Текст книги "Подари мне жизнь"

Автор книги: Эдуард Резник

Соавторы: Александр Трапезников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Убью его! – проговорил он, добавив несколько слов на своем родном языке. – Ты моя женщина.

– Я не твоя и ничья женщина, – ответила Ольга. – Я сама по себе, как моя мама. Как моя бабушка. У нас в семье все женщины одиноки, традиция такая. Я не могу ее нарушать.

– Все равно убью, – упрямо повторил Ренат. – Выслежу, как лисицу, и убью.

– Никого ты не убьешь, – произнесла Ольга. – Ты не сделаешь ему ничего плохого, понял? Или будешь иметь дело со мной. Я сама умею стрелять, в стендовом кружке занималась.

Ренат посмотрел на нее с некоторым изумлением.

– Ты так горячо за него вступаешься, что можно подумать – любишь его.

– Может быть, и люблю.

– Оля, перестань! – Ренат решил сменить тон. – Это я тебя люблю. А ты – меня. Разве не так?

– Может быть, и так, – вновь, как-то равнодушно сказала Ольга. Она устала, ей было все равно и хотелось спать. – Давай отложим наш разговор до другого раза? У меня просто сил нет, я совсем измучилась.

– Он, что ли, тебя так измучил? В постели? – опять сурово заговорил Ренат.

– О, Господи! – почти простонала Ольга. – Когда же меня вы все оставите в покое? Я начинаю всех вас просто ненавидеть! Уходи, Ренат. Мне надо отдохнуть.

Она прямо в одежде упала на диван и закрыла глаза. Ренат прошелся из одного угла комнаты в другой. Задумчиво постоял около Ольги. Хотел присесть рядом, но не решился.

– Ладно, я уйду, – сказал он тихо. – Но не потому, что ты меня гонишь. Я бы остался, несмотря ни на что, расквасил бы твоему Косте нос, но… Меня и самого прижали. Я попал в скверную историю, Оля. Словом, меня обложили, как зверя.

– Что случилось? – спросила она, открывая глаза.

– Бизнес, – коротко ответил он. – Там свои законы, не человеческие. Офис моей авиакомпании арестован. Два самолета задержаны в аэропорту. Квартира опечатана. Счет в банке закрыт. Сестра и брат прячутся за границей. Мне и самому придется некоторое время скрываться, пока я не разберусь с ситуацией. Не разведу проблему. Я боюсь, как бы они не вышли на тебя. Поэтому я ухожу. Но ты жди. Собственно, только за этим я и приходил – чтобы сказать тебе. И прости за все, если сможешь.

Ольга вскочила с дивана и бросилась к Ренату. Инстинктивно обняла его, поцеловала, не так, как в прошлый раз, – нежно.

– Я не знала, – произнесла она. – Если хочешь – оставайся.

– Нет, это слишком опасно, – ответил он, посмотрев в окно. – Машина ждет. Я ведь теперь с телохранителем езжу. На всякий случай. Хотя, если захотят убить – убьют. Но думаю, до этого пока не дошло.

– Что за время такое подлое! – вырвалось у Ольги. – Вот и у тебя проблемы. У всех. В нашей стране нет, наверное, ни одного человека, у которого не было бы никаких проблем. Нет, жить надо на Таити, ходить там голой и лопать апельсины. Я могу тебе чем-то помочь?

– Только одним, – ответил Ренат. – Если больше не станешь встречаться с Костей, а будешь ждать лишь меня.

– Обещаю, – твердо сказала Ольга.

Ренат вынул из кармана кошелек, выложил на стол пачку банкнот.

– Здесь тысяча долларов, – сказал он. – Больше я пока оставить тебе не могу. Прощай. Береги себя… и Антона.

Он быстро поцеловал ее и торопливо вышел из комнаты.

– Где-то я сегодня уже слышала эту фразу, – прошептала Ольга, услышав, как хлопнула дверь.

Костя сидел в своем больничном закутке и лихорадочно пил кофе. Возбуждение после стычки с Лавром не проходило. История эта мгновенно облетела всю больницу, но никто толком ничего не мог понять. Единственный человек, которому Константин рассказал всю правду, был Митя. Сейчас он сидел рядом и твердил:

– Я непременно опишу этот эпизод в своем романе, непременно. Вы думали, я шучу? А я уже начал его писать. И ты там главный герой. Замечательная получится сцена. Но я ее еще несколько усилю, Лавр упадет у меня не с первого, а с шестнадцатого этажа.

