Текст книги "Капкан любви"
Автор книги: Джулиет Мид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)
Джек прочитал записку и улыбнулся. Он откашлялся.
– Митчел, думаю, что всем нам видна логичность формальной кооперации между «Хэйзом» и вашим прекрасным учреждением. В принципе, это все мы можем признать. Что внушает мне озабоченность, так это некоторые цифры в акционерных документах и анализ стоимости акций в приложении номер два, – все быстро перелистали меморандум. – Здесь очевидно, что некоторые расчеты неверны. Я в достаточной степени, хотя и не полностью, удовлетворен тем, что вы предлагаете цену на пять процентов выше рыночной. Однако, я не удовлетворен тем, что рыночная цена берется равной 2,69.
– Так говорит рынок, Джек. Вы не можете отрицать рынок, – подал голос Фицджеральд.
– Нет, но в данном случае рынок попался на обман. – Джек поднялся и наклонился через стол, адресуя свои комментарии хмурому лицу Джона Хирша, сидящего во главе стола. – Джон, и вы, джентльмены, я боюсь, что должен сделать серьезное заявление, которое может очень сильно повлиять на исход наших переговоров. Я считаю, Джон, что в ваших интересах будет, если представитель «Херберт Смит» будет отсутствовать здесь в течение некоторого времени.
– Джек, мы не можем продолжать переговоры в отсутствие нашего представителя закона...
– Я сказал, что это в ваших интересах, Митчел. Позвольте мне изложить то, что я собираюсь, а затем, если вы захотите узнать его мнение, мы пригласим его сюда и я все повторю ему снова.
– Нет, Джек, это совершенно невозможно, – возразил Митчел. – Мы не можем...
– Каррутерс?! – вдруг сказал Джон Хирш, прерывая Митчела Фримена. – Выйдите. Мы позовем вас, когда вы понадобитесь.
– Джон, я не советую вам делать это. Я не советую вам начинать торг, не пользуясь услугами...
– Выйдите. – Хирш выждал, пока дверь комнаты заседаний не закроется за юристом. – О'кей, Делавинь. Рассказывайте.
– Подождите! Если это касается только обеих фирм, если это не должно выйти за эти стены, почему же здесь сидит эта чертова вербовщица? – задал вопрос Алекс.
– Она здесь, потому что я ее попросил. Мне нечего скрывать от нее. Понял, Алекс? – улыбнулся Джек.
– Не дразни меня, сопляк, – проворчал Алекс.
– При всем нашем уважении к вам, Джек, это справедливое замечание, – снова заговорил Митчел, звучным, убеждающим тоном. – Если вы не понимаете, зачем нам здесь юрист, тогда я тоже не понимаю, зачем вам здесь вербовщик.
Джек пожал плечами и взглянул на Тедди. Она прочла слова в его взгляде и встала, стараясь попасть каблуком ему на ногу, когда выходила из-за стола. Джек вздрогнул от боли. Тедди, однако, видела, что в душе он доволен тем, что ее выставили. Она села в кресло по другую сторону двери, рядом с раздраженным юристом из «Херберт Смит». Она надеялась подслушать хоть что-то из происходящего на встрече.
– Я буду краток, – сказал Джек. – У нас есть все основания считать, что сделки, заключенной между «Хэйз Голдсмит» и «Стейнберг Рот» в среду, шестнадцатого сентября, и зарегистрированной незадолго до отступления фунта с валютного рынка, никогда не было. Как всем нам известно, эта сделка принесла непоправимый убыток нашему банку и крупную прибыль «Стейнбергу». В дальнейшем сообщение в прессе об этой потере привело к резкому падению цен на акции «Хэйза».
В комнате установилось гробовое молчание. Мгновения спустя, показавшиеся присутствующим годами, Алекс Фицджеральд медленно захлопал в ладоши.
– Славная попытка, Делавинь. Славная попытка. Что это – последний героический жест, чтобы спасти свою шею? Ну, он не пройдет!
Джек проигнорировал его, разговаривая только с Джоном Хиршем.
– Я считаю, – продолжил он, – что ваш торговец заключил эту сделку в семь сорок три вечера в среду, шестнадцатого, вскоре после объявления Ламонта, и сговорился с нашим торговцем, который прежде работал в вашей фирме, поставить время сделки три пятьдесят семь и соответствующую цену. Я считаю, что он получил такое указание от старшего управляющего вашей фирмы.
