Текст книги "Капкан любви"
Автор книги: Джулиет Мид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
Тедди жила неподалеку от Майка в небольшом особнячке, упершемся в конец Стэнли Гарден, обсаженной деревьями улицы сбоку от Ладрок Гроув. Домик был подарен Тедди бабушкой, которая пользовалась им как pied-a-terre2, пока не стала слишком старой для регулярных поездок в Лондон. Из уважения к бабушке Тедди не переставила ни единой вещи, не перевесила ни единой картины за все семь лет жизни в нем. Ей хотелось, чтобы Матти чувствовала себя как дома во время редких визитов в Лондон, когда она останавливалась у Тедди. Кроме того, Тедди нравилось, что домик заполнен всякими маленькими сокровищами, любовно собранными бабушкой за долгую, полную путешествий жизнь. Это давало ей чувство преемственности, чувство принадлежности к роду.
Оглядев гостиную, заваленную кучами старых воскресных газет и журналов для новобрачных, старыми диванными подушками, одеждой, косметикой, шарфами, валяющимися как попало на креслах, и прочими обносками жизни одинокой-но-почти-замужней женщины, Тедди вынуждена была признать, что дух преемственности зашел слишком далеко. Домик был маловат и требовал генеральной уборки перед вечеринкой.
Засучив рукава, Тедди взялась за работу. Она сгребла весь разбросанный по комнате хлам в одну огромную кучу и запихнула под диван. Ей всегда казалось, что это наилучший способ уборки. Во-первых, в доме не оставалось ни соринки, во-вторых, вещи, которые она в течение недели не вытаскивала обратно, так и оставались под диваном. Тедди справедливо полагала, что ей не нужны вещи, которые не потребовалось оттуда выкапывать. Она пробежалась по домику, взбивая подушки и расставляя вазы с пышно распустившимися розами.
Было нелегко уговорить Майка переехать к ней после свадьбы, но она твердо решила, что ее семейный дом будет здесь. Майк цеплялся за свою кенсингтонскую квартиру – тем более, что за нее не нужно было вносить квартплату, но Тедди втайне чувствовала, что сумеет переубедить его, доказать ему, что деньги – еще не все. Она жалела Майка, глубоко понимая его чувства, и знала, как много значат для него свидетельства жизненного успеха. Она ненавидела его детство и недолюбливала его родителей, слишком сильно напоминавших ему о нищей и унизительной юности. Однако Тедди восхищалась тем, что он смог пробиться так далеко, наперекор обстоятельствам и опираясь только на свой талант. Ее втайне смущала практичность Майка, но она надеялась постепенно изменить его.
Она занялась кухней, где накопилась куча работы. Одни люди моют посуду после еды, другие – перед едой. Тедди, определенно, принадлежала к последним. Удовлетворившись наконец состоянием жилища, она вспомнила о провизии для вечеринки и понеслась в магазины, или точнее, в магазин.
Если бы вы искали продуктовый магазин, открытый в субботу вечером, единственным в Лондоне оказался бы «Хародс Холл». Так считала и Тедди, пробиваясь сквозь толпы туристов и нетерпеливых покупателей. Именно в «Хародс Холле» она чаще всего оказывалась в субботу вечером. Тедди была порывистой и благодушной хозяйкой. По пятницам она нередко приглашала гостей на субботний ужин, а в субботу с утра проводила пару часов, валяясь в постели и перелистывая кулинарные книги с восхитительными картинками, пока не признавала, что ее кулинарного мастерства недостаточно для мяса лангуста с томатной подливкой или заливного из фазана. В нежелании готовить угощение ей не было равных – les oeufs brouilles sur ses lits de toast3 – поэтому она снова и снова возвращалась к банкам с готовой едой в глубокое, пещеристое брюхо «Хародса». К счастью, никто этого вроде бы не замечал, а они с Майком легко переносили суровые цены, назначаемые «Хародсом» для ленивых или безнадежных стряпух.
Тедди задержалась у прилавка свежих овощей, разглядывая разнообразные салаты с континента и намереваясь купить мексиканской закуски для приготовления своего салата. Чуть поразмыслив, а также поглядев на часы, она решила, что это слишком сложно, и взяла готовую упаковку салатной смеси.
