Текст книги "Подари мне жизнь"

Автор книги: Эдуард Резник

Соавторы: Александр Трапезников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Глава тридцатая
В ожидании невозможного

Константин так и не успел уехать в роддом. Поскольку раздался телефонный звонок, который сразу же показался ему очень тревожным. Он осторожно снял трубку, предчувствуя недоброе. Это был Вильгельм Мордехаевич.

– Срочно приезжайте в больницу, – коротко сказал врач. – Положение серьезное.

– A-а… что… – у Кости даже сперло от волнения дыхание.

– Здесь объясню, – и Попондопулос отключился.

Костя застыл у аппарата, глядя на фотографию Антона, которая теперь висела на стене. Это был один из тех снимков, которые сделал Михаил в своей фотостудии. Здесь малыш был запечатлен веселым и радостным, в гусарском мундирчике и кивере, на игрушечной лошадке и с сабелькой в руке. Что с ним теперь? Но времени на раздумья не было. Константин успел заскочить в кабинет к отцу, сказал ему, чтобы он дозвонился до Натальи Викторовны и чтобы она тоже ехала в детскую больницу. Потом выбежал на улицу, поймал такси и через тридцать минут был на месте.

На этаже явственно ощущалась какая-то суматоха. Сновали врачи и медсестры с медицинскими приборами. В палате Антона не было, а его кроватка оказалась в беспорядке – постельное белье скомкано, на нем виднелись пятна крови. Константину вновь вспомнился его минувший сон. Он побежал в кабинет врача, но Попондопулоса не было и тут. Какая-то нянечка сердобольно сказала ему, что надо идти в реанимацию. Костя бросился на второй этаж, но тут его остановил знакомый санитар, с которым они вместе работали в ночную смену.

– Погоди-ка! – сказал он. – Еще не все потеряно. Там над ним Вильгельм колдует.

– Когда случился приступ? – спросил Костя.

– Часа полтора назад. Из горла, из носа пошла кровь… Ну, как обычно, сам знаешь.

– Нет, не знаю, – ответил Костя. – Не хочу знать. Это «не обычно» и не должно быть «обычным»! Не должно!

– Успокойся, – санитар отвел его к балконной двери, открыл ее. – Покури лучше тут, на воздухе.

Сигарета дрожала в руках у Кости, он никак не мог зажечь спичку. Санитар щелкнул зажигалкой. А из реанимации в это время торопливо вышел Вильгельм Мордехаевич. Константин бросился к нему. Врач остановился, сумрачно взглянув куда-то в сторону.

– Ну что? – выдавил из себя Костя.

– А что ты хочешь? – в свою очередь спросил Попондопулос. – Его костный мозг почти что убит. Печень не функционирует. Остальные органы работают на пределе. Иммунной системы практически вообще нет! И ты меня еще спрашиваешь!

– Да, спрашиваю! – прокричал Костя. – Почему так получилось, почему?

– Потому что это последствия химиотерапии, – устало объяснил врач. – Ты же, как мне говорил, сам будущий медик, знать должен. Болезнь мы загнали глубоко внутрь, а она… вырвалась.

– Но…

– Я еще не все сказал, погоди. Теперь единственное, что может его спасти, – это донор. Иначе – все, конец. Теперь ты знаешь полную правду.

– Донор? – растерянно переспросил Костя.

– Да, донор, – повторил врач. – Ищи.

– Ольга должна родить, осталось совсем немного.

– Тогда, нужно стимулировать роды, – врач на минутку задумался. – Вот что, Костя, дай-ка мне телефон роддома, где она лежит, я сам позвоню. От тебя сейчас, как я погляжу, проку мало.

– А мне теперь – куда? – совсем растерялся он.

Вильгельм Мордехаевич отечески похлопал его по плечу и сказал:

– Ступай в мой кабинет, там в шкафчике стоит колба со спиртом. Выпьешь одну мензурку – не больше, я после проверю, – и мигом мчись в роддом. Сейчас ты там нужнее будешь. А мы уж тут сами разберемся.

Он даже подтолкнул его в спину, чтобы тот быстрее шевелился. Константин бросился выполнять указания «доктора Айболита».

Дальше стеклянных дверей бокса в родильном отделении Костю не пустили. Перед этим он уже выяснил в регистратуре, что Ольга находится именно здесь и у нее начались схватки. Но у дверей за столиком сидела женщина в белом халате и с каменным лицом, похожая на жену египетского фараона, охраняющего усыпальницу. Она уже успела дать понять Косте, чтобы он не рыпался в святая святых.

