Текст книги "Капкан любви"
Автор книги: Джулиет Мид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)
– Помнишь, Чарльз, ты обещал рассказать мне о своих отношениях с Глорией?
Чарльз заказал еще два кальвадоса, явно нуждаясь в подкреплении.
– Это был... хм, интересный эксперимент, – начал он неопределенно, – очень интересный эксперимент, – Тедди внимательно ждала, зная привычку Чарльза начинать рассказ издалека. – Думаю, она не в моем вкусе, вот и все.
– Как, после таких трудов? Давай рассказывай мне, что случилось! Выкладывай все! Тебе ведь не удалось затащить ее в постель, так? – Тедди ткнула Чарльза кулачком в ребра, и он сердито взглянул на нее.
– Это в высшей степени обидное обвинение, молодая леди, и не достойное леди, могу добавить. В действительности ты ошибаешься. Я затащил ее в постель, это оказалось нетрудно. Это было чрезвычайно легко – я даже не поставил ей ужин. Она согласилась, что мы останемся дома.
– Итак? – Тедди была как на иголках. – Что случилось? Ты не увлекся ею? Или ты не справился с этим делом? – рассмеялась она, и Чарли принял вид оскорбленного достоинства.
– С возрастом ты становишься все вульгарнее, Теодора. Боже, что на это сказала бы твоя безгрешная бабушка! Вижу, однако, что мне придется спуститься до твоего уровня. Нет, ты не права во всех отношениях. Должен сказать, что параметры юной Глории достаточно высоки на шкале трахпригодности, как говорится между нами, парнями, и у меня не было проблем с исполнением. Никаких. – Чарльз и выглядел, и говорил в высшей степени напыщенно.
– Тогда что же с ней не так? – настаивала Тедди. – Она выглядит так, будто твои мечты воплотились в реальность... привлекательная, сговорчивая, дешевая... Догадалась! Ее рот! Она тебе ни слова не дает высказать.
Чарли заговорщически склонился к ней через стол.
– По правде говоря, Тед, на что я не могу пожаловаться, так это на ее рот... если не говорить о том, что оттуда выходит. Рот этой женщины способен прососать мячик для гольфа через поливальный шланг...
– Ты отвратителен, Чарльз! – засмеялась Тедди, а Чарльз, увлекшись рассказом, продолжал.
– Нет, вся проблема в том, что она не в меру страстная. Впервые в жизни я столкнулся с подобным. Она буквально не может от меня отцепиться. Я из-за этого чувствую себя... как бы сказать... так, будто я – женщина и меня используют.
На лице Чарльза вновь отразилось оскорбленное достоинство, так как бар зазвенел от хохота Тедди.
– Я никогда еще не слышала ничего смешнее!
– И еще кое-что о ней, Тед. У меня сложилось впечатление, что она весьма неразборчива в своих партнерах.
– Конечно, нет, если она спала с тобой! – Тедди хохотала так, что на них стали оглядываться.
– Прекрати, я не это имел в виду. Я намекал, что она спит с женщинами...
– И ты называешь это неразборчивостью? Это уж слишком! Она сама говорила тебе о своей бисексуальности?
– Не совсем, но она много говорила о других женщинах... в сущности, она много говорила о Майке. Но еще больше – о тебе.
– Подумаешь, большое дело! Просто у нее богатая фантазия. Честно говоря, Чарльз, ты с каждым днем становишься все более ограниченным и занудливым! Я не верю ни единому твоему слову. Ты и сам с фантазиями...
Чарльз взглянул на нее серьезно, отставив все шутовство.
– Я признаю это, Тедди. Я всегда мечтаю о тебе, когда я с другими женщинами – по крайней мере, с некоторыми другими женщинами. Я всегда фантазирую и, может быть, всегда хочу фантазировать. Но запомни мои слова, что-то смешит Глорию Мак-Райтер. Она насмехалась над тобой. Я бы не хотел оказаться в дураках насчет нее.
Тедди взглянула на свой бокал, словно хотела взболтать кальвадос.
– Майка очень многое с ней связывает по работе, и, конечно, он много времени проводит с ней. Гораздо больше, чем со мной. Она считает, что я сдерживаю его, мешаю его карьере, – ее голос стал тихим и грустным, а во взгляде, брошенном на Чарльза, заблестели слезы.
