Текст книги "Честь семьи Прицци"

Автор книги: Эдгар Френсис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Теперь же он вступил в страну черных теней. В ней смерть может явиться нежданно-негаданно. В образе такого вот обаятельного парня, вроде Чарли Портено.

Севил почувствовал, как могильный холод провел костлявым пальцем по его шее, от черепа до шестого позвонка. От этого ледяного прикосновения по коже побежали мурашки, а в желудке появилось ощущение мучительно– сосущей пустоты.

Господи, вдруг подумал он, однажды Чарли Портено может прийти и за его жизнью. Войти в дом из фиолетово-серой дождливой полуночи и нажать на курок с таким же вот пугающе-равнодушным выражением лица. Тень, ужасный всадник Апокалипсиса. Спокойный и жуткий в этом, доступном лишь самой смерти, спокойствии.

Сердце Брустела сбилось со своего размеренного ритма и заколотилось учащенно. Капли пота выступили на лбу и поползли вниз, к бровям и вискам.

Страх постепенно перерастал в ужас. Ужас от присутствия рядом ЭТИХ людей, перечеркивающих чужую жизнь так же просто, как домохозяйка смахивает пыль. Во рту появился отвратительный кисловатый привкус. Зубы начали выбивать мелкую дрожь.

Севил сжал их сильнее, стараясь унять дрожь и хотя бы немного успокоиться. Его волнение могли неверно понять, и тогда… Он побледнел, а пот начал выходить из пор с новой силой. Ему показалось, что с этой минуты он будет бояться ТАКИХ людей вечно, до самой могилы. Каждую секунду мысль о том, что они могут оказаться где-то рядом, станет посещать его постоянно. И даже если их нет рядом, все равно страх начнет выедать ему мозг, рисуя картины лишь возможного будущего. Севил впервые увидел, КАК принимаются решения о чьей-либо смерти. Вот так. Бог не на небесах. Он здесь, на земле. Одного движения брови, одного жеста, одного слова достаточно, чтобы состоялись чьи-то похороны. Человек еще ходит, пьет кофе, завтракает, смотрит телевизор, спит с женщиной, но не знает, что он уже мертв. Его убили сейчас, за этим столом, и скоро кто-то явится за его душой. И тогда бесполезно взывать к милосердию и дрожать, биться головой об пол и умолять, ползая на коленях, о жизни, потому что его УЖЕ нет. Он уже умер. Пуля разнесла сердце сейчас, здесь.

– Севил… – голос достиг сознания Брустела, словно сквозь плотную ткань. Сердце екнуло и провалилось к пяткам. – Севил, спасибо за то, что помог нам. Сейчас ты можешь отправляться в гостиницу и отдохнуть. Для тебя забронирован люкс в «Хилтоне». К пяти за тобой заедет машина. Поедешь к Эдуардо, доложишь о финансовом состоянии дел.

– О’кей, – Брустел постарался улыбнуться, но получилось плохо. Слишком вымученно. – Я готов.

– Вот и отлично, – Доминик кивнул. – Теперь с тобой, Чарли. Я думаю, будет лучше, если ты вылетишь сейчас, немедленно.

– Хорошо. Никаких проблем.

Опять тот же спокойный тон.

Севил встал.

– Простите, сеньор Прицци, я могу идти?

Доминик удивленно вскинул брови.

(А ты еще здесь?!)

– Конечно, Севил.

Брустел повернулся и на ослабших ногах поплелся к двери. Не доходя до нее двух шагов, он обернулся.

– Всего доброго, джентльмены…

– До свидания, Севил.

Отозвался Энджело. Остальные отделались кивками.

Брустел вышел из кабинета. Бесконечно корректный распорядитель встретил его и повел к выходу.

«Раньше их называли мажордомами, – ни с того ни с сего подумал Севил. – Господи, как же я боюсь. Как же я боюсь. Мне дико страшно. Боже, защити меня от Вэтих людей. Даже улыбки у них – улыбки каннибалов. Пожирателей человеческой плоти. У них же кровь на губах. Ее просто не видно посторонним взглядам, но она есть. Густая, алая, дымящаяся кровь. Боже, мне страшно.».

