Текст книги "Несостоявшийся стриптиз (сборник)"

Автор книги: Эд Макбейн

Соавторы: Берт Хиршфелд,Генри Клемент,Берт Лестер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Откуда Эллиот знал, что убит мужчина? Карелла не успел даже вынуть фотографию, а тот сказал: «Я все равно этого парня не знаю». Он сказал «этого парня». Но Карелла не уточнял, кого убили – мужчину или женщину. И почему он не пожелал назвать имя своего врача?

Кареллу настораживало и что-то еще, но пока он сам толком не мог понять, что именно.

Официантка поставила перед ним кофе, пролив его на блюдце. Карелла сделал глоток, откусил от пирога, потом положил на блюдце салфетку. Внезапно он понял, что еще его настораживало. Он подумал, не имеет ли смысла снова посетить Сэнфорда Эллиота. Если Эллиот действительно работал, когда вошел Карелла, то не исключено, что его натурщица была там же. Карелла решил, однако, поговорить с ней наедине в отсутствие скульптора. Он допил кофе, доел пирог, потом позвонил в отдел узнать, нет ли каких новостей. Мейер Мейер, снявший трубку, сказал, что на имя Кареллы поступил очередной манильский конверт. Карелла попросил его вскрыть корреспонденцию.

– Там самолет, – сказал Мейер.

– Что?

– Фотография самолета.

– Какого?

– Понятия не имею.

Опознание летательного аппарата произвел Коттон Хоуз.

– Это «Зеро», – авторитетно заявил он, стоя перед доской объявлений, где к двум портретам Гувера и двум Вашингтона добавилось изображение японского истребителя 40-х годов. Коттон Хоуз во время Второй мировой служил на торпедном катере на Тихом океане. Надо полагать, он разбирался в японских военных самолетах. Так или иначе, Мейер ему безоговорочно поверил.

– Но почему? – спросил он.

– Убей меня, не знаю. Какая, скажи на милость, связь между портретами Гувера, Вашингтона и фотографией японского истребителя.

– Может, японцы затеяли напасть на ФБР в Вашингтоне? – предположил Мейер.

– Правильно, – кивнул Хоуз. – Шесть эскадрилий «Зеро» на бреющем полете пройдут над Пенсильвания-авеню!

– Новый Пёрл-Харбор?

– Да, начало Третьей мировой, не иначе.

– А что, – сказал Мейер, – ничего другого на ум не приходит.

– Глухой смекнул, что Восемьдесят седьмой – последний оплот Америки, и надеется, что мы протрубим боевую тревогу.

– Вот ты и протруби тревогу, Коттон.

– Знаешь, что я думаю? – сказал Хоуз.

– Ну, скорее говори!

– По-моему, он нас разыгрывает. И между этими фотокопиями нет никакой связи.

– Но зачем тогда он их нам присылает?

– Чтобы сбить с толку. Он вырезает картинки из книг и журналов, делает фотокопии и присылает их нам, чтобы мы поломали голову над тем, что это значит. А это не значит ровным счетом ничего.

– А как насчет угрозы?

– В смысле, что Карелла поможет ему украсть полмиллиона долларов? После дождичка в четверг.

– Коттон, знаешь, что я тебе скажу?

– Что, Мейер?

– Если бы это был кто-то другой, я сказал бы, что ты прав. Но это Глухой. А он слов на ветер не бросает. Если он обещает что-то устроить, будь спокоен, за ним не заржавеет. Я не знаю, какая связь между этими картинками, но она точно есть, и, главное, он рассчитывает, что мы ее вычислим.

– Но с какой стати?

– Потому что, как только мы установим связь, он выкинет что-нибудь этакое. Связанное с этим, но не совсем…

– Знаешь, что я скажу, Коттон?

– Да, Мейер?

– Коттон! – В глазах Мейера засверкали опасные огоньки. – Этот человек – исчадье ада!

– Спокойно, дружище, – сказал Хоуз.

– Коттон, я его ненавижу, Коттон, как ужасно, что он возник в моей жизни.

– Возьми себя в руки, старина.

– Как мы можем разгадать его дьявольский замысел, если…

– Мейер, не надо.

