Текст книги "Дело не в тебе, дело во мне (ЛП)"

Автор книги: Джули Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Грубая ошибка.

Я подхожу к нему ближе, подсвечник поднят, мои глаза сощурены и впиваются в него.

– Где он? Скажи мне, чтобы я могла пойти и убить его.

– Он занят.

– Чем?

– У него деловая встреча.

– Сегодня воскресенье.

Он пожимает плечами.

– Детка, просто оставь всё как есть.

– Нет, я не оставлю всё как есть! Ну же, Нокс, ты, правда, не собираешься сказать мне, где он?

– Зависит от обстоятельств.

– Продолжай?

– От того, нападёшь ли ты на кого-нибудь с этим подсвечником, – он протягивает руку и вырывает его у меня из рук. – И собираешься ли ты устроить большую сцену.

– Я не буду устраивать сцен, – машинально отвечаю я.

Его бровь с сомнением выгибается.

– Не буду! – настаиваю я, скрещивая пальцы за спиной. – Обещаю.

Он продолжает смотреть на меня.

– Хочешь, чтобы я поклялась на мизинце? – предлагаю я.

– Господи, – бормочет он в потолок. – Она скрещивает пальцы за спиной и предлагает поклясться на мизинце, как воспитательница детского сада. Чейз облажался.

– Знаешь, я здесь, – я скрещиваю руки на груди. – Я тебя слышу.

Его глаза снова щурятся, когда они возвращаются к моим.

– Знаю это, детка.

– Пожалуйста, скажи мне, – умоляю я, мой голос лестный.

Он замолкает, глядя на меня.

– Пожалуйста, – тихо повторяю я.

– Господи, – он выдыхает воздух. – Он в своём кабинете. Спустись на один этаж, поверни налево. Не могу пропустить это.

– Спасибо.

Я улыбаюсь ему, хватаю сумочку со стойки и направляюсь к дверям лифта.

Всю дорогу вниз я репетирую, что собираюсь сказать Чейзу.

Начиная с того, что «ты сумасшедший», и заканчивая тем, что "я никогда не перееду к тебе".

Ладно, может быть, не никогда.

Но не в течение долгого, дооооооооолгого времени.

Когда двери со звоном открываются, я выхожу в коридор, который мне уже знаком. Конечно, в последний раз, когда я была здесь, он был в агонии ремонта, и меня водила по кругу отчуждённая блондинка по имени Анита… но это определённо представительский люкс в "Крофт Индастриз".

Всё ещё есть признаки работы, незаконченные участки стен, отмеченные синей клейкой лентой, небольшие кучки штукатурной пыли в углах коридора, прозрачные пластиковые шторы, защищающие деревянные полы от капель краски, но по большей части всё выглядит великолепно. Исчезли кричащие зелёные тона, ужасные ковры, тяжёлая мебель. Помещение было со вкусом оформлено в том, что я начинаю признавать фирменным вкусом Чейза: практичная, симпатичная мебель, которая является высококлассной, но не неудобной.

Я бреду по коридору и снова оказываюсь у внушительных двойных дверей, которые, как я знаю, на этот раз ведут в кабинет Чейза. Кажется, что миллион лет назад я стояла перед ними в своей рабочей форме, прижимая к груди папку с произведениями искусства, беспокоясь о встрече с тем, кого найду внутри.

Если бы я только знала…

Я делаю глубокий вдох, расправляю плечи и тянусь к ручке. Как только мои пальцы сжимают ручку, я говорю себе оставаться сильной, даже если он попытается вытащить свою пещерную чушь, которая крадёт все рациональные мысли из моей головы буквально одним взглядом, одним прикосновением, одним словом.

У нас состоится нормальный, взрослый разговор об этом.

Я чётко изложу своё мнение, и он будет слушать с уважением.

Всё будет хорошо.

И, может быть, после того, как мы разберёмся с этим, как нормальные люди, мы испечём ещё несколько блинов. Обнажёнными.

Я борюсь с улыбкой при этой последней мысли, думая, что это, вероятно, не сулит ничего хорошего для силы моих аргументов, если я уже простила его в своих мыслях. Но я ничего не могу с собой поделать, в конце концов, мы говорим о Чейзе.

Поэтому, сделав ещё один глубокий вдох, я толкаю дверь и захожу внутрь, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.

И все эти глупые, близорукие мысли вылетают у меня из головы.

Потому что он не один.

На сиденье напротив него сидит мужчина.

