Текст книги "Честь семьи Прицци"

Автор книги: Эдгар Френсис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– Хорошо, я передам, – согласился Франциск, с большим облегчением думая, как ему повезло, что он остался холостяком. Лишнее доказательство никчемности брака – этот телефонный разговор.

Пройдя по Калент-стрит, детектив свернул на Махадо и почти сразу увидел приземистое, обтрепанное жизнью здание, над входом в которое красовались белые облупленные нотные знаки и буквы «Эль Мюзикл сентро». Даже в плохие времена Франциск не посещал заведения такого ранга. В них, как правило, было грязно и стоял ужасающий шум, раздражающий даже привычный ко многому, далеко не утонченный слух детектива. Пол, обычно заплеванный и грязный, с катающимися на манер «перекати-поля» в потоке сквозняка столбиками пепла. Конечно же, раз в сутки, после закрытие худосочная испанка наводит там порядок, но это ненадолго. Обычно лишь до следующего утра. Подают в таких заведениях что-нибудь вроде «Вирджиния фэмили»[12]12
  «Вирджиния фэмили» – дешевый виски.


[Закрыть]. Рассчитывать на серьезную выпивку лучше не стоит, когда переступаешь порог такого бара.

Хотя сейчас соображения такого рода не могли остановить Франциска. Он толкнул дверь и вошел внутрь. Дело обстояло все-таки лучше, чем ему представлялось. Возможно, тому «виной» был ранний час, но в зале оказалось чисто – относительно, разумеется – и даже не очень накурено. Четыре довольно молодых парня-ис-панца в широких джинсовых куртках толклись у автоматического бильярда, медленно потягивая дешевенькое пивцо «Милуоки». В глубине бара, за столиком, сидела пара женщин неопределенного возраста, ярко накрашенных и вызывающе поглядывающих на единственного мужчину, сидящего на табурете у стойки и болтающего с барменом. Тот, улыбаясь, кивал и изредка вставлял несколько слов, но в основном говорил посетитель.

Когда Франциск вошел, лица женщин и «милуокских» парней обратились в его сторону. Впрочем, красотки почти сразу же потеряли к нему всякий интерес, зато юнцы продолжали изучать Кунза черными маслеными глазами. И, честно говоря, взгляды их не предвещали ничего хорошего. Один из них демонстративно вытащил из заднего кармана замызганных джинсов «спринг-найф» и сунул его за ремень. Недобрая улыбка застыла на тонких губах, словно приклеенная.

Лишь плотный, крепкого сложения мужчина у стойки даже не обернулся. Однако Кунз узнал его. Уолт Конуэй. В понимании Франциска тот был весьма выдающейся личностью. При довольно высоком росте, Уолт отработал почти семнадцать лет в лос-анджелесской полиции, расследуя страшноватые дела. Убийства, связанные с мафией и наркотиками, изнасилования с последующим расчленением жертвы и прочие тошнотворные вещи. Затем Конуэй сунул нос в какие-то темные дела, в которых были замешаны большие люди, и его вышибли пинком под зад. Правда, это сопровождалось дифирамбами, и «вышибли» в данном случае подразумевало отправку – а точнее, выпроваживание – на пенсию. Да только «дерьмо» оно и есть «дерьмо» и воняет одинаково, даже если упорно называть его земляникой.

После этого Уолтер работал детективом, но и тут ему крепко наступили на горло представители законной власти. Однако у Конуэя оставалась куча знакомых, как в полиции, так и в преступной среде, самых разных калибров. До самых верхов он, конечно, не добрался, но всегда был в курсе большинства дел, происходящих в Лос-Анджелесе. За нужными сведениями Уолт обращался к людям «помельче», а те, в свою очередь, добывали информацию по своим каналам. Конуэй использовал политику «кнута и пряника», накопив за время работы в полиции изрядное количество компроматов на многих «шестерок» и «торпед» города, он, не стесняясь, прибегал к шантажу. Пару раз его пытались убить, и один раз почти осуществили задуманное, но Уолт обладал поразительной, кошачьей живучестью. Провалявшись почти месяц в больнице, он вышел, отыскал напавшего на него парня и изуродовал его так, что никто не смог бы сказать, какое было лицо у пострадавшего до инцидента.