– Тогда он сдохнет, а меня посадят в тюрьму, – заметил Костя.

– Да, правда. В таком случае ограничимся этажом пятым. Пусть он только переломает себе ноги и руки. А ты молоток! Я бы так не смог. Кстати, тебе тут Рита звонила.

– Кто?! – вскричал Костя. – Что же ты молчал-то? Я ее звонка уже вторую неделю жду!

Он снял трубку и стал быстро набирать номер телефона снимаемой им квартиры. Почему-то он решил, что Рита находится именно там. И не ошибся.

– Алло? – произнесла она томным голосом. Видимо, спала.

– Ритуля, это я, Костик! – заговорил он. – Ты все-таки вернулась? Ну и правильно. Я без тебя жить не могу.

Митя деликатно отошел в сторону, но все равно прислушивался, вынув записную книжку. Кажется, он готовился писать роман всерьез.

– Я вернулась, потому что ты без меня пропадешь, – ответила в трубку Рита. – Ты бесшабашный человек и не знаешь жизни. И, кроме того, я все-таки люблю этого обормота, который сейчас со мной разговаривает. Приезжай скорей. Я вся горю.

– Не могу, на работе, – откликнулся Костя. – Я и сам начинаю гореть, едва твой голос слышу. Еле вытерплю до окончания смены.

– Наверное, вы самая горячая пара во всем свете, – подсказал Митя. – Самая сексуально совместимая в кроватке.

– Заткнись! – огрызнулся Костя. – Это я не тебе, Рита. Одному идиоту писателю в санитарном халате.

– А где ты с утра был? – спросила она. – Я рано приехала – тебя нет. Только говори правду.

– Скажу! – радостно отозвался Костя. – Я тебе больше никогда лгать не буду, только чистую правду, как в суде. Я на дачу ездил, с Ольгой трахался.

В трубке наступило долгое и зловещее молчание. Лишь сейчас Константин понял, что он такое сморозил. Даже Митя отшатнулся, еле сдерживая смех. Записная книжка выпала из рук.

– Вот как? – холодно произнесла Рита. – Ну что же, спасибо за откровенность. Я вам вот что скажу, Константин Петрович: продолжайте трахаться и дальше, а меня вы больше вообще никогда и нигде не увидите… Урод чертов! – добавила она и швырнула трубку так, что она наверняка разбилась вдребезги.

Митя повалился на кушетку, булькая от смеха.

– Чего-то я не то ляпнул! – произнес Константин, почесывая затылок. – А вы говорите – правда, правда… Нет, мир строится исключительно на лжи… Голова кругом идет! – добавил он, прижимаясь лбом к холодной бетонной стенке.

Глава восьмая
В поисках выхода

Пролетели недели, незаметно прошла весна, наступил первый день лета. Синоптики предсказывали частые дожди, астрологи – страшную жару, а политологи из фонда общественного мнения – сонный штиль. В мире продолжали происходить какие-то важные события, экономические кризисы, войны, смены режимов, но существовала и другая жизнь, простая человеческая, со своими, конечно же, штормами и страстями, ненавистью и любовью… А лето действительно обещало быть исключительно бурным.

Ольга была беременна, уже на четвертом месяце, чувствовала себя хорошо, если бы не Антошка, состояние которого стало резко ухудшаться. Он уже гораздо меньше прыгал и веселился, чаще сидел вялый, понурый, скучный. Анализы показывали обострение болезни, со дня на день его должны были положить в больницу. Из-за границы вернулась родная тетка Ольги – Светлана Викторовна, которая была замужем за «публичным человеком», депутатом Государственной Думы и бизнесменом, страшным бабником и политическим скандалистом Каргополовым. Тетка сразу же приняла самое деятельное участие в судьбе своей племянницы. Что же касается матери Ольги, Натальи Викторовны, то она в эту весну едва не выскочила замуж, правда, не за железнодорожного генерала, но все равно за человека, связанного со шпалами, – он был путевым обходчиком. Звали его Вольдемар, и он теперь то и дело появлялся в ее квартире, надеясь все же найти там тепло и приют. Глухая бабушка продолжала варить щи и никого не слышать, а сама Оля порой ездила к «своему» психотерапевту Леониду Максимовичу, ставшему ей не только лечащим врачом, но и другом. У него, впрочем, были и несколько иные виды на свою пациентку. Ренат пропал. После покушения на него (стрелял его же телохранитель), он где-то скрывался, а Ольге не звонил. Не было звонков и от Кости…