Человек, которого я сразу узнаю, вероятно, потому, что я очень на него похожа.

Майло Уэст.

* * *

– Джемма, – говорит мужчина, как только видит меня, с удивлением на лице и печалью в голосе.

– Джемма, – говорит Чейз, поднимаясь на ноги, с беспокойством в голосе и извинением в глазах.

А я… ну, я ничего не говорю.

Я просто поворачиваюсь на каблуках и бегу к лифту в конце коридора.

– Джемма! Джемма, подожди!

Я слышу, как Чейз зовёт меня, но не останавливаюсь, пока не добираюсь до лифта, пролетая безмолвно мимо испуганной Аниты за стойкой регистрации. Я снова и снова вдавливаю палец в кнопку вызова, проклиная её медлительность.

– Джемма.

Голос Чейза, запыхавшийся от бега, совсем близко. Я знаю, что он стоит прямо за моей спиной. Моё тело напрягается, как спринтер на старте, ожидая выстрела. Я не поворачиваюсь к нему лицом. Я не двигаю ни единым мускулом, за исключением пальца, который постоянно нажимает на кнопку вызова.

– Солнышко…

– Не надо.

– Если бы ты только послушала…

– Я сказала, не надо, – мой голос язвителен, разрывается от гнева и недоверия. – Я не хочу слышать, что ты сейчас скажешь. Я не хочу быть рядом с тобой.

– Ты не должна быть одна…

– Прекрати.

Он вздыхает.

Я чувствую, как он делает шаг ближе, так что между моей спиной и его передней частью остаётся лишь крошечное пространство. Я чувствую тепло, исходящее от него, через этот крошечную полосу разделения. Его дыхание шевелит волосы у меня на затылке с каждым выдохом.

Мне требуется вся сила воли, чтобы не обернуться и не посмотреть на него и не сократить расстояние между нами. Я знаю, что, когда он обнимет меня, я буду чувствовать себя лучше – в мире нет такого утешения, как объятия Чейза.

Но я этого не делаю. Я не могу.

Не тогда, когда каждый раз, закрывая глаза, я вижу образ мужчины, в которого влюбилась, сидящего напротив человека, который никогда меня не любил. Человека, который возмущался моим существованием с того момента, как я была зачата. Человека, которого я никогда не хотела видеть, встречаться или даже слышать.

Чейз всё это знал, он всё равно обратился к нему.

Так что не имеет значения, что он пытался всё исправить, исправить меня. Это всё равно предательство. Это всё ещё больно.

Двери лифта, наконец, открываются, и я вхожу внутрь. Я почти ожидаю, что он последует за мной, но когда я поворачиваюсь лицом к дверям, я вижу, что он застыл прямо за порогом, его лицо – маска печали и разочарования.

– Солнышко… – шепчет он, и боль вспыхивает на его лице. – Я не хотел… Я подумал, что если ты просто… – он качает головой. – Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я пытался сделать всё лучше для тебя. Защитить тебя.

Я нажала кнопку "вниз" до самого вестибюлю, глядя на него глазами, полными недоверия.

– Тогда почему ты сделал то, что, как ты знал, причинило бы мне невероятную боль?

Его рот открывается, закрывается, снова открывается. Слова не вырываются наружу, потому что сказать нечего.

Наши взгляды не отрываются, пока двери не закрываются, оставляя меня одну.

Я даже не пытаюсь бороться со слезами, когда они стекают по моим щекам на пол лифта.

* * *

Я выбегаю из здания, пробираюсь сквозь толпу пешеходов, пригнув голову, на случай, если поблизости скрываются папарацци, и бросаюсь через улицу к ближайшей станции метро. Я уверена, что Нокс преследует меня по пятам. Чейз, возможно, и позволил мне уйти, но он ни за что не сделал бы этого, не зная, что у меня есть защита, поэтому я сажусь в первый попавшийся поезд и бесцельно еду почти час, наугад меняя линии. Люди смотрят на меня немного странно, в их защиту я всё ещё плачу, как протекающий кран, но никто ничего не говорит и не делает.

В конце концов, это Новая Англия. Мы не настолько дружелюбны.

Я выхожу из метро на линии Т в общественном саду и начинаю бродить по дорожкам, думая, что прогулка у пруда может прояснить голову. В это время года в парке уныло, серо, сыро, лишь крошечные следы весны пробиваются сквозь клумбы, и это мало меня отвлекает.

