Текст книги "Подари мне жизнь"
Автор книги: Эдуард Резник
Соавторы: Александр Трапезников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Глава двадцать первая
Немецкий жених
Встреча с Гельмутом Шрабером была назначена в том же ресторане «Марриотт». Для подстраховки Рита пригласила и Вадика Каргополова, правда не сказав ему, кто будет та девушка, которую она хочет сосватать немцу. Но депутат и так отнесся к ее идее несколько ревниво, поскольку он сам крутил с богатым бюргером кое-какие дела и не желал его делить с кем бы то ни было. Даже с женщиной. Пусть и с будущей супругой Гельмута. А когда он увидел, что к их столику идут Рита и… Ольга, то и вовсе затрясся от возмущения. Вначале он несколько обмяк, затем вновь надулся и пошел пятнами – от бледно-розовых до фиолетово-багровых. Того и гляди, хватит тот самый «кондратий», на которого он любил ссылаться, грозя в Думе правительству и изображая из себя народного заступника, предварительно обсудив в кулуарах с теми же представителями кабинета министров все нюансы и роли.
– О, я-я, зер гут! – шепнул Каргополову Гельмут, также глядя на приближающихся Риту и Ольгу. Впрочем, он неплохо говорил и по-русски, так как был немцем не западным, а восточным, и учился когда-то в нашем университете.
– Вот тебе и «зер гут», мутер твою рас-с-так!.. – прошипел в ответ Каргополов.
Рита представила Ольгу Гельмуту и депутату, все уселись за столик. Тотчас же засуетились официанты, которым уже был сделан заказ заранее.
– Цигель, цигель! – поторопил их Каргополов, отчего-то заговоривший на дурном немецком, который учил в школе. Возможно, от переполнявшего его гнева. На Ольгу он старался не смотреть. Зато во все глаза на нее пялился Гельмут.
– Ты на ней дырки протрешь, – сказала ему Рита. – А платье дорогое, потом не заштопаешь.
– Рюска красавица! – с восхищением отозвался тот, подняв вверх большой палец.
– Рюска, – согласилась Рита. – Но главная красавица здесь я, не забывайте.
– О, ти тоже. Но ти – женщин майн дрюг. А Олька – о!
– Не «Олька», а Оленька, – поправила Рита. – И вообще, подбери до поры до времени слюни, гузка моя. Давай сразу перейдем к делу.
– О, я, я. Оль-ень-ка. Карашо. К делу.
Гельмут сосредоточился, но на Ольгу продолжал посматривать с удовольствием. Очевидно, она действительно ему очень понравилась. Сама же Оля держалась скромно, тихо и несколько растерянно. К тому же немного побаивалась и Каргополова, который грозно вращал глазами.
– Надо сначала выпить, – сказал депутат, решив махнуть на все рукой. Все равно он со Светкой скоро разведется, а эта дуреха, Ольга, Гельмута у него не перехватит. Даже хорошо, что у немца будет жена из его бывших родственников. Легче управлять бюргером.
Все выпили шнапса, кроме Ольги.
– Не пьет и не курит, – заметила Рита, кивнув на подругу.
– Карашо, – сказал Гельмут, отметив что-то в своем блокнотике. Наверное, у него был целый список условий по выбору невесты в России.
– Морально устойчива, характер такой же нордический, как и у тебя, – продолжала Рита, вспоминая что-то из старого фильма. – В связях, порочащих ее, не замечена. Ну, и разумеется, отмечена наградами рейха.
– Как?
– То есть нашего рейха, отечественного. Красный диплом о высшем образовании. Медаль за спасение утопающих на пожаре. Мать-героиня. Нет, это потом. Здоровье отменное, последний раз к врачу обращалась еще в школе, по поводу насморка. И тот оказался гриппером.
– Что? – не расслышал Гельмут.
– Инфлюэнцей, – прокричала Рита, переходя к решительной атаке и беря быка за рога. – Она тебе нравится?
– Я, я! – тотчас же откликнулся Гельмут, вновь отмечая в блокнотике какие-то пункты.
– Но фройляйн, кажется, слегка беременна? – не удержался от издевки Каргополов. – И сдается мне, что роды не за горами.
– А ты вообще помолчи! – шикнула на него Рита. – Подумаешь беременна! А мы этого и не скрываем. Она и от тебя, Гельмут, быстро забеременеет, потому что природа такая, плодоносная, а тебе ведь хочется деток?