– Скажите хоть, она рожает или нет? – спросил он.

– Коли здесь, так непременно рожает, – ответила фараонша. – Тут просто так без дела не лежат.

– Но вроде бы рано еще… – начал Костя.

– А ей стимулируют роды, – пояснила та. – И не дышите на меня водкой. Ну что ты будешь делать! Как придет какой-нибудь отец, так непременно пьяный.

– Я не пьян, – жалостно отозвался он. – Мне к ней надо.

– А вот это забудьте, – сказала фурия. – Коли надо, то вначале было нужно непременно денежки заплатить. Тогда бы и рожали вместе.

«Все у нее – непременно!» – подумал Костя и достал из кармана мятые купюры. Протянул ей.

– Пропустите меня к ней, – сказал он. И добавил: – Всенепременно. Очен-но нужно.

– Не положено, – ответил каменный сфинкс. – Деньги надо в кассу платить. А кассир болен. Идите на первый этаж и договаривайтесь с администрацией.

Костя побежал вниз, но и окошечко администратора было закрыто. Постучав по нему пару раз, он вновь помчался наверх. Сейчас он и сам не смог бы себе ответить: зачем ему так уж «непременно» надо было видеть Ольгу? Может быть, лишь для того, что морально поддержать ее? Или сказать, что Антон… умирает? Нет, этого он бы делать не стал. Но нужен, нужен, нужен донор, и как можно скорее!.. Сейчас он думал о своем рождающемся ребенке не как о новом сыне или дочери, а всего лишь именно как о доноре…

Взбежав по лестнице, Костя увидел приоткрытую дверь в одну из комнат. Заглянув туда, схватил брошенный на стул белый халат и напялил на себя. Халат был, очевидно, женский, малого размера, и тут же лопнул по швам. «Ничего, – подумал он, – сойдет и так». Зачем он это сделал – также не смог бы объяснить. Действовал как бы сомнамбулически. Но ему хватило выдержки подойти к стеклянному боксу степенно, даже раскланяться по дороге с какой-то шустренькой медсестрой. Женщину-сфинкса у «врат ада» Костя решил связать прихваченным полотенцем, если она будет сопротивляться. Однако, на его счастье, ее и вовсе не оказалось на месте. Он проскочил бокс и остановился перед операционной. Затем тихонько открыл дверь, вошел внутрь и замер у стенки.

Саму Ольгу ему было видно плохо. Лишь голову, склоненную набок. Вокруг операционного стола толпился медперсонал. Мелькали марлевые повязки и блестящие инструменты. Костя немного сдвинулся в сторону, чтобы видеть глаза Ольги. И она теперь тоже смотрела на него, но как-то затуманенно, словно не узнавая. Потом – вспомнила и попыталась улыбнуться. Но ничего не вышло, из ее уст лишь донесся стон.

Одна из акушерок вдруг заметила Константина и недовольно спросила у врача:

– А у нас что же – отец будет присутствовать?

Доктор пожал плечами и ничего не ответил. Он был занят.

– Да, мне разрешили, – на всякий случай сказал Костя.

– Странно, мне не говорили, – также пожала плечами акушерка, вскоре, впрочем, потеряв к нему всякий интерес. Лишь мимоходом добавила: – В обморок только тут не падайте, возиться потом с вами…

Константин решил сознания не терять, поэтому со всей силой сжал зубы и кулаки. Хотя это было очень сложно – видеть то, как рожает его жена. Он беззвучно шептал про себя молитвы, те, которые когда-то знал и забыл, а теперь вот вспомнил. Они сами ложились на его ум и сердце, а затем превращались в тихие, неслышные никому слова.

– Не идет, – говорил тем временем врач. – Попробуем надсечь. Тужьтесь, голубушка, тужьтесь, кто же так плохо рожает?

Стоны Ольги начали переходить в приглушенные крики. Мимо Константина к двери пролетела одна из акушерок. Он успел перехватить ее за руку и спросил:

– Она умирает?

Акушерка лишь испуганно посмотрела на него, но ничего не ответила. Костя закрыл глаза. Он слышал крики Ольги и голос доктора:

– Будет больно, но ты не бойся, терпи!.. Давите, давите еще сильнее… Вместе… Раз!.. Раз!.. Терпи, голубушка, терпи!..

