Текст книги "Дело не в тебе, дело во мне (ЛП)"
Автор книги: Джули Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Ну, ребята, во время игры плей-офф на площадке всегда много драмы, но сегодня вечером, похоже, столько же происходит и на боковой линии!
Я стараюсь не обращать на него внимания и сосредоточиться на том, чтобы разрядить ситуацию до того, как она станет до конца вечности национальной новостью и зальётся, если это ещё не произошло, на "Ютуб".
– Ты говорил по телефону, и камера для поцелуев… – начинаю я.
Ральф обрывает меня.
– О, я разговаривал по телефону две секунды…
– Два часа не хочешь, – бормочу я.
– …и боже упаси, если никто не обращал внимания на Джемму и минуту в течение дня! – Ральф усмехается. – Клянусь, тебе нужно больше самоутверждения, чем девочке-подростку во время месячных.
Я вздрагиваю.
Ральф подходит ближе, и его голос понижается до снисходительного шепота, который мне слишком хорошо знаком.
– Я всегда слышал, что художники эгоцентричны, но ты… – он качает головой, и ухмылка кривит его губы. – С другой стороны, ты, правда, можешь называть себя художником, если в жизни не продала ни одной из своих дурацких картин?
Это низко, даже для него.
Я пытаюсь, но безуспешно, прикусить язык.
– Я не знаю, Ральф, можешь ли ты вообще называть себя мужчиной, если твоя сексуальная выносливость не улучшилась с тех пор, как ты ещё только мечтал о сексе?
– Хорошо, Джемма, – он улыбается, но улыбка эта пронизана жестокостью. – Знаешь, Сьюзи из 3В, кажется, не возражает. А Эмили из соседнего дома? Она никогда не жаловалась. Особенно прошлой ночью, когда я взял её в твоей квартире.
Я чувствую, что бледнею. Рука на моей руке рефлекторно сжимается, но я едва замечаю это.
– Дважды, – Ральф ухмыляется, очень довольный собой. – Знаешь, Джем, тебе действительно не следует оставлять ключ под ковриком.
– Ты… – я сглатываю. – Ты…
– Изменял тебе? – он делает ещё один шаг вперёд, так что нас разделяет всего тридцать сантиметров или около того. – О, господи, Джемма. Ты действительно думала, что мы были созданы друг для друга? Чёрт, я покончил бы с этим после нашего первого свидания, но… – он пожимает плечами и похотливо опускает глаза на мою грудь. – Ты горячая штучка. И живешь в паре метров от меня. Проще некуда.
Двойной смысл его слов не ускользнул от меня. Я чувствую, что начинаю разваливаться на части, и прикусываю нижнюю губу, чтобы слёзы, собирающиеся в моих глазах, не вырвались наружу.
Ральф смеется и наклоняется ближе.
– Эти билеты были просто глазурью на торте. Тот факт, что я трахал тебя последние четыре месяца…
Я так и не услышала остальную часть его оскорбления, потому что в движении столь быстром, что мои глаза едва могут отследить, Зеленоглазый выкидывает руку и сжимает её вокруг горла Ральфа в убийственной хватке, которая отрезает все звуки от выхода и весь воздух для входа.
У меня отвисает челюсть.
Чёрт возьми. Я совершенно забыла, что он всё ещё стоял рядом со мной.
В течение нескольких секунд Ральф тщетно пытается вырваться, но когда Зеленоглазый делает ещё один шаг вперёд и подтягивает его тело так, что он балансирует на кончиках кроссовок, Ральф обмякает, как тряпичная кукла, и его глаза вспыхивают паникой и страхом. Он похож на перепуганную мышь, попавшую в лапы огромного льва.
Зеленоглазый такой высокий, что ему приходится наклониться на двадцать сантиметров, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Ральфа. Его тело излучает контролируемую силу, но я вижу, что его лицо застыло в пустой маске. Только его глаза, почему-то одновременно холодные, как лёд, и горящие яростью, открывают глубину его гнева.
Его лицо находится в нескольких сантиметрах от лица Ральфа, когда он открывает рот и рычит одно слово, от которого у меня мурашки бегут по спине.
– Довольно.
ГЛАВА 5
НЕЧТО
Я убегаю.
Что не самый простой подвиг в облегающем атласном платье, позвольте мне сказать вам.
