Текст книги "Подари мне жизнь"

Автор книги: Эдуард Резник

Соавторы: Александр Трапезников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– А если – не вернусь? – спросил вдруг Костя.

Главврач посмотрел на него в упор и усмехнулся.

– Вернешься, куда ты денешься? Такие, как ты, – всегда возвращаются. Им на чужбине плохо.

Константин решил быть с Красноперовым откровенным до конца.

– Геннадий Васильевич! – произнес он, набравшись духа. – Мне предложили работу в одном денежном месте. А бабки позарез нужны! Один дифлюкан для сына полторы тысячи баксов стоит. Я еще и поэтому решил уволиться.

– Что за место? – поинтересовался главврач.

– У Мамлюкова.

– У этого прохиндея? – Красноперов даже поморщился от досады. – Имени его слышать не могу. Всю нашу фармацевтику развалил, а на обломках свою империю создал. Да только фасад-то у нее фальшивый, картонный. Это – страшный человек, я тебе честно говорю. По нему не только тюрьма, гильотина плачет. Сколько уже людей от его липовых лекарств погибло! А теперь вот пытается протащить на рынок методон.

– Что это? – спросил Костя.

– Отрава. Уверяют, что он снимает наркотическую зависимость от героина. Прекращает ломку. А на деле – все наоборот. Человек привыкает к методону за два-три приема. И уже не может без него жить, бежит в аптеку и отдает за него последнее. Такой же наркотик, как и все прочие.

– Почему же его не запретят?

– У Мамлюкова большие связи и в Минздраве, и в Госдуме. Пока вопрос о методоне открыт, но, боюсь, вскоре он появится на всех аптечных прилавках. Да мы в медицинской академии уже несколько открытых писем подписали – и в газеты, и в Кремль, и в Думу – все без толку! Сильное лобби. Тут крутятся огромные деньги, бешеные, несравнимые даже с оборотом простых наркотиков и торговлей оружия. Кому-то очень хочется заработать миллиарды долларов и посадить всю молодежь России на иглу. Сказано же: не надо воевать со страной, такой, как Россия, достаточно лишь развратить и оглупить ее молодое поколение. Тогда приходи – и забирай все голыми руками.

Константин, выслушав Геннадия Васильевича, даже крякнул от изумления.

– Прямо какой-то заговор! – вырвалось у него.

– Дело тут не в масонах, а в элементарном отсутствии совести, – усмехнулся главврач. – Когда на кону стоят огромные барыши такие, как Мамлюков, и мать родную в землю закопают и спляшут на ней. Хоть «барыню», хоть «гопак», хоть «семь сорок». Что прикажут.

– Хорошо, что вы мне об этом рассказали. Тогда я, конечно же, к Мамлюкову работать не пойду.

Красноперов посмотрел на него очень внимательно и неожиданно произнес:

– Нет, напротив, иди. Даже отлично, что тебе поступило такое предложение. Иди и внедряйся. Ты мне можешь там очень понадобиться. Мне и всей нашей медицине.

– Понимаю, – сказал Костя. – Мне с детства нравился Штирлиц.

Он даже потер руками от удовольствия.

– Только не переусердствуй там, – усмехнулся главврач. – Дело это серьезное и весьма опасное. Мамлюков шуток не любит. А то наделают из тебя таблеток и расфасуют по коробочкам. Держи связь со мной и самостоятельных действий не предпринимай. Тебе предстоит очень трудная работа – среди стаи волков казаться таким же волком. А ты парень честный, это у тебя на морде написано. Извини, на лице. Я тут огрубел несколько. Представляешь, поставщик «утки» прислал, а они с дырками, срать нельзя! Наверное, такой же мамлюков, только масштабом помельче! Передушил бы их всех, гадов!

Он взглянул на заявление и отодвинул его.

– Подписывать пока не буду. Я тебя в бессрочный отпуск отправлю. Считай, что выполняешь особое спецзадание на благо Родины.

– Есть, мон дженераль! – козырнул Костя и встал.

– Вольно! – махнул рукой Геннадий Васильевич. – А теперь ступай, мне с этими чертовыми «утками» разбираться надо.

