Текст книги "Несостоявшийся стриптиз (сборник)"

Автор книги: Эд Макбейн

Соавторы: Берт Хиршфелд,Генри Клемент,Берт Лестер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

– Вы запирали за собой дверь?

– Конечно.

– Вам не показалось, что кто-то там побывал?

– Нет, все было в полном порядке. Шторы задернуты. Вещи прибраны. Никакого разора. Короче, все было не так, как при их возвращении.

– Значит, вы заходили в среду?

– Да.

– Минуточку, – Берт посмотрел на свой календарик. – Это было седьмого апреля?

– Наверное. Я числа не помню.

– Получается, что ограбление случилось между седьмым и прошлой ночью. Вы не видели в этот период никаких подозрительных личностей в доме?

– Нет. Вообще-то я стараюсь следить, чтобы в дом не заходили разные жулики. Знаете, как бывает: являются, говорят, что они ремонтники или там доставили товар, а сами вынюхивают, нельзя ли утащить то, что не приколочено гвоздями. Нет никого такого не было… Патрульный – хороший парень, он знает в лицо всех местных, и, если появляется какой-то подозрительный субъект, он может остановить его и спросить, что он тут делает.

– А кто патрульный?

– Майк Ингерсолл. Хороший парень.

– Знаю такого, – кивнул Клинг.

– Он работает тут уже давно. Ему под сорок. Дважды отмечался в приказе за храбрость.

– Когда вы обнаружили, что квартира ограблена?

– Я ничего не обнаружил, – сказал Коу и снова выпил пива. – Когда я в последний раз там был, все было в полном порядке. Но вчера вечером вернулись хозяева и увидели, что в квартире побывал вор. Они сразу позвонили в полицию. – Коу помолчал и спросил: – Как вы думаете, это как-то связано с другими кражами в округе?

– Скорее всего…

– Но как он проникает в квартиры?

– Через дверь. Отпирает ее ключом.

– Да? Но вы не думаете…

– Нет, – перебил его Клинг.

– Потому что, если у вас на этот счет есть какие-то подозрения, то сразу скажите…

– Я не думаю, чтобы вы имели какое-то отношение к этой краже, мистер Коу – или к тем, что случились раньше.

– Бот и отлично, – сказал Коу, подошел к холодильнику и спросил: – Еще пива не желаете?

– Мне пора, – сказал Клинг.

– Был рад с вами познакомиться.

Часов в шесть вечера, когда Клинг собирался уже домой, позвонил Джозеф Ангиери.

– Мистер Клинг, мы нашли котенка.

– Простите?

– Вы говорили, вор всегда оставляет котенка.

– Так. И где же вы нашли его?

– За комодом. Лежал там мертвый. Маленький такой, серый с белым. Наверное, свалился и ударился головкой. Он вам нужен?

– Вряд ли, мистер Ангиери.

– А что с ним делать?

– Ну, как-то избавьтесь от него…

– Выбросить на помойку?

– Можете.

– Или лучше похоронить в парке?

– Как вы считаете лучше.

– Да, еще одна мелочь. Я вспомнил о ней, когда вы уже ушли.

– Я вас слушаю, мистер Ангиери.

– Замок… Перед тем как уехать на Ямайку, мы сменили замок. Знаете, все эти квартирные кражи… Так вот, если квартирный вор имел ключ…

– Я понимаю, что вы имеете в виду, мистер Ангиери. Как фамилия слесаря?

2

Детектив Стив Карелла был высок. И фигура, и походка Кареллы говорили о том, что он в хорошей физической форме. У него были карие, слегка раскосые глаза, которые придавали его угловатому лицу чуть восточный вид, что находилось в противоречии с его итальянским происхождением. Опущенные книзу уголки глаз придавали ему грустное выражение, что опять-таки находилось в противоречии с его оптимистической натурой. Он двинулся к звонившему телефону, как бейсболист, готовый завладеть легкой добычей. Он взял трубку, сел на краешек стола и сказал:

– Восемьдесят седьмой участок, детектив Карелла слушает.

– Вы уплатили подоходный налог, детектив Карелла?