Их шаги гулко отдавались под потолком, и в этом, в сущности, не было ничего страшного, но Севилу они казались уродливым отзвуком чьих-то громадных крыльев. В сознании возник образ невообразимо большой летучей мыши с жуткой вздернутой мордочкой и острыми клыками, заляпанными кровью, следующей за ними в полумраке коридора. Он подумал, что если через минуту не окажется на улице, то просто сойдет с ума от всего, что произошло с ним за сегодняшний день.

К счастью, уже через несколько секунд распорядитель вывел его к массивным дверям. Слегка приоткрыв одну створку, он поклонился и мягко попрощался:

– Всего хорошего, мистер Брустел…

– Всего хорошего, – кивнул в ответ Севил, натягивая шляпу и выходя на улицу.

Зинго повернулся к нему, проследил взглядом, как он спустился к «линкольну» и забрался в кабину.

– С вами все в порядке, мистер Брустел? – спросил шофер. – Что-то вы неважно выглядите…

– Все нормально, Зинго, – вяло ответил тот и повернулся к окну. – Отвезите меня в «Хилтон», пожалуйста.

– Конечно, мистер Брустел. – Зинго еще раз внимательно посмотрел на него. – Вы уверены, что с вами все в порядке?

– Да, спасибо, – Севил бесцветно улыбнулся и, стараясь сделать это незаметно, сунул руку под плащ, чтобы помассировать ладонью грудь. У него вдруг сильно заболело сердце…

… – Ты ведь знаешь, что нужно делать?

– Конечно. – Чарли кивнул. – Мне придется заехать домой.

– Зачем? – Доминик уставился на него тяжелым взглядом.

– У меня с собой ничего нет.

– A-а… Ну, хорошо. Как только вернешься из Вегаса, позвони мне.

– Ладно, – Чарли выбрался из кресла.

– Я закажу тебе билет на ближайший рейс, – сообщил Энджело. – Будет лучше, если ты полетишь под чужой фамилией и туристическим классом. На всякий случай. Если какому-нибудь копу придет в голову связать Макса с казино и Палоу.

– Хорошо.

– Позвони, как только вернешься, – вновь приказал Доминик.

– Хорошо, – Чарли вздохнул. Он был неглупым человеком и обычно ему не приходилось повторять дважды.

– Удачи тебе, малыш, – улыбнулся Портено-старший.

– Спасибо, – Чарли пошел к двери, но его вновь догнал отрывистый, как лай собаки, голос Доминика.

– Верни нам эти деньги, Чарли. И позвони сразу же, как только вернешься…

Портено-сын не ответил, а лишь кивнул и плотнее прикрыл за собой дверь…

* * *

…«Боинг-727» компании «Вестерн Эр Лайнз» уносил Чарли на запад, туда, где заходит солнце, в край вечного дня. Если вот так лететь и лететь следом за этим, висящим в бело-голубом небе золотым диском, то, наверное, никогда не попадешь в ночь. Она постоянно будет за спиной, а впереди – только свет. Яркий, слепящий…

Чарли Портено дремал в кресле, подложив под голову небольшую подушечку. Кондиционер над креслам обдувал его свежим прохладным воздухом. Сегодня у Чарли не было с собой багажа, кроме полуавтоматического «кольта» 38-го калибра и глушителя. А что ему собственно еще нужно?

Он спал и видел в зыбком, почти реальном, сне улыбчивого блондина с кровавой кашей вместо лица. В чернобордовом месиве отчетливо выделялся белый оскал крупных ровных зубов. Страшная фигура в длинном плаще стояла совсем рядом, обнимая правой рукой за плечо… Айрин Уокер. Она тоже улыбалась Чарли своей загадочной улыбкой. Синюшно-свинцовая ладонь мертвеца уверенно покоилась на ее плече, касаясь тонкой изящной шеи.

Жуткая парочка смотрела на него. Молча. Все с той же улыбкой.

Впервые за последние годы Портено проснулся от уже готового сорваться с губ истошного вопля.