Константин гнался за Митей по больничному дворику и кричал:

– Я тебе покажу джек-пот! Я тебе засуну кое-куда двести сорок два миллиона!

Наконец он догнал приятеля и повалил его на траву. Митя запросил пощады. Костя тоже упал навзничь и раскинул руки. Он смотрел в светлое ясное небо, по которому плыли маленькие курчавые тучки, похожие на заблудившихся в бесконечной высоте барашков. «Вот и я также заблудился, – думал Костя, – только здесь, на земле… Что теперь делать? Впереди – полная неопределенность, Антошка, Ольга, Рита… Институт, Израиль, Россия, Мамлюков этот. Совесть, честь, деньги, баксы, любовь, жизнь, смерть… Все смешалось, как в том дурацком доме Облонских, и до сих пор никак не размешается!»

– Знаешь, Митя, – произнес он. – Ты мой настоящий друг. Поэтому я тебе открою одну страшную тайну.

– Какую? – спросил тот, доставая тут же блокнотик и карандаш.

– Запиши, запиши, – улыбнулся Костя. – В романе пригодится. Жизнь, Митя, прекрасна и удивительна, потому что в ней есть место подвигам и приключениям. Но даже если бы в ней и не было места ни тому, ни другому, она все равно бы оставалась прекрасней и удивительней смерти.

Он пружинисто поднялся и пошел к воротам.

– Куда ты теперь? – крикнул ему вслед Митя.

– К одному старому приятелю на радиостудию! – отозвался Константин. И добавил: – Надеюсь, он меня еще помнит и на этот раз бить по морде не станет.

Глава четырнадцатая
Стремление в обетованную землю

Бить «по морде» Константина радио-шоу-мен Джойстик, разумеется, не стал; за него это едва не сделали другие – давние и теплые знакомцы экс-санитара в облике зверей и мебели – «хряк», «комод» и «гиена». Они пили пиво возле палатки – напротив больницы, а когда увидели Костю, то крадучись пошли следом.

– Ну, теперь-то, братва, мы его уроем! – прошептал «хряк».

– Замочим как миленького, – радостно потер руки гиенообразный.

– На куски порвем, – мрачно добавил «комод».

Костя шел быстро, посвистывая, по сторонам не глядел. На улице было много прохожих.

– Здесь нельзя, – сказал «хряк». – К метро он пойдет через пустырь. Там и кончим.

– К помойке оттащим и забросаем мусором, никто не найдет, – рационализаторски предложил «гиена».

– Мне бы только до его горла добраться, – булькнул «комод».

До пустыря оставалось еще метров сто. Костя присел на одно колено, чтобы завязать шнурок. Отморозки тоже остановились.

– Может, сначала помучаем? – предложил «хряк».

– Опустим козла? – захихикал «гиена».

– Перо в бок – и крышка, – процедил сквозь зубы «комод».

Костя тем временем стал рассматривать в витрине магазина товары. Начав с этого дня играть роль Штирлица, он стал приобретать и навыки секретного агента. В витрине отражались совещающиеся между собой отморозки. Константин усмехнулся, перевернул свою бейсбольную шапочку козырьком назад. Из магазина вышла золотоволосая девушка с сумкой. Видно было, что с тяжелой.

– Позвольте, я вам помогу? – шагнул к ней Костя.

– Не надо, я на машине, – ответила девушка, едва взглянув на него. Она была очень мила, но серьезна. И в очках, которые весьма шли к ее курносому личику.

Девушка поставила сумку на землю, достала кошелек и стала пересчитывать деньги. Видимо, забыла в магазине сдачу. Вздохнув, она вновь подхватила сумку и вернулась в магазин. Константин поднял с тротуара выпавшую из кошелька визитную карточку. Прочитал: «Маркова Людмила Максимовна. Банк «Инвест-сталь». Старший экономист». И телефон.

– То что доктор прописал, – произнес Костя, оставаясь ждать у входа.

Топтались на месте и отморозки. На перекрестке помахивал палочкой гаишник. Наконец, девушка вновь вышла из магазина.

– Теперь-то все в порядке? – спросил у нее Константин.

