Текст книги "Дело не в тебе, дело во мне (ЛП)"

Автор книги: Джули Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Всё, что я чувствую – это сожаление.

* * *

Я стараюсь не спать, жду, когда он вернётся, куда бы он ни ушёл, чтобы избежать моих стервозных слов. И, честно, я не могу его винить, но у меня был дерьмовый день, не говоря уже о полном стакане виски. Каждый мускул в моём теле болит от чистого эмоционального истощения. Его не было всего несколько минут, а мои веки начали опускаться. Вскоре я обнаруживаю, что выхожу из главной комнаты, настолько уставшая, что едва осознаю тот факт, что нахожусь в огромной, великолепно оформленной спальне Чейза Крофта.

Я не утруждаю себя включением света, и иду через пространство. Я взглядом отыскиваю массивный комод даже в темноте. Я подхожу к нему, выдвигаю верхний ящик и беру простую чёрную футболку из верхней стопки. Несмотря на то, что его здесь нет, есть что-то интимное в том, чтобы раздеваться в спальне Чейза, я почти чувствую на себе его взгляд, когда стягиваю джинсы с бёдер, морщась, когда засохшая кровь из порезанных стеклом коленных чашечек прилипает к ткани. Я поспешно стягиваю рубашку, расстёгиваю лифчик и бросаю их на пол в кучу, чувствуя себя незащищённой и уязвимой, стоя почти голой в метре от массивной кровати Чейза.

Его футболка огромна на моём теле, драпируется до середины бедра, и как только я надеваю её через голову, меня накрывает волна Чейза – его чистый, мужской запах вторгается во все мои чувства.

Мгновение я просто стою, вдыхая его, обхватив себя руками, прижимая ткань к груди и притворяясь, что это он притягивает меня к себе в утешительных объятиях.

Это плохая замена настоящей вещи.

С сожалением вздохнув, я проскальзываю в его личную ванную, едва в состоянии встретиться с собственными глазами в зеркале, пока чищу зубы запасной зубной щеткой и умываюсь. Я писаю, выпиваю стакан воды из-под крана и гашу свет. Возвращаясь в его спальню, сталкиваясь лицом к лицу с массивной кроватью, которая доминирует в пространстве. Чёрные простыни, чёрное изголовье кровати, чёрные подушки… это мужская кровать, без всяких излишеств или женственности. От одного её вида меня бросает в дрожь так сильно, что я не могу представить, что со мной будет, если я заберусь в неё.

И я не собираюсь это выяснять.

По крайней мере, не сегодня.

Обойдя кровать, я хватаю мягкое серое одеяло, сложенное поперек, подхожу к стеклянным балконным дверям и выхожу в прохладную ночь. На такой высоте холодно, но у меня перехватывает дыхание не только из-за холода или великолепного вида.

Стоя на самой высокой точке города, со всеми огнями Бостона, раскинувшимися внизу, как одеяло из звёзд, и ничего выше, кроме облаков и открытого воздуха… Я неприкасаемая. Сам мир недосягаем, сведён к пятнам цвета и движению так далеко внизу, что я не могу разглядеть очертания. Даже звёзды над головой кажутся тусклыми и далёкими, затенёнными ровным светом бостонских огней.

Ничто не может достичь меня здесь – ни Бретт, ни Ральф, ни даже мои собственные страхи или неуверенность.

Я в безопасности.

Защищена так, как никогда не была защищена, даже когда была ребёнком.

Благодаря Чейзу.

От этой мысли у меня ноет сердце, поэтому я отталкиваю её. Не обращая внимания на холод, я отворачиваюсь от перил и осматриваю террасу, мой взгляд скользит от встроенного бассейна и гидромассажной ванны на дальней стороне к набору мягких шезлонгов, зонтиков от солнца и высоких обогревательных ламп во внутреннем дворике. На противоположной стороне террасы есть полузакрытая кухня со столешницами из нержавеющей стали, гигантским грилем и мини-холодильником. Всё это место идеально подходит для летних барбекю и ленивых вечеров.

Я могла бы счастливо провести остаток своих дней прямо здесь, на этой террасе, на солнце с Чейзом, и никогда не уезжать.