Ее планы на скромный ужин для четверых, с целью познакомить Чарльза с приятельницей Майка Глорией, были разрушены во время ленча в закусочной около четырех – нет, пяти часов вечера, вспомнила она. Майк упомянул, что в последний момент пригласил еще одну женщину, агента по трудоустройству, а затем еще несколько сослуживцев.
Со стороны могло показаться, что у Майка и Тедди нет ничего общего, кроме привлекательной внешности и привычки делать все в последний момент. Видимо, это связано с работой в Сити, предположила Тедди. Ее всегда давила необходимость рваться от одного срока к другому, быть умелой, быть аккуратной, делать все вовремя, если не быстрее, быть во главе игры. Поэтому стоило за ней закрыться дверям офиса, как остальная ее жизнь превращалась в хаос. Нагруженная сумками, Тедди уже почти вышла из «Хародса», как вспомнила, что не забрала одежду из сухой чистки и та теперь останется там на выходные. Протолкавшись обратно сквозь огромные вращающиеся двери, она побежала по первому этажу купить что-нибудь из одежды.
В девять вечера прием был в полном разгаре. Двери в сад были распахнуты настежь, вино лилось рекой, гости спорили, выбирая джазовые ленты для прослушивания.
– Эй, Мичинелли! Как насчет доллара? Мне кажется, пора играть на повышение доллара и понижение марки – диаграммы показывают, что мы стоим перед прыжком мертвой кошки...
– ...итак, я спустился в тот домик аукционов на Лотс Роуд, а там оказалось целых три камина эпохи Георга за умеренную цену...
– Откуда у вас этот костюм, Стив? От Святого Лаврентия?
– Ну, я собираюсь поместить свои деньги в «Буш». «Мидвест» никогда не считал эти жульнические уловки с чеками ключами к Белому Дому.
– Вам мерещится. Доллар идет к дьяволу в корзиночке. Сколько раз я говорил вам, что мертвая кошка прыгает только после того, как шмякнется о дно! Именно это указывает, что она мертвая. Любой уважающий себя торговец знает, что доллар не поднимется с пола до тех пор, пока...
– Тедди, мы сняли просто чудесную виллу в Умбрии на следующий май – семь комнат, бассейн, теннисный корт, повар. Может быть, вы с Майком погостите у нас неделю-другую...
– Ламонт сказал...
– Я купил его в последней поездке в Милан. Сейчас я все покупаю в Милане, Париж закончился для мужчин...
– Не суйте мне Ламонта! Ламонт уже утопленник! Идея, что Нормана Ламонта волнует безработица...
– Звучит великолепно, Пипа, но я должна переговорить с Майком. Он никогда не планирует так далеко вперед, но мне бы очень хотелось приехать...
– На Соломона? Я не буду на него работать, даже если эта работа окажется последней на земле. Вы знаете, что говорят... это прекрасное место для тех, кто из...
– ...да, но в этом году там платят большие баксы...
Слушая одним ухом болтовню Пипы о шикарной вилле, которую они с мужем сняли на весну, Тедди заметила элегантную женщину, сидевшую на диване с Чарльзом Бартоломью. Казалось, они с Чарльзом были хорошими знакомыми. Склонившись друг к другу, они спокойно беседовали, не обращая внимания на окружающий их галдеж. Незнакомка подняла глаза и, встретившись со взглядом Тедди из-за плеча Пипы, подарила ей ослепительную улыбку. Тедди извинилась перед Пипой, которая попросту чуть отвернулась, усилила голос на пару делений и продолжила восхваление Умбрии кому-то другому, позволив Тедди проследовать в угол комнаты.
– Тедди, милая, я как раз рассказывал о тебе Кандиде, – Чарльз поднялся, чтобы обнять ее.
Женщина с каштаново-рыжими волосами тоже встала и пожала Тедди руку.
– Я Кандида Редмейен, я представилась бы раньше, но вы были так заняты с другими гостями. Вчера я встретилась с вашим женихом и имела дерзость принять его, несомненно, равнодушное приглашение на ваш вечер.
