Текст книги "Черный скрипач (СИ)"
Автор книги: Эдвина Лю
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)
У Светлых же порядки были иные. Во-первых, они заведовали положительными эмоциями, в случае чего умея преобразовать отрицательные – злость в добродушие, ненависть в любовь и так далее, а что касалось сильных эмпатических ударов – Светлые разделяли. Если Светлый разделил твою эмоцию, то пиши пропало – полностью силу этой эмоции тебе уже не восстановить. Многие Тёмные маги, не однажды принимавшие бой со Светлыми, поплатились за свою неосторожность: они больше не могли достичь былого уровня, их эмоции не восстанавливались. В борьбе против Светлого Тёмный мог впасть в аффектацию – в таком состоянии ему уже сложно противостоять, хотя состояние и длится совсем недолго. Но тут приходила иная беда – достичь состояния аффекта, используя свою ключевую эмоцию, Тёмный, попавший под разделение больше двух раз, уже не мог. Кроме этого, несколько Светлых магов, окруживших одного Тёмного, могли полностью взять под контроль его чувства. И тогда выйти в состояние аффекта не представлялось уже возможным.
Вот то, что маленький ван Лиот усвоил из уроков брата. Противостоять Светлым в одиночку невозможно, при поединке Тёмный может победить лишь с помощью подлой уловки или неожиданного аффекта. Именно это и произошло в доме ван Лиотов, когда Дэн ударил первым, но то была чистая случайность.
– Ты очень сильный маг, Дэнни. Вообще у Тёмных магов особенно сильны дети и подростки, – сказал Чезаре, выбирая из четырёх разложенных в ряд трубок. Взял одну, короткую вишнёвую, подержал в руке, словно взвешивая, потом отложил в сторону. Выбрал другую, чёрного дерева, старую, с трещинкой в чубуке. И задумался над ящиком с крошечными, на две-три набивки, табакерками.
– И что? Вы думаете, я смогу стать Светлым? – с вызовом спросил Дэн. – Отец меня убьёт, если узнает.
– Мы давно делаем вид, что ты мой ученик, – приоткрывая ногтем крошечную табакерку, сказал Чезаре. – Давай попробуем научить тебя хотя бы основам Светлой магии. Я не стану тебя уродовать, заставляя делать то, чего ты не захочешь. Но учиться тебе, конечно, не помешает. Ты когда-нибудь думал, каким магом станешь?
– Я принадлежу к магам ложи Боли, – гордо сказал Дэн. – И я хотел бы стать палачом.
– Вот как, – Роз аккуратно закрыл одну табакерку и взял другую. Набивая трубку, он, казалось, не обращал внимания на эмоции юного мага. – Ведь ты сам говорил, что твоя семья зарегистрирована как семья магов-стихийников.
Дэн смутился и отвернулся к окну.
– Не буду я изображать вашего ученика, – буркнул он.
Чезаре Роз не ответил – он, наконец-то, закурил, пуская в потолок светлый ароматный дым. Молчание длилось достаточно долго, чтобы Дэн понял, как соскучился по разговорам. Но прерывать тягостное молчание первым он не хотел.
– У меня для тебя есть два подарка, малыш, – сказал Чезаре, – чтобы ты понял, насколько мы с тобой сейчас зависим друг от друга.
Дэн непонимающе уставился на мага.
– Когда я был на службе сегодня, то узнал очень неприятные новости, – после долгой паузы сказал Светлый. – Твой брат пойман и находится в руках дворцовых дознавателей, а родители отправлены в ссылку. Они живы и здоровы, – поспешно добавил Чезаре, увидев, как вскинулся мальчик. – И будут живы и здоровы ещё какое-то время.
Мальчик сел прямо на пол. У него потемнело в глазах. Ему казалось, что все тревоги и опасности этих дней минуют его семью, потому что… да просто потому что виновник – он, и он находится под защитой Роза. И защита эта, само собой разумеется, распространяется и на его родных.
– Они ни в чём не виноваты! – закричал Дэнни. – Как вы могли допустить, чтобы Гуди арестовали?
– Твой брат применял Тёмную магию против не-магов, – сообщил Чезаре. – Собрал целую банду и убивал людей целыми семьями!