– Ну а вам-то какое дело? – резко ответила она. – Отвяжитесь.

– Увы, Людмила Максимовна, это не в моей воле. Спокойно.

Девушка от неожиданности дернулась, но он взял ее под руку. Отобрал тяжелую сумку с продуктами.

– Медленно идем к машине, – произнес он твердо. – В ваших интересах вести себя тихо и не привлекать внимания. За нами наблюдают, я не один. Видите вон тех троих? Сейчас они пойдут следом, это наши сотрудники. Группа прикрытия. Не хотел бы я, чтобы вы оказались на допросе в их руках.

– К-какой доп-п-прос? – пролепетала девушка. – Вы к-кто?

– Отдел экономических преступлений, – шепнул Костя. – Все руководство вашего банка «Инвест-сталь» уже арестовано, сейчас с них снимают показания в Лефортово. Остались только вы. Значит, решили рвануть за границу? Запасаетесь продуктами? Конечно, там у них, в Швейцарии голод, все саранча поела.

– Да я вообще в отпуске! – пискнула девушка. – А в банке работаю всего год. Ничего не знаю и ни при чем.

– А вот это вы расскажете следователю по особо важным делам. В прокуратуре. Я всего лишь опер.

Они подошли к синему «опелю». От волнения девушка долго возилась с ключами, не попадая в замочную скважину. Костя мягко сказал:

– Да не трепещите вы так, госпожа Маркова. Может быть, все еще и образуется. Не виноваты – отпустят. Замешаны в чем – будете сидеть. Но, учитывая вашу красоту и молодость, дадут немного. Годиков пять-шесть. А там и амнистия поспеет.

– Но я ни в чем, ни в чем не виновата! – чуть не заплакала девушка. – Можно хоть я позвоню своей маме?

– Позже, – ответил Костя. – Генерал-майор ждет.

Отморозки, видя что их «олень» уводит куда-то молодую «антилопу», тронулись было вслед за ними, но вскоре остановились в нерешительности.

– Что это за телка выросла? – пробормотал «хряк». – И мент торчит, не подкатишь.

– А козочка ладная, – хихикнул «гиена». – В кусты завалим?

– На пустыре обоих кончим, – изрек «комод». – Разом.

Между тем Константин и Людмила уже садились в «опель». Машина тронулась. Отморозки стали ругаться матом и размахивать от злости руками. Проезжая мимо них, Костя приоткрыл дверцу и крикнул:

– На сегодня, олухи, свободны, можете отдыхать! Работать не умеете как следует, бездельники!

«Опель» помчался по улице, девушка покосилась на Костю.

– Строго вы с ними, – сказала она. – А покажите-ка ваши документы?

Константин похлопал себя по карманам:

– Вот черт! Кажется, в Управлении забыл. И пистолет тоже. Ладно, придется совершить должностное преступление, но я не в силах такую красавицу бросить в казематы Лубянки. Пусть меня расстреляют, но я вас, кажется, отпущу. Если вы меня поцелуете.

Девушка уже поняла, что ее водят за нос.

– А я вот вас сейчас сама в милицию отвезу, – сказала она.

– Не надо, лучше к радиостудии. Должен выступить перед народом и объявить на всю Москву, чтобы сегодня вечером меня никто не беспокоил, поскольку я иду в японский ресторан с обворожительной Людмилой Марковой. В семь часов вас устроит? – Костя уже давно заметил, что у нее нет обручального кольца.

Девушка улыбнулась. Ей понравился этот напористый, симпатичный и веселый молодой человек. К тому же после угрозы тюрьмы дышалось как-то легче. Будет что рассказать маме. А вечер все равно свободен.

– Вы этого не заслужили, – сказала тем не менее она, все еще колеблясь. Поправила на носу очечки. – Так куда вас подбросить?

– Да тут уже рядом, остановитесь. Пешком дойду.

«Опель» затормозил у тротуара. Девушка ждала, когда Костя вылезет. Но тот не спешил. Его почему-то вновь, в который уже раз в жизни охватило мгновенное чувство влюбленности. Так повелось с самого детства, в такой момент все его насущные проблемы забывались и отодвигались на второй план.