– Мне очень приятно, что вы пришли, – дружелюбно сказала Тедди. – Майк вовсе не равнодушен к вам. Вы произвели на него сильное впечатление.
– Я просто не могу поверить, что вы до сих пор не встречались. Кандида знает буквально каждого в Лондоне, и, безусловно, большинство людей в этой комнате... – заметил Чарльз.
– Чарльз, вы прекрасно знаете, что у меня, как у охотника за головами, всего лишь два способа знакомства с людьми. В этой комнате полно людей, которые были бы страшно смущены, если бы я показала, что знаю их, прежде чем они признают меня. Работа вербовщика похожа на работу специалиста по венерическим заболеваниям, – объяснила она Тедди с улыбкой, – каждый время от времени обращается к нему, но никто не любит признавать его, особенно в компании. Вы бы удивились, узнав, сколько людей по два часа беседуют со мной, а на следующий день в упор не видят в ресторане, если они там в компании коллег или с боссом... Я предпочитаю не ставить их в неловкое положение и делаю вид, что не замечаю их.
– Какой неприятный способ зарабатывать на жизнь! – воскликнула Тедди.
– Не совсем, хотя иногда очень смущает. Мне нравится гулять по комнате и наблюдать испуганные взгляды на лицах... Так и видно, как они спрашивают себя: «Если я не замечу ее, все подумают, что я слишком незначителен, чтобы она заинтересовалась мной, а если я ее признаю, подумают, что я ищу работу...» Это многое говорит о каждом – одни подходят ко мне, как Чарльз, другие прячутся в глубине комнаты и высматривают тех, кто признал меня.
– И что это говорит вам о Чарли? – с любопытством спросила Тедди, взяв Чарльза под руку.
– Это говорит мне, что он не боится чужого мнения. Возможно, его даже не заботит, что о нем думают другие. Я считаю так потому, что он не боится приветствовать знакомого, если тот – специалист по вербовке.
Чарльз отхлебнул виски с содовой.
– Ох, это и я могла бы вам сказать! – тепло ответила Тедди. – Кстати, Чарли, хочу тебе напомнить, без скидок на твое здоровье или личные склонности, что вся эта возня затеяна для того, чтобы представить тебя Глории.
Тедди кивнула на высокую блондинку, облаченную в блестящий алый чехол, которая, казалось, была в самом разгаре свирепой перебранки с Майком. У Чарли отвисла челюсть. Тедди взяла его под руку и повела через комнату с напутственным словом:
– Надеюсь, ты подберешь челюсть до того, как я вас познакомлю, старый ты развратник.
Вскоре она вернулась к Кандиде и продолжила разговор.
– Я, кажется, обещала вам рассказать все о Чарли.
– Уверена, что вы многое о нем знаете. Но сейчас я предпочла бы услышать все о вас, – Кандида указала на диван, и Тедди приняла ее приглашение.
В течение недели после вечеринки Тедди четыре раза встречалась с Кандидой, и была удивлена, когда ей была предложена работа – но не одним из клиентов Кандиды, а самой Кандидой. Тедди сначала отвергла идею стать охотником за головами, но Кандида заинтриговала ее и тонко настроила, так, что она, к своему удивлению, серьезно задумалась о возможности присоединиться к ЭРК, или «Эштон-Редмейен Компани». Тедди обещала Кандиде, что перед принятием окончательного решения встретится и обсудит дело с ее партнером, Дэвидом Эштон-Стюартом. Этим утром она отправилась в Сити выполнить свое намерение.
Дэвид Эштон-Стюарт сидел за письменным столом и просматривал анкету. Он не занимался собственно трудоустройством, предпочитая работу менеджера и стратега бизнеса компании, но Кандида всегда привлекала его к участию, если дело касалось приема новых сотрудников в ЭРК. Его участие было важным, так как он хорошо знал Кандиду и мог точнее рассудить, кто подойдет, а кто не подойдет компании. Кандида просила его поговорить с Тедди напрямик и оценить ее пригодность.
