Текст книги "Дело не в тебе, дело во мне (ЛП)"

Автор книги: Джули Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Переводчик: Яна Дзен

Редактор: Gosha_77, _Kirochka_, NaPanka

Вычитка: Marina_lovat

ГЛАВА 1

СОТЫЙ ЗВОНОК

В ухе звенит гудок, издеваясь надо мной, как и в последние два раза, когда я звонила в студию.

Проклятье.

Даже не знаю, почему я беспокоюсь. Я никогда не выигрывала в подобных мероприятиях. Будь то лотерейные билеты, счастливые номера или призы, которые разыгрывают по радио, мне везёт так же сильно, как чёрному коту, разбившему зеркало в пятницу тринадцатого, поэтому я никогда не выигрываю.

Как это называется, когда делаешь одно и то же снова и снова, ожидая другого результата?

О, верно. Это и есть определение безумия.

И да, я продолжаю звонить.

Вздохнув, я застываю, держа палец на кнопке выключения мобильника. Я знаю, что правильно и логично было бы закинуть мобильник на пассажирское сиденье, заглушить машину, она уже начала угрожающе кашлять, пока я стояла на обочине на холостом ходу, и пойти внутрь… но я не могу остановиться.

Задерживаю дыхание, закрываю глаза и нажимаю на кнопку набора номера.

Просто нужно немного больше времени.

Сидя в машине, вслушиваясь так сильно, почти до боли, я зажмуриваюсь и направляю всю свою энергию на одну-единственную невозможную мысль, я даже забываю дышать.

Звони, чёрт возьми.

Пожалуйста, просто один грёбанный звонок.

Целое мгновение ничего не происходит.

И затем…

Гудок.

Глаза у меня расширяются, когда я слышу голос на том конце.

– Поздравляю, вы наш сотый абонент! Назовите ваше имя!

Мой рот открывается, как у мисс Америки, когда её спросили, что она думает по поводу обвала мировой экономики. Я не могу выдавить ни слова.

– Алло? Вы позвонили в КБЛ¹ Бостон, вы меня слышите? – говорящий прочищает горло и смеётся. – Ну, похоже, линия не отвечает, придётся перейти к другому абоненту…

Дерьмо!

– Я здесь! – ору я в трубку. – Простите, простите, я здесь!

– Назовите ваше имя, милая!

– Джемма, – выдыхаю я, мысли путаются. – Джемма Саммерс.

– Откуда вы?

– Из Кембриджа.

– Ну, Джемма Саммерс из Кембриджа, вы выиграли два билета на матч плей-офф сегодня вечером!

– О, Боже мой, – взвизгиваю я.

Он снова смеется.

– Да, игра сезона сегодня вечером в семь, в Гардене. Мы выиграем, мы пойдём до конца, детка!

– Спасибо, – наконец-то выдавливаю я. – Большое спасибо.

– Пожалуйста, Джемма. Мы в КБЛ всегда заботимся о наших слушателях.

– Да, – тупо соглашаюсь я, всё ещё немного в шоке.

Я слышу, как он улыбается в трубку, когда снова заговаривает:

– Расскажи нам, что ты сейчас чувствуешь, Джемма? Ты фанатка Селтикс?

Упсс. Я должна была знать, что всё идёт к этому.

Честно признаться, я ненавижу баскетбол, даже больше, чем ненавижу ложь. Но как я могу признаться в этом на радио, которое слушает большая часть мужского населения, желающая меня убить за то, что я выиграла билеты, за которые они бы продали души?

Вероятно, никак.

Так что да, я делаю то, что сделает любая уважающая себя девчонка в подобной ситуации.

– О, огромная, просто самая преданная фанатка, – вру я сквозь зубы. – Но не такая большая, как мой парень.

– Ну, тогда, вероятно, он самый счастливый парень в мире, потому что будет твоим плюс один! – ведущий смеется. – Сегодня вечером ты его осчастливишь!

– Я надеюсь на это, – бормочу я, качая головой. – Если это не сработает, тогда уж и не знаю что.

– Что ты говоришь, Джемма? Я не расслышал тебя.

Вот чёрт! Я это вслух сказала?

– О, ничего! – щёки мои вспыхивают. – Просто, очень благодарна, он будет так доволен!

