Текст книги "Подари мне жизнь"
Автор книги: Эдуард Резник
Соавторы: Александр Трапезников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Глава девятая
Встреча бабушек без смертельного исхода
В кабинете психотерапевта перед Ольгой стояла чашечка кофе. Леонид Максимович внимательно слушал, то включая, то выключая вентилятор. Через открытое окно в комнату ползла июньская жара.
– …И когда я предложила ему заключить фиктивный брак, он почти закричал: «Да!» – продолжала Ольга. – Я думала, что Джойстик от счастья упадет в обморок. Он вообще очень впечатлительный мальчик. Мы поцеловались. И ты знаешь, что он потом сделал?
– Выкинул какой-то фокус, – улыбнулся Леонид Максимович. – Такие холерические натуры часто не отдают себе полный отчет в том, что делают. Это называется измененным состоянием сознания. Организм подобных людей не обладает буферными системами.
– Какой же ты, Леня, зануда. Так вот, он пошел в свою стеклянную будку, взял микрофон и объявил в эфир, на всю Россию, что женится на самой красивой девушке Москвы и Московской области. Потом добавил, что она лучше всех в стране и мире, включая Израиль. И закончил тем, что послал к черту тех, кто так не думает. В студии произошел маленький скандальчик, но Джойстик и звукооператора послал куда подальше. А затем мы поехали к нему домой, чтобы забрать документы и тотчас же отправиться в загс. И вот тут-то случилось самое интересное.
– Что же? – спросил Леонид Максимович.
– Не щелкай выключателем. Это меня нервирует. А произошло следующее. Джойстик отпирает ключом дверь, а на пороге вырастает тощая кудлатая фигура в длинной юбке и бигудях. Оказывается, это его жена! Ты представляешь, он совсем обалдел от счастья и у него вылетело из головы, что он сам женат!
– Такое возможно. Внезапный провал памяти вследствие неожиданного потрясения. И что же дальше?
– Дальше – тишина, как говорил Шекспир. Вернее, наоборот, ор. Кричит фигура в бигудях, кричит Джойстик, молчу лишь я. Но уже понимаю, что фиктивный брак не получится. Снова мимо. Правда, он уверял меня потом на улице, что тотчас же займется разводом, а я ответила, что об этом надо было думать раньше. Да и не так-то просто будет развестись с «бигудями», такие штучки вцепляются намертво. И я спросила: где он ее нашел? А Джойстик ответил: в Хайфе. Когда он приехал туда, то от отчаяния загадал: женюсь на тринадцатой девушке, которую встречу на улице. И встретил на свое горе. Вот тебе и суеверие. Но я, Леня, была убита.
– Может, тебе коньячку плеснуть? – спросил психотерапевт.
– Плесни, – кивнула Ольга. – Ай да Джойстик, ай да сукин сын!
Леонид Максимович достал две рюмки, пузатую бутылку и попросил секретаршу принести еще кофе.
– Не переживай так, – сказал он. – Даже если бы ты заключила фиктивный брак и уехала ради операции в Израиль, то после завершения у тебя бы появилась куча новых проблем. Ты же не собиралась жить там с Джойстиком и детьми?
– Нет, конечно, – ответила Ольга, пригубливая коньяк.
– Ну вот, а он бы тебя ни за что не отпустил. В своей слепой любви к тебе он пошел бы до конца. Китайский философ Гуань Инь-цзы сказал: когда люди доходят до крайней точки, они глупеют. Это характерно для Джойстика, который привел тебя как невесту к своей жене. Она бы не дала развода ему, а он не даст развода тебе. К тому же израильские законы таковы, что они будут на стороне мужа-еврея, а не жены-гойки. Он бы у тебя в Израиле еще и детей отобрал. Поэтому тебе лучше оставаться с Джойстиком просто друзьями. В этом качестве он принесет тебе гораздо больше пользы.
– Какой же ты все-таки умный! – с неподдельным восхищением сказала Ольга. – Мне с тобой так хорошо и просто. Просто Юм, Фромм и Фрейд в одном флаконе.
– Спасибо! – отозвался Леонид Максимович и не совсем логично добавил: – Тогда… выходи замуж за меня.
От неожиданности Ольга выпила свою рюмку залпом и даже поперхнулась.
– Я не шучу, – продолжил Леонид Максимович. – Я тебя люблю с тех пор, когда чуть не задавил машиной. Но обещаю, что больше тебя никогда в жизни давить не буду.