Тем не менее сам Конуэй частенько поговаривал, что закончит свою жизнь с пулей в башке. Уолт не ныл, но относился к смерти, как к данности.

Франциск подошел к стойке и взгромоздился на табурет, слыша за спиной смех юнцов. Бармен улыбнулся новому клиенту и кивнул.

– Буэнос диас, синьор.

– Буэнос диас, – ответил Кунз и заказал: – Водку с тоником.

– Одну минуту.

Бармен принялся смешивать «хайболл», а Уолт наконец взглянул на подсевшего. Он был пьян. Абсолютно. Глаза, затянутые алкогольной пеленой, изучали детектива с туповатым любопытством. Ноздри вздувались, как у быка перед корридой. Скуластое лицо горело, будто Конуэй только что постоял под горячим душем. Брови, широкие и густые, сошлись у переносицы, а бычий лоб покрылся сетью морщин. Уолт вспоминал.

– Привет, – поздоровался Франциск.

Уолт, не говоря ни слова, отвернулся к стойке, схватил рюмку огромной лопатообразной ладонью и одним движением опрокинул ее содержимое себе в горло. Поставив опустевшую склянку на гладкую поверхность стойки, выдохнул и сказал бармену:

– Смотри, Мигеле. Этот парень, что уселся рядом со мной, один из самых пронырливых заср…в в Нью-Йорке. И зовут его Франциск Кунз.

Мигеле улыбнулся и водрузил перед Франциском бокал с «хайболлом». Уолтер не выразил ни малейшего удивления по поводу появления в баре приятеля. Казалось, что они сидели вместе весь день, просто тот выходил по нужде.

– Налей-ка мне еще рюмочку, приятель, – вновь обратился к бармену Конуэй. – Поганая жизнь. Спроси у этого парня, – огромный «большой» палец ткнул в сторону улыбающегося Франциска, – зачем он тащился сюда через все Штаты с самого Восточного побережья. Знаешь, каков будет ответ? Он тут по делам! Вот такой. Дела, дела. Никто не приедет просто так, навестить старину Уолта. У всех дела. Один я сижу без дела и опрокидываю стаканчик за стаканчиком.

– Эй, Уолт, очнись, – сказал Франциск. – Открой глаза.

– Да, да, знаю, знаю, – Конуэй повернулся к нему. – Как дела, Франци? Все бегаешь?

– Конечно, а на что я еще гожусь?

– Вот-вот, – Уолт схватил новую рюмку. – Давай выпьем за большой бизнес, чтоб ему пусто было.

Франциск отпил из своего бокала, а Конуэй вновь опорожнил рюмку до дна.

– Мы с Мигелем отличные друзья, – сообщил он. – У него лучшая выпивка во всем городе, и он отпускает мне в кредит. Он вообще отличный парень.

– Чем занимаешься сейчас? – спросил Кунз. Он понял: с Конуэем надо общаться в его ключе, иначе приятель просто ничего не поймет. Алкоголь не способствует быстрой работе мозгов.

– Я-то? – Уолт улыбнулся. – Работаю в этом баре по вечерам. Смотрю, чтобы не было никаких заварух. Тихое, пристойное место.

– Подработать хочешь?

– Смотря что для этого нужно сделать и сколько за это платят. Хотя, конечно, наличные мне не помешали бы.

– Надо проверить одну женщину, – Франциск вытащил из кармана фотографию Лайзы Джексон. – Я думаю, она занимается серьезными делами.

Уолт туманно рассматривал карточку.

– Хм, симпатичная. И что же сделала эта киска? Тебя ведь из Нью-Йорка и миллионом не вытащишь. Чего такого она натворила, что ты оторвал свой зад от дивана и примчался сюда?

– Кое-кто считает, что эта мисс – киллер.

– Да ну? – в невидящих глазах Конуэя проявился интерес. – Она? Ты уверен?

– Нет, – кивнул Франциск. – Но у нее дома спрятана «Ллама’8" и пара глушителей.

– Вот даже как? Ну ладно, – Уолт вздохнул. – Сколько?

– Сотня.

– Хм, – тот подумал. – Две сотни, и я сделаю это за два дня.

– Полторы, – поправил Кунз улыбаясь. – И ты сделаешь это за день.

Конуэй вновь задумался, а затем крякнул и зашелся басовитым смехом.

