Текст книги "Черный скрипач (СИ)"
Автор книги: Эдвина Лю
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)
На левом же плече у Тёмных магов под кожей находится знак Ордена Теней. Иногда там же тускло сияет знак ложи, к которой принадлежит Тёмный – он появляется в том случае, если генерал ложи встречается с этим магом лично.
И когда маг творит чары, его знак, невидимый под одеждой, слегка пульсирует. А его оттиск на бумаге, которая должна храниться в кабинете одного из участков Комитета, светится. Ловцы же и без бумаг могут уловить магические импульсы. Стоит им запомнить эмоцию и её особенности (а они у каждого мага непременно имеются), как ловец посылает мысленный сигнал секретарю Комитета, который сверяет магический отпечаток со слепками мага в своей базе данных. Это процесс не слишком быстрый, но если секретарь человек расторопный и хорошо знает своё дело – то с помощью магии справляется не меньше, чем за несколько минут.
Но делом Дэниэла Альсона новый глава Комитета Тирны занимался только лично. Без секретарей и ловцов. Дэнни наверняка даже не ведал, когда Вершитель мысленно коснулся его правого плеча. А вот знака Тёмного мага на левом у Дэнни до сих пор не было.
Неделю назад, в первый день первого Тёмного месяца оттиск знака Дэнни на бумаге потускнел. Совсем он не исчез – значит, мальчик не умер и не был убит, но почти перестал светиться. Что это могло означать – Роз понятия не имел.
Он попытался связаться с ним мысленно. Но в ответ услышал только мелодию – красивую, кстати сказать! Это была старая песня про человека, отомстившего врагам за то, что они убили его любимую. В ней ни слова не говорилось о магии, зато много о мести и чести. Песню Чезаре слышал с той поры неоднократно – в исполнении то скрипки, то звонкого женского голоса, то бархатистого, приятного баритона. На голос Дэна это было похоже только отдалённо, но вполне вероятно, что так будет звучать пение мальчика через пару лет усиленных занятий по вокалу. Дэнни заблокировал мысленный канал связи с Чезаре доступным ему способом – музыкой. Это был не новый приём – многие маги использовали мысленный блок в виде навязчивой мелодии, но у малыша это выходило виртуозно. К тому же он наверняка выдумал этот способ самостоятельно: Роз его такому не учил.
После нападения Дэна на магов в его доме Чезаре оказался под следствием как маг, укрывавший Тёмного. Пришлось предстать перед Главой Комитета, престарелым Уинфредом Хувером, и рассказать о Дэнни – что оказалось непростой задачей, учитывая, сколько Розу необходимо было утаить.
– Вы ведь понимаете, эн Роз, всю тяжесть вашего нарушения?
Чезаре, сидя перед Главой в его кабинете, покаянно кивнул.
– Я бы не смог отдать мальчика на растерзание «тайному кругу», будь он хоть десятикратно Тёмным магом, – сказал он негромко, но отчётливо. Пусть каждое его слово отпечатается в памяти Хубера!
– Вам следовало запереть его в камере вашего участка. В участке охрана, патрули сменяются один за другим, что могло бы случиться с мальчиком плохого? Его наверняка отправили бы в ссылку с родителями, по малолетству никакая казнь ему не грозила. Ведь любой бы понял, что такой маленький мальчик – лишь орудие, а не настоящий убийца. Политика Комитета достаточно снисходительна к юным магам, эн Роз! Да и не только Комитета – всего государства. Вряд ли маги «круга» хотели его убить…
Чезаре слушал, глядя в стену над плечом Хубера. Время от времени он кивал.
– А вместо этого вы, как оказалось, четыре года укрывали преступника! – повысил голос старик.
Голос у него был знатный – мощный, густой. Да и весь вид Уинфреда Хубера внушал уважение: коренастый, седовласый, с небольшой аккуратной белой бородкой, с ясными светло-голубыми глазами. Глава Комитета словно светился белым и голубым светом. В серых форменных брюках и шляпе, мундир он предпочитал носить бледно-голубого цвета, а нашивки заказывал златотканные.