– О, я… – несколько уныло на этот раз отозвался немец. И опять что-то пометил в блокноте. На сей раз, кажется, поставил вопросительный знак.
– Закрой свой чертов кондуит, – грозно сказала ему Рита. – А не то я его в окно выброшу. Ишь, развел тут бухгалтерский учет: дебит-кредит! Тебе сватают такую девушку, а он баланс подводит. Чай, не голштинскую корову покупаешь! Смотреть на меня, штурмбанфюрер хренов!
От ее окрика Гельмут вздрогнул, захлопнул блокнотик и уставился на Риту. Даже Каргополов несколько растерялся. Он знал, что Ритуля – девушка решительная и хваткая. На себе проверил. А Ольга теперь и вовсе смутилась. Она опустила голову и сидела не шевелясь, глядя на жюльен перед собой. Ей было не только стыдно за этот торг, она ощущала себя совершенно голой, словно выставленной на невольничьем рынке напоказ. Ей хотелось уйти, но она и не смела двинуться с места. А Рита продолжила:
– Короче так, сокол ты мой фашистский из люфтваффе…
– Не надо фашизьмь, никс, ош-шень плехо, – перебил ее Гельмут.
– Ладно, – согласилась Рита. – Но ведь и не коммунист же ты, надеюсь? Словом, ты буржуин и твой аусвайс в порядке. С ее паспортом некоторая заминка, но мы ее через пару недель уладим. Получит новый. Если она тебе подходит как девушка… и мать, то берем ваши аусвайсы, соединяем их здесь, в загсе, а потом ваши тела и души отправляются в свободный полет. То есть в свадебное путешествие. Подходит?
– А сдается мне, – снова не удержался Каргополов, – что у девушки этот ребенок не первый. Я умею по глазам читать.
– Тогда закрой сам свои зенки, – отрезала Рита. – Да, вынуждены признать. У тебя, Гельмут, уже есть сын. И очень хорошенький мальчик, пяти лет.
– П-почему я не зналь? – удивился немец. – Откюда и когдя?
– Я имею в виду, что Ольга воспитывает ребенка от одного негодяя. Но ты его усыновишь, и дело с концом.
– Негодяя? – пошутил Каргополов.
– Ребенка! – рыкнула Рита. – Это была ошибка молодости, Гельмут. Но ты его воспитаешь в настоящем арийском духе, и он наследует твое дело. А в будущем станет канцлером Германии. Уф-ф! – Устала я с вами, – и Рита лихо выпила еще одну рюмку шнапса.
– А почьему Оль-ень-ка все время мольчит? – произнес Гельмут, не спуская с нее глаз. – Я такой страшьный?
Но тут у Ольги окончательно не выдержали нервы. Особенно, когда речь зашла об Антошке. Она вдруг сорвалась с места и, путаясь в длинном вечернем платье, побежала к выходу.
– Айн момент! – сказал Рита, пустившись следом за ней.
Когда Ольга стремглав бежала из ресторана «Марриотт», Константин с друзьями как раз заканчивал свой «пивной путч» в баре. Будущие грабители договорились встретиться через пару недель и вернуться к обсуждению плана. Стали прощаться и расходиться.
– А вас, Джойстик, я попрошу остаться, – зловеще сказал Костя, удержав старого приятеля за рукав. – Так что ты там говорил о медицинских центрах?
– Тогда поехали ко мне, – ответил тот. – Мне удалось кое-что нарыть.
Минут через тридцать они уже сидели в полностью компьютеризованной и заинтернеченной квартире Джойстика. На стенке, как божество, висел портрет Билла Гейтса. Всюду были мерцающие мониторы, провода, процессоры, сканеры, принтеры, полки с дискетами и книгами по программированию. Косте показалось, что он вообще попал в какой-то виртуальный мир, того и гляди, из-под тахты вынырнет универсальный злодей и скажет: «У вас осталось три жизни!», а чайник на плите закипит не водой, а машинным маслом для смазки роботов. Он даже подозрительно понюхал свой стакан с чаем, который ему предложил Джойстик.
– Цейлонский, – сказал хозяин квартиры. – Сахара клади сколько хочешь. А теперь слушай меня внимательно. У тебя остается совсем мало времени.
– Еще три жизни, – хмуро произнес Костя. – Это я так, нашло что-то. Продолжай.