– Так им и надо, – убеждённо сказал Дэн. – Гуди мне и говорил, что он будет бороться!
– Ага, – быстро произнёс Чезаре. – Он говорил! Скажи-ка мне, а кто его научил? Ты мог слышать от него имена, конкретные имена!
– Ничего я не слышал! – ещё громче крикнул Дэн, тяжело дыша.
Он почувствовал, как в нём поднимается былая ненависть. Маг ещё не успел разделить эту эмоцию, и если её беречь и использовать разумно – то и не разделит! Поэтому Дэн изо всех сил старался оставаться спокойным. Это было непросто. Светлый предал его доверие, Светлый арестовал его семью, и их могут казнить!
– Не волнуйся, малыш, – покровительственно сказал Чезаре. – Я позабочусь, чтобы твоего брата судили справедливо! Всем должно быть ясно, что подростки сами по себе так действовать не будут: это им не свойственно. Они слишком ещё незрелые, и их эмоции, хоть и очень сильны, тоже не дозрели до борьбы. Тот, кто использует таких, как твой старший брат, очень циничны. Вот они-то и есть настоящее зло. Я сам занялся этим делом, чтобы Гудвин ван Лиот остался цел!
Из этих слов Дэн понял лишь, что Чезаре оправдывает брата. И считает, что виноват кто-то другой. Это его немного успокоило.
– Но мама… и отец? Почему их отправили в ссылку?
– Чтобы они ненароком не вмешались в процесс, – в голосе Чезаре Дэн снова услышал самодовольство. Этот человек словно был уверен в своих безграничных возможностях. – Ведь речь идёт об их сыне. Сыновьях, – поправил он сам себя, глядя на Дэна сквозь дым. – Сегодня я говорил с ними, правда, разговор вышел недолгий. Ты сможешь найти их позже, когда в Азельме станет поспокойней. А что касается Гуди, ты мог бы мне помочь. Вспомни всё, о чём с тобой беседовал брат.
Но Дэнни мог лишь покачать головой. Потрясение оказалось очень сильным, а эмоции не находили выхода – жгли ему сердце. Он ненавидел всех Светлых магов и ненавидел Чезаре Роза. Тот не мог не заметить, не мог проигнорировать его ненависть. Пусть давится ею, разделяя то, чему нет предела, пусть испытывает мучения. Всё равно им далеко до того, что чувствует он, Дэн.
***
Стараясь сохранять спокойствие, Чезаре докурил, вытряхнул из трубки пепел в коричневое глиняное блюдце и извлёк из-за кресла задвинутый туда чемоданчик. Совсем небольшой – поместиться там могло не многое! Щёлкнул двумя золочёными пряжками, открыл оббитое красным шёлком нарядное нутро чемодана и достал скрипку в потёртом футляре и старую, с пожелтевшими страницами книгу.
– Я знаю, что для тебя дорого, и забрал это из вашего дома, – сказал он.
Мальчик сидел, сжавшись в комочек, и опять, как при аресте, казался Розу совсем маленьким. Знать бы ещё, как помочь ему справиться с горем и потрясением. Как устоять перед желанием использовать магию? Ведь она будет расценена Дэнни как нападение, а не как проявление сочувствия.
Дэн взял и книгу, и скрипку. Роз прислушался к эмоциям мальчика. Чувства, переполнявшие его, были далеки от любви, но благодарность к Чезаре он ощущал. Это обнадёживало мага. Всё-таки он вытащил его и принял на себя ответственность за маленького мага, можно сказать, усыновил.
– Можешь идти к себе, малыш, – Светлый закрыл глаза, откинулся в кресле, словно собирался подремать. – Если ты будешь играть на скрипке – постарайся не угробить всех вокруг.
Как ещё сказать ему «видишь – я добрый!» чтобы он принял лучшие намерения за участие, а не за попытку подчинить? Роз ещё не придумал, как, но, возможно, что потихоньку у него получится объяснить мальчику, что он не враг.
А ещё Роз очень хотел кое-что прояснить для себя самого. Он уже успел дознаться до того, кто руководил Дэном и Гуди. И отлично знал, откуда тянутся нити заговора. Но не мог ничего сделать: сейчас просто невозможно было не то что арестовать – даже обвинить этого человека в содеянном. Горечь от того, что глава Комитета потерпел неудачу, не находила выхода. С одной стороны, от Чезаре ждали действий, с другой – не давали ему полной свободы действий.