Эта мысль настолько тревожна, что я прогоняю её в самые тёмные уголки своего сознания.

Я хочу исследовать немного больше – чёрт, я хочу раздеться догола и скользнуть в бассейн с подогревом, – но я слишком устала.

Бросив последний тоскливый взгляд на горячую ванну на террасе, я включаю ближайшую тепловую лампу, растягиваюсь на шезлонге слева от меня и плотно укутываю свои конечности одеялом, желая укрыться от холодного весеннего воздуха. Я делаю слабую попытку выбрать некоторые из моих любимых созвездий в небе над головой, но вскоре обнаруживаю, что мне не хватает энергии. Даже многих, многих забот в моей голове недостаточно, чтобы держать меня в сознании.

Мои глаза закрываются, и я засыпаю меньше чем через две минуты.

* * *

Я просыпаюсь от ощущения рук, несущих меня по воздуху. Звук закрывающейся балконной двери возвращает меня в полное сознание.

– Чейз? – бормочу я, мой голос пронизан сном.

– Шшш.

Его хватка меняется, он опускает меня на кровать, и через несколько секунд матрас прогибается. Он вытягивается рядом со мной. Я чувствую твёрдую поверхность его обнаженной груди, прижатой к моему боку, нежное прикосновение его пальцев к моим волосам, убирающих выбившиеся пряди с моего лица. Мои глаза распахиваются, и он прямо там, его лицо в нескольких сантиметрах от меня, и его взгляд мягкий и тёплый, когда он встречается с моим. Моё сердце начинает слишком быстро стучать в груди, пока я оцениваю его – загорелую линию его шеи, точёный наклон его плеч. Его пресс настолько чётко очерчен, что кажется нарисованным, в комплекте с дорожкой волос, которая ведёт прямо к поясу его чёрных боксеров.

О, Боже.

Не знаю, испытываю ли я большее облегчение или разочарование, обнаружив, что он не совсем голый.

Облегчение. Определённо почувствовала облегчение, я снова и снова повторяю про себя, не переставая лгать самой себе. Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

– Привет, – шепчу я, и слово срывается у меня в горле.

Его губы растягиваются в полуулыбке.

– Привет.

– Думала, ты злишься на меня?

– Так и есть.

– О, – шепчу я, думая, что он не кажется разозленным, когда его руки в моих волосах, а его тело так близко.

Он наклоняется и касается губами моих. Они почему-то одновременно твёрдые и мягкие, и они чувствуются абсолютно идеальными, прижатыми к моим собственным. Я с энтузиазмом целую его в ответ, и он не останавливает меня… пока я не пытаюсь углубить поцелуй. Лёгким толчком он отодвигается, так что наши лица разделяют несколько сантиметров. Он тяжело дышит, и его глаза затуманены и темны, когда они встречаются с моими. Его пальцы лениво ласкают холодную кожу моих рук.

– Ты замёрзла.

– Я в порядке, – настаиваю я.

– Там было чертовски холодно.

Я пожимаю плечами.

– У тебя и так достаточно проблем, и без того, чтобы добавлять пневмонию в список, – он ругается себе под нос. – Здесь же отличная кровать. О чём ты думала?

Я благодарна за темноту, может быть, она скроет мой румянец.

– Джемма.

Он хочет получить ответ. Его тон практически требует этого.

Чёрт.

Может быть, если я скажу это очень быстро, он не будет полностью воспринимать мои слова, и поэтому это не будет так неловко?

– Янехотелазабиратьсявтвоюпостельбезтебя, хорошо?

Выходит как одно длинное невнятное слово, и как только оно слетает с моих губ, мне хочется натянуть одеяло на голову и исчезнуть. Или, может быть, задушить себя подушкой.

И чем дольше эти слова висят в тишине между нами, я чувствую, как мои щёки краснеют всё сильнее и сильнее. После почти минуты полной тишины я, вероятно, выгляжу как Крисси после её медового месяца в Канкуне несколько лет назад, когда она выпила так много "Маргариты", что забыла о солнцезащитном креме и превратилась в омара.

