Текст книги "Капкан любви"
Автор книги: Джулиет Мид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
Малькольм был одной из редких ошибок Дика Белтон-Смита. Дик нанял его много лет назад, по старой школьной дружбе и отдаленному родству, и никогда и слышать не хотел о его увольнении. Джеку же очень хотелось сделать это. Малькольм был посредственным торговцем и, будучи главой торговли, мог принести большие убытки. Кроме того, общеизвестный факт о его связи с Кандидой не добавлял любви к нему в сердце Джека. Но в настоящее время «Хэйз» меньше всего нуждался в такой рекламе, как увольнение одного из ведущих членов совета директоров. Джек взял распечатку и направился на этаж, где размещались торговцы.
Малькольм не ушел – он сидел на письменном столе, одна его нога небрежно отдыхала на подлокотнике кресла, в котором сидела Глория Мак-Райтер. Джек узнал позу, в которой годами наблюдал Малькольма Фиачайлда за работой. Малькольм постоянно сидел на столе, что позволяло ему не выглядеть коротышкой и обеспечивало удобную позицию для заглядывания за блузки сотрудниц. Он просто не нанимал женщин, носивших одежду с закрытой шеей. Джек подошел сзади, но Малькольм был так увлечен беседой, что не заметил его приближения.
– Итак, я очень рад, что ты так хорошо начала, Глория. Должен сказать, это был счастливый для нас день, когда ты согласилась к нам прийти.
– Ну, босс, как я говорю, мне нравится работать на мужчину, который знает, что делает... Я никогда не чувствовала этого с Норманом Беллом – не такой уж он и Свирепый Норман, надеюсь, ты меня понял?
Джек понаблюдал, как Малькольм раздулся от гордости, словно лягушка, прежде, чем прервать этот tete-a-tete.
– Малькольм, можно поговорить с тобой минутку? Нам нужно обсудить некоторые позиции из тех, что ты ведешь.
– Конечно, Джек. Мы с Глорией как раз сами обсуждали кое-какие позиции, – Малькольм покосился на Глорию. – Присядь сюда.
– Малькольм, возможно, нам лучше обсудить это с глазу на глаз.
– Ты меня знаешь, Джек, я ничего не скрываю от своих ближайших помощников или помощниц... а Глория лучше знает текущие нюансы рынка, чем я.
– Могу в это поверить, – сухо сказал Джек, садясь в кресло рядом с Глорией. – Ладно. Я не торговец, но мне кажется, что у тебя накопились слишком большие позиции ослабленных европейских валют, в частности стерлинга, который идет на убыль по сравнению с немецкой маркой. На данный момент я предпочел бы не играть на повышение с фунтом.
– Дьявол, малыш Джек, это же в крови – торговец ты или нет. Иногда приходится понтировать, а мой инстинкт подсказывает, что фунт здорово качнется в другую сторону. Вот что я могу сказать об этом, знаешь? Нутром чую.
– Нет, не знаю. Вы можете объяснить ваши предположения, Глория?
– Изменчивость. Это называется так, и делает одних – бандитами, а других – турками, когда дело доходит до благодарностей.
– Я понимаю, что такое изменчивость, Глория. Просто я не понимаю, почему вы рискуете двумя сотнями миллионов капитала фирмы, вложив их в эту позицию, и хотел бы рационального ответа. Почему вы думаете, что стерлинг усилится по сравнению с маркой?
– Инстинкт. Я слышала, что говорил Норман Ламонт и другие парни, поэтому думаю, что они перестанут разоряться на Маастрихте. Они поймут, что стерлинг нужно долго вытаскивать, и прекратят спекуляции. Достаточно убедительно для тебя, дружок Джек? – Глория выпустила кольцо дыма в лицо Джеку. Тот встал.
– Малькольм, можешь ты выйти со мной на минутку?
Они вместе пошли к лифту. Они были одни в холле, поэтому Джек обернулся к Малькольму и холодно заговорил:
– Выслушай меня. У нас достаточно проблем, чтобы не играть в рискованные игры с торговыми книгами. Мы не можем позволить себе большие потери в валюте, ты понял меня, Малькольм?
– Боже, Джек! В этом бизнесе нужно ловить возможность! Как, по-твоему, делать деньги, если не ловить возможность?