Главу Комитета начальники участков видели каждую неделю на поверке, и очень любили его за внимательное отношение к каждому. Он умудрялся помнить весь офицерский состав шести участков Азельмы поимённо, знал многие их семьи. Лично награждал каждого приставленного к награде ловца и лично же отчитывал серьёзно проштрафившихся.
Но Чезаре считал, что у Хубера что ни делается – всё чересчур напоказ.
Уинфред перечислял все ошибки и прегрешения, как прошлые, так и, кажется, будущие. Розу оставалось только делать вид, что он слушает.
– Я хотел сделать из него Светлого мага, – сказал Чезаре, когда Хубер закончил свою речь вопросом о том, чего он, собственно, добивался таким своим поведением.
– И как? Удалось?
– Время покажет, – пожал плечами Чезаре. – Если его травить собаками, он, пожалуй, никогда не придёт к Свету. Если его ловить, обвинять, наказывать… мы же Светлые! Зачем объявлять охоту на мальчишку, который напал на магов потому, что они, пьяные, цинично обсуждали кончину его несчастных отца и матери?
Чезаре привстал, говоря это, но, закончив, откинулся на спинку кресла. Отчаянно хотелось закурить.
– Вы поступили не по закону, – начал Хубер, но Чезаре прервал его:
– Я поступил по совести. Не как маг Ордена Отражений с зыбкой моралью, но как Светлый маг. Если и есть что-то превыше закона – это человеческая совесть.
– И вы готовы за эту совесть отправиться на расстрел? – Уинфред Хубер удивлённо приподнял белые брови. – Готовы сгнить в тюрьме, лишь бы какой-то мальчишка, убивший короля, ушёл от наказания?
– Вы сами сказали, что он лишь орудие, – устало ответил Чезаре. – Не за что его казнить. Из него может вырасти великий человек, могущественный маг. И я бы приложил все усилия, чтобы это был Светлый могущественный маг, добрый и справедливый. А вы? Вы бы казнили его или бросили гнить в тюрьме! И к этому времени, к четырнадцати годам, получили бы или бессловесную тень, ничего не умеющую и не чувствующую, или труп, или безумца, карающего на своём пути и правого, и виноватого.
– Как вы смеете так говорить о Комитете, об Ордене, эн Роз! – загремел бас Хубера. Из приёмной кабинета выглянула голова встревоженного секретаря. – Вы здесь пока ещё служите!
– Это потому, что мне не всё равно, где служить, и я хочу служить и дальше! Но только честь по чести. А мои понятия о чести не включают в себя уничтожение маленьких мальчиков ради репутации Ордена!
И хотя Дэнни был уже далеко не маленьким, Уинфред Хубер понурил седую голову.
– Но ведь он едва не лишил жизни двоих, а то и троих старших офицеров. В том числе эна Гисли, который является кандидатом на моё место, – угрюмо сказал он.
– Да, конечно, идеальный кандидат, – махнул рукой Роз. – Когда он заступит на ваше место, я, пожалуй, уеду в провинцию и сделаюсь там простым ловцом. Не хочу служить под его непосредственным началом.
– Вот как? – заинтересованно спросил Хубер.
Роз изобразил кислую улыбку. Надо полагать, встреча их подошла к концу. Можно было вставать и идти, но Чезаре знал, что Уинфред всегда оставляет последнее слово за собой, и ждал, пока это слово будет произнесено. А Глава, видимо, ещё не придумал, как подвести черту. Наверняка следовало как-то обозначить наказание для начальника Центрального столичного участка. Что-нибудь изощрённое, чтобы в другой раз подумал, прежде чем позволять своей совести подобные фортеля.
Чезаре отлично его понимал. Ведь в самом деле нарушил закон. Хоть и не мог иначе.
– Если б вы смогли вернуться в тот день, – сказал Уинфред, сложив пальцы замком и подперев ими подбородок, – то как бы поступили, зная, что вас ждёт справедливое взыскание?
– Если бы знал, что оно будет действительно справедливым, эн Хубер, я поступил бы точно так же. Увёз бы мальчика и спрятал. Я Светлый и не занимаюсь уничтожением детей.
– Хорошо, – буркнул Хубер. – Вы свободны. Считайте, что это был строгий выговор. Получите у секретаря приказ через два часа.