Джойстик сел за один из компьютеров, начал поиск. Константин склонился над ним и стал следить за мельканием монитора.
Вот письма, которые пришли в ответ на то, что я рассылал, – сказал Джойстик. – Можешь прочесть, я их перевел на русский.
– Говори сразу суть, – отозвался Костя, уже чувствуя неладное.
– А суть такова. Ответили мне шесть медицинских центров в Израиле по пересадке костного мозга. Эти операции они делают детям со всего мира. Но есть одно «но».
– Какое? Жителей России ставят в конец очереди?
– Нет.
Джойстик нашел в компьютерной памяти нужное письмо, стал зачитывать:
«Вы сообщаете, что перед приездом сюда планируете получить Израильское гражданство. Вы должны иметь в виду, что если вы не получите его, то эта операция обойдется вам в большую сумму».
– Ответь им, что гражданство Израиля у нас будет, – сказал Костя.
– А ты в этом уверен? – спросил Джойстик.
– Хрен знает, – честно признался тот. – В посольстве что-то темнят, мурыжат. Пригласили вот на собеседование родителей и Ольгу. На днях пойдем. Слушай, а может быть, они на взятку намекают? Как думаешь, сколько им дать на лапу?
Джойстик засмеялся.
– Даже не заикайся об этом, – сказал он. – Они, знаешь, как там за свои места держатся? А ты им уже сказал, что у тебя больной ребенок?
– Нет, конечно, – ответил Костя. – Ты меня уж совсем за порченого держишь?
– Не говори, ни в коем случае. А то визы вам не видать. А ты, наверное, именно поэтому решил банк ограбить? – вдруг спросил он.
– И поэтому тоже, – кивнул Костя. – Ладно, не отвлекайся. Банк у нас еще впереди, а пока пошли им ответ, что виза у нас уже есть. Смухлюем немного. Поглядим, что ответят.
– Ладно, – сказал Джойстик. – Все равно я с тобой рано или поздно в тюрьму сяду. Так лучше раньше.
Он стал нажимать на клавиши и тут вдруг в компьютере неожиданно произошел сбой, изображение на мониторе вернулось к первоначальной заставке. Во всю ширину экрана появилась фотография Ольги. Еще пятилетней давности. Джойстик смутился, попытался убрать ее, щелкая клавишами, но изображение не исчезало. Девушка чуть улыбалась, загадочно, как Мона Лиза, а смотрела на них обоих задумчиво, слегка грустно, будто уже тогда знала, что должно произойти сейчас, в эти дни, пять лет спустя.
– Это… я так… не было ничего под рукой, вот и поместил Ольгу, – совсем растерявшись проговорил Джойстик. – Сейчас уберу… черт… заело что-то.
– Оставь, – произнес Константин, положив свою ладонь на его руку. – Не надо убирать. Я и не знал, что ты ее до сих пор так любишь.
Теперь они оба, погрузившись каждый в себя, молча и еще долго всматривались в фотопортрет Ольги. Но не имея сил возвратиться в прошлое…
Рита успела перехватить Олю, когда она уже садилась в такси.
– Совсем спятила?! – прошипела она, силой вытаскивая ее из машины. – Какая муха тебя укусила? Или припадок начался? Объясни толком.
– Рита, я не могу так, – ответила Ольга, бессильно опустив руки. – Это обман.
– Красотки, так мы едем или нет? – высунулся из машины таксист. – Могу даже со скидкой ради таких барышень. Отработаете.
– Проваливай, пока цел! – огрызнулась Рита и поволокла сопротивляющуюся подругу к ресторану. – Я в тебя уже столько сил вложила, а ты… Не умеешь отвечать благодарностью! Почему – обман? Кого ты обманываешь, Костю? Да ему чихать на твое знакомство с Гельмутом!
– Так я ведь и Гельмута, получается, обманываю, – сказала Ольга. – Выхожу замуж из-за его денег.
– Во-первых, ты еще никуда не выходишь. А… входишь в ресторан. Вот так, подними ножку и перешагни через ступеньку.
Поскольку Ольга продолжала упираться, Рита подтолкнула ее в спину, да так сильно, что девушка перемахнула сразу через несколько ступеней и очутилась перед стеклянной дверью. Швейцар услужливо распахнул ее еще шире.
