Текст книги "Гелен: шпион века"

Автор книги: Эдвард Кукридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)

История стала еще более запутанной, но Гелен поверил Фельфе. Под прикрытием операции «Уран» тот нанес несколько визитов в Восточный Берлин, где совещался со своими хозяевами, устроившими ему великолепный прием, с икрой и шампанским. Все шло как нельзя лучше. «Операция» продолжалась около двух лет. Наконец Фельфе предъявил начальству в Пуллахе подлинные образцы урана из Ауэ, переданные друзьями из КГБ. Все это время Гелен слал пространные отчеты канцлеру Аденауэру и доктору Глобке. Не преминул он похвастать этим «достижением» БНД и перед Алленом Даллесом. Руководство ЦРУ было так довольно образцами урана, которые были поделены поровну для анализов между американцами и западными немцами, что в знак своей признательности Аллен Даллес пригласил Гелена посетить Вашингтон. Это было единственной поездкой Гелена за границу после войны.

Радуя шефа и американцев и быстро набирая очки, Фельфе основное усердие проявлял в своей главной работе – передаче информации КГБ. Очень трудно определить ее точный объем и количество западных агентов – геленовских, американских, британских и французских, – оказавшихся в лапах КГБ стараниями этого двойного агента. На суде выяснилось, что за десять лет работы в «Организации» и БНД он передал КГБ не менее 15 тысяч секретных документов в микрофильмах, в том числе важные оперативные планы, составленные в Пуллахе: директивы Гелена руководителям филиалов, списки агентов с их псевдонимами, адресами, легендами и рейтингами эффективности. Очевидно, Фельфе также передал КГБ все значимые детали планов контрразведывательных операций своего собственного отдела III-F.

Помимо пересылки материалов на микропленках, Фельфе использовал магнитозапись, производившуюся в его загородной резиденции в Оберауэ. На суде он признал, что передал русским «магнитофонные пленки продолжительностью в 30 часов звучания». Это были устные рапорты. Как Фельфе, так и Клеменс имели рации типа A-З, которыми они часто пользовались для прямой связи с резидентурой КГБ в Карлсхорсте. На судебном процессе Фельфе утверждал, что встречался с сотрудниками КГБ «не более чем двадцать раз». Клеменс признался, что «совершил в таких целях более сорока поездок», встречаясь с курьерами КГБ в Берлине, Вене, Зальцбурге, Швейцарии и Италии.

Их главный курьер, Тибель, подобно челноку, сновал между ФРГ и Восточной Германией. У него при этом не возникало никаких затруднений, потому что он прикрывался ролью опять-таки курьера, но уже официального, из Пуллаха. Русские дали ему небольшой саквояж с потайным отделением, где помещались двадцать кассет с микрофильмами и два магнитофона, запрятанные в специальный контейнер. В поездках Тибель доставал этот контейнер и клал обратно в тайник. Чаще всего он пользовался тайником на 107-м километре шоссе между пограничным КПП в Хельмштедте и Магдебургом. Затем этот контейнер извлекал курьер КГБ. Когда Тибель прибывал в Берлин, другой курьер возвращал ему контейнер.

Естественно, ни в ходе процесса Фельфе, ни в официальных пресс-релизах не говорилось о том, как отразилась деятельность предателей на «Организации» Гелена. Три года спустя бывший сотрудник БНД сказал автору этой книги, что, по его оценкам, Фельфе выдал девяносто пять агентов. Были ликвидированы многие разведывательные сети и ячейки Гелена в Восточной Германии и схвачено значительное количество агентов в Польше, Чехословакии и Советском Союзе. КГБ проводил эту ликвидацию постепенно, чтобы не поставить под удар Фельфе. Массовые аресты начались лишь после разоблачения и ареста шпионского трио. Кое-кому удалось бежать в Западный Берлин, «другие залегли на дно», но таких осталось немного. Большая часть была схвачена.