Я так думаю.

Надеюсь.

Ладно, молюсь.

Потому что, серьёзно, если это не сделает его счастливым, я не уверена, что найдётся другой способ.

ГЛАВА 2

ЛОГИКА ДЖЕММЫ

Ральф счастлив.

Так странно наблюдать за этим. Я уже привыкла, что он смотрит на меня наполовину безразлично, наполовину разочарованно, что с трудом верю, видя на его лице улыбку, адресованную мне. Широкую, открытую. Впервые за…

Несколько недель?

Или месяцев?

Можно и не говорить, в каком он был восторге от билетов, когда я рассказала ему. Чёрт, он подхватил меня на руки и закружил по кругу, что было самой бурной деятельностью за…

Несколько недель?

Или месяцев?

Господи, какая же жалкая у меня жизнь.

Я не всегда была такой девушкой, ну знаете, которая согласна на постоянный секс ради малой искры и самоуважения. Думаю, я просто устала ждать. Когда я восемь лет назад приехала в город, то была восемнадцатилетней идеалисткой, полной надежды, энергии и страсти. Нахождение в одиночестве привлекало больше, чем изнуряло. Я тратила годы в барах, клубах, танцуя ночи напролёт с незнакомцами. Делая то, что у нынешнего поколения получалось лучше всего – получала физическую близость без эмоционального багажа.

Затем мне стукнуло двадцать четыре, и я стала постепенно замечать как мои друзья, которые некогда делили со мной шоты из текилы и тряслись до рассвета под музыку, распадались на пары.

А затем эти пары женились.

И становились родителями.

Я же с трудом могла заботиться о растениях, не говоря о малыше.

Когда я опомнилась, мне уже стукнуло двадцать шесть, и было уже поздно. Я уже стала Одинокой Джеммой, той, которая пропускает званые обеды, а друзья смотрят на меня как на проект по поиску партнера. Они, конечно, хотели как лучше, но не скажу, что это всегда получалось.

Первой была Шелби.

– Мой дантист холост, Джемма! Он недавно развелся, так что… Я думаю, вы двое могли бы поладить! Я могу что-нибудь предпринять, когда пойду завтра на чистку. Он надежный, тебе бы подошёл такой парень! И он ни разу не расковырял мне десна до крови.

Дыши, Джем. Она не хотела быть навязчивой, она пыталась помочь.

Затем Крисси:

– О, мой фитнес-тренер такой секси, серьёзно, ты должна увидеть его пресс. Я бы хотела, чтобы у Марка был такой пресс, но он всё нудит, что наберёт "вес как у отца", как будто это он вынашивает чёртова ребёнка в своей чёртовой утробе целых чёртовых девять месяцев. Прости, о чём я говорила? А, да, Стив. Я дам ему твой номер после следующего занятия.

Видишь ли, свадьба – это не горшочек с золотом, как все говорят, Джемма. Если бы ты была замужем, то возможно знала бы, что такое проклятый «вес как у отца» и должна была бы смириться с тем, что твой муж распустил себя, не дождавшись и года после свадьбы. Мир пивных животов и супружеских обид не для тебя.

Но что бы я себе не говорила, я чувствовала, что со мной что-то не так. Я двадцатишестилетняя женщина, живущая в мегаполисе и не имевшая никогда серьёзных отношений. Есть тысячи мужчин, в доступности одного клика из "Тиндер", "ОкКупид" и "Хиндж" или миллиона других онлайн-знакомств, которые гарантируют, что помогут найти моего идеального парня.

Так… где же он, чёрт возьми?

И вот свидание за свиданием, свидание за свиданием и абсолютно ничего, кроме кофе и секса на одну ночь… и ни один из мужчин, которых я встретила в Бостоне, мне не подошел, так значит…

Дело во мне.

Это единственный логичный вывод.

И он возвращает нас к Ральфу.

С его дешевой стрижкой, полной фигурой и гардеробом, за который большинство шестнадцатилеток готовы убить, потому что он состоит из футболок с логотипом бостонской спортивной команды и штанов – Ральф Голдстейн не самый выдающийся образец мужчины. Но у него есть одна важная черта, которая, по мнению моих друзей, перевешивает все сомнительные модные предпочтения и отсутствие сексуального магнетизма: он одинок.

