Текст книги "Честь семьи Прицци"

Автор книги: Эдгар Френсис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Кунз знавал ребят, которые, ведя расследование, останавливались в шикарных номерах, летали первым классом и ужинали в самых дорогих ресторанах. Они, как правило, долго не удерживались. Бизнес не очень жалует подобные фокусы. Каждый клиент надеется на то, что нанятый им детектив не держит его за идиота.

Сидя на заднем сиденье такси, Франциск закурил. Откинувшись на мягкую спинку кресла, он начал обдумывать полученную информацию.

Итак, что ему известно? Некая Айрин Уокер попадает в автокатастрофу. Она изуродована до неузнаваемости. На следующий день женщина умирает, нс приходя в сознание. Документы, удостоверяющие личность, исчезли. Родственников нет, и никто нс может опознать ее. В то же время некая дама – Лайза Джексон – объявляется в Нью-Йорке и выдаст себя за Айрин Уокер. Для чего? Выйти замуж? Малоубедительно.

Франциск повернулся к окну и посмотрел на уносящуюся вдаль желтую полоску пляжа и темный вечерний океан, окрашенный алыми красками заката. Солнце зависло над самой кромкой горизонта. Оно казалось продолговатым. Небо темнело к востоку. Кое-где уже появились желтые крошки звезд. Скоро их станет больше. Невидимый сеятель – предвестник ночи – разбросает золотистые алмазики по синему бархату. Луна, пока еще неяркая, обретает силу, наливаясь серебром, в котором проступят блекло-серые плеши «морей». Высокие пальмы, выстроившиеся вдоль дороги, привели детектива в состояние, близкое к восторгу. В Нью-Йорке заходящее солнце увидеть довольно сложно, в основном, из-за высотных домов Манхеттена. Можно, конечно, подняться на смотровую площадку Эмпайр Стейт Билдинг, но ведь и тогда нс разглядишь Тихий океан, верно?

Франциск вздохнул. Итак, зачем Лайзе понадобилось чужое имя? Понятно, чтобы скрыть некие неприглядные факты своей жизни. Скорее всего, и прошлой, и настоящей. Мошенничество? Вполне возможно. Так, так, так. Прицци говорила о Лас-Вегасе. Стоит попробовать. Но только после того, как закончатся дела здесь.

Кунз знал, чем займется сегодня вечером. Посетит квартиру мисс Джексон и поищет что-нибудь, намекающее на род занятий милой леди. А значит, и на то, зачем ей документы – не фальшивые, а настоящие! – чужого человека. Завтра он прокатится по местным больницам, а заодно разыщет старого приятеля Уолта Конуэя, – такого же детектива, как и он сам, – и попросит навести кое-какие справки.

У Франциска были определенные догадки по поводу всего происходящего, но они – даже если и лежали где-то близко к истине – требовали конкретных и точных ответов на некоторые вопросы. И детектив намеревался получить их. А затем уже перебраться в Вегас. И заняться махинациями вплотную.

* * *

… Чарли, сидя в мягком удобном кресле и забросив ноги на низенькую скамеечку, пил пиво, Одновременно созерцая хорошенькую дикторшу канала новостей. С недавнего времени он начал сравнивать всех женщин с Айрин. К чести его жены, она всегда одерживала верх.

Сейчас Чарли подводил черту под очередным экспериментом. При том, что девушка на экране была весьма аппетитной, до Айрин ей было далеко. Придя к такому выводу, Портено улыбнулся.

– Таким образом, пожар охватил уже шесть строений. Прибывшие пожарные блокировали огонь, не давая ему перекинуться на соседние здания. На этот час достоверно известно о пяти жертвах, погибших в результате пожара.

Чарли сделал глоток из банки. Пиво давно согрелось и стало не таким приятным, как только что вытащенное из холодильника. Можно было бы пойти и взять еще одну банку, но кресло так удобно обнимало тело, что Чарли не хватило силы воли преодолеть его велюровые «объятия».

За спиной Ларри – водитель фургона, и Роберт – сидевший в грузовом отсеке, резались в карты. Ларри продул уже около двух сотен, и его ругань разносилась по всему дому.