– О’кей, я же говорил, что ты – самый хитрый парень в Нью-Йорке. Завтра в три часа дня ты получишь все по ней, – он кивнул на Лайзу. – Только карточку придется у тебя взять.

– Давай. Но завтра верни, она мне еще понадобится.

– Ладно, завтра в три здесь же.

– Да, кстати, – добавил Кунз. – Возможно, эта леди занимается еще и мошенничеством…

Но Уолт, похоже, не услышал этого. Он сидел, уставившись на фотографию, и шевелил губами, словно произнося какое-то заклинание.

Франциск допил коктейль, расплатился и слез с табурета.

– До завтра.

– Да, да… – рассеянно кивнул Конуэй, вновь погружаясь в свое странное занятие.

Детектив пошел к двери. Четверка юнцов лениво отлепилась от бильярдного аппарата и двинулась следом.

– Стоять! – вдруг громко прорычал Уолтер. – Рик-ко, если ты сейчас же нс вернешься на место, я сломаю тебе руку.

Четверка замерла в нерешительности. Они знали, насколько серьезен этот человек, и у них не было повода сомневаться в том, что угроза будет выполнена.

– Я жду пять секунд, Рикко, – вновь подал голос Уолт.

– Ладно, парни… – буркнул Рикко, высокий джинсовый крепыш, голову которого украшал пестрый бонда-но. – Еще разок в бильярд. Спорю, Змей, на десятку, я тебе еще раз задницу надеру.

Мигеле довольно усмехнулся…

Да, весь испанский квартал знает: Уолт Конуэй ничего не говорит зря…

* * *

… С каждым днем все холоднее и холоднее, – подумал Доминик, глядя на серое пасмурное небо. Оно было хмурым и низким. Вновь накрапывал мелкий противный дождик – природа оплакивала еще одно умершее лето. Набережная Мерайн-парка, абсолютно пустая, выглядела сиротливо. Холодный ветер налетал резкими острыми порывами со стороны Джамайка-Бей. Серая гладь залива морщилась, будто лоб старика. Вода подергивалась мелкой рябью.

Доминик посмотрел в обе стороны длинной набережной. Никого. Ему стало неуютно и почему-то почудилось, что эта поездка окончится для него плохо. Вдруг Чарли догадался о планах босса и перекупил киллера? Сейчас тот подкрадывается сзади, взводя курок пистолета. А вокруг пусто. Никто не услышит одинокого выстрела. Это был внутренний страх, не имеющий под собой почвы, однако Доминик дернулся и тяжело повернулся.

Земля покрыта двойным слоем теплого одеяла: жухлой травы и подвядших листьев. Деревья, темные на желто-оранжевом фоне, смотрелись черными скелетами с раскинутыми ветвями-лапами. Их еще покрывали рваные куски плоти-листвы, но уже образовались просветы, сквозь которые виднелись другие деревья, стоящие гораздо дальше, а за теми смутно проглядывали следующие.

Нет, никого.

Доминик вздохнул и с трудом поднялся. Журнал «Попьюлар мэшинз» он свернул и сунул под мышку. Порыв ветра, более сильный, чем предыдущие, развернул полы плаща и едва не смахнул шляпу с его головы. Прицци вскинул руку, успев поймать ее за поля.

Темный гранитный парапет, тянущийся вдоль всей набережной, манил Доминика. Не сумев преодолеть соблазн, он подошел к заграждению и навалился грудью на темно-коричневый гранит. Вялые волны ударялись о стенку. Соленые брызги взлетали вверх, касаясь лица человека, оставаясь на нем маленькими каплями.

«Интересно, – подумал он, – какая глубина здесь?» В темно-свинцовой воде дно пропадало менее чем в футе от набережной. Впечатление было такое, будто дно просто отвесно уходило вниз, обрывалось как отрезанное острым ножом.

Еще один порыв холода мазнул Доминика соленой ладонью по лицу. Прицци вздохнул и взглянул на часы. Семь. В то же мгновение до него донесся звук шагов. Тонкие каблучки отмеряли секунды на мокром асфальте. Высокая женщина в светлом элегантном плаще медленно шла по набережной, рассматривая залив. Она никуда не спешила и ни разу не повернулась к стоящему у парапета старику. Просто прогуливалась, наслаждаясь осенним сырым воздухом, в котором витал терпкий аромат тления, поднимающийся от сопревшей листвы. Походка у женщины была легкой и грациозной, да и сама она отличалась поразительной, совершенной краcjтой.