– Уже радует, – сказала Ольга. – Но ты ведь не еврей. А мне нужно в Израиль.
– Дался тебе этот Израиль!
– А операция? Здесь мне столько денег не собрать. А если ты действительно такой умный, то придумай что-нибудь.
– Увы! – Леонид Максимович развел руками. – У меня тоже нет такой суммы. Если бы я жил на Западе, то уже давно был бы миллионером. Психоаналитик там, как Господь Бог. А здесь… не поймешь что. Но… у меня есть один очень богатый клиент. Известная личность.
– Еврей? – с надеждой спросила Ольга.
– Да угомонись ты со своими евреями, – улыбнулся Леонид. – Нет, он русский. Я не собираюсь его сватать тебе. Просто хочу постараться раскрутить его на бабки, как теперь принято говорить. Он посещает меня инкогнито, боится, что о его проблемах узнают в определенных сферах. И тогда его политической карьере придет конец. На этом можно сыграть.
– Что ж, попробуй, – сказала Ольга. – Но времени остается мало.
– Если я достану деньги на операцию, ты выйдешь за меня замуж? – прямо спросил психотерапевт.
– Сначала достань, – уклончиво ответила она.
Ночью у Антошки пошла горлом кровь. Он проснулся, стал кашлять, испуганно закричал. Ольга бросилась к телефону… «Скорая» приехала через тридцать минут, и за это время она чуть не сошла с ума; казалось, на нее рушатся потолок и стены. Врач сделал малышу укол, а заодно дал успокоительное и Ольге. Потом Антошку увезли в больницу. Ольга также поехала туда на «скорой» и до утра просидела в приемном покое. В десятом часу лечащий врач Антона, сказав, что опасность миновала, почти силой вытолкал ее на улицу. Теперь мальчику требовался больничный уход и постоянное наблюдение врачей. Болезнь переходила в новую стадию. Ольга растерянно стояла перед больницей, но понимала, что сейчас от нее уже ничто не зависит. И поехала к матери.
Наталья Викторовна взяла бразды правления в свои руки. Сперва позвонила сестре, и та немедленно примчалась. Потом начался семейный совет.
– Я с самого начала говорила, что надо женить Ольгу на Косте и отправлять их в Израиль, – сказала Светлана. – Иного выхода сейчас нет.
– А если он не захочет принимать израильское гражданство? – спросила Наталья.
– Как это не захочет? Его ребенок умирает! – закричала сестра. – Тут не только евреем, папуасом заделаешься! Чукчей в десятом поколении. Лысым лемуром станешь. Гражданином Луны. А не захочет – заставим. Прижмем, так сказать, яйца, прости, Господи!
– Ему на ребенка плевать, – подала голос Ольга. – Что на первого, что на второго. И он из России не уедет, я его знаю.
– Не уедет? Пинками погоним! – решительно сказала тетка. – И не таких, как он, в эмиграцию отправляли. Солженицына, Войновича. Ничего, не опухнет там, в Тель-Авиве.
– Правильно, – поддержала ее Наталья. И посмотрела на Вольдемара: – А ты что молчишь? Ты тут единственный мужчина, может, чего умного выдашь.
– Надо действовать через его родителей, – «выдал» путевой обходчик. – Привлечь их на свою сторону. Тогда он сломается.
– А ведь это верно! – воскликнула Светлана. – Ну и мужик у тебя, Наташка! Сначала он идею с Израилем подсказал, теперь – это. Нет, быть ему железнодорожным генералом, министром путей сообщения. Бери телефон, звони!
Наталья стала набирать номер. Вольдемар скромно улыбался. Ольга покусывала губы. Светлана барабанила по столу пальцами. Бабушка мешала ложкой в кастрюле со щами. За окном чирикали воробьи. Наконец, в трубке раздался голос Елизаветы Сергеевны.
– Слушаю вас, – сказала она.
– Нет, это я вас слушаю! – гневно прокричала Наталья Викторовна. – Вы хоть знаете, что ваш внук при смерти?
– У меня нет внука. Вы ошиблись номером.
– Это вы ошиблись со своим Костиком, если думаете увильнуть от ответственности!
– Да кто вы, черт возьми, такая?
– Я – мать Ольги.
– А-а… понятно. Значит, шантаж? Я знала, что вы до этого докатитесь. Придется звонить в прокуратуру.