Чезаре поднялся и помедлил несколько мгновений, размышляя, как половчее спросить, что будет в том приказе.
Спустя два часа он стоял на крыльце управления, курил одолженную у секретаря сигаретку и перечитывал бумагу круглыми от изумления глазами.
Его назначили на должность Главы Комитета Тирны. Наказание и одновременно поощрение от Уинфреда Хубера, хитрого старикана.
Вспоминая об этом дне, Чезаре каждый раз думал – а не придумал ли Хубер хитрый шаг ещё до начала их беседы? Ведь не хотел же он, в самом деле, передать все дела Эдварду Гисли? Этому выскочке и лицемеру?! Кстати, Гисли очень тяжело перенёс известие о том, что Роза не только не посадили в тюрьму, но и значительно повысили в звании. Даже то, что самого Эдварда тут же перевели на бывшую должность Роза, не утешило офицера. Фраза «жаль, что я не пристрелил твоего мальчишку сразу же, как только вошёл в твою квартиру», была, пожалуй, единственной, не содержащей никаких оскорблений. Остальные касались как морального, так и физического облика нового Главы Комитета. И, памятуя о строгости и справедливости Хубера, Роз назначил Гисли взыскание, но с должности не снял. Пусть поработает на благо Ордена, пусть.
…Но погасший знак на листке бумаги притягивал к себе внимание Роза и возвращал его мысли к Дэнни.
Чезаре отдал приказ Светлым магам находиться в той деревне, где содержался Гудвин ван Лиот. Пусть поджидают Дэнни там. Скорее всего, он захочет повидать брата – он единственный, кто остался от всей семьи Лиотов. На всякий случай Чезаре приказал двоим ловцам отправиться и в колонию на границе с Хихином, где похоронили отца и мать ван Лиотов. Он, правда, сомневался, что Дэнни отправится туда. Нет, Чезаре делал ставку на Гуди.
Ещё он собирал слухи о скрипаче – то какой-то парень с чёрной скрипкой заставил несколько десятков слушателей прыгнуть в реку, отчего пять человек утонули, то некий юнец заставил двух ловцов танцевать, пока они не рухнули без сил, а потом убежал. То из одной деревни, то из другой к Чезаре приходили мысленные сообщения о скрипаче. Он играл в таверне и зачаровал своей игрой жадных хозяев, играл на площади и усыпил больше сотни людей, довёл старого Светлого мага до сердечного приступа тревожной и агрессивной музыкой. После этого, правда, что-то заставило парня опомниться, и он вылечил старика.
И все эти деревушки и городки, откуда поступали сведения о так называемом Чёрном Скрипаче, все они находились на пути к юго-восточной горной гряде. К месту, куда определили на поселение Гудвина Софета ван Лиота. Чезаре угадал. Впрочем, вполне предсказуемо: проведший столько времени взаперти, Дэнни просто не имел возможности научиться заметать следы.
***
Список ссыльных деревень Тирны невелик. Не так-то много осталось незарегистрированных или просто преступных Тёмных после первой чистки, случившейся около двадцати лет назад. Так что и самые старые жители деревни и её окрестностей не знали точно, как она сейчас зовётся.
Неудачное место выбрали когда-то основатели этого посёлка!
Свет жителям заслоняла горная гряда с юга и юго-востока, шустрая речушка то пересыхала, оставляя зловонное болотце единственным источником воды, то вдруг вздувалась, заливая огороды, дорогу и пастбище. За недостатком дневного света на огородах одинаково худо росли все овощи, дети родились сплошь рахитичные, а подавляющее число жителей деревеньки постоянно ощущало равнодушное уныние и почти не испытывало душевного подъёма. От плохой воды часто болели люди и козы. По скверным дорогам в деревушку редко добирались торговцы, да и торговля тут была плохая.
К началу правления Грета Кешуза в деревушке почти не осталось местных уроженцев – так, три семьи на два дома, а старожил так и вовсе один, изъеденный артритом старик с помутившимся рассудком. Остальное население составляли немногочисленные ссыльные и стражи. Все они были одинаково унылыми, надломленными и безразличными ко всему, кроме еды.