Сейчас была пятница, шестнадцатое апреля, и Карелла выполнил свой гражданский долг еще шестого, за девять дней до последнего срока. И хотя он сильно подозревал, что звонил или Сэм Гроссман из криминалистической лаборатории, или Ролли Шабриер из окружной прокуратуры – оба любили маленькие телефонные розыгрыши! – что-то в нем все-таки напряглось, как и положено от звонка, якобы исходившего из налогового управления.

– Да, заплатил, – отозвался Карелла, вполне довольный тем, как он принял вызов. – С кем я разговариваю?

– Никто меня не помнит, – грустно отозвался голос? – Мне даже становится немножко обидно.

– Это, значит, вы? – сказал Карелла.

– Ну конечно, кто же еще?

– Детектив Мейер говорил, что вы уже звонили, – сказал Карелла. – Как поживаете? – Он подал знак Хэлу Уиллису за соседним столом, но тот поднял голову и недоуменно покосился на Стива, не понимая, чего тот от него хочет. Стив стал крутить пальцем, словно набирая номер по телефону. Хэл кивнул и тотчас же позвонил в службу безопасности телефонной компании, чтобы те проверили, откуда произведен звонок по номеру Фредерик 7–8025.

– Сейчас ничего, – отозвался голос. – Хотя некоторое время назад в меня всадили пулю. Вам это известно, детектив Карелла?

– Слухами земля полнится.

– В ателье портного. На Калвере.

– Да, да.

– Причем, кажется, пулю в меня всадили именно вы, детектив Карелла. Если я правильно помню.

– Да, я тоже припоминаю что-то в этом роде. – Карелла вопросительно посмотрел на Уиллиса, а тот кивнул и подал знак, чтобы Стив продолжал занимать своего абонента светской беседой.

– Это довольно неприятно, – сказал Глухой.

– Что ж, ничего не поделаешь, бывает.

– Но и я, кажется, в свое время, подстрелил вас?

– Верно. Из дробовика.

– Выходит, мы квиты?

– Не совсем. Дробовик будет посерьезнее, чем пистолет.

– Вы, наверное, пытаетесь проследить, откуда я звоню, детектив Карелла?

– Как мне это сделать? Я тут кукую один-одинешенек.

– Нехорошо говорить неправду, – сказал Глухой и повесил трубку.

– Ну как? – спросил Карелла Уиллиса.

– Итак, мисс Салливан? – сказал тот в трубку, затем пожал плечами. – Все равно спасибо. – Он закончил разговор и, посмотрев на Кареллу, проворчал: – Не помню уж, когда нам в последний раз удалось проследить, откуда звонят.

Хэл Уиллис был самый низкорослый детектив в отделе – он едва-едва соответствовал минимальному стандарту в пять футов восемь дюймов. У него были худощавые руки и беспокойные карие глаза игривого терьера.

Упругой походкой он подошел к столу Кареллы. Казалось на ногах у него не полицейские ботинки, а кроссовки.

– Он еще позвонит, – буркнул Карелла.

– Послушать со стороны, так трепались два старых приятеля.

– В каком-то смысле мы и есть старые приятели.

– Что мне делать, если он опять объявится? – спросил Уиллис. – Нести всю эту ахинею?

– Нет, он парень смышленый. Он никогда не занимает линию больше, чем пару минут.

– Чего ему нужно? – спросил Уиллис.

– Черт его знает! – отозвался Карелла и вспомнил слова, которые только что произнес: «В каком-то смысле мы и есть старые приятели».

Он поймал себя на том, что почему-то перестал рассматривать Глухого как Главного Врага. Интересно, было ли это как-то связано с тем, что его жена Тедди была глухой от рождения? Странно, что он вообще стал воспринимать ее как глухонемую, только когда заявил о себе Глухой. Он никогда не испытывал трудности в общении с Тедди. Ее глаза были ее ушами, а ее руки говорили очень многое. Тедди могла с помощью жестов устроить настоящий шквал и, напротив, закрыв глаза, заставить мужа тратить гнев впустую. Глаза у Тедди были карие, темные, почти как и ее волосы. Этими глазами она внимательно следила за его губами, за его пальцами. Последние отлично освоили азбуку глухонемых, которой она его научила. Тедди была красивая, страстная, отзывчивая и страшно проницательная. И еще она была глухонемой. Но последнее для него было нечто вроде той черной бабочки, которую она вытатуировала на плече давным-давно, – это были лишь внешние приметы женщины, которую он любил.