Одурманенный хлороформом Филаджи, связанный по рукам и ногам, с заклеенными куском пластыря глазами, все еще сопел на голой кровати в одном из «склепов» подвального этажа.

– Около пятидесяти человек отправлено в больницы с ожогами различной степени. Количество пострадавших уточняется…

Чарли слушал дикторшу в пол-уха. Ее голос служил для него отличным фоном.

– Открою тебя, – рычал за спиной Ларри.

– А я подниму на двадцатку, – засмеялся Роберт.

– Ну и хрен с тобой, а я все равно открою. Давай выкладывай, что там у тебя, мать твою! Опять блефуешь со ср…ой «парой»? Да?

– «Фуль», – объявил Роберт.

– Черт! – заорал Ларри, бросая карты на стол со звонким шлепком. – Ты передергиваешь, гадом буду! Передергиваешь! Ты же сбросил даму! Откуда у тебя дама?! Ты передергиваешь!

– Тупой, – весело возразил партнер. – Я снес пятерку.

– Черта с два, – продолжал разоряться Ларри, перекрывая телевизор. Дикторша явно бледнела на фоне его зычного баритона. – Я видел! Ты сбросил даму!

– Эй, Ларри! – оборвал спор Чарли. – Помолчи!

– Этот ублюдок жульничает! Он жульничает! Я подловил его!

– Заткнись! – спокойно бросил Роберт.

Но в этот момент дикторша вновь начала говорить:

– Продолжаем нашу программу. С вами Энни Пауэр, новости «…CNN». Нами только что получены новые сведения, касающиеся сегодняшнего двойного убийства. Полиции удалось идентифицировать обе жертвы. Первой оказалась Виктория Холбейт, жена капитана полиции Джека Холбейта…

Ругань за спиной Чарли мгновенно стихла. Казалось, голос дикторши зазвучал с удвоенной громкостью.

– Вторым – Клайв Уильямс, телохранитель Роберта Финли, президента одного из крупнейших в Америке банков. Финли проживал на том же этаже, где обнаружены оба трупа. Полиция не смогла найти его в банке. Финли также не оказалось дома. В связи со столь таинственным исчезновением, полиция предполагает, что это было похищение с целью получения выкупа, хотя пока каких-либо требований от похитителей не поступало, и версия не получила подтверждения.

– Вот мать твою, – нервно процедил Ларри. – Эта дура перепутала кнопку, да еще и оказалась женой капитана полиции. Черт!

– Ну что же теперь делать? – спокойно пожал плечами Чарли.

– Вот дерьмо-то, – вновь забормотал тот. – Теперь полиция всех возьмет за задницу.

– Это уж точно, – согласился Роберт. – Наверняка, всех шлюх перетаскают в участок. А заодно и все «шалманчики» переворошат.

– Эти ублюдки не успокоятся, пока не найдут убийцу, – поддержал его Ларри, отхлебывая из бутылки. – Черт, это же надо, жена капитана полиции! Какого хрена она не смотрит, на какую кнопку жмет?

– Полиция предполагает, – вновь возвестила дикторша, – что Виктория Холбейт, проживающая тремя этажами выше, случайно стала свидетельницей убийства.

– Вонь поднимется – будь здоров, – начал было вновь Ларри, но Чарли перебил его.

– Хватит трепаться. Займись лучше картами. Ты же там не был.

– И все из-за одной чертовой дуры, мать ее, – закончил мысль Ларри, прежде чем взять в руки колоду.

– Нора Левис, проживающая на том же этаже, что и Финли…

Чарли, не дослушав, встал, выключил телевизор и пошел на веранду, где был установлен телефон.

Его тоже волновала история, в которую они угодили. Ларри прав, полицейские просто так не отвяжутся. Будут давить всех, пока не отыщут убийцу этой женщины. Черт, надо же было ей ошибиться кнопкой! Их ждут огромные неприятности. Действительно огромные. Когда копы хотят кого-нибудь прижать, они не успокоятся, пока не добьются своего. Наверняка, выдвинут требование всем семьям Нью-Йорка выдать убийцу. Те в свою очередь начнут давить на Доминика. И учитывая их отношения, у Чарли нет повода особенно веселиться. Подставить-то их вряд ли подставят, но… Как плохо-то. Если Прицци откажутся выдавать убийцу, остальные семьи, наверняка, объявят им войну. Тогда начнется жуткая резня, и перевес будет не на стороне Прицци, точно. Но и выдать их не выдадут. Черт, надо же ей было нажать не ту кнопку… Теперь Нью-Йорк может умыться кровью. Никто не захочет терять свои деньги ради амбиций Прицци.