Константин все так же работал старшим санитаром в своей больнице. Скандал с Лавром замяли, да сынуля и сам не собирался его раздувать. Завидев Костю, он теперь перебегал на безопасное расстояние шагов в сто. Дедуля окреп, поправился, его выписали из больницы. Сейчас он усиленно занимался художественным творчеством, писал портреты, пейзажи и даже «ню» в стиле «народного примитивизма». О нем появилось несколько статей в центральных газетах, один меценат готовил его персональную выставку в модной галерее. Лавр смекнул, что живой папа, стремительно пошедший в гору, ему гораздо ценнее мертвого, и теперь тщательно оберегал его здоровье, оставив мысли об эвтаназии. Не терял с дедулей связи и Костя, но просто по той причине, что привязался к нему. Он посещал подготовительный курс в медицинском институте, где слушал лекции своего главного врача Геннадия Васильевича Красноперова. А также брал частные уроки у реаниматора Петра Петровича, правда, чаще всего они заканчивались совместным распитием спирта и разговорами не о медицине, а о всемирных проблемах человечества. Но Константин не сомневался, что в этот год он непременно сдаст экзамены и поступит. Надеялись на это и его родители, Елизавета Сергеевна и Петр Давидович, ведя жизнь тихую и относительно спокойную. Фотопортреты Риты часто появлялись на обложках и внутри глянцевых журналов, то в обнаженном виде, то в еле прикрытом – и там было на что посмотреть! Смотрел порой и Костя, покусывая от досады губы, поскольку сама Рита так больше и не появлялась, а он не хотел звонить ей из гордости. Половину из отморозков посадили в тюрьму. На свободе остались лишь «хряк», «комод» и «гиена». Санитара они не забыли, отложив расправу над обидчиком до удобного случая. Но более всех той весной удивили Катя и Митя. Длинноногая медсестра неожиданно развелась со своим мужем и тотчас же, почти скоропостижно вышла за толстяка. Костя гулял на их свадьбе, кричал им вместе со всеми «Горько!», а молодожены выглядели очень счастливо. После брачной ночи Митя с утроенной энергией бросился писать свой великий роман о превратностях любви в России…

Первого июня в деревенском домике Натальи Викторовны ждали гостей. Должен был приехать сам Каргополов! Его супруга, Света, прибыла раньше, чтобы помочь своей сестре-имениннице накрыть стол и вообще подготовиться к празднику. Особых разносолов не было, обычная, простая, домашняя пища, все ранние овощи – со своего огорода.

Он и так брюхо такое нажрал – еле в «мерседес» втискивается! – жаловалась Светлана Викторовна. – А ведь раньше тощим был, как кленовая ветка. Это его Государственная Дума испортила. Постоянно банкеты, встречи, ужины. Лопает все подряд. Да ведь, паскудник, наверняка с собой жратвы привезет импортной. И охраны человек сто!

– Где же я их всех размещу? – испугалась Наталья Викторовна.

– Ну не сто, а с десяток, включая помощничков, – успокоила ее сестра. – Не боись, места хватит. Или пусть в машинах сидят. Лучше скажи, как Ольга?

– Лежит в мансарде, отдыхает. Была вчера у врача, тот говорит, что беременность протекает нормально, рецидивов нет, давление в норме. Но мне что-то тревожно. Она столько сил потратила, чтобы уговорить этого… подонка! От него одни неприятности. А вдруг и этот ребенок больным родится?

– Так его еще и уговаривать пришлось? Ну жизнь! Удушила бы этого гада своими собственными руками.

– И я бы тоже.

Сестры мыли в тазу парниковые огурцы и помидоры. Сейчас они обе, не сговариваясь, «задушили» в руках по паре помидор, окрасив воду алым соком. От этого «злодейства» им немного полегчало на душе.

– У нас сейчас каждая неделя на счету, каждый день, – продолжила Наталья Викторовна. – Лучше бы, конечно, если бы она была уже на шестом или седьмом месяце. Антошку в больницу кладут. Пока под наблюдение, но вдруг операция потребуется немедленно? А донора-то нет. Когда она еще родит!

– Надо Каргополова подключить, – сказала сестра. – Он, гнида, если захочет, что-нибудь придумает.