В миллионный раз я проклинаю мощёные извилистые улицы Бостона и отвратительную погоду, которые делают и без того несчастный момент ещё более болезненным. Небо творит нечто странное – наполовину дождь, наполовину снег, не совсем мокрый снег, не совсем град, – делая меня промокшей и дрожащей менее чем за минуту.
Мне всё равно.
Я лучше останусь здесь – я лучше буду в седьмом круге ада, – чем проведу ещё один долбаный момент на стадионе, когда все взгляды прикованы ко мне и моему придурку, теперь официально бывшему парню. И Зеленоглазому. И трём охранникам, которые налетели, как только Ральф поднялся в воздух.
Я не стала задерживаться, чтобы посмотреть на последствия. Я схватила куртку, развернулась на каблуках и выбежала с арены в холодную апрельскую ночь, даже не поблагодарив мужчину, который спас меня от публичного унижения.
С опозданием я понимаю, что мне следовало просто прыгнуть в метро – оно же "Т" для всех, кроме туристов, – в Гардене и вернуться в свою квартиру, но, должно быть, я оставила свой мозг позади вместе с моей растерзанной уверенностью в себе, потому что теперь я на холоде в слишком тонкой весенней куртке, и я не уверена, что текущая по моему лицу влага падает с неба или из моих глаз.
Кроме того, даже если я вернусь через реку в свою крошечную квартиру на пятом этаже с одной спальней в Восточном Кембридже, – маленьком районе, втиснутом между кампусом Массачусетского технологического института и Чарльстауном, – я никогда не смогу расслабиться. Не тогда, когда один взгляд через холл заставит меня думать о Ральфе и сомнительных вещах, девушках, с которыми он кутил в моей квартире.
Прежде чем я разберусь с этим, мне нужно ещё несколько бутылок пива и, по крайней мере, две бутылки Лизола, чтобы вытереть каждую поверхность, где его голая задница потенциально отдыхала, когда он трахал Сьюзи из 3B. Я просто надеюсь, что они сделали это где-то неоригинально. Например, на кухонном полу, который выдержит тщательное обливание отбеливателем.
А если нет…
Если подумать, я уже давно хотела переехать. И сделать ремонт. И, может быть, сжечь всё, чем я владею, в большом жертвенном огне.
Но это проблема для другого дня.
Прямо сейчас мне нужно попасть в помещение, желательно куда-нибудь со сменой одежды и большим количеством алкоголя. И есть только одно место поблизости, где я могла бы найти обе эти вещи.
Крисси.
Я ныряю под навес и заглядываю в свой бумажник, но, к моему разочарованию, за несколько часов, прошедших с тех пор, как я покинула свою квартиру, волшебным образом не появилось ни одной купюры. Я знаю, что средств на моём банковском счете опасно мало, слишком мало, чтобы тратить их на такси, даже если это означает, что я доберусь туда быстрее, и мне не придётся ехать на метро в моём нынешнем промокшем состоянии.
Увы… Я на мели.
Наклонив голову, защищаясь от дождя, я обхватываю руками торс и тащусь вперёд к ближайшей остановке. Моя обувь промокает насквозь, грязная вода уже просачивается сквозь подошвы, так что они издают тошнотворный чавкающий! шум с каждым моим шагом.
На данный момент моя ночь действительно не может стать намного лучше.
Пять минут спустя я, наконец, замечаю станцию Хеймаркет на другой стороне улицы. Бросив быстрый взгляд в обе стороны, я пересекаю пустой перекрёсток и направляюсь к входу. Я почти на месте, так близко к тому, чтобы скрыться от проливного дождя, что почти ощущаю его вкус, когда чёрный лимузин замедляет ход и останавливается на обочине рядом со мной. Мои глаза непроизвольно поворачиваются в его сторону как раз в тот момент, когда тёмное тонированное заднее стекло опускается со слышимым жужжанием.
Я открываю рот, полностью готовая сказать тому, кто находится внутри, что я вообще-то не проститутка, работающая на своём углу, и что он может отправиться прямиком в ад за то, что предположил худшее в ком-то просто потому, что она может носить или не носить крошечное, обтягивающее платье, теперь полностью прилипшее к каждому её изгибу благодаря ливню.
Ни одно слово не слетает с моих ошеломленно молчащих губ.
Потому что, сидя на заднем сиденье очень дорогого чёрного седана, он пристально смотрит на меня своими зелёными глазами.
