Текст книги "Несостоявшийся стриптиз (сборник)"

Автор книги: Эд Макбейн

Соавторы: Берт Хиршфелд,Генри Клемент,Берт Лестер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

– Сда-вай-тесь!

Эти три слога приплыли к Клайду и его партнерам медленно, словно покачиваясь на тихих волнах утреннего воздуха. Три самых заурядных, самых обыкновенных слога. Казалось, они ничем не связаны. По крайней мере Клайду и его друзьям потребовалось какое-то время, чтобы уловить смысл и источник этих звуков.

Но затем тишина и спокойствие сгинули без следа. Началось беспорядочное суматошное движение. Клайд и его партнеры схватились за оружие, за револьверы. Они открыли огонь. Они стреляли по деревьям, палили по человеку в белом, который исчез также неожиданно, как и появился, заставив их гадать, был ли он на самом деле или померещился.

Снова наступила тишина. Так был или не был этот человек? Не сыграло ли злую шутку их расстроенное воображение? Время как бы застыло.

– Убираемся отсюда! – крикнул Клайд.

Шквал огня! Выстрелы из винтовок и пистолетов. Из-за каждого куста, дерева, поваленного бревна. Сплошные красные и белые вспышки. Началась яростная, безжалостная атака, цель которой – уничтожить банду Барроу раз и навсегда.

– Окружили! – крикнул К. У. – Они нас окружили!

– Их там человек двести! – простонала Бонни.

Она не намного ошиблась. Помощник шерифа в ресторанчике предупредил шерифа, а тот, в свою очередь, поднял на ноги всю полицию в округе, всех фермеров, у кого было ружье, всех лавочников, у кого имелась двустволка, всех мальчишек, у кого в доме нашелся дробовик. И все эти люди хотели одного – принять участие в уничтожении Бонни, Клайда и всех остальных. Это было событие, о котором потом можно будет вспоминать всю жизнь. Велихая облава. Во имя закона и порядка они поливали зеленый луг свинцом. Все от мальчика до старика были исполнены решимости выполнить свой долг.

Для Клайда и его партнеров это было жутким сном – серым, невнятным кошмаром, где все двигалось, как в замедленной съемке. Мир рухнул окончательно и бесповоротно. Пригибаясь, ползком, спотыкаясь, они ринулись к машине – к старой, испытанной в боях.

Бегство без оглядки оставалось единственным выходом. Остаться и принять бой было просто нелепо, равноценно самоубийству. Кое-как они залезли в машину. Клайд втащил туда Бака, который отчасти даже пришел в себя и, испуская протесты и ругательства, исполнился решимости выжить и выстоять.

Клайд сел за руль, дернул за переключатель скоростей, нажал на педаль. Машина рванулась к лесу, откуда раздался новый залп. Машина резко вильнула в сторону, подпрыгнула, словно рехнувшееся существо, двинулась дальше, держа курс на большое дерево. Но перед ней оказался человек, вскинувший винтовку. Грянул выстрел, лобовое стекло разлетелось вдребезги. Клайд вскрикнул и правой рукой ухватился за левую. Между пальцев потекла кровь.

Машина, лишившись управления, по своей собственной инициативе медленно описала полукруг по полю и врезалась в пень. Она завыла, потом зачихала, мотор заглох, упала фара и отвалился бампер.

Старая машина скончалась.

Но банда Барроу еще жила. Еще не все было потеряно. Под яркими лучами солнца сияла вторая машина, излучая силу и мощь.

– Пошли! – крикнул Клайд и ринулся к машине. – Уедем во второй!

– А получится? – выдохнула Бонни.

– Другого выхода нет.

Они бросились к ней бегом. К. У. поддерживал Бланш, Клайд – Бака.

Люди в лесу поняли, что задумали их противники, потому что сразу поднялись крики:

– Нельзя дать им уехать! Огонь! По машине! Надо взять их!

Снова загремели выстрелы, пули безжалостно терзали красавец-лимузин. Во все стороны летела краска. Лопнула шина. Разбилась фара. Из окон вылетели стекла. Машина буквально разваливалась на части. Это был расстрел, и он подействовал на нервы даже расстреливавших. Кое-кто перестал стрелять. Но не все. Одна пуля ударила в бензобак, потом вторая. Со свистом вверх взлетел столб огня. В оранжевом пламени гибла машина. Стрельба прекратилась. Посреди поля, недалеко от того места, где они провели ночь, выдохшиеся вконец Бак и Бланш прилегли за поваленным деревом. Клайд, Бонни и К. У. из последних сил бежали к опушке леса. Это была их единственная возможность спастись.