– Как можем мы надеяться понять, что означают эти картинки? Два Гувера, два Вашингтона, теперь «Зеро»… Чертов японский истребитель! – Мейер ткнул пальцем в последнюю картинку и сказал: – Вот именно. Зеро. Ноль. Может, он это и хотел нам втолковать?

– Что именно?

– То, что у нас нет против него ничего. Ноль. Большой жирный ноль. Зеро…

– Может, тебе выпить чашечку кофе? – участливо осведомился Коттон Хоуз.

Карелла прочесал четыре дома на Портер-стрит, пока не обнаружил на одном из почтовых ящиков надпись «Генри Скафале». Он постучал в дверь квартиры.

– Кто там? – услышал он голос за дверью и сказал:

– Детектив Карелла.

Возникла короткая пауза, потом шаги к двери. Дверь приоткрылась. В щелочке показалось лицо Боба Кармоди.

– Да! – сказал он. – Я вас слушаю.

– Здесь Мери Маргарет?

– Может быть. А что?

– Мне надо с ней поговорить.

– О чем?

– Она здесь?

– Может, вы зайдете, когда у вас будет ордер? – спросил Боб и попытался закрыть дверь.

Карелла быстро вставил ногу в проем и сказал:

– Могу, конечно, достать и ордер, но от прогулки в наше управление настроение у меня не улучшится, Боб. Ну, что на это скажешь?

– Впусти его, Боб, – раздался женский голос.

Боб поморщился, но открыл дверь и отступил в сторону, пропуская Кареллу. Мери Маргарет находилась в комнате.

Рядом с ней на большом матрасе устроилась пухлая девушка в джинсах и розовом свитере. Они сидели, прислонившись спинами к стене. Напротив них расположился Хэнк, опустив подбородок на спинку стула. Он покосился на Кареллу.

– Привет, Мери Маргарет, – начал Карелла.

– Привет, – вяло отозвалась она.

– Хочу поговорить с вами.

– Говорите.

– С глазу на глаз.

– Где прикажете? Тут только одна комната и сортир.

– Может, в коридоре?

Мери Маргарет пожала плечами, поправила волосы, грациозным движением встала с матраса, на котором сидела скрестив ноги, и вышла в коридор. Карелла последовал за ней и прикрыл дверь.

– Вы позируете для скульптора по имени Сэнди Эллиот? – спросил Карелла.

– А что, это запрещено законом? Между прочим, мне уже девятнадцать лет.

– Нет, это не запрещено законом.

– Ну что ж, я действительно позирую. Но откуда вы про это узнали?

– Видел его работы. Сходство поразительное. Вы, может, еще и возите его на машине?

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы не возили его в Бостон в прошлый уик-энд?

– Возила.

– А вы позировали ему сегодня, когда я заходил в его студию?

– Я не знаю, когда вы туда заходили.

– Тогда начнем с первой части. Вы ему сегодня позировали?

– Да.

– В какое время?

– Часов с десяти.

– Я был там в одиннадцать.

– Я про это первый раз слышу.

– Сэнди не говорил, что я заходил?

– Нет.

– Что у Сэнди с ногой?

– Он мне не говорил.

– Когда вы последний раз ему позировали?

– В смысле до сегодняшнего дня?

– Да.

– В четверг.

Карелла вынул маленький пластиковый календарик из бумажника, посмотрел и сказал:

– Стало быть, пятнадцатого апреля?

– Наверное.

– Он и тогда уже был на костылях?

– Значит, он повредил ногу между восьмым и пятнадцатым апреля, так?

– Наверное. Но какая, собственно, разница, когда он…

– Где вы были с ним в Бостоне?

– Ну, в разных местах.

– А поточнее?

– Я плохо знаю Бостон. Сэнди говорил мне, куда ехать…

– Когда вы уехали в Бостон?

– В пятницу.

– Шестнадцатого?

– Ну да…

– Какая у вас была машина?

– Его машина.

– А поточнее?

– Маленький «фольксваген».

– Не очень-то удобно везти в маленьком «фольксвагене» человека с костылями?

Мери Маргарет что-то хмыкнула.

– Сколько времени ушло на дорогу?

– Ну, часа четыре, может, пять. Точно не помню.

– Во сколько выехали?

– Отсюда?

– Отсюда.

– Утром. Часов в девять, десять. Я не помню, во сколько именно.

– Вернулись вечером?

– Нет, мы остались на несколько дней.