Чарльз почувствовал приступ гнева. Какого дьявола сердце Тедди принадлежало такому человеку, как Мичинелли? Кто был такой этот Мичинелли, чтобы ему принадлежало чье-то сердце? Меньше всего на свете он хотел разговаривать о Майкле Мичинелли.
– Это звучит грубо, Тедди, но есть ли у тебя хоть капля понимания, что из себя представляет Майк? – высказался он. – Ты отдала ему больше, чем ему следовало даже мечтать.
– Не знаю, Чарльз. С недавних пор меня преследует чувство, что он больше меня не любит. Он кажется таким... отчужденным. И моя работа нам мешает – мы не видимся неделями, он больше не рассказывает мне о своих делах...
– Знаешь, Тед, если ты выйдешь замуж, такое рано или поздно наступит в любом случае. Не беспокойся об этом. Я уверен, что он любит тебя.
Тедди тоскливо взглянула на него сквозь слезы.
– Ты уверен? Ты в самом деле уверен?
Чарльз долго избегал обсуждения с Тедди ее жениха, опасаясь, что любые нападки на Майка просто положат конец их долгой дружбе, но замечательный кларет Филипа Редмейена, а затем и кальвадос, добавили огня в его пристрастность и пустили его осторожность на ветер.
– Ну, если ты настаиваешь – нет, не уверен. Если ты и впрямь хочешь знать, что я думаю, так вот – я думаю, что он не любит тебя. Я думаю, что он любит только себя. Я думаю, что он – негодяй, подонок и полный ублюдок, а ты – дура, раз собираешься за него замуж. Вот! Именно это я и думаю!
Тедди вскочила со стула, слезы катились по ее побледневшему лицу.
– Я ухожу. Я возвращаюсь в отель, – прошептала она.
Чарльз побежал за ней и ухватился за дверцу такси, когда Тедди уже закрывала ее.
– Тедди, прости. Я не должен был говорить этого. Я не знаю, как к тебе относится этот чертов Майк – я уверен, что он любит тебя, – прости. Я просто ревную, и все. Я тоже люблю тебя, милая. Я и себе не могу помочь. Ты – мой лучший друг и я хочу тебе только самого лучшего...
Тедди вырвала дверь из его руки, чуть не сломав ему запястье, и захлопнула ее.
Чарльз проклинал себя. Его первое побуждение было правильным. Ему не следовало говорить Тедди, что он об этом думает.
4 февраля, 1984
Кандида даже не сняла пальто. Она села, сжалась в комочек в кресле перед камином и уставилась на колеблющиеся язычки пламени.
– Мой ребенок умер, – ее голос сорвался, но Роберт Балантайн не вскочил на ноги, не подал свой носовой платок, как ей представлялось. Он продолжал бегло писать, просматривая лежащие перед ним бумаги.
– Когда?
– Три, четыре месяца назад. В прошлом октябре. Он умер, когда мы были в отпуске.
– Сколько лет ему было?
– Почти два.
– Он умер, пока вы были в отъезде?
– Нет. Он был с нами. Мы были вместе в отпуске. Он утонул... В отеле. В купальном бассейне.
– Я очень сочувствую вам.
Кандида чувствовала его взгляд на своем лице, чувствовала, как его глаза проникают в нее, чувствовала теплоту его симпатии, окружающую ее подобно теплому одеялу, но не могла заставить себя смотреть на него. Слезы медленно катились и незамеченными капали с ее щек.
– Извините. Вы, наверное, думаете, что мне пора перестать плакать. Это случилось так давно...
– Вовсе не давно. Я очень хорошо понимаю, почему вы плачете. Вы хотите рассказать мне, что случилось? – ласковый голос мистера Балантайна звучал, словно с далекого расстояния.
Кандида откинулась в кресле, ее глаза были закрыты, слезы струились...
