Текст книги "Академия безмолвия (СИ)"
Автор книги: Ефимия Летова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
– Магическое плетение, которое представляет собой Лукас, состоит из нитей всех четырёх стихий, – скороговоркой проговорила я. – Если мы оттянем нить каждой стихии на себя, а потом...
Парни выслушали меня, не перебивая.
– Кто будет отвечать за воздух? – только и спросил Габриэль.
– Я, – ответила я.
– Но...
– Подарок от мамочки, – хмыкнула я. – Прощальный.
– Или от папочки? – его бледное лицо было, как обычно, непроницаемо.
– Папочка подарил мне многое, но не магию.
– Ты уверен?
– Абсолютно, Габ.
За воздух обещал ответить Джеймс, но говорить о нем сейчас было совершенно неуместно.
– Сэр, – я подошла и чуть прикоснулась к плечу ректора ладонью. – Позвольте нам... попробовать кое-что. Пожалуйста.
Сэр Лаэн поднял на меня пустые темные глаза.
– Зачем? Бесполезно, адепт. Это все совершенно, абсолютно бесполезно.
– Прошу вас...ради моей матери. Ради Анны и...леди Адаи. Дайте нам попытаться. Но нам нужна ваша помощь.
– Какая помощь? – казалось, он плохо понимает мои слова, и на миг я действительно подумала, что ничего не получится.
– Отвлеките его. Лукаса. Нам будет нужно немного времени после снятия стазиса, чтобы собраться.
– Как?
А и в самом деле, как?
– Почитайте ему, – вдруг предложил Ларс.
Ректор посмотрел на нас, как на сумасшедших.
– Что сделать...?
– Почитайте ему, – терпеливо повторил Ларс. – Он же вас просил. Сказку там какую-нибудь.
– Вы же ничего не теряете, – вмешалась я. – Дайте нам попробовать. Если вы, конечно, действительно хотите, чтобы это закончилось.
Последнее я сказала просто так, но, заметив что-то в лице ректора, замолчала.
– Я понимаю, – тихо произнес Габ. – Мой брат шесть лет лежит в семейном склепе под заклинанием долгосрочного стазиса, это невыносимо – надеется, терять эту надежду с каждым годом и жить с этой виной. Невыносимо, сэр. Но мой брат еще дышит. А Лукас... это уже не он.
Ректор закрыл лицо руками.
– Сколько времени вам нужно, – безучастно спросил он.
– Минут...десять, – решила я.
– Анна! – крикнул Габ. Я не думала, что призрак появится – ее последнее исчезновение было слишком...фатальным. Но призрак возник, как ни в чем не бывало, глядя на нас мрачным недовольным взглядом. На мгновение она зависла над Габриэлем, а потом исчезла.
Видимо, они тоже могли общаться ментально.
– Когда снимать? – глухо спросил ректор. Небо золотилось подступающим рассветом. Лукас, с серой заштопанной кожей, висящей лохмотьями на желтоватых костях, выглядел слишком контрастно по сравнению с мирным весенним лесом, пробуждающимися птицами, розоватыми бликами на голых ветвях. Когда успели уползти звериные скелеты, я не заметила.
"Ты точно справишься?"
"С тобой вместе? Конечно. В теплой, почти семейной обстановке..."
"Тебя точно не за вредность в чужое тело замуровали?"
"Упаси тебя небо, я был хорошим ребенком"
Мы с Ларсом и Габом переглянулись.
– Ну, – сказал Габ. – Давайте.
Заклинание стазиса спало мгновенно.
***
Лукас повернулся к ректору, моментально определив верное направление.
– Лук! – хрипло сказал сэр Лаэн. Откашлялся и повторил громче. – Иди сюда...сынок. Я тебе...почитаю. Ты же хотел, чтобы я тебе почитал. Иди ко мне.
Существо, нелепая отвратительная иллюзия, клубок магических нитей, останавливается. Потрепанная книга так и зажата в руке, ветер шелестит гармошкой страниц. Между ним и ректором всего несколько шагов, и мужчина делает шаг вперед, опускается на одно колено, протягивает руку. Со спины Лукас выглядит почти обычным ребенком. Если не приглядываться, не принюхиваться к запаху влажной жирной земли... Он стоит, чуть покачиваясь с ноги на ногу.
