Текст книги "Подари мне жизнь"
Автор книги: Эдуард Резник
Соавторы: Александр Трапезников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Глава двадцать седьмая
Запасная голова в тумбочке
В офисе авиакомпании Константин совершил одну значительную ошибку: он сказал служащей в малиновом костюмчике, что ему нужно знать точное время прилета в аэропорт назначения, потому что у трапа их будет ждать «скорая помощь».
– Как это? Почему? – тотчас же встрепенулась женщина и принялась дотошно расспрашивать клиента.
Косте пришлось признаться в том, что его жена беременна.
– Вот как? А на каком месяце?
– На девятом. Поэтому ее повезут сразу рожать в клинику, – сказал он, уже подозревая неладное.
– В таком случае я, к сожалению, не могу продать вам билеты, – заявила служащая.
– Но как же так? – возмутился Костя. – Почему? У нее такая же виза, как и у меня!
– Вот именно потому, что ваша супруга беременна на девятом месяце, – ответила женщина. – И очень хорошо, что вы сообщили об этом заранее. Иначе вас пришлось бы снять с рейса при посадке. Вы представляете, что может случиться, если роды начнутся на борту воздушного судна? Мы не можем гарантировать их благополучный исход. А иск пассажир потом предъявляет нашей компании.
– Да что это за порядки такие! Я пойду в другую фирму.
– Идите. Но вам там также не продадут билетов. Рожайте в Москве, а потом летите в Израиль.
– Оставьте ваши идиотские советы при себе! – вконец рассердился Константин. – Мы и отправляемся-то туда именно для того, чтобы рожать. Черт-те что творится! Хамство какое-то…
– Никакого хамства, – мягко ответила малиновая служащая. – Вы и нас поймите. Самолет – не роддом, необходимого для такого случая оборудования нет. Врача тоже. Вы лишь напрасно подвергаете жизнь своей жены и будущего ребенка опасности.
– Но ведь рожают же иногда в воздухе? – спросил Костя.
– И в воде тоже, – согласилась женщина. – Но это экстренные случаи, мы же стараемся заранее избегать их.
Костя задумался, сжав зубы. Потом сухо и деловито сообщил:
– Тогда продайте мне один билет. Я угоню ваш самолет, захвачу пассажиров в заложники и заставлю Кремль выполнить мои условия. В противном случае направлю лайнер в фасад вашего офиса.
Служащая пристально посмотрела в его побледневшее лицо и произнесла:
– Одну минуточку. Успокойтесь. Я сейчас поговорю с нашим управляющим. Может быть, он что-нибудь придумает.
Она поспешно выскользнула из-за столика и скрылась за внушительной дверью. Костя предположил, что она побежала звонить в охрану, но ему теперь было плевать на все. Он даже жаждал скандала и разбирательства в милиции. Неужели сорвется столь тонко продуманная операция по спасению Антошки? Беременным, видите ли, летать нельзя! А тех, у кого грыжа или геморрой? Им – можно? Или только в багажном отделении? Он даже решил драться, если его станут выводить из помещения офиса.
Но служащая вернулась одна. И по лицу ее блуждала примиряющая улыбка.
– Все в порядке, – сказала она. – Вы сможете улететь всей семьей.
– Кремль принял мои условия? – обрадовался Костя.
– Но вы должны принести нам справку из гинекологического отделения, где наблюдается ваша жена, – добавила женщина.
– Это еще зачем? – спросил он, ожидая нового подвоха.
– Для проформы. В ней должно быть написано, что беременность протекает без патологий.
Костя понял, поглядев в ее глаза, что дальнейший разговор бесполезен. Он повернулся и, не теряя больше лишнего времени, поехал в клинику, где наблюдалась Ольга. Он знал, где она находится, поскольку уже сопровождал туда как-то свою жену.
Выстояв в очереди, среди беременных женщин, он вошел в кабинет врача.
– Молодая мама? – спросил тот приветливо. – Это что-то новенькое. Ну, садитесь в кресло.
Покосившись на предложенное «седло», Костя пододвинул себе стул. И коротко объяснил сложившуюся ситуацию. Пожилой врач слегка нахмурился и забарабанил по столу пальцами.
– Нет, голубчик, – сказал он наконец. – Такую справку я вам выдать не могу. И даже не просите.