Доминик выпрямился, подошел к скамейке и сел, открыв журнал и выставив обложку. Он наблюдал за женщиной поверх страниц. Все-таки семь часов, никого больше не видно…

А что, если это не она? – вдруг испугался Доминик.

– А если киллер вообще не придет? Нет, такого не может быть! Нс может быть! Он правильно назвал и место, и время встречи… А что, если это все-таки не тот человек?..

Женщина уже поравнялась с ним. Взгляд ее равнодушно скользнул по сидящему на скамейке старику, по названию журнала. Губы тронула легкая улыбка, которая могла означать что угодно: от удовлетворения, что заказчик уже здесь, до насмешки над абсурдом ситуации – одинокий пожилой господин сидит под дождем на совершенно пустой набережной. Ветер пронизывает его до костей, но он все-таки упорно сидит, дрожа от холода, и читает, точнее, делает вид, что читает научный журнал. Полный идиотизм!

Она сделала еще пару шагов, и Доминик вдруг с отчаянием понял: это не тот человек, которому он звонил. Не тот!

Внезапно женщина, словно решив для себя нечто важное, свернула, подошла к лавочке и села на другой стороне. Прицци затрясся от охватившей его радости. Она! Она пришла! Или все же…

Доминик взял журнал в правую руку и повернул так, чтобы женщина без труда могла прочитать название. Она вновь улыбнулась. Ее явно забавляло поведение старика. Волны с легким чавкающим плеском продолжали разбиваться о стенку парапета. За спиной желтые листья шептали симфонию осенней поры, а дождик слепо отстукивал им в такт.

Женщина задумчиво взглянула на зыбкий Джамайка-Бей, легко поднялась и пошла к воде. Остановившись у гранитного ограждения, она обернулась, и улыбка вновь тронула ее губы. Доминик вздохнул с облегчением. Сердце забилось быстрее, чем обычно, и ему пришлось на несколько секунд задержать дыхание, чтобы унять эту «барабанную дробь».

Не хватало еще упасть здесь мертвым. Сейчас, когда отмщение так близко.

Горло перехватило, и Прицци тяжело закашлялся, прикрыв рот слабой ладонью. Он встал и подошел к женщине.

– Вы принимаете заказы? – голос дрожал от волнения.

Она вновь улыбнулась и молча кивнула. Ветер перебирал ее волосы, играл с ними, как с океанской волной. Только эти волны были цвета золота. Повернувшись, Доминик и женщина медленно пошли вдоль по сонной мокрой набережной.

– Сколько это будет стоить? – вновь задал вопрос Прицци.

На этот раз она ответила.

– Это зависит от того, о ком вы говорите.

– Человек из Бруклина. Чарли Портено. Хотя вы все равно его не знаете.

– Чарли Портено? – переспросила женщина. В вопросе не было удивления. Скорее, желание удостовериться в точности имени.

– Да, – Доминик кивнул.

– Что он из себя представляет?

– Гангстер, – коротко ответил тот, но сразу же счел нужным добавить: – Убийца. Серьезный малый. И мне нужно, обязательно нужно, чтобы он умер.

– Несчастный случай? – равнодушно спросила она.

– Нет. Я хочу, чтобы это выглядело именно как убийство. И еще… мне бы хотелось, чтобы способ был очень болезненным.

– Хм… – женщина быстро взглянула на старика. – Этот парень, наверное, сильно не угодил вам.

– Хуже, – в голове Доминика вновь начала вспыхивать ненависть. Тавро раскалялось, выжигая ему глаза изнутри. Иссушая мозг до размеров грецкого ореха. – Я хочу, чтобы он умирал долго и мучительно. Но перед смертью вы должны будете назвать ему имя.

– Какое? – заинтересованно спросила она.

– Сперва я должен заручиться вашим согласуем, – выдавил Прицци. – Только после этого мы оговорим детали.

– Хорошо. Я согласна выполнить этот заказ. Но, как вы сами понимаете, он довольно специфичен и поэтому обойдется несколько дороже обычных ставок.

– Я заплачу, – прохрипел Доминик. – Сколько?!