– Подонок! Он морочит вам головы! Я знаю, кто заключил эту сделку. Это Мичинелли. Мичинелли получает указания только от меня.
– Алекс, вы давали ему указание заключить фальшивую сделку? – Джек задал прямой вопрос, ожидая отрицания.
– Конечно, нет! – ложь Фицджеральда прозвучала на всю комнату, ее было слышно даже в коридоре снаружи.
– У меня в портфеле есть заявление Мичинелли, что все это – правда. – Джек взглянул на Джона Хирша. – У нас достаточно доказательств, чтобы подтвердить это.
– Если Мичинелли что-то и подтвердил, то потому, что этот негодяй подкупил его! Ты прогадал, Делавинь! Мы и слышать не хотим об этой подтасовке! – Алекс Фицджеральд высунулся из кресла, почти улегшись на стол и опершись грудью на сжатые кулаки, его рот искривился в презрительной гримасе.
– Я не уверен, что понимаю, чего вы добиваетесь, Делавинь, – мрачно проговорил Джон Хирш. – Если вы знаете, что двое торговцев совершили мошенничество, то почему не позвонили в полицию и не предложили взять их? Да и где они сейчас?
– По последним сведениям, Мичинелли сейчас находится на семнадцатом этаже этого здания, в отделе торговли. Глория Мак-Райтер временно отстранена от работы в «Хэйзе», в ожидании расследования, и остановилась в отеле «Марк» в Нью-Йорке. – Джек заглянул в свои бумаги. – Комната номер 112.
Джон Хирш пристально взглянул на Джека и медленно покачал головой.
– Кажется, я здесь что-то упускаю, – сказал он сомневающимся тоном.
– Если бы Мичинелли и Мак-Райтер скрылись после того, как сотворили мошенничество, куда бы ушли полученные деньги?
– Я полагаю, на счета, которые они открыли.
– А откуда эти деньги пришли бы? – палец Джека уперся в приложение восемь, где были приведены данные о прибылях собственной торговли за последние двенадцать месяцев. – Если Мичинелли забрал бы себе кое-что из этих фондов, где Мичинелли был бы сейчас? Сомневаюсь, что он все еще сидел бы у вас в торговом отделе.
Фицджеральд громко расхохотался.
Даже из-за толстых дверей комнаты заседаний Тедди могла расслышать, каким притворным был этот смех. Она прокляла то, что ее, словно собачонку, выбросили за дверь. По внезапному наитию она схватила телефон и набрала номер Майка.
– Майк, это Тедди.
– Где ты? – удивился Майк – ведь она звонила по внутреннему телефону.
– Внизу на третьем этаже.
– Какого дьявола ты там делаешь?
– Не обращай на это внимания. Я хотела предложить тебе прерваться на обед пораньше.
– Тедди, сейчас только одиннадцать часов!
– Все равно, Майк, уходи обедать. Прямо сейчас, – она повесила трубку.
– Мичинелли работает на меня, – заявил Фицджеральд. – Я его знаю. Я знаю, что он не мог сделать ничего подобного. Я знаю своих парней. Это отборные ребята, все до одного. Он работает на меня, вам говорю!
– Конечно, работает, Алекс. А вы, конечно, хорошо относитесь к своим подчиненным? – задумчиво поинтересовался Джек, доставая из портфеля другой лист бумаги. – Я полагаю, вам доставляет удовольствие, когда у них идет пена изо рта?
– Вызовите сюда Мичинелли! – Алекс вскочил на ноги. – Пусть этот ублюдок сам все расскажет! Если он это сделал, Джон, то клянусь, я выгоню его собственноручно!
Джек наблюдал браваду Фицджеральда с чувством, близким к восхищению.
– Сядьте, Фицджеральд, – приказал Хирш. – Кажется, Делавинь, вы еще не все сказали мне. Вы позволите мне взглянуть на эту бумагу?
Джек передал Джону Хиршу копию признания Майка. Алекс встал, сел, и снова привстал, пока взгляд Джона Хирша не посадил его на место.