– Но почему? – взъярился Костя, чувствуя, как у него уплывает из-под ног почва. – Что это за бюрократизм такой? Как у Райкина прямо!
– А я и есть – Райкин, – сказал врач. – Семен Иосифович Райкин, к вашим услугам. А справку вам не дам не потому, что я бюрократ, а по той простой причине, что в наше время беременности без патологии не бывает. Даже у самых здоровых женщин. А у вашей супруги, между прочим, отеки.
Семен Иосифович достал с полки историю болезни и стал листать.
– Вот, смотрите, читайте сами: повышенное давление, аллергические симптомы, нарушение обмена веществ… Вам мало? О какой справке вообще может идти речь? Тут одна история болезни на ста страницах! Я вас умоляю.
– И я вас умоляю, – сказал Костя. – Поймите: решается судьба моего ребенка, первого мальчика. Если мы не улетим в Израиль – он умрет.
Врач развел руками.
– Не могу. На меня ляжет ответственность, если с ней что-нибудь случится в самолете. Я сорок лет занимаюсь гинекологией, и мой отец, и дед, все Райкины. Не могу подвести свой род.
– А мой род может прерваться! – почти прокричал Костя. Подумав немного, он достал из кармана деньги. Положил на стол, прямо на историю болезни Ольги.
– Этого хватит? – пробормотал он. – Дайте справку.
– Нет, молодой человек, – ответил врач. – Спрячьте ваши купюры. Я так и знал, что этим закончится.
– Тогда, – повторил он хладнокровно, – вы мне не оставляете иного выбора. Будем резать.
– Вот что, молодой человек, – усмехнулся Райкин, ничуть не испугавшись. – Я вас хорошо понимаю и могу дать совет. Езжайте-ка вы в министерство здравоохранения.
– А смысл? – спросил Костя, убирая нож.
– Там вам такую справку дадут.
– Они же мою жену в глаза не видели!
Пожилой врач кивнул на лежащие на столе купюры.
– Вот поэтому и дадут, – с намеком сказал он.
Люда Маркова давно украдкой наблюдала за Ренатом, гарцевавшем на своем ахалтекинце. Джигит привлекал взгляды своей гордой осанкой, выправкой, невозмутимым и мужественным лицом. «Такие умеют покорять не только лошадей, но и женщин», – подумала она.
– Любуешься этим горцем? – спросила ее новая подруга Светлана Викторовна, также лишь недавно начавшая заниматься конным спортом на этом комплексе. Она была значительно старше Люды, но выглядела моложаво и элегантно в своем жокейском костюме. Помахивала хлыстиком и улыбалась. Обе лошади шли рядом.
– Вот еще! – сконфузилась золотоволосая красавица, поправляя очки с тонированными стеклами, которые ничуть не портили ее миловидное лицо с персиковой кожей. Она вообще производила впечатление воздушной и чуть кукольной Мальвины, но за этой наивной внешностью скрывался характер твердый, упрямый, даже жесткий.
– А напрасно, – продолжила свою мысль Светлана. – Джигит этот, говорят, из крутых, с бабками, а главное – холост. Советую познакомиться с ним поближе.
– А почему бы тебе самой им не заняться? – спросила Люда.
– Ну-у… Во-первых, я его на десяток лет старше. А во-вторых, не мой вкус. И в-третьих, сейчас мне не до амуров. Кое-какие личные дела нужно уладить, – вспомнив о Каргополове, Света даже нахмурилась и подстегнула хлыстом лошадь. – Зато когда разберусь со всем – тогда уж оттянусь вволю, – добавила она.
– И у меня теперь кое-какие нерешенные проблемы, – ответила Люда, думая о своем. О Косте, о брате и об этой их затее с банком. Она поддержала их идею только потому, что и сама оказалась в безвыходном положении. Об этом мало кто знал, да почти что и никто, кроме крупье в загородном казино. Дело в том, что Людмила Максимовна Маркова, старший экономист банка «Инвест-сталь», была страстным, азартным, безумным игроком в рулетку. Началось это пару лет назад, когда она побывала в командировке в Лос-Анджелесе. Вернувшись в Москву, Люда вновь заглянула пару раз в казино, чтобы лишь сравнить отечественную рулетку с американской. Сразу выиграла крупную сумму и – заболела. С тех пор это стало наваждением ее жизни. В азарте Люда проводила иногда в казино всю ночь, но старалась выбирать игорные дома где-нибудь на отшибе, чтобы случайно не встретить знакомых. Не знал о ее пристрастии и брат. Иначе бы он, без сомнения, постарался бы как-то воздействовать на нее, вплоть до гипноза. Тем более что среди его клиентов были и азартные картежники.
