Текст книги "Академия безмолвия (СИ)"
Автор книги: Ефимия Летова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
Глава 48.
Ларс кинул на меня несколько хитроватый взгляд, а Габриэлю пожал руку. Он, похоже, пребывал в отличном настроении, и от этого мое сразу резко испортилось.
Разговорный час миновал, общаться записками не хотелось – долго, и всегда есть возможность выкрутиться.
"Можно подумать, ты ему все про себя и братца выкладывала"
"Я не хотела его расстраивать "
"Вас, девчонок, мне вообще не понять"
"А у тебя были рыжие волосы или светлые?"
"Не помню. Но если намекаешь наразноглазика, он больше на мать похож"
Я решительно взяла карандаш и написала: "Пойдем гулять. Дом сегодня был открыт, и мы нашли еще одну дверь".
Ларс прочитал, хмыкнул.
"Не нагулялся еще? Пойдем"
Габ только кивнул.
***
Даже темнота весной отличается от осенней и зимней – нет в ней какой-то обреченности, ощущения умирания дня. Чуть влажная земля пружинила под ногами, а прозрачное,
чистое небо усыпали мелкие звезды. Хотелось бежать вприпрыжку, словно мы не идём к подозрительному чёрному дому с устрашающими подземными тайнами, а едем на ярмарку к леденцам, танцам и прочим гуляниям. Мы прошли мимо шара "пятой стихии", и я, не задумываясь, отщипнула кусочек, стала мять в пальцах послушную материю. Судя по всему, так поступали многие – по сравнению с первоначальным видом шар существенно потерял в объёме.
В лесу откуда-то вынырнула Анна, показала мне язык и демонстративно обхватила Габриэля за плечи. Габриэль погрозил ей пальцем, и призрак закувыркался в воздухе где-то в макушках высоких деревьев.
Мы подошли к дому и с превеликим разочарованием обнаружили, что входная "официальная дверь" снова заперта. Мне почему-то казалось, что и вторая, замаскированная под стену дверь непременно исчезнет, но нет – ее мы нашли без труда, и выжидательно уставились на Ларса, а Ларс растерянно покосился на нас.
Минут двадцать он ходил перед дверью туда и сюда, прикладывал к ней руки, что-то шептал в незримые щели – дверь хранила гордое молчание и была необщительна, как партизан в тылу врага. И тогда Ларс, явно разозлившись, отошел на десяток шагов назад и вылупился на злосчастную стену особенно зверски. Махнул нам руками – и мы отошли ему за спину. Из-под двери в разные стороны полетела земля.
Спустя пять минут Ларс побледнел и взмок, а земли выкопалось уже пара приличных горок и под дверью наблюдалась довольно-таки внушительная яма. Если там тоже каменный пол, если дверь заперта магически – вся эта затея лишена смысла. Но, похоже, пол за дверью был земляной, да и какого-то особого замка не предполагалась – вся суть была в незаметности и полной слитости со стеной. Габриэль и Ларс склонились над подкопом и дружно потянули дверь за низ.
И она открылась.
***
Я шагнула вперёд первой, поднося огонь на ладони к темному входу. Ничего такого особенного за дверью не было – темные ступеньки, кажется, деревянные, круто уходили вверх. Действительно, второй этаж был. Без окон. Зачем?
Может, там склад? Хранилище? Я представила сложенные аккуратные стопочки пребывающих в стазисе мохнатых "учебных пособий" и поежилась.
Мы переглянулись, определяя, кто останется на страже, и Ларс, опять же, с почти привычной за последнее время усмешкой отступил назад. Эта усмешка мне не нравилась, как не нравилась и собственная реакция на нее.
"Не понимаю я вас, девчонок!"
Ларс чертит ногой на земле цифру "один" – один час мы решили когда-то считать критичным временем для стоящего на стреме. Если через час мы не вернемся, придется искать какую-то помощь.
Через час полночь.
Габ сделал шаг в темноту, видимо, не желая больше играть в гляделки, и я пошла за ним -все же, не стоило терять время, да и свет был только у меня. Видимо, осознав это, парень посторонился, и я было пошла вперед – лестница была узкой и идти по ней вдвоем не получилось бы. Успела подняться всего на пару ступенек вверх, как кто-то схватил меня за лодыжку, отчего я чуть не рухнула. Знакомый голос завибрировал внутри головы:
"Не ходи"
"Почему это?"