– Семьдесят тысяч.

– Хорошо, – кивнул он и торопливо добавил: – Но вы должны будете представить мне доказательства!

– Разумеется, – спокойно подтвердила женщина. – Какие именно доказательства вас устроят?

– Фотография тела… или… или отрезанное ухо. И магнитофонная запись всего… процесса… Я хочу слышать его крики и то, как вы назовете имя.

– Вы не доверяете мне? – усмехнулась она.

– Нет. Вам доверяю, но мне важно услышать, как он станет выть, когда вы назовете ему это имя.

– А почему вы думаете, что он обязательно будет выть? – поинтересовалась она.

– Он должен выть, – упрямо повторил Доминик. – ДолженI

– Ну хорошо, – согласилась женщина. – Что за имя я должна назвать?

– Мейроуз. Так и скажите: «Мейроуз». И он завоет!

– Договорились.

– Когда вы выполните заказ? – Доминик задыхался от волнения. Казалось, еще секунда, и его хватит апоплексический удар. – Когда?

– Через неделю, – ответила она.

– А почему не раньше? – Доминик прищурился. Было очевидно: его бы воля, он отвел бы ее прямо сейчас и сам бы посмотрел, как Чарли станут рвать на куски.

– Почему не раньше?

– Нужно время на подготовку, – ответила женщина.

– Затем, аванс. Вы должны передать мне половину суммы.

– Я сделаю это завтра, – едва не заорал он.

– Но мне все равно придется некоторое время наблюдать за ним. Учитывая то, что он сам – профессиональный убийца, я хотела бы быть уверенной, что все пройдет как надо. Еще. Мне понадобятся сведения о жертве. Адрес, телефон, словом все, что вы знаете. Остальное я выясню сама.

– Хорошо. Я буду ждать вас завтра у входа в нью-йоркский аквариум в полдень, на углу Боардволк и Восьмой Вест-стрит. Там всегда много народу, и мы не будем привлекать внимание.

Женщина улыбнулась такой, немного наивной, конспирации.

– О’кей, – сказала она. – Я буду там завтра в полдень. Теперь слушайте меня. Сейчас я уйду, а вы еще несколько минут постоите здесь, а затем не спеша идите к выходу. Мне не хотелось бы, чтобы нас видели вместе. До завтра.

– До завтра, – немного обескураженно ответил он.

Женщина повернулась и быстро пошла по набережной. А Доминик остался. Он смотрел в ее удаляющуюся бежевую спину и думал о том, что через неделю Чарли Портсно будет мертв, и он сможет прокручивать ленту, упиваясь криками этого умирающего ублюдка. И воем, когда Чарли услышит имя Мейроуз.

В том, что вой будет, Доминик не сомневался ни секунды…

… Айрин Уокер шагала вдоль гранитного парапета и думала, что же сделал Чарли этому человеку, отчего тот воспылал такой жаждой смерти. Она, конечно, узнала старика. Он был на свадьбе. Но понять причины столь откровенной ненависти не могла. Кажется, его зовут Доминик Прицци. Отец Чарли называл имя, но Айрин не старалась запомнить всех. Кто же знал, как повернутся дела? Теперь нужно решать, как поступить. У нее неделя срока, за который она должна что-то придумать. В общем-то, есть возможность оттянуть срок еще на несколько дней, но не стоит сильно надеяться на это.

Черт возьми, похоже, Чарли угодил в серьезный переплет. Пожалуй, хорошо бы поговорить с Энджело, чтобы он выяснил об этой истории побольше. Но… Ладно, в конце концов, Чарли – профессионал, как и она, а вдвоем справиться с такой проблемой легче, ®чем в одиночку. Даже если Доминик в итоге пришлет человека, Айрин постарается раньше выяснить, КТО это будет, и приготовиться к встрече. Конечно, в этом нет ничего хорошего, но и в том, что Чарли пристрелят, также ничего особенно радостного нет. Слава богу, что этот параноик обратился именно к ней, иначе могло бы быть гораздо хуже. Гораздо.