Гелен нес серьезные потери, и за три года до обнаружения предателей он начал подозревать, что в его центральном аппарате засел «крот». Проваливались тщательно спланированные операции, было поймано несколько лучших разведчиков, и стало очевидно, что восточногерманским спецслужбам удалось узнать адреса конспиративных явок и тайников. Агент БНД Гросс чудом ускользнул из их лап, после того как доставил жестяную банку с надписью «Шампиньоны» агенту Киндерману. В банке находился миниатюрный американский передатчик типа РС-6 – последнее достижение инженеров технического отдела ЦРУ. Такие рации давали только самым опытным и надежным агентам. Кин-дермана арестовали на следующий день, и на суде в качестве вещественного доказательства фигурировала рация РС-6. Арестованный разведчик работал на Гелена с 1956 года, поставляя ценную информацию экономического характера о таких вещах, как, например, поставки поташа и изделий химической промышленности из ГДР в Советский Союз, Британию, Норвегию и Финляндию, а также об импорте стратегического сырья и стали в ГДР. В архивах Пуллаха оказалось также свыше четырех сотен рапортов от этого агента о прибытиях в порты ГДР и отплытиях грузовых судов. «Сгорели» также несколько других агентов, включая Альфреда и Эльфриду Радеров, Титца, Шонветтера, Квеля, Краузе и Шпекмана. Восточногерманская контрразведка совершила налеты на конспиративные квартиры, где агенты из числа жителей ГДР проходили краткосрочные курсы, учась пользоваться техническими средствами. На шоссе Нюрнберг – Берлин было выпотрошено одиннадцать тайников.

Регулярность, с какой происходили все эти беды, указывала на то, что в одном из отделов БНД окопался предатель, однако Фельфе оставался вне подозрений. Скорее даже наоборот, он считался одним из самых надежных ответственных лиц. В 1960 году Гелен устроил у себя в кабинете небольшой прием в честь десятой годовщины прихода Фельфе на службу в «Организацию» и БНД. В присутствии начальников отделов он вручил предателю серебряный памятный знак с гравировкой – святой Георгий, поражающий дракона, в обрамлении венка из дубовых листьев и с надписью: «За верную службу». Не забыли своего верного слугу и в КГБ. Руководство Первого главного управления оказалось более щедрым, премировав Фельфе двадцатью тысячами марок, также за долгую и верную службу, но только не БНД, а КГБ.

Гелена давно уже беспокоили необъяснимые успехи коммунистических контрразведок, и он решил поставить на предателя хитрый капкан. За помощью в этом деле он обратился к. Фельфе как к начальнику отдела контрразведки. Идея состояла в том, чтобы в качестве приманки выставить сотрудника центрального аппарата в Пуллахе или старшего агента, связанного напрямую с Пуллахом. Этот человек должен был играть роль «перебежчика», то есть установить контакт с Управлением внешней разведки МГБ ГДР. Для пущей убедительности «перебежчик» должен был прихватить с собой вполне достоверный материал. Гелен надеялся, что с течением времени на эту приманку и польстится «крот», засевший в Пуллахе.

Гелен назвал свой план операция «Паноптикум». По-немецки «паноптикум» означает восковые фигуры типа тех, что выставлены в музее мадам Тюссо, только в роли куклы выступал агент-провокатор. Самой трудной частью операции был поиск человека с убедительными мотивами для побега на Восток, который обладал бы в Пуллахе определенным весом. Только при соблюдении этих двух условий руководство восточногерманской разведки могло «проглотить» такую наживку.