Черт бы побрал эту Викторию Холбейт…

Выйдя на крыльцо, Чарли снял трубку с висящего на стене телефона и набрал номер.

– Алло? – Айрин казалась абсолютно спокойной. Голос ее звучал ровно, даже с некоторой ноткой веселья.

– Здравствуй.

– Здравствуй, дорогой.

– Ты телевизор смотрела? – спросил он.

– Жена капитана полиции? Я знаю. Да, нам не повезло, – согласилась она.

– Теперь начнется сумасшедший дом, – вздохнул Чарли. – Знаешь, когда убивают жен полицейских, им это не нравится. Очень не нравится. Они готовы землю носом рыть, лишь бы дознаться, кто это сделал.

– Но ты же знаешь, это произошло просто по стечению обстоятельств.

– Да, я знаю, – согласился он, поражаясь ее выдержке.

– Кто же мог предвидеть, что эта миссис. Холбейт перепутает этажи?

– Нас всех, похоже, мучает один и тот же вопрос, – пробормотал Чарли. – Как можно ошибиться кнопкой.

Айрин засмеялась.

– Ты когда приедешь?

– Через пару часов.

– Хорошо, я жду тебя.

Чарли повесил трубку на рычаг. У него появилось очень дурное предчувствие. Пожалуй, самое сильное за всю жизнь. Оно брало свое начало в глубинах вчерашнего вечера, заползло в мозг и свернулось холодным удавом в темноте подсознания. Скорее всего, разум просто просчитывал возможные варианты и выдавал один – наиболее вероятный, но он еще не созрел, не обратился в знакомые понятные формы, а маячил перед глазами черной расплывчатой дымкой. Где-то впереди, на скользкой кривой дорожке, Чарли уже поджидает воздушный мрачный силуэт с белым лицом призрака. Его нельзя обойти. Он – следствие сделанного сейчас или давно, не имеет значения – расплата за содеянное.

Чарли Портено вышел на улицу. Мертвенно бледная луна подглядывала за ним с высоты. Далекая и недоступная. Он поднял к ней лицо и начал рассматривать сероватый узор, покрывающий серебряный диск. Постепенно пятна начали принимать знакомые очертания. Чарли стало страшно, но он продолжал смотреть, не отрывая глаз. В ушах возник странный звон. Звук этот, похожий на работу крыльев тысячи ос. Желто-черных. Желтых, как луна, и черных, как окутывающая мир ночь. Звезды мерцали, глядя на него. Их ледяной свет впитывал его душу и отдавал взамен силы.

Пятна на луне приобрели отчетливые очертания. Глаза, нос, улыбающийся рот. Даже брови. Это был он. Блондин. Вместо правой глазницы зияла дыра, но кто-то смыл кровь, обнажив серебро. И вместо месива появилось лицо. Жутковатое в своем мертвом оскале. Казалось, жертва насмехается над ним, щерится.

Неимоверным усилием воли Чарли отвел взгляд. Он еще ощущал сосущую пустоту в груди, но когда отважился вновь поднять глаза, страшное лицо исчезло. Была лишь луна. Обычная, сентиментальная, немного романтичная, плещущаяся в молочно-белом сиянии. Однако Портено продолжал чувствовать взгляд мертвых невидимых глаз.