Крики Ольги достигли уже такой силы, что у Кости звенело в ушах. Из закушенной им губы потекла кровь. Но он не замечал ничего. И чувствовал, что вот-вот, еще немного, – и он потеряет сознание, сползет по стенке прямо на пол. А потом пусть ходят по нему ногами и топчут.

– Давай, давай! – громко говорил врач. – Ну еще немного… Идет!.. Идет, голубушка!.. Принимаю!.. Все!!!

И тут Костя вдруг услышал уже не голос доктора, не стоны Ольги, а новый неведомый и никем еще необъяснимый крик – это кричал новорожденный.

– О, Господи! – тихо проговорил Константин, все же сползая на пол. Так и сидел там, не в силах подняться. Он и отсюда видел измученное, но счастливое лицо Ольги, видел ее радостную улыбку.

А врач тем временем поднимал ребенка высоко вверх, словно это был победный кубок в выигранном им состязании.

– Видите, какой красавчик! – говорил он всем, но прежде всего Ольге. – Мальчик, воином будет!

– Страшненький… – слабо прошептала Ольга.

– Глупая ты, – снисходительно усмехнулся врач. – А ты хотела, чтобы он сразу на Ален Делона походил? Так не бывает.

– Не на Алена Делона, – вновь прошептала Ольга и кивнула в сторону сидящего на полу Кости: – Вон на него.

Врач только сейчас обратил внимание на отца.

– Ну так, – сказал он, вновь возвращаясь к своим обязанностям. – Ребенка – на взвешивание, роженицу – под капельницу, папаше – нашатырь.

Вторую половину дня Константину пришлось метаться из одной больницы – в другую, из детской – в роддом и обратно, так несколько раз. Он даже пожалел, что у него нет мотоцикла из того давешнего сна, а «ямаха» сейчас как раз бы пригодилась. Ничего, решил он, попозже обязательно куплю. «Буду возить на нем Антошку и… Никоса». Да, Никоса, именно так и назовем новорожденного. Костя задумал назвать ребенка еще тогда, когда копался в своей родословной. Если, конечно, родится мальчик. Во-первых, Никос – их предок, основатель рода. Во-вторых, можно будет звать и просто Ник, Николай, Коля. А в-третьих, и звучит как-то благородно, победительно, вроде богини Ники. И никаких возражений от Ольги не примет! Кто в доме хозяин?

Костя уже успел обзвонить всех друзей, родителей, тещу, а Вильгельму Мордехаевичу привез срочно сделанные результаты типирования новорожденного. Они подходили по всем параметрам.

– Значит, порядок? – облегченно вздохнул Костя. – Никос может быть донором?

– Какой еще Никос? – поморщился врач.

– Ну, мой второй сын, – поправился Костя. Он уже и мысленно и вслух называл его этим именем. Чтобы и другие привыкли.

– А-а!.. – улыбнулся Попондопулос. – Да. Начинаем готовить Антошку к операции. Значит, Никосом Константиновичем будет? – добавил он. – Что ж, славно-славно, нашему полку греков в России прибыло…

Костя помчался обратно в роддом. Хотелось повидать и поддержать Ольгу. Побыть с ней наедине, если получится. Но куда там! В приемном покое его поджидала целая толпа из друзей и родственников. Были тут и родители, и теща, и ее Вольдемар с бабушкой, и Джойстик с Васей Жмыховым, и Валера с Милой, и еще какие-то малознакомые и совсем уж неизвестные люди, должно быть, со стороны Натальи Викторовны. Все они бросились шумно поздравлять Костю. Еле отбиваясь от них, пытаясь вырваться из крепких объятий, он краем глаза увидел, как по коридору к выходу торопливо прошел Леонид Максимович, психотерапевт. Тот конспиративно не подал вида, что знаком с Костей. «А что он-то тут делает? – подумал счастливый отец. – Наверное, у рожениц тоже возникают проблемы с психикой». Но почти тотчас же он и забыл о нем, продолжая принимать поздравления и стремясь избавиться от свалившегося на него тяжкого бремени «славы».

Наконец, ему это удалось, и он выскочил из больницы на воздух. Достал мятую сигарету и стал чиркать спичкой. Опять предательски дрожали руки. Но на сей раз от радостного возбуждения, от предчувствия счастливого исхода всей этой долгой и драматической истории. Кто-то рядом щелкнул зажигалкой и поднес огонек.

– Спасибо, – сказал Костя и поглядел на человека в черном кожаном плаще. Это был Ренат.