– Но-но! Перестаньте дурить. Давайте поговорим как интеллигентные люди, – Наталья Викторовна несколько сбавила свой резкий тон. – Тет на тет.
– А мне с вами не о чем разговаривать. Вы меня еще укусите.
– Не укушу, я даже намордник надену, если хотите. Но вопрос действительно очень серьезный. Касается наших детей.
Елизавета Сергеевна колебалась. Ей хотелось положить трубку, но в то же время разбирало и любопытство. В конце концов, от одной встречи ничего не изменится.
– Хорошо, – сказала она. – Подъезжайте на Старый Арбат. К памятнику принцессе Турандот.
– Лучше места и не найти, – согласилась Наталья Викторовна, кладя трубку.
– Я еду с тобой, – твердо сказала сестра. – Вдвоем мы ее быстро обработаем.
По пути в кафе-бар сестры хлопнули по большой рюмке анисовой водки. Потом, уже подходя к Старому Арбату, выпили еще по банке баварского пива. Для решимости в словах и действиях.
– Давай так, – сказала Света. – Я буду прогуливаться рядом, а когда ты подашь знак – приду к тебе на помощь.
– Идет! – согласилась Наташа и икнула.
– Не икай, а то она подумает, что ты алкоголичка.
– Пусть думает, что хочет, мне плевать.
Наташа заняла позицию возле золоченой фигурки, а Света стала примериваться к армейским кителям и фуражкам, которыми торговал грузин. Словно сразу со Старого Арбата намеревалась отправиться в военкомат, а оттуда – куда-нибудь в Чечню. Вид у нее был действительно грозный. Минут через десять к Турандот подошла Елизавета Сергеевна.
– Это вы звонили? – спросила она Наталью Викторовну, смерив ее презрительным взглядом с головы до ног.
– Я, – ответила та, вновь икнув.
– Ну, и о чем вы хотели со мной поговорить? Только покороче. И не дышите в мою сторону.
– Это почему же?
– Потому. Вы пьяны.
– Ничего подобного, – обиженно ответила Наташа. – Ни в одном глазу. Но сейчас не об этом. Наши дети, как вы, наверное, знаете, были когда-то… дружны.
– Давайте обойдемся без библейского вступления. Переходите сразу к сути. Если способны.
– Ладно, – Наташа икнула. – Вот вы, оказывается, какая! Сразу же на дыбы. А ваш Костик, между прочим, моей дочери жизнь сломал.
– Еще неизвестно – кто кому! – Елизавета Сергеевна посмотрела в сторону, на женщину, которая примеряла офицерскую фуражку.
– Но ребенка-то родила моя дочь, а не ваш сын! И воспитывает его она, а не Костик.
– Короче, у меня мало времени.
– Вы даже своего внука ни разу не видели! Бабушка называется, – Наташа опять икнула. Потом еще. И снова, подряд три раза. – Ох!
– Это вы – бабушка. А я еще вполне молодая женщина сорока семи лет.
– Значит, я вас моложе на два года. Это, знаете ли, в нашем возрасте существенно.
– Мы что, сюда возрастом мериться пришли? И перестаньте икать. Выпейте воды.
– Откуда, из фонтана?
Елизавета Сергеевна достала из сумки бутылку «Аква вита».
– Пейте уж. Что с вами поделаешь. Не переношу, когда в моем присутствии икают или чешутся.
– Я еще не чешусь, – огрызнулась Наташа, но бутылочку взяла, свернула пробку и стала пить.
– Какой пример вы подаете своей дочери и внуку? – сказала Елизавета Сергеевна. – Не удивительно, что она родила от кого попало.
– Вот именно! От кого попало, – поймала ее на слове Наташа. – Вы тоже не Макаренко, раз воспитали своего сына бабником и пройдохой.
– Я не то хотела сказать. Наши дети – не пара друг другу.
– Да это я и сама знаю.
Наташа протянула пустую бутылочку Елизавете.
– Что вы мне ее суете? Бросьте в урну. С вас десять рублей за воду.
– Какая же вы мелочная!
Наташа полезла в кошелек, а Света стала примеривать полковничью папаху, бросая в их сторону нетерпеливые взгляды.
– Будешь тут мелочной, когда Костя почти все деньги отдает вашей дочери.
– А вы хоть знаете, что их сын болен?