Мы познакомились шесть месяцев назад, когда он переехал в квартиру рядом с моей. Не то, чтоб он был моим типом, вряд ли он вообще чей-то тип, но я чувствовала, что должна попытаться со всей этой ерундой про отношения, от которых все с ума сходят.

И я пыталась.

Я пыталась уже четыре месяца.

Но что бы я ни говорила, не делала и не пыталась заставить себя чувствовать, ничего не работало.

По шокирующему стечению обстоятельств Джемма Саммерс снова провалилась в вопросах поиска настоящей любви.

По крайней мере, сначала я могла убедить саму себя, что если Ральф и не родственная душа, то для секса вполне подойдёт. Но потом, время шло и даже этого стало не достаточно, чтобы поддерживать то тепло, которое между нами было. А сейчас, кажется, мы больше ссорились, чем разговаривали, и я уже не могла вспомнить, почему я вообще решила завести отношения. Иногда, я думаю, что в статусе одиночки была намного счастливее, чем в отношениях, даже не смотря на то, что приятно иметь кого-то, с кем можно сходить в кино, на свадьбы, которые с годами происходят всё чаще и чаще.

Но может моя удача скоро изменится? Выигранные билеты – может, это шанс наладить всё между мной и Ральфом. Может, два человека, пусть не идеальных друг для друга, могут быть счастливы? Или, если не счастливы, то хотя бы… довольны?

Я не знаю.

Но я рада, что он переплёл свои пальцы с моими, ведя меня через улицу на стадион Гарден, который бостонцы называли Гахден. Этот жест был самым большим публичным выражением чувств, который он демонстрировал… да… и я улыбалась, когда мы просачивались сквозь толпу, держась за руки. Вокруг было полно людей, море зелёных свитеров, пенопластовых пальцев и раскрашенных лиц, напирающих со всех сторон, когда более двадцати тысяч болельщиков хлынули со всех сторон в поисках своих мест.

В Бостоне очень серьёзно относятся к спорту.

Мы находим кассу и забираем билеты, и я притворяюсь, что это не раздражает, когда Ральф говорит через меня дежурному у окна. Он даже не дает мне подержать билеты, которые я выиграла, пока мы идём через арену, но он всё ещё сжимает мою руку, когда мы спускаемся по миллиарду ступенек, и я думаю, что это должно что-то да значить.

Ведь так?

Вниз, вниз, вниз – на много световых лет ближе, чем я была прежде. Единственные билеты, которые я могла себе позволить на зарплату художницы, это билет на стадион Фенвэй три лета назад, и не на "Ред Сокс", а на Бруно Марса. Спорт – это не моё.

И всё же, когда мы выходим на площадку, всё кажется таким нереальным, что я чуть не спотыкаюсь, моя обувь скрипит по полированному дереву. Вместо того чтобы поддержать меня, Ральф отпускает мою руку, чтобы я не утянула и его, если начну падать лицом вниз, ну и мудак же он. К счастью, это не имеет значения, мне удаётся удержаться в последнюю минуту и предотвратить потенциально унизительный момент перед тысячами людей.

Потрёпанная билетёрша скептически оглядывает меня с ног до головы – грубо, – прежде чем просматривает наши билеты и указывает нам на ряд пустых мест в середине боковой линии площадки.

Чёрт возьми, я уже и так знаю, что выгляжу нелепо, леди, вам не нужно быть такой грубой.

Честно говоря, я подумываю о том, чтобы написать выговор в КБЛ, как только я вернусь домой, предложив им в следующий раз, когда они будут раздавать бесплатные билеты, чтобы предоставляли брошюру с рекомендациями "что надеть". Это было бы очень полезно и, вероятно, не позволило бы таким людям, как я, надевать платья подружек невесты на баскетбольные матчи.

Вы должны понять, что я никогда в жизни не была на баскетбольном матче, и уж точно не на матче плей-офф. На площадке. С камерами, знаменитостями и гигантскими, великолепными игроками НБА так близко, что я смогу увидеть отдельные капли пота на их бровях. Поэтому, естественно, я позвонила Крисси сегодня днём, надеясь, что она немного разбирается в моде, помочь мне вписаться в такое событие, как это.