– Послушайте, Джон, я знаю этого парня, – снова вмешался Фиц. – Я знаю его по работе. Он не играет честно. Вам нельзя доверять ему. Он всего лишь спасает собственную шею. Он придумает что угодно, чтобы провалить меня. Поверьте мне, Джон, я ничего не знал об этом. Если за этим кто и стоит, то кто-нибудь из подонков Делавиня...
– Заткнитесь, Фицджеральд. Заткнитесь или выйдите, – в голосе Хирша звучал ледяной холод. Он даже не взглянул на своего коллегу, пока читал и перечитывал признание Майка.
– У вас есть что-нибудь еще касательно этого дела, Делавинь? – выражение лица Хирша было непроницаемым. Белтон-Смит нервно вертел в руках свои наручные часы.
– Да, есть. Я кое-что выяснил о пакете опционов на акции «Хэйза», которые прошли через отдел торговли «Стейнберга». У меня также есть некоторые доказательства того, что «Стейнберг» принимал участие в трудоустройстве Глории Мак-Райтер в «Хэйз». Кроме того, у меня есть информация, показывающая, что некоторые ваши сотрудники занимались нечестной торговлей акциями «Хэйза». Однако у меня нет намерений преследовать это по закону.
Хирш оперся руками на стол.
– Джентльмены, я нахожу, что оказался в чрезвычайной ситуации. Утром я шел сюда, рассчитывая принять решение относительно условий покупки «Хэйза Голдсмита». Я представлял это, как спасательную миссию, касающуюся старой и уважаемой лондонской фирмы. Признаю, выгодную, но тем не менее, спасательную миссию. Теперь я вижу, что моя собственная фирма под угрозой. Я услышал – и увидел – факты, из-за которых этим утром принять решение почти невозможно. Однако, решение должно быть принято, и принято быстро. Я хотел бы поговорить с мистером Делавинем с глазу на глаз, но полагаю, что мы вновь соберемся здесь, – он взглянул на свои часы, – ровно через тридцать минут. Говоря, что мы вновь соберемся, я имел в виду всех нас, – он жестко взглянул на Алекса Фицджеральда, – а также Каррутерса. – Хирш тяжело вздохнул. – Ладно, мистер Делавинь, давайте займемся делом.
Тедди ожидала взрыва, но все же растерялась, увидев, что Алекс первым вышел из комнаты и бурей пронесся по коридору. Кажется, он пошел в отдел торговли. Вслед за ним из-за двери потянулся поток исполнительных лиц «Стейнберга», покачивающих головами и переговаривающихся между собой вполголоса. Ричард Белтон-Смит вышел последним, широкая улыбка расплывалась по его лицу.
– Тедди, дорогая, позвольте мне пригласить вас в бар и угостить вином на радостях. Мы должны вернуться сюда через полчаса, так что давайте поспешим.
– Ради Бога что там случилось?
– Скажу пока, что мы хорошо сидим.
– Где Джек и Джон Хирш?
– Решают дело.
Ричард Белтон-Смит засмеялся, и звуки его смеха разнеслись далеко по коридору.
Оставшись с Хиршем в комнате заседаний, Джек рассказал ему всю историю. Он не пропустил ничего. Он рассказал о соучастии Кандиды, хотя и не стал говорить об ее побуждениях. Он рассказал о личном вмешательстве Фицджеральда в покупку опционов «Хэйза» для «Стейнберга». Он рассказал, как Фицджеральд убедил Майка, что сделает его компаньоном, а затем в последнюю минуту разрушил его надежды. Он рассказал о пяти миллионах фунтов, из которых один миллион достался Глории. Он рассказал о магнитных лентах – что от «Стейнберг Рот» не было звонков между половиной четвертого и четырьмя часами дня, хотя позже появилась двусмысленная запись, из которой следовало, будто Глория знала о состоявшейся в четыре часа сделке. Джон Хирш молча выслушал Джека.
– Что вы хотите с этим делать, Джек? – спросил он, когда рассказ подошел к концу.
– Я предпочел бы, чтобы это осталось между нами. Я не хочу официального расследования. Я предпочел бы продолжать покупку, будто ничего не случилось, но хотел бы, чтобы за «Голдсмит» была назначена цена, отражающая его подлинную стоимость. Кроме того, мне бы хотелось, чтобы мы вошли в «Стейнберг» как объединение. Что же касается цены акций – скажем, можно остановиться на цене, на пять процентов превышающей рыночную, но взять рыночную цену за пятнадцатое сентября. Это будет по 4,18 за пай. Округлим ее до 4,20.