Фельфе предложил такую кандидатуру, которая удовлетворяла Гелена со всех сторон. Это был не кто иной, как штандартенфюрер СС Фридрих Панцингер. Его уволили, когда «Организация» приобрела статус Федеральной разведывательной службы и Гелену пришлось избавиться от самых одиозных бывших гестаповцев. После этого Панцингер подвизался на случайных работах и кое-как сводил концы с концами в качестве коммивояжера. Он чувствовал себя обиженным, но когда Фельфе предложил ему новое задание, он согласился без колебаний, К тому же, ему предложили щедрое вознаграждение. Для руководства КГБ Панцингер не был «темной лошадкой», ведь он и его коллега по РСХА оберштурм-баннфюрер СС Коппков сыграли важную роль в ликвидации «Красной капеллы» в 1942 году и аресте ее руководителей Арвида Харнака и Харро Шульце Бойзена, а также 118 рядовых членов, большую часть которых отправили на эшафот. В последние месяцы войны Панцингер имел несчастье попасть в лапы к русским. Ему пришлось сменить тепленькое местечко в РСХА на Командование наспех собранной частью СС, состоявшей из сотрудников гестапо, привыкших работать в кабинетах. Эту часть бросили в битву на Одере. В плену Панцингер научился ладить с советскими хозяевами. Дэвид Даллин, американский эксперт по советскому шпионажу, выразил мнение, что «Панцингер… перешел на Восток». Как бы то ни было, но с ним обращались не как с военным преступником. После нескольких лет в концлагере его выпустили на свободу. Вернувшись в Германию, он поступил на службу в «Организацию». Весьма вероятно, что после увольнения из БНД он выполнял эпизодические задания КГБ. Вот какую «куклу» выбрали для операции «Паноптикум». Конечно же, Фельфе проинформировал свое кагэбэшное начальство о всех ее деталях. Русских, должно быть, немало позабавил выбор Панцингера на роль псевдоперебежчика, и они отнеслись к нему соответственно. Он доставил им «Spielmaterial» – материал для игры – из Пуллаха, а они дали ему прекрасно подготовленную информацию и фальшивые документы, чтобы ввести в заблуждение Гелена. Однако все это предприятие, продолжавшееся чуть больше года, лопнуло. Эксперты БНД вскоре определили истинную «ценности материалов, доставленных Панцингером. И хотя Фельфе всячески старался изобразить энтузиазм, всем стало ясно, что это – «деза». Начальник службы безопасности Пуллаха генерал-майор Вольфганг Лангкау посоветовал Гелену прекратить эту операцию и выразил серьезные сомнения по поводу поведения Фельфе.

Фельфе пронюхал об этом и решил избавиться от Панцингера, дабы избежать разоблачения. Он передал документы на бывшего гестаповца прокурору, расследовавшему военные преступления против евреев. Эти документы штандартенфюреру до сих пор удавалось скрывать. Нет нужды говорить, что все это Фельфе сделал анонимно. Панцингера арестовали, и вскоре он совершил самоубийство в тюремной камере.

Однако запас везения Фельфе подходил к концу. Уверовав в свою безнаказанность, он начал пренебрегать мерами предосторожности.

ГЛАВА 23
АРЕСТОВАТЬ ГЕЛЕНА!

Решающий поворот событий произошел в конце лета 1961 года, когда Фельфе после провала Панцингера готовил продолжение операции «Паноптикум». Он предложил Гелену подготовить еще одного «перебежчика» из числа сотрудников БНД для внедрения в резидентуру КГБ в Карлсхорсте. Разумеется, Фельфе спланировал эту новую операцию с ведома своих шефов из КГБ. Они были только рады получить канал для «слива» в Пуллах своей дезинформации. Однако к этому времени уже начала разворачиваться серия драматических событий, которые впоследствии должны были привести к падению Фельфе.

В июне 1961 года на Запад перебежал начальник американского отдела Управления внешней разведки МГБ ГДР, капитан Гюнтер Маннель. Его прибытие на одну из баз ЦРУ было окутано покровом чрезвычайной секретности. В течение нескольких недель беглеца допрашивали в Кэмп-Кинг, близ Франкфурта-на-Майне. У американцев были весомые причины держать в неведении начальника управления разведки, генерал-майора Маркуса Вольфа относительно исчезновения Маннеля. Дело было не только в том, что тот прихватил с собой сверхсекретный материал. Еще до побега он был завербован ЦРУ и в течение года являлся двойным агентом. Его завербовал агент Гелена, живший в Восточном Берлине. Главной задачей этого агента, поставленной перед ним резидентом ЦРУ в Германии Генри Плезентсом, было найти сотрудника разведуправления МГБ ГДР, который мог бы давать информацию, оставаясь на своем посту. Маннель согласился на это чрезвычайно опасное задание, получив существенное вознаграждение – около двадцати тысяч долларов. Кроме того, ему пообещали перебросить на Запад, когда над ним нависнет угроза неминуемого разоблачения.