Как он настаивал, чтобы арестовать и допрашивать Гудвина Софета ван Лиота, как злился, понимая, что это дело ему не отдадут. Но дело ушло к дворцовым шавкам. Добраться до них Чезаре не мог. Дворцовую охрану всю перебрали, перечистили, кого-то казнили, кого-то выслали в дальние колонии или на границу с воинственным Иртсаном. Вельможи, советники, тайная служба – все перегрызлись между собой, пытаясь установить, чья вина в том, что недоглядели, в том, что кого-то не оказалось на месте, в том, что в итоге всех перипетий погибли и король, и наследник. Всё это обсуждалось уже сотни раз, и ни разу Чезаре Роз не присутствовал там.
Он злился не только на свою беспомощность, но и на то, что у власти беспрерывно пребывают не-маги, простаки, как их зовут Тёмные. Так повелось с очень давних времен, когда маги, пришлые люди, появились в Тирне – им дозволено было остаться лишь на таких условиях. И вот, спустя почти тысячу лет, только избранные маги по сей день могут очень изредка хоть что-то предлагать королю, полагаясь на его милость. Офицеры Комитета к избранным не относились. Разве что у их Главы было право разговаривать с королём раз в неделю.
Так что обещания, данные Дэнни, слова, что он, Роз, позаботится о Гудвине, не имели никакого веса. Он не мог ничего сделать. Во дворце целый институт охраны – магов, стражей, скрытых и явных. И вот кто-то сделал так, чтобы один мальчишка сумел убить короля, а другой проникнуть в покои принца, что ставило существование всего этого института под сомнение. В особенности магов. Зачем они нужны, если их так легко провести?
Чезаре Розу были известны люди, которые, скорее всего, и провели всю эту свору, и, пожалуй, он мог бы воспользоваться своим знанием, чтобы спасти и второго мальчишку тоже. Надо будет попробовать завтра сделать этот ход. Правда, ход небезопасный – человек, к которому сходились все нити, запросто этими нитями мог удавить и самого Роза.
Когда-нибудь всё изменится. Чезаре был уверен в этом. И продолжал скрывать, кто такой на самом деле Дэнни, выдавая его за своего ученика.
И мало-помалу, начав с простых бесед, действительно стал обучать Дэна Светлой магии. Это оказалось непростым для них обоих испытанием, особенно поначалу, когда Дэнни замыкался, уходил в себя, целыми днями не разговаривая с Розом.
Но постепенно мальчик свыкся со своим положением.
Двое ловцов, которые присутствовали при аресте Дэнни, хранили его секрет. Остальные же привыкли видеть Чезаре в обществе хмурого, замкнутого мальчика, с которым тот нечасто, но всё же появлялся то в участке, то на улицах города. Некоторые считали Дэна сыном Роза, но лишних вопросов не задавали. И хвала Спящему.
***
Учитель Сарвена Дарда, которого все звали попросту неаппетитным прозвищем «Трупоед», лежал на спине и смотрел в потолок, время от времени моргая и издавая звук, похожий на громкую отрыжку. Во всём доме стоял невыносимый запах перегара, самосада и тухлятины.
Упырёк первым делом распахнул окна и высунулся наружу. Вид из окна был привычный: кладбище, памятники, оградки, массивный забор, маленький храм с «кулачками» на крышах. Пасмурный день как нельзя более способствовал созданию унылого и мрачного настроения. Трупоед умер с перепоя два дня назад, и нерадивый ученик упустил момент, когда человека можно вернуть без ущерба для его здоровья. Как умственного, так и физического. Ну, как – упустил. Вообще-то Дард бы и не смог качественно сделать такую работу: чтобы по-настоящему оживить кого-либо, необходимо убить. Не говоря уж о том, что у Сарвена никого не было под рукой для такого дела – разве смог бы он убить человека? Ведь одно дело копаться в трупах, видеть их чуть не каждый день, иметь дело со всякой нежитью, а другое – сделать этакое самому.