Поэтому, когда в деревеньку то ли Сонную, то ли Бессонную приехали Светлые маги, никто даже не шевельнулся полюбопытствовать – для чего они решили здесь поселиться. Приехали и приехали. Шестеро. Привезли две телеги скарба и провиант. И по слухам, ещё привезут. Еды видимо-невидимо: как заселились в бывший дом Инаши, так и сновали туда-сюда. И мешки с крупами, и овощей корзины, и вина бочонки. И дом подлатали, и во дворе прибрали. Инаши, который перебрался к снохе, задумал было вернуться – сунули в руки кулёк с просом, капусты кочан и бутылку рапсового масла. Разбогатевший мужик до вечера опомниться не мог.
Но поселились и поселились, про то, что они готовят какую-то пакость, никто и подумать не посмел. Ссыльных, как всегда, утром погнали на работы – старую шахту расчищать задумали, решили, пусть туда лучше эти, бесполезные, первыми пойдут. А про Светлых даже и думать забыли.
А вернулись – узнали, что маги заворожили бесчувственных стражей, сделали и сильнее, и как-то бодрее, что ли. Тех двоих стражей, что на шахты с ссыльными ходили, тоже потом заворожили. Теперь это была Железная стража – под воздействием чар такие люди почти ни для чего неуязвимы. В том числе для магии. Только долго переносить это состояние человек не может – долго потом восстанавливается. И Светлые маги поэтому редко прибегали к созданию Железной стражи. Так говорили.
Деревенские подумали-подумали, да и решили, что маги поселились в их деревнюшке, чтобы всем тут жилось лучше и веселей. И то сказать – привели к Светлым старейшину, который вовсе загрустил и еле с постели вставал. Светлые старейшину вылечили, стал старейшина ходить прямо, хромать перестал. Пришла к Светлым ссыльная на сносях – пригрели и ссыльную, ребёночка приняли, саму подлечили. А интересно маги-Светлые исцеляют – так, посмотрят на болячки твои, да и кивнут тихонечко. Ни руками не водят, ни слов волшебных не шепчут, ни порошков-корешков не суют, как бабка-ведунья раньше, бывало, заваривала да поила болезных.
Неделю маги жили-были в мире и спокойствии, если не считать частых визитов местных жителей. А потом один из ссыльных, парень совсем молодой и совсем сломанный, взбесился.
Он в шахте взбесился, поранил нескольких сотоварищей, а потом выкарабкался наружу и убежал, спрятался в скалах. Нашли его быстро – он забрался на одиноко растущую на утёсе кривую сосну и громко пел. Пение молодого ссыльного было не лишено мелодичности. Только голос уж очень усталый и как будто надтреснутый.
Светлые маги насторожились. Ссыльного они помогли обуздать, чтоб не кусался и перестал петь, а потом забрали его в дом Инаши и сами там закрылись. Будто в засаду засели.
Неспокойно стало в деревне Бессонной. Или в Сонной – это как посмотреть.
***
Больше месяца они колесили по дорогам, прежде чем Дэнни, играя на скрипке, услышал отклик. Он даже вздрогнул и перестал играть, и зрители, зачарованные его музыкой, вздохнули в едином порыве.
Дэн мысленно приказал им задержать дыхание. И услышал голос. Опомнившись, он позволил людям дышать. Натани смотрела на него со страхом.
– Я нашёл, – кратко сказал он.
– Давай хотя бы закончим концерт, – попросил Торд.
– Зачем? Они уже не заплатят, – ответил Дэн, глядя, как разбегается напуганный народ.
– Ты опять не дал нам заработать, – с упрёком воскликнула Ильфи. – У нас совсем мало денег. Что мы будем есть?
Дэн рывком поднял смычок и принялся творить мелодию – жёсткую, негибкую, как будто деревянную. Несколько человек, шагая под музыку, словно картонные куклы, подошли к Ильфи и вложили ей в руки кошельки. Не слишком толстые, конечно, но ведь и не в одну-две монетки!
– Собираемся. Быстро! – сказал он.