– Не пойдет. Даже без мошенничества вы уже получили хорошую ванну на вашей законной позиции стерлинга. Ваши акции все равно упали бы в цене после Черной Среды. Нет – лучшее, что я могу предложить – 3,51 за пай. Это ровно посередине между вашим предложением и ценой сегодняшнего утра.
Джек улыбнулся про себя. Несмотря на то что Хирш перенес большое потрясение, с ним было очень трудно торговаться.
– Ну, есть и другой фактор, Джон. Назовем его доброй волей. Знаете, у меня состоялся интересный разговор со знакомым юристом. Американским юристом. Мы обсудили с ним пару идей, в стиле «что было бы, если бы»... Я рассказал ему историю своего друга, который тоже работает в банке и с которым приключилось подобное. Юристу история понравилась. Он сказал мне интересную вещь – такие дела не наносят ущерба, если претензии предъявляются отдельному лицу, но влекут за собой огромное взыскание, если удается предъявить претензии фирме. Конечно, он не из тех парней, которым нравятся большие учреждения с Уолл-стрит, но кое в чем он разбирается – так вот, он говорил мне о взыскании в размере четверти годового дохода. – Джек взял меморандум и перелистал до девятого приложения. – Позвольте взглянуть... возьмем за основу доход «Стейнберга» за 1991 год... это 798 миллионов долларов, округлим их до 800... Следовательно, «Хэйз» может требовать со «Стейнберга» взыскание в размере около двухсот миллионов долларов...
– 4,20 за пай устроит меня.
– Хорошо. Рад, что вы согласились. Теперь перейдем к другим деталям. Поскольку это коснется штата «Хэйза», те сотрудники, которые захотят уйти, уйдут, которые захотят остаться, останутся. Если какое-то отделение закроется, каждый сотрудник должен иметь возможность перевода на другое место.
– Согласен.
– По причинам, в которые мне не хотелось бы вдаваться, я предпочел бы оставить Мичинелли на прежнем месте и с незапятнанным послужным списком.
– Мне не нравится нанимать парней, которым я не доверяю, – проворчал Джон.
– Мне не нравится выгонять парней, которых не за что осуждать. Я уверен, что в дальнейшем у вас с ним не будет проблем.
– О'кей. Сделано.
– Кандида Редмейен и ее компания никак не будут в это втянуты. Вы – единственный человек, кроме меня, Тедди, и, конечно, Фицджеральда, кто знает об ее причастности к этому делу. Я хочу, чтобы это осталось между нами.
– Не вижу с этим проблем.
– Прекрасно. Больше у меня ничего нет. Остальное можно обговорить с юристами.
– А как насчет вас, Делавинь? Что вы собираетесь делать?
– Не знаю, Джон. Я еще не думал о возможностях.
– Я буду рад, если вы подумаете о том, чтобы присоединиться к нам. Как партнер. Вы можете продолжать заниматься «Хэйзом», найдется и многое другое.
– Не знаю, Джон. Не знаю, захочется ли мне состоять в партнерстве с Фицджеральдом.
– Скажите, чего вы хотите, Джек. Высказывайтесь.
– Фицджеральд должен уйти. Причем уйти так, чтобы он больше не мог устроиться на работу.
– С этой минуты он не работает в нашей фирме. И у меня есть возможности сделать так, что он не будет работать и в других фирмах. Я избавлюсь от него, оставьте это мне. Однако я буду рад, если вы окажетесь в моей команде, Делавинь.
Джек похлопал его по дородному плечу.
– Я подумаю об этом. Я ценю ваше предложение, но сначала мне нужно разобраться с некоторыми другими вещами, а потом принимать решения на будущее. Мне нужно проконсультироваться с профессионалами, – он встал и выпрямился. – Пожалуй, я выпил бы что-нибудь.
– Бренди вам подойдет?
Двое мужчин звякнули бокалами и молча выпили. Когда остальные участники переговоров вернулись в комнату, Джек Делавинь и Джон Хирш, словно на коктейль-вечеринке, разговаривали о президентских выборах в Штатах.