– Привет, – тупо выпаливаю я.
– Привет, – эхом отзывается он с намёком на улыбку на губах. – Тебя подвезти?
Мысли путаются, я перевожу взгляд с его машины на вход на станцию, обдумывая свои варианты меньше секунды. Двадцать минут езды на холодном пластиковом сиденье в вагоне, полном осуждающих взглядов и множества неприятных пассажиров? Или… короткая поездка в модной машине с незнакомцем, который, насколько я знаю, серийный убийца, но целуется так, словно он наполовину греческий бог?
Это едва ли вопрос.
Он видит ответ на моём лице раньше, чем я успеваю его озвучить, распахивает заднюю дверь и скользит на кожаное сиденье, освобождая для меня место. Я, даже не колеблясь, проскальзываю в тёплое пространство и со вздохом облегчения откидываюсь на мягкие подушки.
* * *
Крепко закрыв глаза, я делаю серию глубоких вдохов через нос в тщетной попытке собраться с мыслями. Теперь, когда я перестала двигаться, мои эмоции, наконец, настигли меня, и я так полна гнева, жалости к себе, смущения и всех других ощущений, что я не уверена, что чувствую, кроме перегрузки.
Однако я прекрасно понимаю, что на волосок от того, чтобы потерять остатки самообладания – это всё, что я могу сделать, чтобы не разразиться приступом полуистерического смеха, как только я выхожу из-под дождя и устраиваюсь в машине.
Мягкий звук прочищаемого горла заставляет меня открыть глаза.
Зеленоглазый.
– Держи.
Он незаметно для меня стянул с себя куртку и, прежде чем я успела возразить, накинул её мне на плечи, как гигантское одеяло. Он делает паузу на минуту, а потом отстраняется, натягивая её вокруг моей шеи, так что его руки касаются обнаженной кожи. Его глаза спокойные, но настороженные, не отрываются от моих, когда он поправляет на мне куртку. По какой-то причине этот жест более интимный, чем двухминутный сеанс поцелуев, который мы провели не так давно.
– Спасибо, – шепчу я, когда он наконец-то опускает руки, и я туже запахиваю куртку на мне.
Она массивная, мужественная и всё ещё теплая от его тела. Я благодарна, когда часть его тепла начинает проникать в мои кости.
Наступает молчаливый момент, и мы просто смотрим друг на друга, не говоря ни слова. Всё, о чём я могу думать, так это о том, что каким-то образом, хотя это, наверное, худшая ночь в моей жизни, в этот момент ничто не кажется сломанным, испорченным или неправильным. Каким-то образом, отгородившись от мира в этом лимузине, все мои проблемы кажутся решаемыми. Это безумная мысль, но я не могу выбросить её из головы, смотря на Зеленоглазого.
Он наблюдает за мной, глаза всё ещё напряжены.
– Ты в порядке?
Я киваю.
– Этот придурок там… он был твоим парнем?
Я снова киваю.
В его глазах мелькает пугающее выражение.
– Ну, можно с уверенностью сказать, что теперь он определённо мой бывший, – мягко поправляю я с лёгкой улыбкой на губах.
Пугающий взгляд немного отступает.
– Хорошо.
Я делаю паузу, собираясь с духом.
– Ты пропустишь оставшуюся часть игры.
– Эти места принадлежат мне на сезон, – он пожимает плечами. – Будут и другие игры.
– Вот как, – шепчу я.
И вдруг мы снова замолкаем.
К счастью, голос с переднего сиденья нарушает тишину. Мои глаза устремляются на звук, и я вижу, как чёрная перегородка скользит вниз, открывая красивого мужчину лет сорока с проседью, сидящего на водительском сиденье. Его тёплые карие глаза встречаются с моими в зеркале заднего вида, и я улыбаюсь, когда он игриво подмигивает мне.
– Сэр? – он переводит взгляд на мужчину, сидящего рядом со мной. – Куда?
Зеленоглазый толкает моё колено своим, и я оглядываюсь на него.
– Джемма?
Тёплое ощущение скользит по моей спине, когда он произносит моё имя томным голосом, как будто смакует его звук на своём языке. Я на мгновение ошеломлена тем фактом, что он даже знает моё имя, прежде чем вспомнила, что Ральф использовал его на арене.
– Д-да? – я заикаюсь, чувствуя себя чересчур охваченной его взглядом.