По выражению лица билетерши я вижу, что определенно не вписываюсь. На самом деле, я думаю, что совет Крисси (Надень что-нибудь модное, ты будешь на телевидении, если будешь сидеть на первом ряду! Чёрт возьми, Бен Аффлек может быть там!) очень, очень сбил меня с пути истинного.

Видите ли, я художник. Долбаный художник, пишущий маслом. А это значит, что в моём шкафу есть четыре предмета одежды, свободные от пятен краски и грязи. Из этих четырёх только два можно было бы назвать модными, и так уж случилось, что это мои старые платья подружек невесты со свадеб Крисси и Шелби.

Итак, я здесь, втиснутая в старое, двухлетней давности, сине-чёрное коктейльное платье, которое, как минимум, на размер меньше в области груди и заставляет мои рёбра болеть, если я слишком глубоко дышу. И поскольку я это я, полная идиотка, и я прислушалась не только к Крисси, но и к искренне ошибочной логике Джеммы, которая считала, что было бы неплохо надеть мой нелепый наряд, не с обычной, но всё же подходящей парой каблуков или балеток, а с моими потрепанными чёрными кедами «Чак Тейлор».

Иначе говоря, я – ходячая катастрофа.

Ральф так поглощен собой, что, по-моему, не замечает этого. Возможно, это связано с тем, что он не отрывался от мобильника с тех пор, как я сказала ему, что выиграла билеты для нас, звоня каждому парню, которого он знал с четвёртого класса, чтобы похвастаться "местами, которые он выиграл". Ага. Надеюсь, он отложит трубку, когда начнётся игра.

И самое печальное, что даже если он этого не сделает, это лучшее свидание, которое у нас было.

ГЛАВА 3

ПРИДУРОК

– Ууу! – кричу я, вскидывая кулаки к небу. – Хороший блок, тридцать третий! Посмотри налево, он открыт, номер четырнадцать открыт! О, Боже, он открыт, ты что, ослеп?

Ральф смотрит на меня краем глаза, но в остальном не замечает моих криков. Очевидно, я мешаю ему слушать, с кем бы он ни болтал.

О, я упоминала, что он всё ещё разговаривает по телефону?

Но это нормально. Я не позволю ему сбить меня с толку. Я чертовски хорошо провожу время в одиночестве, большое спасибо.

Четыре пива, которые я выпила, помогают.

Более того, я обнаружила, что мне нравится баскетбол. Игра захватывающая, особенно когда ты так чертовски близок к действию. Поскольку это игра плей-офф, все места на арене заполнены, и с каждым очком, который получает Бостон, все на трибунах позади меня ревут так громко, что пол вибрирует. Несмотря на язвительный косой взгляд, который Ральф продолжает бросать в мою сторону, я рычу вместе с ними.

Я собираюсь повеселиться сегодня вечером, чёрт возьми. Мне придётся. Потому что, если я не буду продолжать улыбаться, я наверняка разревусь над тем фактом, что как только прозвенит последний звонок, моя единственная жалкая попытка завязать отношения официально на 100 % закончится. Целых четыре месяца, потраченных впустую на посредственного парня, который даже не смотрит мне в глаза половину времени, честно говоря, мне уже хочется плакать. А Джемма Саммерс, доведённая до слёз мужчиной-ребёнком по имени Ральф, слишком жалка, чтобы думать об этом.

– Хорошая игра, четырнадцатый! Бросай! Бросай! – я сижу на краешке стула, руки сжаты в кулаки. – ДА! – кричу я, вскакивая на ноги, когда игрок опускает мяч в корзину.

Ввиду того, что я полностью поглощена игрой (правила которой я до сих пор не до конца понимаю… я имею в виду, ну же, судья дует в этот чертов свисток каждые десять секунд), я не осознаю, что Ральф не единственный, кто обращает внимание на мои восторженные аплодисменты. Если честно, я так увлечена, что не обратила внимания на высокий стакан с водой, который занял место с другой стороны от меня сразу после начала игры, кроме того, я мысленно отметила, что никогда не видела, чтобы простая комбинация джинсов и футболки так хорошо смотрелась на ком-то, кто не был мальчиком с плаката Аберкромби². Но это было больше часа назад, в начале игры.

Теперь всё почти закончилось.