Кончилось все тем, что Люда задолжала крупную сумму одним знакомым. Затем взяла кредит под квартиру в своем же банке. Но и он улетучился, словно дым, над рулеточным столом. Теперь оставались какие-то крохи, и реальная перспектива оказаться вообще без жилья, без работы и с кучей долгов. К моменту знакомства с Костей она отчаянно искала выход из создавшегося положения. А когда последовало неожиданное, вначале полушутливое предложение от брата, а потом тотчас же и от Константина, она согласилась, притворившись, как всегда, доверчивой и наивной девочкой, каковой ее с детства считал Леня, будучи на пять лет старше. Но теперь Людмила стала приглядываться еще и к Ренату, загадочному красавцу на полудиком ахалтекинце, тем более что прежний любовник и партнер по задуманному предприятию – Костя, куда-то вообще пропал.
– Смотри! – сказала Света, выводя Люду из раздумий. – Он глядит в нашу сторону.
Ренат издалека чуть поклонился двум амазонкам. Люда в ответ приветливо взмахнула хлыстиком. Света радужно улыбнулась. Наездник, подстегнув ахалтекинца, иноходью направился к ним.
Кабинет нужного чиновника, ведавшего выдачей разных справок, находился на втором этаже министерства здравоохранения. Рабочий день был уже на исходе. Константин оказался последним в очереди. Дождавшись своего срока, он, войдя в комнату, кратко изложил свою просьбу. Чиновник был среднею возраста, боек и сметлив. Степень кредитоспособности посетителя он оценивал сразу, на глаз, который у него был один. Второй оказался закрытым марлевой повязкой. Недавно на даче, стоившей порядка двух миллионов долларов, его ужалила оса.
– Нет, мы не можем вам выдать такую справку, – сказал он, выслушав Константина и поглядывая при этом на часы: у него была встреча в ресторане с одним из исполнительных директоров Мамлюкова по поводу широкого распространения в Москве и области методона.
– Но почему? – громко вопросил Костя, нащупывая в кармане перочинный ножик.
– А из принципа, – ответил чиновник. – Вот вы говорите, что собираетесь в Израиль на операцию. А наша отечественная медицина вас, значит, не устраивает? Вы не патриот. А не патриотам мы справок не выдаем.
– Что за чушь!
– Ну хорошо. Поймите сами: мы напишем, что патологии нет, а израильские медики ее обнаружат. И будут над нами смеяться. Вы хотите, чтобы над нами хохотал весь мир?
– Он над нами уже не столько смеется, сколько плачет, – возразил Костя. – И потом, справка нужна не еврейским медикам, а российской авиакомпании. Впрочем, может быть, она тоже еврейская, но это не важно. Важно то, что мне нужна эта справка сейчас, здесь и немедленно!
– А вы потише, не в пивной, чай, – строго произнес одноглазый чиновник. – Не то можно и охрану позвать. Ходят тут. Работать мешают. Голова от вас болит.
– Глаз, часом, не тут выбили? – хладнокровно осведомился Костя. – Можно и второго лишиться. Это мы быстро.
– Покиньте немедленно помещение! – взбеленился чиновник. – Я закрываюсь.
– У вас не частная лавочка, чтобы закрываться, когда хотите, – Костя тоже взглянул на часы. – Еще пять минут.
Он вытащил из кармана деньги и положил на стол. Чиновник насмешливо посмотрел на сотенные рублевые бумажки. Потом все же лениво потянулся к ним и стал пересчитывать. Костя ждал, сверля его взглядом.