Дард взял в руку хлебный нож – большой, острый, увесистый. Примерился к Трупоеду. Представил, что перед ним живой человек.
Трупоед и так бы условно живой, правда же? Дард наконец-то всё вспомнил. Как они глушили сомнительный самогон, как пьяные гонялись за какой-то уличной девкой, шедшей вечером возле кладбища, как она оттолкнула учителя и тот ударился головой об ограду. Девка убежала, а на руках у Дарда, пьяного, как некромант, оказался свеженький, как только что снесённое куриное яичко, мрыч.
– Оооох, – только и смог выговорить Дард, подхваченный воспоминаниями.
У него было полно дурной невыраженной энергии – и от девушки словил, и последний выхлоп Трупоеда подхватил. По пьяной дури решил вдохнуть всё это в свежаря, и получил полноценного жив-курилку.
С которым продолжил пьянствовать и хулиганить, как с живым. Даже время от времени велел мрычу разговаривать и смеяться. Тот смеялся: «Ха.Ха.Ха.Ха».
– Магическое воздействие на мёртвого, повлекшее за собой последствия, – зачитал Дард сам себе строчку из кодекса Светлых магов. – Оказавшие влияние на жизнь не-магов. Два магических воздействия на мёртвых… или три.
Он отбросил нож и закрыл лицо руками.
Посидел так, покачиваясь на стуле, а потом упокоил учителя, взял лопату и, насвистывая марш «Мы рыли окопы, мы вязли в земле сырой», отправился на кладбище. Что ему ещё оставалось? Гроба, конечно, никакого не было – не то что с кружавчиками и оборочками, как у той старушки в невестином платье, а и самого простого. Без окошечка. Упырёк неуместно засмеялся, намечая киркой очертания могилы и разрубая дёрн. Так, то смеясь, то насвистывая, он ковырялся в земле минут пятнадцать, пока не выдохся. Так и рыл с перерывами, но работа продвигалась медленно, а сил поднять ещё какого-нибудь жив-курилку в помощь, у Упырька не было. Дард продержался аж до обеда, а потом, переодевшись в чистое, ушёл в трактир.
Там его и взяли.
Городской смешанный патруль в тёмно-серой униформе с жёлтыми нашитыми полосами на пузе – «мухи» – это самое назойливое и вредное создание государственной системы. Упырёк, обедавший горячим супом с лапшой, с тяжким вздохом посмотрел, как четыре «мухи» влетели в трактир и устремились прямиком к нему.
Так и есть – один Светлый маг и трое простаков. Дард прямо только их и ждал, чтобы составили компанию.
– Сарвен Дард по прозвищу Упырёк, – сказал ему маг.
Ага, как будто он сам не знал своё имя.
– Дайте доесть, а? Я ж вперёд заплатил, – виновато моргнул Упырёк.
Маг – плечистый здоровяк в до смешного маленьком кепи, смотревшимся на его крупной круглой голове как нашлёпка, ухмыльнулся.
– Тюремной баланды поешь, – сказал неласково и взял Дарда за шиворот.
Как же, как же. Пока разберутся, пока определят, пока на временное довольствие поставят, небось не меньше суток пройдёт! Дард вывернулся и заглотнул супа прямо из тарелки. Хорошо, что уже не очень горячий! И два куска хлеба прихватил.
– Что мне грозит-то, хоть приблизительно? – спросил он у мага.
– Если выяснится, что ты кокнул своего учителя – приблизительно тюрьма, а если только глумление над мертвецами, то ориентировочно исправительные работы, – ответил Светлый.
Вполне миролюбиво ответил. Конечно, он же не хотел обострения конфликта с некромантом. Вдруг он, некромант, решит немножко усугубить своё положение и добавить к исправительным работам и тюрьме ещё и казнь?
Пользуясь заминкой, Дард отхлебнул ещё супа и сунул в рот почти целую котлету. Не пропадать же добру? Сунул подавальщице на чай горсть мелочи от разменянного билета и протянул руки патрульным-простакам.
– Согласен на копание в памяти, – важно сообщил он, с трудом проглотив котлету. – Потому что учителя я не убивал.
Патрульные кивнули и обрадованно заковали Дарда в наручники.