– Да, я уверен, что на этом мы поймаем только две возможности – просчет и нуль.
– Ты в этом убежден? Ты предлагаешь мне приказать Глории закрыть позицию? Ты хоть понимаешь, как я буду при этом выглядеть? Она же только что пришла к нам, Боже. Я гарантировал ей большой капитал, чтобы поиграть с ним.
– Поиграть с ним?! – в голосе Джека послышалась злость. – Поиграть с ним?! Или ты думаешь, что у нас здесь новая версия «Монополии»? Потерять двести миллионов или выиграть триста, когда настал твой ход? – Джек едва сдерживал голос. – Слушай, Малькольм. Я не пытаюсь руководить через твою голову и не хочу компрометировать тебя перед твоей командой. Я всего лишь хочу, чтобы ты экспериментировал осторожно. Если ты хочешь двигать эту позицию, пусть так и будет, я приму твое решение. Но я хочу, чтобы ты полностью понимал, чем рискуешь. – Джек остановился у лифта.
– Кто, черт возьми, ведет это отделение? Ты или я? – Малькольм раскраснелся и тяжело дышал.
– Ты. Пока еще.
Двери лифта закрылись.
Тедди проснулась и обнаружила, что одна в постели. Она с удовольствием потянулась, вдыхая резкий, лимонный запах Кристиана, оставшийся на простынях. Прежде, чем заскочить в душ, она взглянула на себя в большое, до пола, зеркало, проведя руками по животу, по груди и подбросив кверху свои взъерошенные волосы. Ей понравилось то, что она увидела. По мгновенному порыву она потянулась вперед и поцеловала свое отражение. Она включила радио, чтобы послушать Брайана Рэдхида, а затем ступила под бурлящую воду, что-то напевая себе под нос. Когда Тедди выскочила из ванной, Кристиан сидел на ее постели, полностью одетый и выглядевший таким же лощеным и сияющим, как и в первый раз, когда она увидела его.
– Я думала, что ты ушел, – сказала Тедди, слегка смутившись. – Как мило, что ты остался.
– Разве ты не видела мои часы? Я оставил их, чтобы ты догадалась, что я здесь. Я никогда не ухожу без часов, – Кристиан застегнул часы на запястье. – Я выходил приготовить тебе кофе.
Он протянул руки и обнял ее.
– Что ты теперь думаешь о них, Теодора? Ты назвала бы их безопасной парой рук?
– Я бы назвала их очень опасной парой, Кристиан.
Тедди повернула его руку, чтобы взглянуть на часы.
– Боже, Кристиан, тебе пора идти! Твое собеседование начинается через полчаса!
– Знаю. Я заказал такси, оно ждет внизу. Я просто хотел пожелать тебе доброго утра.
Кристиан поцеловал ее, долгим и глубоким поцелуем, а не быстрым клевком в щеку, как Майк.
– Мы встретимся сегодня вечером? – спросил он.
– Ну, полагаю, нам необходимо провести обсуждение результатов собеседования. Разве ты не уезжаешь обратно в Париж?
– Нет, если смогу повидаться с тобой. Я должен вернуться в пятницу – я сказал в офисе, что буду там завтра к обеду.
– Так сегодня у нас последний вечер вместе? Я буду рада встретиться с тобой.
– Значит, одного раза было мало? Я не надоел тебе?
Тедди медленно покачала головой.
– Великолепно. Во сколько я должен явиться?
– Почему бы нам не поужинать здесь, скажем, в восемь вечера. Я что-нибудь приготовлю для тебя.
– Я приду в восемь, – засмеялся Кристиан, – но не готовь для меня ничего. Я говорил прошлым вечером, дорогая, что люблю красивых женщин и хорошую еду, но я никогда не сваливаю их в одну кучу. Ты можешь обеспечить красоту, а я обеспечу еду. Так и быть, я позволю тебе выбрать ресторан.
Он слегка прикоснулся к ее волосам и ушел.
Кандиду не обрадовало то, что Тедди пришла на работу в половине девятого утра, и еще меньше обрадовало то, что Тедди не представила никаких объяснений.
– Сейчас критическое время поиска, Тедди. Думаю, что ты достаточно обучена, чтобы понимать это. Ты должна сделать все, что в твоих силах, чтобы поддерживать интерес кандидатов. По крайней мере, Клемент-Гранкура.
