Текст книги "Академия безмолвия (СИ)"
Автор книги: Ефимия Летова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
Эпилог
Несколько дней спустя мы вчетвером собрались на хуторе – почти так же, как полтора года назад. Габриэль под предлогом «должен проводить и проверить», Гриэла – Эле даже предлог был не нужен.
Я захожу в склеп за Габриэлем. Меня трясет от волнения. Я не хочу в этом участвовать, я не хочу, чтобы в этом участвовал Габриэль, мне безумно страшно. Но я сама предложила, должна была предложить. Ларс идёт следом, на меня он почти не смотрит, и это тоже... тревожит. Он избегал меня все эти дни, и я не понимала, почему, мне так хотелось спросить его, что он думает обо всем этом, поговорить по душам, как раньше, но...
Вот Эла – с Элой куда проще. Ни весть о том, что мелкий стал мелкОй, ни изменения в моем внешнем виде не вызвали у нее какой-либо бурной реакции. Точнее, более бурной, чем обычно.
– Отец безостановочно курит, хотя уже лет десять как бросил. Мать ходит смурнее тучи, мой братец все же не любитель мальчиков, а жаль – было так забавно стебать его на этот счет. Джейми, шикарно выглядишь, – вот и все ее краткое резюме по прошедшим дням.
...Освоенное в Академии магическое зрение позволяет мне увидеть тонкие серые плетения магии смерти и белесые паутинки статической магии. Тело Самюэля находится под заклинанием стазиса, а это значит, оно не подвергается разложению, это время, остановленное за миг до полной остановки сердца, за миг до последнего вдоха. Я не увижу ничего страшного. Вот только мы с Габриэлем собираемся снять заклинание, и после этого у нас будет только миг, чтобы призвать душу, покинувшую тело. Ларс бледен и, хотя это не первое мертвое тело, которое мы увидим, хотя это тело физически еще не совсем мертво, нам страшно, как малышам после жуткой сказки на ночь. А главное – мы ощущаем на себе слишком тяжелый груз ответственности. Мы никогда не пробовали это на человеке. Мы слишком слабые. Мы просто... дети.
Я прекрасно знаю, что произойдет, если мы с Габриэлем ошибемся. Если душа не вернется в умирающее тело, когда спадет стазис, когда порвутся заклинающие, сдерживающие нити. Тлен, разложение, моментальный откат.
В этот момент моих сумбурных мыслей Габриэль откидывает крышку большого гроба из черного дерева. Он такой объемный, что при желании мы могли бы поместиться в нем втроем.
«Может быть, иногда надо доверять своим предчувствиям», – говорит Джеймс. Я чувствую, как он волнуется, как тревожится, как никогда раньше, и не могу понять причину. Ему не должно быть никакого дела до Самюэля, хотя. Это же тоже его брат. Как все запутанно.
Я вдыхаю, выдыхаю, как меня учили. Как-то я и не заметила, как Академия с ее постоянным контролем, дыхательными практиками, молчанием стала неотъемлемой частью моих мыслей, моего сознания. Заглядываю, наконец-то вовнутрь.
Ничего особенного там нет. Юноша, лежащий на спине с закрытыми глазами, кажется спящим. Золотисто-русые, более темные, чем у Габа волосы, но почти такие же длинные, разметались, руки лежат вдоль тела. Узкие изящные пальцы с неожиданно длинными ногтями. Сложно сказать, похож ли он на Габриэля. Приглядевшись, я замечаю слой пыли на его коже. Я знаю, что ему не больно, не грустно, не страшно, что он ничего не слышит, и все равно, хочется к нему прикоснуться, поправить волосы, застегнуть пуговицу на рубашке, как маленькому брошенному мальчику. Приходят ли сюда вообще его родители? Он выглядит ненамного младше нас, судя по всему, даже чуть выше меня, хотя стазис наложили, когда ему было только девять лет. Впрочем, Габ говорил, что при стазисе как-то возможен рост тела. Интересная особенность.
Лицо Габриэля бесстрастно и сосредоточено. Он не смотрит на брата, только на нити. Их очень много, некоторые спутались, другие беспомощно провисли.
Повинуясь его молчаливому приказу, нити начинают расползаться, распутываться, вылезать из застывшей замершей плоти, словно извивающиеся змеи. В какой-то момент мы с Ларсом присоединяемся, он держит свои, серые нити стазиса, поддерживающие жизнь в органах и тканях, чтобы они, эти нити, не выскочили слишком рано, а я держу свои, темные, не допускающие разложения. Со стороны кажется, будто они одни и те же, но это не так. Перепутанные нити вылезают все разом и наша задача – сойтись в одном миге, когда я выдерну «свое» плетение, Ларс удержит «свое», а Габриэль...