Они все трое не любили признавать за ним последнее слово. Но уже знали, что спорить с ним – дело бесполезное. Зато Дэн молчал, если ему не перечили, и скрипка его молчала тоже. А они, пожалуй, уже побаивались чёрной скрипки – хотя он сам себе дал честное слово, что не будет манипулировать артистами с её помощью. Даже противной Ильфи, и даже простоватым Тордом. И уж тем более – Натани.
Но бродячие артисты этого знать не могли.
Голос Гуди звучал в голове Дэна недолго, но он успел сориентироваться. Они взяли путь на деревеньку, отмеченную на карте как место ссылки Тёмных магов, и спустя два дня добрались до неё. Прежде чем появиться в образе актёров, Дэн и Натани спрятали повозку в скалах и велели Торду и Ильфи караулить её, а сами ранним утром отправились на разведку.
Они нашли дом, куда Светлые маги привели Гудвина, сосчитали Железных стражей и ловцов, разузнали, куда какие дороги ведут и сколько ещё ссыльных находится в деревне. Последнее они выведали у болезненной женщины, идущей к источнику за водой, которую тут считали целебной. Узнали они также и то, что сегодня никто из ссыльных на работу не идёт, постановление какое-то от Светлых магов. А что они делают в её деревне, женщина объяснить не сумела.
– Что ж, – сказал Дэн Саре Натани, когда они возвращались к кибитке, – наше выступление тут должны запомнить. Тебе не кажется?
– А просто выкрасть твоего брата мы не можем? – упавшим голосом спросила Натани. – Ты же можешь сыграть им на своей скрипке и заставить сделать всё, что угодно. Усыпить их, забрать брата и убежать!
– Я бы так и сделал, если бы не эти истуканы, – ответил Дэн. – Они вряд ли отзовутся на музыку, у них и эмоций-то нет!
И в полдень кибитка въехала в деревеньку. Торд, правивший лошадьми, с трудом нашёл достаточно просторное место для выступления – хотя Дэн и подсказал ему, где расположиться – напротив развалюшки, облюбованной магами. У дверей этого домика скучали два стража. При виде кибитки они не оживились и не зашевелились – просто продолжали уныло стоять, глядя перед собой.
Жители деревеньки не торопились сбегаться на призывный звон бубенцов в гривах Гвоздики и Корицы и стук бубна, в который била Ильфи. Торд опустил одну из стенок кибитки, устроив помост, а Дэн до поры решил укрываться под пологом, опущенным как занавес. Он лишь выглядывал в щёлку, чтобы посмотреть, как там, снаружи, дела. Призывные звуки дудочки Торда приманили нескольких маленьких, болезненного вида и непонятного пола детишек, следом подтянулись ссыльные. Местные жители, пришибленные, робкие, стояли поодаль, втянув головы в плечи.
Звеня бубенчиками на руках, ногах и даже юбках, Натани и Ильфи станцевали под дудочку Торда. Дэн уже много раз видел этот танец, но не переставал удивляться, как мгновенно, дёргая за потаённые тесёмочки, девушки изменяют свои яркие пёстрые наряды. Юбки становились то синими, то красными, рукава то появлялись, то исчезали на крепких загорелых руках.
Люди, пожалуй, оживились. Послышались редкие одобрительные выкрики, хлопки в ладоши. Дэнни увидел, наконец, то, что хотел: из домишки напротив кибитки вышли пять человек в серо-жёлтой форме ловцов Комитета. Отлично, ещё немного, и можно начинать!
Светлые приблизились. Стражи у дверей домика продолжали скучно стоять на карауле. Ну ничего. Дэнни прекрасно видел, что остальные уже собрались тут, на улице, возле артистов.
Второй танец девушек, акробатический, сорвал уже более дружные аплодисменты. Торд перестал играть – устал, стоял, переводя дух. Дэн проверил, хорошо ли настроена скрипка, проведя смычком по струнам, и с удовольствием увидел, как насторожились ловцы при этих звонких чистых звуках.
– А теперь мы вам сыграем и споём, – объявила Сара Натани звонким, чуть прерывающимся голосом. Она ещё не восстановила как следует дыхание. – Первая наша песня будет для вас, дорогие наши зрители!
И, не дожидаясь, пока Дэн появится из-за занавеса и сыграет вступление, запела.