– Ну почему я уродился таким несчастным? – произнес он. – Почему я постоянно влюбляюсь?

Он повернулся к девушке, деловито снял с ее курносого носика очки, привлек к себе и крепко поцеловал в губы.

– А теперь – заслужил? – спросил он.

– Д-да… – растерянно ответила она.

– Тогда ровно в семь. Я позвоню, – сказал Костя, выбрался из машины и торопливо пошел в сторону молодежной радиостудии.

Джойстик, сидя в наушниках за стеклом, трещал в микрофон, как бестолковая сорока, пока не увидел Константина, вошедшего в студию. Прервав фразу на полуслове, он приподнялся, затем вновь сел и раздраженно бросил в эфир:

– А теперь слушайте рэп от Децла и дергайтесь в экстазе, кретины и кретинки, пока не свалитесь. Шутка!

Джойстик снял наушники и вышел в микшерскую, где спросил у звукооператора:

– Почему в студии посторонние? – он ткнул пальцем в сторону Кости.

– Говорит, друг твой, – ответил тот.

– У меня здесь друзей нет. Подмени меня кем-нибудь, я пойду перекусить.

– Тогда и я тоже, с утра ничего не жрал, – сказал Костя.

Они вышли в коридор. Джойстик пошел в буфет и взял себе чашку кофе с булочкой. Константин заказал чай и бутерброд с сыром. Сели за столик. Джойстик недовольно скривился.

– А за другой стол не хочешь? – спросил он. – Тебе места мало?

– Моей большой душе мало места вообще в этом мире, – отозвался Костя. – Ну что, все дуешься на меня?

– Зачем пришел?

– Повидать старого приятеля.

– Врешь! – сказал Джойстик. – Ты лгун и мерзавец. Ты Ольгу с ребенком бросил. Даже с двумя.

– Ого! Она что – приходила сюда?

– Приходила.

Джойстик поморщился, а Костя почесал лоб. Этого он от Ольги не ожидал. Значит, она решила навести мосты в Израиль через Джойстика? Вот женщины!

– Небось, предлагала тебе заключить фиктивный брак? – поехидствовал он. – А ты, конечно же, согласился. А потом, наверное, вспомнил, что у тебя есть уже одна жена в Хайфе, а вторая – в Москве. Не считая еще двух: в Америке и на Мадагаскаре.

– Отстань от меня, урод! – со злостью произнес Джойстик. – Ольгу и тот вечер в общежитии я тебе никогда не прощу!

– И не прощай. Подумаешь! Меня уже столько людей не могут простить, что одним больше, одним меньше – без разницы. Но ради нашей былой дружбы окажи мне одну услугу.

– Никогда! Ни-ког-да! – твердо повторил Джойстик. Прозвучало это столь торжественно и красиво, что радиоведущему самому понравилось, поэтому он повторил и в третий раз: – Ни-ког-да, слышишь? – но тут же, обуреваемый любопытством, спросил: – А какую?

Константин усмехнулся.

– Так и знал, что ты согласишься, – произнес он. – Тогда скажи мне, как еврей еврею, что надо сделать для организации лечения в Израиле?

– А ты разве еврей? – удивился Джойстик. – Вроде всегда русским был.

– Теперь вот сменил ориентацию.

– А кто болен? Ольга? Она тоже в Израиль намылилась, все меня про медицину ихнюю расспрашивала. А если болен ты, то я палец о палец не ударю. Подыхай здесь, в России.

– Тоже мне – друг старинный! Я вот, может быть, хочу жить и умереть на своей исторической родине.

– Не гони гониво. Костя – ты никакой не еврей, а я не хочу брать на себя ответственность за твой въезд в Израиль. Лучше обратись-ка ты в консульство.

– Да за такой совет даже спасибо не говорят! – Костя рассердился и встал. Даже плюнул с досады в свой недопитый стакан чая. Но, сделав пару шагов к выходу, все же вернулся и сел опять. Джойстик придвинул на всякий случай к себе поближе свою чашку кофе. А то еще и в нее плюнет. От этого Константина можно всего ожидать. Но он где-то все же был рад, что его старый друг вновь объявился. Просто хотелось помучить его подольше.