Я замираю, когда чувствую, как Чейз сдвигается, сокращая большую часть пространства между нашими лицами, пока я не вынуждена встретиться с ним взглядом. Я с удивлением обнаруживаю, что его глаза не насмешливые и не злые, они снова стали мягкими, и в их глубине плавает взгляд, который я не могу полностью расшифровать.

– Ты была бы настоящей занозой в заднице, если бы не была такой чертовски милой.

Я кривлю губы в полуулыбке, строя надутый вид.

– Я уверена, что где-то здесь замешан комплимент.

Его голос становится хриплым.

– Ты планируешь снова стать чертовкой?

Целую минуту я обдумываю его вопрос.

– Нет. Во всяком случае, не сегодня.

Повисает короткая пауза, пока он обдумывает мой ответ, а затем его рот растягивается в ухмылке.

– Хорошо.

Затем он снова целует меня, и на этот раз в нём нет ничего мягкого или сдержанного. Он скользит руками по моей пояснице, и одним рывком он тянет меня на себя, так что я растягиваюсь у него на груди. Я прижимаюсь ближе, желая погрузиться в него, и позволить Джемме Саммерс исчезнуть, хотя бы на некоторое время.

Может быть, навсегда, если это означает, что я буду чувствовать себя так всю оставшуюся жизнь.

Эта мысль так пугает меня, что я кладу руки ему на плечи и пытаюсь приподняться, желая посмотреть на него. Он не позволяет мне, его пресс напрягается, когда он приподнимается и прижимается губами к моим. Если я вообще собираюсь выразить свои протесты, у меня нет другого выбора, кроме как пробормотать их в его безжалостные губы.

– Чейз, – шепчу я, но когда его губы касаются моих, это больше похоже на чззз.

Он игнорирует меня.

– Может быть…

Его поцелуи оборвали мои слова.

– Может быть, нам стоит… – я пытаюсь снова, прежде чем мои слова поглощаются.

Он только крепче целует меня.

– поговорить…

Он слегка посасывает мою нижнюю губу, пока я не чувствую скрежет зубов по чувствительной коже, и мой разум немного затуманивается.

– … об этом, – выдыхаю я, пальцами впиваясь в его бицепсы.

Он нежно прикусывает и тянет зубами мою нижнюю губу. Это так приятно, что мой разум буквально превращается в статику.

Почему я снова хочу это прекратить?

– Чейз…

Я выдыхаю его имя, мой голос полон желания, и при этом звуке он прерывает поцелуй. Я должна быть счастлива, учитывая, что именно я настаиваю на нашем разговоре, но как только он отстраняется, всё, о чём я могу думать «Серьёзно?». Мужчина, который игнорирует почти каждый протест из моих уст, выбирает именно этот момент, чтобы начать слушать?

Я хочу ударить себя по лицу за то, что когда-либо предлагала нам поговорить. Моё тело не хочет говорить. И, судя по выражению глаз Чейза, он тоже. Они тёмные от страсти, темнее, чем я когда-либо видела, зелень в его радужках почти чёрная в тусклом свете спальни.

Мы оба тяжело дышим, наши лица так близко, что я чувствую его дыхание на своих губах. Я открываю рот, чтобы заговорить, но ни за что на свете не могу вспомнить, что я хотела ему сказать, что, по моему мнению, было так важно обсудить именно в этот момент. На самом деле, всё, о чём я могу думать, это то, что прямо сейчас я хочу, чтобы его губы снова были на моих, а его тело прижималось как можно ближе, целуя меня, пока я не забуду беспокоиться о своей жизни и просто буду жить ею.

Он долго смотрит на меня, читая выражение моего лица, и что бы он там ни увидел, его глаза становятся ленивыми от жара. Мой желудок переворачивается от этого зрелища, трепет и предвкушение зарождаются в венах. Поглощая пространство, которое я создала между нами, Чейз выравнивает наши губы, так что я могу чувствовать каждое слово, когда оно с грохотом проходит через его грудь и выходит изо рта.

– Джемма… – его голос грубый, лишённый терпения. – Мы уже достаточно поговорили.