Айрин шагала, ощущая спиной взгляд Прицци. Он жег кожу даже сквозь одежду, настолько сильна была его ненависть. И дождь, стекающий по плащу, не мог защитить се…

… Франциск оказался в Лас-Вегасе в шесть часов вечера. Он чувствовал горячий след, по которому шел, как породистая гончая. Те сведения, что передал ему сегодня Уолт, не только продвинули его в расследовании, но вывели детектива почти на самую финишную прямую. Кунз, думая об этом, в который раз поблагодарил бога за то, что есть на свете парень по имени Уолт Конуэй.

Когда в три часа дня Франциск пришел в «Эль Мьюзикл сентро», тот уже сидел на своем месте. Но сегодня Уолтер был совершенно трезв. Увидев входящего приятеля, он улыбнулся и кивнул.

– Привет, садись поближе.

Детектива не нужно было просить дважды. В том, что касалось «слушать», равных ему не сыскалось бы во всех Соединенных Штатах. Он мог слушать часами, отсевая поток песка, но ловко выбирая из него крупицы золота

– истины. Истина порой стоила жизни, а значит, была дороже золота.

Подойдя к стойке, Хунз забрался на табурет и поздоровался с Мигеле. Тот улыбнулся и кивнул в ответ. Бармен вообще был очень молчаливым и понятливым. Он деликатно отошел к другому концу стойки, давая приятелям возможность поговорить о делах, не смущаясь лишних ушей.

– Хайболл, – заказал детектив.

Он тоже был человеком понятливым. Приятно, когда люди приходят в твое заведение не только поболтать.

Мигеле улыбнулся еще шире и потянулся за бутылками.

– Он – отличный мужик, – произнес Уолт, поглядывая на своего работодателя. – Правда, местечко здесь дерьмовенькое. Сейчас хоть все эти ребята поутихли. А то ведь каждый день драки, поножовщина. Испанцы в каждой потасовке – тореадоры. Все норовят железкой в бок ткнуть.

Франциск улыбнулся.

– Вообще, удивляюсь, как Мигеле удалось не прогореть с таким контингентом, – Конуэй вздохнул и повернулся к приятелю. – Что я тебе могу сообщить, дружище. Задал ты мне заданьице. Вчера всю ночь да сегодняшнее утро мотался как угорелый по всему городу. Думал, прибьют где-нибудь из-за твоей красотки.

– А что такое? – заинтересовался Франциск.

– В общем, так. Эту дамочку в разных кругах знают под разными именами. Но кличка у нее среди определенной публики – «Феникс». Усекаешь, что к чему?

– Пока не совсем.

– Короче, они говорят, что она – убийца экстра класса. Работает только самые серьезные дела. Всегда в одиночку. По самым высоким расценкам, – Уолт вытащил из кармана блокнотный лист, сложенный вчетверо.

– Эта бумага обойдется тебе в семьдесят пять баков.

Франциск отсчитал деньги и получил взамен лист.

Конуэй, довольно улыбаясь, сунул купюры в карман рубашки.

– Там фамилии. Сам понимаешь, только слухи. Хотя люди, передавшие мне это, утверждали, что информация серьезная. Короче, посмотришь сам. Ясно вот что. Эта девка достает людей, которых не брались достать другие ребята. Как уж она это делает, хрен ее знает. Но делает. Поговаривают, правда, будто не гнушается и работенкой поплоше. «Гориллу» какую-нибудь хлопнуть или свидетеля нежелательного. Но делает все чисто. Никаких улик, никаких зацепок.

– Так. Слушай, а кто-нибудь может подтвердить эту информацию лично?

Уолт засмеялся.

– Да ты что, парень? От жары спятил, что ли? Кто же станет свою башку в петлю совать? Даже за большие деньги? Нет, Франци. Это – дохлый номер. Не вздумай, кстати, сам к местным ребятам с вопросами подкатывать. Моргнуть не успеешь – окажешься в океане с мешком на голове.

– Ясно, ясно. Что-нибудь еще?

– Ага.

В этот момент Мигеле поставил перед Франциском «хайболл».

– А мне пивка? – спросил Уолт. – Спасибо, дружище, – бармен выставил ему бутылку «Короны» и вновь ретировался. – Вот так. Представь, за работу деньги платят, да еще и выпивка дармовая. И ужин после смены. Неплохо?

– Да уж.

– Иногда, правда, бывает, пар выпущу, как вчера вот. Но порядок здесь железный, поверь мне на слово.

– Я заметил.