– Только на скорое рассмотрение не надейся, – вздохнул маг. – Не очень-то вовремя ты попался.
– Почему это? – удивился Упырёк.
– Говорят, новый принц на царство заступает, – пояснил маг охотно. – Пока родство подтвердит у Вершителей, пока его коронуют да пока празднества улягутся – это ж не меньше, чем полгода пройдёт!
Дард скис. Что ж за невезение-то такое? Одно к одному складывается. И учителя он так и не схоронил. Хорошо хоть упокоил, а то лежал бы там, глазами хлопал. Может, и бродить бы начал…
Сбежать, что ли? Он окинул взглядом патрульных. У Светлого – и то на поясе в кобуре пистолет. Старого образца, двухзарядный. Но человек так странно устроен, что ему и одной пули в спину может хватить, и ну как рядом не окажется подходящего некроманта? В Сольме не так уж много магов его ложи, на каждом шагу не встретишь!
– Ладно, ведите, – вздохнул Дард.
И засвистал «Мы рыли окопы» – единственную, кстати, мелодию, которую помнил с начала и до конца.
***
…Дэн Софет ван Лиот, по рождению – маг ложи Боли, провёл на положении ученика Чезаре Роза четыре года.
За это время юный сын принца Ромила при поддержке дворцовой знати преодолел сопротивление вдовы Кардавера, Элоди Кешуз. Она была отправлена в ссылку в далёкий город Канцелон, на границе с Хихином. Видимо, в надежде на то, что разгоравшийся в тех краях конфликт сомнёт вдову и погубит её. С Элоди Кешуз ушли в ссылку её нелепые законы, которые она успела претворить в жизнь, и о ней очень быстро забыли.
Так в Тирне появился новый король, Грет Кардавер-Второй Кешуз. Когда ему исполнилось шестнадцать, его женили на девушке из старинного аристократического рода, на год младше, чем он. Чуть позже у них родился долгожданный первенец. Оба магических Ордена с напряжением и волнением следили за новостями о королевской семье: сын женщины-мага, муж женщины-мага… стал уже он отцом мага, в конце концов, или нет?
А для Дэна ничего не изменилось за эти годы. Чезаре работал в Комитете по выявлению незарегистрированных Тёмных магов, а в это время в его доме за книгами сидел один из них. Никто и не думал проверять его регистрацию. Его вообще вроде как не было, был Светлый маг сначала первой, а потом и второй степени Дэниэл Альсон.
Чезаре по-прежнему называл мальчика «Дэнни» и «малыш». Первое Дэна устраивало, на второе он просто не обращал внимания. К четырнадцати годам он вырос худощавым, высоким и угрюмым. Тёмные волосы свисали длинными прядям, наполовину скрывая чистое бледное, очень вытянутое лицо с глубоко посаженными чёрными глазами. Дэн имел привычку сжимать губы, хмуриться и отмалчиваться, если с ним говорили на нежелательные для него темы. Все знакомые Чезаре Роза сходились в мнении, что ученик у него очень уж замкнутый и зажатый мальчик. Иногда они пытались разговорить его или даже развеселить. Дэн уходил от общения как мог. Лицемерие претило ему.
Но Светлой магии он всё-таки обучался. Он учился распознавать эмоции, учился их контролировать и – что самое неприемлемое для Тёмного мага – разделять. Оказалось, что вся теория Светлой магии вмещается в два или три урока, зато практика бесконечна. Оказалось, что к каждой эмоции Светлый маг должен иметь особый подход. Что разделять радость – занятие далеко не столь приятное, как кажется. Что при разделении боли ты испытываешь половину этой боли сам. Что разделяя страх, ты постепенно отучаешься бояться, а это не всегда хорошо для тебя.
И всё-таки Дэн родился в семье, принадлежащей к ложе Боли. Да, его мать управляла стихиями, была отличным погодником. Маги-стихийники сами по себе принадлежали к гильдии Пяти Стихий и жили отдельными от всех общинами. Однако мать наперекор обычаям своей общины вышла замуж за мага Боли, превосходного целителя и книжника. В его тайной коллекции были запрещённые ныне книги о том, как лечить людей и о том, как их калечить. И то, и другое проистекало из одного источника – Боли. И Дэн, чем старше становился, тем внимательней вчитывался в драгоценную книгу Санны Даггона, которую ему передали. Она одна осталась связью с его семьёй и его ложей.