Итоговое описание Тедди было необычно коротким. Там говорилось, что Тедди прошла гладко – даже слишком гладко – свою учебную карьеру, затем работала в двух из самых классных финансовых учреждений Сити – «Морган Митчел Банкирс» и «Стейнберг Рот». Сверх этого там не было ничего, ни единого слова о том, что нравилось этой женщине, как она развлекалась, какими были ее жизненные интересы и ценности. Кандида рассказала о ней очень мало, желая, чтобы у него сложилось собственное мнение. Дэвид передал анкету Джейми Фергюсону, присутствовавшему на собеседовании, и поднял взгляд на Тедди Винингтон-Смит.
Он увидел изумительно привлекательную женщину, но ее внешность, однако, не соответствовала общепринятым канонам красоты: она не была ни черноволосой обольстительницей, ни английской «розой», ни льняноволосой, голубоглазой богиней викингов, ни рыжеволосой озорницей. Ее волосы неопределенного цвета, среднего между белокурым и каштановым, были завязаны в самый обычный хвост, делавший ее старше своих двадцати восьми лет. Ее глаза – большие, удлиненные и ярко-зеленые, были оттенены необычно темными и густыми бровями, придававшими ее взгляду пронзительность, которую было трудно выдержать. Скулы были высокими, также привлекающими внимание к ее глазам. Рот и нос были пропорциональными, без особенностей, которые Дэвид Эштон-Стюарт мог бы отметить, и не лишали лицо изящества, интеллигентности и глубины, сосредоточившихся в этих колдовских изумрудных глазах.
Фигура Тедди Винингтон-Смит, создающая полный контраст строгости и зрелости выражения ее лица, давала Дэвиду и Джейми ключ к двум сторонам ее натуры. Глядя на ее строгую прическу, умеренный макияж и спокойные манеры, Дэвид ожидал бы увидеть на ней простой серый костюм – возможно, от Шанель, определенно французский – и белую блузку с мягким бантом под горлом, нитку неброского жемчуга и в меру элегантные туфли на низком каблуке – что-нибудь от Рассела или Бромли. Действительность была далека от ожиданий. Тедди и впрямь носила серое, но ее одежда казалась одновременно и струящейся, и облепляющей тело, подчеркивала ее полную, высокую грудь и изгиб бедер, внезапно обрываясь у середины бедренной кости и показывая невероятную длину ее ног.
Дэвид инстинктивно почувствовал, что она и Кандида составили бы неотразимую команду. Его жена, наверное, могла бы определить, из чего сделан костюм Тедди – какой-то сорт хорошей шерсти, кашемира или джерси, – но это было неважно. Важным, действительно важным было то, что одежда трепетала вокруг нее, ласкала тело, делая его абсолютно женственным и абсолютно элегантным. На ней не было никаких украшений, кроме огромного квадратного изумруда на безымянном пальце правой руки. Она ответила Дэвиду Эштон-Стюарту спокойным и безмятежным взглядом, и тот почувствовал, что слегка побаивается ее. Он занервничал впервые за пятнадцать лет собеседований.
– Итак, Теодора. Гм, Тедди. Кандида просила меня провести с вами традиционное собеседование, хотя я знаю, что вы с ней много разговаривали о возможности вашего присоединения к ЭРК. Надеюсь, вам не будет слишком скучно, если вы расскажете нам с Джейми о подробностях вашей прошлой карьеры, о причинах ухода из «Стейнберг Рот» и ваших планах на будущее. Затем мы ответим на вопросы, если они у вас появятся. Вас устраивает такая схема?
Тедди улыбнулась, и Дэвиду показалось, будто солнце выглянуло из-за туч после целого месяца дождей.
– Хорошо, начнем.
– Во-первых, скажите, почему вы убрали «Смит» из вашей фамилии? Я немного знаю вашего отца и, конечно, слышал и о его родителях, но узнал из анкеты, что вы предпочитаете называться просто «Винингтон».
– Я подумала, что это слишком громоздка Вы можете представить кого-то по имени Теодора Винингтон-Смит? Думаю, мне еще нужно благодарить родителей, что они не придумали что-нибудь похуже – например, Глэдис Винингтон-Смит, оно звучит куда пышнее. Я просто не переношу свое полное имя. Оно висело на моей шее все годы обучения в школе, поэтому я решила отбросить его, когда поступила в Оксфорд. И ничуть об этом не жалею.