– Куда мы едем?
– Ой! Точно. Бэк Бэй, пожалуйста, – я яростно краснею, вспоминая адрес Крисси.
Брови Зеленоглазого приподнимаются на лбу, скорее всего ему любопытно, как такая девушка, как я, может позволить себе жить в самом дорогом районе Бостона. Он слишком вежлив, чтобы спрашивать, поэтому я жалею его.
– Там живёт моя подруга Крисси, – я делаю глубокий вдох. – Я очень не хочу идти домой, прямо сейчас. Ральф… ну, он мой сосед.
Выражение его лица выравнивается, а глаза, если это возможно, становятся ещё более серьёзными.
– Он больше тебя не побеспокоит.
Его тон такой решительный, такой уверенный, что я могу только представить, что произошло между ним и Ральфом после моего ухода. Я решаю, что некоторые вещи лучше оставить неизвестными.
– Ох, – глупо говорю я, не находя слов. – Ну… спасибо за это.
Он снова смотрит на меня, его глаза сверхосторожны и полны вопросов, и это более чем немного нервирует. Я не могу говорить, когда его глаза ловят мои, поэтому я опускаю взгляд на колени и грубо откашливаюсь.
– И спасибо, ну что, знаешь, поцеловал меня и всё такое, – я начинаю играть с подвеской в форме солнца, висящей на цепочке у меня на шее, нервная привычка. – Ты, правда, спас меня, там.
Я чувствую, что он смотрит на меня, но не отрываю взгляда от своих рук.
– Джемма?
– Да?
Он ждёт, пока мой взгляд не встретится с его. Лёд в его глазах растаял, и я вижу, что они потеплели, превратившись в зелёные омуты, хотя его тон смертельно серьёзен, когда он снова говорит:
– Никогда не благодари мужчину за то, что он тебя поцеловал.
Я не знаю, что сказать, поэтому просто киваю, пока мой разум бешено вращается, ища какой-нибудь способ, любой способ, облегчить то, что внезапно стало слишком тяжелой атмосферой.
– Значит, ты не жалеешь, что превратил себя в публичное зрелище только для того, чтобы помочь какой-то случайной девушке с придурковатым парнем? – спрашиваю я легкомысленно, полушутя.
Он наклоняется ближе, всего на сантиметр, но это крошечное, незначительное движение, кажется, высасывает весь воздух из машины.
– Не могу представить, чтобы на земле нашёлся хоть один мужчина, который пожалел бы о том, что поцеловал тебя.
Я чувствую, как жар заливает мои щеки ещё сильнее. В мире нет способа, чтобы должным образом опровергнуть это утверждение, поэтому я просто смотрю в окно и притворяюсь, что не слышу тихого, веселого смешка, который он не может заглушить.
Машина скользит сквозь мокрую ночь, шины поднимают воду, когда мы сворачиваем на Комм Авеню. Единственным звуком, кроме мягкого стука дождя по крыше, является постоянное жужжание мобильного телефона Зеленоглазого, который он демонстративно игнорирует после одного мимолетного взгляда на экран. Тот, кто звонит, кажется, выводит его из себя, мрачная гримаса искажает его лицо, и он грубо засовывает сотовый обратно в карман, не потрудившись ответить.
Я украдкой бросаю на него взгляд, борясь с румянцем. Он воплощение самообладания, а я воплощение хаоса. С моих волос постоянно капает вода, пропитывая ткань его куртки. Подо мной на кожаных сиденьях образуется законная лужа. Я даже не хочу знать, как выглядит мой макияж в данный момент, если, конечно, он остался на моём лице.
– Боже, я в полном беспорядке, – бормочу я себе под нос. – Мне очень жаль, я, вероятно, испорчу ваши сидения…
– Джемма, – его голос твёрд. – Не беспокойся об этом.
– Крисси и Марк убьют меня, когда я появлюсь в таком виде, всё ещё злая и смущенная. Это будет их напрягать… это последнее, что им сейчас нужно. Крисси беременна, и это довольно рискованно, я думаю, ей нужен постельный режим и вся эта ерунда. Скажем так, у них и так достаточно поводов для беспокойства, не добавляя в список мою драму, – я вздыхаю, чувство вины шевелится в моём животе. – Разве я худший друг из всех, кто когда-либо навязывался им?