Я сажусь обратно, разглаживая атлас платья на бёдрах и скрещивая одну ногу на другой. Ещё не хватало показать нечто сугубо личное засветить по национальному телевидению. Моя мать была бы оскорблена, не то чтобы она когда-нибудь, за миллион лет, смотрела баскетбольный матч… но дело в принципе.

Я устраиваю задницу на сидении меньше чем на секунду, как слышу глубокий мужской голос слева от меня:

– Мисс, вы уронили это.

Испугавшись, я практически выпрыгиваю из кожи, когда большая мозолистая рука тянется ко мне, мой древний мобильный телефон, с треснувшим экраном и нелепым блестящим синим корпусом, зажат между двумя пальцами. Я поднимаю свои широко распахнутые глаза и встречаюсь с его спокойными зелёными глазами, и мне вдруг становится трудно дышать.

Короткая стрижка тёмно-русых волос.

Густые чёрные ресницы, за которые любая девушка убила бы.

Всё отточено до мелочей – челюсть, нос, скулы, лоб.

Я даже не знала, что лоб может быть так высечен, пока не увидела этого парня.

Я смотрю – я знаю, что пялюсь, – но, кажется, не могу остановиться, даже после того, как протягиваю пальцы и забираю мобильный телефон из его рук. Он великолепен, как модель. Серьёзно вызывает слюноотделение. Мне приходится бороться с желанием протянуть руку и проверить, не потекли ли у меня слюнки, как у сенбернара, особенно когда его глаза сканируют моё лицо, а затем резко и бесстыдно опускаются к моему декольте.

– Привет, – выпаливаю я, как полная идиотка.

– Привет, – эхом отзывается он, его губы изгибаются в веселой усмешке.

– Часто тут бываешь? – я указываю большим пальцем в сторону корта, мои глаза всё ещё прикованы к его лицу. – Потому что, знаешь, это мой первый раз здесь, если тебе интересно. Не то, чтобы ты выглядел так, будто тебе… интересно, то есть, – я сглатываю, надеясь, что это остановит мои бредни. – Но это просто потрясающе. Намного лучше, чем я ожидала. Не то чтобы я действительно знала, чего ожидать, но… да. Сейчас я перестану болтать.

Он смотрит на меня немного насмешливо, как будто не совсем уверен, что обо мне думать, но затем смех срывается с его губ, смех от всей души, от которого его глаза закрываются, а плечи трясутся. Просто услышав это, мне тоже хочется смеяться, но я так заворожена, наблюдая за ним, что не могу сделать ничего даже отдаленно нормального.

Когда его смех переходит в тихое хихиканье, его глаза снова открываются, и внезапно он снова смотрит на меня, как будто чего-то ждёт, поэтому я просто говорю:

– У тебя отличный смех.

Я наблюдаю, как его улыбка становится шире.

– Спасибо, – отвечает он, его голос более рокочущий, чем Великий Грёбанный Каньон, и в два раза более глубокий.

Мы смотрим друг на друга, никто из нас ничего не говорит, а толпа сходит с ума. Моё внимание возвращается к игре, как раз вовремя, чтобы увидеть, как игрок Селтикс бросает трехочковый с, казалось бы, невозможного расстояния. Забыв о том, что на мне слишком обтягивающее платье, я мгновенно вскакиваю на ноги, подпрыгиваю, как маленький ребёнок, и кричу во всю глотку. Мне кажется, я снова слышу смех Зеленоглазого, но я не могу быть уверена в этом из-за шума арены. Я уже собираюсь повернуться и проверить, когда чья-то рука хватает меня за правый локоть и грубо дёргает обратно на сиденье.

Я тихонько всхлипываю от того, что мой копчик ударяется о стул, выбивая дыхание из моих лёгких и сдувая мой настрой быстрее, чем булавка лопает воздушный шар.

– Какого чёрта? – пищу я, и метаю в сторону Ральфа возмущенный взгляд.

Он всё ещё рукой сжимает мой локоть, как тиски, который начинает болеть.

– Это тебе небольшой урок, Джемма, – рычит он, презрительно оглядывая меня с ног до головы. – Ты практически выскакиваешь из своего платья.

Я пытаюсь стряхнуть его хватку, но она слишком крепка.

– Отпусти меня, придурок! Ты делаешь мне больно.

