Текст книги "Академия безмолвия (СИ)"
Автор книги: Ефимия Летова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
Глава 50.
Огонь. Огонь не обжигает меня. Это моя собственная сила, часть моего мира. Вокруг нас с Габриэлем образуется маленький островок негорящей суши, но и он раскален до крайности. Металлический наручник на руке Габриэля оплавился и стек. Дышать нечем. Омерзительная какафония запахов и сдавленных воющих звуков. Я держусь за Габриэля, пока не замечаю сквозь стену огня смутно знакомый высокий силуэт. Тело вдруг ослабевает, и я оседаю на пол. Отчего-то кажется, что это не мои ноги подгибаются, а каменные плиты подо мной расходятся, и я проваливаюсь под землю, все глубже и глубже, не чувствуя ее сопротивления.
***
Кто-то несет меня на руках. Давно забытое ощущение... пожалуй, с детства, когда отец поднимал заснувшую где попало маленькую Джейму и относил в кровать. У меня не было сил протестовать. Крепкие невидимые руки держали бережно, за плотно сомкнутыми веками больше не плясали огоньки пламени. Ночная прохлада обдавала разгоряченное лицо.
Внезапно во мне поднялась буря негодования против неведомой матери. Если она жива, почему ее никогда не было в моей жизни?! Мой отец старался, как мог, он был действительно хорошим отцом, но... Но. Враги, покушения, опасности... зная о судьбе своего первенца, она почти тут же решается на второго ребенка. Ребенка, которого тщательно прячет, совершенно не думая, каково ему – ей! – будет жить с измененной внешностью, без материнской любви, не имея возможности развивать свой дар в достойной Академии... с Академией тоже не все ясно. Накладывать заклятие, меняющее внешний вид – и при этом способствовать тому, чтобы отпрыск поступил в эту обитель порока? Нелогично, впрочем, какой-то план быть у нее мог. Или мое поступление -действительно досадная случайность? Как же... Максимум – очень нежеланная случайность.
И вдруг новая мысль буквально обожгла меня – резкая, ледяная мысль. А что, если мое рождение не каприз, не безответственная выходка поддавшейся новому увлечению простолюдином одаренной дамы, а часть хорошо продуманного плана? Тело Джеймса погибает, но его сознание все еще живо. Однако – ненадолго. Корнелия смогла удержать и сохранить душу любимого сына, но женщина понимает – если не найти подходящее надёжное тело, вскорости все пойдёт прахом. Она не могла поселить душу Джеймса в себя, потому что... может, просто не могла, а может – не была уверена в своей безопасности. И тогда она решает создать это самое тело-хранителя самым естественным образом. Леди находит максимально неподходящего для себя мужчину, мужчину, которого никто и никогда не свяжет с аристократкой Корнелией Менел. Меняет фамилию. Рожает от него ребенка, проводит ритуал – и исчезает... куда-то. Навсегда, или планируя вернуться, но вернуться не получается.
Что ж, если я права, то ее план работал целых семнадцать лет. Джеймс выжил, а Джейма -не более чем хранилище, созданный сосуд – тихо и незаметно существовала на заброшенном хуторе, пока...
Пока не раскрылся дар, пока она не встретила брата и сестру Фоксов, пока отец, очевидно, не знавший ничего о своей очаровательной жене, не предложил дочке поступление в такую подозрительно дешёвую и доступную Академию Безмолвия.
Я открыла глаза, слегка помаргивая ресницами, чтобы не ослепнуть сразу – но света не было, я пришла в себя в темноте. Ресницы, влажные и тяжёлые, с трудом отлепились от щёк.
Надо же, второй раз в жизни упала в обморок. А первый раз был еще до поступления, на хуторском кладбище, и рядом сопел Ларс, и был такой же слабоватый запах лекарств... А вдруг это все было не более, чем кошмаром? И я сейчас дома...
"Даже и не мечтай"
Глаза привыкали к темноте. Ни Ларса, ни Габриэля не наблюдалось. А если леди Адриана пришла в себя и просто заперла меня, а Габа...