Из-за кустов и деревьев стали появляться вооруженные люди. С заряженными пистолетами, револьверами, винтовками, дробовиками, они приближались к Баку и Бланш. Они не собирались рисковать. Они подошли вплотную, двое схватили Бака, попытались поднять.

– Не надо! – крикнула Бланш. – Он умирает. Оставьте его в покое. Не надо!

Кто-то схватил и ее, но она вырвалась, спотыкаясь подошла к мужу, оттолкнула его конвоиров. Заботливо опустив его на землю, она забормотала:

– Не умирай, папочка, не умирай… не умирай…

Ее схватили, отпихнули в сторону, потом перевернули Бака на спину, чтобы получше рассмотреть знаменитого налетчика.

– Пустите его! – визжала Бланш. – Дайте ему спокойно умереть! Дайте ему спокойно умереть! – Она замолчала и тихо заплакала.

Полицейский, державший Бака, отпустил его. Тот упал на траву и скончался. Бланш издала тихий, скорбный стон и обмякла в руках державших ее мужчин.

Клайд, Бонни и К. У. добежали до леса. Они не остановились, оказавшись под прикрытием деревьев. Бонни казалось, что у нее лопнут легкие, нош не слушались, но она не сдавалась. В любой момент могли появиться полицейские и открыть по ним огонь. Но никто не появился.

Они прошли через лес, перешли поле, оказались в сосновой рощице. За ней текла бурная речушка. Клайд стал первым спускаться по крутому берегу, потом остановился, чтобы помочь спуститься спотыкавшейся, падавшей Бонни. За ними в воду прыгнул К. У. Они были на середине речушки по грудь в воде, когда появился помощник шерифа.

Не говоря лишних слов, он прицелился и выстрелил, и Бонни получила пулю в плечо. Пуля ударила со страшной обжигающей силой, и Бонни, вскрикнув, упала в воду. Никогда до этого ей не приходилось испытывать такую боль, и ее крик стал криком испуганного животного.

Клайд обернулся, увидел противника, выстрелил, тот упал замертво. Первым добрался до Бонни К. У. и дотащил ее до другого берега. Выбравшись из воды, они углубились в кукурузное поле, скрылись среди высоких стеблей.

– Вперед, – бормотал Клайд.

– Мне надо отдохнуть, – говорила Бонни. – Вы давайте… идите… без меня.

Они сделали еще несколько шагов и остановились. Клайд вгляделся и объявил:

– Там ферма… Может, найдется машина… Обязательно… Подождите здесь.

Он двинулся вперед, его несли силы, о существовании которых он прежде не подозревал. Подойдя ближе к дому, он увидел на подъездной аллее машину. Неуверенными, спотыкающимися шагами он двинулся к ней, сжимая в руке револьвер и надеясь, что никто не увидит его, никто не выйдет навстречу, чтобы помешать…

Надежды его оправдались. Он сел на переднее сиденье, за руль, завел мотор, потом двинул машину к полю, к товарищам. Ничто не могло теперь остановить его. Ничто и никто. Он затормозил возле Бонни и К. У. и вылез.

– Помоги мне, К. У., – сказал он. – Мы с Бонни поедем сзади. А поведешь машину ты.

К. У. пожевал нижнюю губу и сказал:

– Ладно, Клайд.

– Надо убираться отсюда.

К. У. с непривычно сосредоточенным лицом подался вперед, словно хотел придать машине больше скорости. Он был грязный с голой грудью и заплывшими глазами. Время утратило для него всякий смысл и он не мог взять в толк, давно ли ведет машину. На заднем сиденье лежал в полузабытьи с кровоточащей раной в руке Клайд Барроу. Рядом с ним была Бонни Паркер с перевязанным кое-как плечом. Она урывками дремала.

Наконец Клайд вышел из забытья, сел прямо и уставился на затылок К. У.

– Где мы сейчас? – спросил он водителя.

– Точно не знаю.

– А который час?

– И этого не могу сказать. Я даже не знаю, какой сейчас день.

– Вперед, К. У., – сказал Клайд, и в голосе его вновь послышались старые властные нотки. – Надо найти безопасное место и отдохнуть.