– Где жили?

– У одного из знакомых Сэнди.

– А когда вернулись?

– В понедельник поздно вечером.

– А сегодня снова позировали ему?

– Да.

– Сколько он вам за это платит? – спросил Карелла. Мери Маргарет замялась.

– Сколько он вам за это платит? – повторил свой вопрос Карелла.

– Сэнди – мой друг, – наконец выдавила из себя Мери Маргарет. – Он не платит мне ничего.

– Где вы ему позировали?

– В задней комнате его магазина. У него там студия.

– Вы с ним живете?

– Я живу здесь. Но провожу у него довольно много времени.

– Вы случайно не знаете, как фамилия доктора, который занимался его ногой.

– Скажите, Мери Маргарет, Сэнди мог знать человека на снимке?

– Это вы у него спросите.

– Спрашивал.

– И что он ответил?

– Ответил, что не знает.

– Значит, действительно не знает.

– А вы?

– И я тоже.

– Знаете, что я вам скажу, Мери Маргарет?

– Что?

– По-моему, Сэнди врет.

Она пожала плечами.

– И вы тоже врете, – добавил Карелла.

– Почему?

– Вот это я пока что не выяснил, – сказал Карелла.

Он провел в квартире двадцать минут и вдруг услышал, как в замочной скважине поворачивается ключ. Он подумал, что вряд ли это вернулись Унгерманы, ведь они уехали до конца недели. Он решил, что это техник-смотритель совершает свой обход. Но затем мужской голос спросил: «Ну что, Карин, хорошо быть дома?», и он понял, что все-таки это, увы, вернулись Унгерманы. Он оказался в спальне, откуда нельзя было смыться через окно по пожарной лестнице. Единственный способ покинуть квартиру – через входную дверь. Он решил, что бессмысленно ждать, надо действовать как можно стремительней. Унгерманам было под шестьдесят, они вряд ли могли бы помешать ему покинуть квартиру. Проблема заключалась в том, как покинуть дом. Унгерман направлялся к спальне, в каждой руке у него было по чемодану, супруга шла следом. Она как раз собиралась снять шляпку, когда незваный гость пошел напролом. От его толчка Унгерман полетел навзничь. Он отпихнул миссис Унгерман, которая попыталась ухватить его за одежду, чтобы не упасть, как десять секунд назад упал ее муж. Примерно четыре секунды они исполняли причудливый танец – она пыталась ухватиться за него, а он, наоборот, стремился освободиться от ее объятий. Наконец ему это удалось – он толкнул ее так, что она отлетела к стене, и ринулся к двери. Он отпер дверь, выскочил в коридор и понесся к лестнице, услышав вопль мисс Унгерман.

Он не стал спускаться вниз. Вместо этого он поднялся на крышу двенадцатиэтажного дома. Металлическая дверь, которая вела на крышу, была заперта. Тогда он разбежался, ударил по замку каблуком, вышиб его и, отворив дверь, стал подниматься на крышу. Оказавшись под открытым, усыпанным звездами небом, он на какое-то мгновение остановился, чтобы перевести дух. Потом он подбежал к парапету, измерил расстояние до крыши соседнего дома и прыгнул.

К тому времени, как Гарри Унгерман дозвонился до полиции, незваный гость был уже в четырех кварталах от дома. Он сел в свой автомобиль и уехал.

На сей раз он был на волосок от провала.

8

Если вы уж решили прокрасться в пустую квартиру, удостоверьтесь, что во время вашего пребывания она таковой и останется. Если же она вдруг начинает заполняться народом, не стоит злобно толкать пожилую женщину с больной спиной: она всего-навсего пытается ухватиться за вас, чтобы не упасть на свой копчик. Это неразумно, потому как во время того короткого гавота, который вы с ней станцуете, она неплохо рассмотрит вас, особенно если глаз у нее зоркий.

Карин Унгерман, во-первых, обладала острым зрением, а во-вторых, была вне себя от ярости. Особенно ее взбесил котенок – этот коричневый мерзавец описал дорогое кресло в их спальне, обитое золотой парчой. Карин Унгерман была уверена, что пятно так и останется, сколько ни прыскай на пострадавшую обивку широко разрекламированным пятновыводителем. Первое, о чем она спросила Клинга, который явился утром, это возместит ли страховая компания ущерб, причиненный недостойным поведением котенка. Котенок как-никак был принесен в квартиру вором, а страховка покрывала ущерб от пожара и квартирных краж, стало быть, они обязаны раскошелиться. Клинг понятия не имел, как поведет себя страховая компания. Он явился на работу в восемь утра и тотчас же отправился по вызову на Ричардсон-драйв, 641. Его сейчас интересовало лишь одно: описание внешности квартирного вора.