– Еще не легче! – ответила Елизавета. – Чем? Не говорите загадками, вы не Турандот.
– Нате! – протянула ей десятку Наташа. – Пользуйтесь моей добротой. А вода ваша фальсифицированная. Я даже не удивлюсь, если вы сами нарочно туда стрихнин подсыпали, – и она снова икнула.
– Ну знаете ли! – от возмущения у Елизаветы больше не было слов, она развела в стороны руки.
Светлана подумала, что та собралась бить ее сестру и бросилась на выручку. Прямо в полковничьей папахе. Продавец-грузин, полагая что покупательница решила сбежать, рванул следом.
– Дэнги, дэнги давай! – закричал он.
Светлана грудью встала между Наташей и Елизаветой.
– Вот только попробуй ее ударить! – грозно предупредила она. И от волнения тоже икнула. Очевидно, баварское пиво с анисовой водкой стимулируют этот физиологический процесс.
– Это еще что за генерал Шаманов? – удивленно спросила Елизавета.
– Сестра моя, – ответила Наташа. – Она тут случайно. Папаху мужу выбирает.
– Будыш брат шапка или нэт? – спросил грузин, цепко взяв Светлану за руку.
– Отвали, – отозвалась она. – Не до тебя. Буду.
– Палтары тыщ, – сказал грузин и отцепился от руки.
– Так, ясно, – произнесла Елизавета. – Я знала, что попаду в засаду. Вас тут трое. Устроили мне ловушку? Но и я не такая дура, подготовилась.
Она достала из сумочки свисток и поднесла к губам.
– Сейчас вы у меня в милиции окажетесь, – добавила она, но, перед тем как свистнуть, неожиданно тоже икнула. Болезнь оказалась заразительной.
– Дэнги давай! – повторил грузин, ничего не понимая.
– Да отвали ты! – выкрикнула ему Света.
– Не надо свистеть, – сказала Наташа. – Пошли лучше где-нибудь в кафе посидим, нормально потолкуем. А то мы тут все от икоты сдохнем. Это на нас Турандот порчу навела.
– Правильно, – поддержала ее сестра.
Елизавета, поколебавшись несколько секунд, убрала свисток в сумочку.
– Ладно, я согласна, – сказала она.
Светлана сняла с головы папаху и сунула ее грузину.
– Моль поела, – высказалась она, и женщины пошли в ближайшее заведение.
Грузин недоуменно поглядел им вслед, потом стал вертеть и рассматривать папаху.
– Слушай, кака моль? – спросил он самого себя. – Только что со склада. Нэ понымаю, – и тоже икнул.
Ажурные стены кафе утопали в зелени, над столиками были раскрыты разноцветные зонтики от палящего солнца. Три женщины сидели в уголке и пили апельсиновый сок.
– …Антошка болен лейкозом, – говорила Наташа. – Ну, наверное, объяснять не надо. И вот именно для того, чтобы его спасти, они затеяли второго ребенка.
– То есть вы хотите сказать, что ваша Ольга и мой Костя… – Елизавета не хотела верить. – Что они… снова?
– Да, будет еще один человечек. Донор.
– Спокойно, Лиза! – сказала Светлана. – Не падать.
Но Елизавета, сначала побледнев и схватившись за сердце, уже взяла себя в руки. Мимо проходил официант с подносом.
– Водки, – бросила она ему. – Три больших рюмки.
– Это разумно, – кивнула Наташа. – Я и сама, когда об этом узнала, выпила почти бутылку. Но ничего не поделаешь, факт остается фактом. Теперь у наших деток будет уже двое своих деток.
– Если, конечно, не случится самого страшного, – добавила Светлана. – Но есть еще один выход. Запасной аэродром.
Официант принес три рюмки и удалился. Женщины сдвинули их над столом и выпили.
– Какой аэродром? – спросила Елизавета.
– В Израиле, – пояснила Наташа. – Косте и Ольге надо там приземлиться.
– Зачем это? Ему и тут хорошо.
– Там операции бесплатные. Медицина лучше. Регистр доноров. Словом, все условия для пересадки костного мозга, – сказала Света.
– Поэтому Константину надо принять израильское гражданство, – добавила Наташа. – Можно временно.
– Это невозможно, – твердо сказала Елизавета. – Во-первых, он не еврей. А во-вторых…
– Остановимся пока на первом пункте, – перебила ее Наташа. – Вернее, на пятом, как в советские времена. По пятому пункту он как раз-то и еврей. Дедушка у него кто?