– Я настаивала, чтобы мы поехали в отпуск. Это была моя ошибка. Если бы я не потребовала этого, Томми был бы жив сейчас. Знаете, мой муж так много работал, он так мало времени проводил с Томми, и я подумала, что нам всем нужен перерыв. Джек был так измучен – и я тоже, – а Томми так нуждался в общении с нами обоими. Джек сказал, что вряд ли сможет выбраться, но я настояла. Я сказала, что устрою все – даже позвоню Дику, его боссу, и заставлю позволить ему уехать, но Джек не разрешил мне. Наконец он договорился об отпуске. Он не отдыхал по-настоящему с самого нашего медового месяца, брал только иногда по нескольку дней. Дик неплохой человек, и он очень зависит от Джека. Все зависят от Джека, – осколок горечи промелькнул в ее голосе. – Итак, я заказала две недели в отеле, в Мексике, где мы проводили медовый месяц. Мне казалось правильным взять туда Томми – ведь мы были так счастливы там. Первая неделя была чудесной – погода отличная, и Томми там нравилось, и он так любил отца. Однажды мы засиделись за ленчем. Я не спала почти всю ночь с Томми – он плохо спал, знаете – и была такой усталой. Джек отправил меня в постель. Он сказал, что пойдет купаться с Томми. Томми смеялся и смеялся: «Спокойной ночи, мамочка, пора спать, – говорил он, – папа пойдет купаться с Томми». Мы все смеялись.
Кандида открыла глаза и уставилась на потолок. Маленькое пятно сырости в углу привлекло ее внимание, ее взгляд застыл на нем. Она чувствовала себя так, словно была в другом месте, словно была посторонней, описывающей сцену из фильма. Она продолжала говорить бесцветным, деревянным голосом.
– Вверху, в комнате, я вышла на балкон и помахала им рукой. Из нашей комнаты был виден бассейн. Был такой светлый день, такой синий... Я всегда считала, что настоящая небесная синь – такая яркая, чистая – мексиканская, а не средиземноморская. Я купила коврик такого оттенка. Он в кладовке. В Средиземноморье так зелено... Я помахала Томми, а он мне в ответ. Он так любил воду. Джек держал его, а я крикнула, чтобы он надел на него детские вожжи. Я знаю, он слышал – он кивал и улыбался. Я ушла спать. Я не знаю, как долго спала. Когда я проснулась, то отдернула занавески и снова вышла на балкон. Сначала я увидела Джека. Он лежал на шезлонге. Лицом вниз. Он заснул. Потом я увидела Томми... Он плавал в бассейне. Лицом вниз. Кажется, я тогда закричала. Я почти прыгнула вниз с балкона. Джек вошел в воду. Было слишком поздно. Он умер. Говорят, что утопленники вздуваются и синеют, но Томми таким не был. Он был очень белый, с зеленым оттенком у рта. Совсем не синий.
Комната наполнилась такой тишиной, что Кандида слышала тиканье часов на каминной доске и даже дыхание мистера Балантайна. Своего дыхания она не слышала, и на момент ей показалось, что она перестала дышать.
– Как вы себя чувствуете?
– Как я себя чувствую? – повторила она тупо, оборачиваясь лицом к терапевту впервые за все время разговора и впиваясь побелевшими пальцами в подлокотники кресла. – Как я себя чувствую? Я хочу убить его!
– Кого?
Слово утонуло в тишине комнаты, Кандида вновь сжалась на стуле.
– Джека. Я хочу убить Джека. Он убил моего сына.
Глава шестая
Тедди прошла паспортный контроль после приземления в аэропорту «Хитроу» и дожидалась багажа у транспортера. Она чувствовала себя полностью обессиленной – усталой, сконфуженной и совершенно одинокой. Отчужденная атмосфера аэропорта усиливала ее одиночество. Ничего нельзя было возвратить. Чарльз предал ее, ударив там, где она чувствовала себя наиболее уязвимой. Она не верила тому, что он сказал о Майке – просто не могла этому поверить. Конечно, Майк любил ее – ведь они были вместе уже два года, и у них было много хорошего. Все в порядке, сейчас он увлечен работой – но разве и она не занята?
Чем больше людей опрашивала Тедди, тем определеннее чувствовала, что профессиональный успех требует увлеченности. Она думала о кандидатах, помещенных в выписку для «Барнеков» – Эстер Левинсон, Конрад ван Бадинген, Кристиан де Клемент-Гранкур – все они были привлекательными личностями, и все они жертвовали личной жизнью, посвятив себя достижению профессионального превосходства. Естественно, что Майк делал то же самое, естественно, и ей нужно следовать этому. Но почему она чувствовала себя такой несчастной? Может быть, это просто усталость от перелетов, отвращение к аэропортам – думала Тедди, дожидаясь багажа у транспортера. Она выполнила обычные формальности и вышла в зал ожидания – маленькая, упавшая духом фигурка, несущая на плечах всю тяжесть бытия, не замечающая окружения.