К. У. вытянул губы в ниточку и сказал сухо:

– Я еду домой, на отцовскую ферму.

Клайд попытался что-то сказать, передумал, а мгновение спустя снова откинулся на спинку сиденья – он потерял сознание.

Начало смеркаться. Машина прыгала по проселку. К. У. сильно нервничал. Бонни и Клайд оказались в плохой форме, и без доктора, похоже, им было не обойтись. К. У. молил Бога, чтобы довезти их живыми до фермы отца.

Тут-то он и заметил маленький лагерь Оки ^[2] у озерца. Горел костер, а вокруг него сгрудилось несколько «фордов» модели «Т» и пикапов, груженных всякой домашней утварью. Кочевники сидели вокруг костра, женщины готовили ужин.

К. У. притормозил и свернул к лагерю. Тотчас же к нему повернулись лица собравшихся – в основном старые изможденные лица людей, в прошлом потерпевших сокрушительное поражение и не верящих в будущее. Они смотрели на приближающегося к ним К. У. без особого дружелюбия.

К. У. нервно почесал нос и спросил:

– У вас водички не найдется?

Какое-то время стояло молчание. Потом один из мужчин постарше хмыкнул и, зачерпнув из ведра, подал ему кружку воды. Он подошел к К. У., подозрительно оглядывая его и не давая кружку, хотя тот и протянул руку.

– Кто ты такой, парень? – спросил старик с кружкой. В его голосе не было враждебности, только обеспокоенность человека, желающего знать, что к чему в этом мире.

– Меня зовут Мосс. К. У. Мосс.

Это, похоже, удовлетворило спросившего. Он протянул кружку К. У. Тот поспешно схватил ее и выпил залпом. Так быстро, что поперхнулся и начал кашлять.

Главный Оки подошел к машине, обошел ее, заглянув на заднее сиденье, потом сказал чуть ли не с благоговением:

– Это Бонни Паркер и Клайд Барроу.

Он словно застыл, изучая Бонни и Клайда. К машине потихоньку приблизились и остальные. Бонни сидела, держась за раненое плечо, не обращая внимания на собравшихся. Из толпы вышла женщина и вскоре вернулась с плошкой супа. Она подала ее К. У. Тот взял, поблагодарил и начал жадно пить.

Увидев, что Клайд зашевелился, один из мужчин зажег сигарету и, протянув руку в окно, осторожно, словно боясь причинить новую боль раненому, вставил ее Клайду в рот. Она так и осталась тлеть, зажатая губами раненого. У Клайда не было сил даже затянуться.

К. У. допил суп и, вернув плошку женщине, еще раз поблагодарил ее. Он сел в машину, завел мотор.

Мужчины, женщины и дети стали отходить назад. Клайд посмотрел на них. Ему удалось чуть заметно кивнуть головой. Это было выражением признательности, тем проявлением благодарности, на какое он оказался только способен. Машина снова выехала на дорогу и поехала дальше.

Маленький мальчик дернул отца за штанину и спросил:

– Па, а кто это приезжал?

– Бонни и Клайд, – тихо ответил он. – Они грабят банки.

15

Маленькая ферма находилась в нескольких милях от городка Аркадия, в штате Луизиана. Дом, амбар, сарай были старыми, покосившимися. В доме было темно, свет не горел.

Но К. У. не мешала темнота. Он без труда нашел проселок, который вел от шоссе к отцовской ферме. К. У. уверенно вел машину по извилистой дороге, осторожно объезжая рытвины и ухабы, чтобы не потревожить Бонни и Клайда. Подъехав к дому, он нажал на клаксон один раз, другой. Он прекрасно помнил, как крепко спал его отец.

Прошла долгая минута. Потом на крыльце зажегся фонарь – тусклый желтый шар, и на него вышел человек. Прищурившись, он вглядывался в темноту. Это была увеличенная и постаревшая копия К. У. Коренастый, располневший человек с лысиной, окаймленной седыми взъерошенными волосами.

– Кто там? – крикнул он. В голосе сочетались холод и неуверенность. – Кто там? – повторил он.

– Пап, это я! – крикнул К. У.

Ивен Мосс подошел к краю крыльца и снова крикнул:

– Кто там?

К. У. выбрался из машины, зябко передергивая голыми плечами от ночной прохлады.

– Это я, К. У. Кларенс.

– Кларенс? – переспросил Ивен Мосс.