Я чувствовала его лучше, чем Ларса. То ли потому, что наша магия была одного рода, то ли потому, что хотела его ощущать. И я почувствовала необходимый миг, дернула за невидимые магические путы, так, как подсказывало новоприобретенное знание, так, как умела только Корнелия – а теперь, благодаряее воспоминаниям, и я. Втайне не веря, не ожидая ничего особенного. Но вдруг что-то произошло.
Это не телесная боль, с моим телом ничего не происходит, но какая-то удушливая, плотная, как ткань, паника охватывает меня. Казалось, меня разрывает изнутри на части, органы взрываются мыльными пузырями, выплескивая содержимое внутрь, и я переполняюсь, переполняюсь, пока этому «нечто» не становится тесно. И вот огонь вспыхнул, охватил меня целиком, я увидела стекленеющими глазами, как заметался Ларс, видела секундное отчаяние на лице Габриэля, который не мог завершить ритуал, который должен был выбирать – и Габриэль выбрал.
Он бросился ко мне, обхватил руками – и держал, тушил, охлаждал, защищал. Долго, долго, пока не боль не начала тлеть, пока я, задыхающаяся, не оглядела разорванные рукава платья, расцарапанные чуть ли не до мяса ладони. Я поднимаюсь, отталкивая протянутую для помощи руку. Мы подходим к гробу и, одновременно задержав дыхание, заглядываем внутрь.
Никакого разложившегося тела. Сэмюэль Фокс, кажется, выглядит точно так же, как и до ритуала. Но все же что-то изменилось: дыхание – более неровное, запах – просто другой... Лицо юноши в гробу тихонько кривится, ослабевшие от неподвижности мускулы дергаются, конвульсивно, странно. Пшеничные ресницы, отяжелевшие, подрагивают, словно непосильный для век груз и наконец тяжело поднимаются, открывая мутные осоловелые радужки. Юноша оглядывает нас троих по очереди, и я не уверена, что он действительно видит, слишком размытый этот взгляд. Наконец, взгляд фокусируется на мне. Не на Габриэле. Не на Ларсе. На мне. Бледные тонкие губы чуть дрожат, приподнимаясь в. улыбке?
Рука, изящная, худая приподнимается и манит меня к себе. Да почему меня?! Мне страшно, так страшно, словно в любой момент это красивое лицо может исказиться омерзительной жуткой гримасой монстра, длинные ногти почернеют и заострятся, а изо рта потечёт слюна и кровавая пена. Я наклоняюсь к юноше, все ниже и ниже, ощущая сладковатый запах бальзамов, защищавших его тело от воздействия воздуха.
– Привет... сестренка. Я так рад тебя увидеть, – почти неслышно шепчет мне на ухо брат Габриэля, со знакомой, безумно знакомой интонацией, а потом силы и сознание вновь покидают его.
Конец первой части.
Маленький бонус
/Соответствует главам 22 – 24 – вылазка Джеймы и Габриэля в Торон. Для сюжета не принципиален :) /
Мы договорились встретиться с ребятами, как обычно. Разговорный час начинается сразу после пары, Джеймс убегает, легкий и воздушный, как олененек, а я глупо и слишком долго смотрю ему вслед и не сразу слышу, как сэр Алахетин зовет меня по какому-то ерундовому поводу.
Глупое чувство, от которого нужно избавиться. Нужно, но не хочется. Оно удивительно скрашивает жизнь.
Джей и Ларс стоят на нашем привычном уже месте, как всегда, слишком близко друг к другу, и как всегда, я злюсь на себя за то, что замечаю это, и, как всегда, стараюсь сделать вид, что не заметил.
– Привет. Чем завтра займемся? – максимально небрежный тон, Джей оборачивается, и его удивительные светлые прозрачные глаза слегка темнеют. – Предлагаю организовать зверское убийство. Сэр Алахетин уделяет мне слишком много внимания. Он отнял не менее пяти минут блаженного говорения, скотина ученая!
– Организовывайте, – кивает Джей, запахиваясь в плащ. Видимо, стараясь как-то компенсировать свою невысокую тонкую фигуру, совсем не мужественную, он постоянно кутается в кучу одежды. А может, мерзнет? – Если что, я в деле, но только не завтра.