У кромки воды я замечаю двух лебедей, мать и её ребёнка, скользящих по поверхности в идеальном тандеме.

Через дорогу, на противоположном берегу, молодая мать и её малыш бросают кусочки хлеба уткам, смеясь каждый раз, когда птица ловит один из них.

Слева от меня девочка, подросток на скамейке стонет в свой мобильный телефон: но, мама, у всех остальных детей комендантский час одиннадцать. Почему я должна приходить домой в десять?

Матери повсюду, куда бы я ни посмотрела.

Как будто вселенная активно пытается вбить в меня какой-то смысл с помощью как можно большего количества знаков.

Ты злишься не на того человека, гений.

Я вздыхаю, лезу в сумочку и достаю мобильный телефон. Рычание разочарования вырывается из меня, когда я вижу, что случайно из глубины моей сумки выхватила новый, одобренный Чейзом телефон. Грубым толчком я возвращаю его в глубокий карман и нахожу свой настоящий сотовый, в комплекте с блестящим синим корпусом и треснувшим экраном.

Мой палец слегка дрожит, когда я набираю серию кнопок, которые знаю наизусть.

– Алло?

Я закрываю глаза при звуке её голоса.

– Джемма, ты здесь?

Свободную руку я сжимаю в кулак, а другой стискиваю пластик.

– Джемма?

– Я здесь.

– О, хорошо, я подумала, что ты случайно нажала мой номер в кармане, – смеётся она. – В чём дело, малышка? Ты, наконец, готова рассказать мне о своей ночи на балу с Прекрасным принцем?

– Нет, – я прочищаю горло. – Мне очень нужно, чтобы ты мне кое-что сказала.

– Назови что.

– Почему ты двадцать шесть лет лгала мне о моём отце?

ГЛАВА 30

ХОРОШО

Я переступаю порог ярко освещенного магазина, на плексигласовых столешницах которого выставлено огромное количество восхитительных на вид сладостей.

«Крамбл» – место, где готовят лучшие на всей земле кексы. Или, по крайней мере, в районе Большого Бостона.

Женщина за кассой сразу же узнаёт меня.

– Эй, Джемма! – она широко улыбается. – Хочешь, как обычно?

Боже, у меня уже есть как обычно. Это немного грустно.

– Привет, Кэти. Нет, сегодня мне понадобится не меньше полдюжины.

– С собой?

– Нет, – я сглатываю. – Здесь. Только для меня.

Её брови поднимаются, и она переводит взгляд с моего заплаканного лица на блюдо с шоколадными кексами, которые она только что вытащила.

– Ты уверена?

Я киваю.

– Тогда ладно.

Она слегка ухмыляется, нагружая ярко-розовую тарелку шестью гигантскими кексами.

– Но если твои артерии закупорятся в одной из моих кабинок, я не несу ответственности.

– Это совсем не смешно!

Она улыбается, передавая мне тарелку.

– Джемма… если ты хочешь поговорить об этом…

– Нет, – немедленно отвечаю я. – Но, спасибо.

– Кто бы он ни был, он не стоит таких калорий.

– Так верно, – бормочу я, лицо Майло мелькает в моей голове, когда я хватаю свои кексы и направляюсь к заднему столику, где смогу спокойно проглотить свои чувства.

* * *

– Надеюсь, это что-то важное, я была как раз в середине тренировки по кроссфиту… – Шелби резко обрывает фразу, когда замечает моё лицо, которое может быть покрыто шоколадной глазурью, а может, и нет. – О, Господи. Что случилось?

– Ничфиго, – бормочу я, откусывая гигантский кусок.

– Я знаю тебя шесть лет. Я ни разу не видела, чтобы ты прибегала к сахарной коме, чтобы решить свои проблемы.

Я пожимаю плечами.

– Всё бывает в первый раз.

– У тебя шоколад…

Она выхватывает салфетку из автомата и с гримасой протягивает её мне.

– … везде.

Я свирепо смотрю на неё, выхватываю салфетку из её протянутой руки и начинаю вытирать рот. Она ждёт, пока я закончу жевать, а затем со вздохом отодвигает стул напротив меня и устраивается поудобнее.

– Джемма, – она кладет руки на стол перед собой. – Посмотри на себя.

Я пододвигаю к ней тарелку с кексами.

– Кекс?

Она смотрит на меня так, словно я только что предложила ей метамфетамин.