И тогда ректор тихонечко запевает до боли памятный мотив:
Баиньки, баиньки,
Прискакали заиньки,
Сели к Луку на кровать,
Стали зайки лопотать....
Лукас стоял пару мгновений – или четверть вечности – а затем шагнул отцу навстречу и протянул книгу.
Я смотрела на них, затаив дыхание, забыв о первоначальном плане. Ректор взял протянутый фолиант, почти ласково привлекая к себе жуткое существо, словно не видя всего этого – просвечивающих костей, свисающей мертвой кожи. Сэр Лаэн перелистывал размокшие выцветшие страницы книги, что-то то ли напевая, то ли нашептывая Лукасу на ухо, слезы катились по его лицу, а мертвый мальчик сидел у него на колене, слушая сказку или песню, или просто стук отцовского сердца.
***
"Эй, соберись давай. Соберись, кому говорю!"
Голос Джеймса внутри вывел меня из состояния полусна. Я встряхнулась, сосредоточилась, призывая силу. Огонь разгорался внутри неохотно. Я слишком устала, почти валилась с ног. Ночь казалась совершенно бесконечной. И мне...не хотелось прерывать эту картину, почти настолько же ужасную, как и трогательную.
Внезапно Лукас потянулся к лицу ректора, словно пытаясь поцеловать...и в первый момент я так и подумала, что это поцелуй. Но ректор тут же резко отшатнулся и вскочил, кровь из прокушенной сонной артерии выстрелила фонтаном, меня замутило.
"Давай, давай, к демонам сантименты, не время для обмороков, тяни!"
И я потянула, призвала из плетения огненные нити, вытаскивая их, оттягивая на себя. И в то же мгновения ощутила мощное постороннее – и одновременно, идущее изнутри -воздействие. Магия воздуха Джеймса, унаследованная от сэра Энтони Фокса, текла сквозь меня, более легкая, прохладная, словно бы шелковистая на ощупь.
Кровь ректора стекала по подбродку существа, оно застыло, затряслось, забилось на месте. Мы втроем – точнее, вчетвером, если считать Джеймса – оттягивали нити, каждый свою, распутывая, переплетая заново магический клубок. Мертвое тельце словно подернулось дымкой, стало почти прозрачным. Заклятие сопротивлялось, некоторые из нитей лопались с каким-то противным хрустом, словно насекомые под подошвой, мигом возвращая себе первоначальную структуру, но мы тянули, тянули, тянули...
Тварь исчезала, я уже видела только слабый человекообразный контур, слегка подернутый розоватой пеленой. Но нельзя было дать исчезнуть ему окончательно, тогда через месяц это все повторится, а силы были уже на исходе.
"Держись ”
"Держусь"
Тут я увидела Анну, которая, словно гигантский призрачный жук-скарабей катила перед собой огромный шар. Шар "пятой стихии".
– Отпускаем на счет "три", – искаженный неимоверным усилием голос Габриэля был почти неузнаваем. – Один, два...
Нити, натянутые до предела, полетели назад, словно стрелы. Контур тела Лукаса стал на миг четким и ясным, почти...живым, но эта четкость тут же пошла волнами, словно гладь озера под воздействием штормового ветра. Сфера "пятой стихии" притягивала, впитывала свое подобие, переваривала, пережевывала, подстраивала под себя. Я снова нащупала крошечный шарик в кармане, вытащила его и швырнула в общее месиво.
То и дело из серой массы сферы показывалось то подобие руки, то ноги, то голова, гигантский шар катался по кругу, словно в невидимых руках великана, играющего с податливой глиной. Я опустилась прямо на влажную землю и не увидела – скорее, почувствовала, как Габриэль и Ларс присели рядом. Анна нависла над ректором – кровь остановилась, и он, бледный, сам точно призрак, не отрываясь, смотрел на происходящее.
Все закончилось довольно быстро. Шар снова приобрел ровное совершенство формы, однородность, матовую гладкость, и застыл посреди лесной дороги. Возможность отщипнуть от него кусочек вызывала где-то внутри рвотные позывы.
Все закончилось... наверное.
– Почему... почему я не додумался до этого? – вдруг спросил ректор.
– Потому что вы были один, – ответила я. – Даже самый сильный маг может не справиться, если он один.