Он снова накрывает мой рот, и на этот раз я не сопротивляюсь. Я позволяю ему целовать меня, пожирать меня, пока в мире не останется ничего, кроме него и меня, здесь, в этой тёмной комнате, двух людей, совершенно и полностью не подходящих друг другу… и всё же, каким-то образом, абсолютно правильных.

Его руки скользят под футболку, мозолистые пальцы исследуют мою спину, лаская обнаженную кожу. Это так приятно, всё моё тело выгибается под ним, и я не могу остановить удовлетворённый вздох, который течёт по моему горлу, мимо моих губ, в его рот. Губы не прерывают контакта, он глотает звук, и, прежде чем я успеваю опомниться, его язык проникает внутрь, и гладит мой язык. Одно это единственное касание и рушится та мизерная сдержанность, за которую я цеплялась.

Это заряд чистого кислорода в угли медленно разгорающейся страсти, которые тлели между нами всю последнюю неделю. Через несколько секунд мы пылаем – огненные, яростные, сгорающие. Я руками обвожу его торс, жадно исследуя каждый участок обнаженной кожи в пределах досягаемости, и его хватка на моей спине усиливается. Я царапаю ногтями его грудь, наслаждаясь ощущением, как сокращаются его мышцы, и Чейз тихо стонет в ответ.

Наслаждаясь тем, как моё прикосновение влияет на него, я ухмыляюсь в его губы. Хотя моё время сверху недолгое, он переворачивается так быстро, что я едва вижу, как он двигается, перекатывает меня на спину и устраивается надо мной раньше, чем я успеваю возразить.

Не то, чтобы мне этого хотелось.

Его вес вдавливает меня в кровать, твёрдая стена тепла, крадущая дыхание из моих лёгких, не раздавливая меня. Я не знаю, как это происходит, но внезапно моя футболка исчезла – стянута через голову и брошена через всю комнату, прежде чем я даже увидела, как Чейз пошевелился. Мои мысли гаснут, как лампочка с неисправным предохранителем, как только моя голая грудь касается его груди. Все чувства, кроме осязания, притупляются, глаза расфокусированы, в ушах гудит, как будто моё тело настолько перегружено ощущением его кожи на моей, что я не могу обработать никакой другой сенсорный ввод. Его губы опускаются к моей шее, покрывая поцелуями моё горло, и гул между ушами становится таким громким, что заглушает моё сердцебиение.

На самом деле, это становится довольно трудно игнорировать. Что раздражает, потому что…

ПОЧТИ ГОЛЫЙ ЧЕЙЗ КРОФТ ЛЕЖИТ НА МНЕ.

Гул на секунду прекращается, затем возобновляется с короткими, настойчивыми интервалами. Хотя Чейз всё ещё целует меня, он ворчит от разочарования, и я чувствую, как мои щёки пылают, когда осознание проникает в мой мозг.

Гудит не мой разум… это его телефон на прикроватном столике.

Ой.

Телефон снова вибрирует, и я замираю.

– Не обращай внимания, – бормочет он мне в шею, целуя впадинку под ухом.

Я с радостью подчиняюсь, руками вцепляюсь в его волосы и притягиваю его ближе.

В соседней комнате срабатывает стационарный телефон, его пронзительный звонок разрушает момент.

– Чёрт.

Чейз стонет и, подняв голову, упирается лбом в мой лоб. Мы оба дышим слишком быстро, и я почти уверена, что мои глаза, зеркало его собственных – расширенные от чистого желания.

– Иди, – шепчу я, вытягивая шею и касаясь губами его губ. – Это может быть важно.

– Мне всё равно, – бормочет он. – Это более важно.

– Это может быть Нокс.

Он вздыхает, и я чувствую его тёплое дыхание на своих губах. Не двигаясь, он протягивает руку и хватает мобильный телефон с прикроватной тумбочки. Я слышу, как он тихо ругается, читая на экране.

– Чёрт.

Что переводится как: Да, это важно.

– Чейз, – подсказываю я, слыша, как снова звонит городской телефон.

– Иду, – он приподнимается на локтях и пронзает меня взглядом. – Не смей, мать твою, шевелиться.