– Ясно. Теперь поговорим о вашей работе... вы ведь работали в финансовой корпорации «Стейнберг», не так ли?
– Да, я работала под руководством Тома Пит-Риверса, его недавно поставили возглавлять акционерный синдикат. Мне там нравилось. Я люблю общаться с клиентами, а в «Стейнберге» мы уделяли большое внимание тесным связям с клиентами, преимущественно в частной промышленности. Я специализировалась на средних подчиненных компаниях.
– Насколько хорошо вы сработались с Томом Пит-Риверсом?
– Том прекрасно ко мне относился. Он отлично делает свое дело, я не знаю за ним ничего дурного, но если бы и знала, не стала бы говорить, – дипломатично сказала Тедди.
– А что он мог сказать бы о вас? Что он считал вашим наибольшим недостатком?
– Как коллега? – Тедди серьезно задумалась. – Он обычно говорил, что я слишком женственна. Том не любит женщин, работающих в финансовых корпорациях. Не то, чтобы он вообще против женщин в Сити, но считает, что мы должны заниматься «бабьей» работой, продажами, например. Но не работой для «серьезных мужчин», такой, как в финансовых корпорациях, – она пожала плечами и сделала гримаску, изображающую свирепого мужлана. Все засмеялись. – По его мнению, все женщины слишком полагаются на интуицию и недостаточно рациональны. Еще он говорил, что я тороплюсь с выводами, что я слишком горда и не люблю шагать в ногу с остальными.
– По-вашему, это критика? Не шагать в ногу с остальными?
– Возможно. Это зависит от того, кто задает шаг. Я не считаю это главным недостатком. Гордость – недостаток, который мне, пожалуй, даже нравится. Ложное смирение, да и искреннее, как перед Богом, может принести не меньше вреда, чем гордость. Другие мои недостатки, заслуживающие упоминания – нетерпимость, эгоизм, предвзятость – нравятся мне гораздо меньше. Но, наверное, у каждого есть свои недостатки.
Джейми заговорил впервые, добавив с другого конца комнаты:
И лучшие из нас не без греха,
Но, право, каждый выглядит достойней,
Имея капельку несовершенства...
Тедди откровенно рассмеялась, удивившись тому, что нашла поклонника Шекспира в конторе по трудоустройству, и тут же извинилась за предвзятость. Теперь засмеялись уже все трое. Собеседование оживилось, Тедди все больше нравилась обоим мужчинам, по мере того, как проявляла свою интеллигентность, прямоту и обаяние. Они проболтали еще час, затем Дэвид вернулся к вопросу о присоединении к ЭРК.
– Тедди, что вы подумали в первый момент, когда Кандида предложила вам стать охотником за головами?
– Ну, честно, я слегка ужаснулась. Я мало знала об этой работе и считала ее, простите, несколько глупой, – смущенно порозовела она. – Мне казалось, что все, что там нужно делать – это разговаривать с людьми, представлять одних людей другим и получать за это жирный куш. Это, ну, выглядело паразитизмом. Мне давали хороший совет насчет вербовщиков – не слишком воодушевляться их предложениями, так как в лучшем случае они дадут вам работу, а она у вас, хоть какая-то, но уже есть.
Дэвид Эштон-Стюарт и Джейми Фергюсон дружно улыбнулись. Они привыкли к подобному отношению к их профессии. Многие думали о вербовщиках как о торговцах живым товаром, своднях, кровососах. Даже их прозвище – охотники за головами – было пренебрежительным и куда более выразительным, чем формальное название профессии – «консультанты по исполнительному поиску».
– Тедди, извините, но разве вы не тем же занимались в финансовой корпорации? Разве вы не так же разговаривали с людьми, не представляли их друг другу, и за жирный куш? Разве это не такая же работа по установлению связей, о которой вы отзывались с таким энтузиазмом?
– Возможно, да, но там я разговаривала с людьми о планах развития, потребностях в капитале, планах распродажи товара – о вещах посерьезнее. Финансовые корпорации играют важную роль в росте компаний...