Он спустился по ступенькам и неуклюжей походкой двинулся к сыну. Они заключили друг друга в объятья. Ивен похлопал сына по спине и отступил на шаг.

– Рад видеть тебя, сын. Хорошо, что ты вернулся. Ты мне очень пригодишься, я без помощника как без рук.

Вдруг его лицо исказила недовольная гримаса: в свете фонаря он что-то увидел.

– Что это у тебя тут? – злобно буркнул он.

– Где? – не понял К. У.

Ивен указал пальцем на грудь К. У.

– Вот это. Что это за картинка? – в голосе Ивена безошибочно угадывалось отвращение, на губах появилась презрительная насмешка.

Ротик К. У. тоже искривился, и он погладил себя по груди.

– Это татуировка, папа. Я тебе потом все расскажу. Мои друзья в машине… они ранены. Помоги отвести их в дом.

Ивен коротко взглянул на сына, потом подошел к машине. Он пристально поглядел на Бонни и Клайда на заднем сиденье. Когда он обернулся, его круглое лицо было сосредоточенно-раздумчивым.

– Господи, что с ними стряслось? Ты попал в беду?

– Да. Это Клайд Барроу и Бонни Паркер. – Ивен поднял брови, но промолчал, а К. У. продолжал: – Нас чуть не поубивали. Они тяжело ранены. Давай отведем их в дом.

Ивен медлил.

– Зачем ты привез их сюда? А если узнает полиция, тогда что?..

– Куда же мне было их везти? Некуда. Ладно, папа. Потом… Они ранены.

Ивен издал звук, означавший согласие. Он вытащил из машины Клайда и повел его, спотыкающегося, к дому. К.

У. стал помогать Бонни. Ивен поглядел на сына и выругался. В свете фонаря было видно, что он ошарашен.

– Зачем ты так пометил себя, Кларенс? Зачем тебе эта татуировка? Зачем ты совершил эту глупость?

– Ладно тебе, па, – мотнул головой К. У.

– Я тебе задал вопрос.

– Потом, папа, – сказал К. У. очень тихо. – Пойдем. Открой дверь.

Офис шерифа в городе Декстер, штат Айова, ничем не отличался от других полицейских участков. Обычная комната: стол с дубовой столешницей, несколько жестких стульев. Одна дверь выходила на улицу, другая в коридор, где были камеры. У одной из стен стоял запертый шкаф с ружьями, над столом висела лицензия шерифа в рамке.

Шериф был пузатым, с мешками под глазами, с испещренным красными прожилками носом картошкой. Он сидел, закинув ноги на стол, а рядом с ним стоял приземистый, мрачный помощник. Они читали газету, где описывалась перестрелка с бандой Барроу. Были там и фотографии, среди них и снимок убитого Бака Барроу.

– Гляди, – говорил помощник шерифа, тыкая в газету пальцем. – Я был среди тех, кто брал банду. Вон там. Видишь? Я сразу за Джеком Бойдом.

– Точно, точно. Это что ли ты, Билли?

– Можно я вырежу снимок, шеф?

– Ну конечно. Давай, валяй!

Шериф передал газету помощнику, и тот аккуратно вырезал фотографию, сложил в несколько раз и сунул в бумажник.

– Никак не могу взять в толк, как это мы упустили остальных, – пожаловался Билли.

– Ох уж этот Клайд Барроу, – сочувственно покивал головой его шеф. – Это же черт знает что за бестия. Похоже, он просто неуловим – и он, и эта самая его Бонни.

У Билли вдруг сделался отсутствующий взгляд, он словно углубился в себя.

– Да уж, – с досадой пробормотал он, – может, этому техасскому парню удастся их сцапать. Я говорю про Фрэнка Хамера. Если уж ему не обломится, тогда во всей Америке не найдется человека, способного их остановить.

– Да уж. Ты слыхал, что этот Хамер уволился Из рейнджеров, потому что губернатором Техаса стала женщина? Сказал, что не будет подчиняться никаким бабам.

– И правильно сделал, – буркнул Билли. – Я бы тоже уволился. Этот парень прав на все сто. Скольких он, кстати, подстрелил на своем веку?

– Говорят, шестьдесят пять человек.

– Вот сукин сын! – с восхищением сказал Билли.