– Болен ребенок, – мрачно произнес Костя. – Наш с Ольгой сын. Понял теперь, балда еврейская?

– Сам еврей, не кричи.

Джойстик задумался. Это меняло все дело. Конечно, в таком случае надо помочь.

– Что у него за болезнь? – спросил он.

– Лейкоз. Острый и лимфобластный, если по-научному.

Костя потянулся к чашке Джойстика, но тот вцепился в нее обеими руками.

– Да дай, я выпить хочу, – сказал Костя.

– А… я думал… ладно.

Джойстик отпустил чашку, а Костя глотнул кофейку. И совсем хмуро промолвил:

– Может в любой день умереть.

– Скверно. Так что ж мы здесь сидим? – разволновался Джойстик.

– А что надо делать? Хватать мешки и бежать на Казанский вокзал? С него поезд на Тель-Авив?

Костя с некоторой беспомощностью развел руками. Добавил:

– Нет, брат, тут надо заранее связываться с детскими медицинскими центрами в Израиле. Через Интернет. Ты в этом дока, а я профан. Кроме того, ты там свой человек, а я никого не знаю. Ты можешь представляться моим родственником, деверем, внучатым племянником, кем угодно. Ты нужен мне, Джойстик. Но… если я уж тебе настолько противен, то считай, что это просит тебя сама Ольга.

Джойстик некоторое время помолчал, глядя на Костю.

– Ты мне не противен, – сказал наконец он. – Ты мне был и останешься другом. И конечно, я сделаю все, что в моих силах.

Из радиостудии Константин прямиком отправился в посольство Израиля. Погода неожиданно ухудшилась. Только что светило яркое солнце, а тут вдруг пошел проливной дождь. Природа будто взбунтовалась, по тротуарам понеслись потоки воды, ветер набрасывался на редких прохожих, вырывал у них из рук зонтики, срывал кепки и шляпы. Костя стоял в очереди перед зданием посольства и ежился под проливными струями дождя. Зонтика у него не было. Он с детства не любил этот глупый предмет, которого все равно никогда не оказывается под рукой, но который всегда рядом, когда и не нужен вовсе. А теперь зонтики были у всех в очереди, кроме него. И никто не собирался его пускать к себе под матерчатую крышу. Очередь будто знала, что этот долговязый парень, косящий под еврея, совсем-то и не еврей, а так, прикидывается… Пусть мокнет. Такие нам в Израиле не нужны.

Более всего Константина огорчало то, что ему нужно было сразу после посольства звонить Людмиле Марковой, новой золотоволосой знакомой, и ехать с ней в ресторан. Ну куда он попрется в таком мокром и жалком виде? Только в баню, сохнуть. А очередь двигалась еле-еле, приближаясь к обетованной земле по два метра в час.

– Если так пойдет и дальше, – пробормотал себе под нос Костя, – то до Иерусалима я доберусь, когда у меня вырастет седая борода, и привезу туда уже правнуков.

Наконец, став совершенно мокрым и скользким, как морской тюлень, он шагнул за открывшуюся вожделенную дверь. Охранник проверил у него документы и велел пройти сквозь индуктивную рамку. Но перед тем Костя выгреб у себя из карманов всю мелочь, ключи, снял часы и цепочку с крестом.

Охранник пренебрежительно покосился на символ христианской веры, хмыкнул и сказал:

– Ремень.

– Что – «ремень»? – не понял Костя.

– Тоже вынуть.

Константин расстегнул брючный ремень с пряжкой, положил на полку.

– Туфли, – бросил охранник.

– А трусы? – обозлился Костя, но сдержался. Снял и туфли, оставшись в одних носках. «Ладно, – подумал он. – В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Их тоже можно понять – спят и сидят на бомбах».

Наконец, обшмонанный с ног до головы, Константин был препровожден в комнату, где за стеклом сидела черноволосая сотрудница. Стекло это перегораживало пополам все помещение. По ту и другую сторону стояло два телефонных аппарата.

Сотрудница показала, что не слышит его и постучала по телефону. Костя снял трубку.