В течение года Маннель поставлял ценную информацию, но похоже на то, что самые важные сведения он придержал до своего побега на Запад. В Кэмп-Кинге он представил доказательство, что капитан американских ВВС Джозеф Кауфман с 1960 года передавал разведке ГДР информацию об американских радарных установках. Оказалось, что Кауфман несколько раз тайно посещал Восточный Берлин, где встречался с сотрудниками КГБ и специалистами советских ВВС. Даже после своего перевода на авиабазу в Зондерстреме, на острове Гренландия, Кауфман продолжал посылать информацию о сети радаров на Крайнем Севере и о самолетах У-2, которые совершали разведывательные полеты над территорией Советского Союза, взлетая с аэродромов в Гренландии и Норвегии. Маннель сообщил также и о другом американце, Гарольде Н. Боргере, который, демобилизовавшись из армии, открыл свой бизнес в Нюрнберге и занимался шпионажем в пользу ГДР и Советского Союза.

Разоблачения продолжали сыпаться из капитана МГБ одно за другим как из рога изобилия, причем такие, что волосы вставали дыбом: оказалось, что в Министерстве обороны ФРГ работали два предателя и оба имели непосредственное отношение к разведке НАТО, в течение нескольких лет поставляя секретные сведения советской и восточногерманской разведкам. Одним из них был полковник Карл Отто фон Хинкельдей, когда-то служивший в гитлеровском ОКВ, а теперь возглавлявший управление в западногерманском Министерстве обороны. Американцы дали ему допуск к материалам высшей степени секретности, так называемый «космический допуск». Он имел доступ ко всем документам НАТО, циркулировавшим между Бонном, Брюсселем, Вашингтоном и Лондоном.

Вторым был доктор Петер Фурман, начальник военной контрразведки и бывший главный помощник генерал-лейтенанта Хорста Весселя. Третий советский агент, генерал-майор Карл Фойхтингер, во время войны служивший в войсках СС, работал с полковником фон Хинкельдеем, но умер за несколько месяцев до бегства Маннеля.

Сотрудники ЦРУ и офицеры армейской контрразведки были настолько поражены этой информацией, что первоначально не обратили никакого внимания на другие разоблачения Маннеля. Так, Маннель упомянул о том, что в штаб-квартире БНД в Пуллахе работает советский двойной агент, чьего настоящего имени он не знал. Он сообщил лишь псевдоним – «Пауль», и описал его внешность. Маннель также рассказал о том, как в 1958– 59 годах его коллега капитан Армин Грош организовывал в Лондоне разведывательную сеть. Ему помогал другой агент, Эрик Хиллс, он же «Хильтер». Они скрывались под личинами сотрудников торгпредства ГДР. Грош тогда поддерживал контакт с Лонсдейлом и Питером и Хелен Крогерами. После ареста шпионов на военно-морской базе в Портленде в январе 1961 года Грош и Хиллс благополучно вернулись в Восточный Берлин.

Естественно, американцы в первую очередь уделяли внимание делам, которые касались их непосредственно. Капитана Кауфмана арестовали на авиабазе Касл в Калифорнии и на самолете доставили в Германию, где устроили ему очную ставку с Маннелем. Кауфман во всем сознался. Американский Военный трибунал в Висбадене приговорил его к двадцати годам заключения. Арестовали и Боргера. Оба процесса состоялись в апреле и мае 1962 года. Очные ставки арестованных шпионов с Маннелем происходили в обстановке строжайшей секретности. Тем временем суть показаний последнего была доведена до сведения Федерального правительства в Бонне. А вот британскую секретную службу информировали с запозданием о шпионской сети в Лондоне. В Бонне арестовали полковника фон Хинкельдея и доктора Петера Фурмана, но аресты эти держали сначала в секрете. Наконец настала очередь и Гелена, которому сообщили о таинственном «Пауле», засевшем в Пуллахе, однако описание его внешности поступило от американцев лишь несколько недель спустя.