Когда-то он ненавидел Глухого. Теперь ненависть прошла. Когда-то его страшили сообразительность и самообладание этого человека. Но и это теперь прошло. В каком-то смысле ему даже было интересно снова услышать голос Глухого. С другой стороны он был бы рад, если бы тот исчез так же внезапно, как и появился. С какой стати он опять возник? Это был вопрос, на который Карелла не знал ответа. Карелла вздохнул и привел пишущую машинку в рабочее положение.

Со своего стола подал голос Хэл Уиллис:

– Только его еще нам не хватало. Особенно в такую хорошую погоду. Мы и без него отлично обойдемся.

Часы в детективном отделе показывали – десять пятьдесят одна. С последнего звонка Глухого прошло полчаса. Больше он не звонил, и Кареллу это ничуть не огорчало. Словно в подтверждение слов Уиллиса насчет того, что они отлично обойдутся без Глухого в такую чудесную погоду, отдел заполняли полицейские, правонарушители и их жертвы, а за окном голубело небо, светило солнце и температура достигала уже семидесяти двух градусов. Была пятница, шестнадцатое апреля.

Полицейские поговаривали, что при теплой погоде они, то есть правонарушители, сползаются отовсюду, как тараканы. Сотрудники Восемьдесят седьмого участка никогда не могли посетовать на безделье, но уже давно заметили, что в холодную погоду преступлений совершается гораздо меньше, чем в теплую. Зимой голова больше болела у пожарников. Хозяева многоквартирных домов не очень-то разорялись на теплоснабжение, несмотря на все предписания отделов здравоохранения, и потому в квартирах трущобных районов возле Колвера и Эйнсли было лишь немногим теплее, чем в иглу эскимоса. Обитатели трущоб, сражаясь с плохой электропроводкой, крысами, протекающими трубами, отваливающейся штукатуркой, нередко, чтобы немного согреться, начинали пользоваться керосиновыми обогревателями, которые часто приводили к загораниям. Зимой, в любой отдельно взятый период времени, на территории Восемьдесят седьмого участка случалось пожаров больше, чем в прочих районах города вместе взятых. И, соответственно, было меньше проломленных черепов. Когда ты сильно мерзнешь, требуется слишком много усилий, чтобы разжечь в себе страсть к преступлению. Но теперь зима прошла, весна входила в свои права, а с ней явились все стародавние ритуалы – праздники земли, гимны новой жизни и так далее, и тому подобное. Когда принималось пригревать солнце, жизненные соки начинали циркулировать быстрее, и нигде в городе это не достигало такого накала, как в Восемьдесят седьмом участке, где жизнь и смерть всегда находились в слишком тесном соседстве, а жизненные соки слишком часто выплескивались наружу, окрашивая все в алый цвет крови.

У человека, обхватившего руками патрульного, в грудь вонзилась стрела. Разумеется, была вызвана «скорая», но никто не знал, что делать с беднягой до прибытия врачей. Полицейским еще никогда не приходилось иметь дело с человеком, которому в грудь вонзилась стрела, кончик которой выступал из спины.

– Какого черта ты его сюда притащил? – допрашивал Хэл Уиллис патрульного.

– А что мне было делать? Оставить его бродить по парку? – пробормотал тот.

– Это было бы самое разумное, – прошептал ему на ухо Хэл. – Пусть с ним возились бы ребята из управления больниц. Ты понимаешь, что этот парень запросто может подать на нас в суд за то, что его приволокли в участок.

– Ты так думаешь? – произнес патрульный и побледнел как полотно.

– Ладно, садитесь, – сказал Уиллис раненому. – Что с вами приключилось?

– В меня всадили, стрелу.

– Это я вижу. Присядьте. Вы меня слышите? В чем, собственно, дело?

– В меня всадили стрелу, – повторил раненый.

– Кто?

– Не знаю. Разве в нашем городе есть индейцы?

– Сядьте, – в третий раз сказал Уиллис. – Сейчас приедет «скорая».

– Лучше уж я постою.

– Почему?

– Сидеть больнее.

– Но крови вроде мало, – сказал Уиллис.

– Знаю, но все равно больно. Вы вызвали «скорую»?

– Да, я же сказал, она скоро приедет.

– Который час?