– Вот умора! – сказал чиновник, вроде бы ни к кому не обращаясь и даже закатывая свой единственный здоровый глаз к потолку. – Принес сюда три тысячи деревянных. Совсем охамел народ. Думает, что все им позволено! Что мне ими собачью конуру обклеивать? Да у меня бульдог в день одной телятины на сто баксов сжирает. Нет уж, дружок, коли нужна справка, идите и возвращайтесь с настоящей валютой. Хоть завтра. Только приготовьте сумму на десятидневное пропитание моему кобелю. Излагаю ясно? А в порядке исключения можете даже пройти ко мне без очереди.
– Хорошо, – кивнул Костя и достал свой ножик. – А вот эта валюта вас устроит?
Чиновник заметно побледнел, а его глаз стал слегка дергаться.
– Вполне, – сказал он встревожено. – Ну и что дальше? Ведь не убьете же вы меня?
– Убью. Я псих, – ответил Костя. – Где бланки справок?
– Тут, – чиновник выдвинул ящик письменного стола.
Константин схватил целую стопку бланков и сунул в карман. Затем, подумав немного, прихватил и лежащую на столе печать.
– Вы не выйдете из министерства, – сказал чиновник. – Давайте лучше ваши «деревянные», я сам напишу вам справку. Так и быть, из чистой любви к искусству. Вам бы в кино сниматься.
– Вам бы тоже, – кивнул Костя. – В сцене из «Двенадцати стульев» в Васюках. Жаль, тут шахматной доски нет, а то бы я надел вам ее на уши! А деревянные мне и самому пригодятся.
Он подошел к окну, открыл створки и добавил:
– Значит, говорите не выйду из министерства? Ну, тогда, вылечу.
И Костя, посмотрев вниз, выпрыгнул прямо на цветочную клумбу.
– Охрана! Милиция! – громко заверещал чиновник.
Он также подбежал к окну и выглянул. Глаз его на мгновение остекленел. Наглый посетитель как ни в чем не бывало поднимался с земли, махая ему в прощальном привете рукой.
– Печать верни, гад! – завопил чиновник.
А к Косте уже торопливо поспешал дежуривший у подъезда милиционер, еще не разобравшийся – в чем дело и почему из окон министерства вдруг стали вылетать люди?
– Держи его! – закричал одноглазый. – Вон того, длинного! Хватай, вяжи!
Константин пустился наутек. Милиционер и двое выскочивших из подъезда охранников бросились в погоню. Вскоре к ним присоединилось еще несколько человек – из праздношатающихся. А еще через какое-то время, по переулкам и проходным дворам Москвы за Константином бежала уже целая вереница людей – в форме и в штатском, гражданских и военных, дворников и пострадавших от сбитых лотков продавцов. Но Костя не зря провел детство и возмужал в столице, все закоулки родного города он знал назубок. К тому же убегать от стражей порядка ему приходилось не впервой. Юность была бурной и наглой. Он на целый квартал оторвался от преследователей, заскочил в подворотню, но тут же наткнулся на распивающую водку и давящую «косяк» троицу. Это были «хряк», «комод» и «гиена». Поначалу они даже не разобрали, кто тут врезался в их тесную кучку. Но сразу приготовились бить.
– Братья мои и сестры! – поспешно проговорил Костя, опережая их намерения и нанося удар «хряку», как самому главному. Разумеется, в столь привычный ему нос. – Началась третья мировая война, разбегайтесь кто куда!
А сам бросился по проходному двору в сторону переулка. Минуты через две за ним мчались уже не только прежние преследователи, но и новые, слившись в едином мстительном порыве. Продолжая петлять, Костя уходил от погони в направлении Тишинского рынка. Там было легко затеряться в различных мелких улочках, причем на одной из них жил Джойстик. Сделав еще один, самый мощный спринтерский рывок, Константин намного оторвался от «гончих псов» и влетел в нужный ему подъезд. Взметнулся по лестнице и начал стучать в дверь. На пороге возник Джойстик.
– Ты чего это такой взмыленный? – спросил он, зевая.
– Участвовал в дерби на приз английской королевы, – отодвинул его Костя и проскочил в комнату. Затем он выложил на стол печать и бланки.
– Влепи сюда текст, который я продиктую, – сказал он. – И открой поскорей пива, жажда мучает.
– Когда-нибудь, ты сломишь свою непутевую голову, – отозвался Джойстик, разглядывая министерскую печать.
– А у меня есть про запас вторая, в тумбочке, – усмехнулся Константин. – Так что не переживай.