Входная дверь распахнулась, и в комнату вошел высокий человек в хаки. У него были дальнозоркие голубые глаза и густые усы. За его притворным спокойствием чувствовалось какое-то неистовство. Большая рука опустилась к бедру, на рукоятку кольта 45-го калибра, и он уставился на двух представителей закона с явной снисходительностью.

Это был тот самый человек, который, попав в руки Клайда Барроу и его друзей, подвергся личному и публичному оскорблению. Тот, кого они оставили скованным наручниками в лодке посреди озера, тот, кто дал себе страшную клятву отомстить обидчикам и посвятил этому все свое существование. Он обратился к шерифу и его помощнику ровным учтивым тоном, но за всем этим безошибочно угадывалось презрение к полиции.

– Прошу прощения, это шериф Смут?

– Да, – сказал шериф. – Смут это я. Чем могу быть полезен?

Высокий пришелец смерил шерифа холодным взглядом и счел, что тот заслуживает особого уважения.

– Я Фрэнк Хамер, – объявил он.

Ивен Мосс шел по тропинке от дома к почтовому ящику у дороги. Его грязная голубая рубашка выбилась из брюк, рукава ее были закатаны, открывая загорелые мускулистые руки, брюки сидели мешком. Он шел низко опустив голову, словно задумавшись, и однажды коротко оглянулся на дом, на крыльце которого сидели Бонни, Клайд и К. У.

Они быстро идут на поправку, размышлял Мосс, и скоро, похоже, опять двинутся в путь-дорогу. Они приехали сюда меньше, чем неделю назад, но теперь хоть и по-прежнему были в бинтах, явно окрепли.

Они сильно отличались от других. В них было нечто непонятное Ивену, не поддававшееся его пониманию – какая-то чистая сущность, словно им удалось избавиться от всего наносного, лишнего, что так тяготило его самого. Лицо Бонни без косметики было худым, аскетичным, проясненным. Клайд же, словно набравшись силы от земли, к которой прикоснулся, утратил былую напряженность, снова стал самим собой.

В почтовом ящике была только местная газета, выходившая раз в неделю. Ивен вынул ее и раскрыл уже вернувшись на крыльцо.

– Прочти вслух, папа, – сказал К. У.

– Да, – лениво отозвался Клайд, – что там они о нас пишут?

– Вот, – сказал Ивен Мосс. – Банда Барроу пробивается через самое большое окружение.

– Хороший заголовок, – усмехнулся Клайд.

Ивен тоже хмыкнул и продолжил чтение:

– Они пробились через окружение, заявил шериф Смут.

– Смут! – захохотал Клайд, весело хлопая себя по бедру. – Хороша фамилия, ничего не скажешь! – Он взял газету из рук Ивена. – Ну-ка, ну-ка, – забормотал он, и на лице его появилась широкая улыбка. – Ты только послушай, Бонни, что они пишут на первой полосе! Послушай… как сквозь землю провалились Бонни, Клайд и третий неопознанный участник. Это ты, К. У. – Полицейские Айовы были удивлены невероятным исчезновением блуждающей банды Клайда Барроу и его подруги желтоволосой Бонни Паркер…

Бонни задумчиво потрогала волосы и промолчала.

– Да уж, – саркастически заметил Клайд. – Мы просто расправили крылышки, поднялись в воздух и улетели. – Он рассмеялся – слишком быстро, слишком громко. – Каково, Бонни? Мы с тобой попали на первую полосу! Здорово, да?

К. У. весело захлопал в ладоши.

– Представляешь, папа, какие знаменитости у тебя в гостях! Неплохо, да?

Ивен Мосс прочертил носком ботинка какую-то фигуру на досках веранды и изобразил на своем широком лице услужливую улыбку.

– Ну да, конечно. Это прямо какая-то фантастика! Большая честь.

У Клайда от этого совсем улучшилось настроение, и, откинувшись на спинку стула, он произнес:

– Вот что я скажу, вам, мистер Мосс. Вы оказали нам гостеприимство, и я хочу заплатить вам сорок долларов. Идет?

Ивен энергично потряс своей круглой, как мяч, головой:

– Нет, нет, мистер Барроу, не надо мне ваших денег. Честное слово, не надо. Я очень рад, что вы оказали мне честь… Да, да. Друзья Кларенса – мои друзья. Имейте это в виду.

– Ну, как знаете, – отозвался Клайд, охотно принимая комплимент. Он снова углубился в газету и стал читать вслух: – Полиция заносит в свой актив поимку Бланш Барроу и убийство Бака Барроу, который скончался, после того, когда его брат Клайд сбежал.