– А во-вторых, – продолжала Рита, ведя ее через холл. – Запомни, родненькая, на Западе брак – это тоже бизнес. Гельмуту нужна добропорядочная, верная, домашняя бюргерша, своих-то фрау там уже, наверное, не осталось, моль съела, вот он и приперся в Россию. А ежели жена при этом окажется еще и красавицей – ну, тут уж плати премиальные! А тебе, естественно, выгодно себя продать. Это как переход ценного футболиста в зарубежный клуб. Ничего стыдного или позорного. Ну, поиграешь там, в Германии, в этот футбол, отработаешь в роли супруги, а не понравится – так и развестись можно. Вылечишь сына, и назад, в родную конюшню. Если тебе так нравится российское пепелище.
– Я понимаю, – шмыгнула носом Ольга. – Ты все правильно говоришь, Рита. Просто у меня нервы почему-то сдали.
– Ничего, – успокоила ее коварная соперница. – Только больше этого не повторяй. А теперь – улыбнись, нос выше – и пошли к нашим баранам!
Вернувшись за столик, Рита тотчас же накинулась на Гельмута и Каргополова, словно они и были главными виновниками внезапного бегства «Золушки».
– Зачем вы ее напугали? – сказала она гневно. – Вы же оба просто чудовища, монстры, с такими рожами лишь детей заиками делать!
– Но-но, полегче! – отозвался Каргополов. Гельмут как-то понуро глядел на Ольгу.
– Я фам совершен-но не нравлюсь? – пробормотал он. – Я – чудовище? У меня – роша?
– Ну что вы такое говорите? – засмеялась Ольга. Вид у Гельмута был очень жалкий и виноватый. – Рита просто шутит. Вы весьма милый и интересный мужчина.
– Вот это в точку! – одобрила ее Рита. – Тебя и учить не надо, продолжай дальше.
– О! – обрадовался Гельмут и порозовел. – Я так рат эт-то слышат. Ми с вами найдьем контакт. Я?
– Я-я! – ответила за Ольгу Рита. А та лишь скромно кивнула головой. Каргополов же фыркнул и выпил шнапса.
– Умора! – сказал он издевательски. – На моих глазах моего партнера по бизнесу женят на беременной женщине. Да еще моей племяннице.
– Как? – встрепенулась Рита. Она уставилась сначала на Каргополова, затем на Ольгу. Но быстро пришла в себя, Потому что была девушкой исключительно современной. – Вот так номер!
– Да, – подтвердила Оля. – Вадим Арсеньевич женат на моей тете.
– Но скоро разведусь, – добавил тот.
– Это на твоей Светке, что ли? – усмехнулась Рита. – Даже забавно. Мир, как говорится, тесен, особенно когда ты садишь в вокзальном сортире. Ну что же… в таком случае…
Она быстро сообразила, что из создавшейся ситуации можно даже извлечь выгоду.
– В таком случае, – обратилась она к Гельмуту, – тебе вообще нечего долго раздумывать. За Ольгу ручаюсь не только я, но и твой дружок Каргополов. Ты даже успеешь с ним породниться, пока он не перестал быть ее родственником.
– Я пока еще ни за кого не ручаюсь, – заявил депутат. – Это дело надо как следует обмозговать.
– У нас в России все решается очень быстро, – не замечая его слов, продолжила Рита. – Это после мы начинаем все ломать и делать заново. А пока надо построить. Так что строительство вашей семьи я считаю почти законченным. Соедините руки, дети мои, и поцелуйтесь.
Поскольку Ольга продолжала неподвижно сидеть и, того и гляди, готова была вновь сорваться с места, а Гельмут зачем-то встал, то Рита сама взяла их обоих за руки и вложила одна в другую.
– Вот так-то лучше, – удовлетворенно сказала она. – Приятно посмотреть. Какая пара! А, Каргополов? И мы с тобою ничуть не хуже будем смотреться.
– Ты – дикая кошка, – заявил Каргополов. – Но за это я тебя и люблю.
А Гельмут и Ольга продолжали стоять почти неподвижно, но держась за руки и смотря друг другу в глаза.
– Ви оч-чень карошая, – тихо произнес немец. – Я эт-то сразу понял, как увидель. С первый рас.
– А вы добрый, – ответила Ольга, чувствуя, что все ее страхи и волнения наконец-то отступают. – Я даже не могу поверить, что все это происходит наяву…
– На… ява? – не понял Гельмут. – Ми поедем на Яву, как фам будет укодно.