– Ах, вот вы о чем! – усмехнулась Елизавета. – Но вам, Наташа, надо бы знать, коли вы уж так хорошо подготовились и провели разведку, что я – чистокровная русская. А дедушка у него действительно еврей, но по отцовской линии. В Израиле же евреи считаются лишь по матери.
– Не обязательно, – вмешалась Света. – Я наводила справки. Он может доказать свою еврейскую национальность здесь, в израильском посольстве. И спокойно выехать. Вместе с Ольгой. И Антошкой.
– Мой Костя на это не пойдет, он воспитан и мыслит по-русски.
– Это все слова и глупость, – ответила Света. – По-русски, по-еврейски… Какая разница? У Бога нет ни эллина, ни иудея, как сказано в Библии. А тут речь идет о спасении ребенка. И время не ждет. Вы, Лиза, должны уговорить своего сына принять израильское гражданство.
– Погодите, – сказала Елизавета. – Но ведь он должен тогда еще и жениться на вашей Ольге?
– Разумеется, – кивнула Наташа. – Но вы не беспокойтесь, это будет фиктивный брак. Вернутся после операции в Россию – и разведутся.
Елизавета вновь побледнела и бросила проходившему официанту:
– Еще водки. Несите бутылку.
– Девочки, а вам не много будет? – улыбаясь, спросил он.
– Может быть, еще и мало, – ответила за всех Света. – Делай, что тебе говорят, и поживее.
– Это разумно, – снова повторила Наташа.
Глава десятая
Основной вопрос интеллигенции
Елизавета Сергеевна вернулась домой, слегка пошатываясь. Но больше от пережитого потрясения, нежели от выпитой с новыми подружками водки. Она плюхнулась в кресло и вытянула уставшие ноги.
– Эге, матушка! Да ты, кажется, пьяна-с! – снисходительно заметил Петр Давидович.
– Это детали, – ответила она. – Сейчас надо говорить о другом. Наш Костя ждет второго ребенка.
– Где… ждет? – не понял муж.
– На вокзале, – усмехнулась жена. – А оттуда должен отправляться на запасной аэродром.
– Ты перегрелась. – Петр Давидович дотронулся до ее лба. – Сегодня жарко. Прими прохладный душ. Или ложись отдыхать.
– Ты не понимаешь! – вскричала Елизавета Сергеевна и вскочила с кресла. – У них с Ольгой будет еще один мальчик. Или девочка. А может, и двойня. Тройня. Короче, он вновь с ней сошелся. Какой идиот!
– Тебе принести валокордин?
– Не надо. Лучше накапай водки. Ситуация хуже некуда. Ольга опять беременна, а Костя должен на ней жениться, чтобы ехать в Израиль. Может быть, навсегда. О Боже, за что мне такие наказания?
Петр Давидович все же принес валокордин и накапал в стакан. Сам же и выпил. Потом беспомощно опустился на стул.
– Объясни толком, – попросил он. – Меня все время держат в неведении.
– Потому что ты рохля, – сказала Елизавета Сергеевна. – Мямля и нюня. Что ты сделал для своего ребенка? Ничего. Сам сидишь на обочине и его никуда пропихнуть не смог. А ведь у тебя есть старые друзья по институту и даже на очень хороших постах! Почему ты им не позвонишь?
– Стыдно, – понуро ответил муж. Потом поднял голову, глаза его заблестели: – Да, жизнь моя не удалась, я не директор фабрики, не крупный чиновник в министерстве. Я простой учитель. Но я горжусь этим. Слышишь? Горжусь. Я не беру взяток, не играю в политическую рулетку, не подстерегаю кого-нибудь с топором в подворотне и не дурю людям голову. Я их учу! Добру и справедливости, честности и правде. Красоте. Красота спасет мир, ты же об этом знаешь. И любовь, и вера. А жизнь…
– …Надо прожить так, чтобы не было мучительно больно, – перебила его Елизавета Сергеевна. – Знаем, надоело уже. Времена изменились. Больно теперь от того, что нет денег на самое необходимое. На кефир, на лекарства. А скоро и на хлеб не станет. И это ты называешь справедливостью, правдой? Да в гробу я видела твою честность! Нет, видимо, в нашей стране надо лгать, воровать, мошенничать и даже убивать каждого, кто встанет у тебя на пути! Только так ты сам сможешь выжить и обрести счастье.