– А ты с ним все лаешься?

– Да потому что у него в каждом городе, на каждой улице, и в каждой подворотне – знакомая юбка! Хоть бы он СПИДом заболел, что ли! Сил с ним уже нет. Если бы у нас хоть свои дети были… Но я же бесплодная, знаешь. Потому Олечку нашу и люблю, как родную дочь.

– А разводиться с Каргополовым не думаешь? – спросила Наталья Викторовна.

– Может быть. Вот дождусь, когда его посадят за взятки, тогда… Все равно он уже никому не будет нужен. О таких, как он, рано или поздно вытирают ноги и выбрасывают.

Бабушка раскатывала на столе тесто и что-то напевала про себя. Рядом с ней сидел Антошка и, молча, внимательно следил за ее движениями. Взгляд у него теперь был совсем не детский, а какой-то… слишком уж умудренный. Словно он уже знал, что его ждет. В саду рубил березовые чурбаки для шашлыка Вольдемар, путевой обходчик.

– А с ним у тебя как? – кивнула в сторону Света.

– Да никак! – ответила сестра. – Что он есть, что его нету. Мужик справный и не пьет почти, но… Простой, как валенок.

– А может, такой-то для счастья и нужен? Сравни его с Каргополовым. Того власть и деньги так испортили, что уже и на человека-то перестал походить. А этот вроде симпатичный даже. Сколько тебе одной куковать? Выходи, Наташка, за него замуж!

– Я пока тоже подожду, – ответила та. – Сначала надо с Олей и Антошкой все уладить. Какие сейчас свадьбы!

– И то верно, – вздохнула Светлана Викторовна. – Ну, вот, кажется, и мой приехал.

К деревенскому домику, обнесенному покосившимся, давно некрашенным забором, подкатили несколько иномарок: «мерседес», «джип», «тойота». Из машин высыпали охранники, помощники Каргополова, заняли «круговую оборону», чем нимало потешили сбежавшихся соседских мальчишек. Наконец вылез и сам депутат.

– Не может без эффектных сцен! – плюнула с веранды Светлана Викторовна. – Еще салют в его честь надо устроить. Вот боров!..

Каргополов уже шел разлаписто по дорожке к дому. Небрежно чмокнув жену, бабушку и Наташу, он поглядел на прибежавшего с топором Вольдемара. Охранник грудью встал впереди своего шефа. Другой телохранитель начал вырывать у Вольдемара топор.

– Свои, свои! – крикнула Наталья Викторовна. – Отстаньте.

Охрана ретировалась, а Каргополов, подумав немного, все же пожал протянутую путевым обходчиком руку. И тотчас же перестал обращать на него внимание.

– Имениннице – подарок, – сказал он, протягивая Наташе футляр. – Учти, эти серьги почти двести долларов стоят. Носи на здоровье.

– Спасибо, будет что в ломбард закладывать, когда совсем прижмет, – ответила, усмехнувшись, Наталья Викторовна. Светлана тоже фыркнула.

– Обязательно надо было цену сказать? – спросила она. – Ты, Каргополов, как был парвеню, выскочкой, сельским механизатором, таким и остался.

– Но-но! – обиженно изрек тот. – Поговори у меня, женщина! – он повернулся к помощнику и распорядился: – Продукты и вино – в дом, сам будь на связи, а охранники пусть по поселку погуляют, искупаются там в речке, что ли? Но одного здесь оставь, у калитки. На всякий случай.

– И чего ты все так за свою жизнь трясешься, Каргополов? – вновь спросила супруга.

– Я – человек государственный, – ответил он. – Но тебе этого не понять, женщина.

– Смотри, как бы тебя эта «женщина» ночью подушкой не придушила, – сказала Света. – За все твое «государственное» блядство.

– Да хватит вам! – вмешалась Наташа. – Будет уже, сегодня ведь мой праздник. Сейчас слегка перекусим, а потом будут и пельмени готовы, и за шашлычок примемся.

– Но я ненадолго, – сразу предупредил Каргополов. – У меня вечером еще прием в австрийском посольстве. Ты, Светка, кстати, тоже должна быть. – Вход с супругой.

– Значит, тебя не пустят. Потому что я не поеду. Мне с сестрой охота побыть.

– Поедешь как миленькая! – заявил грозно Каргополов.

Они вновь начали ссориться и спорить, а Наташа стала накрывать на стол. Через некоторое время все уже расселись на двух дощатых скамьях и закусывали. Антошка пил молоко.