Он молчит мгновение, глядя на меня так, словно я только что попросила его пробежаться голышом по улицам Бостона.
– Неважно, – бормочу я. – Ты не обязан отвечать на этот вопрос. Я идиотка.
Его брови сходятся в замешательстве.
– Что?
– То, как ты смотришь на меня… – я качаю головой и отворачиваюсь. – Извини, просто не обращай на меня внимания.
В его глазах вспыхивает понимание.
– Я пялюсь не потому, что ты идиотка, я пялюсь потому, что весь последний час тобой помыкал и оскорблял этот придурок… – он сжимает челюсти. – …ты промокла до костей, дрожишь от холода и застряла в машине с кем-то, кого едва знаешь… Большинство людей были бы счастливы навязаться своим друзьям после такой ночи, как ты провела. Но ты больше беспокоишься о том, чтобы не побеспокоить их, чем о том, чтобы чувствовать себя комфортно.
Его глаза устремлены на моё лицо в таком пристальном изучении, что я борюсь с желанием поёрзать на своём месте, и когда он снова заговаривает, его голос спокоен:
– Я пялюсь, потому что ты меня удивила, а люди не часто на такое способны.
Я ничего не говорю, просто смотрю на него, не находя слов.
– И для протокола, – добавляет он, понизив голос, – я не думаю, что способен игнорировать кого-то вроде тебя. Любой, кто это делает… ну, он либо слеп, либо глуп.
– Ох, – шепчу я, потрясенная и смущенная его словами.
Не отводя взгляда, он окликает водителя.
– Эван?
– Сэр?
– Планы изменились. Сделай петлю, вдоль реки. Мы дадим Джемме немного времени обсохнуть, прежде чем высадим её.
– Да, сэр, – говорит Эван, направляя машину на другую полосу.
Секундой позже он нажимает кнопку, которая поднимает перегородку между передним и задним сиденьями, чтобы дать нам немного уединения.
– Ты не должен был этого делать, – шепчу я, как только мы остаёмся наедине. – Я уверена, что у тебя есть дела поважнее.
– Не совсем, – говорит он, пожимая плечами.
– Ну… спасибо.
– Это не проблема.
– Я даже не знаю твоего имени, – говорю я, когда мой взгляд скользит по его лицу.
Его губы дергаются, как будто он находит эту новость чрезвычайно занимательной.
– Я знаю.
– И, судя по выражению твоего лица, я предполагаю, что должна знать твоё имя?
Он пожимает плечами, ничем не выдавая себя.
– У тебя есть абонемент на баскетбол и шофер. Только у важных людей есть шоферы, где-то было такое правило.
– Угу, – он ухмыляется.
Я прищуриваюсь, глядя на него.
– Так кто же ты?
– За кого ты меня принимаешь?
– Не знаю, поэтому и спрашиваю, – я вздыхаю. – Дай мне подсказку.
Он удивленно качает головой.
– О, прекрасно! – ворчу я, уставившись на него. – Я догадаюсь. Даже, несмотря на то, что я ужасно разбираюсь в этих вещах.
Он снова тихо посмеивается, и этот звук заставляет меня невольно улыбнуться. Подняв одну руку, чтобы погладить подбородок, я принимаю выражение глубокого созерцания и пригвождаю его прищуренным взглядом. Я глазами сканирую его джинсы и футболку, которые на первый взгляд кажутся повседневными, но после ещё одного взгляда становится явно, что они хорошо сшиты, скорее всего, дизайнерские, затем перевожу взгляд на его часы на запястье с дорогими серебряными "Ролексами", которые блестят даже при слабом освещении автомобиля.
Хммм.
– Ну, ты привлекателен, чисто выбрит и явно богат, – говорю я, отчего его губы снова подёргаются. – Не настолько груб, чтобы быть рок-звездой. Высокомерен, но не так, как любят своё отражение модели и актеры.
Он откровенно смеётся, услышав мои слова.
– Я думал, ты художница, а не психиатр.
– Наблюдать за людьми – это вроде как моя работа, – говорю я, ухмыляясь. – Ну, это и канноли3 от Марии в Норт-Энде. Это тоже моя фишка.
Его глаза озаряются улыбкой, морщинки собираются в уголках.
– Мне кажется, канноли Марии нравятся всем.
– А, так он любит итальянскую кухню… Это подсказка? О! Я поняла, ты босс мафии.