Чезаре оказался вовсе не тем учителем, о котором может мечтать ученик. Неделю-другую он мог не учить ничему, потом вдруг начинал сыпать непонятными словами, принимался объяснять что-то про «спектры чувств» и «эмоциональные карманы», сердился, что ван Лиот его не понимает, замолкал, курил, злился, не пытаясь скрыть эмоций. Но во всяком случае, Дэн был вынужден это признать, эн Роз проявлял и доброту, и терпение, которых так не хватало ему в музыкальной школе. Чезаре не заставлял часами сидеть и корпеть над скучным трактатом, не тыкал мальчика заостренной палкой, не принуждал заучивать наизусть абзацы и главы. Книгам он придавал вопиюще мало значения.
– Это мёртвые слова мёртвых людей. Что они могут знать о том, как мы сейчас живём? Они не знают о нашем новом короле, который глуп и не уверен в себе, не знают об облавах на Тёмных магов… и вообще твердят своё, одно и то же, повторяют год за годом одинаковые вещи. А мир меняется!
– Но ведь магия остаётся прежней? – спрашивал Дэн, тараща тёмные глаза.
– Светлая магия – да. Мы ничего не меняем. Светлая магия совершенна и безупречна, в отличие от Тёмной. Именно поэтому вы можете оказаться сильнее в любой момент, малыш.
Дэн не понимал. Как так?
– Несовершенное меняется. Совершенное не успеет подготовиться к какой-нибудь каверзной перемене и сломается, тогда как несовершенное пойдёт себе развиваться дальше.
Дэн честно старался запоминать уроки. Но поскольку не понимал – то забывал довольно быстро.
Другим подарком судьбы Дэнни считал музыку. Чезаре его поддерживал и пестовал – но не заставлял заниматься долгими и нудными упражнениями, а просто подбрасывал идеи для импровизаций или просто доставал из книжного шкафа сборники пьес. Сам Роз умел играть на лютне, которую хранил у себя в спальне.
У Дэна не было возможности ещё раз проверить свою силу на зрительном зале или хотя бы на одном человеке. Мальчик обычно посвящал музыке время, когда рядом никого не было. Он редко выходил из жилища Роза, большой квартиры в доме с окнами на широкую улицу Зари. Дэну хватало ума не тренироваться на Чезаре, но на его нечастых гостей он ближе к четырнадцати годам уже начал посматривать с интересом. Музыкальные пристрастия ученика Чезаре Роза оставались пока что неоцененными, так как помимо магии гостей мало что интересовало. Они потягивали горячее вино из толстостенных глиняных кружек и обсуждали, как должно Грету Кешузу править государством, в котором истинную власть давно поделили Светлые маги. Да и юный Лиот не очень горел желанием выступать перед ними. Поставить эксперимент – это да, но не развлекать.
По представлениям гостей Чезаре Роза, которых Дэнни всегда считал его друзьями, ученик мага должен прислуживать и вообще «знать своё место». Чезаре всегда ладил с Дэном и не старался никак подчеркнуть его зависимое положение. Мальчик не желал слушать беседы Светлых магов, но они постоянно требовали принести хлеба, фруктов, сладостей, печенья, желали подогреть вино посильнее или немедленно получить стакан холодной воды. В один из вечеров магов собралось уж очень много – не меньше десяти человек. Дэнни был уверен, что пожелай они – и их стол бы не пустел, и их вино бы не остывало.
Но они предпочитали гонять ученика от кухни к гостиной и обратно, пока, наконец, не наелись и не напились. Распахнули окна в вечернюю прохладу – конец лета выдался холодный и дождливый – закурили трубки и сигареты, и завели разговоры.
– Как дела в колониях, Гисли? – спросил Роз у одного из магов, по виду – своего ровесника. Он особенно не нравился Дэну. Звали его Эдвард Гисли, и он редко бывал в гостях у Чезаре. Ехидный, самодовольный – куда там Розу! – и завистливый. Дэнни знал, что Эдвард больше всего завидует Чезаре, считая его удачливей себя.