– А-а-а, – расплылся Уолтер, – ты о Рокки? Рокки – пацан еще. Тут бывают люди и посерьезнее. Ну, да ладно. Дальше. Кое-кто знает твою красотку по другим делам. Ходит слушок, что она промышляет грязными делишками. Скажем, цепляет кого-нибудь из ребят покруче, вытягивает из них деньги, а потом их или мертвыми находят, или еще что. Крутятся они в казино. Скажем, эта девчонка двигает какую-то идею, берет подходящего парня, они это дельце обстряпывают. А затем твоя красотка испаряется вместе с «бабками». Начинают ее искать, да каждый раз оказывается, что она или в катастрофе погибла, или еще что-нибудь похуже. Сам понимаешь, не из могилы же ее выкапывать. А через месяц-другой, глядишь, она жива-здорова. Отсюда и кличка. Пытался кто-то из ребят накрыть ее, да все без толку. Один, правда, очень шустрый нашелся, разузнал о ней кое-какие подробности, решил подъехать да попробовать шантажировать. Мол, или «бабки», или я эти сведения отдаю парням, которым ты нос натянула.

– Ну и как? – Франциск испытывал неподдельный интерес.

– А никак, – пожал плечами Уолт. – Нашли его дня через два с дырой в голове, на окраине, в собственной машине.

– И много таких случаев? – быстро спросил Кунз.

– А вот это будет стоить тебе еще семьдесят пять баков.

Детектив молча выложил деньги.

– Говорят, что знают три. Два здесь, в Лос-Анджелесе, и еще один в Санта-Барбаре. А уж сколько их по стране – одном богу известно. Но мне думается, очень немало.

– Ага, мне тоже так думается.

– Да только вряд ли тебе кто-нибудь про остальное расскажет. Часть этих ребят уже в могилах, а те, что здравствуют, не скажут, что их баба провела, пока им хвост не прижмешь. Вот так. На всякий случай, вот, держи.

Уолт вытащил из кармана второй листок и протянул Франциску.

– Что это?

– Тут имена тех троих, о которых известно. Только, опять же, не советую звонить. В лучшем случае, просто пошлют подальше. Они – серьезные ребята крутят довольно большими деньгами.

– Связаны с мафией?

– Этого я не говорил. Нет, скорее, одиночки, занимающиеся, банковским махинациями, и не только. Аферы с крупными казино. Европа, Восточное побережье. Тут они почти не работают.

Уолт выпил пива и отставил бутылку в сторону.

– И, конечно, никаких доказательств их противозаконной деятельности… – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Франциск.

– Конечно, – засмеялся Конуэй. – Если бы были доказательства, я бы дал тебе адреса тюрем или кладбищ.

– А прижать их ты не можешь? – спросил Кунз. – Мне нужен хотя бы один свидетель лично. Хотя бы один. Мой клиент мог бы хорошо заплатить.

– Нет, Франци. Ты уж извини, но у меня пока есть семья, и жить мне тоже не надоело. Все, что было в моих силах, я сделал…

– О’кей, – вздохнул детектив. – Но если узнаешь еще что-нибудь, позвони мне в Нью-Йорк.

– Конечно.

Теперь Франциск стоял на Пет-стрит, осматривая выстроившиеся за внушительными оградами дома, утопающие в зелени деревьев. В основном здесь были одноэтажные, довольно небольшие особнячки, хотя в самом конце улицы стояло несколько двухэтажных, красного кирпича. Вдоль тротуара могучей колоннадой тянулись вязы, пирамидальные тополя и кусты калифорнийской сирени.

Детектив подумал, что люди, живущие здесь, наверняка, держатся обособленно и замкнуто. Даже те семьи, чьи дома не прячутся за стальными пиками ограждений, вряд ли могут сопротивляться общей атмосфере, а значит, и получить какие-либо сведения здесь будет проблематично. Особенно, касающиеся убийства.

Франциск пошел вдоль высоких заборов, глядя на темные окна. Остановившись на середине улицы, он вошел во двор первого же попавшегося дома и зашагал к крыльцу.

Он всегда начинал подобные поиски с середины улицы. Так вернее. Как правило, люди, чьи дома стоят в конце квартала, ничего не слышат, а даже если и слышат, то ничего не успевают увидеть.

