Воистину, надо радоваться тому, что имеешь.

– Для вас – это для кого?..

– Айганцев, – Миар повернулся ко мне. Опустился передо мной на корточки, взял мою левую руку в свою и принялся благоговейно рассматривать гладкий блестящий рисунок, которого – совершенно точно – не было, когда мы с Миаром ложились спать. Рисунок был совершенно гладкий, своими очертаниями он напоминал распростёршую крылья тонкую серебристую птицу с длинной шеей. «Крылья» птицы обхватывали мою несчастную конечность. Я подавила желание плюнуть на руку и потереть: было совершенно очевидно, что это ни к чему не приведёт.

– А, ну, теперь всё понятно! – я наконец-то вспомнила, где слышала непонятное слово, захотелось истерически расхохотаться. – Конечно, да, именно. Ты – демон из алой бездны, принесший магию в наш пустой грешный мир. А я – твоя избранная, и это – свидетельство нашего нерушимого союза. Как её там? Дагара.

– Между прочим, – подал голос Эстей, – можно попробовать отрубить ей руку. Говорят, иногда помогало…

– Миар! – попросила я, испытав огромное желание поменяться с ним – всё ещё фактически стоящим передо мной на коленях – местами. – Или как там тебя зовут… Прекрати это сумасшествие, а? Ну, пожалуйста! Не знаю, что вы задумали и как провернули, но я ведь действительно могу просто не выдержать. Пожалуйста, прекратите нести эту чушь.

Миар чуть покачал головой.

– Я действительно сбежал из Айганы в этот мир. Имелись… имелись причины. Жить дома, с семьёй было совершенно невыносимо. Здесь я бывал с отцом в детстве. Конечно, тут совсем другой магический фон, но… Стащил у отца Ключ, очень сильный артефакт, открывающий проход, и сбежал. Эс прав. Это был глупый и безответственный поступок, но как же они все меня душили! Я не хотел продолжать дело отца, не хотел жениться на этой гнусной ведьме Нэйдилэ, не хотел выслушивать бесконечные нотации матери и уворачиваться от её воспитательного огня…

– И что в итоге? – Эстей развёл руками. – Сделал несчастными своих близких существ! Нэйди тебя прокляла. Правда, и сама сдохла – не такие у неё были силы и умения, чтобы выжить после подобных проклятий, но всё же. Мамаша стала жрать меня и отца в отсутствии своего любимца, причём отнюдь не фигурально. Отец улетел в неизвестном направлении, а меня буквально пинком заслали сюда. Между прочим, отцовский артефакт был чуть ли не единственным сохранившимся двусторонним Ключом! Если бы мамаша не впала в буйство, я успел бы прихватить артефакт на выход, а я не успел. Меня заслали сюда без возможности выбраться обратно! И вот уже… сколько лет я прозябаю в этом паршивом тусклом мирке, Мэй? Двадцать, не меньше! – я пытаюсь уговорить его отдать мне ключ. Мэйри, я хочу домой! Конечно, в мире людей очень просто жить и быть успешным, если не сглупить, как ты, братец, а выбрать правильного человека, чей облик принимаешь, но всё равно. Верни меня домой, а потом катись куда хочешь, хоть в Мрак, хоть в бездну, Дайхр! Я даже мамашу готов вытерпеть, пусть себе лютует, старая гарпия! Мне нужна моя магия, если ты готов жить вот так, впроголодь – я нет! Я не хочу умереть от старости лет этак через пятьдесят!

– Значит, папа улетел? – уточнила я, по-прежнему стараясь говорить медленно, спокойно и размеренно. – Я просто пытаюсь систематизировать информацию. По пунктам.

– Точно, – осклабился Эстей. – Подсуетился, Дайхр его побери… А я вот не успел.

– А каким образом он улетел? Вниз головой, с крыши?

– Ох, точно, – Эстей вдруг поднялся и стал неторопливо расстёгивать рубашку. – Братец, не надо пытаться оторвать мне голову, я просто хочу продемонстрировать девушке кое-что… Кое-что куда более выдающееся, чем демонстрировал ты! Тебе-то уже не впечатлить её подобным образом, бедолага… А вдруг от увиденного у неё и дагара исчезнет?!

Я ожидала, что Миар не допустит этого стихийного стриптиза, но он неожиданно протестовать не стал. Только сжал мою руку крепче. А я…

А я, вытаращив глаза до состояния полной лупоглазости, смотрела на алые кожистые крылья Эстея, распахнувшиеся с лёгким шелестом. Огромные, плотные, треугольные с острыми торчащими вверх кончиками, тёмными выпуклыми прожилками – как у гигантской летучей мыши. Совершенно настоящие, не иллюзорные – если верить лёгкому ветерку, коснувшемуся щеки.

Дагара не исчезла – чего нельзя было сказать о моём бедном рассудке. Довольный произведённым эффектом, Эстей сложил крылья.

– Да, папаша взял и улетел. Мэйри, тебе уже наплевать, а я скучаю по небу!

– А внешность – иллюзия? На самом деле вы выглядите… по-другому? – я не узнала свой собственный ровный голос.