– Около одиннадцати.

– Я гулял в парке, – говорил раненый, – потом почувствовал острую боль в груди. Решил, что у меня закололо сердце. Потом гляжу – в груди стрела.

– Сядьте, не действуйте мне на нервы!

– А что «скорая»?

– Говорят вам, едет.

По клетке для задержанных расхаживала блондинка в белой блузке и короткой коричневой юбке. Она подошла к решетке, схватилась за нее руками и сердито крикнула:

– Я ничего такого не делала! Отпустите меня!

– Патрульный говорит обратное, – заметил Карелла. – По его словам, вы полоснули вашего приятеля бритвой по лицу и горлу.

– Он это заслужил.

– Вы задержаны по обвинению в разбойном нападении первой степени, – сообщил ей Карелла. – Как только вы успокоитесь, я возьму у вас отпечатки пальцев.

– Я не собираюсь успокаиваться.

– Но и мы никуда не торопимся.

– Знаете, что я сделаю?

– Знаю. Вы успокоитесь, дадите нам взять у вас отпечатки пальцев. И если у вас в голове осталась хоть капля здравого смысла, вы будете молить Бога, чтобы ваш приятель не сыграл в ящик.

– Лучше бы он сдох. Ну-ка сейчас же отпустите меня, кому говорят?!

– Ни в коем случае. И не вопите так, а то у меня лопнут барабанные перепонки.

– Я сейчас разденусь догола и скажу, что вы пытались меня изнасиловать.

– Мы будем рады посмотреть на вас без одежды.

– Думаете, я шучу.

– Хэл, девушка хочет устроить нам стриптиз.

– Вот было бы здорово, – отозвался тот.

– Суки поганые! – крикнула девушка.

– Милые речи, – отозвался Карелла.

– Думаете, я не разденусь?

– Делайте, что хотите, – сказал он и направился к патрульному, который стоял рядом с двумя юнцами, прикованными наручниками друг к другу и к дубовому столу, на котором стояло оборудование для снятия отпечатков пальцев.

– Ну, Фред, что тут у тебя?

– Врезались на «кадиллаке» в витрину магазина на Стеме, – сказал патрульный. – Оба наширялись. А машину украли два дня назад на Южной стороне. Она в списке…

– Раздевайся, крошка, покажи нам свои сиськи! – крикнул один из парней девице.

– А мы подтвердим, что они на тебя напали, – подхватил второй.

– Кто-нибудь пострадал?

– Нет. В магазине был только владелец, да и тот находился за прилавком.

– Ну так что скажете? – спросил Карелла молодых людей.

– В каком смысле? – поинтересовался первый, с длинными черными волосами и бородой. Он был в джинсах, полосатой рубашке и коричневой куртке. Время от времени он бросал взгляды на клетку, по которой снова стала расхаживать девица.

– Вы действительно въехали на машине в витрину?

– На какой машине?

– Голубой «кадиллак», который был украден в среду у дома шестнадцать ноль четыре на Стюарт-плейс, – напомнил патрульный.

– Это вам приснилось, – сказал первый.

– Ну, давай снимай блузку, красотка, – крикнул его приятель. Ростом пониже первого, с длинными каштановыми волосами и серыми глазами. Одетый в грубые коричневые брюки и мексиканское пончо. Рубашки не было. Он поглядывал на клетку, обитательница которой застыла у двери, словно обдумывая следующий ход. – Ну, давай! – снова крикнул он. – Или ты струсила?

– Заткнись, шпана! – отозвалась девица.

– Итак, вы украли машину, – продолжал Карелла.

– Не понимаю, о какой машине речь, – сказал первый парень.

– В которой вы врезались в витрину бакалеи.

– Мы не ехали в машине, приятель, – сказал первый.

– Мы летели! – сказал второй, и оба дико захохотали.

– Пока не будем оформлять арест, Фред, – сказал Карелла. – Пусть сперва придут в себя. Отведи их к сержанту Мерчисону, скажи, что они так наширялись, что не подозревают о своих правах. – Он обернулся к ближайшему из парней и спросил: – Тебе сколько?

– Пятьдесят восемь, – отозвался тот.

– А мне шестьдесят пять, – сообщил его приятель.

– Тащи их вниз, – распорядился Карелла, – и не сажай с остальными, вдруг они еще несовершеннолетние.