Пройдя мимо аккуратных клумб с нарциссами и мохнатыми георгинами, Кунз поднялся на крыльцо и позвонил.

Примерно через минуту дверь открылась. Плотная пожилая леди в опрятном домашнем халате и с трубочками бигуди в седых волосах настороженно уставилась на него сквозь темную противомоскитную сетку.

– Простите, мэм, – улыбнулся детектив, решая, кем же ему представиться. – Я из «Лайф».

Достав из внутреннего кармана удостоверение, Франциск продемонстрировал его даме. Она несколько минут вглядывалась в фотографию, но когда ее взгляд вновь уперся в детектива, настороженное выражение вовсе не исчезло с широкого лица, а, напротив, лишь усилилось.

– Что вам нужно?

Любой бы понял, что она совсем не рада визиту и вообще газетчики раздражают ее. Все без исключения.

– Видите ли, мэм, – Франциск попытался улыбнуться еще шире. – Я делаю репортаж о ходе расследования недавнего убийства.

– Для газетчика вы что-то не очень расторопны, – неприязненно ответила хозяйка. – И вообще, почему бы вам не обратиться в полицию?

– Понимаете, наш журнал ведет собственное расследование, а представители власти плохо относятся к подобным вещам. Вы ведь знаете, как это бывает. Они, как правило, и сами ничего не находят, и другим не дают заняться делом, – Франциск замялся. – Наш журнал уже раздобыл кое-какие сведения, но для полной картины хотелось бы напечатать показания свидетелей. Жителей соседних домов. Вы понимаете?

Упоминание о том, что интервью будет напечатано в журнале, немного смягчило даму. Она несколько секунд раздумывала.

– А это не противозаконно?

– Да нет, что вы. Напротив.

– Ну хорошо, – согласилась дама, открывая сетчатую дверь. – Входите. Хотите кофе?..

… Энджело Портено крайне редко посещал американские рестораны, но уж если он это делал, то выбирал дорогие, как правило размещавшиеся в шикарных отелях. Только там, считал Энджело, еще можно получить более или менее приличную пищу. Если в данной ситуации уместно слово «любимый», то у Портено-старшего таких мест было два: «Сент-Риджес» и «Савой-Хилтон». Сегодня же ему пришлось прийти в небольшой ресторанчик на Сорок Пятой Ист-стрит под названием «Кэттл мэн». Утешало лишь то, что Энджело был здесь на переговорах, а не за тем, чтобы есть.

За небольшим столиком напротив него сидели два человека в штатском. Один из них – совершенно лысый угрюмый мужчина с тяжелой челюстью и резким морщинами, опускающимися от носа к уголкам губ и отсекающими верхнюю губу – смотрел на Энджело карими глазами. Веки у него были тяжелыми, полуопущенными, отчего казалось, что он постоянно засыпает, но голос мужчины свидетельствовал об обратном. Звали его Джереми Дсвидсон, и работал он помощником комиссара полиции Нью-Йорка.

Второй – долговязый, гладко причесанный худой парень с умным жестким лицом и холодными голубыми глазами – на протяжении всего разговора молчал, зато внимательно слушал, разглядывая собеседников. Джереми представил его как Айка Роджерса, лейтенанта полиции, начальника того самого участка, на территории которого и было совершено двойное убийство. Айк мусолил в зубах пластмассовую зубочистку и с холодным любопытством прислушивался к доводам обеих сторон.

Энджело потягивал сигару, раздумывая о том, какие последствия может иметь для них история с похищением.

– Мы говорим вам только то, что говорим представителям других семей Нью-Йорка, – нервно сообщил Джереми, подаваясь вперед. – Никаких контрактов до тех пор, пока не будет найден убийца жены капитана Холбейта. Никаких событий, никаких сделок, никаких игр, ничего. Полиция закручивает гайки, потому что убили жену полицейского.

– А причем здесь мы? – спросил Энджело. – Возможно, это сделала другая семья, или независимая группа с целью получения выкупа. Но Прицци ничего неизвестно об этом убийстве. Наша семья не имеет никакого отношения к киднэппингу. У нас другой бизнес.

– Да, я знаю, – кивнул помощник комиссара. – Наркотики, займы, лошадки, спортивный тотализатор, рестораны, телевизионные перевозки. По-моему, два-три телевизора теряются во время каждого рейса. Ну, и так далее.