Глава двадцать восьмая
Страсти накаляются
От Джойстика Костя поехал в детскую больницу – отрабатывать данное врачу Попондополусу слово. Теперь он выполнял здесь обязанности ночного санитара. Но это нисколько не было ему в тягость. Напротив, будь его воля, оставался бы тут и дальше, хоть всю жизнь. Это представлялось ему вроде епитимьи, наложенной на него самим собою. Замаливанием грехов.
Теперь Костя осознавал, что возможно самый первый-то грех у него тот, что он пять лет не видел и не помогал своему сыну. Да собственно, убежал от него, в очередной раз удрал, выбрав свободу. А подлинная ли это свобода или мнимая? И от чего – свобода? От обязательств отца и мужа, от любви к сыну и жене? Это уже не свобода, это – дикая, пустая и стихийная воля, когда тебе все позволено, когда можно лгать, красть, убивать, когда один закон властвует – веселись до упаду. Но Константину уже давно было не смешно. Скорее хотелось плакать, когда он, отработав ночную смену, войдя под утро в палату, смотрел на спящих и посапывающих малышей, среди которых был его сын.
«Сын! – подумал он с гордостью, глядя на Антошку, который лежал в связанной Натальей Викторовной шапочке, а «тюбетейка» Елизаветы Сергеевны была тут же, возле подушки. – Проснется, оденет другую, – вновь подумал Костя. – Кто же сегодня к нему придет, мама или теща? А кроватка рядом с Антоном пустовала. Его маленький друг, Виталик, наверное, все еще находился в отделении реанимации. Или?.. – Но Костя прогнал тревожную мысль. – Сегодня, – решил он. – Именно сегодня я скажу ему – кто его отец». И тут малыш вдруг открыл глазки, словно почувствовав на своем лице взгляд Константина. И улыбнулся.
– А мне папа снился, – сказал мальчик шепотом. – Привет, Костя!
– Да? – растерянно отозвался тот. – И как же он выглядел?
– Ну-у… Большой такой.
– Как я?
– Нет, ты совсем другой, – малыш тихо засмеялся. – Он был в шлеме и доспехах. Как рыцарь. И с мечом.
– Я тоже могу одеть доспехи и шлем. И взять в руки меч. И буду выглядеть, как папа, – сказал Костя, шепотом.
– Нет, – вновь повторил малыш и хитро сощурился. – Ты все равно другой. Ты – Костя, а он – Папа.
– Чем же он от меня отличается? – спросив это, он затаил дыхание.
– Чем? Он маму любит.
– Я тоже ее люблю.
– Он – сильнее. Он вообще лучше и сильнее всех. И мама такая же. А теперь – уходи, я спать дальше буду. Он сейчас опять ко мне придет, только на минутку вышел, – и мальчик закрыл глаза.
Костя смотрел на него, сглатывая горький ком в горле. Но будить или говорить что-то больше не стал. «Позже, – подумал он. – После операции». Затем укрыл Антошку поплотнее одеялом и, пошатываясь, вышел из палаты.
– Спи, малыш, – прошептал он уже в коридоре. – Пусть тебе снится и мама, и папа в доспехах, и небесный свет жизни.
Служащая авиакомпании на этот раз оказалась не в малиновом, а в ультрафиолетовом костюмчике, но того же покроя, что и прежний. «Наверное, – подумал Костя, – она каждый день недели меняет свой цвет в зависимости от погодных условий. Сегодня день пасмурный. Что-то она мне сейчас скажет? Если признает справку липовой – то от этого костюмчика одни клочки останутся!»
А служащая продолжала внимательно рассматривать бланк министерства здравоохранения.
– Печать видите? – не выдержал Костя.
– Печать вижу, – согласилась она. – А подпись какая-то неразборчивая. Джо… джайдж…
– Джойстик, – пояснил махинатор. – Это главный специалист в министерстве по всем патологиям. Могу познакомить.
– Не надо. И текст заключения какой-то нестандартный. «Отклонений от заданных параметров нет, беременность проходит нормально, самочувствие пациента отличное. Ольга Шарова готова к вылету в Израиль». Что это? Характеристика космонавта для полета в космос?