– Сначала заключите брачный контракт, – услыхала их Рита. – Чтобы все было официально учтено и запротоколировано. Я не могу рисковать судьбой своей лучшей подруги. Мы в ответе за тех, кого приручили, так кажется, Каргополов?
Депутат нагнулся и прошептал ей в самое ушко:
– А ты, милая, еще та стерва. Я ведь теперь понимаю, почему ты хочешь сплавить подальше эту Ольгу. Но у тебя, сучка, ничего не выйдет.
– Заглохни, – тихо ответила ему Рита. – Это и в твоих интересах. Немецкая корова от тебя никуда не уплывет, будешь доить ее еще сильнее… Вместе будем, – добавила она, обворожительно улыбнувшись.
Заиграла музыка. Пока еще не марш Мендельсона, но что-то тоже торжественное. Две пары – Каргополов с Ритой и Гельмут с Ольгой, не сговариваясь, пошли танцевать.
Глава двадцать вторая
Делаем третьего?
По окончании вечера Гельмут заказал лимузин, сам лично довез Ольгу до ее дома, сделав круг по ночной Москве. Прощаясь, он позволил себе лишь поцеловать руку своей даме.
– Значит, до завтра? – спросил он, как влюбленный школьник.
У Ольги даже не было слов, чтобы ответить, – она парила в небесах от счастья. Радостно кивнув головой, девушка побежала вверх по лестнице. Влетев в квартиру. Она бросилась к ожидавшей ее матери и принялась ее целовать. Та стала отбиваться, поскольку пребывала в весьма сердитом настроении.
– Ты что, очумела? – спросила Наталья Викторовна. – Знаешь, который час? Я тут места себе не нахожу, Вольдемар уже собрался больницы обзванивать, а она… Почему не позвонила?
– Некогда было! – весело ответила Ольга. – Весь вечер танцевала и пила шампанское. Гельмут, оказывается, такой классный танцор! И не скажешь, что толстый.
– Это тот, с которым тебя Рита обещала познакомить?
– Он самый. Теперь, мамочка, он мой жених.
Ольга упала в кресло и счастливо вздохнула.
– Час от часу не легче! – также вздохнула Наталья Викторовна, но с тревогой. – А он приличный человек?
– Очень. Я даже хотела пригласить его сейчас в гости, с тобой познакомить, но… всему свое время, каждому овощу свой фрукт, как говорит Рита.
– Она тебя многому научит, – кивнула мать. – А может быть, она и мне какого-нибудь немца подыщет? А что? Можно даже и завалявшегося, лишь бы уехать отсюда, куда глаза глядят.
– Можно, – кивнула Ольга. – Германия – страна озабоченных холостяков, теперь я это поняла. Туда нужно десантировать все наше Иваново со всеми ткачихами. И переименовать Мюнхен как-нибудь в Иванхен.
– Нет, ты это серьезно? – не поверила Наталья Викторовна. – Взаправду решила за него замуж выйти?
– А что? И помечтать нельзя? А вдруг получится? Да я с радостью! Не задумываясь.
– А как же Костя?
– Что – Костя? У него своя жизнь. А вот Антошке там операцию сделают. Я и тебя с собой заберу. И бабушку.
– А Вольдемара? – спросила Наталья Викторовна.
– Ну, если тебе так хочется, то и его пристроим. Садовником в замке Гельмута. Так что не переживай, мамочка, все будет отлично. Скажи лучше, я – красивая?
Ольга стала вертеться перед зеркалом, принимая соблазнительные позы, одна вызывающе другой. Выставляла из разреза платья ножку, кокетливо играла глазами, поводила плечиками.
– Ты у меня умница, – сказала мать. – Но дура. Не верю я этому Гельмуту. Да и Ритке твоей тоже. Тут что-то не так. Мне это сердце подсказывает.
– Мамочка, не дергайся, – ответила дочка. – Если я до сих пор не пропала, то уже и не пропаду. Мне даже кажется, что моя настоящая жизнь вот только сейчас-то и начинается… Все – впереди. У меня будет свой дом, загородная вилла, машины, яхта, путешествия по всему свету! И даже много-много любовников, если захочу.
– Совсем рехнулась, – покачала головой Наталья Викторовна.
Ольга вдруг перестала вертеться перед зеркалом и капризно произнесла:
– Нет, ну я так не могу!