– Олька! – крикнула в потолок Светлана Викторовна. – Спустись хоть на минутку! Каргополов приехал, уважь депутата!

Ответа не последовало.

– Пусть спит, – сказала Наталья Викторовна. – У нее сейчас аллергия на всех людей.

– Ну а что врачи говорят? – спросил Каргополов, хрумкая огурцом. – Как идет процесс? Есть у них плюрализм мнений?

– Ты, Каргополов, в своей Думе совсем сдвинулся, – ответила ему Света. – Это у вас там – полный консенсус в штанах, больше ничего не колышет, а у нас тут земная жизнь со своими бедами.

– Будет ждать родов, – сказала Наташа. – Как младенец появится, сразу Антошке операцию станут делать, – она покосилась на внука, который внимательно их слушал. И добавила: – Ты бы погулял пока в садике.

– Я с вами хочу, – ответил он и посмотрел на Каргополова: – Дядя, купи мне полицейскую машину!

Тот поперхнулся куском бельгийской ветчины.

– Настоящую или игрушечную? – спросил он.

– Любую.

– Ладно, слетаю вот на днях в Лондон и куплю там… Но я чего-то не понимаю, – он повернулся к Наташе, – а младенец-то от этого не умрет?

– Нет, – ответила она. – Маленького эта операция не касается, они его вообще не трогают. Просто из его плаценты пуповинную кровь берут. Отделяют стволовые клетки, и из них новый костный мозг получается. Я теперь грамотная стала, все знаю.

– Чего только не придумают! – хмыкнул путевой обходчик.

– Помолчи-ка! – осадил его Каргополов. – А ежели и младенец не подойдет в качестве донора?

– Тогда – все, – сказала Света. – Как говорится: звиздец, а его-то мы и не лечим.

В это время с лестницы из мансарды стала спускаться Ольга. Она шла тихо, а потом присела на ступеньку и начала прислушиваться к разговору. Заметила ее только бабушка, но Ольга подала ей знак, приложив палец к губам.

– На всякий случай надо уже сейчас искать запасного донора, – продолжила Света. – А все донорские регистры за границей и стоят порядка двадцати тысяч долларов. Это только на одни поиски. И еще столько же на послеоперационный период. Или молиться святому Пантелеймону.

Каргополов крякнул, залпом осушил рюмку водки.

– Молиться… – повторил он. – Что же, святой тебе эти деньги одолжит, что ли? А в России уже и кровь сдать некому? Надо поднять этот вопрос на Государственной Думе.

– Подними, подними, – насмешливо сказала супруга. – Но ты в последнее время ничего тяжелее рюмки поднять не можешь.

– Зачем же ты так… при народе? – Каргополов покосился на Вольдемара. – Мне всегда казалось, что в России донорская кровь самая дешевая.

– Да дело даже не в крови, а в организации самих регистров, – проговорила Наташа. – У них ведь как? У них больше шести миллионов доноров, на все случаи жизни. Генетический анализ, компьютерный учет, все, что хочешь! И кровь хранится в таких идеальных условиях, что позавидуешь. А у нас картошка на корню гниет, урожай пшеницы собрать не можем. Свет в больницах во время операции отключают.

– Зато Каргополов в Думе заседает, – добавила Света. – И летает лечиться за границу.

– Чего ты ко мне привязалась? – огрызнулся муж. – Лахудра. Да без меня бы ты так и торчала завучем в школе. А я тебя в фирму устроил, женщина.

Светлана Викторовна только собралась разразиться тирадой, как неожиданно подал голос путевой обходчик:

– А я вот слышал, что в Израиле такие операции делают бесплатно.

Все за столом молча уставились на него, словно это вдруг заговорил кувшин с квасом.

– Ну и что? – буркнул Каргополов.

– Ольга ведь не еврейка, – добавила его супруга.

– Погодите, – вмешалась Наташа. – В этом есть доля смысла. Константин-то не совсем русский. То есть мать у него русская, а дедушка – еврей. Он сам Ольге рассказывал. Смеялся даже. Шутил, что до пояса он – еврей, а выше – русский.

– Он что, обрезанный? – спросил Каргополов.

– А я проверяла? – вспыхнула Наталья Сергеевна.

За столом вновь наступило некоторое молчание.