Он криво усмехнулся, процедил «ну, давай, давай, парень» и вошел в дом…

… Франциск Кунз бывал в Лос-Анджелесе. Правда, это было страшно давно, в том возрасте, когда детство плавно перетекает в юность. Неудивительно, что он почти ничего не помнил. Естественно, память сохранила голубое неоновое зарево, висящее над центром города, но разве это можно назвать впечатлениями? С тем же успехом можно говорить и о Чикаго, и о Детройте. Нью-Йорк, Филадельфия и еще несколько десятков почти столь же крупных мегаполисов пополнят список. Нет, сполохи неона – явление вполне заурядное. Теперь же, ночью, шагая по улицам Лос-Анджелеса, Кунз реанимировал собственную память и – вот странность – стоило ему увидеть Голливудский бульвар, восклицание «Я был здесь, я помню его», чуть не сорвалось с губ. Хотя тогда, во времена детства, они, наверное, выглядели совершенно иначе. Но разве это имеет значение, если Франциск узнавал их. То же относилось и к Родео-стрит, и к Шестой, и к бульвару Уилшир. И даже памятник Бетховену в Першинг-сквер показался детективу знакомым. Наверное, таково свойство человеческой памяти, отыскивать детали, вызывающие образы, связанные с какими-то местами, в которых когда-то был.

Однако, стоило ему свернуть в узкие боковые проулки, уходящие в сторону от главных улиц, настроение Франциска несколько изменилось. Мусорные баки, сохнущее в окнах белье, домики, кажущиеся, скорее, пчелиными ульями, чем нормальным жильем. Они, наверное, были ровесниками детектива. Ну, может быть, чуть младше. Темные слепые провалы окон смотрели тупо и безразлично. Тяжелый запах старости пропитывал здесь все. Даже небольшая вывеска: «Сдаются квартиры на одну ночь», показалась Кунзу настолько дряхлой, словно висела со времен первых колонистов Запада.

Нет, Франциск не любил думать о политике, о бедности, хотя сам был отнюдь не богат, о невезении и о неэффективности работы городских служб. Подобные кварталы тоже есть во всех городах. Но, в самом деле, смешно считать, что ВСЕ должны жить хорошо. Кому-то везет больше, кому-то меньше. Две стороны одной медали, начищенной, правда, только с одной стороны.

Кунз, действительно, не любил размышлять о глобальном, поэтому он предпочел вернуться в неон широких проспектов, на которых празднично вытанцовывала незамысловатые «па» мисс Ночная Жизнь. Обворожительные – большей частью – яркие девочки, принадлежащие к разряду жриц любви, предлагали себя состоятельным и не очень, впрочем, тоже – мужчинам, очаровательно улыбаясь. Тут же толклись сутенеры различного калибра. Сновали юркие парни, промышляющие «белой смертью». Или «белым кайфом», кому как нравится. Кунзу, например, не нравилось ни то, ни другое, и на выразительное подмигивание пушера: «Эй, мистер, ищите что-нибудь особенное?», он просто отодвинул полу плаща, демонстрируя светло-бежевую кожаную наплечную кобуру, в которой дремал пистолет. Парень все понял и моментально растаял в потоке гуляющих.

В конце концов, Франциск остановился у порнокинотеатра, рядом с которым стояло несколько ночных бабочек, а над вывеской пламенела неоновая «ИКС». Он вышел на мостовую и поднял руку, подзывая такси.

Проститутки посмотрели на него и засмеялись. Крашеная блондиночка с ударными формами вдруг громко заявила подругам, давясь смехом:

– Меня как-то очень любил один парень. Низенький-низенький. Зато у него был такой дружок, всех нас мог бы оформить разом. Огромный, как бейсбольная бита… – остальные засмеялись еще громче. – Когда он делал это, я стонала так, что затыкались полицейские сирены на другом конце города. Настоящий жеребец.

Желтый «форд» с оранжевой табличкой «такси» остановился у обочины, и Франциск быстро забрался в салон, радуясь, что ему не придется услышать продолжения душещипательной истории о секс-гиганте блондинки. Но она считала иначе. Наклонившись к окну, жрица любви жарко выдохнула почти в самое ухо детектива:

– Не бойся, милый, я пошутила. Тот парень был импотентом.

Шофер – чернявый итальянец – подался вперед, чтобы увидеть блондинку.

– Эй, подруга, оглянись. Рядом с тобой стоят ребята из полиции нравов, а ЭТОТ парень – их лейтенант.

– Пошел к матери, дуче, – она весело засмеялась, выпрямилась и, нарочито сильно виляя бедрами, пошла к подругам.

– На Легсингтон-авеню, – вздохнув с явным облегчением, сказал Франциск.

– Не смущайся, друг, – расплылся итальянец. – Ты ведь не здешний, вот они к тебе и прицепились.