Самолет шел на посадку. Внизу и впереди, на фоне вечно-зеленой травы, маячил белый комплекс аэропорта Маккарейна…

* * *

… Дом Хеллара оказался именно таким, как его описал Энджело. Достаточно большой, аккуратный, у крыльца статуи двух Купидонов, высотой примерно три фута каждый. Перед окнами разбиты небольшие клумбы, пестрящие всеми цветами радуги. Огромные окна

занавешены тюлевыми занавесками. Полосатый желтосиний тент нависал над крыльцом, спасая его от жары, оставляя хоть клочок тени в солнечном море кипящего золота. Ворота гаража открыты, и в прохладном полумраке угадывается благородный силуэт спортивной «альфа-ромео». Сам дом выглядел тихим, замершим в предчувствии беды.

Чарли осмотрел его еще из салона такси. Расплатившись с водителем, он вышел из машины, хлопнув дверцей.

Несколько секунд он стоял на тротуаре, озираясь с видом провинциала, попавшего в столицу по приглашению дальнего родственника и никак не могущего сообразить, в каком же направлении идти. Чарли специально попросил шофера остановиться ярдах в тридцати от нужного ему дома, чтобы Макс Хеллар не встревожился. Люди, застигнутые врасплох, как правило, гораздо разговорчивее.

Таксист ухмыльнулся, глядя на растерянно-непонимающее лицо пассажира.

«Наверняка, приехал из какого-нибудь задрипанного Смит-Джон-сити, в который даже мухи не залетают», – подумал он, отгоняя машину от обочины и поглядывая на забавного чудака.

Тот нерешительно двинулся вдоль по улице, ежесекундно оглядываясь, сверяясь с клочком бумаги, который держал в руке.

Шофер не был особенно сообразительным парнем, иначе он удивился бы отсутствию у пассажира какого-либо багажа, платиновой зажигалке «Данхилл» при довольно простеньком, неброском костюме, и тому, что провинциал не снимал темных, скрывающих глаза и изменяющих лицо очков даже в машине. Но водитель лишь усмехнулся еще раз и нажал на газ. У него еще было много работы сегодня…

… И у Чарли ее тоже хватало. Как только такси скрылось за поворотом, он сунул клочок бумаги в карман и зашагал в обратном направлении к дому Хеллара, нащупывая «кольт» в наплечной кобуре. Не исключено, что Максу захочется поиграть в ковбоев. Надо быть настороже…

… Макс Хеллар, сидя на небольшом удобном диванчике, пытался собрать пасьянс «Мария Стюарт». Карты ложились стройной пирамидой на темную лакированную поверхность журнального столика. Макс переворачивал верхние рубашками вниз, убирал парные, сновав переворачивал и опять убирал… Он раскладывал пасьянс за пасьянсом вот уже в течение четырех часов. И за эти четыре часа ни один не сошелся у него полностью. В конце концов выяснялось, что последняя пара лежит в одной стопке. Хотя… Волновало ли это Макса сегодня? Нет. Абсолютно. Ему было плевать на карты. Он бы вообще бросил это занятие, но волнение требовало выхода, а карты позволяли занять если уж не мозги, то хотя бы руки. Пальцы автоматически тасовали колоду, любовно и тщательно, сдвигали, раскладывали на три идеально ровные стопки, вновь соединяли в целую, пускали карты веером, звонко ударяя о ладонь другой руки. Словом, занимались привычной работой.

Макс Хеллар был игроком в самом широком смысле этого слова. Он с одинаковым удовольствием мог играть в «покер», «блэк джек» или проворачивать очередную тщательно задуманную махинацию. Аферу. Макс Хеллар больше любил это название. Афера. Есть в нем что-то тонкое, благородное, говорящее о тщательном расчете человека, затевающего хитроумную комбинацию. Афера! Повторите его, но не лающим выдохом, как это делают неотесанные копы, а медленно, со смаком, почувствуйте вкус этого слова. Мягкий, как изысканное шампанское, и одновременно упругий, энергичный, резкий, словно пекин[8]8
  Пекин – мелкий, очень острый перец-чили.


[Закрыть].