– Алло? – сказал он. – Я туда звоню, это посольство Израиля?

– Говорите по существу, – ответила сотрудница, внимательно разглядывая его. – В чем ваши проблемы?

– Мои проблемы в том, что я хочу выехать к вам, на постоянное место жительство. Ну, то есть не к вам, за стекло, а в Израиль.

– Я понимаю, – слегка улыбнулась сотрудница. Затем углубилась в лежащие перед ней паспорта Кости и Ольги.

– Могла бы и раньше просмотреть, – буркнул в сторону Константин. Прошло еще несколько долгих минут.

– Но вы же оба русские, – сказала, наконец, сотрудница. Говорила она без акцента. Наверное, школу здесь заканчивала, институт, подумал он, – на дискотеки ходила, с парнями встречалась, а теперь сидит там в аквариуме и корчит из себя золотую рыбку.

– Я внук еврея, – возразил он. – Шолом вам.

– Шолом обратно, – игриво откликнулась она. – А где это написано, что вы – внук? Принесите те документы, где это подтверждается, где это будет написано черным по белому. А мы уж, со своей стороны, проверим ваши бумажки.

– Вот-те раз! – воскликнул Костя. – Дедушка еще до моего рождения умер.

– Тем более. А где ваше свидетельство о браке?

– А мы не муж и жена, – ляпнул Костя.

Сотрудница совсем развеселилась. Наверное, она еще никогда не видела столь бестолкового эмигранта.

– Константин Петрович, чего же вы мне тогда вообще мозги пудрите? – сказала она.

– Но у нас общий ребенок!

– Ну и что? Это не аргумент. Может быть, у вас в каждом крупном городе, областном центре, районной управе и поселковом совете по ребенку? Россия велика, всех ваших детей мы в Израиль вывезти не можем.

– А всех и не надо, – сказал Костя. – Нужно здесь кого-то на рассаду оставить.

– А кстати, какова действительно реальная цель вашей просьбы о выезде? – подозрительно спросила сотрудница.

– Прильнуть к Стене Плача, – угрюмо отозвался Костя, поднялся со стула. – Ладно, зайду в другой раз. Когда найду справку, что моему дедушке делал обрезание сам Лев Давидович Троцкий.

– Ищите, – улыбнулась сотрудница и повесила трубку.

Константин был зол на себя, на нее, на очередь, продолжавшую мокнуть под дождем, на погоду и на сырые сигареты в руке. Он встряхнулся, как большой пес, и побежал к телефонному аппарату. Набрал номер Людмилы Марковой. Стрелки часов показывали половину седьмого.

– Весь день тут проторчал и все без толку! – сердито пробормотал Костя. – Легче в космос слетать.

После долгих гудков, когда он уже почти потерял надежду услышать ее голос, трубку наконец-то сняли. Это была она.

– Людмила Максимовна, – быстро заговорил Костя, – я – тот, кого вы везли сегодня на своем «опеле». Помните?

– Можно ли забыть? – ответила она и, кажется, даже засмеялась. – Так мы идем в японский ресторан? Я готова. Кстати, как вас зовут?

– Костя. Слушайте меня внимательно. Ресторан отменяется. Я тут промок до последней нитки. Просто бери, скручивай и выжимай.

– И вы хотите, чтобы этим занялась я? Забавно, конечно, но я не стиральная машина.

– Нет, хотя в принципе я не против. Но у меня сейчас другое предложение. Можно к вам приехать и посушиться?

– Что-что? – не расслышала старший экономист.

– Ну, обсохнуть, посидеть под феном или вентилятором, просушить где-нибудь на печке брюки?

В трубке наступило молчание.

– Однако… – промолвила наконец Людмила. – Я еще никогда не встречала в своей жизни таких типов.

– И уверяю вас, больше не встретите, – подсказал Костя. – Можете ли вы напоить меня хотя бы горячим чаем с лимоном? А то я действительно простыну.

И вновь в трубке возникла пауза.

– Я вас очень прошу, – добавил Костя. – Мне идти некуда.

– Записывайте адрес, – сказала Людмила. – Чувствую, вы все равно не отстанете.

– Вот уж это точно! – обрадовался он.