– Нет, – его ухмылка становится шире. – Хотя я, вероятно, не признался бы в этом, если бы был.
– Хорошо… Ты ведущий новостей!
– Попробуй ещё раз.
– Ты мэр!
– Ты не знаешь, как выглядит мэр Бостона?
– Заткнись, – мои щёки пылают. – Ты хочешь, чтобы я остановилась?
– Нет, мне нравятся твои догадки.
– Ладно, – борясь со смехом, я заставляю своё лицо снова принять серьёзное выражение. – У тебя нет неряшливой бороды, так что ты не можешь быть игроком "Ред Сокс", и хотя у тебя приятные накаченные мышцы… – я неопределенно указываю на его грудь и область живота. – … ты не похож на полузащитника "Патриотов", это уж точно.
– Ты оскорбляешь моё мужское достоинство?
– Совсем чуть-чуть, совсем чуть-чуть, – я смеюсь. – Итак, я предполагаю…
– Предвкушение убивает меня, – шутливо говорит он.
Я бросаю на него взгляд.
– Ты либо Кеннеди, один из парней Уолберга, либо тайный младший брат Тома Брейди.
– Ух, ты, – говорит он, широко раскрыв глаза.
Я чувствую, как моё сердцебиение ускоряется. Я действительно права?
Такого никогда не бывает!
– Что? – задыхаясь, спрашиваю я.
Он фыркает.
– Ты абсолютно ужасная гадалка.
– Эй, – я протестую, оскорбленная. – Не то чтобы я тебя не предупреждала.
– Всё в порядке, я не буду держать на тебя зла.
– Как великодушно с твоей стороны, – саркастически бормочу я. – Держу пари, ты не справишься лучше.
Его глаза блестят.
– Ты художник.
– Это жульничество! – протестую я. – Ты подслушал, как Ральф поносил мои картины во время игры.
Когда я упоминаю об этом, на его лице появляется мрачное выражение.
– Верно, но я бы всё равно понял, что ты художник.
– Как?
– У тебя на ботинках пятна краски, а у левого локтя зелёное пятно.
О, отлично. Ну, и позорище.
– Чёрт.
Он смеется.
– Ты делаешь это со всеми или только со мной?
– Что делаю?
– Вот так краснеешь.
Мои щёки становятся ещё краснее.
– Ох, со всеми, – бесстыдно вру я.
Его ухмылка становится шире, как будто он знает, что я полна лжи.
– Ага.
– Знаешь, мне кажется, я чувствую себя лучше, – решительно говорю я, складывая руки на груди. – Теперь ты можешь отвезти меня к Крисси.
– Не смущайся. Это чертовски мило, – он склоняется ближе, и мой желудок сжимается в ответ. – Большинство женщин, которых я встречаю, так заняты тем, чтобы быть утончёнными, что забывают быть настоящими.
Я пристально смотрю на него.
– Может быть, ты общался не с теми женщинами.
– Может быть, – мягко соглашается он, протягивая руку и убирая мокрую прядь волос с моей щеки.
Как только его пальцы соприкасаются с кожей, мой рот приоткрывается, и из него вырывается вздох. Я почти в оцепенении, когда он добавляет:
– Но я бы не подошёл тебе, Джемма.
Отстранившись, я смотрю на него. Я так поражена его словами, что забываю смущаться.
– И почему это?
– Ты слишком мила для меня.
– Я не милая. Я жесткая.
– Сказала девушка, которая не любит контактные виды спорта и, когда в последний раз ходила в спортзал, растянула свою ва…
– Ах! – кричу я, прерывая его. – Ладно. Не нужно вдаваться в подробности.
Он снова ухмыляется, и мой желудок сжимается от этого зрелища.
– Ты самоуверенный. И злорадный. Некоторые могут даже сказать, раздражающий, – говорю я ему, и прищуриваю глаза, смотря на его улыбающееся лицо. – Я решила, что ты мне не нравишься.
Он наклоняется ещё ближе, и моё сердце начинает колотиться в груди.
– О, я тебе нравлюсь, – шепчет он. – В этом-то и проблема.
– Ты встречаешься только с женщинами, которым не нравишься?
Его глаза блестят.
– Я вообще не хожу на свидания, Джемма.
– О, – шепчу я, мой разум переживает сложные времена от всего, что подразумевают его слова.