– У тебя какие-то планы? – почему-то мне это не нравится, но вида я, конечно, не подаю. Умение скрывать любые чувства я освоил в совершенстве за годы скитаний по разным школам и родственникам.
– У Джеймса свидание в городе, – говорит Ларсен, слишком ехидно, чтобы я поверил в его слова и начал беспокоиться. – И он предлагает нам подставиться под отчисление, дабы прикрыть его блудливый побег к очередной красотке.
– Да ну?
– Ты не смотри, что он мелкий и бледный, как моль.
Ничего он не понимает. Не бледный, а весь золотисто-прозрачный. Словно дождь, через который светит солнце.
– Наша Крида, когда он ее на бал вел, розой цвела и пахла от радости, да и Арта – со мной танцует, а сама все Джеймс да Джеймс, – все же сарказма в голосе Ларса чуть больше, чем следует. И я вдруг снова вспоминаю увиденную сцену – Ларсен, целующий Джеймса куда-то в щеку и в висок на лестнице, и снова внутри поднимается что-то, чего быть не должно.
Совершенно не должно. Можно подумать, я сам не вытворял всякие глупости в прошлом году, экспериментируя с различными горячительными напитками...
Впрочем, целовать парня, пусть даже и в щеки, мне бы в голову точно не пришло.
Парня. Того же Ларса – ну уж нет. Столько мне явно не выпить... А Джеймса? Джейми.
– Ларс, не болтай чушь, – говорит между тем объект моих безрадостных мыслей. – Мне нужно пробраться в задний короб экипажа, который поедет за продуктами в город. А потом вылезти. Ваша задач отвлечь кучера. Можете хоть целоваться, лишь бы он не смотрел назад.
...а может, он просто мысли мои читает?
– Один – один, – хмыкает Ларс. – Ладно. Целоваться – это, пожалуй, чересчур, но что-нибудь придумаем. Может, Г аб привлечет свою новую подружку?
– М? – я не сразу понимаю, о чем вообще он спрашивает. – Какую еще подружку?
– Анну. Прозрачную и бесплотную, зато крайне удобную тем, что ей не надо дарить подарки.
– Да ладно, она довольно милая девушка, – милая и весьма полезная во многих отношениях, если умело их с ней выстраивать. – Немножко странная, помешанная на парнях и не особо разговорчивая, но кто знает, что будет с нами за чертой. Только вряд ли она поможет Джеймсу. Она вроде не сильно тебя жалует, уж извини. Каждый раз, когда я иду к вам в комнату, верещит и волосищами своими размахивает.
Даже Анна видет, насколько Джей отличается от остальных, вот и ревнует к нему, как к девушке.
– Переживу, – Джейми улыбается, так заразительно, что я склонен согласиться с Ларсом насчет поклонниц. – Должна же хоть одна девушка меня не любить. Давайте обсудим завтрашний план.
– Не хочу показаться бестактным, но это точно стоит возможности быть отчисленным? -спрашиваю больше для проформы. На самом деле, вылазка в город – очень своевременная идея. И зря Джей думает, что я отпущу его одного.
– Точно, – вздыхает он. – Ты даже представить себе не можешь.
***
Как и договоривались, Анна принесла ответную весточку от Элы рано утром.
Безмятежная радость призрачной девушки от возможности просто оказать мне услугу неожиданно тронула, и я легонько похлопал призрака по плечу – не то что бы она могла это почувствовать, но иногда, я знал точно, ее радовали подобные "человеческие" знаки внимания. Странная физиология – если можно так выразиться – призраков такова, что физическое воздействие на материальный мир им неприятно, сродни болезненному. Но вот воздействие людей ими не ощущается вовсе.
Эла предлагала встретиться на нашем обычном месте – целых полтора лета мы прожили в Тороне у какой-то семиюродной тетушки матери. Тогда нам нравилось сидеть в кафе у фонтана на площади, рассматривать людей и чувствовать себя взрослыми.
План выезда, предложенный Джеймсом, был простой и, видимо в результате этого, сработал на "ура". Ларсен довольно ловко притормозил экипаж, а я снова подумал, что он с какой-то целью скрывает свою настоящую силу. Земля – самая неподатливая из стихий -слушалась его в совершенстве. Если его родители ему родные и они не маги, значит, кто-то в роду должен был быть очень сильным магом – способным, но не раскрывшимся. Или не желающим афишировать свои возможности. Впрочем, это не мое дело.