Кажется, ее окликнули откуда-то из дальней дали. Это был он. Такой красивый, такой волнующий, принадлежащий только ей.
– Тедди! – лицо Майка вспыхнуло широченной, съехавшей набок улыбкой. Откинув назад прядь черных волос, упавшую на брови, он широко развел руки, позволив охапке цветов просыпаться на пол к его ногам, и закружил в воздухе бросившуюся в его объятия Тедди.
– Боже, как я скучал по тебе, моя милая, – он стиснул ее в медвежьих объятиях, перед тем как поставить на землю. – Дай-ка взглянуть на тебя. Ты просто ужасно выглядишь. Что случилось? Что-нибудь не так? – глаза Майка были полны сочувствия, его руки бережно поддерживали ее, пока он изучал ее лицо.
– Ничего, Майк. Я рада, что вернулась домой и что ты здесь. Я просто немного устала, и все, – вопреки ее бодрым словам, слезы, зажатые внутри после разговора с Чарльзом, снова выступили наружу.
– Тедди, Тедди дорогая, успокойся, не плачь. Все хорошо, моя милая. Сейчас мы будем дома. Сейчас я отвезу тебя домой.
– Мне нужно ехать в офис, – неопределенно вздохнула Тедди.
– И не думай. Мы поедем домой. Я не пойду на работу, позвоню в ЭРК и скажу Джулии, что забрал тебя. Я посажу тебя в горячую ванну и накормлю ужином – ты выглядишь, как привидение, – а затем уложу в постель и ты будешь долго спать. Это приказ.
Она закрыла глаза и любезно разрешила ему командовать.
– А теперь, Тедди, давай мне сумку и собери свои цветы. Я тащил их сюда не для того, чтобы ты их топтала.
Цветы были разбросаны на полу у их ног. Мелкие белые розы, изящные лилии с плющом, обвившимся вокруг их стеблей, хрупкие бледно-голубые дельфиниумы беспорядочно лежали на грязном линолеуме.
– Ох, Майк! Они такие красивые! – Тедди нагнулась, чтобы подобрать нежные бутоны.
– Ты тоже, Тедди. Ты тоже.
Тедди откинулась, закрыв глаза, на мягком кожаном сиденье «феррари», пока Майк ловко вел его по лондонским улицам. Ее страхи и опасения угасали, она снова и снова представляла Майка, высокого и стройного, с руками, полными цветов, с глазами, ищущими ее в толпе. Слава Богу, наконец-то она дома... Она совсем не обращала внимания на музыку «Токинг Хидс», вырывающуюся из стереосистемы машины.
Майк сдержал слово. Когда они прибыли на его квартиру, он в первую очередь позвонил Джулии в ЭРК и сказал, что Тедди нездоровится из-за гриппа и сегодня она не выйдет на работу – а может быть, и завтра. После этого он переключил телефон на автоответчик и налил Тедди ванну, помог раздеться и помыть спину, а затем вытер насухо, как ребенка. Он посвятил ей целый день, с добротой и готовностью выполняя все ее требования. Когда Тедди проснулась, освеженная глубоким сном, он повез ее по магазинам, чтобы купить ей что-нибудь шикарное, настаивая на том, что ей нужно взбодриться. Он привел в замешательство служащих магазина «Харвей Никольс». На все, что Тедди примеряла и представляла его одобрению, он закрывал глаза и качал головой: «Нет, это тебе не идет. Нет, это тебя старит. Нет, это слишком деловое. Нет, ты слишком хороша для этого». Наконец они остановились на светло-кремовой узкой юбке из мягкой замши, шелковом платье и длинном облегающем жилете ручной работы, в тон юбке. Нежный медовый цвет комплекта сочетался со светлыми волосами Тедди и теплым оттенком ложился на ее лицо. Впервые за несколько месяцев она чувствовала себя изнеженной, опекаемой, избалованной, защищенной.
– Ну, сейчас пора выпить бокал-другой шипучки, а затем поужинать. Куда ты хочешь пойти, дорогая? «Гаврош»? «Танте Клер»? «Бибендум»?