Всё в этом мужчине, от того, как он целуется, до того, как он смотрит на меня, до сексуальной энергии, практически изливающейся из него, кричит, что он не из тех, кто долго обходится без женской компании. Итак, он может и не встречаться, но он определённо…
Занимается любовью?
Нет, это неправильный термин.
Он…
Трахает.
Это мужчина, который трахает.
Одной этой мысли достаточно, чтобы у меня учащенно забилось сердце.
– Перестань так на меня смотреть, Джемма, – говорит он так тихо, что это звучит как угроза.
Вероятно, потому, что это и есть угроза.
– Как так? – спрашиваю я, защищаясь, мои глаза встречаются с его.
– Как будто ты хочешь увидеть, что влечёт за собой отказ от свиданий со мной.
Мои щёки пылают.
– Это не то, о чём я думала.
Он не утруждает себя разоблачением моей лжи.
– Скажи мне, кто ты, – шепчу я, встречаясь с ним глазами в темноте.
– Не, я не скажу, – его взгляд становится мягким, а голос опускается так низко, что я едва могу разобрать его следующие слова. – В любом случае, ты скоро узнаешь.
– Что это значит?
Он качает головой.
– Неважно, – я закатываю глаза. – Ты мне не скажешь, а я явно не умею угадывать. Это оставляет нам только один вариант.
Его брови удивленно приподнимаются.
– Так ли это?
Я серьёзно киваю.
– Две правды и одна ложь, ты когда-нибудь играл?
– Нет, но название выдаёт правила игры.
– Правильно, – я борюсь с румянцем. – Первый, кто правильно угадает четыре, выигрывает.
– Что именно выигрывает? – подозрительно спрашивает он.
– Хм… – румянец, с которым я боролась, берет верх. – Эм…
– Первое правило переговоров, – он наклоняется ближе, его глаза впиваются в меня. – Всегда знай свою цель. В противном случае нет никакого смысла воевать вообще.
– О, боже.
– Что?
– Ты один из тех чудаков, которые играют в шахматы против самих себя, а по ночам не спят, обдумывая стратегию, и у них на книжной полке стоит первое издание «Искусства войны», не так ли? – я качаю головой в притворном раздражении. – У меня есть строгое правило, запрещающее встречаться с такими мужчинами. Я не хочу быть Люком для чьего-либо Йоды, понимаешь, о чём я говорю?
Он улыбается ещё шире.
– Это была отсылка на «Звёздные войны»?
– Абсолютно нет, – вру я.
– Ага, – он точно знает, что я несу полную хрень. – И, в любом случае, тебе не о чем беспокоиться.
– Потому что у тебя нет первого издания Сунь-Цзы4?
– Потому что я не хожу на свидания. Я уже говорил тебе об этом.
В его глазах мелькает странное выражение, я бы сказала, что это почти смущает, но такие мужчины, как он, конечно, не смущаются. Когда он продолжает, его голос немного теряет своё отточенное самообладание.
– Да будет тебе известно, «Искусство войны» – одно из лучших произведений, когда-либо написанных.
– Ха! – фыркаю я. – У тебя точно есть копия! Ты такой предсказуемый.
Он щурит глаза, глядя на меня, но на его губах всё ещё играет улыбка.
– Меня никогда раньше в этом не обвиняли.
– Ой! Я просто подумала о том, чего хочу.
Его взгляд падает на мой рот.
– В самом деле?
– Из игры.
– О, – бормочет он, не сводя глаз с моих губ.
Я игнорирую неприятное ощущение в животе и продолжаю:
– Если я выиграю, ты пойдёшь со мной на свидание.
Его глаза резко поднимаются на мои и внезапно становятся серьёзными.
– А если я выиграю?
– Ты не выиграешь.
Он смотрит на меня скептически, его взгляд неумолим, пока я не сдаюсь.
– О, прекрасно.
Я мученически вздыхаю, как будто он сделал что-то совершенно неразумное, например, попросил меня перестать смотреть HBO по воскресеньям, когда идет «Игра престолов».
– Если ты выиграешь… Я пойду с тобой на свидание.
Я ожидаю, что он посмеется над моей тактикой ведения переговоров, но он этого не делает. Когда я смотрю на него, злорадная улыбка слетает с моих губ быстрее, чем голова Неда Старка ударяется о землю, извините, предупреждение о спойлере, потому что на его лице есть выражение, которое я не могу точно описать.