Унгерманы сообщили ему, что из квартиры, кажется, не пропало ничего, кроме броши – золото с жемчугом, но не исключено, что Карин просто подарила ее сестре, которая живет во Флориде, и забыла об этом. Вор, похоже, провел в квартире лишь несколько минут: был выдвинут только верхний ящик комода. К счастью, миссис Унгерман, уезжая из дома, обычно прятала свои драгоценности в галошу, которую прятала в платяном шкафу. Если вы дожили до шестидесяти восьми лет и за последние семнадцать лет вас обкрадывали четырежды, вы знаете, как бороться с негодяями. Но чтобы тебе подсунули в спальню котенка, который описал парчовое кресло! – это уж чересчур!

– Как выглядел этот человек? – спросил миссис Унгерман Берт Клинг.

– Он был высокий…

– Какого примерно роста?

– Повыше вас.

– Примерно шесть футов, два дюйма, – подсказал мистер Унгерман.

– Как был одет?

– В темном. По-моему, в черном.

– А по-моему в синем, – сказал мистер Унгерман.

– По крайней мере, все было темное – брюки, рубашка, куртка, – отозвалась его супруга.

– Какой свитер?

– Водолазка.

– Негр или белый?

– Белый. Мы видели часть лица.

– Что значит «часть»?

– Мы видели лоб и глаза. На нем было что-то вроде маски.

– Какая маска?

– Из платка. От переносицы и до подбородка.

– Значит, глаза вы видели?

– Да. И лоб.

– И волосы, – добавил мистер Унгерман. – Головного убора на нем не было.

– Какого цвета у него глаза?

– Карие.

– А волосы?

– Черные.

– Прямые, волнистые, курчавые?

– Курчавые…

– Длинные или короткие?

– Средней длины, – сказала миссис Унгерман.

– Что-нибудь еще вы заметили?

– Ничего. Он очень торопился, – сказал Унгерман.

– На его месте я тоже заторопилась бы, – прошептала миссис Унгерман, – если бы моя кошка нагадила на чужое дорогое кресло.

С утра детектив Стив Карелла явился в уголовный суд, где под присягой дал следующие показания:

«Я, детектив полицейского управления, работаю в 87-м участке.

На основе собственных впечатлений и показаний судмедэксперта я располагаю информацией, суть которой сводится к следующему: совершено убийство. Расследованием установлено:

19 апреля сего года некто Джордж Бокк, без определенного места жительства, обнаружил в пустом доме номер 433 по Северной Харрисон-стрит (квартира 51) неопознанный труп. На груди покойного имелась колотая рана. Кроме того, тело было прибито к стене костыльными гвоздями (по одному костылю вбито в ладони, раскинутых по сторонам рук, и один в скрещенные ноги). По заключению судмедэксперта, смерть наступила вечером 18 апреля от внутреннего кровоизлияния от проникающего ранения.

При обыске указанного дома по Сев. Харрисон в квартире 52 (в том же коридоре, где расположена квартира 51) найдена белая теннисная туфля на левую ногу двенадцатого размера.

22 апреля, совершая обход района с фотографией погибшего для опознания, я, детектив Карелла, вошел в магазин, принадлежащий Сэнфорду Эллиоту, по адресу Кингс-серкл, 1211, приблизительно в четырех кварталах от дома, где был обнаружен труп. Сэнфорд Эллиот передвигался на костылях, и его левая нога была забинтована. Его правая нога была обута в белую теннисную туфлю, парная которой, по-видимому, и была обнаружена при осмотре дома 433 по Северной Харрисон-стрит.

При допросе Сэнфорд Эллиот показал, что 18 апреля находился в Бостоне и не знает того, кто запечатлен на предъявленном для опознания снимке.