Тедди прислонилась к плечу Майка, пока они рука об руку гуляли по Слаун-стрит.
– Я бы хотела что-нибудь индийское. Цыпленка жалфрези. Ягненка карахи. Креветок пури. Бутылку «Броули». И все это в постели. Тебе это подойдет? – она, сияя, взглянула на него.
– Твои желания для меня – приказы.
Этой ночью Майк любил Тедди, будто в первый или в последний раз. Он был утонченно нежен, и, казалось, упивался каждой ее частичкой, уделяя внимание ее маленьким, точеным лодыжкам, подъему ступней, ласкал ямку на шее, жилки на руках. Он знал из опыта, что такая тщательность приносит большие дивиденды.
Потом Тедди лежала свернувшись клубочком в объятиях Майка, ее дыхание было легким и ровным.
– Тед? Ты не спишь? – прошептал Майк.
– Уммм... – пробормотала она утвердительно.
– Тед, ты выйдешь за меня замуж?
Она открыла глаза.
– Эй, бестолковый, это же я, твоя невеста. Я непременно выйду за тебя замуж.
– Знаю. Выходи за меня замуж сейчас.
Тедди приподнялась на локте, чтобы лучше рассмотреть лицо Майка в полумраке комнаты. Уличные огни отражались на его лице, невыразимо задумчивом.
– Сейчас? Этой ночью? – ее голос звучал шутливо, но глаза смотрели серьезно.
– Нет, не этой ночью, у тебя пока еще нет подвенечного платья. Но не перенести ли нам свадьбу поближе, о'кей? Я больше не хочу дожидаться того времени, когда буду звать тебя своей женой.
Тедди потянулась к нему, поцеловала уголки рта легкими, едва касающимися поцелуями.
– Как только ты захочешь, Майк. Я не могу дождаться того времени, когда стану твоей женой.
Они опять занялись любовью в сгущающейся тьме просторной, воздушной спальни Майка.
На следующее утро, когда Тедди явилась в офис, Кандида встретила ее с распростертыми объятиями.
– Добро пожаловать, странница. Как дела?
– Думаю, что получился великолепный список – ван Бадинген, Клемент-Гранкур, Левинсон, Том Пит-Риверс, – брови Кандиды поднялись, – и кое-кто в запасе, если эти не подойдут. Давайте, сначала я введу их данные в компьютер, а затем принесу, чтобы вы на них взглянули. Мне бы хотелось узнать ваше мнение, кого из них следует активнее предлагать в ФРЖ.
Тедди начала редактировать файл, занося туда короткое описание каждого кандидата, чтобы ничего не забыть до разговора с клиентом. Она начала с Конрада ван Бадингена. Удалив прежние заметки, она напечатала:
Сдвинет и расшевелит все что угодно. Серьезен и непреклонен, частица узкого круга во Франкфурте. В высшей степени тевтонец. Человек, посвятивший себя корпорации, предан делу и рационален, большой честности. Жемчужина в короне «Делиус-Зеч» – принимает там все решения. Лучшего для них и придумать нельзя. Возможно, согласится на переход – в выписке для «Барнеков».
Затем она ввела данные о Кристиане:
Обходителен, утончен, из высшего общества. Испорчен, но мил. Делает и имеет кучу денег. Склонен к болтовне, но знает меру. Основательная интеллектуальная подготовка. Превосходен в общении с клиентами, знает рынок, рожден для биржи. Не нужно заблуждаться из-за яркой обложки этой книги – это серьезная весомая личность. Вопрос только в том, будет ли его стиль так же хорош в Англии, как и во Франции. В выписке для «Барнеков».
Затем об Эстер:
Маленькая и взрывная – мотор, а не женщина. Большие потенции – нужно соответствующее место. Очень понятливая и энергичная. Вся энергия в движении – можно сказать, «Эстер-ураган» – не медлит с ответом и никогда, никогда не сдается. Кулачный боец в мире банковских инвестиций. Волшебник балансовых ведомостей, работает 24 часа в сутки.
Тедди остановилась, покусала нижнюю губу. Как закончить описание? Непрерывным курением сигар и четырехмесячной беременностью? Она решила опустить это и быстро напечатала:
Мало опыта на европейском рынке, но рвется на предложение, как пресловутая утка в воду, поэтому ей можно предоставить шанс. В выписке для ФРЖ.