Никто не пошел в тюрьму. Никто не остался в убытке. Никто не видел лица Алекса Фицджеральда, когда тому бесцеремонно приказали упаковывать вещи. Никто не задавал вопросов о великодушной уступке, которую сделал «Стейнберг» в оплате акций «Хэйза Голдсмита». Никто никогда не узнал всей истории. Это был способ, каким решаются дела в Сити, тихо, учтиво и благоразумно. Это было джентльменское соглашение в этом неджентльменском мире.
Глава двадцатая
Тедди все еще дулась, когда они вышли из офиса «Стейнберга». Ей было досадно, что Джек не настоял на том, чтобы она присутствовала на встрече, но еще больше она разъярилась оттого, что он был доволен ее отсутствием.
– Я с самого начала говорил, что тебе нечего делать на встрече, – заявил ей Джек. – Я уступил тебе и позволил пойти со мной, а остальное от меня уже не зависело.
– Лжешь – ты потребовал удалить юриста только для того, чтобы выгнать меня!
– Да откуда я мог знать, что они этого потребуют? Как ты можешь подозревать меня в таком двуличии?
– Очень легко, – проворчала Тедди.
– Не мог же я обсуждать такое деликатное дело в присутствии представителя посторонней фирмы. В конце концов, я собираюсь сотрудничать со «Стейнбергом» и не меньше их заинтересован в том, чтобы эта история не вышла наружу.
– Я видела, что ты обрадовался, когда меня попросили выйти.
– Обрадовался. Дело требовало хладнокровного обсуждения, а ты горячилась, торопила меня, хотя мне нужно было ознакомиться с их меморандумом, чтобы правильно построить свои аргументы. Возможно, твой метод хорошо работает в постели, но в бизнесе он совершенно непригоден. И кстати, у меня синяк на ноге от твоего каблука.
Тедди покраснела.
– Так куда ты поведешь меня на обед? – спросила она.
– Я никуда тебя не поведу. Ричард хочет повести тебя в одно из своих любимых местечек и обещал мне, что благополучно доставит тебя домой, пока ты еще держишься на ногах.
Они оба с сомнением оглядели Ричарда Бел-тон-Смита. Тот выпил только два бренди, но они, кажется, подействовали на его голову. Сейчас он усиленно старался не наступать на трещины тротуара. Ричард заметил, что они странно поглядывают на него, и остановился.
– Я делаю это на счастье, старина. Знаешь, если я не наступлю ни на одну линию в течение дня, обязательно случится что-то хорошее. Или «Ллойд» станет прибыльным, или «Стейнберг» купит наше предприятие за огромную цену, – он возобновил свое странное передвижение. – Я делаю это с тех пор, как ты позвонил мне в прошлый четверг.
Джек окликнул такси и посадил туда Тедди и Ричарда. Тедди высунулась в окошко.
– А ты куда идешь, Джек?
– Я иду в ЭРК.
– В ЭРК? О Боже! Я должна пойти с тобой! Я даже не позвонила туда этим утром!
– Я извинюсь там за тебя. Поезжай и пусть ваш ленч будет долгим и приятным. Позже увидимся.
– Когда? Где?
Такси тронулось с места, направляясь на Вест Энд.
– «Хитроу», четвертый вход. Ровно в шесть. В отделении для пассажиров без багажа.
Джек подошел к секретарше офиса ЭРК.
– Я – Джек Делавинь. Я хотел бы увидеть Кандиду Редмейен.
Джулия слегка растерялась. Конечно, она знала, кто такой Джек Делавинь. Она не ожидала, что он так хорошо выглядит. Кроме того, она не ожидала, что он так смело заявится в офис Кандиды, не позвонив заранее и не договорившись о встрече. Кандида редко встречалась с посетителями без предварительной договоренности. Джулия постучала в кабинет Кандиды и заглянула внутрь.
– Кандида, к вам пришли, – прошептала она.
Кандида работала на компьютере за своим письменным столом. Она рассердилась, что ее прервали.
– Я никому не назначала встречи, Джулия. Назначь посетителя на завтрашний день к Джейми или Тедди. Можно и ко мне, если там очень настаивают.
– Кандида, это...
– Хоть сам Господь Бог! Я занята.
Джек отодвинул Джулию и вошел в кабинет Кандиды.
– Кандида, это я, – негромко сказал он, закрывая за собой дверь.