– А что у тебя болит?
– Душа. Я сегодня такая красивая и эффектная, а меня никто не видит. Как на зло.
– Я вижу. И не узнаю свою дочь.
– Ты не в счет. А знаешь, что я сейчас сделаю?
– Пойдешь спать, – сказала мать.
– И не подумаю! – Ольга стала надевать туфельки. – Мне необходимо… я должна… я просто обязана немедленно показаться на глаза Косте! Вот прямо теперь и не откладывая.
– Три часа ночи! – всплеснула руками Наталья Викторовна. – Куда ты попрешься? – У тебя ведь жених импортный!
– А тот – муж законный, – резонно ответила дочь. – Есть разница? Кроме того, я должна заручиться согласием Кости на свой брак с Гельмутом. Как мой супруг, он просто обязан выдать меня замуж.
Наталья Викторовна бессильно опустилась на стул. И сумела лишь промолвить одну фразу:
– Нет, это не ты, и не мы с тобой сходим с ума, а весь мир!
– Полный абзац, – согласилась Ольга, выскальзывая за дверь.
Константин проснулся оттого, что в его оконное стекло ударился камешек. Он приподнял голову с подушки и прислушался. Только что ему снилось, как он скачет на лошади, минуя кордоны из милицейских машин, лихо перелетая через препятствия, над головой свистят пули, а за спиной у него рюкзак, набитый долларами. Второй пущенный камешек заставил зазвенеть стекло еще сильнее. Костя потянулся и включил лампу. Прошлепал к окну, открыл его и выглянул вниз. На тротуаре стояла Ольга, помахивая ему рукой.
– Сейчас! – сказал он. И добавил, уже натягивая брюки: – Такой сон прервала… Если бы знала, сколько мы могли заработать!
Спустившись вниз и выйдя из подъезда, он наконец-то протер глаза и… обомлел. Такой красивой Костя ее еще никогда не видел. Даже во времена юности. А Ольга будто нарочно приняла одну из самых своих эффектных поз, разученных перед зеркалом.
– Ты ли это, дитя мое? – вопросил Костя. – Впрочем, я всегда знал, что моя жена – самая прекрасная женщина на свете.
– Мерси за комплимент, – сделала книксен Ольга. – Может быть, пригласишь в квартиру?
– Угу, – отозвался он, поскольку других слов не было. От ее вида действительно перехватило дыхание.
Они поднялись по лестнице, тихо вошли в квартиру, стараясь не скрипеть половицами, чтобы не разбудить Костиных родителей. Но те и не спали, прислушиваясь к странным шорохам за дверью.
– Кого-то привел, – шепотом сказал Петр Давидович жене. – Наш сын – бабник.
Елизавета Сергеевна на цыпочках подкралась к двери и посмотрела в замочную скважину. Затем вернулась в постель.
– Кажется, это Ольга, – прошептала она. – Вот до чего дошло: жену в дом украдкой водит.
– Все-таки это лучше, чем любовницу, – ответил муж.
– В данных обстоятельствах не вижу никакой разницы, – оставила за собой последнее слово Елизавета Сергеевна. – Интересно, какие у них могут быть дела в четыре часа ночи?
– Супружеские, – вполне логично отозвался Петр Давидович.
Между тем в комнате Кости происходил следующий «деловой» разговор. Причем Костя и Ольга стояли очень близко, глядя друг другу в глаза.
– Скажи, я тебе сейчас нравлюсь? – допытывалась она.
– А я от тебя всегда был без ума, – не покривил душой он.
– Нет, ты честно ответь.
– Я правду говорю. Когда я тебя вижу, во мне всегда все переворачивается. И потом никак на место не установится.
– Ты любишь меня?
– Люблю. А почему от тебя… – Константин стал подозрительно принюхиваться. – Почему от тебя мужчинами пахнет?
– А я была с ними в ресторане, – ответила Ольга.
– Ах вот как! Коварная изменщица…
– Сам такой…
Как-то непроизвольно, инстинктивно, сумасбродно они поцеловались, а затем стали также поспешно и не думая ни о чем ином, раздеваться. Вечернее платье упало на пол. Костя что-то шептал, а Ольга отвечала, но слова таяли в ночной прохладе, не обретая смысла. Наконец, Константин бережно взял ее на руки и осторожно положил в кровать… Любовь, как постоянно случается в жизни, вновь затмила рассудок.