– Ну что ты несешь, Лиза? – произнес Петр Давидович. – Ты ведь так не думаешь. Это все временно. Миллионы людей в России живут так же, как мы. Даже еще хуже.
– А мне на них плевать! Я о своей семье забочусь. О тебе и Косте. Да вот еще и об Антоне сейчас.
– Кто это?
– Внук твой! – прокричала ему в лицо жена. – Давай валокордин, выпью.
Приняв лекарство, Елизавета Сергеевна поудобнее расположилась в кресле и закрыла глаза. Она думала о том, что же делать дальше? Петр Давидович сидел рядышком, не шелохнувшись. Он сейчас вспоминал своих старых приятелей и решал: кому же все-таки действительно позвонить насчет Кости? Хватит ему санитаром мыкаться. Может быть, Мамлюкову? У него солидная фирма, к тому же с медицинским профилем. Да, надо позвонить Славке Мамлюкову, самому позорному и тупому двоечнику в их классе, ставшему теперь миллионером. И не откладывать! Он тихонько встал и направился к телефону.
– Сидеть! – коротко бросила жена. – Мы еще не договорили.
– Да-да, конечно, – быстро согласился муж и покорно опустился на стул. Так уж повелось со времен свадьбы, что он всегда немного побаивался своей более решительной супруги и, уж конечно, во всем полагался только на нее. Приготовился слушать.
– Значится, так, – с интонацией Жеглова-Высоцкого произнесла Елизавета Сергеевна. – Вопрос стоит ребром: либо деньги, либо Израиль.
И она поведала мужу то, о чем рассказали ей в кафе сестры. На лице Петра Давидовича явно обозначилось уныние. Он тяжко вздохнул. Вновь потянулся к валокордину.
– Такую бешеную сумму ни им, ни нам не собрать, – произнес он. – Даже если мы все вместе попытаемся ограбить сберкассу.
– Это, конечно, неплохая идея. Но отпадает. Ты со своими гуманистическими принципами завалишь все дело. А то и раздашь потом все деньги бомжам и нищим. А вот со Светой и Наташей я бы на гоп-стоп пошла. Они девки решительные, им терять нечего. Но попробуем все же другой вариант. Израиль.
– Попробуем, – согласился муж.
– Тогда вытаскивай из сундука свои еврейские корни, – улыбнулась жена. – Вот и ты, Петя, сгодился хоть на что-то. Будем делать из Кости ортодоксального хасида.
– Как скажешь, – кивнул муж. – Главное, не волнуйся.
Возле детской больницы на Юго-Западе прохаживался сосредоточенный молодой человек в футболке, джинсах и кроссовках. В руке держал автомат. Игрушечный. То и дело поглядывал на часы. Хмурился, куря сигарету. Это был Константин, коротко стриженный, загорелый. Ольгу он не видел уже пять месяцев, с того февральского дня, который они провели на даче. Но вот к больнице подкатил автобус, и она соскочила с подножки. Живот был у нее уже достаточно округлый.
– Девушка, эй! Вы бы не прыгали так из автобуса, коли беременны! – громко сказал Костя, идя сзади. – Спортсменка, что ли?
– Отвяжитесь, – ответила она, но, узнав голос, повернулась. – Ты?!
– Да, я, – улыбнулся он, пробуя ее поцеловать. Мешала выставленная ею ладонь. – Ладно, чмокаться не будем. Не очень-то и охота. У нас, советских, особенная гордость.
– Что ты здесь делаешь?
– Перевели работать в эту больницу.
– О, Господи!..
– Нет, шучу. Просто звонил тебе домой, а Наталья Викторовна сказала, что ты к пяти часам будешь здесь. Я и не знал, что Антошка в больнице. Извини, приехал бы гораздо раньше.
– А зачем вообще звонил-то?
Они остановились возле металлических ворот. Ольга была настроена явно враждебно. Константин смутился еще больше, стал вертеть в руках игрушечный автомат. Наставил его на охранника, а тот, видимо, был подслеповатым, тотчас же поднял вверх обе руки.
– Только не убивайте, п-пожалуйста! – заикаясь, сказал он.
– Пропустите нас! – потребовал Костя, входя «в роль».
Охранник столь поспешно посторонился, что даже споткнулся о стул и полетел на землю.