– Я поддерживаю его интерес, поверьте мне, но не представляю, как мне сделать то же самое для всех... особенно для Эстер Левинсон... – загадочно ответила Тедди.
– Не знаю, о чем ты говоришь, да и знать не хочу. Главное, не прозевай, Тедди. Не прозевай...
– Ох, этого я не сделаю, уверяю вас! – сказала Тедди со смехом и буквально выпорхнула в коридор, направляясь в свой кабинет.
Едва она уселась, как Джулия вызвала ее по селектору:
– Тедди, на линии твой друг Чарльз Бартоломью. Он такой очаровательный. Ты познакомишь меня с ним?
– Ни за что, Джулия. Он опасный старый развратник. Соедини меня с ним, мне нужно кое-что сказать ему.
На линии раздался щелчок, а затем знакомый голос Чарльза.
– Чарльз, ты не мог придумать что-нибудь получше, чем флиртовать с нашей секретаршей? – поинтересовалась у него Тедди.
– Если честно, то нет. Ты меня явно избегаешь, для начала. Ты оставила мне сообщение, что мы должны встретиться за ужином, что тебе нужно поговорить со мной, и голос был такой печальный, поэтому я уже неделю надрываюсь, звоню тебе, а ты даже не отвечаешь на мои звонки! Что, черт возьми, происходит, Тед?
– Ничего. Все, – захихикала Тедди. – Однако, я хочу повидаться с тобой. Мне нужно кое-что рассказать тебе. Мы с Майком расстались.
На том конце трубки последовало долгое молчание.
– Ты так легко говоришь об этом... – протянул наконец Чарльз.
– Ну, на тебя не угодишь. Я думала, что ты обрадуешься. Я думала, ты хотел, чтобы я это сделала...
– Хотел. Но мне кажется несколько странным, что когда я предложил это, ты чуть не выцарапала мне глаза и чуть не сломала руку дверью такси, а теперь мурлыкаешь как кошка, стащившая сало.
Вновь наступила пауза.
– Тед? Есть кто-то еще, так? – догадался Чарльз. – Точно. О Боже, я не могу в это поверить. Ты выставила Майка ради кого-то другого, которого даже не показала мне. Великолепно. Прямо первоклассно.
– Ох, Чарли, не будь таким противным! Порадуйся за меня, хоть однажды, слышишь?
– Порадоваться за тебя? – недоверчиво сказал он. – Как я могу радоваться за тебя, Тед? Даже если отставить мои собственные чувства в сторону, даже если я буду абсолютным альтруистом, как я могу радоваться за тебя? Ты продолжаешь делать те же самые ошибки... на этот раз я даже не успею подобрать косточки, когда ты еще раз свалишься с обрыва! Нет, я не хочу обсуждать это с тобой. Ты – корова, и все. Ты – глупая старая корова, и я тебя ненавижу. Но мне нужно от тебя небольшое одолжение.
Настроение Тедди было непоколебимо прекрасным.
– Высказывайся, милый. Проси и все получишь.
– Я должен пойти на ужин. Завтра вечером. «Стейнберг Рот» ставит пирушку для какой-то организации – Международной Ассоциации Бонных Торговых Задниц или чего-то наподобие – и я должен прийти с женщиной. Все мои подружки либо не достигли совершеннолетия, либо не помнят прежней дружбы, если я путаюсь у них под ногами, поэтому я выбрал тебя. Дело не в том, что я хочу побыть в твоей компании, это ты понимаешь. Но во всяком случае, ты не опозоришь меня. Кроме того, это приличный шанс, которого ты не стоишь. Так как насчет этого, собачья твоя душа?
– Я никогда еще не слышала такого прелестного приглашения, Бартоломью. Спасибо, я очень рада его принять.
– Прекрасно. Я заскочу за тобой в семь. Черный галстук... это относится ко мне. Ты же должна надеть платье, – Чарльз повесил трубку.