"В другой день. Не сегодня"
Габ легонько подпихнул меня, и я, наплевав мысленно на вредного призрака, пошла вперед. А точнее, вверх, а Анна за нами не последовала. Я вспомнила ее слова о том, что "неживым" хода в лаборатории нет – ну это и к лучшему.
Лестница казалась какой-то слишком уж долгой для относительно приземистого дома, в какой-то момент я потерялась в пространстве – поднимаемся мы или спускаемся..?
Похоже, подъем каким-то невероятным образом действительно перешел в спуск, а на меня снова стали давить стены узких проемов – каждой из них можно было коснуться, просто вытянув руки в стороны. Мы шли, шли и шли, ноги листали ступени, как страницы.
Бесконечная закрученная лестница неожиданно заканчивается коротким переходом и очередной дверью, а воздух ощутимо холодает. Я оборачиваюсь и пару мгновений смотрю на Габриэля – серьезного, собранного и еще...что-то еще. Его очки поблескивают в свете моего пламени, совсем тусклого – не хочу тратить силы понапрасну. Габ внезапно протискивается мимо меня и открывает дверь – да это просто Академия дверей какая-то, прости, небо.
На миг парень застывает в проходе, потом оборачивается ко мне, и по его лицу я понимаю, что он увидел.
Мы заходим в помещение одновременно, стараясь прислушаться, присмотреться, даже принюхаться – но там темно и тихо. Силуэты разноколиберных аквариумов – или что это такое – пламя словно бы огибает, так что содержимое стеклянных кубов и паралеллепипедов не разглядишь. А вот запах присутствует. Сладковатый, неприятный, хотя тошнотворным тоже не назовешь.
"Не ходи" – вспомнился голос призрака. Меня она, как и всех девушек, не любит, но вот Габриэля... "В другой день. Не сегодня". А что вообще сегодня за день? Понедельник, да, точно. Явно нехороший день... Март. Двадцать третье марта, если быть точным. Двадцать третье марта...
Сразу же вспомнилась комната в родовом поместье Лаэнов, исписанная цифрами "24", местами кровью. Да при чем тут это вообще?! Еще двадцать третье, и проклятие ректора -или как там это назвать – нас не касается совершенно. Сейчас мы просто посмотрим, что здесь – и быстро уйдем.
Мы ходим между внушительных резервуаров, до краев наполненных черной жижей – или все же обычной водой, просто мутной? Теперь я не верю собственной памяти и собственному зрению – с чего бы это я решила, что внутри находились какие-то там "тела"? Ничего разглядеть невозможно. Может быть, там в глубоком стазисе плавают какие-нибудь огроменные рыбины, жизненно необходимые для практики второго курса?
Мы обходим весь зал – довольно большой, но не находим там больше ничего интересного. И тогда я решаюсь, сжимаю легонько плечо Габриэля и киваю на ближайший "аквариум".
И Габриэль понимает меня без слов.
***
Он поворачивается к ближайшему кубу и вытягивает руки, почти касаясь стеклянного бока куба. Вода – или что там такое – приходит в движение, медленное, словно бы ленивое, тяжелое. Габ бросает на меня быстрый взгляд, немного удивленный, как мне отчего-то кажется в полумраке. Словно бы... вода реагирует не так, как он бы того хотел. Не так, как должна реагировать.
Даже если это и не вода – любая жидкость должна слушаться мага с водной стихией. Ведь так? Дело не в составе, дело в структуре – говорил нам сэр Алахетин на занятиях по стихийной магии. – Маг воздействует прежде всего на структуру...
Между тем темное нечто в кубах колышется все сильнее, однако – не выплескивается, и я опять не понимаю, это заслуга Габриэля или какой-то каприз таинственной жидкости.
Внутри куба начинается подлинный шторм. Никогда не была на море, но в некоторых книгах, которые я читала в школе, были замечательные иллюстрации... Интересно, был ли на море Габриэль?