Он с детства начал играть в карты на деньги. Временами его партнеры удивлялись выдержке Макса и виртуозному умению блефовать. В самых безнадежных случаях Хеллар играл с таким лицом, словно у него на руках сидел по меньшей мере «фуль». Случалось, он проигрывал очень крупные суммы, чтобы через час забрать в два раза больше. Макс обожал сам процесс игры. Нет, нельзя сказать, что его вовсе не заботили получаемые деньги. Такое случается лишь в сказках и плохих фильмах. Но для Макса деньги были не целью, а результатом. Справедливым вознаграждением за проделанную работу. Его мозг работал как отлично отлаженная вычислительная машина. Макс обладал уникальными способностями. Он мог в уме производить довольно сложные вычисления с семизначными числами за считанные секунды. Кое-кто пророчил ему большое будущее на эстраде, но когда наступало время выбора жизненного пути, Хеллар, не задумываясь, остановился на игре. Игра была его стихией. Он купался в ней, получая острейшее наслаждение. Со временем для молодого Макса игра стала необходимостью, как утренняя сигарета для заядлого курильщика. Сидя в тишине своего рабочего кабинета, набрасывая вчерне план какой-нибудь очередной комбинации, Хеллар предельно концентрировался на деталях предстоящего дела. Он с невероятной тщательностью продумывал возможные отклонения от первоначальной схемы и способы их преодоления. Макс никогда не позволял себе потерять голову и сгоряча броситься в Аферу, пока план не доведен до совершенства. Даже сейчас, в свои пятьдесят семь, он все так же хорошо работал мозгами и мог дать сто очков вперед более молодым коллегам.

В одном Прицци были правы: Макс не работал по-крупному. Двести тысяч долларов – самое большее, что он себе позволял, если речь шла не о «покере» в богатом и приличном обществе. Под приличными Хеллар понимал людей, которые умеют проигрывать, не затевают драк и тому подобных вещей. Сначала, по неопытности, он играл со всеми подряд, но достаточно быстро узнал, чем это чревато. Последствия могли быть очень неприятными. В одном довольно маленьком городке в штате Техас какой-то местный мафиозо, продув Максу в «пул» чуть больше семидесяти тысяч, натравил на него своих «торпед». Те догнали Хеллара на окраине, отобрали деньги и отделали бейсбольными битами, сломав в трех местах правую руку, четыре ребра, голень и переносицу. Словом, досталось ему как следует. После этого, когда речь заходила о «большой игре», он сначала узнавал, КТО его будущие партнеры по столу. Но, проворачивая какую-либо мудреную аферу, Макси не жадничал, справедливо придерживаясь правила: «Не бери больше, чем можешь съесть». В этом была определенная толика здравого смысла. И наверное, именно поэтому Макси Хеллар дожил до своего возраста без особых проблем. Конечно, претензии к нему имели многие, но не настолько большие, чтобы долго искать его с целью пустить пулю в башку. И это лишь благодаря умеренным аппетитам.

Теперь все несколько переменилось. Макс умирал. Медленно, задыхаясь в кровавом кашле, мучаясь ужасающими болями. Он прекрасно знал, чем именно болен и как все закончится. Рак легких неизбежно приводит к одному финалу. Но перед этим болезнь иссушает тебя, окунает с головой в раскаленное горнило страданий, когда перестаешь понимать, на каком свете ты находишься, и кажется, что ты уже в геенне огненной, да, только вынырнув, понимаешь – самое страшное еще впереди. То, что происходило до этого – не боль, а лишь начало боли. Конец же ее на том берегу Вечной реки Леты. Только там обретаешь успокоение.

Макс не был особенно сильным духом, иначе давно пустил бы себе пулю или влез в петлю. Временами он доходил до такого отчаяния, что был готов сделать ЭТО, но, сунув ствол «Лламы» себе в рот, каждый раз останавливался. Хеллар ничего не мог поделать со своим страхом. Абсолютно ничего. Даже учитывая, что жить ему оставалось не больше двух месяцев, которые – он отдавал себе в этом отчет – превратятся в настоящий ад.

Так уж получилось, что Макси, подойдя совсем близко к последней черте, оказался нищ, как лорд. То есть у него были какие-то деньги, но отнюдь не столько, сколько могло понадобиться на его содержание в течение шести-семи недель. Собственно, в болезни и крылась причина возвращения в Вегас. Он, конечно, мог бы лечь в муниципальную больницу, но Макси не очень устраивала мысль о собственных похоронах за федеральный счет в дешевеньком гробу. Оставаться в квартире Хеллар тоже не хотел. Тому было две причины. Первое: иногда ему становилось очень плохо, и он по нескольку дней проводил в постели, не имея возможности даже сделать себе обезболивающий укол. Второе, если бы он подох в одиночестве, то – учитывая отсутствие родных и друзей – мог бы просто разложиться, прежде чем кто-нибудь обнаружит труп.