Я подскочила, задев локтем какую-то стеклянную ёмкость. Раздался оглушительный в общей тишине грохот, а я спрыгнула с койки – или на чем я там лежала– и метнулась в угол, но в углу тоже что-то стояло, и это что-то тоже рухнуло.
Корова неуклюжая!
Неприметная дверь совсем рядом со мной открылась и зажегся свет.
***
Я увидела Габриэля и Ларса, и от испытанного облегчения чуть не опустилась на пол снова, прямо на обрушенные метёлки и совки, до этого мирно ютившиеся в уголке. Мне хотелось кинуться к ним на шею, к обоим сразу и каждому по очереди, но счастливое бешенство сразу сошло на нет после того, как я обратила внимание на третьего персонажа. За спинами ребят стоял ректор Академии Безмолвия сэр Франц Лаэн собственной персоной.
Габ выглядел бледным и уставшим, длинные волосы собраны в хвост. Вместо привычного плаща на нем почему-то был надет зеленый целительский халат, который невероятно шел ему и делал похожим на какого-то слегка свихнувшегося ученого. Правая рука перевязана чем-то белым.
Ларс, встревоженный и крайне серьезный, переводил взгляд с меня на Габа. Понял ли он хоть что-то из произошедшего? Он ли привёл ректора?
Вероятно, ректор-то меня сюда и притащил. При всем моем уважении к мальчишкам, никто из них не смог бы нести меня так легко, как этот сильный, статный, пусть и немолодой мужчина.
Я огляделась, обстановка показалась смутно знакомой. Ну, конечно, это же целительский корпус. Я была здесь вместе с сэром Джордасом, когда ему стало плохо.
За окнами было темно, ни намека на начинающийся рассвет. Сколько сейчас времени?
И что будет дальше?
А если леди Адриана мертва? Получается, мы... то есть я... ее убили?
Я. Если что, только я. Не позволю впутывать Габриэля в это всё. Тем более, пламя было действительно моим. Это легко доказать.
"Потрясающее хладнокровие и самоотверженность. Никаких соплей. Мне нравится такой подход, но в тюрьму я не хочу, учти. Ты обязана учитывать мое мнение тоже!"
"Это чистое здравомыслие и рациональное мышление. Если я была рождена только для того, чтобы..."
"То, что я с тобой тогда не спорил, не означает, что я с тобой согласен "
Сэр Лаэн обвал нас тяжёлым взглядом.
–Ну, – прервал он молчание. – Что произошло в лаборатории? И кто из вас побывал у меня дома?
***
Я начинаю говорить первая просто потому, что уверена, что печать безмолвия снята только с меня.
– Леди Адриана Сейкен... Она была там, в подземелье, во время пожара. Что с ней?
Ректор отрывисто кивает на пустые койки, и мы покорно присаживаемся на них, а сам сэр Франц остается стоять в проеме, угрюмо переводя взгляд с одного из нас на другого.
– Сэр Лаэн... – внезапно говорит Габриэль, и я удивленно смотрю на него – значит, ректор снял с ребят печати тоже – а потом решительно пересаживаюсь на койку и разматываю бинт. Габ недовольно косится, но продолжает говорить. Его речь исключительно спокойна, вежлива, гладка, словно лучший выпускник школы толкает пафосное прощальное слово перед преданно внимающим коллективом учеников и преподавателей. Судя по его словам, все произошло совершенно случайно, и лишь постыдное, но вполне извинительное для юных адептов, алчущих знаний и достижения новых вершин, любыпытство, подогреваемое какими-то слухами о спрятанной в доме библиотеке ("Про библиотеку – это он зря. Не нужно направлять чужие мысли в невыгодном для нас направлении", – ввернул Джеймс) привело нас к поиску закрытого входа, мы и подумать не могли, что достопочтенная леди Адриана занимается там своими научными исследованиями в столь позднее время. Вероятно, наше появление привело к какому-то нарушению целостности пространства, в результате стоящие там непонятные конструкции, содержимое которых осталось для нас неизвестным, начали обрушиваться. Пришедшая леди испугалась за наше здоровье и безопасность, но ее попытки остановить разрушения ни к чему не привели. Каким образом произошло возгорание, нам неизвестно. Мы видели только огонь, справиться с которым не смогли, слышали крик леди и очень переживаем за нее и за академическую лабораторию, приносим свои глубочайшие извинения и прочее, и прочее, и прочее.