Он отпускает меня, с отвращением качая головой, затем возвращается к своему телефонному звонку. Я смотрю, как он вытирает ладонь о штанину, как будто ему нужно стереть все следы там, где моя кожа касалась его, и прикусываю губу, чтобы не заплакать.

Как, чёрт возьми, я оказалась здесь, с этим придурком?

Мне не нужно далеко ходить за ответом. Я точно знаю, как это произошло.

Потому что я думала, что дело во мне. Я думала, что это из-за меня я всё ещё одинока. Что взбалмошная, чокнутая, причудливая неразбериха, которой является Джемма Саммерс, была причиной, по которой ни один мужчина в моей жизни никогда не задерживался или не стоил того, чтобы задерживаться.

Теперь я вижу, что ошибалась.

Дело не во мне, дело в них.

Правда в том, что все мужчины – крысиные ублюдки. Мой отец, мальчики в третьем классе, которые плевались мне в волосы, мои бывшие бойфренды, если их вообще можно так назвать и теперь Ральф, которого я официально окрестила Крысиным Ублюдком Номер Один.

Крысиный Ублюдок, чтобы покончить со Всеми Крысиными Ублюдками.

И уж точно последний крысиный ублюдок, на которого я буду тратить своё время. После последнего звонка этой игры я официально отказываюсь от мужчин, покупаю несколько вибраторов и вступаю в монастырь.

На самом деле, я почти уверена, что эти две последние вещи взаимоисключающие, так что…

Значит, только вибраторы.

Я хочу встать и уйти, но игра почти закончена, и я знаю, что у меня никогда больше не будет возможности посидеть на таких местах до конца моей жизни. Итак, я скрещиваю руки на груди, пальцы левой руки мягко массируют кожу правой руки, где Ральф схватил меня, и отклоняю своё тело от него как можно дальше.

К сожалению, это означает, что я серьёзно вторгаюсь в пространство Зеленоглазого, мои колени практически задевают его бедро. Пять минут назад это было бы прекрасно, более чем прекрасно, но теперь есть небольшой факт, что я только что забила на мужчин на всю оставшуюся вечность, и, кроме того, после того, что только что сделал Ральф, я так зла и смущена, что не могу ни на кого смотреть, особенно когда они выглядят так, как будто могут быть частью генофонда братьев Хемсворт. Мои пугливые глаза скользят по его великолепным, прищуренным глазам меньше секунды, прежде чем я поворачиваю лицо прямо перед собой и решаю не смотреть ни на одного из мужчин по бокам до конца игры.

Это хороший план.

Отличный план.

Это бы сработало – если бы не то, что я никогда даже не рассматривала как возможность. Потому что в начале четвертого периода, во время быстрого перерыва, массивный экран в центре корта начинает мигать изображениями пар в толпе. И эти пары, приветствуемые тысячами людей на стадионе, начинают целоваться.

Это так мило, что я на самом деле забываю о своём придурковатом парне – скоро он станет бывшим – и я снова начинаю улыбаться.

Ну, до тех пор, пока камера не перемещается в эту секцию и не падает на меня.

На меня и моего придурка, который скоро станет бывшим парнем.

Проклятье. Я должна была уйти, когда у меня был шанс.

ГЛАВА 4

ДОВОЛЬНО

Камера нацелена на меня, и она не двигается. Я мельком вижу себя на огромном пиксельном экране, бледная темноволосая девушка в модном чёрном платье и потрёпанных чёрных кедах. Слишком много изгибов, слишком много завитков, и некого целовать. Я знаю, что в моих глазах мелькает паника – чёрт, я даже сама вижу её, раздутую до гигантских размеров на каждом экране на арене. И все остальные тоже.

Я долбаный муравей под микроскопом.

Толпа начинает хихикать – о, дорогая, посмотри на эту бедную девочку, – и я начинаю немного отчаиваться, поэтому с трудом сглатываю, расправляю плечи и украдкой бросаю взгляд на Ральфа. Он всё ещё занят телефоном, ублюдок, совершенно не подозревая, что мы стали центральным актом в цирке поцелуев. Заставляя себя улыбнуться, чтобы скрыть своё глубокое унижение, я резко толкаю его локтем в бок, но он просто отмахивается от меня рукой и сердитым взглядом, а затем вновь возвращается к своему телефонному звонку.