Ему ничего не оставалось, как вынырнуть из-за полога, на ходу прилаживая скрипку к костлявому плечу и прижимаясь к ней подбородком. Торд подхватил песню первым, затем вступила скрипка Дэна. Ильфи звенела бубенчиками и стучала в бубен, но вторым голосом подтягивала лишь припев. Песня оказалась для здешних незнакомая, и они только притопывали да прихлопывали в такт, но видно было, что им нравится.
Дэн поглядывал на Светлых. Они же не сводили с него глаз. Вторую песню выбрали общеизвестную, весёлую, плясовую. Такую, что и магам не устоять, но они подпевать не стали, хоть и притопывали ногами. Зато ссыльные оживились, подхваченные всеобщей весёлостью.
Зрители требовали ещё и ещё, но в планы Дэна не входило длинное представление.
Пока длилась краткая пауза после песни, он оглядел площадку перед домом с запертым там Гудвином придирчивым долгим взглядом. Около дюжины мирных жителей, если не считать малышей, трое стражей, ещё двое томятся у дверей хижины. Ссыльные стояли жалкой кучкой, десять измождённых людей с тупыми равнодушными лицами. И прямо напротив кибитки, в первом, так сказать ряду – пять хорошо одетых, мордатых, откормленных магов. Руки скрещены на груди, у двоих, кстати сказать, на поясах кобуры с пистолетами, а ещё у двоих – шпаги в чёрных ножнах. Это, видно, на случай, если колдовать не получится. И только у одного, видимо, главного, никакого оружия при себе не виднелось. Хотя, может, и прятал он за пазухой отравленный кинжал. Кто ж его знает?
Дэнни глотнул раз, другой – в горле слегка пересохло. И начал играть свою собственную мелодию, полную переживаний последних недель. И радости, и горя, и разочарования, и восторга.
Девушки спрятались за пологом. Торвальд ещё подыгрывал Дэну первую пьесу, импровизируя на дудке, но потом отошёл в сторонку, отдышаться.
И Дэн понял, что пора наступать.
Музыка плотным кольцом окружила людей на маленькой площадке перед кибиткой. Эмоции Дэна вливались им в глаза и уши, захлёстывали с головой. Даже выгоревших ссыльных с их выкорчеванными чувствами, даже Железных стражей он заставил чувствовать заново, да так, что их глаза загорелись огнём. И только Светлые маги в первом ряду стояли неподвижно, сообща укутавшись беззвучием, которое не прорвать было его музыке.
И в голове Дэна прозвучал холодный голос.
– Нам приказано взять тебя живым. Привести к Главе Комитета Тирны. Если ты сдашься добровольно – мы не причиним вреда ни тебе, ни твоим друзьям.
«У меня нет друзей», – ответил им Дэн, но не мысленно, а музыкой. Вся горечь этих слов обрушилась на незримый бастион из пяти магов. Он приложил все усилия, чтобы они услышали.
Но они лишь повторили – одним голосом на пятерых:
– Нам приказано взять тебя живым. Если ты сдашься добровольно…
Дэн тряхнул головой, показывая, что он не сдастся ни добровольно, ни по принуждению. Длинная прядь тёмных волос упала ему на глаза. Он улыбнулся людям, и те принялись смыкать кольцо вокруг Светлых. Даже те двое у крыльца, что сторожили Гудвина, шагнули ко всем остальным.
Его мысленно-музыкальный приказ был передан и многократно повторён с переливчатыми вариациями одной и той же мелодии: как только музыка смолкнет – все они, без разбору, мирные и немирные, ссыльные и подневольные, стражи и старожилы, должны накинуться на Светлых и не выпускать их, а при сопротивлении – бить. Захватить в первую очередь руки, чтоб не выхватили бирки-подорожники или не начали стрелять. Детей увести, ссыльных отпустить. Магов удерживать так долго, как получится.
Светлые заподозрили, что дело нечисто, и шагнули вперёд, размыкая круг людей, двинулись к помосту, и Дэн поневоле шагнул назад. И ещё раз. Но музыка не смолкала – пока нет. Она росла, как волна, становилась сильнее, громче, эмоциональнее, пока Светлые не сделали ещё один шаг. Именно в этот момент Дэн оторвал смычок от струн и кивнул.