Сэр Франц Лаэн посмотрел на меня, на парней – и вдруг улыбнулся, измученно, слабо, одним уголком губ:
– А я ведь прекрасно помню и Энтони, и Корнелию. Такие молодые, влюбленные и талантливые. Корнелия гордилась бы вами, Джеймс. И, вероятно, хотя их дороги с Энтони разошлись, была бы рада, что вы подружились с его сыном.
Я только пожала плечами. Сил думать еще и об этом у меня сейчас явно не было.
***
Мы-таки вернулись в свои комнаты, даже умудрившись ни с кем не столкнуться по дороге. Я нагло пролезла в ванную комнату вперед Ларса и мрачно обозрела собственное лицо. Лицо выглядело...отвратительно. Кроваво-синий распухший укус на щеке, мелкие царапины и ссадины, тени под глазами – сама не лучше зомби. Волосы и впрямь порыжели, но это было уже совершенно неважно. После умывания я рухнула в постель и собралась отключиться на сутки, не меньше, как в дверь раздался нерешительный стук. Пришлось сползать с кровати – кто бы это ни был, зомби, маги-заговорщики, королевский палач – почему вы просто не можете оставить меня в покое?!
Но за дверью оказался всего лишь местный целитель – мистер Слат Лабон. Смущенно кивнув, он протиснулся в комнату, таща за собой увесистый мешок с какими-то снадобьями и мазями. Следущие полчаса, не меньше, он колдовал над нашими с Ларсом покусанными и исцарапанными физиономиями и прочими частями тела, приводя их в негневящий небо вид. Уже уходя, очевидно, к Габриэлю и его поджаренной руке, он вдруг беззвучно ойкнул и протянул мне свернутый свитком лист бумаги.
Послание было от ректора. Мы с Ларсом склонились над ним, стукнулись головами и одновременно засмеялись, а потом Ларс порывисто обнял меня, и я вжалась лбом в его теплое плечо.
Печать безмолвия ректор обратно на нас так и не наложил, но говорить не хотелось. Послание мы прочитали каждый про себя. Ректор витеевато благодарил за содействие и настойчиво (то есть, без вариантов отказа) предлагал взять "небольшой" (дней на десять) отпуск, проведать родных, "пока все не утрясется". Что именно "всё" должно было утрястись и каким образом – не сообщалось. Два экипажа – для нас, а также для адепта Фокса – будут ждать пассажиров через полчаса у ворот Академии.
Нас отправляли подальше. Навсегда или действительно на десять дней?
– А если нас просто прибьют по дороге, как лишних свидетелей? – мрачно спросила я Ларса. – Что думаешь?
– Думать мне как-то затруднительно, – сказал Ларс, зевая. – Каникулы, так каникулы. Только я на руке себе напишу "В случае смерти прошу не резусцитировать". А так, мне как-то уже без разницы, честное слово.
Мы не стали собирать вещи, а просто спустились вниз. Другие адепты шли на тренировку, и я вдруг с искренним изумлением поняла, что... не хочу уезжать. Что если по дороге нас действительно не убьют, не арестуют, не подвергнут изменению памяти – я буду дни считать до окончания этих десяти дней. В конце концов, у меня еще остались вопросы, а где я смогу получить на них ответы, если не здесь?
Появившаяся Анна обхватила Габриэля гибкими прядями за плечи, показала мне язык и растворилась в воздухе.
Ректор тоже возник словно бы изниоткуда – в отличии от нас он выглядел свежо и бодро, и ничто не выдавало в нем эту тяжелую бессонную сумасшедшую ночь.
– Это и правда каникулы, или вы нас просто убить хотите без лишнего шума? – ляпнула я, а Ларс ткнул меня локтем в бок, и даже Джеймс что-то этакое простонал в голове.
– Вас не убьют, – очень серьезно сказал ректор. – Академические экипажи приедут за вами через десять дней, максимум – две недели. Мне будет жаль потерять таких одаренных адептов, да и сэр Элфонт мне не простит, если вас, Ласки, не будет на курсе. Но печати неразглашения всего произошедшего наложить на вас я обязан.
– Эм, сэр, – робко сказала я. – Леди Сейкен...при поступлении... наложила на меня одну такую... это на личную тему, ничего важного, правда. Вы не могли бы ее снять?
– Да, конечно, – рассеянно ответил ректор. – Конечно...