– Ты шутишь? Ты знаешь, сколько углеводов содержится в кексе? Сколько сахара в этой глазури?

– Неважно. Больше мне достанется, – говорю я, хватая ещё один и откусывая колоссальный кусок.

– Не хочешь рассказать мне, что случилось?

– Не совсем, – бормочу я с набитым ртом.

– Значит, ты позвала меня сюда только для того, чтобы засвидетельствовать свою хандру? – она фыркает. – Звучит продуктивно.

– Это долгая история.

– Я уже здесь, могу добавить, что пропустила тренировку. Пол едет на работу. Всё, что меня ждёт дома, это палео-ужин и повтор "Мастер Шеф", – она смотрит на меня, подняв брови. – Выкладывай.

Я так и делаю.

Я рассказываю ей всё: о своём отце, о Фиби, о Чейзе. Даже рассказываю ей о Бретте и его угрозах рассказать эту историю прессе. Это занимает больше часа, отчасти потому, что Шелби прерывает меня вопросами каждые две секунды, но когда я наконец заканчиваю, она не произносит ни слова. Она просто протягивает руку, хватает последний кекс с тарелки и откусывает кусочек.

Вау. Я заставила Шелби прервать её пятилетнее сахарное табу.

Вот тогда я понимаю, что дело плохо.

– Ты знаешь, как в прошлом я дразнила тебя из-за заурядных проблем с папой? – говорит Шелби чуть позже, после того, как съела весь свой кекс.

– Да?

– Что ж, беру свои слова обратно. Я беру все свои слова обратно. Потому что, святое дерьмо, это ещё более хреново, чем я когда-либо представляла.

– Расскажи мне об этом.

– Итак, твоя мама… – голос Шелби звучит неуверенно. – Она созналась в этом? Что Майло пытался стать частью твоей жизни?

– Да.

Я делаю глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие, сегодня я достаточно наоралась, когда дело касалось моей матери.

– Очевидно, он тянулся ко мне с самого моего рождения, пытаясь стать хотя бы малой частью моей жизни. Он хотел взять меня на каникулы, познакомить со своими детьми, заплатить за колледж… А она даже никогда не рассказывала мне о нём. Она позволила мне поверить, что он был этим злодеем, этим ужасным крысиным ублюдком, который бросил меня.

– Джем…

– Всё, что он когда-либо смог дать, был этот кулон.

Я машинально тянусь к шее, ища кулон с солнцем, но мои пальцы касаются голой кожи, и я помню, что сбросила его после гала-концерта.

– Я просто не могу поверить, что она скрывала всё это от меня. Держала его подальше от меня, – мой голос становится тише.

– По крайней мере, теперь ты знаешь, – говорит Шелби. – Может быть, когда-нибудь вы с Майло сможете двигаться вперёд.

– После всего этого времени… Я не знаю.

Она пожимает плечами.

– Ну, тебе не обязательно решать прямо сейчас. Ты не должна прощать его сразу, его или свою маму, если уж на то пошло.

– Она говорит, что пыталась защитить меня, но… Я не могу помочь той маленькой части себя, которая задаётся вопросом, действительно ли она просто пыталась защитить себя.

– Она извинилась?

– Она плакала, – я сглатываю. – Я никогда не слышала, чтобы она плакала. Никогда.

– Боже, это тяжело, – Шелби сочувственно морщится.

– Я люблю маму… она моя лучшая подруга. Но сейчас мне нужно немного пространства от неё, чтобы разобраться в своих мыслях.

– Тебе также нужно позвонить своему парню.

Я стону.

– Я не могу.

– Очень жаль, тебе придётся.

– Почему?

– Потому что он твой парень, а ты выбежала из его офиса, рыдая в слезах. Он, наверное, беспокоится о тебе. Вообще-то, если то, что я слышала о Чейзе, правда, он определённо беспокоится о тебе.

– Но…

– Что?

– Он подумает, что я идиотка, – бормочу я. – Я обвинила его во всём этом, хотя на самом деле он просто пытался помочь. Я выместила на нём свой гнев, потому что…

– Потому что ты знала, что он выдержит, – пожимает плечами Шелби. – Это не высшая математика, куколка. Он знает, что на самом деле ты на него не злилась.

– Он подумает, что я полоумная.

– Джемма, мне не хотелось бы тебя огорчать, но ты сумасшедшая, – она усмехается. – Это половина удовольствия быть рядом с тобой.

– Спасибо, это очень полезно, – я стону.