В другом конце коридора Кандида разговаривала с Малькольмом Фиачайлдом. «Нет, Малькольм, с тобой я не могу». «Не могу с тобой, потому что уже иду сама». «Нет, не знаю, кого ты возьмешь!» «Нет, меня не интересует, кого ты возьмешь». «Малькольм, ты начинаешь надоедать мне». «Какая разница, с кем я пойду?» «Это было предварительное приглашение, и все». «Нет, я не откажусь от него». «Ты прав, я не хочу от него отказываться». «Хорошо. Я увижусь с тобой здесь, потом». «Малькольм, я совершенно уверена, что не передумаю». «Малькольм, если мы не сменим тему, я немедленно повешу трубку. Как начала Глория?» «Хорошо? Рада это слышать». «Да, я думаю, она – настоящий человек риска». «Стерлинг? Да, я скрещу пальцы на счастье». «Пока. Увидимся в пятницу».
Кандида зацепила трубку за изгиб шеи, пока набирала следующий номер.
– Офис Алекса Фицджеральда? – щелкнуло, ответил женский голос.
– Луиза? Это Кандида Редмейен.
– Ох, мисс Редмейен, боюсь, что мистера Фицджеральда сегодня не будет. Вам срочно нужно связаться с ним?
– Нет. Мне нужно поговорить с вами. У вас близко список гостей, приглашенных на эту пятницу?
– Он здесь.
– Можете вы сказать мне, был ли приглашен Джек Делавинь?
– Минутку, Кандида, я посмотрю. Я почти уверена что, был... да. Вот. Джек Делавинь, «Хэйз Голдсмит».
– Он принял приглашение?
– О да. Здесь одна отметка, значит, он придет один.
– Прекрасно. Большое спасибо, Луиза.
Кандида уставилась в пространство. Итак, наконец она снова встретится с Джеком Делавинем.
11 февраля, 1984
– Конечно, я не хочу действительно убить Джека, и знаю, что он не убивал Томми, – пожала плечами Кандида. – Он не вытаскивал нож и не вонзал его в сердце сына. Но он позволил Томми умереть, а разве это не то же самое? Разве преступная небрежность – не убийство?
Кандида вытащила из сумочки сигареты и медленно закурила. Она больше не нуждалась в подсказках со стороны мистера Балантайна.
– Я не понимаю, почему этих ублюдков, которые убивают людей, разъезжая на машинах в пьяном виде, не приговаривают к смерти. Разве это не убийство? Это то же самое – причиняет ту же боль, ту же смерть, то же разрушение...
– Джек был пьян, когда Томми утонул?
– Кажется, нет. Не знаю. Это больше не имеет значения. Томми мертв, и я ничего не могу сделать, чтобы вернуть его. – Кандида глубоко затянулась сигаретой. – Недели, месяцы я не могла поверить, что это действительно случилось. У меня появилась привычка лежать на постели, зажмурив глаза, и думать, что если я сумею достаточно сильно сосредоточиться, или помолиться, или как-то еще очень постараться, то проснусь и найду его рядом с собой. Он все время снился мне во сне, это была такая агония – просыпаться. Даже проснувшись, я слышала в доме его голос, его смех. Это было невыносимо. Каждый день я находила оставшиеся после него мелочи – носок, каракули на стене, колесо от игрушки. Дом был полон им. Все найденное я относила в его комнату. Ох, не трудитесь говорить мне, как плохо создавать молельни. Я все об этом знаю. Мне все об этом говорили. Однажды Джек и Джесс, моя сестра, все вычистили оттуда. Они уложили все в чемоданы и запечатали их. Как гроб. Я взбесилась и разрезала чемоданы ножом. Пока я их кромсала, этот ублюдок предложил завести мне другого ребенка. Вот так. «Дорогая, давай заведем еще ребенка», – сказал он. Словно «Дорогая, давай выпьем еще чашечку кофе». Он не любил Томми по-настоящему – не так, как я. Он считал, что хорошо иметь его поблизости – забавная игрушка, пока не мешает работать. Джека никогда не волновало ничего, кроме его работы. Знаете, я действительно боялась, что его хватит удар. Как моего папу, – Кандида возмущенно взглянула на Роберта Балантайна. – Сейчас я далека от этого. Но с ним ничего не случилось. Он крепок как старый башмак, простите за избитое сравнение. Он – рабочая лошадь. Он пойдет дальше и дальше, будет корпеть и корпеть, делать свои проклятые дела одно за другим.
– Как вы уживались с ним в эти дни?
Яркие, блестящие глаза Кандиды расширились от ужаса.