Мы стояли у ворот, и вдруг я поняла, что мы с Габриэлем сейчас разъедемся. На десять дней или на две недели, или... а если навсегда? Даже не знаю, где он живет... Я повернулась к нему, и вдруг почувствовала, как земля закружилась подо мной, почти так же, как тогда, в лаборатории леди Адрианы. Словно сквозь толщу воды, я почувствовала, как чьи-то руки подхватывают меня, прижимают к себе. Габриэль... мне нужно спросить его, сказать ему, ведь той печати больше нет, мне обязательно нужно... Не отпускай меня, только не сейчас, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...
Пожалуйста.
Глава 52. Финальная.
Я прихожу в себя в совершенно незнакомом месте.
Комната – просторная и светлая. Пастельные тона, розовые и сиреневые, несколько ваз с цветами, большое зеркало в овальной раме, приоткрытое окно с воздушными занавесками. Из общей атмосферы немного выбивается чёрный камин с ажурной металлической резьбой по периметру, в котором слабо потрескивает огонёк. Уютно. Комната принцессы, комната мечты небогатой девочки с хутора. Я лежу в кровати, на белоснежных пустынях, но да, в одежде, не хватало только шелковой кружевной сорочки. Моя академическая форма как нельзя более некстати – и это отрезвляет. Стук в дверь – тихий, осторожный, но настойчивый.
– Ээ... Да? – мой голос немного хриплый, но он есть – и это все еще необычно.
Непривычно.
Однако, какие деликатные... хозяева. Стучат перед входом в собственную комнату.
Я торопливо спрыгиваю с кровати и встаю около окна с максимально независимым видом.
Дверь открывается, и я вижу мужчину – молодого, нет, скорее, моложавого, средних лет, с золотистыми густыми волосами и приятным, гладковыбритым лицом, высокого, статного, одетого дорого и просто. Даже если бы я не видела его изображения в портретной галерее Академии, все равно бы узнала – и Габ, и Эла очень на него похожи, только волосы светлее на порядок... Это что же, Габриэль привёз меня к себе домой?! Сволочь разноглазая...
"Можно подумать, не об этом ты сама его просила. Нет, девчонок мне не понять. А вот и папаша нарисовался, как мило"
Я не могла прочитать ни чувства, ни мысли Джеймса, просто во все глаза смотрела на сэра Энтони Фокса. Сравнивала. Нет, не Габриэля и его. Я сравнивала своего отца -лысоватого, приземистого, вечно взмыленного и красного – с этим привлекательным, импозантным аристократом, магом, пытаясь найти хоть какие-то опровержения собственной теории о том, что и я, и мой отец были нисколько не нужны моей матери, что мы являлись лишь прикрытием, то есть, отец был прикрытием, а я – укрытием. Я хотела найти возможность поверить, что все было иначе, и Корнелия действительно могла полюбить мясника Джона Ласки, доброго, отзывчивого, самоотверженного, хранившего ей верность все эти годы, заботившегося обо мне за двоих. Хотела, но... не находила.
"Не суди, не зная"
Я склонила голову, приложила руки ко рту в традиционном жесте приветствия – и тут же вспомнила о том, что сейчас я не в Академии.
– Кто ты? – сэр Энтони смотрит с любопытством. Голос у него низкий, бархатистый, приятный. Некоторое время он рассматривает меня.
– Джей Ласки, сэр. Я учусь...на одном факультете и курсе с Габриэлем в Академии.
– Маг огня?
– Да, сэр, – я немного тушуюсь, но все же спрашиваю. – Простите, но как я здесь очутился?
– Габриэль тебя и принёс. Но особо ничего не объяснил.
Да уж, могу представить эту душераздирающую сцену – Габриэль неожиданно появляется в дверях с почти бездыханной мной (то есть, для всех – парнишкой Джейми) на руках. Пожалуй, зря я недавно предположила, что Г абу будет тяжеловато меня таскать. Отчего-то хочется извиниться перед его отцом: хрупкие родительские нервы могут и не вынести такого зрелища. Но, кажется, сэру Энтони действительно безразлично то, что Г аб внезапно оказался на внеплановых каникулах, да еще и 6таскает на руках однокурсников. А вот на меня, именно на меня, он смотрит с нескрываемым интересом. И это раздражает невероятно. Внезапно я понимаю, чего мне на самом деле хочется в данный момент: стереть с его лица эту снисходительно-заинтересованное выражение.
– На тебе лежит заклятие изменения внешности.