Радостное выражение сразу же исчезло с лица Клайда. Он вскочил на ноги в досаде и обиде. Лицо его вытянулось, губы сжались.

– Сбежал? Чего они хотят этим сказать? А что еще я мог сделать?

– Ну конечно, Клайд, у тебя не было другого выхода, – отозвалась Бонни. – Не волнуйся!

– Мерзавцы! Он уже успел умереть к тому времени. Уже умер! И они это прекрасно знали!

– Ну да, Клайд, Он уже успел умереть.

– Я ничем не мог ему помочь, – продолжал неистовствовать Клайд. – Бак был моим братом, самым близким человеком. Я бы ни за что не оставил его, если бы у него был хоть один-единственный шанс.

– Не волнуйся, милый. Зачем так волноваться из-за какой-то дурацкой статейки?

– Сбежал… – бормотал Клайд, глядя в даль, на поле… – Сбежал! Им ли не знать…

К. У. встал, потянулся и сказал:

– Ну что, папа, может, поедим?

– Пожалуй, – неохотно отозвался Ивен. Он не хотел пропустить ничего из того, что говорили его гости.

– Ну как насчет немного подкрепиться, друзья?

– Потом, мистер Мосс, – сказала Бонни.

– Хорошо, – отозвался тот. – Когда проголодаетесь, то дайте знать. Все, что у меня есть, мисс Бонни – в вашем распоряжении. Для вас и Клайда мне ничего не жалко. Пошли Кларенс.

Они вошли в дом. Когда они оказались на кухне и их не могли услышать с улицы, Ивен обернулся к сыну, побагровев от злости и презрения.

– Как же ты им такое позволил? – рявкнул он.

– Чего? – не понял сын.

– Чего, чего! Как ты позволил им сделать тебе эту татуировку? – яростно говорил Ивен. – Он ткнул сыну в грудь толстым пальцем и прошипел: – Это же просто идиотизм!

К. У. посмотрел на свою грудь, где прихотливым узором распустились красные и синие сердца и стрелы, цветы, ленты, птицы, – все то, что помогла ему выбрать Бонни в салоне, где делали татуировки. Ему тогда это понравилось. Да и теперь он не видел в этом ничего плохого.

– По-моему, здорово, – сказал К. У., помолчав.

– Черт-те что! Ты выглядишь, как какая-то шваль. Разукрасили, к чертям собачьим. Шваль и дешевка.

К. У. покраснел и сказал:

– А Бонни говорит, что получилось красиво.

– Бонни! – фыркнул Ивен. Все его презрение, вся его злость выразились в этом коротком слове. – Что она понимает. Она сама дешевка. Да и Клайд тоже хорош. Два сапога пара. Ты только посмотри, что они с тобой сделали, а о тебе ни слова в газетах. Там даже не сказано, что ты с ними тоже был. Ты просто ноль. Человек, личность которого, видите ли, не удалось установить. Никто! Ты значит, годишься, чтобы им помогать, годишься, чтобы тебя можно было разрисовывать, но назвать тебя по имени – Боже упаси! Ни разу о тебе ни полслова!

– Но папа…

– Я рад, что твоя бедная мать не дожила до этого позора, – проговорил Ивен дрожащим от волнения голосом и презрительно отвернулся.

К. У. посмотрел на свою грудь и, сделав гримасу, сказал:

– Не знаю, что тут такого плохого…

На крыльце по-прежнему сидел Клайд. Он глядел в газету, страдальчески наморщив лоб. Бонни, сидевшей рядом, стало его жалко.

– Как ты себя чувствуешь, милый? – заботливым тоном осведомилась она.

– Все в порядке, – отвечал он. – Гораздо лучше. – Он еще раз поглядел на крупные буквы заголовка и сказал: – Такие дела, Бонни. Как ни верти, а мы добились своего. О нас заговорили все! Вся Америка теперь знает, кто мы такие.

– Да, да, – подхватила Бонни, но энтузиазм ее быстро угас. – Но я устала грабить банки, – вдруг призналась она.

– Я тоже, – отозвался Клайд.

Она с удивлением поглядела на него. В его интонациях было очень немного согласия. Даже теперь он словно блуждал в каком-то совсем особом мире.

– Клайд, ну о чем ты думаешь?