Темная жидкость словно выстреливает под потолок – и все же не расплескивается, а так и зависает столбом. И тут я понимаю, что внутри действительно кто-то – или что-то – есть. От волнения пламя на руке вспыхивает ярче. Больше всего лежащее на дне аквариума нечто напоминает какую-то искривленную человеческую фигуру, скелет, обтянутый тонкой коричневой кожей. Вот только у этой фигуры явно есть лишние части, мешающие однозначно причислить ее к человекоподобным – вдоль того, что условно можно определить как "спина" торчат острые, чуть ли не ежиные иглы, длиной в мое предплечье. Темная жидкость опускается вниз, мягко, словно одеялом, прикрывая тело, а потом, безо всякого предупреждения, вверх взмывается содержимое другого куба...а затем еще и
еще.... на дне каждого из них мы видим уродливые, неестественные очертания,
напоминающие творения сумасшедшего кукольника. Одно из тел неестественно скомкано в узел, из которого торчат руки и ноги, другое выглядет обычно – если не считать чудовищно раздутой головы, у третьего есть некое подобие кожистых крыльев. Я моргаю, дикие, отвратительные видения кажутся бредом, плодом ошибки усталых глаз, искажающего воздействия темноты. Я понимаю, что надо уходить, что отведенный на исследование час на исходе – и почему-то не ухожу.
Глава 49.
Габ хватает меня за рукав и тянет назад. Действительно, нужно идти. В темноте мы не разглядим сейчас ничего более того, что уже увидели. Надо уходить и побыстрее. Ничего хорошего здесь не происходит.
Последний водяной столб аккуратно опускается назад, на очередное тёмное искажённое тело, черновой рисунок реальности. Я вижу, как у Габа дрожит от напряжения жилка на шее. И вдруг, словно выскользнув из влажных пальцев, тёмная цилиндрической формы жидкость внезапно срывается водопадом, ударяется о жуткое существо, дно, стеклянные стенки – и стенки идут трещинами, с невероятной скоростью бесшумно расползаются паутиной. Еще миг – и стеклянный куб практически беззвучно взрывается. Стекло, темная жижа разлетаются повсюду, я отпрыгиваю, но крошки и капли все равно попадают на ботинки и плащ.
Существо – или кто бы то ни было – остается лежать посреди стеклянных осколков. Оно не очень большое, но длинное, с чрезмерно вытянутыми узкими руками и ногами, лежащими, как плети, изогнутыми под невероятными углами. И в неверном свете переодически пропадающего огня на моей ладони я вижу, как грудная клетка человекообразного монстра начинает медленно и высоко вздыматься.
Мы с Габриэлем отступаем назад – и о взрыве очередного куба понимаем скорее по воздушной волне, чем по звуку – никаких звуков нет, хотя этого просто не может быть. Мне хочется затрясти головой, чтобы стряхнуть онемение, навалившуюся глухоту -только этого еще не хватало.
Кубы взрываются один за другим, но ни стекла, ни капли не попадают на нас больше – мне трудно сказать, как Габ делает это, но его рука, в которую я вцепилась, просто ледяная.
Нас окружает плотный круг черной и – при ближайшем рассмотрении маслянистой -жижи. Мы стоим в этом кругу, словно колдуны из страшных историй на ритуале. Путь к отступлению отрезан – прямо напротив лестничного прохода копошится, приподнимаясь на вывернутых суставах очередная тварь. Волосы – или шерсть – ржавые, густые, мокрые -неравномерно покрывают тело.
Твари не проявляют агрессии. Они словно звери, приходящие в себя после долгой спячки
– ворочаются, пошатываются, натыкаются на углы. Мне слишком плохо видно в слабом свете пламени, я не могу сказать, есть ли у них глаза, но, однозначно, встречаться с ними ближе нам не стоит. Сила, управляемая Габриэлем, защитила нас от стекла и капель, но вряд ли поможет от этих. Их слишком много – полтора десятка? Можно попробовать прорваться мимо, пока твари не пришли в себя, но все внутри меня протестует, сжимается. Сказать по правде, мне невыразимо жутко – не от возможной опасности, а от этой невыносимой инаковости спрятанных в подземельях уродцев.
Свет вспыхивает неожиданно, яркий, неестественно-белый, и я в первый момент не испытываю ничего, кроме инстинктивного облегчения – я безмерно устала от постоянного поддержания огня, но главное – почему-то кажется, что при свете ничего плохого или страшного произойти не может, что все сейчас разрешится, может быть, это пришел Ларс, может быть, это всего лишь куклы, может быть...