Исходя из вышеизложенной достоверной информации, я имею все основания полагать, что упомянутая теннисная туфля является вещественным доказательством в деле об убийстве и могла вполне принадлежать Сэнфорду Эллиоту и находиться в доме 1211 по Кингс-серкл.

В связи с этим почтительнейше прошу суд выдать ордер на обыск помещения, принадлежащего Сэнфорду Эллиоту (первый этаж дома 1211 по Кингс-серкл), и на личный досмотр самого С. Эллиота с целью установления наличия дополнительных вещественных доказательств и предъявления их суду.

Детектив второго класса, Стивен Луис Карелла.

Значок № 764–5632, 87-й участок».

Карелла перечитал заявление и решил, что получилось слабовато. Единственной зацепкой было наличие у Сэнфорда Эллиота теннисной туфли, но это была весьма распространенная разновидность обуви. Карелла также отдавал себе отчет, что ордер, выданный на столь шатких основаниях, впоследствии может быть оспорен и защитой, и по ее ходатайству вещественные доказательства, добытые в ходе обыска, могут быть не приняты к рассмотрению судом. Короче, Карелла был даже слегка удивлен, но от того не менее признателен, когда судья подписал его заявление и дал санкцию на выдачу ордера.

Это означало, что теперь Карелла получил юридические основания для ареста, если не Эллиота, то принадлежащего ему неодушевленного предмета.

Если Карелла заручился поддержкой суда, то Клингу оказали содействие в отделе идентификации. На всякий случай он попросил ребят из отдела проверить и Фреда Липтона, и Ната Сульцбахера, агентов по продаже недвижимости из Калмспойнта, шариковая ручка с названием фирмы которых была обнаружена в обчищенной квартире Августы Блер. К великому удивлению Клинга, из отдела идентификации пришла информация, которая тотчас же превратила старину Липтона в одного из главных подозреваемых по делу о квартирных кражах. Клинг, правда, не сбросил со счета и Станислава Джаника, как претендента на лучшего исполнителя второстепенной роли, а именно, поставщика котят, но описание внешности, данное миссис Унгерман, не позволило слесарю претендовать на роль героя-домушника. Она утверждала, что у этого человека карие глаза и черные волосы. Джаник, напротив, был невысок и почти полностью облысел. Кроме того, Клинг хорошо помнил голубые глаза слесаря за толстыми стеклами очков.

Так или иначе, Клинг был рад узнать, что, если Нат Сульцбахер и не имел криминального досье (он, правда, и не мог получить лицензию на право торговли недвижимостью, будучи осужденным ранее за правонарушение), его агент по продажам Фредерик Липтон дважды имел неприятности с полицией. Сначала его арестовывали за мелкое хулиганство, а второй раз за подлог первой степени. Разумеется, мелкое хулиганство проходило всего лишь как правонарушение. Зато это могло обернуться для Липтона шестью месяцами лишения свободы в тюрьме штата или исправительно-трудовой колонии. Однако он отделался штрафом в триста пятьдесят долларов. Что касается подлога, то это уже было уголовное преступление, наказывавшееся либо смертной казнью, либо заключением в федеральной тюрьме. Суд, однако, проявил к Липтону снисхождение вторично. Он вполне мог получить двадцать лет тюрьмы, но получил лишь десять.

Из этих десяти он отсидел только три с половиной года, а затем был досрочно освобожден. С точки зрения общества, он вернул свой долг и теперь являлся честным тружеником на ниве продажи недвижимости в Калмспойнте. Увы, на месте преступления осталась шариковая ручка с названием фирмы, президент которой Нат Сульцбахер ранее к уголовной ответственности не привлекался. А вот Липтон успел побывать тюремной пташкой. Поэтому Клинг сделал самый естественный ход: он попросил лейтенанта Бернса установить наблюдение за Липтоном, как наиболее вероятным кандидатом в домушники, а лейтенант Бернс сделал также вполне напрашивавшийся ход, а именно: удовлетворил ходатайство Клинга. Слежка началась.

Что делать, полицейские всегда предвзято относятся к гражданам, которые уже успели познакомиться с судом и тюрьмой.