– А ты всё думаешь, что колонии на курорт похожи? – усмехнулся Гисли. – Постой-ка, малец! Ты видишь – моя пепельница полна?! Давай живенько, вычисти её и тащи сюда!
Дэн взял пепельницу, представляя, как отлично окурки и пепел смотрелись бы на гладко причёсанной голове Гисли. Но ничего не поделаешь – подводить Роза мальчику не хотелось. А когда он вернулся из кухни с чистой пепельницей, то разговор шёл между Гисли и магом постарше. И говорили они о его ложе. Дэнни решил вертеться поблизости, в надежде, что услышит что-то о своих родителях.
Он заметил, что и Чезаре как-то насторожился и напрягся, глядя на беседующих магов. А те, будучи под хмелем, не пытались говорить потише.
– Получается, твоя служба на самом деле была по присмотру за магами ложи Боли? – спросил собеседник Эдварда. – Секреты тут развели, когда ты уехал – Спящий бы позавидовал. А ты всего лишь…
– Да, да – раздражённо ответил Гисли. – На самом деле никаких секретов, Тревис. Сплошная скукота. Если б не эта парочка – я бы от тоски там помер.
– А мы-то думали, ложу Боли уже извели всю. Как же так вышло, что эти двое тебя одурачили?
– Да прикинулись они, понимаешь. Им по-хорошему же позволили жить себе потихоньку, под присмотром, они ж совсем ослабели после того, как-сыновей-то потеряли, – охотно рассказывал первый маг. – Нельзя всё время наблюдать за теми, кто ничего не делает! А тут подвернулся им парень с проклятьем, что ты будешь делать?
– Что за проклятье? – удивился маг по имени Тревис.
Дэн, прижимая к боку поднос, придвинулся ближе к дивану, на котором расположились маги.
– Видишь ли, ходил там у них парень молодой, ловец, который подвернулся несколько лет назад под горячую руку какому-то колдуну из Иртсана. И сразился с ним в поединке.
– Магическом? – уточнил Тревис.
– Точно так. А с тем колдуном была ещё какая-то, понимаешь ли, дама. По слухам – из наших. Парень-то победил, да только перед кончиной они успели ему судьбу завершить. И сказали, что, если такие же, как они двое, ему не встретятся да и не помогут – жить ему ровненько год, и с закатом последнего дня умереть в страшных муках.
– Так постой, Гисли, разве маги могут сделать такое? – изумился Чезаре.
– Иртсан, – смакуя загадочное название дальней страны, на границе с которой пролегали колонии Тирны, сказал Гисли. – Иртсанцы и не такое могут. Они могут убедить Спящего, что его сны изменились, и легко – им только раз моргнуть!
– А какие это «как они двое»? – не понял Тревис.
– А вот такие, – Гисли налил себе ещё вина и лениво его отхлебнул. – Один местного происхождения, а второй – из наших древних фамилий.
Дэн, благодаря книге «История магии в период до Разброса», понял, о чём говорит Эдвард Гисли. До прихода в Тирну магов, происходящих из так называемых «древних фамилий», то есть пришлых из другого мира, здесь тоже жили колдуны и колдуньи. Их мастерство во многом забылось. Но в Иртсане и в поселениях стихийников кое-что всё-таки помнили. Колдун из Иртсана и «фамильный» ловец – а такие, как они оба, это, например, Дания Моро и Софет Орсон ван Лиот, родители Дэна. Стихийница и маг ложи Боли. Всё правильно, молодой ловец, вероятно, знал, к кому следует обратиться. Или узнал от болтливого Гисли. Неужели именно отец и мать Дэна стали теми самыми двумя? Скорее всего.
– Выходит, эти двое вызвались помочь ему? Сняли проклятие?
– Правильно думаешь, – согласился Гисли, потирая пальцами о пальцы, будто их кончики зудели. – Ну, включили они свою Тёмную магию, сняли проклятие, да тут мы с нашим отрядом их и засекли.
Дэнни даже забыл, как дышать.
Да нет, не может быть. Разве отец будет рисковать ради какого-то незнакомого юного Светлого мага?