Однако родители Кости продолжали прислушиваться к доносящимся до них из соседней комнаты звукам. Они были весьма характерны.
– Лиза? – недоуменно спросил Петр Давидович. – Они там что, третьего ребенка делают?
– Молчи! – толкнула его в бок Елизавета Сергеевна. – Я сама возмущена до предела. Лучше бы он привел в дом любовницу.
– Так, может быть, их остановить? – высказал дурацкую идею муж.
– Уже поздно, – вздохнула жена, и ее слова совпали с финальными аккордами, проникшими сквозь «хрущевскую» стенку.
…А спустя некоторое время между Костей и Ольгой продолжился, прерванный любовной горячкой разговор.
– Мы как два сумасшедших, – прошептала она. – Но мне с тобой хорошо.
– И мне тоже, – отозвался он. – А все-таки зачем ты пришла?
Ольга немного задумалась, но потом призналась:
– Сказать тебе, что я, может быть, выйду замуж за одного немца.
– Вот как? – Костя обиженно отодвинулся от нее.
– Это шанс, – промолвила она. – Спасительный билет для нашего мальчика. Ведь с операцией в Израиле скорее всего ничего не выйдет. Так я понимаю.
– Я работаю в этом направлении, – хмуро сказал Костя. – Не торопись. Сегодня мы должны быть в посольстве.
– Я знаю, – вздохнула Ольга. – Мне уже звонили оттуда.
– Вот и подожди пока со своим нацистом.
– Он не нацист, он хороший. Разве его вина, что наши деды воевали?
– Все равно гауляйтер, коли хочет увезти тебя в Германию. На принудительные работы. Будешь ему свинину жарить к пиву. Сама растолстеешь, как бочка. Тебе это нужно?
– Еще ничего не решено, Костя. Давай немного поспим…
– Ну, спи, спи, – согласился он. – У меня такой интереснейший сон прерван. Вот любопытно, уйду я от погони или нет?
– Уйдешь, милый, – пробормотала, уже засыпая, Ольга. – Ты от всех уйдешь, ты же у нас Колобок…
– То есть дурак круглый? – успел спросить Костя, но его вопрос, словно повис в воздухе, оставшись без ответа.
В кабинете секретаря израильского посольства Давида Львовича Когана разместились все – родители Кости, он сам и Ольга. На столе были разложены документы, паспорта, фотографии из семейного архива. Секретарь переглянулся со своей сотрудницей Марией и сказал, обращаясь к Петру Давидовичу:
– Итак, вы утверждаете, что ваш отец – еврей?
– Чистокровный, – ответила за мужа Елизавета Сергеевна.
Петр Давидович лишь кашлянул, словно подтверждая сказанное.
– Это он на снимке? – спросила Мария, ткнув пальцем в одну из фотографий.
– Он, – вновь отозвалась Елизавета Сергеевна, сразу же взяв командование в свои руки. – Видите, пейсы висят?
– По-моему, это просто бакенбарды, – усмехнулся секретарь. – Но это к делу не относится. А кто рядом с ним, что это за женщина в шляпе?
– Не знаю, – пожал плечами Петр Давидович. – Фотография старая, отец умер, когда я был еще малышом. Может, кто-то из родственников?
– Я знаю, – опять вмешалась Елизавета Сергеевна. – Это твоя тетя Сара. А чуть дальше – его не видно – только плечо высовывается – это ее брат Исаак. Снимок сделан еще одним твоим дядей, Мойшей. Он, как вы понимаете, за кадром, вместе со своими детьми Фаней, Раей, Абрамом, Левой и Сонечкой. Сонечка была такая хорошенькая, мне Лазарь рассказывал, он сводный брат Бенечки, который женился потом на Ребекке, помнишь? – она обратилась к мужу и пнула его под столом ногой.
– A-а… да, припоминаю, – сконфуженно отозвался он.
– Ну и где же сейчас все эти ваши родственники? – слегка насмешливо спросила Мария.
– Да кто где! – ответила Елизавета Сергеевна и вновь понеслась на рысаках: – Одни в Польше, другие в Вильнюсе, третьи в Германии, четвертые в Америке, пятые в Австралии…
– Погодите, – прервал ее секретарь. – Не частите. А вы сами разве тоже имеете отношение к еврейской национальности?
– Кто, я? – выразила удивление Елизавета Сергеевна. – Разве не видно?