И, наконец, старина Том:
Итонская медлительность и лень, но самый лучший из старой школы. Известен как «пройдоха-Риверс» – неверно, так как он – один из величайших джентльменов мира. Настоящий командный лидер – подлинный учитель, а порой и мучитель. Долго оставался звездой «Стейнберга» (сейчас спешит уйти... почему?), там его зовут лицензией на делание денег. Очень подходит для «Барнеков», в выписке.
Ради других консультантов ЭРК и ради будущих поисков Тедди заставила себя ввести комментарии для менее привлекательных кандидатов, с которыми она беседовала. Она перелистала записную книжку:
Лоренс Эйбл: Просто поразителен. Оригинальный невидимый человек.
Филип Арман-Делиль: Запаслив и заносчив – никогда не оставит «Парибас».
Брэд Мишкин: Толст и утомлен, думает о себе лучше, чем он есть... он растерял свои зубы, торгует хорошим прошлым.
Стретч Логан: Стопроцентный делец с Уоллстрит. Любит быть на виду. Личные счеты с Полом Драйвером.
Гордон Гоулд: Сальный, грязный северянин – нет обаяния, чашка с холодным рвотным.
Боб Броучман: Чистокровен, но выставлен на подножный корм. Всегда претендовал, но никогда не достигал.
Закончив ввод, Тедди сложила распечатки в папку и понесла в кабинет Кандиды. Кандида очень одобрила ее работу.
– Все они выглядят хорошо, Тедди. Инстинкт подсказывает мне, что ФРЖ ухватится за Конрада, у него самая высокая профессиональная репутация из четверых, а кое-кто из англичан склонен работать скорее с немцами, чем с французами. Полагаю, что Том Пит-Риверс – серьезный соперник, но почему он так рвется уйти из «Стейнберга»?
– Оставьте это мне – мы с ним должны встретиться завтра за ленчем, и я попытаюсь выяснить, что там случилось. Честно говоря, все они хороши, но я сама предпочла бы Эстер.
– Вот как? Мне кажется, что у тебя здесь недомолвка... в словах, что ей можно предоставить шанс. Это выглядит так, будто есть какая-то причина не предоставлять ей шанс.
– Ну-у, – вздохнула Тедди. – У меня есть недомолвка. Она беременна, Кандида. И не замужем.
– Тогда вычеркни ее. Сейчас не время нянчиться с женской солидарностью, Тедди. Это профессиональное решение, и если она предпочла иметь ребенка, ясно, что это подорвет ее карьеру, она должна за это чем-то поступиться.
– Подумайте о другом, Кандида. Все знают, как трудно преуспеть женщине. Если мы не поверим в нее, кто еще в нее поверит? Если человек основал семью, это не должно влиять на возможности в работе, разве не так?
– Не будь такой наивной, Тедди. Кстати, мужчина не будет страдать от тошноты по утрам. Не пойми меня неправильно, я не говорю, что женщин не следует брать на мужскую работу. Но запомни, что пока еще бывает мужская работа. Если такую работу хочет женщина, она должна быть готова делать все, что делает мужчина, она должна сравняться с ним.
– Я не согласна. Если такие люди, как мы, будут говорить так, status quo11 будет тянуться и дальше. Кандида, мы обе хорошо знаем, что мужчины столетиями помогают друг другу карабкаться на лестницу. Они постоянно поддерживают тех, с кем ходили в школу или играли в крикет. Это нечестно! – Тедди вздохнула. – Я знаю, что выгляжу наивной и ребячливой. На самом деле я не имею в виду, что это нечестно. Просто я думаю, что мы должны больше делать для продвижения женщин.
– Послушай меня внимательно, Тедди. Если это теоретические аргументы, то вот мое мнение – мужчины продвигают мужчин, но у них на это есть причины. Либо это старые школьные связи, либо масонство, либо одна и та же футбольная команда – неважно, что именно, но в любом случае у них есть причина для союза. Мы же говорим о предпочтении Эстер только потому, что она – женщина. Этого недостаточно. Если бы ты пришла и сказала мне, что она твоя троюродная сестра, или вы вместе играли в хоккей, или ходите к одному и тому же парикмахеру, я, возможно, проявила бы большее понимание. Но нельзя же рекомендовать людей только за то, что они с тобой одного пола! Я занимаюсь этим гораздо дольше, чем ты, и хочу, чтобы ты усвоила, что превосходство – само по себе награда. Посредственные мужчины не преуспевают точно так же, как и посредственные женщины. Единственная разница между мужчиной и женщиной в Сити – то, что женщине нужно забыть о том, что она – женщина, забыть о дискриминации, сексизме, шовинизме, а всего лишь делать свое дело настолько хорошо, насколько она способна. Пол не имеет значения. Он ни на что не влияет.