– А ты откуда знаешь, что я приезжий? Кожа что ли слишком бледная?

– Не-а, – засмеялся шофер. – Просто Легсингтон в двух кварталах отсюда начинается. Из Нью-Йорка?

– Ага, – кивнул детектив.

– Ну ясно. Тебе какой номер дома-то нужен, приятель?

– Комплекс «Сандал вуд апартаментс».

– Да, знаю. Шикарный дом.

Такси свернуло на Легсингтон-авеню. Она, так же как и большинство центральных улиц, оказалась залита светом, но народу все – таки было поменьше.

– Если к тебе начнут приставать здешние шлюхи, отшивай их покруче, они это уважают и отлипают сразу. Тут ведь что главное? Главное не робеть. Стоит им увидеть, что ты засмущался, обложат так – за год не отмоешься. Усек?

– Да, – Франциск усмехнулся.

Он, человек, в общем-то, достаточно напористый, когда нужно было постоять за себя, всегда терялся, если его начинали задевать ТАКИЕ женщины. В разговоре с мужчиной всегда можно найти аргументы, понятные обоим сторонам, а вот как быть с женщиной? Кунза воспитали так, что ругаться нецензурными словами при ЛЮБОЙ особе женского пола он считал ниже своего достоинства. Другого же языка жрицы любви, похоже, не признавали.

Такси остановилось у огромного жилого комплекса.

– Это и есть «Сандал вуд апартаментс» – сообщил итальянец. – Тебя подождать?

– Да нет, не стоит, – покачал головой Франциск, расплываясь.

– А то смотри, меня есть немного времени.

– Нет, спасибо, – улыбнулся детектив.

– Ну, как знаешь.

Кунз выбрался из салона, проводил такси взглядом и направился к дому. Он прошел через обширную парковку, сплошь заставленную автомобилями, взглянув на которые, детектив понял, что ему вряд ли доведется жить в таком доме. За покрывалом ночи, в холмах, то и дело начинали выть псы. Теплый ветер доносил их хрипловатые голоса с такой четкостью, словно они были где-то совсем рядом. Миновав дворик, окаймленный высокими пальмами, Кунз вошел в подъезд и остановился, чтобы прочесть список жильцов и свериться со своими данными.

Лайза Джексон проживала на пятом этаже в квартире «Ф». Франциск кивнул удовлетворенно. Портфель-саквояж немного оттягивал руку, когда он шел через фойе. Его шаги звонко разносились под высокими потолками. По сравнению с домом, в котором жил детектив, «Сандал вуд апартаментс» выглядел настоящим дворцом.

Поднявшись на пятый этаж, Франциск свернул направо и пошел по длинному коридору. На всем пути следования он увидел всего две двери с буквами «Д» и «Е».

Судя по всему, квартира должна быть просто огромной, – подумал Кунз. – Господи, наверное, не меньше, чем Вашингтон-сквер. Не затеряться бы в ней, как в пустыне. Еще придется звать на помощь. Придут полицейские и арестуют меня за попытку ограбления.

Он намеренно забивал себе голову разной чепухой, чтобы унять волнение. За время работы детективом Франциску пришлось побывать таким образом, наверное, в двух десятках квартир, но ни одна из них не располагалась в ТАКОМ доме.

Меня, точно, арестуют, – усмехнулся Кунз, подходя к двери с буквой «Ф». Из портфеля-саквояжа появился набор отмычек. Присев на корточки, детектив тщательно осмотрел косяк. Может быть, где-нибудь натянут «сигнальный волос». Если его повредить, мисс Джексон сразу поймет, что в квартиру заходил кто-то чужой. Волос, действительно, был приклеен в нижнем правом углу, под самой петлей.

Франциск улыбнулся и осторожно поддел его ногтем. Второй, точно такой же, он обнаружил наверху, на уровне вытянутой руки. А вот третий детектив пропустил. Тот оказался слишком хорошо спрятан. Короткий волосок крепился ЗА петлей, совсем чуть-чуть накрывая щель между дверью и косяком.

Закончив осмотр, Кунз принялся подбирать отмычку. Это заняло у него не больше минуты. Отперев замок, он достал потайной фонарик и шагнул в темное спокойствие пустой квартиры.