Если честно, я могу описать это, но предпочитаю не делать этого.
Потому что, если бы я описала, я бы сказала, что это очень похоже на чистую, неподдельную похоть. И это было плохо.
– Эм, – выдыхаю я, мои глаза встречаются с его.
Они блестят от жара, прожигая дотла мои через пространство между нами.
– Если я выиграю, – хрипло говорит он, наклоняясь ближе. – Мы едем ко мне.
– Типа… на кофе? – с надеждой спрашиваю я. – Или перекусить? Я вполне могла бы пойти на полуночный кусок пиццы или три.
Он качает головой.
– Нет, Джемма.
Я сглатываю.
– Одна ночь. Никаких обязательств, – его слова соответствуют интенсивности его взгляда. – Это всё, что я могу предложить. Это всё, что мне нужно.
– Н-нужно?
Здорово. Я так нервничаю, что начинаю заикаться.
Он медленно кивает, не сводя глаз с моих губ.
– Я не увлекаюсь долгосрочными отношениями. Никогда. Но в тебе что-то есть… – он поднимает глаза на меня. – Всего на одну ночь. Никаких ожиданий. Никакого следующего утра. Не желая большего.
– Кто сказал, что я захочу большего?
Я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал обиженно, но моё быстро бьющееся сердце и потные ладони свидетельствуют о том, что в данный момент по моим венам текут совсем другие эмоции. Такие, как страх. И похоть. И, может быть, немного волнения.
Он просто смотрит на меня с серьёзно уверенным, по-настоящему страстным выражением на лице. Это даже не самоуверенность, это просто факт, он так хорош, что я бы захотела большего.
– Ты ужасно самовлюблен, – я скрещиваю руки на груди, глядя на него высока. – И, к твоему сведению, я тоже не увлекаюсь долгосрочными отношениями, так что даже если бы я согласилась на твои сумасшедшие условия, я бы не стала преследовать тебя, или писать тебе многословные любовные письма, или держать долбанный бумбокс над головой за окном твоей спальни. Это не десятый класс, и даже если бы это было так, я не такая девушка… женщина! – я быстро поправляюсь. – Неважно.
Его губы дергаются, но глаза убийственно серьёзны.
– Значит, ты согласна? Я выиграю, ты проведёшь со мной ночь.
Я нерешительно киваю.
– Но это не имеет значения, потому что ты не выиграешь.
Он наклоняется ближе, его глаза темнеют, и я делаю глубокий вдох.
– Не рассчитывай на это, Джемма. Когда я во что-то вкладываюсь, я борюсь за это. Сильно.
Я снова сглатываю.
Его взгляд скользит от моих глаз к губам, к маленькому, витиеватому ожерелью, лежащему на моей коже, в ложбинке между грудями. Крошечный золотой кулон в форме солнца мерцает даже при слабом освещении. Это самое красивое украшение, которое у меня есть, подарок моей матери, когда я окончила среднюю школу. Она сказала, что это счастливый талисман, чтобы отогнать тени несчастья и сохранить мою жизнь в свете.
С тех пор я почти не снимала его почти десять лет, но я никогда не призывала его счастливые силы больше, чем в этот момент.
Я должна выиграть это пари. Я должна, или я облажаюсь, и не одним способом.
– Солнышко… – шепчет он, всё ещё не сводя глаз с ожерелья, которое, как я отчетливо чувствую, только что стало моей тезкой. – Ты только что дала мне то, за что стоит бороться.
Святое. Дерьмо.
Во что, чёрт возьми, я ввязалась?
ГЛАВА 6
ЛОЖЬ
– Я начну первой.
– Почему ты начнешь первой?
Я игнорирую его вопрос, прочищаю горло и делаю свой голос серьёзным.
– Хорошо, поехали, – я отмечаю свои предложения на пальцах, когда говорю: – Моё второе имя настолько смущающее, что я никогда никому не говорю, даже самым близким друзьям. Когда мне было шестнадцать, меня арестовали за то, что я на спор забралась на городскую водонапорную башню, но начальник полиции решил не выдвигать обвинений, потому что считал мою маму горячей штучкой. И когда я иду на свидания или меня приглашают к кому-то на ужин, иногда я притворяюсь, что у меня аллергия на брокколи, просто чтобы не есть её.