Нет, они не успели схватить бирки.
***
Двумя ловкими маленькими ласками шмыгнули к хижине Натани и Ильфи. Скинув яркие юбки с бубенчиками, они остались в лёгких не по сезону серых платьях длиной едва ли ниже колен и босиком. Девушки не стали тратить время на переодевание. Не успеют они замёрзнуть. Сейчас главное – не останавливаться, проникнуть в дом, дать бой тем, кто там внутри караулит брата Дэниэла, и назад. Торд пока соберёт повозку. А Дэниэл будет держать тех магов.
Музыка лилась с такой силой, что у Натани от затылка по всей спине бежали мурашки. И хотя магия этой музыки не должна была поработить сестёр Форс, Сара Натани испытывала соблазн подчиниться ей. Музыка эта звала и приказывала идти против Светлых магов.
Сара Натани с детства училась у родителей повелевать, помыкать, властвовать и диктовать свои условия. Но так, как Дэнни работал с властью, она не умела. И глубоко задумалась, а что, если и она научится действовать с помощью музыки? Вернее, своего голоса. Получится ли у неё так, как у Дэниэла?
И в десятый, наверное, раз за этот месяц вздохнула – эх, будь он постарше…
Ильфи сунулась в окошко и отшатнулась: наружу сквозь мутное стекло смотрел человек. Увидев девушку, он схватился за пистолет, выбил стекло и высунулся чуть ли не по пояс. Но Ильфи его ждать не стала – шмыгнула за угол, к сестре. Натани дала ей тычка под рёбра. Разве можно так глупо поступать, так открыто заглядывать в окна?
Стрелять человек, конечно, не стал. Но и окно оставил без присмотра, метнувшись к двери – Натани слышала его шаги. Она пригнувшись пробралась под разбитое окошко и прислушалась. Похоже, что человек там находился всего один. По крайней мере, его эмоции она слышала достаточно чётко. Он нервничал.
– Пора, – шепнула Натани сестре.
Ильфи, прижимаясь спиной к стене, постучала в дверь. Мужчина пинком отворил её, но выходить не торопился. Ильфи он не видел, а она наверняка могла заметить только ствол его пистолета, но это было неважно. Натани знала, что сестра сделает дальше, и еле уговорила себя пролезть в окно, так хотелось досмотреть выход Ильфи до конца. Увидеть, как та скользнёт вниз и, словно змея, обовьётся вокруг ног охранника. Как изящной ножкой с совершенно невероятной позиции выбьет пистолет из руки мужчины. Как заставит его упасть и тут же опутает чарами… Да, это стоило увидеть и поаплодировать, но у Натани имелась своя часть задания.
Дэниэл просил по возможности не пользоваться магией, но девушки этой частью наставлений пренебрегли. К примеру: как проскользнуть в окошко, если из рамы, словно клыки, торчат длинные осколки стекла? И ведь не так уж много энергии требуется на то, чтоб стекло осыпалось, как песок. Натани нырнула в низко расположенное окно и тут же приготовилась встретиться лицом к лицу с любой опасностью. Но Светлый маг уже лежал на полу, лицом вниз, а верхом на нём сидела Ильфи. Отобранный у мага пистолет она прижала дулом к его затылку – чтобы не брыкался и лежал спокойно.
Брата Дэниэла Натани увидела не сразу. Темноволосый парень, ничем на Дэна не похожий, сидел на полу, прислонившись к стене, и чертил перед собой в воздухе пальцем. Натани хорошо понимала, что он делает: маги таким образом зовут на помощь. Они выписывают в воздухе знаки силы. Чаще всего – символы своей ложи или Ордена. Эти знаки можно увидеть в воздухе издалека, и у человека есть шанс получить помощь… но парень чертил их напрасно. Символы не светились, ничего не происходило. По дрожанию худой руки и безнадёжному слезящемуся взгляду Натани поняла, что он делает это однообразное движение уже очень и очень долго.
Как Дэниэл назвал его? Гуди?
– Гуди, добрых снов, – прошептала ему Натани. – Пойдём со мной.