– Я уже знаю, – сказал он. – И обойдемся без лишних предисловий. Теперь, поскольку вы уже не летите в Израиль, Ольге потребуются деньги на операцию здесь. Меня к ней сейчас не пустят, поэтому я и не могу передать. Другим людям тоже. А тебе доверяю. Вот, возьми! – Ренат достал из кармана плаща целлофановый пакет, перевязанный резинкой. – Здесь двадцать тысяч долларов.

– Нет, не надо, – возразил Константин. – У нас теперь есть.

– Бери, – иным тоном, более грозным, проговорил Ренат. – А на лечение Антона сколько уйдет, подумал?

И он почти силой вложил пакет в руку Кости. Потом, не прощаясь, повернулся и пошел к «мерседесу», где его поджидали два телохранителя.

– Кто это? – спросил Джойстик, оказавшийся рядом.

Костя повертел пакет в руках, поглядел в сторону отъезжающей иномарки.

– Человек один, – растерянно ответил он. – Прохожий.

– Хоть друг или враг?

– Еще не знаю. Может быть, ангел смерти.

Думать об этом не хотелось, а тут как раз Вася притащил из магазина сумку, в которой звенели бутылки. В тесный кружок встали и Валера с Милой, приготовив стопку бумажных стаканчиков. Присоединились также и Наталья Викторовна с Вольдемаром. Ну а следом за ними подошли, естественно, и Елизавета Сергеевна с Петром Давидовичем.

– Остальные лошади – за флагом, как говорится на ипподроме, – сказал Вася Жмыхов, открывая шампанское. – К финишу опоздали.

– Погоди, – задержал его Костя. – Вон и Митя с Катей бегут! Теперь все в сборе.

Запыхавшийся толстяк и легкая на ногу проказница уже вбежали на пандус, и им вручили стаканчики. Пробка отсалютировала вверх, в ясное небо, где проплывала всего одна, но грозно нахмуренная тучка, а пенная струя окатила всех присутствующих.

– Ну ты, Вася, прямо как автогонщик на «Формуле-1», – засмеялся Костя, вытирая платком мокрое от шампанского лицо.

– Но ты же у нас победитель, – отозвался тот.

– Вообще-то, рано нам еще праздновать, – сказал Костя. – А кто пока победил – так это Ольга и Никос. Потому что появился на свет.

– Ну, ты тоже не в командировке был, – похлопал его по плечу Валера.

– А почему Никос? – спросила Наталья Викторовна несколько недовольным тоном. – Мы с Олечкой еще подумаем.

– И думать тут нечего, – сразу же взяла сторону сына Елизавета Сергеевна. – Такое прекрасное русское имя. Даже древнерусское.

– А мне вот Володя нравится, Вольдемар! – заспорила та.

– Дамы, дамы, успокойтесь! – обнял их обеих Петр Давидович. – Потом договоримся. Сейчас это не так важно.

– За Ольгу! – предложил Джойстик, который выглядел немного грустно и одиноко.

– За то, чтобы с Антошкой все было хорошо! – сказали почти вместе Валера и Мила. – И с Виталиком тоже, со всеми детьми.

– За Никоса! – добавил Костя, продолжая приучать всех к этому имени.

Сдвинули стаканчики, выпили, а Вася тут же начал открывать вторую бутылку. Митя отвел Костю в сторонку. Зашептал на ухо.

– Был нынче у дедули. Ну, у нашего, Данилы Маркеловича Жакова, так он вот что сделал: подпоил Лаврика своего и галериста этого, Гельманда, вином, а туда клофелин добавил. Скажу откровенно – я достал, из нашей аптеки. А они только что очень выгодно одну из его картин продали. Деньги-то при них были.

– Ну и что? – не понял Костя.

– Как «что»? Операция была нами продумана тонко. Деньги-то его, дедули, а они с ним ни шиша не делятся. Вот он и забрал свое. То, что ему положено. И – передает их тебе.

Митя торжественно достал из кармана увесистый конверт, заклеенный скотчем.

– Да не могу я взять! – запротестовал Костя. – Что вы все, с ума посходили, со своими пакетами, конвертами, пачками? Второй день суют!

– А ну, бери, сукин ты сын! – грозно произнес Митя. – Это ведь от чистого сердца. Тут тысяч тридцать долларов, мы не считали. Дедуля сказал, что ты же ему жизнь спас, а если станешь отказываться, то чтобы я тебе в морду дал. И дам! – он даже занес руку.