Патрульный отцепил наручники, которыми парни были прикованы к столу, и повел их к решетчатой перегородке, разделявшей отдел и коридор. Уже у выхода бородатый обернулся к клетке и крикнул девице:

– Тебе просто нечего показывать!

После чего он расхохотался, а патрульный толкнул его в спину дубинкой.

– Думаешь, мне слабо? – обратилась блондинка к Карелле.

– Радость моя, нам совершенно плевать на то, что ты сделаешь, – сказал Карелла и двинулся к столу Клинга, возле которого сидела пожилая женщина в черном пальто, скромно положив руки на колени.

– Ке вергонья ^[5], – сказала та, качнув головой в сторону клетки.

– Да, – кивнул Карелла. – Вы говорите по-английски, синьора?

– Я живу в Америке сорок лет.

– Тогда расскажите, что случилось.

– Кто-то украл мой кошелек.

Карелла придвинул блокнот.

– Как вас зовут, синьора?

– Катерина ди Паоло.

– Ваш адрес?

– Это не розыгрыш? – раздался вдруг чей-то голос.

Карелла повернул голову. У входа в отдел стоял человек в белом халате и недоверчиво обводил комнату взглядом.

– У вас действительно в кого-то всадили стрелу? – продолжал допытываться он.

– Вот он, – сообщил Уиллис, показывая на раненого.

– Действительно, стрела, – удивился представитель «скорой», и глаза его округлились.

– Насилуют! – вдруг заверещала девица. Карелла обернулся к ней и увидел, что она стащила с себя блузку и лифчик.

– О Боже, – вздохнул он. – Извините меня, синьора, обратился он к Катерине ди Паоло и пошел к клетке.

Тут зазвонил телефон. Карелла снял трубку.

– Пойдемте, мистер, – сказал человек в белом халате человеку со стрелой в груди.

– Они меня раздели! – верещала девица.

– Ке вергонья, – повторила пожилая женщина в черном и неодобрительно поцокала языком.

– С вашей помощью я хочу похитить полмиллиона долларов, – услышал Карелла в трубке голос Глухого. – В последний день апреля.

3

Манильский конверт, который поступил в отдел, был адресован Стиву Карелле. Имя получателя напечатано на машинке. Обратный адрес отсутствовал.

Письмо отправили в Айзоле за день до этого. В конверте между двух полосок картона была фотография.

– Это же Дж. Эдгар Гувер! – сказал Мейер.

– Точно, – кивнул Карелла.

– Что это может значить?

– Это даже не фотография, – сказал Карелла. – Это фотокопия.

– Что скажешь? – спросил Мейер.

– Похоже, это наш приятель.

– Первый выстрел?

– Скорее всего.

– Но почему именно Гувер?

– Почему бы нет?

– Что он задумал?

– Ума не приложу.

– А ты припомни. Приложи немножко ума.

– Ну, в наш последний разговор он сказал, что собирается с нашей помощью похитить полмиллиона долларов. Причем в последний день апреля. Сейчас… – Карелла посмотрел на часы в отделе, девять пятьдесят две, и мы получили фотокопию портрета Гувера. Либо он пытается сообщить нам кое-что существенное, либо он пытается сообщить нам кое-что несущественное, либо он не пытается сообщит нам ровным счетом ничего.

– Блестящая логика, – сказал Мейер. – Ты не думал заняться детективной работой?

– Думал, думал. Просто я вспоминаю его прежние методы. Помнишь, лет десять назад он пытался создать у нас впечатление, что он задумал ограбить один банк, а на самом деле его интересовал совсем другой. Кстати, это тоже было запланировано на последний день апреля.

– Верно.

– И он чуть было не удрал с денежками.

– Точно.

– Он дает нам понять, что замыслил операцию. Хотя при этом не сообщает ничего конкретного. Ему так интереснее. Вспомни, как он повел себя в последний раз. Заранее сообщил о своих будущих ходах, отправил на тот свет пару городских начальников, потом даже заявил о намерении убить самого мэра. Но все потому, что на самом деле собирался вымогать крупные суммы у других людей, а убийства больших шишек ему были нужны в качестве наглядного примера. Для устрашения. Вот потому-то я и говорю, что этот портрет может означать нечто и, наоборот, может не значить ровным счетом ничего.