Я ухмыляюсь.

– Я бы и не мечтала об этом.

Он весело фыркает.

– Что? – я протестую, мой голос дразнящий. – Разве я когда-нибудь не выполняла твои приказы, господин генеральный директор?

– Как насчёт каждого грёбаного дня с тех пор, как мы встретились, – бормочет он, но его тон скорее игривый, чем злой.

Я всё ещё смеюсь, когда он наклоняется ко мне и целует в последний раз. Его губы твёрдые и безжалостные. К тому времени, как он закончил, моё веселье давно прошло, и тело снова гудит от желания. Я смотрю на него с тоской и сожалением, когда он снова садится на колени. Он уже собирается встать с кровати, когда замечает моё лицо.

Он полностью замирает, каждый мускул в его теле напрягается. Я растянулась на его кровати, и он смотрит на меня так, как никогда раньше не смотрел, так, как никогда не смотрел ни один мужчина. Я знаю, что мои волосы – беспорядочные волны, рассыпающиеся по его подушке; мои щёки, вероятно, покраснели краснее помидора, и я почти голая, за исключением пары тонких трусиков, но почему-то это не имеет значения. Мне должно быть стыдно. Чёрт, если бы это был кто-то другой, увидев меня в таком обнажённом состоянии, я бы смутилась.

Но это Чейз.

И он смотрит на меня с такой теплотой, с такой чистой нежностью. Его глаза скользят по моим волосам и телу, я не чувствую ничего, кроме нежности.

Телефон звонит снова.

– Иди, пока я не затащила тебя обратно, – шепчу я.

Его глаза мрачно вспыхивают, а челюсти крепко сжимаются.

– Не искушай меня, солнышко. Ты чертовски красива. Мне и так тяжело уходить прямо сейчас, и клянусь, я не смогу сосредоточиться ни на чём, что Нокс должен мне сказать, зная, что ты голая в моей постели.

У меня перехватывает дыхание, когда он пальцами в последний раз легонько поглаживает мою скулу. У меня даже нет времени как следует вздохнуть, прежде чем он уходит, соскользнув с кровати и выйдя из спальни, как будто он не просто перевернул мой мир вокруг своей оси несколькими маленькими словами и крошечной лаской пальцев по моему лицу.

ГЛАВА 23

ОСТАНЬСЯ

Я слышу приглушённый голос Чейза. Он начинает разговор по телефону в другой комнате. В его тоне слышится настойчивость и смиренный гнев, так что я знаю, что это нехорошие новости. И когда я слышу, как он говорит:

– Чёрт. Подойди, мы поговорим здесь, – я знаю, что дела более чем нехороши.

Всё плохо.

Вздохнув, я заставляю себя встать с кровати. Это занимает у меня некоторое время, но, в конце концов, я нахожу футболку, которую Чейз бросил через всю комнату, и натягиваю её через голову. Я провожу пальцами по волосам, а затем иду в главную комнату и вхожу как раз вовремя, чтобы увидеть, как двери лифта открываются. Нокс с важным видом входит в апартаменты.

Он замирает, увидев меня, полуодетую в гигантскую футболку Чейза, и я думаю, что его губы изгибаются в намёке на улыбку, но трудно сказать, учитывая его постоянное выражение «я-такой-крутой-что-сам-Чак-Норрис-боится-меня».

– Привет, Нокс.

Я машу ему пальцем, широко улыбаясь.

При этом он определённо улыбается – только крошечные морщинки вокруг его глаз, но всё же это идёт в зачёт. По крайней мере, в моём каталоге.

– Солнышко, я же сказал тебе оставаться в постели.

Когда я слышу голос Чейза, мои глаза устремляются к нему. Он прислонился к кухонному острову, скрестив руки на широкой груди, каким-то образом доминируя в пространстве, несмотря на босые ноги и боксеры. Я ухмыляюсь при виде этого зрелища и направляюсь к нему. Как только я оказываюсь в пределах досягаемости, он выбрасывает руку и обхватывает меня за талию, притягивая ближе, так что я прижимаюсь к его боку.