Ларс удивленно покосился на него, но ничего не сказал.
"Выпендрежник. Да еще и врет, как дышит, обрати внимание!"
А я вдруг думаю, что Джеймс завидует Габриэлю. Ему, не особо счастливому, похоже, но
– живому. Живущему. Настоящему.
"Что бы ты понимала..."
Раненая кисть Габа выглядит паршиво, жирно поблескивает каким-то кремом или мазью. Я смотрю на спутанные, порванные нити – магические наручники оставили след, похожий на скукоженный обугленный клубок. Смогу ли я что-то тут исправить? Надо попробовать. Я протягиваю руку, но силы мои на исходе. Легкий стазис – и отложить лечение до лучших времен.
– Ласки, вам, кажется, было что добавить? – сухо спросил ректор.
– Нет, – я сглотнула. – Все...все так, как и сказал адепт Фокс.
– Андерсон?
– Я..
– Он не заходил в лабораторию совсем, – вмешалась, отчего-то испугавшись, что Ларс наговорит чего-нибудь не того. – Адепт Андерсон стоял на улице и ничего видеть не мог.
Ректор замирает, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, и снова мрачно оглядывает нас.
– Значит, так. Разговор с вами тремя не закончен. Сейчас вы идете к себе. Прямо, никуда не сворачивая, незамедлительно поднимаетесь в свои комнаты и сидите до утра, не высовываясь и ни с кем не заводя разговоров. На тренировку утром идти не надо. Я сам вас вызову, и мы продолжим разговор. Анна!
– Но...
– Никаких "но".
Призрак, непривычно серьезная и с несколько напуганным лицом, вырывается из стены почти сразу же после призыва.
– Проследи, чтобы адепты в самое ближайшее время оказались в своих комнатах.
– Сэр... – Я спрыгнула с койки. – Вы пойдете в лабораторию?! Леди...
– Я разберусь, адепт. Надеюсь, эта ситуация научит вас, что далеко не каждое любопытство должно быть удовлетворено.
Он резко оборачивается и практически выбегает из целительской.
***
– Идемте, – Анна парит над нами, но вдруг резко снижается над Габриэлем. – О-о, ты ранен?!
– Ерунда, – Габ быстро перематывает руку обратно.
– Подождите, – Ларс оглядывает нас. – Что там произошло? Джей, ты в курсе, у тебя волосы цвет поменяли? Они теперь рыжие! Все! Совсем!
– Это неважно, – я нервничаю. Зачем обсуждать что-то при Анне, если та у ректора на посылках? С другой стороны, призрак знает явно гораздо больше, чем говорит, да и меня она, похоже, никому не выдала.
– Нам нужно срочно уходить! – Анна мечется под потолком, висящие на стенах светильники начинают покачиваться. – Не заставляйте меня применять силу!
– Ты не понимаешь? – я поворачиваюсь к ней. – Возможно, завтрашнее утра станет для нас последним в Академии. Или вообще на свободе. Я не хочу провести последнюю ночь здесь тупо сидя у себя в комнате.
– Это вы не понимаете! – призрачный голос звенит у меня в голове, но я решительно отворачиваюсь от Анны.
– Ларс, ты тут вообще не при чем. Иди в общежитие.
– Идем! – с энтузиазмом подхватил призрак и потянул Ларса прочь.
– Значит, не при чем?! Никуда я не пойду. Я вас не оставлю, – возмутился приятель. – Я вечно на отшибе из-за ваших...
– Все зашло слишком далеко, – рявкнула я, наплевав на призрака. – Мы разворошили демоны знает что, возможно, что сэр Лаэн в курсе всего, даже скорее всего. Не может он быть не в курсе. Они все здесь все знают. Вряд ли они захотят огласки. Плюс если леди Сейкен так и не выбралась оттуда...
– Леди Сейкен? Что с ней?
– Возможно, я ее немного...сжег.
– Не ты, – вмешался Габ. – Так получилось случайно...