– А ведь это выход, – произнесла наконец Светлана. – Если все пойдет наперекосяк, его надо заставить жениться на Ольге, принять израильское гражданство, и всей семьей отправляться в землю обетованную. А уж там делать операцию.

Ольга разыскала Джойстика на одной из популярных молодежных радиостудий. Он вел хитовую музыкальную программу как профессиональный диск-жокей, тараторя в микрофон без остановки. Порой и сам не отдавал себе отчета в том, что говорит. Шутил, каламбурил, смешил слушателей, извергая потоки слов, затем в эфир несся модный рэп или попса, а сам Джойстик устало откидывался к спинке вращающегося кресла, вытирал платком взмокший лоб и закрывал глаза. Когда музыка заканчивалась, он вновь начинал тараторить. За словесную лаву платили неплохие деньги. За пять лет Джойстик почти не изменился. Был все таким же вертким и кудрявым. Однажды он вот так же закрыл глаза, делая себе небольшую передышку, а когда открыл их, увидел за стеклом Ольгу. И… остолбенел. Музыка уже кончилась, а в эфире наступила тишина.

Звукооператор показал Джойстику кулак. Тот очнулся, инстинктивно бросил в микрофон несколько глупых фраз, затем сдвинул наушники и «сделал» руками крест. Звукооператор понял. Он вновь врубил музыку, а Джойстик пошел к выходу из студии.

– Подмени меня, – сказал он своей ассистентке. – Я ненадолго отлучусь.

Ольга поджидала его в коридоре, приготовив одну из самых своих обворожительных улыбок. Но в глазах ее таились тоска и страх.

– Как ты меня нашла? – спросил Джойстик, неловко целуя ее в щеку; при этом ему весьма забавно мешал нос.

– А вот захотела и нашла, – ответила Ольга. – Но мне кто-то рассказывал, что ты в Израиль уехал.

– Был там, но долго не выдержал. Жара, апельсины… Арабы то и дело взрываются вместе с автобусами. Нет, я к России привык. Наверное, я какой-то неправильный еврей. И потом… потом, есть еще одна причина.

– Какая?

– Ну… наверное, ты и сама знаешь.

– Даже не догадываюсь.

Джойстик помолчал, набрался сил и, наконец, бросил куда-то в сторону:

– Я тебя люблю. По-прежнему. Пытался забыть, но не получилось. Даже женился там сдуру. А все без толку. Не могу вытравить тебя из сердца.

– И не надо, – сказала Ольга.

Тут только Джойстик заметил ее округлившийся живот. Он вовсе сник. Лишь теребил пуговицу на рубашке.

– Не слишком-то ты разговорчив, – улыбнулась Ольга. – А в микрофон тараторишь без продыха.

– То – другое дело, это работа. Те слова – мираж, фикция для молодых идиотов. А тебе я даже не знаю, что сказать. Опять ждешь ребенка? Надеюсь, теперь-то хоть от нормального человека?

– Увы, все от того же, – вздохнула Ольга.

– Ну ты, мать, даешь! Я думал, ты с ним окончательно порвала.

– Все никак не получается. Вот этого рожу и порву.

– Сомневаюсь. Вы с ним еще и третьего сделаете.

– Не накаркай. Я, Джойстик, перед тобой сильно виновата. Но… прости, что ты меня любишь, а я тебя нет. Но ты всегда был мне другом.

– Когда женщина говорит мужчине о дружбе – сливай воду и гаси печь, – сказал он уныло. – А зачем пришла?

– Мне… я хотела спросить у тебя: как там, в Израиле, с медициной?

– На инопланетном уровне! И абсолютно бесплатно, как при советской власти. Евреи там коммунизм строят, который в России не получился. А что?

– Но это ведь только для граждан Израиля?

– Конечно.

– А если я приеду? – продолжала допытываться Ольга.

– Тебя могут и не пустить. Особенно с животом. Ты же не еврейка. Хотя некоторые, которые хотят рожать именно в Израиле, пробираются туда нелегально, через египетскую границу. В принципе это не сложно. Но потом тебя могут отдать под суд. А почему ты об этом спрашиваешь?

– Джойстик, у тебя сохранилось израильское гражданство? – спросила Ольга, взяв его за плечи и смотря прямо в глаза.

– Да, сохранилось, – ответил он, начиная догадываться.

– Тогда, – сказала она торжественно, – выходи за меня замуж. Тьфу! Женись на мне. Словом, давай заключим фиктивный брак!