Из трех гостей Глухого в отеле «Девон» трое уже были судимы за разнообразные уголовные преступления. Четвертым участником встречи оказалась женщина довольно невзрачной наружности, лет тридцати семи. Она, напротив, даже ни разу не штрафовалась за неправильный переход улицы. Отель этот не отличался известностью и был обставлен весьма скромно, без выдумки. В номере имелось лишь одно кресло-качалка, каковое мужчины, как истинные рыцари, предоставили даме, а сами расположились на обычных стульях с прямыми спинками. Они сидели полукругом, лицами к маленькому столику, который был выдвинут на середину. На этом столике стояла грифельная доска на подпорках. Глухой разносил напитки (дама деликатно отказалась). Теперь мужчины пили из своих стаканов и изучали схему, нарисованную мелом на доске.

– Вопросы есть? – спросил Глухой.

– Есть.

– Слушаю тебя, Джон.

Джон Прейс был высок и худощав, с изрытым оспинами лицом. Он единственный среди собравшихся, не счел нужным приодеться. Прочие, словно собираясь на церковную службу, надели пиджаки и рубашки с галстуками. На Джоне была спортивная рубашка и джемпер.

– Где коробка сигнализации? – спросил он.

– Не знаю, – сказал Глухой. – И знать не хочу. Как я уже говорил, я не имею ничего против того, чтобы сигнализация сработала, когда в этом возникнет необходимость.

– Мне это не нравится, – буркнул Джон.

– Тогда ты имеешь право выйти из игры. Никто из вас не знает, где расположен банк и когда мы собираемся на него напасть. Поэтому, пока не поздно, можете сказать «пас».

– Нет, я просто хотел сказать, что, если чертова сигнализация сработает… – забормотал Джон.

– Сработает. Ей положено сработать. Как раз нас это не должно беспокоить.

– Может, вы еще раз нам все объясните, мистер Таубман, – подала голос женщина.

– С удовольствием, Анджела, – сказал Глухой. – С какого места?

– С самого интересного, – сказал полный лысоватый человек, пожевывавший потухшую сигару. Его звали Керри Донован.

– Пожалуйста, – сказал Глухой и взял со столика указку. – Вот хранилище. Попасть в него мы можем только через дверь. Все остальные способы исключены. Хранилище открывается утром в восемь тридцать и закрывается, когда служащие собираются по домам, то есть около пяти часов.

– Когда мы туда явимся? – спросил Руди Манелло, самый молодой участник группы. У него было узкое лицо и каштановые волосы, зачесанные назад без пробора. Он курил сигарету, на которой образовался толстый слой пепла, грозивший вот-вот просыпаться на пол.

– Время и место я скажу тебе, Руди, когда станет ясно, что мы все уже не можем повернуть назад.

– К чему такая конспирация? – фыркнул тот.

– Дело в том, что мне совершенно не хочется проводить лучшие годы в тюрьме, – отозвался с милой улыбкой Глухой. Я, конечно, вам всем доверяю, но осторожность никогда не мешает.

– Давайте лучше еще раз послушаем план, – сказала Анджела и закинула ногу на ногу, что не произвело никакого впечатления на собравшихся. Это была, пожалуй, самая невыразительная женщина из тех, что когда-либо оказывались в обществе Глухого: с длинным носом, тонкими губами, в очках и с курчавыми волосами в то время, когда мода требовала прямые. Она заметно располнела, и обладала невероятно визгливым голосом. Кошмар, да и только! И тем не менее она была просто создана для той роли, которую отводил ей в общем замысле Глухой.

– Еще раз о плане, – сказал Глухой и мило улыбнулся своим соратникам. Никто из собравшихся в номере отеля «Девон» не вызывал у него симпатий, но что поделаешь – футбольный тренер может воплотить в жизнь свои честолюбивые замыслы лишь с помощью команды игроков. – В день ограбления Керри Донован войдет в банк с чемоданом, в котором будут чертежи и макет жилищного комплекса, на строительство которого ему необходимо получить банковский кредит. До этого он договорится с управляющим о встрече и явится якобы для того, чтобы продемонстрировать ему и чертежи, и макет.

– А где мы все это возьмем? – спросил Керри.

– Чертежи и макет как раз сейчас готовит для нас одна архитектурная мастерская. Они уверены, что работают для настоящей честной строительной компании.

– Понятно, давайте дальше.