– Если бы ему не нравилась сумасшедшая, он бы не был с тобой, – она протягивает руку и кладёт свою поверх моей. – А теперь позвони ему! Или, хотя бы, отправь ему сообщение, чтобы он знал, что ты всё ещё дышишь. Хотя, честно говоря, я не уверена, как ты жива после того, как съела пять таких кексов. Я чувствую, как мои органы отключаются после всего одного.

Я закатываю глаза, хватаю телефон со стола и пишу Чейзу.

«Итак, я разозлилась на тебя. Оказывается, вместо этого я должна была злиться на свою мать. Простишь меня?»

В моей руке звонит телефон.

– Солнышко.

– Привет.

– Ты в порядке? – его голос хриплый от беспокойства. – Нокс не смог тебя найти. Ты не в своей квартире, ты не в лофте, и твоя машина исчезла с парковки. Я позвонил по телефону, который дал тебе, но он сразу перешёл на голосовую почту…

– Я в порядке. Некоторое время я каталась на трамвае, гуляла по парку, потом, в конце концов, взяла свою машину и отправилась на поиски кексов.

– Я волновался.

– Я знаю, – мой голос становится тихим. – Мне очень, очень жаль, Чейз. Я не должна была так срываться на тебе, я знаю, что…

– Нет, – обрывает он меня. – Ты чувствуешь, что сходишь с ума? Я могу с этим справиться. Тебе нужно покричать на меня? Дерзай, кричи во всю глотку, солнышко. Тебе нужно немного личного пространства? Всё в порядке, я дам его тебе, когда оно тебе понадобится. Но сбегать без объяснения причин? Сбегать, не поговорив со мной? Не давая никому вестей, что ты в безопасности, особенно сейчас, когда мы точно знаем, что есть люди, которые хотели бы причинить тебе боль? – его голос становится всё более напряженным с каждой фразой, пока он не рычит в трубку. – Солнышко, это не нормально. Это никогда не бывает нормально.

– Прости, – шепчу я.

Я слушаю, как он дышит через линию, представляя себе его лицо: тикающая челюсть, тёмные глаза, морщины на лбу.

– Больше не убегай, – наконец, произносит он мягким голосом. – У нас есть проблема, мы говорим об этом. Только так это сработает.

– Ладно.

– А теперь, пожалуйста, возвращайся домой.

– Да, об этом. Домой, – я прищуриваю глаза. – Нам нужно поговорить о моей квартире. В частности, о том, что ты вытащил меня из неё, не поговорив со мной, и теперь все мои земные вещи лежат в коробках в твоей гостиной. Точнее, о твоём полном безумии, если ты думаешь, что я буду жить с тобой.

Шелби визжит, когда слышит это. Во всей этой драме я совершенно забыла рассказать ей о решениях Чейза о переезде.

– Я подумал, что в какой-то момент это может всплыть, – криво усмехается он.

– Чейз!

– Солнышко, – его голос согревающий, я слышу, как он ухмыляется.

– Не солнышкай мне, мистер!

– Ты сходишь с ума?

– Да, я определённо схожу с ума!

– Ты снова собираешься бежать?

Я замолкаю на мгновение, затем обреченно вздыхаю.

– Нет.

– Увидимся дома, – говорит он, отключаясь через несколько секунд.

Я слушаю, как мёртвый воздух жужжит у моего уха, и поднимаю глаза на Шелби.

– Он поселил меня, даже не спросив!

Она кивает.

– Похоже на то.

– Он самый раздражающий, властный, неисправимый, напористый, высокомерный человек, которого я когда-либо встречала.

Её брови поднимаются.

– Что-нибудь ещё?

Я вздыхаю.

– И я бесповоротно влюблена в него.

* * *

Я возвращаюсь в «Крофт Индастриз», когда начинает звонить мой мобильный. Выругавшись, я нажимаю кнопку, чтобы включить громкую связь, и провожу пальцем, чтобы ответить на звонок.

– Алло?

– Джемма!

– Крисси, я не могу сейчас говорить, но обещаю сообщить тебе последние новости о гала-концерте позже вечером.

– Мне нужно, чтобы ты пришла.

– Сейчас не самое подходящее время, Крисси. Мне нужно уладить кое-какие дела с Чейзом, моим отцом и моей квартирой…

– Джемма!

Я моргаю, поразившись резкостью её тона.

– Да?

– Мне нужно, чтобы ты пришла.