– Послушай, – я повернулась к Габриэлю. Мне так хотелось еще раз на него посмотреть. -Им все равно будет нужен тот, на кого все это повесят. И визит в родовое имение Лаэнов, и прочее. Тем более, если леди не выбралась из огня.
– Вы были в поместье Лаэнов? – Анна спускается ниже. – Как вам такое в голову пришло, зачем, сумасшедшие дети?!
– Неважно, – я говорю все быстрее и быстрее, почему-то внутри нарастает ощущение стремительно уходящего времени. – Габ, родители помогут тебе, не нужно вот этого благородства... Я – более удобная фигура. Взяв все это на себя, я смогу вас отмазать... Но вы не должны спорить.
– Ты там перегрелся, видимо. Никто из нас не позволит тебе отдуваться за всех в одиночку. И ты думаешь, после всего услышанного мне так хочется обращаться к родителям?! – его разноцветные глаза вспыхивают. – Зная, что они сотрудничали вот...с этим? С такими?!
– Ты еще ничего толком не знаешь... Зачем так легко ей верить? Она может врать.
– Но ведь и ты, Джейми... Что ты нам не сказал? – теперь Габ смотрит на меня в упор. – По поводу своей магической родни?
– Магическая родня? Мистер Джон? – почти с ужасом спрашивает Ларс, а меня пробирает на неуместный смешок.
– Отец тут не при чем. А вот мать у меня, похоже, отличилась. Сам узнал совсем...недавно.
– И ты ничего не рассказывал?! Что за мать?
Габ протягивает руку и проводит по моим волосам – без нежности, просто оценивая цвет. Мне жаль,что нигде поблизости нет зеркала и я не могу увидеть сама себя.
– Твоя мать была магом? – Ларс подходит ближе, почти вплотную, так, что Габ вынужден опустить руку.
– Была. И училась здесь, – со вздохом признаю я.
Заслушившийся призрак встряхивает головой, и исполинские длинные пряди взметаются вверх, как крылья, ухватывают нас за затылки и начинают выталкивать к двери.
– Анна, прекрати! – прикрикивает Габ. – Сами выходим уже...
– Обсуждайте все у себя в комнатах! – шипит призрак. – И не смейте подозревать в чем-то нехорошем сэра Лаэна!
Я вырываюсь из призрачных пут, наклоняюсь, чтобы поправить спавшие с ног ботинки.
Свет в целительском зале начинает подрагивать, сначала чуть-чуть, потом ритмичнее, сильнее и резче.
– О нет, – свистит призрак. – Нет, нет, нет, не успели...
Призрак словно истлевает, сносится в сторону, размазывается по стене и исчезает. Свет гаснет. Повсюду.
Глава 51
Внезапная темнота кажется какой-то особенно зловещей. За окном и то светлее, но время все еще не чувствуется.
– Эй, ребят... – неуверенно говорит Ларс, а мы с Габом одновременно хватаем его за руки и дружно шикаем.
Где-то вдалеке скрипит дверь, ветер за окном завывает так сильно, что, кажется, вот-вот выдавит стекло. В темноте глаза мальчишек блестят, вместо того, чтобы идти к выходу из зала, мы одновременно пятимся назад – к окнам и стенам. Ступаем тихо, очень тихо, совершенно бесшумно. Но полная тишина вдруг прерывается мягкими шлепающими звуками.
Шлеп. Шлеп. Шлеп.
Шаги. Со своим обострившимся за долгие месяцы безмолвия слухом мы понимаем – шаги приближаются к нам.
Ларс быстро подходит к одному из маленьких окон и пытается поднять оконную раму, потом бросается к другому окну... Габ снимает светильник со стены – не знаю, что он там с ним делает, но теперь комната озаряется слабым светом. И в этом свете мы отчетливо видим, как в полуоткрытую дверь проходит мальнькая, мне по пояс, фигурка.