Я не предупредил Джеймса о том, что еду с ним, и это абсурдным образом вызывало абсурдную улыбку. Предвкушение его реакции...
Поднимаю крышку багажного ящика. Легкий и быстрый, Джейми мигом заскакивает, не нуждаясь в моей помощи, я, будучи выше, подобным изяществом похвастаться не могу -но хотя бы не уступаюв скорости. Джейми смотрит на меня, сердито сверкая глазами, даже пробует пнуть, а я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Наши руки и ноги сталкиваются, так и не успокоившийся Джей щипает меня за шею, и это прикосновение неожиданно отдается совершенно неуместным острыми волнением внутри. Ну уж нет. Я перехватываю его руку, слишком маленькую и тонкую, чтобы переключиться. Надо думать о безопасности. Быть благоразумными – прежде всего. Я кладу ладонь ему на губы, и снова совершенно неуместные, но такие стыдные мысли накрывают меня, что я отдергиваю руку и прикрываю глаза, прикусывая язык. Боль всегда помогает отвлечься.
Джей совсем близко. Совсем рядом. Темно и жарко, несмотря на щель между коробом и крышкой, в которую то и дело проникают шаловливые солнечные лучи.
И теплые, тонкие пальцы касаются моего лица – лба, щек, волос, шеи... я успел ухватить Джейми за руки и удержать за секунду до того, как понял, что сейчас сорвусь.
***
Девчонки постоянно на меня вешались. В школе, да и на каникулах – Эла всегда изощренно иронизировала по этому поводу. С двумя я даже целовался. Ни одна не зацепила. Тогда я думал, что дело в них. Какие-то они не такие... Скучные.
Обыкновенные.
А может быть, все не то, это я такой – неправильный..? Теперь я держу Джейми за руку, вдыхая мягкий запах чистой кожи, и мне страшно от того, как далеко это уже зашло и куда еще может зайти.
Я думал, что желание вызывает тело. Нравятся, возбуждают детали: грудь, ноги, руки, глаза... Но потом появляется тощий парень, самый посредственный, смотрит на меня дерзко и робко, гладит по волосам и шее мягкими ладошками, совершенно не беспокоясь, что выглядит со стороны, как безумный – и мне так преступно, сказочно хорошо. И я не думаю, грудь или не грудь, но прикосновение к коже ударяет, как...магия. Я прижимаю к губам его ладонь.
...Если не в губы – то можно же? Может, это дружеский поцелуй...
Ну, да. Сначала дружеский поцелуй в запястье, в соответствии с какими-нибудь ритуалами далекого Гриона, ага. Потом дружеский поцелуй в лицо. Потом – воображение услужливо подкинуло более откровенные картинки, родителей, ошеломленно смотрящих как я, совершенно по-дружески обнимая Джейми за узкие и почему-то голые плечи, радостно говорю: мама, отец, это просто мой друг, он теперь будет жить со мной! Или я перееду к нему, на хутор... Не входите к нам в комнату без стука, ладно?
Я останавливаюсь, тяжело дыша, и краем глаза замечаю, как Джейми прикрывает глаза. Его огонь сейчас ощущается мягким теплом, теплом, которого мне всегда так не хватало.
***
Экипаж замедлил ход, и я осторожно вынул из кармана и бросил на дно короба "следящую" сферу – к счастью, подобные штуки в изобилии были у Гриэлы. Мы выбрались из остановившегося экипажа – надо же, мы остановились как раз у центрального фонтана, напротив того кафе, где договорились встретиться с Элой. Но сестры пока еще нет, а мне еще надо придумать, как сбежать от Джейми. Судя по всему, Торон он не знает, но получил хорошие инструкции. Интересно, от кого..?
Джеймс выглядит младше своих лет, и на мгновение мне кажется, что я вернулся в детство, и всех этих лет, полных вины, сомнений, тревог и воспоминаний – не было, рядом Сэм, с восторгом смотрящий на все вокруг, на людей, на лавки, даже на дурацкий фонтан.
Я достал из кармана монетку и купил Джейми леденцового петушка – в память о тех далеких прекрасных беззаботных днях, которые мы не умели ценить, а теперь они ушли безвозвратно.