Сквозь зашторенные окна проникал свет фонарей. Желтые блики лежали на полировке мебели, на дорогом ковре, на светлых стенах, давая вполне приемлемое для глаз освещение.

Первым делом, Кунз прошел по всем комнатам и опустил тяжелые бархатные портьеры, затем зажег везде свет и огляделся. Квартира впечатляла не только размерами, но и обстановкой. Гостиная изобиловала антиквариатом. Стулья и столик, украшенный богатейшей инкрустацией от Жака Рульманна, на полу высокие посеребренные вазы с золотыми кольцами на тонких фарфоровых боках, золотые часы вправлены в черный отполированный мрамор, на стенах – картины. В художниках Франциск разбирался не очень хорошо, но подозревал, что цена их соответствует остальным принадлежностям квартиры.

– Тебе на одну эту комнату не заработать за всю жизнь, Франциск, – подытожил детектив. – Интересные наклонности у мисс Джексон.

Подойдя к резному, инкрустированному золотом комоду, он выдвинул первый ящик и принялся быстро и умело обследовать содержимое…

… Доминика Прицци сжигала ненависть. Это было особое, не похожее на все, что точило его до сегодняшнего дня, чувство. Подобного он не испытывал еще никогда. Холодная и страшная ненависть свила гнездо в голове, словно мерзкий стервятник, от которого пахнет протухшей падалью и кровью. Она не требовала выплеска в рядовой вспышке раздражения, а жаждала смерти конкретного человека. Тяжелое чувство было настолько бескрайним, что перешло в новое качество – спокойствие. Характер Доминика не предполагал этого, однако эмоциональный взрыв, способный выместить такой заряд скопившейся ненависти, должен был быть равным по силе разве что урагану иди цунами. Разум не смог бы выдержать такой нагрузки. Он защищал себя, искусственно снимая серую грязную пену, поднимающуюся в груди Прицци каждую минуту.

Однако Доминик уже не мог думать ни о чем другом. Это была своеобразная форма паранойи. Цель его теперешнего существования заключалась в одном-единственном, безупречном лаконичном и емком слове: убей!

Убей обидчика! Убей врага!

Жажда крови преобладала над остальными чувствами. Она просто затаптывала их в грязь, не давая даже на секунду обрести какие-либо формы, застилая глаза багровой мутной дымкой.

Доминик превратился в сомнамбулу. Он ходил, не осознавая, куда идет, ел, не замечая вкуса, спал и видел во сне лицо врага, покрытое алыми дымящимися брызгами. Два дня, что ему пришлось провести в постели отходя от сердечного приступа, Прицци думал, искал решение мучающего его вопроса. Суть проблемы была в том, что враг казался недосягаемым. Чарли Портено – любимчик отца, Коррадо Прицци, находился в безопасной зоне. Доминик не мог убить его так, как того требовала наброшенная на шею, душащая удавка ненависти. Объявить всему миру о смерти Чарли, а затем собственноручно ударить его ножом в живот и выпустить ублюдочные кишки – вот чего хотел Доминик. Смерти медленной и мучительной. Чтобы Портено корчился у ног, а он лупил бы ногой в ненавистную окровавленную рожу, пока она не превратилась бы в безобразное распухшее ало-черное месиво. И чтобы этот ублюдочный выкормыш взывал о пощаде, а Доминик смеялся бы победно. И чтобы гов…к Энджело видел все. И чтобы ему было так же больно, как было больно Мейроуз.

Ее лицо – лицо раздавленного горем человека – жгло Прицци, как раскаленное добела тавро. Пусть Чарли вспомнит о ней за мгновение до смерти и подумает о том, что сделал.