– Но он имеет значение для клиентов! Они постоянно отказывают кандидатам только за то, что они – женщины!
– Ты абсолютно уверена в этом? Ты можешь сослаться на примеры? – жестко спросила Кандида.
– Нет, но известно, что это правда. Было бы достойным для нас показать людям, что времена меняются, – подбородок Тедди воинственно вздернулся.
– Когда они изменятся, я изменюсь тоже. На данный момент это всего лишь теория, а я не интересуюсь теориями. Я интересуюсь только тем, чтобы делать свое дело настолько хорошо, насколько я способна. ФРЖ нанял ЭРК потому, что здесь хорошие специалисты, а не потому, что я – женщина, а я наняла тебя потому, что из тебя может получиться хороший специалист, а не потому, что ты – женщина. Нас наняли, чтобы мы нашли наилучшего кандидата из всех возможных. Делай свое дело, Тедди, и оставь свои чувства в стороне. Я бы очень удивилась, если бы в ФРЖ сочли, что лучший кандидат для них – это сорокалетняя незамужняя женщина.
– Ей тридцать девять, – поправила Тедди.
– О'кей, тридцать девять. Позволь мне задать вопрос, Тедди, и хорошо подумай прежде, чем ответить. Если Эстер Левинсон была бы мужчиной, или трое других кандидатов были бы женщинами, кто, по-твоему, был бы наилучшим кандидатом?
Тедди задумалась.
– Не знаю, – вздохнула она. – Я не могу не думать об Эстер, как о женщине, потому что ее преимущества связаны именно с тем, что она – женщина, что она должна бороться против предубеждений. Именно это и хорошо в ней. Она хорошо продумала то, как будет действовать во время беременности, и я доверяю ей. Я не говорю, что мы должны скрыть это от клиента – дьявол, да она и не сможет скрывать это долго, – я просто считаю, что они должны встретиться с ней прежде, чем узнают об этом. Если они ей откажут, нам не понадобится ничего рассказывать, если же она им понравится, мы расскажем им, и возможно, они ее возьмут. Это не слишком нечестно, не так ли?
– Я не преследую нечестность, я только не хочу провалить дело, – Кандида взглянула на Тедди поверх больших очков в черепаховой оправе, которые надевала для чтения. – О'кей. Решай сама, как вести это дело. Но я предупреждаю тебя, Тедди, не пытайся играть с судьбой. И не теряй свое время и талант на слова и дела в стиле последних дней движения суфражисток. Это не приносит дохода, понимаешь? Обсуди это с Джейми, у него прекрасное чутье. И наконец, попробуй предложить Полу Драйверу взять двоих, а не одного, – Кандида возвратилась к бумагам. – Да, кстати, если ты беспокоишься о правах женщин, тебе будет интересно узнать, что мы встречались с твоей подругой Глорией, пока ты была в отъезде. Неприятная особа. Но в «Хэйзе» хотят ее взять.
После разговора Тедди просунула голову в кабинет Джейми.
– Джейми, удели мне полчасика на обсуждение кандидатов для ФРЖ.
– Разумеется, с удовольствием. От кого-то я уже немного слышал, звучит как анекдот – один немец, один англичанин и один француз...
– Ты забыл про американку. Через десять секунд я буду у тебя.
Тедди не удержалась от соблазна взглянуть на экран с описанием Глории, сделанным Кандидой и Джейми. Она отвела руку Джейми, чтобы было виднее.