***
"Не сегодня", говорила Анна, не сегодня... Полночь уже явно давно миновала, настало двадцать четвертое число. Проклятие ректора продолжает действовать, но почему сейчас, почему именно сюда? Словно сбились какие-то неведомые настройки гигантского мирового клавишника, и он теперь выдает фальшивую мелодию. Я почти даже не испугалась, после всего, пережитого за сегодня, страх отступил. Остается только смотреть на маленького ребенка, пятилетнего мальчика, умершего много лет назад. В первый момент он не показался мне чудовищем, полуразложившимся монстром, отнюдь. Черные волосы, тонкие и влажные, прилипли ко лбу. Черты лица, их выражение сразу не разглядеть в неясном свете лампы, а вот кожа... темная, сероватая, с белесыми шрамами, словно у штопанной-перештопанной грязной тряпичной куклы, Одежда рваная, неряшливая, смазанных невнятных оттенков.В руке зажата книжка, название, цвет обложки, разумеется, не разглядеть. Больше всего от живого ребенка существо отличали движения: неестественные. Другое слово на ум не приходило. Словно паук, потерявший половину лапок.
И все же это не лабораторный монстр, не искусственный результат безумных экспериментов, это человек, ребенок... Что осталось в нем от человека и осталось ли?
Тело Лукаса шло, двигалось, подрагивало, словно вот-вот собираясь откинуться на спину в конвульсивном припадке, как потравленная крыса, но все же удерживаясь в вертикальном положении и продолжая упорно двигаться. Зачем, зачем, кому это нужно? Месть? Мне даже не хватит воображения представить себе, кто может так ненавидеть ректора, чтобы обязать его долгие годы ежемесячно смотреть на это... Тем временем, Лукас, вышедший на середину зала, задрал кверху нос, словно выслеживающая добычу собака – и утробно захрипел, недовольно, гневно. Внезапно я поняла, что глаза у него есть, и они смотрят куда-то между мной и Габом – просто они были темные, одноцветные, почти сливавшееся с кожей.
Не нашедшее в комнате, очевидно, сэра Лаэна существо разозлилось, опять же, очень по-звериному. Оно закружилось на месте, неловко, будто пытаясь увидеть собственный несуществующий хвост – и вдруг, не удержавшись, рухнуло и покатилось. Прямо мне под ноги.
Я не удержалась от короткого визга и прыгнула – в последний момент осознав, что прыгать на руки Габриэлю не надо – и чуть ли не в воздухе изменила направление прыжка к входной двери.
Существо поднялось мгновенно, упруго и гибко – и вдруг пошло на меня. Свисающие руки казались слишком длинные, или ноги коротковаты: крепко зажатая в руке книга почти касалась пола. Нарушенная координация, мнимая неуверенность в движениях никак не влияли на скорость и планомерность перемещения. То ли из-за того, что я заговорила и задвигалась, то ли по каким-то другим причинам, но Лукас шел за мной, ко мне.
Честно сказать, в тот момент я испугалась не за себя – за парней. Вряд ли они смогут долго смотреть на то, как мертвое тело приближается ко мне, а та история про собаку с оторванной головой... И я побежала прочь по коридору, сначала просто пошла, а увидев, что тело сына ректора движется за мной, ускорилась и перешла на бег, выскочила из целительского корпуса и помчалась в лес, мысленно от всей души благодаря утренние тренировки – мчалась, не имея никакого определенного плана, просто видя перед собою лес. Сердце колотилось безумно, я ожидала, что парни выскочат за мной – но их почему-то было не видно и не слышно. Я даже обернулась, чуть не споткнувшись о какой-то горбатый корень, подумав, что Лукас отстал – и вдруг увидела его одноцветное лицо совсем рядом. Да что ж такое, когда я уже перестану нарываться на неприятности?! Сама виновата, сама, сама...
"Двигай быстрее, повезло с сестрицей, ничего не скажешь"
" Заткни-и-и-ись"
Что-то дернуло сзади за плащ, словно он зацепился краем за расщелину, я упала, ощутив звенящую боль в пояснице и ниже. Маленькая, крепкая и очень, очень холодная рука с острыми длинными ногтями ущипнула меня за щеку...легонько...больнее...еще больнее. В нос ударил влажный земляной запах.
Внезапный топот, удар – и я покатилась, таким же валиком, как и Лукас по полу целительского зала, проехалась лицом по неровной каменистой дорожке. Села, пытаясь удержать на месте гудящую, ноющую голову на плечах, напряглась, выдавая огонь на руке.
Меня и Лукаса сбил исполинский лосиный скелет.