– Так и лежать! – сурово произнес Костя, а сам подхватил Ольгу за руку; они торопливо пересекли больничный дворик и обогнули административный корпус. Здесь и остановились. Ольга больше не могла сдерживаться, рассмеялась.
– Ты – как дите малое, – сказала она. – Не можешь без фокусов!
– Знаю я этих охранников, – ответил он. – Еще бы права стал качать, документы требовать, а у меня с собой нет. А вот террористам у нас везде – зеленая улица.
– Ладно, но ты зачем вообще-то сюда приперся? Пять месяцев не звонил, а тут – на тебе! Соскучился по Антошке, что ли?
– И по тебе тоже. Ты хоть в курсе, что наши матери столковались? Заключили сепаратный мир?
– В курсе.
– И хотят отправить нас в Израиль?
– И это я тоже знаю.
– Ну и что думаешь?
– Думаю, что из этого ничего не выйдет. Ты же не поедешь? – Ольга спросила об этом с какой-то долей надежды, но Костя не уловил интонацию. Он вновь занялся автоматом. Прицелился в нее.
– Нет, не поеду, – отозвался он наконец. – У меня здесь работа, экзамены на носу. Если не поступлю в этом году – значит, не поступлю больше никогда. Я так загадал. Тогда вся жизнь прахом, выше санитара уже никогда не прыгну, – и он повторил, опуская автомат: – Нет, ни за что не поеду.
– Вот и весь разговор, – произнесла Ольга и зашагала к корпусу, где лежал Антон.
– Девушка, эй, постойте! – крикнул Костя. – Я с вами!
Он нагнал ее и пошел рядом. Пытался заглянуть ей в глаза, но она отворачивала лицо.
– Я ведь сделал тебе второго ребенка, чего же еще? – спросил Костя. – На кого ты теперь-то злишься?
– На себя. На весь мир, – отрезала она. Потом добавила: – У него очень плохие анализы. Сейчас он снова на химиотерапии. Донор может понадобиться в любой день. А рожать мне еще через четыре месяца. Усек? Бык-производитель.
– Ну будет тебе! – сконфуженно сказал Костя. – А ведь можно же и стимулировать роды, я знаю. Тогда родишь не на девятом, а на седьмом месяце.
– Да ну тебя! – махнула рукой Ольга. Они подошли к входной двери. – Неужели хочешь посмотреть на своего любимого сына?
– А как же? Зря я, что ли, автомат покупал? А ты все-таки язва.
– Тогда ты – аппендикс.
Обменявшись любезностями, они вошли в корпус. Дежурная медсестра, узнав Ольгу, вопросительно посмотрела на Константина.
– Я муж, – сказал он.
– Муженек, – ехидно поправила Ольга. – Пока, увы, такой, другого не завелось.
– Ваши проблемы, – ответила медсестра, пропуская.
Они пошли по коридору к нужной палате.
– Только смотри, в обморок не упади, – предупредила Ольга. – Там очень невесело. Как в Освенциме.
Она оказалась совершенно права. Константин в своей больнице привык ко многому. Но то, что он увидел здесь, поразило даже его, мужчину хладнокровного, крепкого, видавшего всякие виды. Палата действительно напоминала какую-то камеру концлагеря. И даже не потому, что на окнах были решетки, а по той причине, что все детишки здесь были абсолютно лысые, неестественно тихие и молчаливые, с огромными глазами, полными взрослой тоски и тревоги. И явственно ощущалось, что над ними витает тень смерти. Костя совсем сник, идя вслед за Ольгой мимо кроваток. Возле некоторых из них сидели родители и бабушки. Но и те были слишком откровенно удручены, не в силах скрыть свою печаль даже за наигранным оживлением. Все тумбочки у детей были завалены всевозможными игрушками, словно железные машинки и тряпичные клоуны, деревянные лошадки и плюшевые мишки, гуттаперчевые солдатики и целлулоидные куклы могли заменить лекарства, спасти хрупкую жизнь.
– О, Боже… – прошептал Костя, чувствуя, как у него сжимается сердце, а к горлу подступает ком.
Ольга остановилась возле мальчика, в котором он не сразу узнал Антошку. Малыш лежал под капельницей. Слабо улыбнулся матери. Тревожно посмотрел на Костю. Тоже узнал. Ольга присела к нему на кроватку, стала доставать из сумки всякие сладости и подарки.