– Вижу, – задумчиво подтвердил Дэвид, – но почему бы вам не найти такое же удовлетворение, оказывая важное влияние на человеческие жизни, на их индивидуальный рост? Знаете, Тедди, в нашем деле есть три вида удовлетворения от работы. Первое – азарт поиска, охота, можно сказать. Второе – азарт сделки, как и у вас в финансах. И третье, что вы вряд ли найдете в вашей финансовой корпорации – иногда, не скажу, что всегда, но иногда мы действительно чувствуем, что изменили чью-то жизнь к лучшему. Бывает, кто-то не может проявить свои способности годами, а мы даем ему шанс. Или, например, помогаем тому, кто считает, что его жизнь зашла в тупик. Разве это хуже ваших финансов?
Тедди внимательно слушала речь Дэвида, наклонившись вперед в кресле.
– Да, пожалуй, верно. Вы достаточно убедили меня, я подумаю об этом. Могу я задать вам несколько уточняющих вопросов?
Выяснив оставшиеся подробности, Тедди встала. Джейми гордился собой, показав себя и ценителем красивых женщин, и «новым мужчиной», устойчивым к влюбленности в них – особенно в таких, с которыми, возможно, предстоит работать. Две эти силы боролись в нем, он чувствовал, что восхищен Тедди, от блестящих волос до элегантно обутых ножек.
– Вы передадите Кандиде, что я позвоню ей перед выходными?
Она тепло пожала руку Дэвиду. Джейми споткнулся, спеша открыть перед нею дверь, и получил в награду за боль улыбку, снимающую любую неловкость и заставившую его почувствовать себя спаниелем, которого потрепали по брюшку. Когда Тедди скрылась из виду, он тихо присвистнул и переглянулся с Дэвидом.
Тедди тем временем спешила на ленч с Чарльзом Бартоломью. Она сказала Чарльзу по телефону, что ей страшно необходимо поговорить с ним, и тот согласился подождать ее в небольшом кафе, где они обычно встречались, хотя его голос звучал не слишком-то весело. Когда она с некоторым опозданием прибыла в «Корней & Бэрроу», Чарли уже дожидался ее, крутя перед собой стакан с томатным соком, и вид у него был самый разнесчастный. Он поцеловал Тедди в щеку, и не успела она открыть рот, как начал жаловаться:
– Это ужасно, Тедди. Я так больше не могу. Никто не скажет, что Чарльз Бартоломью уклоняется от требований долга, но это просто невыносимо. Отказаться от одного порока – уже плохо, но сразу от двух – это сломает человека и покрепче.
Чарльз, злостный курильщик и большой любитель выпить, поспорил со знакомым торговцем из «Бергофф Вентрауб», что не будет пить и курить в течение месяца. Прошло две недели, и натура начала брать свое.
– Понимаешь, Тедди, не то, чтобы я не могу обойтись без этого, а просто жить стало тошно. Я не могу спокойно работать, я не могу торговать – в этом месяце я уже потерял два миллиона, а сейчас еще только восьмое – в общем, пропал я. Купи мне маленький стаканчик вина – немножко Масон-Приз, чуть понюхать Пулини-Монташе, самую капельку де Джеврей-Чамбертин. Или хотя бы купи себе и дай мне отхлебнуть – нет, хотя бы понюхать – и не рассказывай этому ублюдку Дэйву! – он оглядел бар, отыскивая шпионов.
– Чарли, неужели ты готов заплатить такую высокую цену за стакан вина?
Ставкой была тысяча фунтов Дэйву, если Чарльз не выполнит пари, или тысяча фунтов Чарльзу, если он продержится. Тедди не удавалось истребить привычку Чарльза спорить на деньги. Он заключал с Дэйвом и еще более возмутительные пари. Как-то целый бизнес закрутился, когда Чарльз поспорил на пять фунтов с Дэйвом, что Лулу, их ассистентка по торговле, носит розовый лифчик. Оба прибегали к самым немыслимым уловкам, чтобы проверить цвет лифчика Лулу так, чтобы она ни о чем не догадалась – роняли документы и просили ее поднять, уговаривали заменить лампочку – короче, делали все возможное для получения наилучшего обозрения. Чарли выиграл тогда, как и в большинстве других пари, требующих оценки. Но теперь, когда ставки выросли, Дэйв стал опытнее и все чаще заключал пари, зависевшие от самодисциплины Чарли.