Глухота спадает внезапно, резко, звуки ударяют по ушам столь же болезненно, как и свет по глазам. Я слышу шорох, скрежет, слабые полустоны и хрипы, гортанное пофыркивание существ, расползающихся в разные стороны.
И столь же внезапно, оглушающе, откуда-то раздается голос:
– Тьма, что это вы натворили?
Голос, такой спокойный, такой знакомый, доносится вовсе не от той лестницы, откуда мы пришли, наоборот – с противоположной стороны. Тихий, спокойный, ровный голос. Оглушающим он кажется только на контрасте с тишиной, которая царила до этого.
– В правила Академии явно надо вносить какие-то изменения, – как ни в чем не бывало говорит леди Адриана. Ее зеленый целительский плащ выглядит неуместно там, где исцелить никого нельзя. – Что же теперь с вами делать? Пришли, куда не следует, разбили научный инвентарь, испортили образцы. Но самая большая ошибка – это знание, адепты, знание, полученное не в нужном месте и не в нужное время. Вы его получили.
Она раздосадована, но совершенно не зла, и от этого мне парадоксальным образом становится еще страшнее.
– Особенно жаль, что это именно вы, особенно жаль, да, потому что именно на вас у нас были особые планы. Такие сильные, такие одаренные, такие... идиоты, которым не сидится на месте. Успокойтесь, адепты, все в порядке. Естественно, у Академии широкий спектр работ и задач. Мы служим на благо короля, неба и государства. Мы существуем благодаря им.
"Благо даря им" – передразнил внутренний голос.
Я смотрела на трясущуюся живую уродливую массу у стены, извивающуюся множеством нелепых отростков, и не могла связать это со словом "благо". Леди Адриана проследила мой взгляд.
– А что вы хотели? Чтобы все было только красиво, словно в книжках, умерла птичка, оживили птичку? Но, мои дорогие, чтобы оживить одну только птичку, большинству из нас нужно было попробовать это полтысячи раз, из них минимум раз четыреста -неудачно. Не думаете же вы, что все эти четыре сотни птичек умерли естественным путем? О нет, каждый целитель, каждый маг, стремящийся к воскрешению и спасению -прежде всего убийца. А ведь рано или поздно вы захотите воскрешать не только птичек, верно?
Она посмотрела на нас с некоторым раздражением, словно действительно ждала ответа.
– Вот оно, – леди Адриана наклонилась и, словно щенка, подняла одну из самых мелкокалиберных тварей. Меня замутило. Темные капли стекали с морщинистой кожи. Существо походило на ребенка, утыканного иглами стального цвета. Однако лицо у него было не детское, что следовало из размеров, а старческое, изборожденное морщинами. Глаза слепо смотрели в пустоту, а неожиданно зубастый рот открывался и закрывался, как у выброшенной на берег хищной рыбы.
– Оно, конечно, непременно погибнет. И оно, и может быть, несколько поколений после. Но знаете ли вы, какой силой могут в перспективе стать подобные существа? Если мы уберем слепоту и привнесем разум, если мы перенесем сознание... В итоге, все закончится хорошо, дорогие мои. Но нам нужны помощники, нужны последователи. Как жаль, что вы еще совершенно не готовы. Особенно вы, Фокс. Я совершенно не разобралась с вашей силой, хотя у вас такие прекрасные предки и, конечно, должен быть хороший потенциал. Как жаль, что память нельзя стирать выборочно...
Не дергайтесь, адепты. Я всего лишь сниму с вас печать безмолвия. Мне нужно поговорить с вами. Как вы понимаете, ваша магия мне не страшна. Не пытайтесь натворить больше глупостей, чем вы уже натворили.
Леди опустила на пол шипастую тварь и протянула руку к моей шеи. Мы с Габом дернулись одновременно, но женщина действительно всего лишь провела пальцами -совершенно сухими, кстати – по горлу – и я ощутила тепло, на проверку слегка угукнула -звук вернулся. Действительно, вот так легко, моментально.