– Оказавшись в банке, ты войдешь в кабинет управляющего, станешь рассказывать о проекте и выложишь на стол и чертежи, и макет. Причем ты попросишь его подойти к тебе, чтобы лучше разглядеть чертежи. Твоя задача отвлечь его от кнопки сигнализации, которая вмонтирована в пол возле его кресла. Когда же он подойдет к тебе, то не сможет сразу ее нажать.

– Но вы, кажется, говорили, что сигнализация должна сработать, напомнил Джон.

– Она должна сработать, но лишь когда у нас будут деньги.

– Но деньги находятся в главном хранилище.

– Да, как я говорил, в хранилище в тот день должно оказаться полмиллиона долларов, предназначенных на выплату жалованья рабочим трех заводов. Керри должен будет проникнуть в хранилище. Без вашей помощи.

– Это мне как раз не нравится, – буркнул Керри.

– Тебе не составит особого труда оказаться в хранилище, Керри, – с улыбкой сказал Глухой. – Как только управляющий подойдет к тебе, ты наставишь на него пушку, и сообщишь, что это ограбление. Ты также сообщишь ему, что, если он не отведет тебя в хранилище ты пустишь ему пулю в затылок.

– В этом-то вся загвоздка, – сказал Керри. – Предположим, я сообщу ему об этом, а он ответит: «Давай, пускай». Что тогда мне делать?

– Банк застрахован, Керри. И в наши дни там редко работают герои. У них есть инструкция – в случае чего нажать кнопку и тихо ждать появления полиции. В данном случае мы лишим мистера Алтона – это фамилия управляющего – возможности нажать кнопку сигнализации. Пойми он вовсе не пожелает искушать судьбу и проверить твои нервы. Уверен, что он тихо, без шума отведет тебя в главное хранилище.

– Дай-то Бог, – покачал головой Керри. – Но вдруг он заартачится? Тогда я окажусь козлом отпущения, потому как, кроме меня, никого из вас в банке не будет.

– Я тоже буду в банке, – напомнил Глухой.

– Да, но вы не станете вынимать пушку и наставлять ее на управляющего.

– Я выбрал тебя для этой работы, поскольку у тебя есть уже опыт, – сказал Глухой. – Полагаю, у тебя не сдадут нервы и…

– Опыт у меня печальный, – усмехнулся Керри. – Тогда меня сцапали.

– Ты хочешь поработать или нет? – осведомился Глухой. – Как говорится, вольному воля. Если ты спасуешь, я не обижусь, учти.

– Ладно, рассказывайте дальше, – грустно вздохнул Керри.

– Ты заходишь в хранилище с мистером Алтоном. В руке у тебя кожаный чемодан, содержимое которого ты оставил в кабинете мистера Алтона, так?

– Чемодан пустой, – сказала Анджела.

– Совершенно справедливо, – подтвердил Глухой, а сам подумал: «Это невероятно!» Вслух же сказал: – Как только ты окажешься в хранилище, Керри, то начнешь перекладывать доллары в чемодан, а затем распорядишься, чтобы мистер Алтон препроводил тебя назад в свой кабинет.

– А что если в хранилище окажется кто-то еще?

– Ты должен будешь сообщить мистеру Алтону, что, если кто-то выразит удивление относительно твоего присутствия в хранилище, он должен объяснить, что ты вызван для проверки сигнализации. Потому-то ты и явился с чемоданом.

– Нет, вы мне скажите, что делать, если в хранилище окажутся посторонние, – гнул свое Керри. – Пока вы ничего про это не сказали.

– Мистер Алтон должен будет попросить этого человека удалиться. Проверка сигнализации проводится так, чтобы при этом не присутствовал никто – даже если это тоже сотрудники банка.

– Хорошо. Значит, когда я оказываюсь в хранилище, то начинаю укладывать доллары в чемодан, так?

– Правильно. А когда я увижу, как ты с чемоданом покидаешь хранилище и возвращаешься с управляющим в его кабинет, то начинаю вторую стадию операции.

– Тут выходим на сцену мы, – сказала Анджела и чарующе улыбнулась.

«Невероятно», – снова подумал Глухой, улыбнулся и сказал:

– Совершенно верно. Тут выходите на сцену вы. Если вы внимательно посмотрите на план, то обратите внимание на аллею. Она подходит к банку справа, огибает его сзади и выходит к улице слева от здания. Ее назначение – обеспечивать доступ к окошку кассира. Она неширока – как раз для одной машины. Как только я выхожу из банка, происходят два события. Во-первых, Джон и Руди в машине номер один подъезжают к окошку кассира, во-вторых, Анджела в машине номер два оказывается на аллее, останавливается и выходит, чтобы поднять капот и посмотреть, почему заглох мотор.