Ее вопрос вернул его на землю. Глаза загорелись, лицо оживилось, на губах заиграла его быстрая улыбочка.

– У меня возникла идея, Бонни! Отличная идея! Гляди! – Он протянул ей газету и ткнул пальцем в фотографию внизу страницы. Бонни увидела строгого седовласого старика с пронзительными глазами. – Ты знаешь, кто это?

– Нет.

Клайд откинулся на спинку стула. Он смаковал свой план, радовался ему как ребенок новой игрушке и, медленно выпуская слово за словом, чтобы от души насладиться производимым эффектом, произнес:

– Это Флойд У. Симмонс. Король пшеницы, кукурузы и всего прочего. Стоит миллион. В газете пишут, что каждое воскресенье он встает в шесть утра и играет в гольф. На поле возле Форт Уорта. Такие дела… И вот в одно воскресное утро, когда он подойдет к пятой лунке, он увидит большой черный седан, а в нем сидим мы…

– Ты хочешь поработать его кэдди? ^[3]  – с короткой усмешкой осведомилась Бонни.

– Я хочу его похитить, – отвечал Клайд, пристально посмотрев на нее.

Смысл его слов не сразу дошел до Бонни. Она помолчала, затем внутренне напряглась и сказала:

– Это безумие.

– Милая, это проще простого, – отмахнулся от ее сомнений Клайд. – Пару дней мы будем принимать его в гостях, а за это он, глядишь, подарит нам тысяч двадцать-двадцать пять. Когда полиция зашевелится, мы будем уже в доброй старой Мексике, вольные как ветер.

– Когда ты хочешь этим заняться?

– Сразу же, как только поправимся.

Бонни еще раз посмотрела на портрет Флойда У. Симмонса.

– Боюсь, что гость из него получится не самый приятный, – пробормотала она.

Комната была белой и светлой. Она ничем не отличалась от любой другой больничной палаты, если не считать оплетенной проволокой стеклянной двери и решеток на окнах. Но эти меры предосторожности не пугали Бланш Барроу. Если бы не запах дезинфектантов, она бы не догадалась, что находится в больнице. На глазах у нее была толстая повязка, она ничего не видела. Она неподвижно застыла на стуле с прямой спинкой, сложив руки на коленях, аккуратно составив ступни ног. На другом стуле сзади сидела медсестра, но они разговаривали очень редко.

Бланш не отгреагировала на щелчок замка, на то, что открылась дверь в палату. Вошел человек в хаки, Фрэнк Хамер, и жестом руки велел медсестре удалиться. Она подчинилась. Он бесшумно подошел вплотную к Бланш. Только тут она почувствовала его присутствие.

– Кто это? – пробормотала она.

– Бланш Барроу? – мягко осведомился он.

От этих слов ей вдруг стало не по себе, словно в ее темный мир проникло какое-то коварное и враждебное существо. Она привстала на стуле, но потом обмякла и снова села.

– Кто это? – снова спросила она. – Что вы от меня хотите? Сестра! Где сестра?

– Ее здесь нет. Но вам нечего бояться. Я вам не сделаю ничего плохого.

Она медленно, тяжело вздохнула, и плечи ее опустились, а голова подалась вперед.

– Ваш муж умер, – монотонным голосом сообщил он.

– Знаю, – безучастно отозвалась Бланш.

– А вас отправят в тюрьму.

– Знаю.

– Если вы готовы помочь, вам пойдут навстречу. Расскажите нам все, что знаете. Где остальные? Где Клайд и Бонни?

– Не знаю. Честное слово, не знаю.

– Как вы с ними связались? Как оказались в их банде?

– Я не хотела, честное слово я не хотела. Бак сказал, что мы просто нанесем им визит, мы не собирались ни грабить, ни убивать. Потом мы отправились в Джоплин, и вдруг ни с того ни с сего они начали стрелять… – В ее голосе появились истерические интонации, а голова чуть поднялась. – Это было ужасно! Выстрелы! Пули! И мы спаслись бегством. Господи, до чего я напугалась! И с тех пор мы не знали ни минуты покоя. Мы были все время в пути. В бегах. Я хотела, чтобы мы это бросили. Я умоляла их бросить это. Но Бак, Клайд, Бонни и К. У. меня не слушали.

– Расскажите мне о К. У. – Фрэнк Хамер подался вперед. – Кто он такой? Как его фамилия?