– Боже мой, неужели вы думаете, что я живу с ним? Я ушла из этого проклятого дома сразу же, как смогла. Джек остался там, конечно, – ее голос задрожал от горечи. – Он остался там, как будто ничего не случилось. Ноги моей не было в том месте в течение трех месяцев. Он звонит, конечно: «Как ты там, дорогая? Позволь мне повидать тебя, дорогая», – передразнила Кандида его озабоченный голос.
Роберт Балантайн наклонился к ней с кресла и, вопреки обыкновению, взял ее руку в свои. Он очень редко касался ее, предпочитая соблюдать профессиональную дистанцию.
– Кандида, я убежден, что если вы с Джеком придете ко мне вместе, это может помочь вам развязаться с вашей тяжелой утратой, это может помочь, если мы втроем...
– Нет! – вскрикнула она, в ужасе вскочив на ноги. – Нет! Никогда! Я больше не хочу с ним встречаться, никогда! Я не хочу его видеть, я не хочу его слышать, я даже не хочу слышать, как при мне упоминают его имя! Я хочу о нем слышать только одно – что он умер.
Кандида возобновила свое обычное блуждание по комнате, разъяренная, взбешенная, захваченная врасплох.
– Разве вы не видите, что у меня есть только один способ преодолеть это? Если я увижу его, я вспомню Томми. Я больше не хочу помнить Томми. Это слишком больно, – она обернулась, прислонившись к стене, и накинулась на терапевта, забыв про логику. – Вы думаете, я когда-нибудь смогу забыть Томми? Вы действительно считаете, что я смогу забыть собственного ребенка? Я родила его, Боже мой! Это больше, чем все, что сделал Джек за свою жизнь! Я дала ему жизнь, а Джек отнял ее. Я никогда не забуду Томми, лежащего в этом бассейне – я никогда не выброшу это из головы, слышите! Разве не достаточно, что я должна жить с образом моего ребенка, лежащего лицом вниз в купальном бассейне? Почему вы хотите, чтобы я виделась с ублюдком, убившим моего сына и разрушившим мою жизнь?
Кандида задохнулась от напряжения. Овладевшее ею бешенство прошло и истощило ее. Опустошенная, она опустилась в кресло и сгорбилась в нем, обхватив себя руками за плечи и медленно раскачивая головой.
– Простите, простите, простите. Простите, я не сдержалась. Со мной такого никогда не случалось. Знаете ли вы, как я изменилась? Ну конечно, не знаете. Я опять сказала глупость. Ведь вы же не знали меня до того, как это случилось. Мне кажется, что я засыхаю, медленно, день за днем. Мне даже стало трудно плакать. Временами я хочу выть на луну, как какая-нибудь дикая тварь, но не плачу. Слезы – это благословение, не так ли? Я хотела бы, хотела бы... – голос Кандиды иссяк, она отняла руки от плеч и взглянула прямо на терапевта, ее красивое лицо осунулось от горя, на щеках пылал яркий, лихорадочный румянец, глаза ввалились.
– Я хотела бы никогда не выходить замуж за Джека, – просто закончила она.
– Но тогда у вас не было бы Томми, вы никогда не знали бы его, пусть и недолго.
– Я знаю, но не хотела бы, вот и все, – Кандида зажгла другую сигарету. – Роберт, я больше не хочу говорить о Томми. Вы сказали, что я не смогу развязаться с моей утратой, но вы ошиблись. Я с ней развязываюсь. Это не значит, что я перестала желать, чтобы этого не случалось – я никогда не желала, чтобы это случилось, – но теперь все, кончено. Я смирилась с этим. Теперь я должна строить новую жизнь. Я хочу жизни, в которой нет ничего общего ни с Томми, ни с Джеком.
Она смахнула пепел в пепельницу длинным винно-красным ногтем, способом, который всегда казался Роберту Балантайну безумно изысканным и обольстительным. После долгих лет изучения психотерапии, использовав собственную квалификацию, Роберт Балантайн разобрался, почему его так привлекают роковые женщины, но это не помогло ему подавить влечение к ним. Кандида говорила спокойно, в полном самообладании, доверительным, размеренным голосом, полностью противоположным ее недавней вспышке.
– Вы говорили, что часть нашего соглашения предусматривает, что я могу выбирать, о чем мы будем разговаривать?