– Знаю, – нарочито небрежно пожимаю плечами. – Но та...те, кто мне об этом говорили, не смогли его снять, хотя это были сильные маги. Думаю, очень сильные. Мне сказали, что снять его может лишь тот человек, кто его наложил, а этот человек... не может.
– Просто нужно знать некоторые нюансы. Мне кажутся знакомыми эти плетения, – отец Габриэля протягивает ко мне руки и вдруг улыбается. – Можно посмотреть ближе?
Его улыбка так похожа на улыбку его сына. И разбивает вдребезги тот образ холодного, равнодушного и жестокого мужчины, который сложился у меня по скупым замечаниям Габриэля. Мужчины, который бросил мою мать с годовалым ребенком ради другой, мага, сотрудничевшего, пусть даже и давно, с такими...как леди Сейкен. Я просто киваю.
"Джейма, шли его к демонам, – яростно возмущается Джеймс внутри меня. – Не будь такой... глупой бабой! Он предал...маму. Он предал меня. Не верь ему! Не позволяй!"
"Речь идет о снятии заклятия. Не более. Я...я хочу его снять, Джейси. Хочу признаться во всем Габриэлю "
"Да почему он?!"
"А кто, если не он?!"
Джеймс замолкает, обиженный, словно он и в самом деле – брошенный ребенок. Но я больше не хочу спешить с обвинениями, пока не разберусь во всем.
***
Сэр Энтони запускает руку мне в волосы, закрывает глаза.
«Говорить, не исторгая ни звука, слышать в глухоте, видеть с закрытыми глазами», -вспоминается мне глуховатый голос профессора Джордаса.
– Кто накладывал заклятие? – улыбка пропадает мгновенно, и сэр Энтони резко поворачивается ко мне. – Кто?!
– А то вы не поняли, – я устало складываю руки на коленях. Моя это тайна? Или не моя?
Если бы женщина, давшая мне жизнь, хотела бы, чтобы я молчала... леди Адриана уже знает. Ректор. Габриэль знает. Какой смысл скрывать теперь.
– Этого не может быть...
– Корнелия Менел, – в конце концов, мне уже действительно наплевать. – Моя мать.
– Твоя мать? – он ошеломлен. Глаза вспыхивают и темнеют. Но более ничем себя не выдает – сильный маг. Сильный человек. Медленно опускается на стул, стоящий рядом с кроватью.
– Не похож? – я по привычке говорю о себе в мужском лице. – Не бойтесь, отец у меня есть, к вам тут никаких претензий. А мать я никогда вживую не видел. Узнал случайно.
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать. Восемнадцать исполнится через два месяца.
Да, двадцать пятого мая. Хорошо хоть, не двадцать четвертого – что-то я начала искренне ненавидеть это число.
Он замирает, видимо, считает в уме.
– Это просто не может быть. Ты ошибаешься, мальчик. Корнелия умерла двадцать один год назад!
– Как видите, нет, – я отворачиваюсь. – Мне, собственно, без разницы, верите вы мне или нет. Вы первый спросили, а я ответил. Я сам долгое время ничего не знал, думаю, мой отец тоже не знал. Ни о вас, ни о Джеймсе. Он даже понятия не имел, что моя мать была магом!
– Откуда ты знаешь о Джеймсе? – вкрадчиво спрашивает сэр Энтони. – Не было никакого Джеймса, не было!
– Мать... оставила мне .. .письмо, – я вру, потому что правда безумнее вранья. И потому, что Джеймс – сердито и глухо молчащий, словно его голос и не звучал никогда в моей голове – не дал мне разрешения на разглашение его тайны. – Подождите, как это – не было Джеймса? То есть, он погиб, но...
– Я был уверен, что она умерла. – бормочет сэр Энтони. – Она сбежала от меня после того, как потеряла ребенка, а потом я узнал о ее смерти. Мы хотели назвать его Джеймсом, это так, но он даже не родился.
"Сам ты не родился"
– Я в любом случае ничего не знаю, – пожимаю плечами я. Мне не жаль этого человека. Хотя. теперь и вовсе ничего не понятно. Я почему-то была уверена в том, что он бросил Корнелию. А если нет.. .если нет, то.
– Я не верю тебе, – тихо говорит мужчина, который может улыбаться, как Габриэль. Мужчина, который знал и, видимо, все же любил мою мать. Из-за которого, возможно, я ее так и не узнала...