Все эти факторы способствовали его решению перебраться в Вегас, к жене. Макс, конечно, не собирался жить иждивенцем, даже наоборот. В голове созрел план очередной махинации, которая могла принести две-три сотни тысяч. Скажем, трети вполне хватило бы, чтобы не жить альфонсом и обеспечить свои – пусть и не очень шикарные – похороны.

Будучи философом во всем, что касалось смерти, Макс хоть и боялся ее, но все-таки надеялся на то, что рай существует, и у него довольно неплохие шансы туда попасть. Ибо если уж считать его большим грешником, то кто же тогда свят?

Одним словом, Макси перебрался в Вегас. Жена приняла его неплохо, если учесть, что они довольно давно жили порознь, чертов рак и внешний вид бывшего супруга.

За пару дней Максу Хеллару удалось узнать о некоем Френки Палоу. Поговаривали, будто парень – большой жох и порядочный плут, хотя никогда не обманывает партнеров по бизнесу. Такой человек и нужен бы Макси мая осуществления своей затеи. В ходе четырехчасовых переговоров они пришли к определенному соглашению. Палоу, действительно, оказался хитрецом. От него не укрылась болезнь Хеллара, и все отговорки типа «я-не-иду-потому-что-боюсь-засветиться» и «меня-тут-каждая-собака-знает» не прошли. Выслушав план, он некоторое время обдумывал его, а затем предложил встречный вариант. Сумма возросла до семисот тысяч, а процент Макси упал до десяти. Был ли у Макси выбор? Нет, конечно. Таким образом, они ударили по рукам.

Хеллар не знал лишь одного: Френки Палоу хорошо известен Прицци. Если бы он мог хотя бы заподозрить это, то тут же отказался бы от авантюры и поискал кого-нибудь другого. Но…

Векселя были приготовлены за один день, а вечером Френки провернул всю махинацию. В результате, Макси получил даже больше, чем ожидал, и это его вполне устраивало.

Теперь же, сидя на диванчике, он пытался сложить «Марию Стюарт». Приступ боли, начавшийся утром, прошел благодаря спасительному уколу, сделанному женой, и Хеллар впервые ощутил, как это здорово, что рядом с ним есть человек, способный ему помочь.

Он вздохнул, почувствовал в легких тупой и – на сей раз – слабый укол боли и оглядел лежащие перед ним карты. Пара дам, из которых одна последняя, и семерка. Должно получиться, решил Макс. Ну, хоть один-то раз, а? Так, так, так. Ну-ка, ну-ка.

Дамы полетели в сторону. Он перевернул закрытую карту и выругался. Король! Король, мать его, а?! Ну что за невезение сегодня! Черт!

Собрав все карты в кучу, Макси тщательно сложил их и принялся тасовать с ловкостью заправского шулера. Колода дробилась на три части и вновь сходилась в одну аккуратную стопку, перелетала из ладони в ладонь, ложилась по руке длинной пестрой дорожкой w собиралась в кулак от ловкого движения плеча. Все это Хеллар проделывал совершенно автоматически. Его тонкие пальцы плели виртуозный рисунок карточных мастей. Руки мастера, профессионала.

В какое-то мгновение ему показалось, что в окне мелькнула чья-то тень. Макс на секунду оторвался от своего занятия и повернул голову. Никого. Мягкое осеннее солнце нарисовало на ковре желтый прямоугольник. Идеально ровный, с висящим над ним слабым золотистым сиянием.

Так, так, так. Новая пирамида выстроилась на лакированной поверхности столика. Макс открыл первые карты, тихо напевая себе под нос старенький сентиментальный блюз «Луна над Каролиной». Слова он успел уже подзабыть и поэтому мурлыкал лишь мотив, изредка вставляя слова или строчки. Его резковатый голос никак не сочетался с напевной ритмичностью блюза, однако оценить это было все равно некому. А если бы и было кому?

– Да пусть они подотрутся, – буркнул он и снова запел, уже чуть погромче.

Из-за пения он не услышал, как осторожно повернулась в замке отмычка. Обычно Макс запирался на предохранительную собачку, но сегодня жена, опасаясь, что его свалит новый приступ боли, а она не сможет открыть дверь, запретила ему сделать это.