Я стону.

Толпа взрывается смехом.

Я тоже пытаюсь улыбнуться, как будто в курсе шутки, но улыбка дрожит, я чувствую дрожь своих губ, и начинаю задаваться вопросом, не является ли человек за камерой каким-то социопатом, потому что, честно говоря, тот факт, что он всё ещё снимает прямо сейчас, хотя, конечно, развлекает всех, кто не я, это чистое зло.

Я смотрю в камеру и пожимаю плечами, надеясь, что выражение "да-мой-парень-на-самом-деле-полный-мудак" передастся толпе. Я думаю, что мне это удаётся, так как смех становится ещё громче, но внезапно меня отвлекает стена человека, загораживающая мне обзор экрана.

Зеленоглазый поднялся со своего места.

Он пригвождает меня взглядом и тянется к моей руке.

Толпа сходит с ума, и в моём мозгу происходит короткое замыкание, но, очевидно, моей руке не нужны исполнительные функции, чтобы сказать ей, что делать, потому что она поднимается с моих колен и скользит в его ладонь.

Прежде чем я успеваю сформулировать хоть одну мысль, он выдергивает меня со стула.

Обнимает меня одной рукой за талию.

Скользит одной рукой мне за шею.

Не отрывая от меня взгляда, он наклоняется, опрокидывая меня назад через свою руку по полной, как кинозвезды, и единственная мысль в моей голове, о боже, он ни за что не поцелует меня прямо сейчас, но даже это исчезает, когда его губы приближаются, и мой разум полностью затуманивается.

Потому что он целует меня.

И поцелуй прекрасен.

Нет, на самом деле, великолепен.

Это не тот мягкий, сочувственный, жалостливый поцелуй, которого можно было бы ожидать в подобной ситуации.

Это полный, вторгающийся-в-твои-чувства, разрушающий-твой-мир, кипящий-в-твоей-крови поцелуй. С языком.

На мгновение я так ошеломлена, что просто безвольно повисаю… но потом мой мозг догоняет моё тело, и я понимаю, что самый сексуальный мужчина, которого я когда-либо видела, целует меня так, как меня никогда даже не целовали раньше, и что меня, возможно, никогда больше не будут целовать так до конца моей жалкой жизни, так что мне, чёрт возьми, лучше наслаждаться этим, пока это длится.

Без лишних раздумий я руками обвиваю его шею, открываю рот под его натиском, и я отвечаю на его поцелуй без колебаний, самозабвенно. Он чувствует мою реакцию, и из его горла вырывается низкое рычание, на секунду мне кажется, что он злится, но я быстро понимаю, что это хорошее рычание, когда он сильнее притягивает меня к себе, так что я полностью прижимаюсь к твёрдой плоскости его тела. Мысли давно изгнаны из моей головы, я даже не пытаюсь думать о причинах, по которым это плохая идея. Я растворяюсь в нём, как будто мои конечности сделаны из воды.

Это, без сомнения, лучший поцелуй в моей жизни, что вообще не имеет никакого смысла, потому что я даже не знаю мужчину, чьи губы пожирают мои – жестко, пылко, с достаточным количеством зубов и языка, делая всё гораздо интереснее.

Я слышу, как толпа сходит с ума, двадцать тысяч человек кричат во всю глотку, но каким-то образом звук моего собственного сердцебиения заглушает их. Поцелуй длится намного дольше, чем следовало бы, но я не волнуюсь об этом или о чём-то ещё, потому что в моей голове нет места для беспокойства о придурке, который скоро станет бывшим парнем, или о толпе, или о камерах.

Не тогда, когда все умственные способности поглощены Зеленоглазым и его идеальным долбаным поцелуем.

* * *

Когда наши губы, наконец, отрываются друг от друга, я чувствую, что плыву.

Мне требуется минута, чтобы понять это, что я действительно плыву. Его мускулистые руки всё ещё обхватывают мою спину, как стальные ленты, удерживая меня почти параллельно земле. Он сделал такой глубокий выпад, что я чувствую вес своих волос, ниспадающих к площадке.