Торговца замками звали Станислав Джаник. Его магазин являл собой темную клетушку между ломбардом и химчисткой на Калвер-авеню. Стена за прилавком была облицована досками с колышками, на которых висели заготовки ключей. Каждый снабжен номером, соответствовавшим номеру в каталоге. В случае с ключами от машин указывался также год изготовления машины и ее марка. По магазинчику разгуливали шесть взрослых кошек, и сильно воняло кошачьей мочой.

– Мистер Джаник? – произнес Клинг.

Услышав обращение, тот оторвался от ключа, над которым работал, и выключил станочек. Зубы у него были желтые от никотина, и рядом в пепельнице лежала шерлокхолмовская трубка. На прилавке лежали металлические заготовки. Слесарь оттолкнул их в сторону и сказал:

– Да, это я. Чем могу быть полезен.

Говорил он с акцентом, но с каким, Клинг так и не мог угадать. Берт вытащил бумажник, открыл его, показал пришпиленный к внутренней стороне напротив своего удостоверения значок и сказал:

– Я из полиции. Хочу задать вам несколько вопросов.

– Что вас интересует?

– Я расследую, квартирные кражи на Ричардсон-драйв.

– Так.

– И мне сказали, что вы устанавливали замок в квартире, которую недавно обчистил неизвестный вор.

– В какой? – спросил Джаник. Тут же большая черно-белая кошка прыгнула с пола на прилавок и подставила голову хозяину, чтобы тот ее погладил. Он начал машинально поглаживать кошку, глядя на Клинга через очки с толстыми стеклами.

– В квартире мистера Джозефа Ангиери в доме шестьсот тридцать восемь по Ричардсон-драйв.

– Да, ставил, – кивнул Джаник.

– Какой замок?

– Простой цилиндрический. Не особенно надежный, – ответил Джаник, продолжая гладить кошку.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ну, мистер Ангиери обратился ко мне, потому что решил поменять замок. Из-за всех этих квартирных краж. А я сказал, что обыкновенный цилиндрический замок не такая уж надежная защита от воров. Я предложил ему поставить врезной замок Джонса… Вы знакомы с такими врезными замками?..

– Вполне.

– Он гораздо лучше. Даже если вы отодвинете цилиндр, там есть такая предохранительная заслонка, которая мешает его открыть. Я также рекомендовал замок Фокса. Раз уж он так боялся взломщиков.

– Вы неплохо разбираетесь в повадках взломщиков, мистер Джаник.

– Я всю жизнь занимаюсь замками, – Джаник пожал плечами и спихнул кошку с прилавка. Та оказалась на полу, недовольно мяукнула, потянулась и отправилась в угол, где принялась лизать ухо коричневой ангорке. – Я сказал мистеру Ангиери, что если он потратит чуть больше денег, то это окупится. В смысле, поставит более дорогой замок. Но он сказал, что его не прельщают такие расходы. И чем же дело кончилось? Он сэкономил немного на замке, но в его квартиру кто-то залез и унес все ценное. Это называется экономия? Нет, это просто неразумие. – И Джаник сокрушенно покачал головой.

– Вы примерно представляете, что у него там хранилось? – спросил Клинг.

– Нет.

– Тогда почему вы полагаете, что у него украли ценные вещи?

– Просто я думаю, что если вор забирается в чью-то квартиру, то уж не для того, чтобы поживиться содержимым свиньи-копилки. Нет, ради каких-то грошей никто вламываться в чужие квартиры не станет.

– Вы устанавливали замки в других квартирах на Ричардсон-драйв, мистер Джаник?

– Я же говорил вам, что всю жизнь занимаюсь замками. Моя мастерская в этом районе. Где, по-вашему, я должен устанавливать замки? В Калифорнии?

– Итак, вы устанавливали замки в других квартирах на Ричардсон-драйв?

– Да.

– В каких квартирах?

– Мне надо посмотреть записи.

– Не были бы вы так любезны…

– Нет.

– Почему?

– Потому, что я занят и мне не хочется тратить уйму времени на то, чтобы проверять где, что и когда я ставил. И вообще мне не нравится ваша манера вести допрос, молодой человек. На что вы намекаете?

– Мистер Джаник, – начал Клинг и осекся.