– Ну, подумай сам, дорогой, кому нужно заходить сюда? Если позвонит почтальон, то тебе все равно идти к двери, но если случится что-нибудь, мне придется лезть в окно. Представляешь?

Представить жену лезущей в окно Макс, как ни старался, не смог. Именно поэтому человеку, открывавшему дверь отмычкой, удалось беспрепятственно войти в дом…

… Чарли несколько секунд постоял на пороге, прислушиваясь к голосу Макса и тканью больших напольных часов, стоящих в углу гостиной, которые он видел через открытую дверь.

Вот по улице проехала машина. По мощному гулу мотора Чарли определил крупный грузовик. Скорее всего, трайлер, направляющийся на запад.

Пение на мгновение смолкло, а затем возобновилось с новой силой. Фальшивые ноты прорывались настолько часто, что даже не обладая слухом, можно было определить: поющий никакого отношения к музыке не имеет.

– Но-о-о-очь над Каролиной, – затянул голос, но это было и все.

Варварское пение резало слух, но человек выводил строки настолько самозабвенно, что не оставалось сомнения относительно того, насколько ему самому нравится воображать себя рок-звездой.

Чарли усмехнулся. Вытащив из кармана пиджака пистолет, он медленно пошел на звуки голоса, доносящегося откуда-то слева. Долго искать не пришлось. Во второй комнате худой сутулый человек раскладывал пасьянс. Ему-то и принадлежало столь немузыкальное пение. Волосы сидящего, большей частью седые, выглядели так, словно их хозяин только-только оторвал голову от подушки. Лицо, помятое и припухшее, создавало ощущение, что певец – или картежник, кому как нравится – неделю не просыхал, упиваясь вдрызг. Кожа имела нездоровый сероватый оттенок, да и глаза с красными дорожками кровеносных сосудов, покрывающих весь белок, смотрелись не лучше. Руки у человека были невероятно тонкие, но очень жилистые, и Чарли ни на секунду не усомнился, что у Хеллара стальная хватка, хотя впалая грудь отнюдь не говорила о физической силе. Большой крючковатый нос испещрили угри и капилляры, а на щеках и подбородке красовалась трехдневная седая щетина. В общем, Макси Хеллар производил впечатление, идеально совпадающее с его внутренним самочувствием. Правда, одет он был опрятно и чисто, хотя Чарли склонялся к тому, что это заслуга какой-нибудь женщины, опекающей Макса, а вовсе не его самого.

Остановившись на пороге, поправив перчатки на руках, Портено вздохнул. Услышав странный звук, Хеллар моментально вскинул голову. Лицо отразило еле заметное удивление. Да, он, действительно, хороший игрок. Просто прекрасный, подумал Чарли и, предвосхищая все вопросы, быстро и резко спросил:

– Где ваша жена, мистер Хеллар?

Тот пожал плечами.

– Она ушла в магазин. А кто вы такой? И что, собственно, делаете в моем доме?

Макс намеренно сказал «в моем», хотя дом принадлежал жене. Но тем самым он давал понять, что к предстоящим деловым – а это могло быть только так – разговорам жена не имеет ни малейшего отношения.

Хеллар был далеко не глупым человеком и имел все основания полагать, что речь пойдет о семиста двадцати тысячах, похищенных из казино. В общем-то, ему бояться было нечего. Никто не видел его в самом казино, никому не известно, откуда взялись векселя, словом, вполне можно отговориться, ссылаясь на свою болезнь и полное незнание.

Чарли с интересом наблюдал за ним. В нем даже проснулось определенное уважение к этому человеку. Профессиональное. Макс ведь тоже был профессионалом. Правда, в своей области.

– Меня послали Прицци, – наконец сообщил он. – Я – Чарли Портено. Где деньги, которые вы с Палоу украли в казино, Макси?