Я не возражаю. Вообще-то я прижимаюсь ещё ближе, наслаждаясь его теплом, и тем, как моя голова идеально вписывается в ложбинку на его шее, как хорошо ощущается его рука, крепко обнимающая меня за плечи.

– Тебе не нужно быть здесь для этого, – мягко бормочет он в мои волосы.

– Это из-за меня, верно? Моей квартиры и Ральфа?

Мой вопрос встречен каменным молчанием, которое говорит мне, что я на 100 % права.

– Так я и думала. Я остаюсь.

Чейз вздыхает, но не спорит.

– Упрямая, – бормочет он.

– Чрезмерная забота, – возражаю я.

Он усмехается, но я чувствую, как напрягается его тело, когда он снова обращает своё внимание на Нокса.

– Что ты выяснил?

Нокс переводит свои тёмные глаза с меня на Чейза.

– Гольдштейна сдуло. Я проверил его квартиру, побывал в его офисе, даже нанёс визит нескольким его друзьям. Никто из них его не видел.

– Ты уверен? – спрашивает Чейз. – Они не лгут, покрывая его?

Нокс не утруждает себя ответом, но его глаза блестят чем-то тёмным, как оникс, выставленный на свет, и он склоняет голову в легчайшем кивке.

Он уверен.

Я не хочу знать, почему он так уверен. Когда бы то ни было. Потому что у меня такое чувство, что это связано с большим количеством сломанных костей и страшных угроз.

– Это ещё не всё, – тихо говорит Нокс. Его тёмные глаза устремляются на меня. – Может, тебе лучше вернуться в постель, Джемма?

Мышцы Чейза напрягаются ещё сильнее, и я чувствую, как моё сердцебиение ускоряется.

– Я остаюсь, – мой голос решителен, даже если в нём слышится страх. – Я хочу знать.

Нокс кивает, переводя взгляд на Чейза.

– Квартира была обшарена… вы это видели. Ничего ценного не было взято. Но, порывшись в обломках, мне кажется, он кое-что нашёл.

Он обращает на меня свой взгляд.

– У тебя под кроватью был деревянный ящик.

Страх камнем падает в мой живот.

– Похоже, ты хранила там кучу старых бумаг… школьные табели успеваемости, старые счета, фотографии и тому подобное дерьмо. Они были разбросаны по всему полу твоей спальни, – взгляд Нокса сужается на моём лице. – Ты понимаешь, о чём я говорю?

Я киваю.

– Он поставил пустую коробку на твою кровать, когда закончил. В ней была записка.

Я нервно втягиваю воздух, и Чейз сжимает руку вокруг меня.

– Что там было написано? – я заставляю себя спросить, страшась ответа.

Глаза Нокса полны решимости.

– Завтра они будут смеяться не надо мной, сука.

– Чёрт, – шепчу я. – Чёрт, чёрт, чёрт.

Чейз разворачивает меня в своих объятиях, обхватывает моё лицо ладонями и наклоняется, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Джемма. Что не так?

Мой взгляд, широко раскрытый от паники, скользит по нему.

– Это беда. О боже, я должна уйти. Мне нужно убраться отсюда, уехать из города, может быть, вернуться к маме.…

– Джемма.

Его хватка на моём лице усиливается, не настолько, чтобы причинить мне боль, но достаточно, чтобы удержать меня в настоящем.

– Расскажи мне, что происходит. Мы всё исправим.

– Ты не можешь это исправить, Чейз! – истерический звук вырывается из моего горла. – Пресса… им это понравится. Они это съедят с потрохами. И последствия… Боже, я знала, что это произойдёт. Я знала, что они узнают. Чёрт возьми, я такая идиотка.

– Солнышко.

– Ты должен порвать со мной отношения, Чейз, пока всё это дерьмо не попало в вентилятор. Это будет чёртов бедлам. После этого они никогда не оставят меня в покое.

– Я никуда не собираюсь.