– Ну, ладно, – скрепя сердце, согласился Костя. – Но я потом всем верну, так и знайте.

Он сунул конверт в карман и поглядел на небо. К первой туче уже присоединилась вторая, которая выглядела не менее сердито. Ясный день стремительно менялся на пасмурный. В воздухе запахло грозой.

– Не нравится мне все это, – произнес Костя.

– Что именно? – спросил друг.

– Все. И то, что веселимся преждевременно. И то, что к Ольге пока не пускают. И то, что Антошку готовят к операции.

– Брось, все теперь обойдется.

– А куда твоя Катя делась? Только что тут была.

– У нее здесь медсестра знакомая, пошла узнать.

Константина и Митю вновь за руки втащили в тесно сплоченный круг друзей и родственников. Очередной тост приготовился произнести Вольдемар. Предварительно он долго откашливался и оглаживал бороду.

– А кто это? – тихо спросил Митя.

– Лев Толстой, не видишь, что ли? Пешком, из Ясной Поляны притопал. Сейчас еще должен Мусоргский подтянуться, со своим стаканом.

А в это время с неба упали первые капли дождя. Затем где-то вдалеке над городом сверкнула молния и прогремел гром.

– Быть грозе, – произнес Вольдемар. И никто пока не понял: то ли это прогноз синоптика, то ли замысловатый тост.

Но тут из больничных дверей выбежала Катя. Ее испуганный вид не предвещал ничего хорошего.

– К Ольге сегодня никого не пустят, – произнесла она. – Вновь пошла кровь. Сейчас ее увезли в реанимацию.

И Антон также находился в реанимации, лежал под капельницей, а возле него равномерно попискивали и мерцали приборы. Константин смотрел на него через идеально чистое стекло. Рядом стоял Вильгельм Мордехаевич и объяснял:

– Сейчас он получает ударный блок химиотерапии. Она полностью подавит его иммунную систему, чтобы та была не в силах сопротивляться новому органу. Также будет начисто убит его собственный костный мозг. Это будет длиться около двух недель, в течение которых любое соприкосновение с внешним миром для него смертельно. Теперь он практически зарождается заново.

Врач говорил обыденным тоном, слегка устало, а Костя все равно ничего не понимал. Застряли в голове лишь эти слова: «подавляет, убит…».

– А что потом? – вяло спросил он.

– Потом анализы, – ответил Попондопулос. – И если все будет хорошо – станем вводить препарат из плаценты брата. Затем начнется постепенное развитие в организме нового костного мозга.

– Можно мне пройти к нему? – попросил Костя.

– Нет, – отрезал врач. – Это невозможно. Любой микроб может его убить. Там абсолютно стерильно.

– Но я должен, должен!.. – отчаянно вырвалось у него. – Я должен ему сказать… Он обязан знать, что я – его отец.

– Он тебя все равно не услышит. Скажешь потом.

– А если… если… Какие у него шансы?

– Пятьдесят на пятьдесят, – прямо ответил врач. – Видишь ли, химиотерапия – штука совсем не безобидная. Она разрушает практически все внутренние органы. Мы никогда не знаем, чем может закончиться…

Попондопулос посмотрел на Костю, который не сводил глаз с мальчика, лежавшего за стеклом. Он ободряюще приобнял его за плечи и добавил:

– Ступай-ка ты в мой кабинет и выпей еще одну мензурку спирта. Я разрешаю.

Но Константин продолжал стоять неподвижно и отрешенно. Он ничего не слышал и почти ничего не видел. Только белое пятно впереди, которое то исчезало, то обретало четкие очертания – это было лицо сына. И еще ему чудилась далекая, тихая, непонятно откуда проникающая сюда музыка, сливающаяся с собственным шепотом…

Эпилог

Прошло два с половиной месяца, приближался Новый год. Будет ли он хуже или лучше – кто ж знает? Но люди всегда надеются и чего-то ждут. Загадывают желания, веселятся, пьют шампанское, поздравляют друг друга, стараясь обхитрить судьбу. Но каждый в конечном итоге получает все, что заслуживает. Возможно, иному кажется, что с ним обошлись не слишком справедливо, чего-то недодали или, напротив, много отняли по высочайшему указу из небесной канцелярии, но это не так. Там не ошибаются. Взяток не принимают. И воздают по делам и помыслам…

– Ну, ты собираешься? – раздраженно спросила Елизавета Сергеевна мужа, который продолжал смотреть телевизор. – Нас ведь ждут!