– Чарли… – задумчиво повторил за ним Хеллар. – Чарли Портено. Значит, ты тот самый знаменитый гангстер… – это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. Констатация всем известного факта. – Ну что ж, ну что ж… – он вновь взял со стола карты и принялся раскладывать пасьянс. – Ты и ведешь себя как гангстер… Обычный, самый заурядный гангстер…

Слова перешли в монотонное бормотание. Могло показаться, что Хеллару совершенно плевать и на Чарли, и на наставленный ему в лицо пистолет. Но Портено не доверял подобным вещам. Кто знает, что у этого парня в нижнем отделении стола? Попробуй, расслабься. Оглянуться не успеешь – будешь корчиться на полу с дырой в животе. И уж Макс-то не вызовет врача, можно быть уверенным.

Хеллар перевернул несколько карт, выбрал парные и отбросил их в сторону.

– Так где же деньги, Макси? – спокойно повторил вопрос Чарли, внимательно следя за тонкими порхающими руками мошенника.

– А мне откуда знать? – легко ответил тот. – Спроси об этом у Палоу.

– Я бы обязательно это сделал, если бы не одно «но». Твой партнер уже никогда никому ничего не сможет ответить. Он в морге, насколько мне известно.

– Да? – Макс неопределенно шевельнул бровями. – Ну что ж, в таком случае спроси того, кто его пришил.

– Именно это я и делаю, – Чарли спокойно взвел курок. – Так что насчет денег?

Ствол полуавтоматического «кольта», удлиненный насадкой глушителя, смотрел Максу между глаз, но тот, не теряя удивительного самообладания, коротко ответил:

– Я не знаю.

– Хорошо, – Портено кивнул. – Вставай.

Хеллар поднял глаза. На лице его застыло удивление, но только проскальзывала в нем какая-то фальшь, которую заметил Чарли. Заметил, хотя и не смог понять, какую цель преследует Макси. А то, что такая цель есть, Портено чувствовал безошибочно.

– Давай, вставай. Оторви свою задницу от дивана.

Он понимал: рано или поздно, но Макси откроет свой замысел – иначе, чего ради ему затевать всю эту игру – и тогда вся надежда на отменную реакцию, выработанную за годы занятия опасным ремеслом. До сих пор Чарли везло, и он очень надеялся, что удача не Подведет его и впредь. Как и сильно натренированное тело.

Хеллар хмыкнул, тяжело поднимаясь. Воздух со свистом вырывался через сомкнутые губы, а в груди слышался странный клекот, словно в легких скопилась какая-то жидкость. Он закашлялся, прикрывая руками рот ладонью, и шагнул к стене.

– Руки положи на стену, ноги на ширину плеч и не делай глупостей.

Макси безразлично пожал плечами. Ладони его уперлись в покрытую бежевыми обоями стену, оставляя на ней влажные отпечатки.

Он волнуется, автоматически отметил Чарли. Он очень волнуется.

Цилиндр глушителя уперся Макси в затылок. Портено принялся торопливо ощупывать одежду Хеллара, отыскивая какое-либо оружие. Ему вовсе не хотелось поймать пулю лбом или получить нож в спину. Он был молод, силен, и в его планы не входила смерть, по крайней мере, на ближайшие тридцать лет.

Никакого оружия у Хеллара при себе не оказалось. Это несколько облегчило задачу.

– Итак, Макси, я повторяю свой вопрос послед…

Договорить Чарли не успел. Макси Хеллар вдруг очень быстро и необычайно гибко метнулся в сторону. Тонкие пальцы его потянулись к стоящему в полуярде трюмо, дернули один из ящиков и нырнули внутрь.

В то же мгновение мысок ноги резко ударил по торцевой поверхности выдвинутого ящичка, чуть ниже витиеватой медной ручки. Чарли оставалось лишь поблагодарить бога за то, что тот уберег его и на этот раз. Он скорее почувствовал, чем услышал, хруст дробящихся костей. Через минуту воротник черно-белой теплой шотландки Макса оказался крепко зажатым в кулаке Портено. Одним мощным движением Чарли швырнул свою жертву в сторону. Хеллар отлетел, запнулся о столик и рухнул на диван. Пластиковые прямоугольники карт рассыпались по ковру. Пепельница перевернулась, и целая груда окурков, перемешанных с серыми хлопьями пепла, очутилась на полу, в желтом прямоугольнике солнечного света.

Чарли, развернувшись боком так, чтобы держать Макса на линии огня, рывком открыл ящик. В нем оказалась «Ллама» 38-го калибра и начищенный до зеркального блеска, острый тонкий стилет.