– В известном смысле, да.
– Итак, я приняла решение о том, чем займусь в будущем. Я открою свою фирму по охоте за головами. У меня это очень хорошо получится.
– Мне трудно представить, что это такое, Кандида. Полагаю, что вы не воткнете в нос кость и не отправитесь в дремучую Африку?
Доктор Балантайн был вознагражден смехом.
– Нет. Я начну отыскивать светлые головы в Сити и помещать их на новые высокооплачиваемые должности, забирая себе аппетитный кусочек от их изумительно высоких окладов. Знаете, я неплохо умею выслушивать людей. По иронии, я говорю вам это, когда вы, наверное, представляете меня как напыщенную невротичную куклу. Уверяю вас, я умею обходиться с людьми, я хорошо разбираюсь в характерах, у меня есть деловая хватка и множество контактов в Сити. Я понимаю этот бизнес – то же самое брокерство, только другие виды продукции.
– Я уверен, что вы преуспеете во всем, за что ни возьметесь – но Сити? Разве там вы не будете чаще контактировать с мужем? – осторожно намекнул терапевт.
– Нет. – Кандида умело погасила сигарету. – Сити – большое место, достаточно большое, чтобы мы могли сколько угодно избегать друг друга. К тому же, он больше мне не муж. Или перестанет им быть в ближайшие шесть недель. Разве я не говорила вам? Я развелась с ним. Судебное постановление пришло несколько дней назад. Остались только формальности.
– Какую причину вы указали для развода?
Кандида аккуратно уложила сигареты в сумочку.
– Душевная черствость, – коротко ответила она.
Второй вечер Тедди с Кристианом был в чем-то даже приятнее, чем первый. За одну лишь ночь освоившись друг с другом, они больше не нуждались в сдержанной интимности такого ресторана как «Лейт», чтобы чувствовать себя только вдвоем. Они поужинали в «Кенсингтон Плэйс», не желая забираться далеко от дома, и, несмотря на шум и столпотворение, чувствовали там себя так, будто были совершенно одни. Такая внезапная доверительность была редкой и приятной для Тедди. Было очень немного людей, с которыми она могла полностью расслабиться, обычно это были члены ее семьи или старые друзья, которых она знала годами, но теперь она чувствовала, что могла бы сказать Кристиану все что угодно, и он бы понял. Он казался гораздо взрослее Майка, гораздо утонченнее, он выглядел гораздо более впечатляющим.
Кристиан тоже расслабился, изысканная полировка его манер казалась потускневшей, настороженность ослабла – чуть-чуть. Увлекшись «Аленом Делоном», Тедди теперь открыла в нем подлинного человека, с теплотой, юмором, самообладанием под внешностью плейбоя.
Они отмечали завершение первого собеседования Кристиана. Тот сказал, что, по его мнению, переговоры прошли удовлетворительно. А Тедди подтвердила, что Пол Драйвер долго и громко восторгался им в телефонном разговоре с ней.
– Дело сделано, Кристиан, – радовалась Тедди. – Поверь мне. Они предложат тебе должность, вот увидишь.
– Посмотрим, – Кристиан, казалось, не разделял ее радости. – Они сказали, что встретятся еще с троими людьми до того, как будут принимать какие-либо решения.
– Я это знаю! Это же моя выписка! Но они выберут тебя, я уверена в этом. Как же иначе?
– Теодора, дорогая, ты просто умилительно доверчива. В следующий раз, когда будешь устраивать на работу своего любовника, тебе лучше убедиться, что остаток списка не выдерживает с ним сравнения, – проворчал ей Кристиан.
– Тогда ты не был моим любовником, – напомнила она ему.
– Меня трудно обвинять в том, что я не пытался...
– В любом случае, в следующий раз мне не понадобится устраивать своего любовника на работу. Ты устроишься в ФРЖ, и мы заживем счастливо. Потом, если ты устанешь от них года через четыре или пять, мы подумаем, куда тебе еще захочется, и я устрою это. Запросто, – игриво сказала Тедди.
Кристиан ничего не ответил.
– Знаешь, я вот еще о чем думаю, – болтала Тедди. – Пока ты ждешь предложения, ты можешь сэкономить на счетах за отель для «Шевадре-Дефорж», и им тоже будет польза.