– Да пожалуйста. Я и не прошу...
– Но твои слова можно проверить, – он вдруг резко обхватывает рукою меня за шею и рывком прижимает к себе. – Можно проверить...
– Что ты де.? – Габриэль замирает на пороге. Выглядим мы, наверное, более чем колоритно: я почти сижу на коленях у мистера Фокса.
– Молчи и не мешай, – сэр Энтони встает, все также легко удерживая меня, а мои ноги беспомощно болтаются в воздухе. Габриэля сносит мощной воздушной волной, придавливает к стене, а руки его отца легко порхают надо мной, почти не прикасаясь. обрывая, снимая тонкие незримые плетения заклятия. Я знаю, что боли должно быть много, я помню, как это было с леди Сейкен, но сейчас мне на удивление вполне... терпимо, хотя новая кожа кажется обожжённой, слишком чувствительной и тонкой, волосы словно разрывают изнутри череп, глаза жжет, будто в них попал песок. Кости ломит, кажется, иллюзия касалась не только лица и волос. Я кажусь себе бесформенным куском глины, расползающимся в разные стороны. Так хочется закричать, позвать Джеймса – мне кажется, эта волна может размазать и его, а он мне...дорог.
– Почему так больно, если это только иллюзия? – хриплю я. На самом деле, "боль" -неверное слово. Это так противно, словно из тела вытягивают жилы.
– Потому что иллюзия накладывается обычно на короткий срок. Но твоя.. .была наложена практически сразу после рождения, нити почти срослись с кожей, – тихо и так же хрипло шепчет сэр Энтони почти мне в ухо, его руки уже не срывают нити заклятия, а ласково гладят меня по волосам, непривычно тяжелым и длинным. – Девочка. У Корнелии родилась девочка. Посмотри на меня, демоны, ты так на нее похожа.Ну же...
Я вырываюсь из его мигом ослабевших рук, падаю на пол. И вот уже стою на четвереньках, преодолевая чудовищное головокружение. Волосы – густые, темные, медно-рыжие стекают до пола, я отбрасываю их на спину – не мой, непривычный жест. Медленно встаю на колени. Габриэль, уже освобожденный из воздушного плена, стоит у стены и смотрит на меня во все глаза. Где-то краем глаза я замечаю застывшую в проёме светловолосую стройную женскую фигуру – Маргарита Фокс, мать Габриэля и Элы Я не могу прочитать выражение на их лицах, но это все потом. Шатаясь, встаю на ноги и подхожу к зеркалу в овальной золоченой раме.
Меня словно раскрасили красками. Тогда, во сне, я не видела их так ярко, так четко. Сиреневатые радужки глаз, темно-рыжие волосы, ресницы, брови, губы – все эти краски природны, но я кажусь себе героиней маскарада. Прикасаюсь пальцами к лицу, волосам, плечам – более округлым и мягким. Узкая прямая рубашка тоже кажется подозрительно тесной. За моей спиной стоит сэр Энтони, и его взгляд трудно назвать отцовским. На секунду я вижу совсем другую картинку – девушку, похожую на мое отражение, чуть более высокую, с тонкими аристократичными чертами лица и юношу – сэра Энтони, совсем молодого, с озорным и беспечным взглядом. Он обнимает ее за плечи, стоя перед зеркалом.
– Так на нее похожа.. .неудивительно, что она скрыла тебя.
– Она скрыла, а вы раскрыли, – хмыкаю я. Голос изменился тоже, стал чуть выше, и отчего-то голос мне даже тяжелее принять, чем новое лицо. – Правда, я сама согласилась, так что... Теперь мне куда? В Академию принят Джеймс Ласки, а не.
– Не говори глупостей, – отрезает сэр Энтони. – Ты дочь Корнелии, ты... ты будешь иметь все, что захочешь. Никто не посмеет что-то тебе возразить. У тебя будет все, что нужно -деньги, учеба...
– Подождите. Не надо мне ваших денег. Но я хочу доучиться, – говорю я и понимаю, что -да. Я действительно хочу доучиться. И может быть, даже в этом безумном местечке. Глухой, немой. какой угодно. Мне нравится там. Если леди Адрианы там не будет... надеюсь, сэр Лаэн сможет теперь более внимательно проследить за всем.