***
Под ногами носителя здоровенных рогов копошилась еще какая-то лесная звериная мелочевка – белые кости хорошо были видны даже без моего огня. А вот темное маленькое тельце оказалось на их фоне почти незаметным – и тем не менее, оно яростно хрипело и расшвыривало кости в разные стороны с неверятной силой, скелеты разлетались – и собирались снова. Я поползла по тропинке подальше, так и не вставая в полный рост – и врезалась в чужие ноги.
Ректор ухватил меня за плечо без особого трепета и живо поставил на ноги.
– Адепт, вы просто, вы... – зашипел сэр Лаэн мне на ухо. – Убирайтесь отсюда, кому было сказано, живо! Вы...
Беснующиеся скелеты в очередной раз разлетелись, а Лукас резко двинулся к нам. Его высокий, почти писклявый отрывистый голос, словно у плохого актера, пытающегося сымитировать ребенка, вспорол ночь:
– Папа. Почитаешь. Мне. Книжку?
***
Призрачная Анна опустилась откуда-то сверху, скелеты как по команде разбежались по сторонам и застыли сказочной жутковатой стражей по сторонам. Габ и Ларс, невероятно взъерошенные, как два птенца-переростка, остановились с другой стороны дороги.
– Лук...посмотри на меня, Лук, давай, я тебе почитаю? – голос призрака вибрировал больше обычного. Существо на нее не обращало внимания, не оборачивалось к ней. После стычки с костяными зверушками кожа мёртвого ребенка повисла лохмотьями, только усилив сходство с потрепанной тряпичной куклой.
– Лукас, послушай меня, малыш, – умоляюще свистела Анна. – Лукас...
– Папа. Ты. Не. Хочешь. Мне. Читать? – скрипуче на одной ноте твердило существо, продолжая идти на ректора, который пятился назад по тропинке, задвинув меня за спину. -Почему. Не. Хочешь? Они. Тебе. Мешают? Они. Всегда. Тебе. Мешают. Пусть. Они. Уйдут. Пусть. Их. Не. Будет.
Он резко развернулся, каким-то невообразимым образом оказавшись с Ларсом и вцепляясь в его ногу. Ларс попытался стряхнуть существо, не касаясь его руками, но оно держалось невероятно цепко, когтистыми пальцами, зубами, пытаясь вскарабкаться по нему вверх, как обезьяна.
Анна птицей спикировала сверху вниз и схватила ребенка за плечи тонкими руками, похожими на прозрачные белесые ветви. Лукас отпустил Ларса и резко переключился на нее, ухватившись за прозрачную материю – и, как и тогда, в целительском зале, Анна опять растворилась, расползлась истертой тряпицей.
Ректор будто очнулся от ступора, я увидела летящую от него крепкую сеть магических плетений – заклинание краткосрочного стазиса, накрывшую Лукаса, и только тогда перевела дух. Почему я сама до этого не додумалась..? Поцарапанную когтями существа щеку защипало.
Я покосилась на ректора. Он стоял рядом с замершей фигуркой сына, тяжело дыша, словно одно из простейших заклинаний окончательно лишило его сил. Мы ждали очередного гневно-угрожающего отклика, однако, казалось, и мы, и все остальные проблемы стали сэру Лаэну бесконечно безразличны.
– Сэр..? – неуверенно сказал Ларс. В свете вышедшей из-за облака щербатой луны я увидела, что Лукас, вероятно, и его прихватил за щеку и шею – извилистые кровоточащие царапины Ларса отнюдь не красили.
Ректор вдохнул, его взгляд принял более осмысленное выражение.
– Так кто из вас побывал у меня дома?
– Я, – одновременно произнесли мы с Габом.
– Снова всего лишь пагубное любопытство, адепт Фокс?
– Скорее, солидарность, – неожиданно произнес Габ. – Ведь Ваш сын и Ваша семья были не единственным жертвами? Их было много, верно? Маги и их дети. У меня был девятилетний брат. Я хотел понять, случайно ли то, что произошло с ним.
Ректор потер виски.
– Семейство Фокс никогда не была в оппозиции, адепт. Я в курсе постигшего вас несчастья, но уверяю вас, никакого злого умысла здесь нет.