– Дело в том, что мы тоже проследили родословную вашего мужа…
– А при чем здесь мой муж? – оборвала его Елизавета Сергеевна, чувствуя запах керосина. – Вам мало того, что я – еврейка?
– Подождите, – вмешалась Мария. – О вас речь пока не идет. Мы рассматривали генеалогию Петра Давидовича. Поскольку и в первоначальном заявлении вашего сына Константина было сказано, что еврейские корни у него лишь от деда, а не от вас.
– От меня тоже, – не унималась Елизавета Сергеевна.
Остальные вокруг сидели, раскрыв рты, – и Ольга, и Костя, и Петр Давидович. В столь жаркий спор «славян» лучше было не вмешиваться.
– Да погодите же вы! – не выдержала Мария, прикрикнув. – Что у вас за характер такой несносный!
– Обычный еврейский характер, – ответила Елизавета Сергеевна. – Будто в Одессе никогда не были? Ну таки я вам скажу, шо вы многого мимо себя потеряли.
Мария выдержала паузу, взглянув на Давида Львовича. Потом задала каверзный вопрос:
– Вы крестили в детстве Константина?
– А как же? Конечно, – ответил Петр Давидович, за что тут же получил под столом еще один удар ногой.
– Он шутит, – мило улыбнулась Елизавета Сергеевна. – Он хочет сказать, что мы делали мальчику обрезание.
– Это легко проверить, – заметила Мария.
– Я готов, – лучезарно посмотрел на нее Костя. Но теперь уже ему перепал удар ногой под столом от Ольги.
В кабинете секретаря посольства становилось жарко. Хозяин помещения взял слово:
– Мы произвели некоторые исследования и у нас появились косвенные доказательства того, что ваш отец Давид Федорович первоначально прозывался Давыдом. Но каким-то образом произошло изменение одной буквы – «ы» на «и», а в паспортных данных он был записан как еврей по национальности.
– Однако, – подхватила Мария, – его дед Константин приходился сыном некоему государственному чиновнику третьего класса Никосу Шиголопулосу, обрусевшему греку, служившему по ведомству иностранных дел при министре Каподострия. Или не так? – она торжествующе посмотрела на всех.
– Ну точно! – не удержался от восторженного возгласа Петр Давидович.
Елизавета Сергеевна изо всей силы ударила его под столом по ноге.
– Шиголопулосы – это совсем другой род, отдельный от нас, – заявила Елизавета Сергеевна. – Нас часто путают, но они к нам не имеют никакого отношения. Но в конце концов, что мы тут все в бумажках копаемся, как крысы архивные? Давайте решать по существу, без отеческих гробов.
– Конечно, – усмехнулась Мария. – Тем более что есть и более сильные аргументы.
– Какие же? – с вызовом спросила Елизавета Сергеевна.
– Почему ваш сын и сноха живут по разным адресам? И поженились лишь недавно, всего пару недель назад?
– А почему, собственно, евреям обязательно жить вместе? Вспомните Элизабет Тейлор и Ричарда Бартона? Они жили врозь, – нашлась Елизавета Сергеевна. – Пять раз женились и столько же раз разводились. И ничего страшного не произошло, воды Иордана из берегов не вышли.
– Оставьте ваши неуместные сравнения, – рассердилась Мария. – У нас есть еще одно доказательство того, что вы хотите получить репатриацию незаконно. То есть вы преследуете личную выгоду. К нам поступила информация, что вашему сыну требуется операция по пересадке костного мозга, – она посмотрела на Костю и Олю, – и вы рассчитываете на бесплатное медицинское лечение в Израиле.
– От кого поступила эта информация? – спросил Костя.
– В кабинете наступила тишина.
– Не важно, – сказал секретарь. – Мы не обязаны вам отвечать на этот вопрос.
– Да, – тихо произнесла Ольга. Затем повторила громче: – Да, мой сын болен, – и почти прокричала в лицо сотрудникам посольства: – Да, я именно поэтому хочу уехать в Израиль, чтобы ему сделали там операцию! Неужели вы все этого не понимаете? Неужели Антон обречен на смерть здесь, в России?! Неужели он никому больше не нужен, кроме меня?!
Петр Давидович сидел, повесив голову. Молчала и Елизавета Сергеевна, тоже как-то вдруг разом сникнув. Костя обнял Ольгу за плечи, пытался успокоить.