***
У каждого свои тайные мысли, у каждого свои странности, но иногда я совершенно не понимаю Джеймса. Прямо перед входом в обычную целительскую лавку он вдруг останавливается, а взгляд принимает такое странное выражение... будто он слушает какую-то тихую далекую музыку, губы шевелятся, словно он отвечает кому-то беззвучно. Потом резко развернулся – и чем эта лавка ему не угодила? – и пошел вообще в другую сторону, в темный, узкий и очевидно пустой переулок, не понятно, чем ему приглянувшийся. Он шел сосредоточенно, очень целенаправленно, и остановился перед какой-то малозаметной деревянной дверью. Постучал – не просто так, а условным сигналом. Да и сам ты не прост, обычный мальчик Джеймс с хутора, что-то с тобой явно не так...
...Хотя бы то, что я могу часами смотреть на тебя, не отрываясь.
Джеймс демонстративно указал мне на скамейку у входа. Я дождался, пока за ним закроются двери, достал из кармана карандаш и нарисовал на каменной стене наш с Элой условный знак: квадрат в круге. Если сестрица отыщет потом эту лавку, пусть выяснит о ней все, что сможет. А потом пошел обратно. Правда, не напрямую – пришлось сделать крюк, отыскать у молочника наш экипаж и слегка подпортить ему колеса – так, на всякий случай. Упустить его и возвращаться в Академию пешком я не планировал.
Эла пришла не одна, а с двумя подругами – такими же шикарными, как и она, длинноногими девицами с пышными гривами волос, обняла меня, болтливая и сдержанная одновременно – как ей такое удается?
– А вот и ты, исхудал, вам там реально рты зашивают, что ли? Нет? А зря, на самом-то деле.
Я терпеливо ждал, когда не в меру разговорчивые девицы допьют свои коктейли, кокетливо посматривая на меня из-под длинных ресниц, только что не тиская, как плюшевого медвежонка. Как же, младший брат подруги – мечта извращенки. Молчаливый такой младший брат, восторг.
К счастью, однокурсницы Гриэлы оставили нас довольно быстро.
– Эх ты, девчонки чуть слюной не подавились, – насмешливо и укоризненно сказала сестра. – Сейчас будут донимать меня вопросами, кто же в твоем вкусе, если не они. И что я должна сказать? Что в твоем вкусе плоские, бледные, мелкие, да и вообще, не де...
Коктейль Элы выпрыгнул из ее бокала и сложился в восклицательный знак.
– Ну, зачем, он был довольно вкусный... Ладно, хватит лирики. Я была у Сэма. И советовалась с кое-какими знающими людьми. Надежды очень мало, Габ. А если ритуал не будут проведен до лета – надежды практически нет. Даже в Академии безмолвия нужных тебе специалистов давно нет.
"Но были?" написал я в блокноте.
– Были или не были – информация шифруется, конечно, но все же – речь идет о событиях двадцатилетней давности. Был ритуал оживления умершего, успешный, судя по всему, и самое интересное, что его провел не педагог, а какая-то адептка, ее имя узнать не удалось. Но я узнаю, не сомневайся.
"Узнай"
Я поднимаю глаза от блокнота и вижу Джеймса. Сердце радостно стукается о ребра, и только спустя мгновение я понимаю, что он слишком взволнованный, запыхавшийся, будто только что ушел от погони, а его плащ в нескольких местах порван...
Гриэла поднялась и обняла Джеймса, так легко и искренне, что мне оставалось только позавидовать.
– Привет, красавчик Джейми, я так рада тебя видеть! Судя по всему, твоей целью посещения города было прошение милостыни? Немой, босый, оборванный...хорошо подают-то?!
Джеймс кинул на нее испепеляющий взгляд, а мне захотелось глупо разулыбаться от облегчения, что искать его не придется.
– Идемте, прости небо, ну вы и идиоты, один краше другого, – теперь Эла тискала еще и меня. – Ладно, братец всегда ввязывался во всякую ерунду, но ты, Джейми? Поступить в Академию, где вы сидите, как в темнице, без права на побег? Между прочим, заключенных держат в тюрьме на средства налогоплательщиков, а вы еще и платите! Хотя молчание – просто существенный плюс. Я говорю, вы молчите, за это, конечно, стоит доплатить...
Джеймс дулся на меня оставшуюся дорогу до экипажа, а, снова забравшись в короб, демонстративно отодвинулся и ткнул меня в бок кулаком. С ним было так легко и просто... и я не удержался от маленькой слабости – похлопал его по голому плечу, снова испытал это тягучее горькое и одновременно сладкое чувство. Нежная кожа, гладкая, горячая. Я сжал пальцы, впиваясь ногтями в ладони.
Что мне с ним делать?
Что делать с собой?
Он мальчик. Он должен быть просто другом.
...А мне совершенно на это плевать.