Кандида откинулась в кресле, продолжая смотреть на экран компьютера. Затем она наклонилась вперед и выключила машину, прежде чем взглянуть на Джека. Она так долго ждала этой минуты.
– Тебе лучше сесть, Джек. Что-нибудь выпьешь?
– Нет, спасибо.
Кандида прошла по комнате и села напротив Джека в кресло, которое она всегда использовала на собеседованиях.
– Для твоего визита есть причины, Джек? Или это визит вежливости, столько лет спустя?
– Для него есть причины. Я должен кое о чем поговорить с тобой.
Кандида, казалось, застыла. Она смотрела на него не мигая, ее глаза посветлели, словно прозрачное стекло. Ни одна прядь ее волос не шевельнулась. Кандида выглядела прекрасным восковым изваянием, бледным, изящно выточенным и совершенно безжизненным.
– Я просто хотел сообщить тебе, что «Стейнберг Рот» войдет в объединение с «Хэйз Голдсмит». Этим утром мы договорились о цене. Вряд ли она такая, как ты ожидала, однако я хотел бы, чтобы ты знала, что вреда тебе не будет, – Джек подождал реакции Кандиды и не дождался ничего. – Думаю, Алекс Фицджеральд больше не будет работать в «Стейнберге». Не знаю, заинтересует ли это тебя, – он разговаривал словно с каменной стеной. – Видишь ли, Кандида, я знаю, что ты сделала. Вернее, что ты пыталась сделать, но это не имеет значения – все позади. Почему бы нам не покончить счеты?
Ни слова. Ни вспышки во взгляде. Она не подтверждала и не отрицала ничего.
– Я уезжаю на некоторое время. Не знаю, когда вернусь и чем буду заниматься. Кроме того, у меня есть сообщение от Тедди. Она уедет со мной. В отпуск, скажем. Некоторое время ее не будет в офисе.
Кандида молчала.
– Кажется, я люблю ее, – добавил Джек.
Кандида медленно мигнула, но ничего не сказала.
– Знаешь, я пожалуй, пойду. У меня еще есть дела. Тебе лучше продать опционы «Хэйза». Сегодня они еще что-то стоят, завтра они не будут стоить ничего. Надеюсь, что с этим ты справишься. Жаль, что ты не хочешь разговаривать со мной. Жаль, что мы не можем быть друзьями. Я чертовски сожалею обо всем.
– Ты жалеешь, что женился на мне, Джек? – голос Кандиды прозвучал ясно и чисто, как колокольчик. Она говорила словно в трансе, без заметных эмоций.
– Да. – Джек оперся головой на руки. – Да, жалею. Ты никогда не была счастлива со мной. Верно, Кандида?
– Ну, не совсем. Ты женишься на Тедди?
– Не знаю. Вправду не знаю. Сейчас я не знаю, попрошу ли ее об этом, и понятия не имею, что она мне ответит.
– А ты жалеешь, что у нас был Томми?
– Нет. Я никогда не жалел об этом. Я никогда не забывал его и никогда не переставал скучать по нему. Никогда. Я никогда не переставал думать о нем, о том, каким бы он стал сейчас, и никогда не переставал хотеть, чтобы он у нас был.
– Нет, я считала, что ты не хотел, – безразличным голосом сказала Кандида. – Я никогда не хотела его. Я никогда не хотела, чтобы он у нас был.
– Знаю. – Джек больше не мог выносить этого. Он не мог говорить с этой женщиной о своем ребенке. Она была уже не той женщиной, которая родила Томми, которая смеялась с ним, которая любила его, которая сходила с ума из-за его смерти. Она была другой, которую он искренне жалел, но не мог понять.
– Знаешь, я убила его, – тоскливо сказала Кандида.
– Нет, ты не убивала его, Кандида. Он утонул. Это был несчастный случай.
– Нет. Я убила его тем, что порой желала, чтобы он не рождался на свет. Много раз я желала, чтобы он умер.
– Ты не убивала его. Ты не желала ему смерти. Ты хотела и его жизни, и своей собственной. Ты хотела вернуть свою жизнь назад, и поэтому, когда Томми умер, ты перепутала это с его жизнью. Ты не убивала его.
Джек встал, чтобы уйти.
– Кандида, я принес тебе еще кое-что, – он осторожно вложил в ее руку сверточек и вышел.