– Что ты имеешь в виду?
– Конечно же, ты можешь жить у меня! – она взглянула на него, встревожившись на мгновение, и успокоилась при виде его широкой улыбки.
– Разумеется, я останусь у тебя, но думаю, что комнату в «Меридиане» лучше удержать за собой. В конце концов, нам не следует вызывать подозрений. Вряд ли в «Шевадре» придут в восторг, если узнают, что во время деловой поездки в Лондон я спал с агентом по трудоустройству.
– О'кей. Значит, ты едешь домой завтра, а когда ты вернешься? На следующей неделе?
– Не уверен. Я должен взглянуть в деловом календаре, какие обязательства у меня в Париже. Пол Драйвер сказал, что я буду нужен им через две недели.
– Ну ладно, если ты не приедешь через неделю, мне самой придется приехать в Париж. Я уверена, что найду там кого-нибудь, с кем крайне необходимо провести собеседование! – Тедди взглянула на Кристиана и увидела, что он перестал есть и отодвинул тарелку. – Ты не ешь? Там что-нибудь плохое? – ее голос прозвучал озабоченно, словно оплошность ресторана в доставлении удовольствия Кристиану была оплошностью Лондона, и, следовательно, ее оплошностью.
– Все прекрасно, просто я потерял аппетит. Глядя на тебя, я теряю аппетит к еде, Теодора. Я думал о тебе весь день – в течение всего собеседования. А теперь я хочу быть с тобой. Я хочу чувствовать тебя, я хочу знать о тебе все.
– Я думала, ты все узнал обо мне прошлой ночью.
– Нет. Прошлая ночь была всего лишь началом путешествия, у нас впереди еще долгий путь.
Кристиан коснулся коленом ее ноги под столом.
– Я, наверное, влюбился в тебя, cherie20. Я хочу тебя, Тео. Я все время хочу тебя.
– А все, что Кристиан де Клемент-Гранкур хочет, он получает?
– Ты очень проницательна, моя юная леди.
Тедди огорчил отъезд Кристиана, несмотря на то, что они договорились встретиться в течение следующей недели. Когда они проснулись в пятницу утром, она размечталась о совместной прогулке вдоль Сены в лунном свете, о маленьких ресторанчиках с пестро-красными скатертями, о бутылках шампанского в постели, о cafe au lait21 в постели, о saucisson sec22 и baguettes23 в постели. Кристиан развеселился, когда Тедди нарисовала ему такую картину, и поддразнил ее, сказав, что все ее представления о романтике Парижа сходятся на еде... и на постели – ни слова ни о Лувре, ни о музее Пикассо. Она жутко смутилась, пока Кристиан не обнял ее и не сказал, как он взволнован, как горд, как польщен, что она отводит ему такую роль в своих мечтах. Тедди признала, что никогда еще секс не значил для нее так много, никогда еще она не чувствовала себя так свободно.
– Все будет еще лучше, моя дорогая девочка, – говорил ей Кристиан. – В любовных отношениях самое замечательное, что они становятся еще лучше, если начало было хорошим. Беда в том, что ты не знала этого раньше. Больше никогда, никогда не спи с rosbif. Обещаешь?
Тедди, смеясь, пообещала и надела ему на руку часы. Она предупредила себя, что не нужно принимать отношения с Кристианом слишком уж всерьез. Ее втянуло в связь, потому что он был привлекателен и очаровал ее, потому что он соблазнял ее, а ей хотелось быть соблазненной, потому что она хотела доказать себе, что ей не нужен Майк, что ей нет дела до его предательства. Меньше всего сейчас ей хотелось влюбиться в Кристиана.
Чарли явился в пятницу вечером, опаздывая. Он выглядел неописуемо элегантным в черном галстуке. Тедди, все еще в купальном халате, впустила его и скорчила гримасу:
– Это, наверное, один из отвратительных английских вечеров, где все мужчины выглядят неестественно любезными, а все женщины похожи на старые вешалки, завернутые в занавески бабушек... такое можно увидеть на любом английском бракосочетании.
– Не знаю, но ты поедешь туда в купальном халате, если не поторопишься.
Тедди молнией переоделась и вновь спустилась вниз, сделав перед ним пируэт.
– Я всегда восхищался вкусом твоей бабушки, Тедди, но этим вечером больше, чем обычно.