Парень посмотрел сквозь неё, как сквозь стенку. Сара Натани обернулась: Ильфи уже не сидела верхом на Светлом. Тихо и быстро он повалил её, и сейчас шла отчаянная борьба за пистолет.
– Не двигайся, – приказала магу Натани.
Но тот отчаянно сопротивлялся. Она усилила давление и ощутила, как её эмоцию разделяют. Это было неприятное ощущение. Но отвлекаться на него было некогда: Ильфи постепенно проигрывала сильному и ловкому магу.
Натани поспешила к сестре на выручку, ища по пути, чем бы пристукнуть Светлого. А пока искала, Ильфи отшвырнула пистолет подальше от себя. Как раз под ноги Натани.
Та схватила оружие и направила на Светлого, нажала на крючок – и услышала, как слабо щёлкнул механизм. У Натани руки ходили ходуном, так что вряд ли она попала бы куда надо, выстрели пистолет как полагается. И она в два прыжка пересекла расстояние до дерущихся, оттолкнула в сторону Ильфи и ударила мага рукояткой пистолета в лицо.
Ильфи налетела, как защищающая своё гнездо птица, готовая клевать и бить крыльями, схватила мага за шею, ударила его головой об пол.
К досаде Натани, брат Дэниэла так и сидел истуканом. Даже не пошевелился – не считая размеренно рисующей в воздухе руки. Нет, она, конечно, слышала, что с Тёмными и не такое проделывают. Но уж встать и помочь всё равно, наверно, мог бы!
Маг, рыча и постанывая, скинул с себя их обеих и, скорее всего, вырвался бы и убил их, если бы в дверь не ворвался Дэниэл. Ногой в тяжёлом ботинке пнул Светлого в поясницу, повалил вниз лицом. Ударил в затылок. Маг затих.
Натани поднялась с пола, с недоумением глядя на пустые руки скрипача.
– Я не дерусь руками, – пояснил Дэниэл.
– Я думала, ты придёшь со скрипкой, – ответила Натани.
Он пожал плечами, и девушка увидела ремень футляра, закинутого за спину.
Дэниэл подошёл к брату, взял его за плечи, как следует встряхнул.
– Вставай! Ну?
Гуди медленно поднял голову, встретился взглядом с Дэниэлом и безразлично кивнул.
– Вставай. Мы уходим отсюда. Вместе.
***
Несмотря на сопротивление Дэна, Натани и Ильфи увели из деревнюшки всех ссыльных до единого. Так что кибитка ехала медленно, а за нею плелись добрых полтора десятка страдальцев. Обезволенных, выгоревших, бесполезных. И даже хуже – катастрофически замедляющих их и без того неторопливое бегство с места преступления.
Только-только под вечер добрались до места, где утром прятали кибитку. Развели костры, раздали хлеб и лук, которые Ильфи стянула из домишки магов, нарезали окорок – последнее мясо из припасов сестёр Форс.
Гудвин Софет ван Лиот сидел рядом с Дэном, глядя впереди себя пустыми глазами.
Дэн с ним ещё ни разу за день не разговаривал. Эмоции Гуди ещё не восстановились, и неизвестно было, насколько можно будет их оживить. Также Светлые маги пытались подчистить ему память – он, похоже, плохо помнил даже, как разговаривать. Он даже ел вяло, как будто нехотя. А ведь глядя на его исхудавшее лицо, нельзя было сказать, что Гуди наедался досыта все эти четыре года!
– Сам-то поешь, – обняв Дэна за плечи, сказала Натани, принесшая братьям одеяла.
– Не могу, – ответил он отрывисто.
Её объятия не радовали – раздражали. «Всё или ничего», – опять, в стотысячный раз напомнил себе Дэн. Если ему достаются только небрежные прикосновения да шутливые поцелуйчики в щёчку – не надо. Что такое это «всё», он уже достаточно хорошо представлял, пообщавшись накоротке с Ильфи и Тордом, которые своих чувств никогда не скрывали – любились при каждом удобном случае, шумно и напоказ. И ссорились так же.
Натани не ссорилась. Дэн так и не смог понять – боится она его или всё же влюблена.
…А есть он действительно не мог. Не хотелось даже думать о еде.