– Чарли, я куплю тебе стаканчик, но с условием, что ты пообещаешь рассказать об этом Дэйву, как только вы встретитесь. Я не хочу участвовать ни в каком обмане. Пожалуй, я позвоню ему вечером и проверю это.
– Превосходно! – Чарльз обернулся к стойке бара и громко крикнул: – Бутылку Шамбол-Масиньи 85-го года, де Вогью, любезный, и пачку вашего лучшего «Мальборо»! Лучше уж быть повешенным за овцу, чем за ягненка.
Чарльз пропел хвалу польщенной Гиппокрене, приподняв стакан к свету, чтобы полюбоваться цветом вина, и обратил внимание к Тедди.
– Ну а теперь, когда мы готовы рассуждать о твоих «страшных необходимостях», рассказывай мне все. Надеюсь, тебя не бросил этот негодяй Мичинелли?
Тедди притворно возмутилась. Чарльз всегда браковал поклонников Тедди как недостойных ее, и Майк не был исключением. Хотя они с Майком поддерживали отношения, Чарльз продолжал считать, что Тедди делает ошибку, и при каждом удобном случае указывал ей на это. Тедди не была настроена обсуждать свои личные чувства. Она коротко рассказала ему о встречах с Кандидой и Дэвидом Эштон-Стюартом.
– Это хорошая фирма, – сказал Чарльз, поразмыслив. – Возможно, наилучшая. Настоящие специалисты. Рынок полон халтурщиков, которые не делают ничего, кроме развешивания анкет на досках объявлений. Я даже встречал вербовщика, который снимал квартиру на час. Я вернулся туда за забытым зонтиком, а табличка на двери уже сменилась! Но ЭРК идет среди первых. Я давно знаю Кандиду, с тех пор, как она пыталась уговорить меня перейти из «Бергофф» в «Варбург». Она и впрямь крепкий орешек, Тед. Я слышал о ней истории, от которых кровь стынет в жилах. В разговорах о переходе ее не остановит ничто. Что касается самой вербовки – странное, конечно, занятие, но может оказаться и очень впечатляющим, наподобие того, как если бы ты меняла любовников, одного за другим, и в каждого бы страстно влюблялась. Я считаю, что появление толковых охотников за головами, способных урегулировать вспышку предложения работ в Сити, повысит и престиж, и прибыли вербовки. Но, ради бога, не воображай, что ты вступаешь в милый дамский бизнес. Кандида Редмейен не мягче гунна Аттилы и вдвое предприимчивее. Я не рассказывал тебе, как она работала со мной?
Получив отрицательный кивок Тедди, Чарльз покопался в памяти.
– Это было, когда я подумывал перейти в «Варбург». Она никогда не говорила прямо, но достаточно ясно намекала, что ляжет со мной в постель, если я договорюсь с «Варбургом». Именно поэтому я чуть было не согласился... до сих пор не понимаю, что тогда остановило меня...
– Круто работает! – рассмеялась Тедди. – Может быть, поэтому она и добилась таких успехов. Она говорит, что работает с четверыми в месяц – от сорока восьми до пятидесяти в год, а за восемь лет – около четырехсот! Это бьет даже твой рекорд, Чарли...
– Хм, да, но твои расчеты не совсем верны. Во-первых, ты считаешь, что все они принимают предложения Кандиды, во-вторых, что все они – мужчины, а в-третьих, ты предполагаешь, что я никогда не повторяю встреч, хотя отлично знаешь, что одного раза мне всегда мало... – Чарльз положил руку на колено Тедди и немедленно получил шлепок.
– Чарли, я замужняя дама – почти, – по всей видимости, одного раза ей было достаточно. В этом случае одно олицетворяло многое.