– Ну, на вас не угодишь! – развел руками Костя, приготовившись рвать платье. Потом он решил, что если не получится тут, то бланков у него еще много, напишет другое медзаключение, проконсультировавшись предварительно с Семеном Иосифовичем Райкиным (что и надо было сделать заранее!), а потом отправится в какую-нибудь другую авиакомпанию.
– Погодите, – уловила его настроение служащая. – Я сейчас переговорю с нашим управляющим. Может быть, сгодится и эта справка.
Она вышла из-за стола и скрылась за дубовой дверью. Управляющий, фактически один из владельцев этой авиакомпании, сидел во вращающемся кресле, спиной к ней, а лицом – к окну. Когда он развернулся, то оказался мужчиной кавказской национальности, с красивым гордым профилем.
– Ренат Ибрагимович! – обратилась к нему служащая. – Пришел человек с явно липовой справкой. Кажется, это именно тот, о котором нам сообщали из милиции и из министерства здравоохранения. Да и приметы совпадают. Что будем делать? Вызывать охрану?
– Покажите справку, – произнес Ренат. Он внимательно прочитал ее, удивленно проговорив вслух: – Ольга Шарова?
Затем встал, направился мимо служащей к двери и, чуть приоткрыв ее, поглядел на Костю, который отрешенно сидел на стуле и смотрел в пол.
– Да, это он, – сказал Ренат, возвращаясь в свое кресло.
– Значит, вызывать охранников?
– Нет, как раз не надо, – он задумался, вновь развернувшись к окну.
– Но почему? – удивленно спросила служащая.
– Потому что этот инцидент отразится на репутации фирмы.
– Но фактически мы покрываем преступника, – попробовала возражать служащая. – И как раз репутация-то и пострадает, если…
– Не надо спорить, – резко сказал Ренат. – Здесь распоряжаюсь я, и вся ответственность лежит тоже на мне. Выписывайте ему три билета. Ему, жене и ребенку.
– А откуда… – еще больше удивилась служащая, – откуда вы знаете, что они летят с ребенком и нужно именно три билета? В справке об этом ничего не сказано.
– У меня своя информация, – уклончиво отозвался Ренат. – И вот что еще. Мы сделаем так. Поскольку супруга этого человека беременна, а положение критическое, то авиакомпания берет на себя расходы по их перелету в Израиль.
– Все три билета – бесплатно? – вконец растерялась ультрафиолетовая служащая.
– Не три, только ей и мальчику, – усмехнулся Ренат. – А он заплатит полную стоимость. И попросите его зайти ко мне.
– Понимаю, – закивала головой женщина. – Это тонкий рекламный ход. Умно придумано. Вижу даже броское объявление в газетах: «В наших самолетах вы беременеете бесплатно!», то есть: «Ваша беременность – наши авиалайнеры!» или что-то в этом духе…
– Идите, – оборвал ее фантазии Ренат.
– Слушаюсь.
Через пару минут в кабинет управляющего бочком вошел Костя. Ренат вновь смотрел в окно. Увидев лишь спину и бритый затылок сидящего, Константин как-то неловко потоптался и проговорил:
– Мне сказали, что все улажено? И даже два билета за счет компании? Честно говоря, не ожидал. Спасибо, конечно, этого я никогда не забуду. Если бы вы только знали, как нам необходимо вылететь в Израиль!
– Знаю, – повернулся в кресле Ренат. – Но и ты не забудь, о чем мы с тобой говорили там, на пустыре. Мои слова остаются в силе.
Константин от неожиданности издал какой-то неопределенный звук, моргнул пару раз глазами, но быстро пришел в себя.
– Встреча на Эльбе, – сказал он. – Или на Куликовском поле? Вот уж не ожидал. Впрочем, все равно – спасибо.
– Не для тебя ведь стараюсь, – сухо пояснил Ренат. – А Ольге об этом не говори, ни к чему. Не нужно, чтобы она нервничала.
– Поэтому ты ей и не звонишь? – спросил Костя.
– Да. Но все, что происходит, – знаю.
– Ладно. Когда-нибудь нам все зачтется. И хорошее, и плохое.
Константин протянул Ренату руку. Тот некоторое время молча смотрел на нее, словно раздумывая, потом пожал.
– Сделай все, чтобы спасти Антона, – произнес Ренат.
– Конечно.