Кандида минут пять сидела без движения, удерживая в руках небольшой пакет, завернутый в бурую упаковочную бумагу. Затем она развернула его. Там была небольшая фотография в серебряной рамке. Фотография выглядела старой и потертой, она была черно-белой и сильно измятой, с подтеком слезы на одном из углов. Но рамка ярко блестела.
Кандида не издала ни звука, но слезы медленно покатились по ее щекам.
Джек стоял в аэропорту, в секции «Британские авиалинии», беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Было шесть часов вечера. Он представления не имел, придет ли Тедди. Может быть, она подумала, что он пошутил. Возможно даже, что она пошла повидаться с Майком. В шесть пятнадцать он заволновался. В шесть тридцать – позвонил ей домой. Механический звук ее голоса, записанного на автоответчик, заставил его вздрогнуть.
– Это Тедди. Сейчас я не могу ответить на ваш звонок, но скоро вернусь. Оставьте, пожалуйста, сообщение.
Она не изменила текст в аппарате, словно не собиралась никуда уезжать. Джек не оставил никакого сообщения. Он вернулся в отдел и подошел к регистрационной стойке.
– Я собираюсь поехать в путешествие со знакомой, – обратился он к служащей. – Она еще не появилась. Она без багажа. Возможно, она еще успеет на рейс. Посадка уже объявлена, поэтому я должен идти в посадочные ворота. Можно оставить у вас билет для нее?
– Конечно, сэр. Если у вас есть ее паспорт, вы можете даже пройти проверку.
– Проклятье, у меня нет ее паспорта! Я ничего о ней не знаю!
Служащая и бровью не повела. Всю жизнь она провела, имея дело с растяпами и лунатиками.
– Может быть, вы расскажете, как выглядит ваша знакомая? Тогда я смогу узнать ее, если она опоздает.
– Она очень хорошенькая. Небольшого роста. Нет, пожалуй, не совсем. Вот такого роста, – Джек показал где-то между плечом и талией.
– Она блондинка? Брюнетка? Рыжая?
– Боже, не знаю! Чуть темноватая, с рыжиной. Очень приятный оттенок.
– Можно сказать, пепельная блондинка? Или, может быть, каштановые волосы?
– Да-да, они. Как вам понравится. И зеленые глаза. Большие.
– Прекрасно. Давайте сюда билет, сэр.
Джек прождал у посадочных ворот до семи пятнадцати, а затем нехотя побрел в самолет. С тяжелым сердцем он опустился в мягкое кожаное кресло салона первого класса и заказал виски с содовой. Она не пришла. Он знал, что она не придет, потому что не верил ни в волшебные сказки, ни в счастливые концы. Она не пришла, потому что не любила, когда ей указывали, что делать. И она не пришла, потому что хотела пропустить этот чертов полет.
Тедди уселась рядом с Джеком.
– Ты сказал – у третьего входа, идиот! Я чуть не сошла с ума, пока дожидалась тебя там! Я ничего не знала – ни номера рейса, ни куда мы летим. Это полный блеск, что я вообще попала сюда. Наконец я позвонила твоей секретарше. Она дала мне номер рейса, и тогда мне сказали, что я жду не у того входа.
– Я же сказал тебе – четвертый вход.
– Не говорил. – Тедди прикончила остаток его виски. – А куда мы все-таки летим?
– Ты не знаешь?
– Нет. Я едва успела вбежать в посадочные ворота.
– Ну, тогда подожди, скоро узнаешь.
– Прекрасно. По правде говоря, мне все равно. Я только хочу, чтобы подали ужин. Я проголодалась.
Тедди прислонила голову к мягкому креслу и через минуту уже дышала ровно и глубоко. Шум моторов не нарушал ее сна. Джек погладил ее по волосам и пристегнул ремни. Она тихонько пробормотала что-то, ее голова склонилась набок, пристроившись отдыхать на его плече.
– Тедди? Тедди? – безрезультатно подтолкнул ее Джек. Она была глуха ко всему миру.
В интеркоме зазвучал хорошо поставленный голос старшей стюардессы.