Дело Фурмана было типичной человеческой трагедией; в нем выявились аморальные и безнравственные методы, применявшиеся коммунистами, для того чтобы склонить людей к предательству. Ранее Фурман работал прокурором в Западном Берлине, где в начале пятидесятых участвовал в нескольких процессах над советскими и восточногерманскими шпионами. Затем его перевели в Ганновер на должность начальника юридической службы штаба федерального армейского командования. Карьера его на этом не закончилась, и вскоре он опять получил повышение, став начальником отдела контрразведки МАД в Бонне. В 1954 году Фурман, женатый человек и отец троих детей, увлекся некой молодой женщиной. Любовница забеременела, и он убедил ее сделать подпольный аборт, за который заплатил пятьсот марок. Весьма вероятно, что эта любовная интрижка была подстроена коммунистическими агентами, подсунувшими девушку Фурману. Через неделю после аборта в дом Фурмана на Уландштрассе в Вильгельмсдорфе, пригороде Берлина, прибыл гость. Фурмана дома не оказалось, но гостя это не смутило. Он отрекомендовался фрау Гизеле Фурман кузеном ее мужа Гельмутом Вайзе из Восточного Берлина и намекнул, что Фурман был замешан в очень серьезных делах. Так начались эти тяжелые испытания шантажом.

По просьбе своего «кузена» Фурман отправился в Гогеншёнхаузен на встречу с советскими агентами, где познакомился с полковником КГБ Балабановым. Ему сказали, что он должен поставлять секретные сведения, и с этой целью ему следует постараться устроиться на работу в Министерство обороны. В случае отказа Балабанов пригрозил сообщить в западноберлинскую полицию об аборте. Как соучастник преступления Фурман мог получить пять лет тюрьмы, то есть альтернативой измене был громкий публичный скандал, крах профессиональной карьеры и скорее всего развод с женой. В общем, у Фурмана выбора не было.

Он попросил перевести его в Министерство обороны, которое в то время переживало процесс становления и нуждалось в кадрах. В течение последующих семи лет он вел предательскую деятельность, находясь под постоянной угрозой разоблачения его роли в подпольном аборте. Не так уж часто шантаж приносил КГБ столь богатые дивиденды.

В октябре 1961 года Гелен и генерал Лангкау, в ведении которого находилась группа безопасности Пуллаха, провели ряд секретных совещаний. Гелен получил описание таинственного «Пауля», который, как утверждал Маннель, был советским двойным агентом в штаб-квартире БНД. У Гелена почти не оставалось сомнений, что это описание соответствует внешности одного из тех, кому он доверял больше всего – старшего правительственного советника Гейнца Пауля Иоганна Фельфе, начальника Управления контрразведки и кавалера Серебряного знака отличия за верную службу.

Похоже, что вначале Гелен отказывался этому верить. Если бы это было правдой, то означало бы самый болезненный удар, полученный им за его долгую карьеру разведчика. Он всегда гордился своей способностью видеть людей насквозь, и ему трудно было смириться с мыслью, что Фельфе так ловко и так долго водил его за нос. К тому же, если Фельфе действительно предатель и это получило бы широкую огласку, репутация самого Гелена была бы безнадежно подорвана. И все же предателя необходимо было обезвредить. Гелен приказал Лангкау взять Фельфе под круглосуточное наблюдение.

В то время как люди Лангкау следили за Фельфе, перехватывали его почту и наблюдали за его загородным домом, произошло еще одно событие, которое окончательно решило судьбу предателя. 13 июля, через месяц после бегства Маннеля и еще до того, как Гелен получил от ЦРУ описание внешности «Пауля», в западноберлинское отделение Си Ай Ди явились мужчина и женщина. Мужчина предъявил документы на имя Йозефа Лемана и сказал, что женщина является его женой Ингой, на которой он женился год назад в Восточном Берлине. Он также заявил, что его настоящее имя – Богдан Сташинский, украинец, родившийся в 1931 году в деревне близ Львова. С 1951 года он был агентом КГБ и в 1955 году внедрился в ОУН, антикоммунистическую Организацию украинских националистов.