– Лизонька, может быть, не пойдем? – отозвался тот. – Поехали к ним завтра, первого января.

– Вот еще новость! – сказала она резко и выдернула шнур из розетки. – Там досмотришь свой цирк!

– Так ведь это Валера был с Милой, – вздохнул муж и стал покорно одеваться, менять домашние тапочки на ботинки.

Через час они уже были на месте и звонили в дверь. Открыла Наталья Викторовна в фартуке.

– Проходите, проходите, – радушно сказала она. – Сейчас будем накрывать на стол.

Петр Давидович вручил торт и шампанское.

– А где – все? – спросил он, оглядываясь.

– Кто надо – подтянется, – ответила Наталья Викторовна и убежала на кухню. Елизавета Сергеевна сняла шубку и пошла ей помогать.

Из комнаты выглянул Вольдемар. Теперь он был без толстовской бороды, но с пышными бакенбардами и походил почему-то на Пушкина.

– Наташа велела сменить имидж, – сконфуженно произнес он. – Партию в шахматы?

– С удовольствием, – ответил Петр Давидович.

Пока они расставляли фигуры и делали первые ходы, на столе начали появляться различные блюда и закуски. До Нового года оставалось еще два с половиной часа.

– Что-то наши задерживаются… – пробормотал «Пушкин», выдвигая коня.

– А где они?

– А-а! – неопределенно махнул рукой Вольдемар и надолго задумался.

Тем временем зазвонил телефон. Петр Давидович испуганно встрепенулся. Этот резкий звонок неожиданно напомнил ему те тревожные и страшные дни в середине октября, когда они все пребывали в ожидании чуда. Трубку сняла Наталья Викторовна. Поговорив, она коротко бросила:

– Сестра звонила. Сказала, что не приедет. Хотела вас всех с ней познакомить. Но она теперь женщина свободная, у нее есть магниты попритягательней.

Елизавета Викторовна внесла в комнату блюдо с жареным гусем. Следом вошла бабушка с пирогами.

– Ну, к столу, что ли? – спросила Наталья Викторовна. – Ждать не будем? Это безобразие, что их до сих пор нет.

– Да, надо их наказать, – согласилась Елизавета Сергеевна.

Но тут как раз и раздался звонок в дверь. Петр Давидович первым бросился открывать. За ним в коридор высыпали и остальные. Замок как-то заело, но Наталья Викторовна сама, не очень-то деликатно отодвинув плечом чужого мужа, отворила дверь.

– Позд-рав-ля-ем!!! – весело прокричали те, кто ожидал у порога. Это были Костя, Ольга, а между ними Антошка. Но еще и из детской коляски к этим радостным возгласам добавился писк Никоса. Возможно, он тоже хотел поздравить своих бабушек и дедушек, но, вероятнее всего, просто хотел спать. Что ему до этих взрослых игр да и до самого Нового года?..

Однако на этом история наших героев нисколько не кончается. Продолжается она не только у них, но и у безответно влюбленного в Ольгу Джойстика, у клоунов Валеры и Милы, у толстяка-писателя Мити и его ветреной жены Кати, у обиженной на Константина Риты и депутата Каргополова, у немецкого претендента Гельмута Шрабера и фармакологического магната Мамлюкова, у психотерапевта Леонида Максимовича и его азартной сестры Люды Марковой, у конюха Васи и фотографа Миши, у врачей Попондопулоса и Красноперова, у дедули Жакова и его сына Лаврика, у крутого парня Рената и невзрачного бывшего гэбиста Павла, у воинственной амазонки Светланы Викторовны и почти глухой бабушки, у родителей Кости – Елизаветы Сергеевны и Петра Давидовича, у самой Натальи Викторовны и путевого обходчика Вольдемара, который и сам еще не знал, в каком имидже будет выступать в новом году; вполне возможно, что в образе Карла Маркса или Саддама Хусейна. История есть даже у таких малопривлекательных лиц, как одноглазый чиновник из министерства здравоохранения, а также у отморозков, «хряка», «комода» и «гиены», – причем история весьма любопытная. И надо даже добавить, поскольку это проверено веками, что История вообще никогда не кончается. По крайней мере, оснований для этого пока нет. Поэтому новая встреча с этими героями и персонажами непременно произойдет. В доказательство чего автор оставляет на последней странице многоточие…