Тедди и Чарли, близкие друзья с университетских лет, находясь как-то в беспечном и шампански-игривом настроении, свернули с платонического пути и оказались в одной постели. Наутро Тедди нашла это нелепым, хотя и незабываемым. Чарльз никогда не расставался с надеждой, что следующая попытка будет успешнее, хотя и не получал возможности проверить свою теорию.
– Ах, как много препятствий между чашкой и губами... – мрачно пробормотал он.
– Между прочим, Бартоломью, я не считаю, что все кандидаты Кандиды – мужчины. Если она такая цепкая и неразборчивая, как ты думаешь, почему бы ей не спать и с кандидатками?
– Интересная мысль, – согласился Чарльз. – Как бы то ни было, Тедди, ты знаешь мое убеждение – жить вообще опасно. Бери работу, но остерегайся Кандиды, не перенимай ее дурные стороны. И не вздумай спать со своими кандидатами – хоть с мужчинами, хоть с женщинами – или я страшно разозлюсь.
– Кстати, Чарли, ты еще не рассказывал мне, как у тебя дела с Глорией Мак-Райтер.
Чарли взглянул на нее чуть-чуть – совсем чуть-чуть – смущенно.
– Я расскажу в другой раз, Тедди. Она странная особа – не вполне в моем вкусе, подозреваю... – он осушил стакан и чмокнул Тедди в щеку. – Я позвоню тебе позже... после того, как поговорю с Дэйвом.
Ее угроза была ненужной. Не только из-за того, что Чарльз Бартоломью был честен во всем, что касалось споров, но и потому, что краска на лице выдавала его с головой еще до того, как он успевал произнести хоть слово. В любом случае, у него была довольно-таки мудрая привычка принимать критику, обвинения и даже долги без особых переживаний.
На следующее утро, когда почтальон просунул пачку писем в открытое окно кухни, Матильда Винингтон-Смит была приятно удивлена, обнаружив среди них одно, подписанное размашистым почерком ее внучки. Сев за кофе в оранжерее, откуда открывался вид на весь парк, она начала читать новости из Лондона.
Среда
Дражайшая бабушка!
Я не забыла, что ты приедешь ко мне на следующие выходные, но не имею возможности дождаться этого, чтобы поговорить с тобой. Мне нужен твой совет по поводу Главного Решения. (Звучит зловеще, не правда ли?)
На прошлой неделе я встретила женщину по имени Кандида Редмейен, которая занимается «охотой за головами» в Сити. Она очень впечатляюща, очень обворожительна и преуспевает в деле – необычное сочетание в наши дни – и представь, она предложила мне работать в ее агентстве. Ты знаешь, что такое – охота за головами? Я уверена, что да, дорогая бабушка, ты ведь всегда все знаешь. Не принять ли мне это предложение?
Я очень соблазнилась и, должна сказать, Майк жаждет, чтобы я согласилась, если я, конечно, не попытаюсь переманить его коллег из «Стейнберг Рот». Это очень выгодный бизнес, я буду зарабатывать не меньше, чем в «Стейнберге», но, думаю, это будет забавнее – встречаться с интересными людьми, отыскивать им самую подходящую работу, целыми днями сидеть на телефоне, договариваясь с ними. Это не похоже на благородную карьеру, тебе не кажется? Я представляю себя изумительно мудрой, проницательной женщиной, приносящей счастье и удовлетворение работой всем этим бедным, несчастным людям. Чарльз говорит, что в этой работе нет ничего благородного – он утверждает, что она невероятно жестока и, возможно, глубоко неэтична – но ты же знаешь, что из себя представляет Чарльз. Он все считает неэтичным, в том числе и себя самого. И даже он говорит, что Кандида – лучшая в этом бизнесе.
Я пыталась поговорить об этом с мамой и папой, но ты ведь знаешь, что они думают. Мама стала уговаривать меня порвать помолвку с Майком и выйти замуж за какую-нибудь титулованную шишку (! – идея!), да и в любом случае, она считает, что женщина не должна работать после замужества. А папа сказал: «Делай что хочешь, если это сделает тебя счастливой», – и снова уткнулся в книгу. Итак, у меня два голоса – «за» (Майк и папа), один – «против» (мама), а Чарли, кажется, воздержался. Я считаю, что твой голос будет решающим.