– Мосс, – сказала она, – К. У. Мосс.

Когда Фрэнк Хамер шел к двери, на его лице появилось нечто, отдаленно напоминавшее улыбку.

16

Ливень бушевал вовсю, словно вознамерившись устроить потоп на ферме Ивена Мосса. Дождь не прекращался три дня, и Бонни с Клайдом затосковали. Им обрыдло заточение в четырех стенах, им обрыдло общество Ивена Мосса и К. У., им обрыдло быть наедине с самими собой.

Клайд сидел, глядел куда-то вдаль и редко нарушал молчание. Бонни отыскала свою старую черную тетрадку и что-то в нее писала.

– Что ты сочиняешь? – спросил ее К. У.

– Время покажет, – загадочно отвечала Бонни.

– Ну ладно, – сердито отозвался К. У. – Скажи, что там у тебя в тетрадке.

Бонни подняла голову и уставилась на него. Молча она вышла из дома на веранду. Над домом низко нависли тучи, и дождь лупил вовсю, похоже не собираясь прекращаться никогда. Бонни почувствовала прилив старого беспокойства, ощущение того, что где-то там есть другая жизнь – полная, сулящая исполнение всех ее желаний. Ее взгляд упал на машину, стоявшую на дорожке, и ей захотелось сесть в нее и мчаться куда-нибудь, где она еще не была и где могли бы стать явью все ее мечты.

Она сунула тетрадку под кофточку, чтобы не замочить, бегом бросилась к машине и забралась на заднее сиденье. Весело смеясь, она вытерла воду с лица и откинула назад волосы. Она успела промокнуть насквозь. На полу валялось старое армейское одеяло, и Бонни завернулась в него. Она почувствовала сразу же тепло и уют. Ей показалось, что она дома. Она вынула тетрадку и стала перечитывать написанное, время от времени внося какие-то исправления.

Десять минут спустя входная дверь дома отворилась и на улицу выбежал Клайд. Еще через несколько секунд он нырнул в машину. Он был промокший и суровый, но не злился. Он стряхнул с себя капли дождя, как собака воду, вынул из кармана пачку печенья и протянул Бонни. Она взяла одно и стала медленно жевать.

– Вкусно, – заметил Клайд, тоже жуя.

– Угу.

– Хочешь еще?

– Нет, спасибо.

Он огляделся, потом сказал:

– А что, очень даже уютно! Машина, конечно, не самая шикарная, но когда на улице лупит дождь, здесь так уютно, да?

– Мы много времени провели в машинах, но так никуда и не приехали, – грустно заметила Бонни.

Клайд нахмурился, отвернулся, но вскоре лицо его осветилось.

– Как-то я купил газету – там была твоя фотография. Но теперь ты выглядишь совсем по-другому.

Клайд был прав. Бонни тоже это понимала. В ней появилась какая-то хрупкость, словно все защитные приспособления вдруг рухнули, вокруг глаз появились морщинки, а в углах рта обозначились складки. Бледно-голубые глаза казались спокойными и глубокими. Без косметики Бонни выглядела моложе, свежее.

Она снова углубилась в тетрадку. Клайд сдерживал любопытство, но несколько минут спустя все же спросил:

– Что ты там строчишь?

Бонни что-то исправила, вписала слово, потом нехотя оторвалась от работы.

– Пишу стихи о нас с тобой, Клайд, – сказала она без тени юмора. – Это наша с тобой история.

Клайд выпрямился, поправил перевязь, глаза его заблестели.

О них стихи. О нем! История их жизни! Его губы сами собой сложились в улыбку.

– Ну что ж, Бонни, – начал он нарочито равнодушным тоном, – а это, пожалуй, стоит послушать. Прочитай-ка!

– Дай-ка допишу строчку, – Бонни заводила карандашом, потом поглядела на Клайда. – Тут еще надо поработать. И я пару раз должна перечитать все это сама, чтобы поправить то, что вышло плохо.

– Так, так, – отозвался он, пропустив мимо ушей эту реплику. – Давай, читай вслух.

Бонни глубоко вздохнула и начала:

– История Бонни и Клайда.

Она искоса поглядела на Клайда, а он ободряюще улыбнулся. Бонни продолжила:

Все знают о том, кто был Джесси Джеймс.

О жизни его и смерти.

Но история Бонни и Клайда ничуть

Не хуже, уж вы мне поверьте.