Когда леди повернулась к Габриэлю и потянулась к его шее, тот стоял уже спокойно. А леди неожиданно резким движением ухватила его за руку. Что-то лязгнуло, щелкнуло -Габ отшатнулся, а я увидела, как его запястье охватывает узкий металлический браслет, от которого тянется узкая и длинная цепь. Леди уронила конец цепи на пол, конец ее резко раскраснелся, словно раскаленный, а потом просто прилип, сплавился с полом. Габ дернулся и взвыл – беззвучно. Голос ему не вернули. Леди ухватила меня за локоть и оттащила на центр зала, ее маленькие тонкие руки показались мне нечеловечески сильными.
– Постой спокойно, – кивнула леди Адриана Габриэлю. – Как только начинаешь дергаться, металл раскаляется, а твои водные штучки не особо помогут. Мы с тобой разберемся попозже, а вот ты... Как Джордас хотел тебя спрятать, просто смешно! Я даже поверила в один момент, что твой огонь ничего не стоит, но... Ты знаешь, что на тебя наложено заклинание по изменению внешности?
Я молчала. Не хотела слушать сумасшедшего кукольника – мне нужно было сосредоточиться и понять, как можно вырваться. Где же Ларс? Прошла уже целая вечность.
– Все заклинания, сделанные сильными магами, очень индивидуальны. Каждое такое плетение несет в себе отпечаток своего создателя. Сначала я думала, что это Джордас, но потом поняла, что твоим плетениям очень, очень много лет, они практически срослись с тобой. Убирать их будет довольно больно и долго...
Она ухватила меня за волосы, но боль, пронзившая меня, не имела ничего общего с ощущением вполне знакомой с детства натянутости волос. Это была внутренняя, разрывающая череп боль. Я подавилась воздухом. Может быть, даже и вскрикнула через судорожно сжатые губы – хотя, надеюсь, что нет.
Враз помутневшими глазами я смотрю на ладонь леди Сейкен – в ее пальцах зажата прядь вырванных волос. Темно-рыжих, еще не медных, но почти... Я практически не испытываю никаких эмоций, но отчего-то прекрасно чувствую смятение Габриэля. И его сосредоточенность.
– Действительно, крепкое заклятие. Долго работать. Лучше бы, конечно, его снимал тот, кто наложил. Но мне без разницы, как, мне важно, кто. Кто, Джейми?
Я не знаю, говорить ли мне о Корнелии или нет. Потянет ли время мой короткий рассказ -или наоборот, решит все не в нашу пользу. Что-то подсказывает, что в представлении профессора она не тянет на "прекрасного предка".
– Знаешь ли, я очень давно служу Академии. Очень и очень давно. Когда-то мы привлекали только выпустившихся магов, но зачастую они уже теряли гибкость мышления, свежесть взглядов, научный подход. Эти плетения на тебе... этот твой огонь...все кажется таким знакомым. Я уже имела дело с кем-то из твоего рода, загадочный адепт Ласки. Магов огня было больше, чем остальных, но в целом не так уж и много. С кем?
Я молчала. Я чувствовала Габриэля, его мысли о спасении, метавшиеся, как запертые в коробке бабочки. Нужно потянуть время. Тянуть, тянуть... Леди подошла ближе.
– Покажи мне, что ты можешь, Джейми. Не бойся. Страх ничего не поменяет. Вы поступаете сюда, не имея представления о том, что вас ждет дальше. Но вас ничего не ждет. У вас нет выбора. Вот ты, дорогой, – она кивнула на Габриэля.– Знаешь ли ты, чем столько лет занимались наши дорогие Энтони и Марго? Я очень хорошо их помню, особенно Маргариту, она училась на моем факультете. Прекрасная умная девочка, и стала еще умнее, когда утратила лишние иллюзии. Они давно заработали свою свободу и прекрасную жизнь. А ведь тоже вначале...
Я чувствовала, как перекосилось лицо Габриэля, даже не глядя на него. И все же, все же... он продолжал думать.
– А те, кто отказался – мертвы. Тебя, мой дорогой Джейми, мне не для чего беречь. У нас острый недостаток в экспериментальных телах и душах, все как обычно. Но если ты докажешь свою полезность... Ну же...
– Как...как мне доказать? – хрипло говорю я. – Голос плохо слушается меня, в этой возможности говорить словно бы есть нечто...неправильное. Этот обретенный голос словно только отвлекал. Он был не нужен.