Мои ресницы открываются, и он прямо там, его лицо менее чем в паре сантиметров от моего. Мои глаза моргают слишком быстро, когда я смотрю в его, чистые холодные зелёные, без каких-либо пятен орехового или коричневого, чтобы разбавить цвет, и в настоящее время полуприкрытые чем-то, что очень похоже на желание… и, возможно, просто намек на удивление.

Я с трудом сглатываю, пытаясь отдышаться, и некоторое время смотрю на него, ожидая, когда он выпрямится и поставит меня на ноги.

Он этого не делает.

Проходит ещё несколько секунд, и я больше не могу сдерживаться.

– Ты, должно быть, часто делаешь выпады, – выпаливаю я.

Его глаза наполняются весельем, а рот дёргается.

– Прошу прощения?

– В спортзале, – я чувствую, как мои щеки заливаются краской. – Ты, должно быть, часто делаешь выпады… ведь, чёрт возьми, ты держишь меня около двух минут, и ты даже не запыхался. Твои бёдра горят? Они, должно быть, горят прямо сейчас.

Он смотрит на меня с непроницаемым выражением на лице.

Отличная работа, Джемма. Отпугни горячего незнакомца всего через несколько секунд после того, как он закончил целовать тебя.

Я борюсь с желанием застонать от собственной глупости.

– Извини, наверное, не по этикету говорить о твоих бёдрах, так как, знаешь, я только что познакомилась с тобой и всё такое. Но мы также целовались… поэтому я не знаю, где мы находимся на шкале разделения функций тела.

– Есть шкала? – его голос полон веселья.

Я широко раскрываю глаза.

– Конечно, есть шкала. Я имею в виду, что ты бы не стал на первом свидании говорить о том, как часто ты писаешь или сколько раз в неделю у тебя…

Его брови поднимаются.

– Ты знаешь, я просто собираюсь остановить себя прямо сейчас.

Его губы снова дергаются.

– Так ты делаешь?

– Что я делаю? – спрашивает он.

– Делаешь много выпадов.

На его лице появляется широкая улыбка.

– Тебе придётся как-нибудь сходить со мной в спортзал, чтобы убедиться в этом самой.

– О, нет. Тренировки – это не совсем моё. Серьёзно, в последний раз, когда я делала выпады, я, кажется, растянула мою ва… – мои губы захлопнулись. – Мою ногу. Мышцу на ноге.

Он смеется.

– На самом деле, примерно через десять секунд я уже на нуле, и это просто от поддержки моего собственного веса тела, – я качаю головой, морщась. – Любой вид напряжённой физической активности… Не моя специальность.

Его глаза сверкают тёмным юмором, и у меня такое чувство, что он представляет себе совершенно другой вид напряжённой физической активности. Дерьмо.

– Спорт! Я имею в виду спорт, – я нервно сглатываю. – Я ненавижу спорт.

– И всё же ты на площадке на матче плей-офф.

Я открываю рот, чтобы возразить, но прежде чем я успеваю произнести хоть слово, меня прерывает Ральф, который явно злится.

– Что, чёрт возьми, это такое, Джемма?

Мгновение спустя я снова на ногах. Кровь приливает к моей голове, но Зеленоглазый успокаивает меня, слегка сжимая мою руку. Когда мой мозг перестаёт вращаться, мне удается сосредоточиться на Ральфе, который наконец-то отложил свой мобильный. Его искажено злобным взглядом, который мечется от меня к Зеленоглазому и обратно.

– Привет, Ральф.

Я поднимаю руку и слегка машу пальцем в его направлении.

Толпа разражается громовым хором смеха и одобрительных возгласов.

Когда он слышит их, руки Ральфа сжимаются в кулаки, и его лицо начинает краснеть.

– Не говори мне это милое маленькое "Привет, Ральф".

Он делает шаг ближе ко мне, и я чувствую, как Зеленоглазый напрягается. Я замечаю, что его рука не отпускает мою руку.

– Не хочешь объяснить, кто, чёрт возьми, этот парень и почему, чёрт возьми, ты целовала его, как маленькая шлюшка, перед всем грёбанным миром?

Я выпрямляю спину, и, хотя я не вижу его, я действительно чувствую гнев, льющийся из Зеленоглазого. Я слышу, как диктор над головой рассказывает о том, что к этому моменту превратилось в огромное зрелище.