Я не видела лицо Габриэля в темноте, но почувствовала, как он словно сгорбился, сжался. Наверное, где-то в глубине души он все же надеялся, что вина за произошедшее с Сэмом лежит на неведомых всемогущих врагах, а не на двух подростках, плохо контролирующих свои силы.
– А моя семья, сэр? – я не собиралась этого говорить. Но...
– О ком вы говорите, Ласки?
– О своей матери. Леди Корнелии Менел.
Ларс повернул ко мне голову. Но, конечно, промолчал.
Ректор снова звучно втянул в себя воздух.
– Вот как... Что ж. Род Менел действительно был в списке магов, подлежащих уничтожению. К тому времени Корнелия уже закончила Академию, и более ни перед кем не отчитывалась о своих действиях и передвижениях. Мне неизвестно, что с ней стало.
– Был целый список?
– Был. Двенадцать фамилий. А меня... и моя семья попала в него. Моя жена Энна, брат Френсис, его жена Арая и Лукас. Все, кто у меня был. Все, что у меня было. Меня они оставили, в назидание другим, надо полагать.
– Но почему? И кто это делал? Зачем? – ректор мутно посмотрел на меня. – Я...я имею право знать. Ведь это моя мать.
– Академия находится под полным покровительством властей предержащих. Маги Академии не принадлежат себе полностью – их силы, их дар должны служить короне, адепты. Чаще всего эта служба была оправдана и посильна. Магия востребована всегда -поиски, допросы, целительство, артефакты, обнаружение, снятие и наложение заклятий и иллюзий, прочее, прочее... Ни одно королевство не обходится без магии, не может не поставить ее на службу. Но некоторые заказы были... особенными. И требовали особых умений и способностей, имевшихся у единиц, а также определенных моральных качеств. Академия безмолвия обнаруживала этих немногих, всячески способствовала развитию их дара и предоставляла данные о них выше. Тех, кто не соглашался сотрудничать -уничтожали. Ведь есть и другие...заказчики, которые могут предложить больше, уговорить, запугать или обнадежить. Маги, способные виртуозно убивать, оживлять, сотворять... не могут принадлежать себе. Нелли Менел была особенной, Ласки. Она училась на факультете смерти, но именно она умела обращаться с душами так ловко, как иные обращаются с материей. Этому не научишь, просто некому было учить. Это дар.
– И эти одаренные так легко дали себя уничтожить? – спросил Габ.
– Одаренные, но разобщенные, адепт. А те, кто устроили на них охоту, действовали сообща. Вот только не надо спрашивать меня, кто виновен. Я и так сказал вам то, что говорить был не должен. Я был очень сильным магом, адепты. Очень и очень сильным.
Но магический дар не существует в нас сам по себе. Он неразрывно связан, как бы сказать попроще, с состоянием самого мага. Мое состояние на нуле, ниже нуля уже более трех десятков лет. Сначала я хотел отомстить, хотел справедливости, революции, но годы шли, а я так ничего и не сделал. Даже с собой не покончил, – сэр Лаэн хмыкнул, устало и горько. – Я ничего не смог с этим поделать. Сколько вам сейчас? По семнадцать лет? Этот кошмар продолжается почти в два раза дольше, чем вы прожили под этим небом.
Лукас умер, и я думал, что ничего хуже произойти уже не сможет. Но... после похорон он ко мне вернулся. Он всегда ко мне возвращается, понимаете?! Что бы не случалось, где бы я ни оказался...
– Анна знала его? – вдруг спросил Габ.
– Анна после смерти моей жены помогала с ребёнком. Для нее это была возможность немного подработать, но она действительно была привязана к Лукасу. Девочка была хорошей студенткой, немного ветреной, правда, но способной и ответственной, к тому же ее сестра работала здесь преподавателем. У нас были... теплые отношения. Я думал, что в стенах Академии им ничего не грозит. Я так полагался на себя, был слишком самоуверен...
– А как...это произошло? – я была уверена, что сэр Лаэн не ответит, но он говорил, беспомощно глядя на застывшее под воздействием стазиса тело Лукаса.