Костя повернулся и пошел к двери. Уже открыв ее, услышал позади голос:
– А печать все-таки в министерство верни. Подбрось как-нибудь. Ты умный и везучий – сумеешь.
– Ладно! – махнул рукой Костя. И негромко добавил: – Хотел бы я, чтобы у меня были такие друзья, как ты.
Каргополов неуклюже сунул под нос Риты роскошный букет с хризантемами, из которых торчал авиаконверт.
– Поздравляю, – буркнул он с кислой улыбкой, тем самым выражая свои крайне нежные чувства. – Послезавтра улетаем. Загляни в конвертик.
Рита вытащила из него два билета, а букет небрежно бросила на стол. Они только что встретились в холле гостиницы «Марриотт». Здесь почти никого не было, кроме портье и невзрачного человека средних лет и среднего возраста, читавшего газету.
– Аэропорт прибытия – «Бен-Гурион», – прочитала Рита. – И что мы с тобой делать будем в Израиле, равинчик ты мой?
– Как же? – изумился он. – Средиземное море, Красное, Мертвое – большой выбор для отдыха. В Москве что-то стало холодать. Чувствую вокруг себя какие-то телодвижения, даже слежку. У меня нюх, как у добермана, – и он покосился на человека, продолжавшего читать газету. – Пошли в номер к Гельмуту. Надо еще кое-какие дела уладить.
– Мертвое море – это хорошо, – сказала Рита. – А не боишься с него в цинковом ящике вернуться? Или у тебя билеты только в один конец?
– Чур тебя! – замахал на нее руками Каргополов. – Накаркаешь еще, ведьма!
– Не забудь, что под Новый год ты обещал сыграть нашу свадьбу. Осталось всего два месяца.
– Погоди-таки спешить, – по-одесски заговорил Каргополов, видимо, уже готовясь к деловому общению с соотечественниками в Израиле. – Мы разве вам говорим «нет»? Перестаньте меня смешить.
– Но мы-таки не говорим и «да», – ответила в тон ему Рита. – Я не поеду с тобой в Тель-Авив, если ты не выпишешь мне немедленно сумму в двадцать пять тысяч долларов. Будем считать это твоим маленьким свадебным подарком. Не считая, разумеется, оформленной на меня квартиры из четырех комнат и «форда». Тогда договоримся. Я даже готова вытащить тебя из Мертвого моря, если станешь булькать.
– Там не тонут, соль держит, – сказал Каргополов, почесывая затылок. – Ну ладно, ладно, согласен. Все у тебя будет, злыдня. Только любви мне дай, крепкой. Знаешь, я уже совсем старый и не слишком здоровый человек. И нервы на пределе, и сплю плохо. Кругом – враги и сволочи, – он опять покосился на человека с газетой. – А ты – моя последняя лебединая песня. И мне так хочется настоящей любви и нежности, что… что…
Каргополов не находил слов, а Рита впервые, пожалуй, подумала, что он говорит сейчас искренне. Но секундная слабость прошла, и депутат вновь обрел прежнюю вальяжность и грубоватость в голосе.
– Потопали к Гельмуту, – сказал он, беря Риту под руку.
– Погоди, «нежность» твою захвачу, – ответила она, забирая со столика букет хризантем.
Они стали подниматься по лестнице, а человек в кресле сложил пополам газету, вытащил мобильный телефон и начал набирать номер.
– Он здесь, – произнес человек негромко. – Вместе с фотомоделью.
В номере Гельмута находился еще и Мамлюков, ведущий какой-то оживленный разговор с хозяином.
При виде Каргополова они замолчали, как-то странно переглянулись, из чего депутат вывел заключение, что речь шла именно о нем. «Сдать меня хотят, гады! – решил он. – Ничего, они еще не знают Каргополова! Я их всех первый кину, если запахнет жареным». Однако гостей встретили радушно. На столе появились фрукты, коньяк, шоколадные конфеты. Рита поставила хризантемы в вазу.
– А где Оль-ень-ка? – спросил Гельмут. – Почему ее нет? Где майн невест?
– Оленька уже рожать собралась, а ты спохватился, – ответила Рита. – Вот родит тебе мальчика, тогда и увидишься.
– Хочью дьевочку, – возразил Гельмут.