– Да.

– Вы оставляете дубликаты ключей замков, которые устанавливаете?

– Нет. Вы хотите сказать, что я вор?

– Нет, что вы! Я просто…

– Я приехал в эту страну из Польши, после того как нацисты убили мою жену и детей. Я один на всем белом свете. Я зарабатываю немного, но зато честно. Даже в Польше, когда я голодал, я не мог помыслить, чтобы стащить кусок хлеба. Я честный человек и вообще ничего показывать вам не собираюсь. Я был бы признателен вам, молодой человек, если бы вы покинули мою мастерскую.

– Я уйду, но могу еще вернуться.

– Только с ордером на обыск. И нечего меня пугать. Я уже навидался всяких штурмовиков.

– Поймите меня, пожалуйста, мистер Джаник…

– Ничего не хочу понимать! Уходите!

Клинг подошел к двери, открыл ее, повернулся, чтобы что-то сказать, но в этот момент одна из кошек направилась к выходу, и Клинг поспешно вышел и затворил дверь за собой. Он прошел шесть кварталов и оказался возле участка. Он был недоволен собой. Он провел разговор из рук вон плохо и чувствовал себя штурмовиком. Ярко светило солнце, зеленела листва, но Клинг никак не мог отделаться от запаха кошачьей мочи, который, как ему казалось, наводнил собой Гровер.

В половине четвертого, за пятнадцать минут до конца дежурства, Клинг услышал, как зазвонил телефон. Он снял трубку.

– Детектив Клинг. Восемьдесят седьмой участок.

– Клинг, это Мерчисон. Звонил патрульный Ингерсолл от дома шестьсот пятьдесят семь на Ричардсон-драйв. Он в квартире одиннадцать «д». Хозяйка только что вернулась из-за границы. Говорит, за время ее отсутствия квартиру обчистили.

– Съезжу разберусь, – сказал Клинг.

Он подошел к Хэлу Уиллису, который сидел за столом, разглядывая два десятка поддельных чеков, разложенных перед ним, и сказал:

– Хэл. На Ричардсон-драйв опять квартирная кража. Придется разбираться. А оттуда уже двинусь домой.

– Давай, – отозвался Уиллис, сравнивая подписи на чеках с подписью на карточке регистрации из мотеля. – Этот парень завалил весь город своими бумажками, – пробормотал он.

– Ты меня слышал?

– Да, квартирная кража на Ричардсоне. Оттуда ты едешь домой, правильно?

– Пока, – сказал Клинг и вышел.

Его машина была незаконно припаркована на Гровере, в двух кварталах от участка. Козырек был опущен, и к нему Клинг прикрепил плакатик с надписью от руки «Транспортное средство полиции». Подходя к своему транспортному средству в конце дежурства, он постоянно ожидал увидеть повестку в суд от какого-то сверхревностного блюстителя порядка. Он проверил козырек, открыл дверь, сел в машину и поехал на Ричардсон, где припарковал ее рядом с табачного цвета «мерседесом». Он вызвал лифтера и сообщил ему, кто он и зачем приехал. Тот обещал позвонить в квартиру 11 д, если владелец «мерседеса» захочет выехать.

После второго звонка дверь открыл патрульный Майк Ингерсолл. Он был хорош собой – черные волосы, карие глаза, нос прямой, как мачете. В своей синей форме он выглядел именно так, как хотелось бы выглядеть патрульным, хотя это редко у них получается. Форма сидела на нем так, словно была сшита на заказ модным портным с Холл-авеню, а не приобретена на складе полицейского управления неподалеку от Полицейской академии.

– Быстро же ты добрался, – заметил Майк Ингерсолл, отступая в сторону и позволяя Клингу войти. Голос его своей мягкостью удивлял тех, кто, видя мускулистую фигуру и широкую грудь, ожидал услышать нечто пораскатистее. – Хозяйка в гостиной, – доложил он Клингу. – В квартире кавардак. Парень неплохо тут поработал.

– Тот же почерк?

– В общем-то да. Никаких следов на двери или рамах окон. На туалетном столике белый котенок?

– Ладно, поговорим с дамой, – сказал Клинг и вздохнул.