– Так, так, Макси, – зловеще улыбаясь, сказал Портено. – Могу поспорить, что Френки Палоу убит как раз из «Лламы». Опровергни меня.

– Ты мне руку сломал, ублюдок, – мрачно процедил Хеллар, зажимая левой рукой запястье чуть выше искалеченной кисти.

Теперь он уже не играл. В глазах мошенника застыла настолько огромная, жгучая ненависть, что Чарли даже стало не по себе. Однако ему удалось быстро заглушить это чувство.

– Не волнуйся, она тебе больше не понадобится, – сообщил он.

Портено мог бы сказать и о том, что если Максу все-таки удалось бы завладеть пистолетом, то он, Чарли, вряд ли отделался бы сломанной кистью.

Но к чему слова? Слова – ничто. Пыль. Для Хеллара сейчас существовала лишь ЕГО сломанная рука, а для Портено – сидящий перед ним человек, который через несколько минут умрет, и говорить то, что ему хотелось сказать, было бы проявлением цинизма, злобы и слабости. Нет, Чарли не испытывал симпатии или антипатии к Хеллару, так же как не испытывает подобных чувств палач к приговоренному, стоящему на эшафоте. Но толику уважения к сильному духом мужчине он не мог не ощущать.

Однако каждый их них шел своей дорогой. Пришло время подводить итог. Делать то, ради чего Чарли прилетел сюда.

– Пойдем, Макси, – просто сказал он.

– Ты сломал мне руку, Чарли Портено, – еще раз ровным и бесцветным голосом сообщил Хеллар. – Ты сломал мне руку.

– Пойдем.

Они вышли из комнаты, миновали гостиную и, пройдя через кухню и черный ход, оказались в маленьком аккуратном внутреннем дворике, одна из сторон которого примыкала к задней стене гаража.

Не говоря ни слова, Хеллар пересек его, чувствуя уткнувшийся между лопаток ствол «кольта», и вошел в прохладный полумрак гаража.

Чарли следовал за ним, отставая лишь на шаг. Переключив рубильник, он опустил наружную створку ворот и вновь обратился к Хеллару, уже, впрочем, не надеясь на успех.

– Может быть, все-таки скажешь, куда ты дел деньги, Макси?

– Пошел ты в задницу, Чарли Портено, – спокойно бросил тот и обернулся, бережно прижимая к груди искалеченную кисть. – Давай, парень, делай свое дело.

Он понимал: пощады просить не стоит. Да и нужна ли была она ему, эта пощада? Что для него жизнь? Два месяца боли и страданий? Восемь недель в аду? Так стоило ли ради них унижаться?

– Да, Чарли-бой, – вдруг повторил он. – Почему бы тебе не пойти в задницу? Ты не любишь драться, а, Чарли? Нет, не любишь, – ответил Макс сам себе. – Ты любишь нажимать на курок. Так давай, убей меня, а потом отправляйся к такой-то матери к своим ублюдочным Прицци и скажи им, что Макс Хеллар трахнул тебя и их заодно. Давай, Чарли-бой, давай. Не стесняйся…

Портено смотрел на него, чуть прищурившись. В груди поднималась горячая волна бешенства. Ему вдруг захотелось что есть силы ударить в центр белого ухмыляющегося пятна, расколоть его, словно ледяную корку. Он не знал о болезни Хеллара и поэтому не понимал издевки.

– У тебя был шанс, Макси, – сдерживаясь, проговорил Чарли. – У тебя был шанс, но ты не сумел им воспользоваться.

В следующую секунду полуавтоматический «кольт» выплеснул острую, как игла, вспышку. Пуля ударила Макса в самый центр груди. Его откинуло к машине. Хеллар перелетел через заднее крыло «альфа-ромео» и тяжело грохнулся на пол. Чарли выстрелил еще раз. Конечно, этого можно было бы и не делать, но предосторожность никому не мешала. Кусочек свинца вошел под нижнюю челюсть и, пробив голову, разворотив мозг, проделал огромную дыру в затылке Макса. Темные брызги на светлом бетоне смотрелись неприятно и даже уродливо. Подняв труп за лацканы пиджака, Чарли подтянул его к машине, открыл багажник и, затолкав бездыханное тело внутрь, захлопнул крышку.