– Парень, надо сказать, бросился их защищать. Мы, дескать, Орден Отражений, ему помочь отказались, а вот они, Тёмные, помогли. Ну, слово за слово, мы их приговорили и на закате казнили. А тот парень, за то, что защищал и дрался за них, встал с ними к стенке. Так что и его тоже... Прямо точно на закате – солнце, надо сказать, было тогда красное, как в крови тонуло.
– Как их звали? – тихо спросил Дэн, обмирая от нехорошего чувства. У него занемели губы.
– Кого? – нетрезвый Гисли с удивлением уставился на подростка.
– Магов. Тех, кого казнили.
– Дэнни, иди-ка ты отдохни, – негромко велел Чезаре. Лицо его ничего не выражало, как будто все эмоции пропали начисто. –Иди, малыш, иди.
– Не, чего это ты его гонишь? – Гисли встал со скамьи и полез к Дэну обниматься. – Хороший у тебя подмастерье растёт, Чез! Толковый. Я тебе что расскажу – эта ложа Боли, она ужасна. Я считаю, что среди всех других эта – наихудшая. Прикрываются тем, что лекари, мол, от боли избавляют и всё такое. А сами такое могут с человеком сделать!
– Как их звали? – Дэн грохнул об пол поднос с грязной посудой. Схватил Гисли за воротник, рванул на себя. Какое там обниматься? Он бы удавил его, если б хватило сил!
Но Чезаре отодвинул его от Гисли.
– Пожалуйста, – чувствуя предательскую дрожь и слабость, взмолился Дэн. Он стал струнами, а секунды молчания – колками, которые кто-то безжалостно подкручивал.
– Ван Лиоты какие-то, – ответил Эдвард Гисли, внезапно трезвея и внимательно глядя на подростка.
Он неприятно потирал пальцами друг о друга. Словно испытывал зуд. И этот жест раздражал Дэна до крайности.
«Ван Лиоты… какие-то». Струны лопнули, натянутые до предела.
Дэн ощутил, как его внутренняя энергия скрутилась в жгуты, готовые удавить всех Светлых магов разом. Сколько бы их ни было.
Это был первый случай, когда Дэн Софет ван Лиот открыто использовал энергию семьи. Он не думал, что при таком скоплении Светлых магов может утратить семейную эмоцию как таковую, не думал, что может оказаться полностью лишённым сил, может, в конце концов, погибнуть физически. Откровенно говоря, мальчик вообще не размышлял в момент, когда нанёс удар. Ему хотелось видеть всех Светлых в этой комнате мёртвыми. Он отчётливо себе это представил – как они задыхаются и падают, умирая в страшных муках. Представил в чётких анатомических подробностях, как перехватывает дыхательное горло у каждого из магов. Они умрут, а он, Дэнни, переступит через их ещё тёплые тела и отправится в свою комнату. Там он возьмёт книгу и скрипку. И уйдёт навсегда из Азельмы. А может, и вовсе из Тирны.
Тревис и Гисли, сидевшие перед ним, и впрямь оба схватили себя за шеи, сипя и задыхаясь. Нехорошо, судя по всему, стало и Чезаре Розу – он побледнел и прерывисто вздохнул. Но десять Светлых магов на одного юного Тёмного – слишком большой перевес, даже если этот Тёмный впал бы в аффектацию. Другие, которые были подальше, почувствовали дурноту и удушье, но, скорее всего, не сильные.
Дэн так и не успел войти в состояние аффекта – из-за Чезаре.
Держась за горло, как и двое его собеседников, учитель одной рукой дотянулся до ученика и обнял его за плечи. Остальные маги застыли в самых разных позах.
– Я забираю твою боль и разделяю её, – сказал Чезаре очень тихо, но внятно. – У тебя несколько секунд, чтобы бежать. Беги, малыш.
Дэнни потратил эти секунды на то, чтобы вихрем влететь в свою комнату, схватить скрипку и книгу и выскочить в окно. Второй этаж? Какие пустяки для мага Боли! Собственно, никакой боли и не было – кроме той, которая жгутами обвила шеи магов. Чезаре и пополам её не сумел разделить… или у Дэна оказался слишком большой запас.
Он выскочил и, спотыкаясь, понёсся по вечерним улицам Азельмы прочь из города.
«Беги, малыш!»
Часть 2. Музыка и боль