– Ты не понимаешь…

– Джемма! – в его глазах вспыхивает разочарование. – Послушай меня. Мне плевать на твоё прошлое и на прессу. Для меня это не имеет ни малейшего значения. Всё, что имеет значение, это вот это, прямо здесь, ты и я, – его голос непоколебим. – Что бы это ни было, я всё исправлю. Но ты должна впустить меня. Ты должна доверять мне достаточно, чтобы исправить ситуацию к лучшему.

Я замираю, глядя на него. Взвешивая правду в его словах.

Голос матери шепчет из глубины моего сознания.

Когда ты начнёшь падать, не отговаривай себя от этого, правильный мужчина будет там, внизу, чтобы поймать тебя.

– Он знает, – шепчу я, глядя так глубоко в глаза Чейза, что почти вижу его душу.

– Знает что, солнышко?

Я делаю глубокий вдох.

– Он знает о моём отце.

* * *

Нокс и Чейз уставились на меня с выражением удивления на своих по обыкновению стоических лицах. Я не могу их винить, услышать, что человек, ответственный примерно за половину моих хромосом – Майло Уэст, тот самый Майло Уэст, которому принадлежит семьдесят процентов технологической индустрии Новой Англии – это бомба, достаточно большая, чтобы потрясти даже самого спокойного человека.

– Как это возможно? – прямо спрашивает Нокс, нарушая тишину.

– Моя мать никогда не посвящала меня в самые низкопробные и грязные подробности, – я пожимаю плечами. – Всё, что я знаю, это то, что они встретились двадцать семь лет назад, разделили несколько недель страсти, и, как по волшебству, девять месяцев спустя… абракадабра, малышка!

Нокс тупо смотрит на меня, явно не оценив мою попытку пошутить.

– Джемма, – я перевожу взгляд на Чейза, когда он произносит моё имя. – Он знает о тебе?

Я потираю висок, надеясь, что это успокоит пульсирующую головную боль.

– Он знает.

– И?

Я вздыхаю.

– И он никогда не интересовался мной, ясно? К тому времени, когда я появилась, у него уже была семья. У технологических магнатов-миллионеров нет привычки ходить на футбольные матчи своих внебрачных, прелюбодейных детей или приглашать их провести праздники вместе.

– Он совсем не позаботился о тебе?

– Он прислал деньги.

Резкий выдох отвращения вырывается наружу.

– Мама сразу же отправила их обратно. Нам не нужна была его благотворительность.

– Это не благотворительность, если он твой отец, – мягко говорит Чейз.

– Чейз, – я закатываю глаза. – Да, ладно, тебе. Он не мой отец. Он всего лишь донор спермы.

– Джемма…

– Нет! – я раздраженно провожу пальцами по волосам. – Я не хочу об этом говорить. И, честно говоря, если бы не Ральф, мы бы не заговорили об этом. Вообще никогда.

Чейз прищуривает глаза, смотря моё лицо. Господину генеральному директору не нравится, что я храню от него секреты, это очевидно.

– Что было в коробке? – голос Нокса низкий, напряжённый.

Я бросаю взгляд мельком на него.

– Моё свидетельство о рождении. Раздел "ОТЕЦ" пуст, так что это не сильно помогло бы ему. Но… там были письма.

Он вопросительно поднимает бровь.

– Он написал моей матери во время их… я не уверена, возможно ли их назвать отношениями. Во время их романа, полагаю. Любовные письма, полные красивых слов и обещаний. Или они были… пока он не узнал, что она беременна.

Нокс прищуривает глаза, а Чейза сжимает челюсти. Они оба ждут, когда я закончу.

– Он прислал ей 800 долларов и велел избавиться от этого. От меня, – я сглатываю, пытаясь сохранить хладнокровие. – Он сказал, что не может ставить свою семью под удар…

– Чего? – голос Чейза вибрирует от едва сдерживаемой ярости.

Я снова сглатываю.

– Этой ошибки.

– Грёбаный мудак, – Чейз ругается так громко, что я вздрагиваю от этого звука.

– Если я когда-нибудь пересекусь с ним…

– Чейз.

Я кладу руку ему на плечо и жду, пока его мертвенно-бледный взгляд не поднимется на меня. Когда это происходит, я стараюсь говорить как можно спокойнее:

– Он того не стоит.