– Добрый вечер, леди и джентльмены. От имени капитана Роджерса и экипажа я рада приветствовать вас на борту самолета «Британских Авиалиний», следующего рейсом 190. Наш вылет из Лондона задержался, потому что мы дожидались нескольких пассажиров, но мы наверстаем это время в полете. Ожидаемое время прибытия в Бангкок – приблизительно в десять двадцать пять утра, а те из вас, кто следует в Джакарту, прибудут к месту назначения в шестнадцать тридцать пять. Полет пройдет на высоте тридцать шесть тысяч футов. Когда мы наберем высоту, то сообщим вам, что вы можете отстегнуть ремни и свободно ходить по салону. Надеемся, что полет вам понравится, благодарим вас за то, что вы выбрали «Британские авиалинии»...
– Тедди, – прошептал Джек, хотя знал, что она спит. – Я люблю тебя.
– Я знаю, Джек, – улыбнулась Тедди.
Эпилог
– Тедди, открой рот.
– Нет, я тебе не доверяю. Ты положишь туда что-нибудь ужасное.
– Поверь мне.
Не открывая глаз, Тедди открыла рот, и Джек положил туда кусочек папайи, истекающий липким соком. Они лежали у купального бассейна их личного тростникового бунгало, слишком расслабленные, чтобы пройти сто ярдов до берега. В течение трех дней со времени прибытия в Бали они не занимались почти ничем, кроме разговоров, сна и секса. Джек дважды звонил в Лондон, чтобы убедиться, что покупка банка проходит гладко, но, кроме этого, ничто не тревожило их. Тедди спокойно рассказала Джеку о своем ленче с Филипом Редмейеном. Они немного поговорили о Кандиде, о Томми, о Майке. Впереди у них было много времени для разговоров, поэтому они не спешили.
– Как ты относишься... ко всему этому? – Тедди села на лежаке и поправила тесемку своего бикини. Она надела солнечные очки и взяла бутылочку с маслом для загара.
– Как я отношусь ко всему этому?.. Это необычно расплывчатый для тебя вопрос, Теодора. Ну, я чувствую себя в мире со всем этим... а как ты относишься ко всему этому? Как ты относишься к женитьбе, например? – Джек наклонился вперед и снял с нее солнечные очки.
– По-моему, это очень жуткая идея. Я больше не могу доверять своим суждениям и не знаю, осчастливит ли это меня. Это выглядит такой случайностью, Джек. Двое людей женятся, считая, что любят друг друга, хотя они, может быть, едва знают друг друга. Однако, они ожидают, что будут счастливы, что всегда будут любить друг друга. Увы! Все меняется. Случается какая-то мелочь, и все меняется – ты уже не счастлива, ты уже не любишь его, ты уже начинаешь думать, что, наверное, никогда не любила его, что все было огромной, проклятой ошибкой... – Тедди содрогнулась. – Я не знаю, где взять хорошее пособие по выбору мужчины. Должна сказать – я имею в виду, должна сказать тебе, Джек – что как бы я теперь ни отрицала это, но было время, когда я искренне верила в то, что люблю Майка, и было время, когда я искренне верила в то, что люблю Кристиана. И я ошибалась. Поэтому я не знаю, как прийти к такому решению с абсолютной уверенностью.
– Никто этого не знает. Никто не может, Тедди, дорогая, – Джек взял ее руку в свои. – Я ничего не могу обещать тебе с уверенностью. Нет никаких гарантий, что мы будем счастливы вместе. Я не считаю, что женитьба – это поиск единственной и совершенной любви. Я считаю, что она похожа на веревку, которой двое людей связаны за пояс...
– До тех пор, пока она не завязывается у них на шеях...
– И на той веревке ужасно много узлов, и один из концов ее порой слабеет, а иногда – и оба, а иногда она и перетирается в середине. Дело в том, что за веревкой нужно присматривать, нужно ее чинить, нужно восстанавливать поврежденные места. Это не слишком романтический образ, но вот так я и отношусь... ко всему этому.
– Итак, это лучшее, что ты можешь предложить, Джек? Это все? Ни романтики, ни роз, ни пирушек, ни музыки? Только одна старая, потертая веревка?
– Будем надеяться, что она станет старой, Тедди. Сейчас она еще новая и очень прочная.
– Хмм... – его слова, казалось, не убедили Тедди. – Ни лунного света? Ни хотя бы свечей? Ни солнечного сияния? Ни танцев? Ни вальсов?
Джек усадил ее к себе на колени и стал укачивать, как ребенка.