Но это мечты, которым не дано осуществиться. Доминик знал: ему не позволят отомстить Портено открыто. Коррадо станет на защиту крестника. Остается лишь один выход: нанять киллера. За любые деньги, но такого, чтобы уверенность в смерти кровника вновь наполнила спокойствием сердце. Еще не вставая с кровати, навалившись широкой спиной на пуховые подушки, Доминик обзвонил кое-кого из своих знакомых, могущих предоставить сведения определенного рода. Он нашел троих исполнителей высокого класса. Точнее, их телефоны. Еще день понадобился, чтобы установить: один из них, вероятно, уверившись в собственной неуязвимости, слишком неосторожно вскрыл полученную по почте посылку. Пылающий дом тушили в течение суток, а осколки кирпича, стекла и черепицы находили в радиусе трехсот ярдов. Второй в данный момент находился в

Европе, на отдыхе после очередного успешного задания. Третьего просто не оказалось дома, но, к немалому облегчению Доминика, ответил автосекретарь, и он попросил исполнителя позвонить по своему номеру телефона в течение следующего дня, для подтверждения того, что информация принята. Звонок прозвучал вечером, около десяти. Человек на том конце провода сообщил, что знает о звонке, и попросил связаться по известному номеру и сообщить, где и в какое время они могли бы встретиться, дабы выяснить условия контракта. Только звонить желательно с другого телефона.

Доминик даже почувствовал себя лучше. Он спустился в гостиную и с аппетитом съел бифштекс, запив его стаканчиком апельсинового сока, и выкурил половину сигареты «Бенсом энд Ходжес».

На следующее утро Доминик оделся и вышел из дома. Пройдя два квартала, он заметил закрытую телефонную будку. Набрав нужный номер и услышав механический голос автосекретаря, Прицци просипел:

– Я хотел бы увидеться с вами завтра в Бруклине на променаде. В семь часов вечера жду вас на набережной Мерайн-парк. На мне будет серый плащ, в руках журнал «Попьюлар мешинз». По самым высоким ставкам.

Сказав ото, Доминик осторожно повесил трубку на рычаг, словно боялся, что от слишком резкого движения его опять скрутит острая боль в груди. Но ничего не произошло, и он, выйдя из будки, медленно зашагал в сторону дома, с наслаждением вдыхая свежий утренний воздух и поглядывая на проносившиеся мимо автомобили. Пройдя по Фултон-стрит до магазина одежды «Абрахам энд Страусс», Доминик свернул на Атлантик-авеню и направился к Кросс-Бей, то и дело посматривая на свое отражение в витринах экзотических ресторанов и магазинов…

… Франциску Кунзу расследование всегда напоминало катание на «Русских горках». Сперва медленно ползешь вверх – строишь версии, занимаешься поиском доказательств и дополнительной информации, а затем, отыскав зацепку, с головокружительной скоростью падаешь вниз. Ухватив ниточки за кончик, детектив начинал наматывать их на костяк своих догадок. События развивались стремительно, как снежный ком. Время летело умопомрачительно быстро. Франциск покидал дом утром и возвращался за полночь, даже не замечая, когда вечер успевал сменить день. Обыск в квартире Лайзы Джексон дал ему столько фактов, что Кунз даже усомнился в том, по правильному ли адресу он попал. Во-первых, в стенном шкафу за поддельной панелью одного из ящиков детектив обнаружил двенадцать сертификатов на очень крупные суммы. Все они были оформлены на предъявителя. У Франциска не возникло ни капли сомнения относительно того, почему на них не стоит имя владелицы. Учитывая, что банки, выдавшие сертификаты, принадлежали к разряду очень крупных, например: «Чейз Ман-хеттен», «Кемикл», «Ситикорп инкорпорейтед» в Нью-Йорке; «Первый общегосударственный бэнкорп» в Лос-Анджелесе, «Флорида Нэшнл» в Джексонвилле, «Мерин Мидленд» в Баффало и «Меллон» в Питсбурге, а также несколько довольно крупных в Вашингтоне, Сан-Франциско и Майами, – и имели филиалы по всей стране и за рубежом, Кунз вполне справедливо предположил, что мисс Джексон предусмотрительно страховалась на случай в-незапного бегства. Сумма по сертификатам превышала четыре миллиона долларов и вполне могла обеспечить их владельцу безбедное существование в течение долгого времени.

Кроме того, детектив обнаружил подлинное удостоверение личности на имя Эми Шутер с фотографией Лайзы Джексон. Теперь это уже не удивило Кунза. В квартире также хранился паспорт для выезда за пределы США, подлинный, но на сей раз и имя, и фотография совпадали. Лайза Джексон.