– Они примут тебя. Или – любая другая Академия, какую захочешь, – просто говорит сэр Энтони. Бросает на меня еще один сожалеющий взгляд – и резко выходит из комнаты.
Как ушла леди Маргарита, я не заметила. Мы с Габриэлем остаемся одни. Он делает пару шагов вперед. Теперь мы стоим друг напротив друга.
– Девушка.
– Ну, уж прости. Что есть, то есть, – мне становится почти смешно, но глаза отчего-то наполняются слезами.
– Как .тебя зовут? На самом деле? – спрашивает Габриэль. Светлые пряди касаются плеч, зеленый глаз смотрит насмешливо и нежно, голубой – печально.
– Джейма, – я механически провожу рукой по волосам, но никак не могу осознать, что это
– мои волосы. Их слишком.. .много. – Можешь звать, как раньше, Джейми.
– И зачем был весь этот маскарад, Джей-ми?
– Заклятие сокрытия внешности, которое наложила на меня моя мать, – я пожимаю плечами. – Она была странная женщина. Все это очень.. .странно. Вся наша жизнь.
– Я не о внешности, – чуть резковато говорит Габ. – И то, что было у наших родителей, нам не изменить и судить кого-либо я не намерен. Если отцы и матери у нас разные, а они все же разные?
Я киваю.
– Но, если я правильно понял, твоя мать изменила лишь внешность, но девочкой-то ты и раньше была?
– Была, – я чувствую какое-то онемение внутри и это прекрасно. Никаких чувств, никаких переживаний – если бы так было всегда!
– Так к каким демонам ты устроила этот маскарад?
Я задумываюсь.
– Как-то так вышло. Вы с Элой сразу приняли меня за парня, а я подумала...в общем...
– А Ларс знал? – с какой-то непонятной интонацией произносит Габ и сам же себе отвечает. – Конечно же, знал, вы же с детства знакомы... Демоны, Джейми, я тебя почти ненавижу!
– Логично, – киваю я. – Габ, ну как ты не понимаешь, где был ты и где был...была я, и...
Разноцветные глаза Габриэля загораются каким-то совершенно демоническим светом, мне становится почти жутко.
– Где я был, говоришь? Да я был в полном а... – он обрывает сам себе, и в этот же момент из стоящих повсюду ваз вылетает вода, сливается-сминается в одну водную сферу и снова, как тогда, прилетает мне в лицо, правда, за секунду до этого шар распадается на капли и не бьёт, скорее, брызжет ледяными острыми каплями. Я могла бы запросто отвести их от себя, но не делаю даже попытки.
– Прости, – Габ мгновение смотрит на меня, мокрую, потерянную, совершенно на себя не похожую, резко отворачивается и делает шаг к двери.
Я уже было открываю рот, чтобы остановить его – и ничего не говорю. В конце концов, все вышло так, как я и представляла: Габриэль узнал, что я девушка, и все закончилось.
Он разочарован. Ничего у нас не будет, и быть никогда не могло. Даже в этом облике, изумительном, невозможно, нереально красивым, между нами целая пропасть.
Габриэль запирает дверь изнутри.
– Заходят все, кому не лень, – почти прежним набережным тоном поясняет он.
Капли с моей кожи и волос слетают с лёгким холодком, я не слежу, куда Габ посылает их.
– Я была неправа, – жалко говорю я.
– Смешно вам с Ларсом было на меня смотреть? – в голосе Габриэля, стоящего у двери, нет ни обиды, ни злости, ни насмешки. Просто вопрос.
Я могу сказать про клятву, могу рассказать про то, как Ларс не раз предлагал все рассказать, но мне хочется только разреветься.
– Нет? Ну и зря, – совершенно спокойно продолжает Габ. – Я такой идиот. А ты прекрасна в любом обличии. Но если ты все оцениваешь только внешностью – может, теперь я тебе не гожусь? Не соответствую?
– Балда, – говорю я, пытаясь проморгаться влажными ресницами.
Он подходит ко мне все ближе, а пламя в камине разгорается все ярче.
***
Утыкаясь мокрыми щеками в его плечи, целуя и проводя руками по спине, замирая от ощущения полёта, я вдруг понимаю, что вместе с раскрытием внешности во мне изменилось что-то еще. Словно некое послание от Корнелии, которое хранилось запечатанным, зашифрованным, вдруг стало абсолютно ясным. Кажется, я теперь знаю, как помочь Габриэлю.