– Всё в порядке?

– Марк уехал в командировку, мои родители в круизе по Средиземному морю, а Уинстон отказывается есть свои хлопья. О, и мои воды только что отошли прямо на диван от Поттери Барн. Но, кроме этого, всё просто замечательно!

– У тебя отошли воды? – кричу я.

– Да.

– Ты уверена?

– Джемма, на полу моей гостиной лужа околоплодных вод. Я уверена.

– Но ты должна родить только через две недели!

– Скажи это плоду.

– Ладно, хм, дерьмо, – бормочу я, мои мысли разбегаются во все стороны. – Всё будет хорошо. Мы просто… дерьмо.

– Джемма, это у меня схватки. Успокойся.

– Прости, прости! – я вздрагиваю. – Ты вызвала скорую?

– Нет, я позвонила тебе.

– Но… разве ты не должна вызвать скорую помощь? Я, конечно, могу отвезти тебя, но что, если у тебя начнутся тяжёлые роды, пока мы будем в пробке в туннеле, или по дороге в больницу произойдёт какое-нибудь стихийное бедствие, и мне придётся принимать роды на заднем сиденье, на обочине шоссе? Что тогда, Крисси?

На линии воцаряется тишина.

– Позволь мне уточнить. Ты хочешь, чтобы твоя беременная лучшая подруга ехала одна в грязной машине скорой помощи в больницу, держа на руках извивающегося годовалого ребёнка, когда у неё ещё даже не начались полные схватки? – наконец, спрашивает она. – Ты же шутишь, да? Тебе лучше шутить.

– Шучу, – соглашаюсь я, морщась от собственной глупости. – Я уже в пути.

– Отлично.

Я сигналю клаксоном и сворачиваю на выездную полосу, в сторону района Крисси.

– Я буду через пять минут. Шелби тоже недалеко, мы только что были в «Крамбле», так что…

– Вы, сучки, ели кексы без меня? – голос Крисси возмущён. – И ты даже не собиралась принести мне один? Я беременна! И не только беременна. У меня роды!

– Технически, мы не знали, что у тебя роды…

– Но ты же знаешь, что их Красный Бархат – мой любимый!

– Крисси, в настоящее время из твоей утробы выходит ребёнок. Пожалуйста, сосредоточься.

– Неважно, – ворчит она. – Просто позвони Шелби. Одной из вас придётся присматривать за Уинстоном, пока я буду занята этой вещью.

Только Крисси могла назвать роды этой вещью.

– Как далеко отсюда Марк?

– Он в Сан-Диего, на конференции. Он прыгает на первый рейс обратно, но приземлится не раньше, чем через шесть часов.

– Чёрт, – я сглатываю. – Просто дыши, Крисси. Я буду у тебя раньше, чем ты успеешь оглянуться.

– Я нормально дышу.

– Хорошо, хорошо… Продолжай в том же духе.

Она фыркает.

– Знаешь, что сделало бы этот день намного лучше?

– Что?

– Кекс Красный Бархат.

Я закатываю глаза и вешаю трубку, сразу же нажимая кнопку, чтобы набрать номер Шелби. Телефон звонит раз, другой, а затем её голос срывается на линии.

– Уже скучаешь по мне?

Я сразу перехожу к делу.

– Крисси рожает.

– Дерьмо.

– Это то, что я сказала.

Я беспорядочно меняю полосы движения, в процессе подрезая такси. Он нажимает на клаксон и показывает мне палец, выкрикивая громкое бостонское «бляяять» для дополнительного акцента.

Упс…

– Так или иначе, я уже почти у неё. Короче говоря, ребёнок родится раньше, Марк на другом конце страны, и ей нужно, чтобы мы присматривали за Винни, плюс держали её за руку и делали эти странные дыхательные упражнения Ламаза, пока она тужится. О, и она очень хочет кекс.

– Я не думаю, что нужно есть перед родами. Что-то во всех этих толчках в сочетании с полным пищеварительным трактом приводит к нежелательному движению кишечника…

– Фу! Шелби. Слишком Много Информации.

Она вздыхает.

– Я уже в пути.

– Я сейчас подъезжаю к дому. До скорой встречи.

Я бросаю сотовый обратно в сумочку, пока глазами сканируют улицу в поисках места перед домом Крисси. Там нет ни единого свободного места, а у меня нет времени объезжать квартал, поэтому я сворачиваю в запретную зону эвакуации перед пожарным гидрантом, включаю аварийные огни и мчусь в здание Крисси, не потрудившись заглушить двигатель.