***
– Сейчас ты еще слабо управляешь собой и своими силами, тебя нужно мотивировать. Детки, ну что же вы пришли так не вовремя... Хотя – я сама виновата. Могла бы лучше запирать двери, – леди демонстративно вздохнула. – Давай, Джейми. Тебе же нравится этот мальчик? Тебе же будет жаль, если с ним что-нибудь случится?
Внезапно лицо леди Адрианы, и так похожее на маску, застывает в какой-то нелепой улыбке.
– Ну, конечно! – она ухватывает меня за ворот и легко, без усилий, подтягивает к себе. -Ну, конечно... Но как это может быть? Ее и ее щенка убрали лет двадцать назад... Должны были убрать. Эти волосы, этот огонь... забавно.
– Это вы ее убили? – больше нет смысла отпираться.
– Ну, конечно, нет, за кого ты меня принимаешь? Я никогда не сворачиваю птичкам шею, если не планирую потом вернуть их обратно. Я была против ее убийства, она была слишком одаренной. Джордас носился с ней, как с королевской тиарой, будил ее огонь. С такими нужно работать, таких нужно привлекать...Но ведь убить всегда легче, – она пожала плечами с видимым сожалением. – Хотя ты, чудо мое, разве не живое доказательство того, что она жива? Восхитительное доказательство... Такую силу не скроешь.
– Какую силу, о чем вы? Я не единственный маг огнятна курсе, и далеко не самый сильный. Сэр Джордас всегда называл меня отстающим, Габ подтвердит...
– Но ты же спас этого идиота, когда он чуть не сдох? Ты, ты... Не переживай, я вижу куда больше. Если тебе передалось хоть немного ее талантов – значит, справедливость восстановлена. Менелы будут с нами. Должны были быть с нами с самого начала.
"В гробу я видал такую справедливость"
"В гробу ты скоро увидешь меня, если мы что-нибудь не придумаем. Хотя, скорее всего, не увидишь. У нас будет один гроб на двоих"
"Не хочешь поработать на благо науки?"
Леди, бледная и улыбающаяся жуткой улыбкой, ничуть не искажающей восковую неподвижность черт ее почти мертвого лица, тем же пугающе-резким движением ухватывает Габа за свободную руку, и я вижу в другой ее руке узкое стальное лезвие. Таким целители делают разрезы. Она надрезает запястье – и линия разреза моментально набухает, багровеет, стекает, капает на пол. Габриэль закусывает губу, но более никак не сопротивляется, ничего не делает... Что с ним такое?
– У тебя есть совсем немного времени, чудо. Селекционные экземляры, – это слово мне незнакомо, но жест профессора недвусмысленно указывает на медленно ползающих уродцев, о которых я успела забыть за последние несколько минут. – Нежизнеспособны. Долго не протянут, не дадут потомства. Это просто биологический мусор, отходы, хотя в них немало человеческих клеток. Но пока они дышат, это не нежить, совершенно живые создания. И как таковые, они изо всех сил будут цепляться за жизнь, вгрызаться в нее своими острыми зубами и коготками... Лишенные питательного раствора, который заменял им стазис, они учуят кровь. Со зрением у них плоховато, но вот нюх отменный. Не зря кровь используют в стольких ритуалах, не зря... И если ты сейчас ничего не сделаешь, они сожрут твоего прекрасного мальчика, а затем и тебя, очень и очень быстро, я знаю, видела уже. Чтобы жить, нужно убивать, вот они, безмозглые и бездушные, понимают, а ты – все еще нет...
Почему Габриэль не остановит кровь..? Кровь – всего лишь жидкость, почему? Он же может. А вдруг и на нем какое-нибудь заклятие стазиса, у него совершенно стеклянный взгляд...
Тем временем, слабый тихий скрежет когтей по полу усиливается. Она права. Она права, демонова ведьма, сейчас эти твари... Внезапно мне перестает хватать воздуха, омерзительный запах забивает ноздри, потолок давит на затылок. Тут душно, ужасно душно, и только мысль о Габриэле не дает мне свалиться в обморок. Эта мысль удерживает меня на грани.
Я не чувствую свое пламя. Оно словно онемело, остекленело, подобно взгляду Г абриэля. Чем судорожнее, отчаянее пытаюсь я нашскрести внутри себя хоть что-нибудь – ничего не отзывается.