На Тедди было узкое платье цвета слоновой кости, плотно обтягивающее ее до бедер, а дальше ниспадавшее тяжелыми складками атласа, отливающими золотом. Она была в радостном возбуждении и почти танцевала, спускаясь по ступеням дома к машине Чарльза.
– Не знаю, что с тобой случилось, Тед. Ты кажешься другой. Ты выглядишь другой. Ты похудела на несколько фунтов? Распустила волосы? Поставила клизму?
– Ох, заткнись, Чарльз. Ты отвратителен. Я же рассказывала тебе, что встретила одного человека...
– Допустим, ты ничего мне не рассказывала. И я не хочу больше ни слова слышать об этом ублюдке. Хорошо?
Тедди послушно кивнула.
– И не можешь ли ты заодно убрать с лица эту самодовольную ухмылку? – обронил Чарльз. Сурово посмотрев на Тедди, он покорно вздохнул и наклонился к ней, чтобы застегнуть пряжку ремня и урвать возможность запечатлеть быстрый поцелуй на ее щеке. – Ты выглядишь ослепительной, дорогая. Абсолютно, безоговорочно, лучезарно, божественно и зверски ослепительной.
Вечер Международной Ассоциации Бонных Торговых Задниц – как настаивал на этом названии Чарльз – входил в полную силу, когда они прибыли в Гросвенор. Чарльз и Тедди сделали круг по залу, кивая и улыбаясь по установленной королевской семьей моде. Чарльз приветствовал коллег и конкурентов, словно они были старыми, давно потерянными друзьями. Когда они отходили, Чарльз шептал:
– Этот – задница. Этот – начинающая задница. Этот надеется быть задницей, но зря. А тот – даже не задница, а подлинный хрен.
Когда они закончили, Чарльз указал на вход в танцзал.
– А вот идет человек, олицетворяющий самую суть слова – Великая Королевская Задница собственной персоной. – Тедди обернулась по направлению пальца Чарльза и увидела Алекса Фицджеральда, спускающегося по лестнице под руку с Кандидой. – И, кажется, мы оба знакомы с его прелестной августейшей парой, – пробормотал Чарльз. – Пойдем, Тед, отдадим дань почтения Королю и Королеве.
Кандида не оправдала предсказания Тедди об английских женщинах при исполнении светских обязанностей. Она была одета в прямое бледно-голубое платье до пола, покрытое игольчатыми блестками. Ее алебастровая шея казалась лебединой, подбородок чуть вздернулся, пока она осматривала зал в поисках знакомых лиц. Кандида улыбнулась, увидев подходящую к ней Тедди, и поцеловала ее в щеку.
– Я предполагала, что ты можешь оказаться здесь, Тедди. Чарльз, – она грациозно наклонила голову в приветствии, каждым дюймом напоминая греческую богиню.
Чарльз и Алекс были заняты похлопыванием друг друга по спинам и поздравлением друг друга с недавними заслужившими известность делами. Алекс поцеловал Тедди в губы.
– Тедди Винингтон! Ну, ну, ты выглядишь весьма аппетитной! – Тедди постаралась не содрогнуться. – А как Майк? Присматривает за тобой, да? Он, наверное, где-то недалеко...
– Майк Мичинелли? Вы, Фиц, конечно, лучше знаете, где он. Мы давно с ним не виделись.
– Что такое? Что-то разочаровало юные любовные мечтания? Должно быть, обычные предсвадебные дрязги. Будь с ним поласковее, Тедди, мне бы не хотелось, чтобы Майк ходил разочарованным. Это может повлиять на его успехи в торговле, а нам нельзя сейчас допускать ничего подобного. Иди сюда и расскажи все своему старому дядюшке Алексу... – он отвел ее в сторону против ее воли, и Чарльз с Кандидой остались вдвоем.
– Итак, Кандида, как дела? Хорошо идет бизнес?
– У нас все замечательно, Чарльз. Тедди работает хорошо, близка к завершению дела, и у меня есть кое-что в запасе. Мы взяли нового консультанта, человека с сельского Запада. Я надеюсь, что он возьмется за торговую сторону бизнеса. Вот почему я сегодня здесь. Что-то вроде домашней работы.
Чарльз сдержанно глянул на нее.