Дама – рыжеволосая, зеленоглазая и загорелая – сидела в гостиной на софе. На ней был темно-зеленый свитер, коричневая короткая юбка и коричневые сапоги. Закинув ногу на ногу, она смотрела в стену, а когда в гостиной появился Клинг, перевела взгляд на него. Первое впечатление, которое возникло у Клинга при взгляде на хозяйку, было связано с полной гармонией. Естественной, не выставлявшей себя напоказ гармонией цветов и форм, коричневого и зеленого, волос и глаз, свитера, юбки и сапог, плавного перехода коричневой ткани в коричневый загар гармонии изящества длинных ног, вопросительно наклоненной головы, водопада густых рыжих волос. Ее лицо и фигура выступали наглядными пособиями в кратком курсе эстетического воспитания, который сейчас осваивал Клинг. Высокие скулы, чуть раскосые глаза, зелень которых замечательно сочеталась с загаром, Чуть вздернутый нос, который, казалось, уводил верхнюю губу вверх, обнажая белые зубы. Под свитером угадывались полушария грудей, крепких и не нуждавшихся в лифчике. Шерсть свитера затем переходила в кожу широкого усеянного заклепками ремня, бедро изящно изогнуто, юбка чуть задралась.

Берт в жизни не видел женщины прекраснее.

– Детектив Клинг, – представился он. – Здравствуйте.

– Здравствуйте, – вяло отозвалась хозяйка, которая была на грани слез.

Поблескивая своими зелеными глазами, она протянула ему руку, и они обменялись рукопожатием, причем Клинг не мог отвести глаз от ее лица. Он вдруг понял, что все еще держит ее руку. Тогда он смущенно прокашлялся, отпустил ее пальчики, вынул из кармана блокнот.

– Кажется, я еще не успел узнать, как вас зовут, – сказал он.

– Августа Блер, – представилась молодая женщина. – Вы видели, что творится в спальне?

– Пока нет, но все осмотрю. Скажите, когда вы обнаружили, что квартиру обокрали, мисс Блер?

– Полчаса назад. Я только что приехала.

– Откуда?

– Из Австрии.

– Хорошее место, – вставил Ингерсолл. – А после Австрии такое…

– Скажите, когда вы вернулись, дверь была заперта? – спросил Клинг.

– Расскажите, пожалуйста, что же произошло.

– Я открыла дверь, вошла, оставила дверь открытой, потому что лифтер должен был внести мои сумки. Сняла пальто, повесила в шкаф, зашла в туалет, потом в спальню. До тех пор все было нормально. Но когда я оказалась в спальне, то поняла, что на квартиру совершен самый настоящий налет.

– Ты взгляни, что там, Берт, – подал голос Ингерсолл. – Парень словно с катушек съехал.

– Сюда? – спросил Клинг, показывая на дверь.

– Да, – сказала Августа, вставая с софы.

Это была высокая девушка – пять футов и семь или восемь дюймов. Она быстро и грациозно опередила Клинга на пути в спальню, заглянула туда еще раз и с отвращением отвернулась. Клинг вошел в спальню, но хозяйка за ним не последовала. Она осталась стоять на пороге, прислонясь плечом к дверному косяку и покусывая губу.

Грабитель прошелся по спальне, словно ураган. Ящики комода были выдвинуты, а содержимое выброшено на ковер: трусики, лифчики, комбинации, свитера, чулки, шарфики, блузки. Все это валялось то здесь, то там, создавая в комнате несколько необычную цветовую гамму. Точно так же из шкафа была выброшена одежда на плечиках: пальто, костюмы, юбки, платья, халаты и валялась на полу, кровати и стульях. Шкатулка с украшениями – перевернута на кровати. Браслеты, кольца, кулоны лежали среди нейлона, шерсти, шифона. На туалетном столике сидел, жалобно мяукая, белый котенок.

– Он нашел, что искал? – спросил Клинг.

– Да, – отозвалась от двери Августа. – Все самые ценные украшения были завернуты в красный шарф и лежали в верхнем ящике. Они пропали.

– Что еще?

– Две шубки. Леопард и выдра.

– Он разборчив, – заметил Клинг. – А как насчет радиоаппаратуры?

– С ней порядок. Стереосистема в гостиной. Он не обратил на нее никакого внимания.

– Мне потребуется список пропавших ювелирных изделий и описание шуб, мисс Блер.

– Зачем?