– Это тебе, – сказал Костя, протягивая Антошке автомат. – Только во врачей не стреляй.
– А ты обещал купить полицейскую машину, – тихо проговорил мальчик. – Обманул, да?
– Вот черт! – вырвалось у Кости. – Выходит, обманул. Но обязательно куплю ее, в другой раз. Просто из головы вылетело.
– А почему так долго не приходил? Я ждал.
– Он не мог, сыночек, – ответила за Константина Ольга. – У него работы много.
Автомат лежал на кровати, рядом с Антошкой. Свободной от капельницы рукой он ощупывал его. Смотрел на них обоих так, словно проникал в самую душу. Лицо было неподвижным, серьезным. Константин почувствовал, как его душат слезы. Он прерывисто спросил:
– Надоело тебе тут, наверное?.. Ничего, скоро выпишут… Снова на дачу поедем. Понравилось там? Помнишь, как гудела печка? Как дикий зверь в берлоге.
Мальчик не ответил, показал пальчиком на капельницу:
– Знаешь, что это такое? Космический корабль. Там по трубкам бегают маленькие зеленые человечки. Готовятся к полету на Солнце. И я с ними полечу. Командиром.
– Только командиром, – поддержал Костя. – А кем же еще? Ты – прирожденный космонавт и командир, Антоша.
Мальчик наконец-то впервые за все это время улыбнулся ему и закрыл глаза.
– Спать хочу… – прошептал он.
Ольга и Константин не двигались, прислушиваясь к его ровному дыханию. Дуло автомата Антошка сжимал в руке. Словно собирался забрать его вместе с собой в космос. Отстреливаться от инопланетян. Ольга тихо поднялась с кровати.
– Пошли, – шепнула она Косте. – Нужно еще с лечащим врачом побеседовать.
Врача, немолодого уже мужчину, с твердыми проницательными глазами, звали очень уж заковыристо – Вильгельм Мордехаевич Попондопулос, видно, намешано в нем было много кровей, но дело свое он знал справно. Едва окинув Константина взглядом, он небрежно кинул:
– Этот, что ли, папаша? – затем, потеряв к стоявшему навытяжку Косте всякий интерес, обратился к Ольге: – Ну, а вы, мама, достали лекарства?
– Вот! – ответила та, протягивая упаковку. – Нейпоген.
– Еще понадобится дифлюкан, – сказал врач. – Запишите. Но стоит он очень дорого. Зато и польза ощутимая.
– Сколько? – спросила с тревогой Ольга. – Я триста еле на нейпоген набрала.
– А дифлюкан на тысячу четыреста тянет, – усмехнулся Вильгельм Мордехаевич. – Да еще его поискать надо.
– Рублей? – поинтересовался Костя и полез в кошелек. – Я тут как раз зарплату получил. Наскребем.
– Долларов, молодой человек, долларов! – оборвал его Попондопулос. – Спрячьте ваши деревянные и ищите зеленые.
Костя почувствовал, что краснеет. Чтобы скрыть досаду, он выпалил:
– А в вашем заведении своих лекарств нету разве? Одни клизмы остались?
– Каков молодец! – вновь окинул его взглядом врач. – Он у вас, матушка, часом, не с обратной стороны Луны прилетел? Или вчера родился?
– Нет, он сам в больнице работает, санитаром, – ответила Ольга.
– Чего же тогда спрашивает? Везде одни и те же порядки и бардак полный. С тех пор, как советскую власть угробили. Теперь вся медицина – платная, за что боролись – на то и напоролись. Так-то вот, коллега! – он похлопал Константина по плечу и снисходительно улыбнулся. Затем торопливо пошел по коридору.
– Да-а, дела-а… – протянул Костя, растерянно взглянув на Ольгу.
– А ты думал! Но особенно-то не волнуйся. Тебя это не касается. Мы с мамой и квартиру продать можем, если особенно прижмет.
Ольга смотрела куда-то в сторону. Покусывала губы.
– Это не выход, – покачал головой Костя. – Сами-то где жить будете?
– Какая тебе разница? В дупле. Пойдем в лес и найдем какой-нибудь симпатичный дуб с дуплом. Заранее приглашаю в гости, потеснимся. Угощаю мухоморами и улитками.
– Погоди, у тебя же был какой-то богатый друг-бизнесмен, Ренат, кажется?
– А он теперь сам в бегах, – ответила Ольга.