– Девочку тебе захотелось? – спросил непонятливый Каргополов. – Прямо сейчас? Так я позвоню портье.
– Ньет, дьевочку от Ольеньки, – сказал немец. – Ферштейне?
– Ну, я, пожалуй, пойду, – усмехнулся Мамлюков и поднялся. – Вы уж тут сами, без меня, с девочками и мальчиками разбирайтесь.
– Погоди, – остановил его Каргополов. – Почему-то задержали мой груз на русско-украинской таможне. Ты не в курсе? Это же твои люди.
– Не сейчас, – покосился на отошедшую к окну Риту Мамлюков. – Поговорим завтра. Я выясню. Или дня через два.
– А послезавтра я уже улетаю в Израиль, – сказал депутат. – Чартерным рейсом. На отдых.
– Вот и отдыхай на здоровье! – похлопал его по плечу Мамлюков. – А со всеми проблемами мы тут сами разберемся. Будь спок!
– Тревожно как-то, – пожаловался депутат. – Сердце ноет.
– Сексом займись, – посоветовал фармакологический магнат. – Могу дать кое-какие пилюли. Моего концерна. Стоит, как у утопленника.
– Чего вы мне все об утопленниках толкуете? – обиделся Каргополов. – То Рита, то ты. А от твоих пилюль и впрямь импотентом станешь! Гельмуту вон дай, – и он кивнул в сторону немца, который в это время говорил с кем-то по телефону. – Все равно Ольга не от него рожает, а ему до фонаря, лишь бы приплод был. Радуется еще! Христос.
– Ты коньячка выпей, а то и впрямь нервишки шалят. Жена-то как? В курсе, что ты от нее намерен ноги сделать?
– Пока нет. Нанесу ей этот удар завтра.
Мамлюков отвел его к двери, подальше ото всех и понизил голос:
– А наш разговор о ней не забыл? Смотри – Света женщина опасная. И много о тебе знает. Мне говорили, что у нее даже досье на тебя готово. Пленки какие-то, документы… Как бы не потянула тебя на дно. А с тобою и других. Вот тогда уж точно утопленником станешь.
– Ты опять? А разговор тот я помню, – у Каргополова начала дергаться щека. – А люди-то твои готовы на это дело? Ты о человечке каком-то говорил, мол, способный парень.
– Всегда готовы! – салютовал по-пионерски Мамлюков. – И человечек есть. Правда, сейчас он временно в отпуске, вроде бы тоже в Израиль собрался, но я его задержу. Сделает, что надо.
Каргополов задумался, держась за дверной косяк.
– Погоди пока, – проговорил он наконец. – Вот вернусь с Мертвого моря, тогда все разом и завершим.
– Ну-ну! – снисходительно отозвался Мамлюков. – Как хочешь. Но в таких вопросах медлить нельзя: Мертвое море – оно, конечно, хорошо, но мертвая жена – лучше.
Тут дверь распахнулась, и на пороге возникла сама Светлана Викторовна, собственной персоной, в ярости, с хлыстом в руке и в жокейской шапочке. Каргополов испуганно попятился. Мамлюков скривил рожу и отошел в сторону. Гельмут застыл с телефонной трубкой в руке. Рита неожиданно засмеялась от предвкушения битвы амазонки с кентаврами, и закрыла лицо букетом хризантем.
Но Светлана Викторовна в комнату не вошла. Она лишь плюнула в сторону мужа.
– Это мое тебе последнее «прощай»! – громко заявила она, дрожа от гнева. – Хотелось еще раз поглядеть в твои бесстыжие глаза! Между нами все кончено. Чтоб ты утоп в этом Мертвом море вместе со своей шлюшкой! А если выплывешь, то знай – я тебя раздавлю, как таракана!
Она резко ударила хлыстом по дверному косяку и, повернувшись, побежала прочь. Немая сцена в номере люкс длилась еще почти целую минуту.
Вернувшись домой, Константин, вне себя от радости и еще не веря в удачу, стал поспешно бросать в свою дорожную сумку разные вещи – одежду, книги, электробритву и прочую мелочь. Елизавета Сергеевна и Петр Давидович заглянули в комнату.
– Мальбрук в поход собрался! – сказала мама.
– Ты куда это, сынуля? – спросил отец.