– Это чтобы никто больше не мог подъехать к банку, когда Джон и Руди остановят свою машину у окошка, кассира, верно?

– Совершенно верно, – ровным голосом отозвался Глухой.

– А я, значит, уже снова окажусь в кабинете управляющего, – заговорил Керри, и Глухой с удовлетворением отметил в его интонациях прилив энтузиазма. – Я свяжу парня и вставлю ему в рот кляп.

– А ты, Джон? – обратился Глухой к Прейсу.

– Я окажусь у окошка и разобью стекло кувалдой, сказал Джон.

– Тогда-то и сработает сигнализация. Но ты не услышишь сирены. Это молчаливая сигнализация. Ее услышат только в Восемьдесят седьмом участке и в охранном бюро.

– Зато я услышу звон разбитого стекла, – ухмыльнулся Керри. – Я тогда выйду из кабинета управляющего, пройду через дверь к кассирам и потом выберусь на улицу через разбитое окно.

– Верно, – подтвердил Глухой. – Ты садишься в машину, Руди дает газ и, объехав банк сзади, выезжает на улицу. Я тем временем преспокойно сажусь в автомобиль Анджелы, и мы тоже уезжаем.

– Сколько у полиции уйдет времени, чтобы явиться на вызов? – спросил Руди.

– Четыре минуты.

– А сколько мне потребуется, чтобы объехать банк и выехать на улицу?

– Полторы минуты.

В комнате воцарилось молчание.

– Ну, что вы думаете по этому поводу? – спросил Глухой. Он специально подобрал для операции таких участников, которые не особенно умели думать. Его задача состояла в том, чтобы увлечь их идеей. Того, кто заартачится, можно быстро заменить.

– По-моему, план сработает, – сказал Руди.

– Похоже, так, – кивнул Джон.

– А как может такой блестящий план не сработать?! – воскликнула Анджела, и Глухой чуть поморщился от ее визгливого голоса.

– А ты что скажешь, Керри? – обратился Глухой к Доновану.

Керри был ключевой фигурой в операции. Как он верно заметил, именно ему полагалось войти в банк с оружием. Именно ему поручалось совершить ограбление. Керри спросил ровно то, что и ожидал услышать Глухой.

– А почему бы вам не войти в банк и не показать пушку управляющему? – спросил он Глухого и замолчал, ожидая ответа.

– Меня в банке знают.

– Откуда?

– Я вкладчик.

– Разве вкладчик не может обратиться за кредитом для своего проекта?

– Может, конечно. Но дело в том, что моя физиономия постоянно фиксировалась их камерами, и мне совершенно не хочется всю жизнь скрываться от розыска.

– А как насчет моей физиономии? – не унимался Донован. – Ее ведь тоже зафиксируют камеры. Значит, и меня потом объявят в розыск.

– Ты сменишь внешность. Перед ограблением.

– Вы мне этого не говорили.

– Верно, – кивнул Глухой. Он не говорил этого Керри, потому что эта идея только что пришла ему в голову. – Перед тем, как нанести визит мистеру Алтону, ты отрастишь усы и побреешься наголо. Поэтому они увидят не Керри Донована, а Юла Бриннера с усами. – Все рассмеялись, в том числе и Керри. «Они все у меня в кармане, – подумал Глухой. – Все, кроме Керри, от ответа которого теперь все зависело».

– Да, вам надо отдать должное, вы все предусмотрели, – сказал Керри, покачивая головой. Он сделал длинный глоток из стакана и продолжил: – Лично мне план нравится. – Он отсалютовал стаканом Глухому и сказал: – Я согласен.

Глухой кивнул. Он не подсказал Керри вопрос, который задал бы на его месте: «А почему, мистер Таубман, вам самому не отрастить усы и не побриться наголо?» Глухой мысленно поблагодарил Керри за то, что тот не задал этот вопрос. Впрочем, если бы Керри это и спросил, он, Глухой, не растерялся бы и ответил что-нибудь весьма убедительное. Он действительно отличался и предусмотрительностью и находчивостью.