Мечта угонщика, я знаю.

Но я вернусь через секунду. И это Бэк Бэй – никто здесь не собирается красть мою дерьмовую машину, стоящую среди всех этих "Ауди" и "БМВ", даже если ключи всё ещё в замке зажигания.

Я взлетаю по лестнице и распахиваю дверь квартиры, ожидая увидеть Крисси в слезах, в панике, на грани срыва. Вместо этого я нахожу её безмятежно сидящей на диване, её ночная сумка для родов у её ног, а она застёгивает липучку крошечных синих кроссовок Винни.

– Я здесь! – кричу я, задыхаясь, врываясь в комнату. – Я здесь.

Крисси смотрит на меня.

– Отлично. Мы готовы.

– Почему ты не сходишь с ума? – спрашиваю я, прищурившись. – Ты должна быть в шоке.

– Я уверена, что ты достаточно волнуешься за нас обеих, Джем.

– Верно подмечено, – соглашаюсь я, направляясь к дивану и взъерошивая шелковистые волосы Уинстона. – Привет, Винни.

Он одаривает меня зубастой улыбкой, визжит и тянется ко мне. Я радостно заключаю его в объятия, и он прижимается к изгибу моей шеи с булькающим смехом.

– Ты можешь идти? – спрашиваю я Крисси. – Или ты, как…

Она закатывает глаза и поднимается на ноги.

– Боже, ты сегодня драматизируешь. Просто подержи Винни и возьми мою сумку. Его автокресло у двери.

Она начинает ковылять к выходу, быстрее, чем я думала, что это возможно, и у меня нет выбора, кроме как перекинуть ремень её сумки через плечо и следовать за ней. На протяжении всего спуска на лифте я пытаюсь, и безуспешно, перенять самообладание Крисси. Я ничего не могу с собой поделать, в последний раз, когда она делала это, я появилась в больнице после того, как всё закончилось, с воздушными шариками и плюшевым мишкой. Я не готовилась к такой возможности. Никто из нас не готовился.

Мы натыкаемся на Шелби на крыльце.

– Йоу, – говорит она, кивая Крисси.

– Йоу, – отвечает Крисси.

Я недоверчиво перевожу взгляд с одной на другую.

– И вы обе думаете, что я сумасшедшая.

– Да, – отвечают они в унисон.

– Как бы то ни было, не могли бы мы, пожалуйста, поехать в больницу прямо сейчас? – я многозначительно смотрю на Крисси. – На случай, если ты забыла, у тебя роды.

Она просто закатывает глаза.

– Я на переднем сиденье! – заявляет Шелби.

– Ты просто заявляешь о переднем сиденье, чтобы поехать в больницу?

– О, не смотри на меня так, – усмехается она. – Крисси всё равно придётся сидеть сзади. Там больше места.

– Это правда, – добавляет Крисси.

Я вздыхаю и смотрю на Шелби.

– Значит, ты оставляешь свою машину здесь?

– Ты не можешь, – говорит Крисси. – Они отбуксируют её, если только у тебя нет наклейки местного жителя.

– Дерьмо, – бормочет Шелби.

– Тогда мы обе поведём машины, – решаю я, перекладывая Винни на руки, чтобы мне было удобнее. – Я привезу Винни на своей машине, ты можешь отвезти Крисси.

Шелби выглядит виноватой, переводя взгляд со своего блестящего, с низкой посадкой двухместного "Мерседеса" с откидным верхом на Крисси.

– Дело в том, что я, по правде говоря, только что переделала внутреннюю отделку, и…

– О, ради Бога, я поеду с Джеммой, – говорит Крисси, направляясь к моей машине, которая, к счастью, всё ещё стоит на холостом ходу у обочины. – И в любом случае, Шелбс, твой кабриолет так низко над землёй, что мне понадобится вилочный погрузчик, чтобы снова выбраться.

– Моя, возможно, не лучше, – бормочу я. – Будем надеяться, что она не сломается по дороге.

– Что? – говорит Крисси внезапно пронзительным голосом.

Шелби широко раскрывает глаза и предупреждающе качает головой.

– Ничего! Ничего, – я сглатываю. – Я доставлю тебя туда.