После того как полицейский записал все эти данные, Леман-Сташинский сделал ошеломляющее признание. Он сказал, что 10 октября 1957 года он убил Льва Ребета, одного из руководителей ОУН, выстрелив ему в лицо из газового пистолета ампулой, содержавшей 5 кубических сантиметров синильной кислоты. Убийство произошло на входе в редакцию газеты «Украинский самостийник» в Мюнхене. Затем он спокойно добавил, что двумя годами позже, 15 октября 1959 года, точно таким же образом убил лидера ОУН Степана Бандеру. Начальство из КГБ приказало ему вернуться в Москву из Восточного Берлина, но он заподозрил, что ему опять собираются поручить очередное «мокрое» дело, и решил сдаться.

Немецкие полицейские, выслушавшие эту фантастическую историю, не поверили ни единому слову. Им было ясно лишь одно: этот человек был уроженцем Восточной Европы, и его документы на имя Лемана были фальшивыми. Они знали о внезапных смертях Ребета и Бандеры в Мюнхене, но в обоих случаях следствие пришло к выводу, что они не носили насильственного характера, хотя эти смерти и произошли при странных обстоятельствах. Ребета нашли без признаков жизни в холле его офиса на площади Карлсплатц в Мюнхене. Врачи констатировали инфаркт. Бандера, вождь ОУН, работавший сначала на британскую СИС, затем во время войны на нацистов, был найден мертвым перед дверью своей квартиры на Цеппелинштрассе в Мюнхене. В его случае следствие велось с особой тщательностью, так как предполагалось, что он мог быть убит. Однако не было обнаружено никаких следов насилия, а также яда в крови, и медики решили, что он умер естественной смертью, а именно – от остановки сердца.

Сташинский потребовал, чтобы его передали в распоряжение американских спецслужб, и немецкое полицейское начальство с радостью удовлетворило его требование. Офицеры контрразведки американской армии и отдела специальных расследований несколько недель допрашивали перебежчика. Они не поверили его малоправдоподобной информации и заподозрили в нем «подсадную утку». В конце концов американцы передали его опять немцам, и Ведомство по охране конституции начало проверять легенду Сташинского по части его передвижений в период 1957 и 1959 годов. Оказалось, что все соответствует истине. Сташинский также предъявил различные документы, включая удостоверение к ордену Красного Знамени, которым он, по его легенде, был награжден за ликвидацию Бандеры. В журнале регистрации постояльцев мюнхенского отеля «Штахус» были обнаружены записи, сделанные его рукой. Именно там он останавливался перед убийством Льва Ребета. Он также предъявил обломок ключа, остальная часть которого была обнаружена торчащей в двери квартиры Бандеры. Сташинский описал орудие убийства – пистолет, стрелявший стеклянными ампулами с синильной кислотой. Перед выстрелами он глотал таблетки с противоядием, которыми его снабдили в Москве. Эти таблетки нейтрализовывали воздействие смертоносных ядов, убивавших его жертв. Эксперты подтвердили, что синильная кислота при попадании в рот и ноздри человека вызывает его мгновенную смерть. Парализовав сердце, она распадается, не оставляя никаких следов.

Это расследование велось в строжайшем секрете. Об аресте Сташинского и признаниях, сделанных им, ничего не сообщалось. Однако в начале октября один сотрудник Ведомства по охране конституции позвонил Фельфе в Пуллах и, сообщив ему об этом удивительном деле, попросил дать ему консультацию относительно заявлений подследственного о сотрудниках КГБ в Москве, давших ему инструкции и орудие убийства. Фельфе тут же сообщил обо всем в Карлсхорст. Русские начали готовить контрпропагандистское мероприятие. 13 октября, через два дня после того как федеральное Министерство внутренних дел сделало новое официальное заявление о странных убийствах, в которых сознался Сташинский, пресс-секретарь премьер-министра ГДР Гротеволя созвал в Восточном Берлине пресс-конференцию, на которую были приглашены корреспонденты западноберлинских, американских, британских и других СМИ.