"Успокойся, Джей, успокойся...'"
Звуки снова пропадают. Леди Сейкен делает шаг ко мне, хватает за руки, удерживая от падения.
Крик Джеймса раздается внутри моей головы. Не думая, не имея сил и возможности думать, я изо всех сил вцепляюсь в ее тонкие ледяные пальцы. И в этот же самый миг Габриэль набрасывает металлическую цепочку ей на шею. А кровь... целая лужица крови сминается в единую сферу и впечатывается в лицо леди, как гигантский снежок из алого снега.
Глухота снова спадает, и я слышу резкий, пронзительный хлопок, словно кто-то раздавил огромного наевшегося крови клопа или комара. Черная жидкость, питательный раствор моментально оплетает леди водным коконом, закручивается воронкой.
"Джей, да ты-то не стой столбом!"
Я хватаю со ближайшего стола металлическую трубку, одну из скреп взорвавшегося резервуара, и со всей силы ударяю леди по голове.
Никогда в жизни не думала, что смогу это сделать.
Лежащее на полу передо мной тело переплетенное черно-кровавыми струйками не вызывает у меня никаких эмоций, кроме... недоверия. Сейчас она вскочит, и...
А она лежит. Когти тварей, сползающихся к крови, шкрябают по полу. Медленномедленно, но неотвратимо.
Я прыжком оказываюсь рядом с Габриэлем. Его рука, охваченная магическим браслетом-наручником, в кошмарном виде – один сплошной ожог. Это можно вылечить, но... не сейчас. Демонова цепь не плавится, не отрывается от пола. Твари подползают все ближе, окружают кольцом, я представляю тошнотворное зрелище поедания леди – а затем и нас -заживо, и снова чуть не падаю в обморок. Ноги не держат, и я бесстыдно хватаю Габриэля за плечи, заглядываю ему в лицо. Как у него хватает сил держаться сейчас? Его глаза...спокойны. И это спокойствие невероятным образом придаёт мне сил.
– Чего ты хочешь, Габ? Ну, как последнее желание осуждённого...
Он смотрит на меня, мертвенно-бледный, чуть насмешливо и нежно, и беззвучно шепчет. Я легко читаю по его губам:
– Я хочу, Джейми, чтобы ты все это сжёг. Сжёг дотла эту демонову обитель.
Габ протянул ко мне руки и сжал мои пальцы, металлический браслет показался мне таким же ледяным, как и кожа безумной леди.
– Помнишь, – тихонько сказала я, отстраняясь, отрешаясь от всего, как во время медитации
– жуткой лаборатории, кровожадных приближающихся монстров, навязчивого голоса Джеймса в голове, все еще неподвижной окровавленной, спеленутой черной жижей Адрианы Сейкен у ног. – Ещё тогда, на хуторе, когда мы только встретились... Ты сказал, что заметил, будто огонь в камине разгорается тем ярче, чем ты ближе ко мне находишься? Это так и есть. Я люблю тебя, Габриэль Фокс. Подойди ко мне.
Он чуть помедлил и шагнул ближе, и теперь его разноцветные глаза смотрели в мои с каким-то болезненным отчаянием, так близко. Но я не собиралась ждать от него ответных признаний или поцелуев – не здесь и не сейчас. А может быть, вообще уже никогда. Повернулась спиной к нему и лицом – к жутким тварям, почувствовав, как Габ прижался щекой к макушке, таким знакомым, родным жестом. На мгновение прикрыла глаза, обращаясь к огню внутри. Не требуя. Не давя. Просто открываясь ему. Доверяя.
Пламя вспыхнуло сразу везде, одновременно.
Злое, страшное, огромное – несоизмеримое с двумя фигурками адептов. Вспомнилось вдруг лицо сэра Джордаса и искорки пламени в его рыжеватых волосах, когда он говорил мне этим своим неподражаемым голосом, шутовским и серьёзным одновременно: «Джеймс, вы куда сильнее, чем можете даже вообразить! Не придумывайте себе границы».
С чего это я придумала себе границы? Нет никаких границ.
"Только его не трогай. Он свой. Мой" – мысленно попросила я рвущуюся на свободу силу.
Пламя взвилось сильнее и выше.