На этом, впрочем, находки не исчерпались. Следующая тоже не удивила детектива, а обескуражила. В ванной, в одном из ящичков для косметики, он нашел пластиковый чехол для маникюрных принадлежностей, в котором лежал… мощный пистолет «Ллама», модели 8, калибра 38-супер, тут же два полностью снаряженных магазина с патронами фирмы «Кольт» утяжеленного заряда. В отделении для ножниц застыли два глушителя, шести и трех дюймов длины.

Это было уже посерьезнее документов и сертификатов. Теоретически, конечно, оружие могло использоваться для охраны дома. Но глушители? И потом, патроны с утяжеленным зарядом? Да и «Ллама’8» отнюдь не женский пистолет. Слишком мощный. Это, скорее, оружие гангстеров.

Так чем же занимается достопочтенная мисс Джексон? Судя по находкам, Франциск сказал бы, это ее профессия – киллер. Только вот похищение документов Айрин Уокер никак не укладывалось в эту версию. Зачем ей подлинные документы?

Настоящая Айрин Уокер мертва. Это довольно просто установить, в случае, если кому-то очень захочется проверить личность лже-Айрин. Зачем? Стоп! А что, если она именно этого и добивается? Некто по каким-то своим причинам начинает искать мисс Уокер и обнаруживает, что та погибла в результате автокатастрофы. Лицо изуродовано до неузнаваемости, и проверить личность невозможно. А с мертвых, как известно, взятки гладки. Любопытно, любопытно. Только вряд ли это имеет какое-то отношение к убийствам. В первую очередь – потому, что убийца вообще не знакомится со своей жертвой. Конечно, Лайза может опасаться мести, но в таком случае ей не помогут подлинные документы. Дело не в этом. Лайза Джексон знает, что ее наверняка начнут искать, а значит, это нечто крупное, возможно, именно денежные махинации. Однако ищущие ее люди не должны иметь связи в полиции, по крайней мере, не иметь доступа к картотеке; затем, они, в силу каких-то причин, не могут обратиться в полицию вообще и не могут слишком активно проводить собственные поиски. Чем же должны заниматься ТАКИЕ люди? Ясно, что чем-то противозаконным. И все-таки чем? Если информационный источник мисс Прицци надежен, и Лайза Джексон действительно промышляет мошенничеством, то и ее клиенты, скорее всего, из того же круга.

Постой-ка, Франци, – осадил он себя. – А тогда на кой черт этой девочке «Ллама» с глушителем? Мошенница – не убийца. Что-то не увязывается. Киллеры не опускаются до афер. Они пекутся о своей репутации. И наоборот, жулики не залетают на высоту убийц. Это совсем другой уровень, другие дела. Могут ли состыковаться убийство по найму и мошенничество? В какой плоскости лежит эта грань? Думай, Франци, думай…

Обо всем этом детектив размышлял, шагая по Сантос Дос Террос в сторону окраины. При всей «любви» к бедным районам, ему пришлось заглянуть сюда, ибо Франциск рассчитывал найти своего приятеля Уолта Конуэя именно в испанском квартале. Сведения о его местонахождении сообщила жена Конуэя, сварливая шумная женщина.

– Этот ублюдок? Да я знать не хочу, где он может быть! Мне вообще плевать на него! Пусть сопьется вконец и уматывает к своим приятелям-испанцам, если ему так нравится!

– Простите, миссис Конуэй, – вежливо прервал пламенную тираду Кунз, – я понимаю ваше возмущение, но мне очень нужен Уолрет. Я специально прилетел из Нью-Йорка.

– Вы? – не поверила она. – Специально, чтобы поговорить с этим забулдыгой?

– Вот именно, миссис Конуэй.

– Хм… Ну ладно, мистер. Ищите его в «Эль Мюзика сентро» на Махадо-стрит. Знаете, где это?

– Честно говоря, я давно не был в Лос-Анджелесе…

– Восточный район. В испанском квартале. Рядом с Дос Террос. Вам любой подскажет. Только осторожней, там полно этих ублюдков из молодежных банд.

– Спасибо, миссис Конуэй, – вежливо поблагодарил женщину детектив.

– Не за что, – буркнула она в ответ. – Если найдете Уолта, скажите, что он может катится к такой-то матери.