Пока я пристегиваю Уинстона к его детскому бустеру, Шелби помогает Крисси устроиться на заднем сиденье рядом с ним. Моя машина зловеще дребезжит, но я притворяюсь, что не слышу этого. Возбуждение может вывести Крисси из дзен-подобного спокойствия, которое она приняла, что, у меня такое чувство, было бы очень, очень плохо для моего здоровья. И моих ушей.

Как только они оба закрываются в задней части, я поворачиваюсь к Шелби.

– Увидимся там?

– Да. Езжай по Сторроу-Драйв, это будет быстрее всего, в это время дня.

– Ладно.

– Не волнуйся, Джем.

Она усмехается и направляется к своей машине, которую ей каким-то образом удалось припарковать в идеальном месте, перед соседним особняком.

– До больницы десять минут езды. Что может пойти не так за десять минут?

Чувство страха охватывает меня, как только она произносит эти слова. Я хочу закричать, Шелби, идиотка! Как ты могла так искушать вселенную?

Но, поскольку мне уже не пять, я держу свои суеверия при себе, игнорирую плохое чувство, шевелящееся в животе, и смотрю, как она уезжает.

Она права, говорю я себе, садясь на водительское сиденье. Всё будет хорошо.

Заставляя себя улыбнуться, я оглядываюсь на Крисси и Уинстона.

– Как вы там, сзади?

– Мы в порядке, Джемма. Просто поезжай.

Видишь?

Всё в порядке.

Я тянусь к переключателю, когда пассажирская дверь моей машины грубо распахивается. На сиденье запрыгивает мужчина, пухлый, растрёпанный, в грязной одежде и с мрачным хмурым видом. Человек, чьё лицо я могла бы узнать, если бы не тот факт, что моё внимание полностью поглощено его руками.

Или, точнее, тем, что у него в руках.

Потому что у него в руках пистолет, и он направлен на меня.

– Веди, сука, – ухмыляется Ральф, тряся им в мою сторону. – Прямо сейчас, блять.

Хорошо.

Прямо сейчас?

Все совершенно не в порядке.

* * *

– Откуда у тебя пистолет?

Я перевожу взгляд с Ральфа на Крисси и Уинстона, обдумывая наши варианты. Я подумываю о том, чтобы выскочить из машины, но у Крисси схватки, она не может бежать, не говоря уже о том, чтобы вытащить Винни самостоятельно. Чёрт, я даже не уверена, как быстро она может ходить в этот момент. А ещё есть такая мелочь, как пистолет у меня перед носом.

– Я сказал, поезжай.

Он снова тычет в меня пистолетом.

– Или что? – спрашиваю я, широко раскрыв глаза. – Ты застрелишь меня?

Он хмурится ещё сильнее.

– Джемма, я на хрен не шучу.

– Хорошо, я знаю, что ты намерен отомстить. Я разрушила твою жизнь, и ты ненавидишь меня. Бла, бла, бла. Что угодно. С этим придётся подождать, потому что мы буквально сейчас едем в больницу. Это крайне чрезвычайная ситуация, Ральф, и ты как бы всё портишь для нас.

– Это Ральф? – кричит Крисси. – Неудивительно, что ты так и не захотела его представить.

Ральф недоверчиво смотрит на заднее сиденье.

– Что ты мне сказала, сука?

Крисси и глазом не моргнула, когда пистолет внезапно направили в её сторону. Она смотрит на меня, холодная, как огурец, и говорит:

– Ты никогда не говорила мне, что он не принимает душ.

Я морщу нос, вдыхая вонь немытого тела, исходящую от Ральфа. Он выглядит грязным, и его одежда помята, как будто он жил на улице в течение последних нескольких дней.

– На самом деле, это новое развитие событий. Пока мы встречались, у него были стандартные гигиенические привычки для мужчин и детей.

– Ах, да. Штаны-никогда-не-нужно-стирать, бритье-это-еженедельное-занятие, стрижка-это-миф, – она глубокомысленно кивает. – Я их хорошо знаю.

– Вот именно.

– ЗАТКНИСЬ! – кричит Ральф, заставляя нас обоих повернуть головы в его сторону. Его глаза сузились, глядя на меня. – Веди эту грёбаную машину, Джемма, или, клянусь богом…

– Ральф, брось. Мы оба знаем, что ты не причинишь мне вреда.

– Ты ничего не знаешь, сука.

– Мы можем следить за языком? – спрашивает Крисси. – У меня здесь годовалый ребёнок. Очень впечатлительный возраст. Я не хочу, чтобы его первым словом было "хуесос".