Имя: Мак-Райтер, Глория
Дата рождения: 14/04/61
Пол: Ж
Национальность: американка
Языки: английский (едва узнаваемый)
Место работы: «Стейнберг Рот», Лондон
Предыдущее место работы: «Стейнберг Рот», Нью-Йорк
Должность: помощник вице-президента
Профессия: частная торговля
Продукт: иностранная валюта
Подвижность: определенно, за деньги
Последний заработок: 200 ф. ст. + премии
Последнее интервью: 2-го мая 1992 (см. записи)
Проф. статус: В++
Связи: F: М. Мичинелли
Примечания: Выглядит как инструктор аэробики. Импульсивна. Суперъянки. Похожа на дворняжку. Бесстыжая. Неотесанная – высшее достижение ее культуры – приемы йоги в сексе. Наглая, но привлекательная. Настоящая торговка.
Тедди улыбнулась. Ясно, Джейми имел прихоть увлечься ею. Позиция «Связи:» была занята Майком, вероятно, потому, что их знакомство привело Глорию в ЭРК. Тедди неточно помнила кодировку и ошиблась, предположив, что «F» означает дружбу. Хорошо еще, что там не стоит «F: Т. Винингтон», подумала она. В конце концов, никто не обязан одобрять и привечать всех друзей мужа, тем более, что Тедди чувствовала, что им с Глорией не судьба стать закадычными подругами.
Джейми был очень полезен в обсуждении списка кандидатов. Он согласился с Тедди касательно Эстер Левинсон, а затем начал писать черновик подробного анализа каждого кандидата для представления на собеседование в «Барнеков». Тедди оставила эту работу в его надежных руках, а сама занялась составлением анкет кандидатов. Выходя из кабинета Джейми, она остановилась.
– Да, Джейми, напомни мне кодировку параметра «Связи:» – я еще не заполнила ее для новых людей в базе...
– Тедди, мозги у тебя, как решето, – сочувственно сказал Джейми, не отрываясь от экрана компьютера. – В настоящее время «М» используется для обозначения супруга, «Е» – жениха или невесты, «В» – брата, «S» – сестры, «С» – близкого друга, «F» – интимных связей. Запомнила?
Тедди медленно закрыла дверь и прислонилась к стене коридора. Она чувствовала себя больной. Ее ноги ослабли, подкашивались и почти не выдерживали ее веса. Спазмы сжали ее желудок, так, что она застонала от боли и кинулась в умывальник. Слава Богу, там было пусто. Тедди наклонилась над туалетной раковиной, ее буквально вывернуло наизнанку. Когда рвота прошла, Тедди села на пол в кабинке, прислонившись лбом к холодному кафелю стены. Она не могла плакать, она не могла думать. Она чувствовала страшную слабость, ей казалось, что она умирает. Ее рот был полон кислым, едким привкусом желчи. Она с трудом оторвала себя от пола и уставилась в зеркало. Ее лицо было точно таким же – разве чуть бледнее, да глаза, возможно, чуть краснее, но в остальном точно таким же, как вчера в «Харвей Никольс».
Тедди взяла сумку, портфель и зашла в кабинет Кандиды.
– Можно мне уйти до конца дня? Мне что-то нездоровится.
– Ты действительно не выглядишь здоровой. Иди домой, можешь не приходить и завтра, если не будешь чувствовать себя лучше. Майк заботится о тебе?
– О да, должен позаботиться. Все хорошо.
Тедди пошла прямо на стоянку машин. Ее все еще мутило, но голова была ясной. Словно в столбняке, Тедди вывела со стоянки красный «феррари» Майка и поехала по Лондону к Сент-Паулс, где располагалось здание «Стейнберга», выстроенное из стекла и стали. Оно было трехэтажным, с большими вращающимися дверьми, с серебряной надписью «Стейнберг Рот Интернэйшнл Лтд» под известной всему миру серебряной звездой. Тедди завела машину прямо на мостовую перед входом, так, что передние колеса коснулись нижней ступеньки лестницы, ведущей в просторное фойе. Потянувшись вперед, чтобы достать ногой скрытую кнопку управления, она включила сигнал тревоги и выскочила из машины. Человек пять-шесть встревожились, в недоумении глядя на нее. Тедди нажала кнопку, отстегивающую ключи машины – конечно, у Майка был автоматический замок – огляделась вокруг и выбросила их в ближайшую канализационную решетку. Пронзительный шум сигнала тревоги привлек внимание людей в холле «Стейнберг Рот», из окон тоже выглядывали люди. Тедди надеялась, что они узнали машину Майка. Она равнодушно направилась к такси и сказала водителю адрес квартиры Майка.