– Лук остался с Анной, я был в столице, – ректор опустился на какое-то поваленное дерево.
– Я постоянно разъезжал где-то, был чем-то занят – встречи, дела, планы... Иногда слишком поздно понимаешь, что действительно важно, на что стоило тратить время.
После того, как горе накрывает тебя с головой, в себя приходишь с жалким ворохом обрывочных воспоминаний, каждое из которых более ценно, чем вся остальная жизнь.
Как это произошло? Есть множество смертельных заклятий, адепты. То, что наложили на моего сына, было отсроченого действия, чтобы сложнее было отследить убийцу. Если бы я проводил с Луком больше времени, я бы безусловно заметил его – и снял бы. Но они были уверены... и оказались правы.
– Почему Анна стала призраком? Это тоже какое-то проклятие? – спросил Габриэль.
– Нет, конечно. Ах, да, вы еще не проходили этого по программе. Призраки не создаются искусственно, это из разряда "невозможного", то есть еще неизученного, как, собственно, и сами призраки. Призрачная материя представляет собой особое магическое плетение с вкраплениями души – странно звучит, конечно, но если вспомнить о том, что и тело, и душа не более чем особое структурное переплетение нитей... Механизм трансформации плетений изучен слабо, слишком много факторов на него влияет – пребывание умирающего в полном сознание, осознанность и болевые ощущения в процессе умирания, мотивация, конфигурация потребностей, – ректор словно отвлекся от насущных тяжелых мыслей и начал читать пространную лекцию, но тут же встряхнулся.
– Заклинание стазиса, которое сейчас на Лукасе, краткосрочное. Его действие заканчивается, и я хочу верить, что вы все-таки отсюда уйдете.
– Вы сотрете нам память? – обреченно спросила я. – Всю целиком, да? Отчислите? Отдадите под стражу?
"Вот только не надо подавать ему идеи"
– И леди Адриана... вы нашли ее? Что с ней?
– С ней все нормально, – резко произнес сэр Лаэн. – Вы никого не убили, адепт. Я решу этот вопрос...и остальные вопросы тоже. Не паникуйте, а что касается памяти и прочего, у меня есть и другие способы убедить вас молчать. Но все это подождет до утра. Не пытайтесь сбежать, если что. Не выйдет.
– А... Вы?
– Что – я?
– Вы так и останетесь жить... вот с этим? – я кивнула на Лукаса.
– Он... – пробормотал ректор. – Он на самом деле не так уж и опасен, хотя, конечно... И я ничего не могу с этим поделать. Я все перепробовал, абсолютно все. Сотни раз уничтожал его тело всеми имеющимися способами: сжигал, растворял, развеивал. Резусцитация, очень редкое заклятие спонтанного воскрешение, накладывающееся на тело, воспроизодит физический облик почти со стопроцентной точностью, даже некоторые привычки, схемы поведения... но это на самом деле не его тело, это полнейшая материальная копия. Магов, знающих механизм резусцитации и, соответственно, его снятия, в Академии нет. Да что там в Академии, это заклятие запрещено законом уже пару столетий как. Отыскались же где-то умельцы...
– А заклятие долгосрочного стазиса? – я вспомнила о брате Габриэля.
– Пробовал, конечно. Через месяц снимается само.
– А...
– Небо, адепт Ласки, неужели вы думаете, что можете сейчас придумать то, что я не придумал за три десятка лет?
Я посмотрела на Лукаса. Что-то странное, однозначно, что-то странное и такое знакомое было в этих сложных, запутанных орнаментах магических кружев.
"Тебе не кажется, что заклятие резусцитации накладывали несколько магов одновременно?"
"Почему ты так думаешь?"
"А ты присмотрись внимательнее"
"Здесь присутствует магия всех четырёх стихий!"
"Именно"
Мне стало холодно. Огонь на ладони погас, небо начало светлеть, необходимости в нем не было. Я сунула заледеневшие пальцы в карманы и нащупала маленький мягкий комочек. Помяла его по привычке.
Это же сфера "пятой стихии". Сфера, состоящая из магических плетений всех четырёх стихий.
Как Лукас.
***
Я повернулась к молчаливо стоящим парням и жестом подозвала их к себе.