Мышцы на его щеке тикают с постоянными интервалами, пока он пытается контролировать свой нрав. У меня есть чёткое ощущение, если он когда-нибудь столкнётся с Майло Уэстом в тёмном переулке… только один из них выйдет живым.

– Они у Ральфа, – говорит Нокс, снова привлекая моё внимание к нему. – Письма.

Я киваю.

– И я уверена, что он уже разослал их по всем новостным каналам, какие только смог придумать. Я даже удивлена, что у него хватило терпения дождаться завтрашнего эфира, чтобы разрушить мою жизнь.

– Это не разрушит твою жизнь, – голос Чейза звучит решительно.

– Может, и нет, – тихо соглашаюсь я. – Но это разрушит жизнь моей матери.

Он перевёл взгляд на Нокса.

– Узнай, сможешь ли ты найти его до того, как он доберётся до сетей. Я позвоню адвокатам, выясню, смогут ли они выработать судебный запрет до того, как что-то у них появится. Возможно, это не остановит их навсегда, но это может дать нам несколько часов. У меня есть кое-какие должники, которых я могу попросить вернуть должок, если понадобится.

Нокс кивает Чейзу, бросает быстрый взгляд на меня, затем поворачивается и направляется к лифту.

– Пока! – окликаю я его удаляющуюся спину.

Нокс не отвечает, входит в лифт и нажимает кнопку, но как раз перед тем, как двери закрываются, я замечаю, что кожа вокруг его глаз снова морщится, и я знаю, что, несмотря на его крутую внешность, он улыбается в душе.

– Возвращайся в постель, солнышко, – голос Чейза мягок. – Я позвоню адвокатам. Посмотрим, что они смогут сделать.

– Как они могут что-то сделать так быстро? И в такое время ночи? – недоверчиво спрашиваю я. – Уже больше часа.

Я вижу, как в его глазах вспыхивает веселье.

– Джемма, у моей семьи была изрядная доля неосторожностей и взаимодействий с прессой. Именно по этой причине я плачу своим адвокатам кучу денег. Ты могла бы купить частный остров на сумму, которую Крофты потратили на гонорары за последнее десятилетие, чтобы скрыть скандалы и держать некоторые обстоятельства вне поля зрения общественности.

Я бы не стала касаться этого заявления даже трехметровым шестом.

– Но они не смогут остановить историю навечно, так ведь? – спрашиваю я вместо этого.

– Мы остановим это.

Хотела бы я чувствовать себя так же уверенно, как он говорит.

Я вздыхаю.

– Всю свою жизнь я пряталась от этого. А теперь… у прессы будет знаменательный день. Они будут похожи на собак с сочной костью, высасывающих каждую каплю костного мозга, которую они могут получить из этой истории. И если бы это была только я, это было бы одно. Но это повлияет и на маму. Они втянут её в это, разрушат жизнь, которую она построила без него…

– Я попрошу сотрудника моей службы безопасности присмотреть за ней. Если история раскроется, пресса даже не подойдёт достаточно близко для фотографий.

– Спасибо, – шепчу я, совершенно искренне. – Но дело не только в этом. Майло Уэст… – мой язык ощущается нелепо, даже произнося его имя, после целой жизни решительного отказа признать его существование. – Он разбил ей сердце. Она влюбилась в него, родила ему ребёнка… и он предпочёл ей свою идеальную семью. После этого она так и не двинулась с места. И вот вся эта древняя история была вырыта и брошена ей в лицо… Боюсь, это снова разобьёт ей сердце.

– А твоё? – спрашивает Чейз, его тон мягкий, когда он делает шаг ближе ко мне. – А как насчёт твоего сердца, Джемма?

– Ты не можешь пострадать, если тебе всё равно, – автоматически говорю я, хорошо отрепетировав эту фразу после многих лет повторения её самой себе. – И мне плевать на Майло Уэста.

Я чувствую, как пальцы Чейза переплетаются с моими и слегка сжимаются. Нежным рывком он притягивает меня ближе. Свободной рукой обнимает меня за спину, и опускает голову на мою макушку, так что я крепко прижимаюсь к его обнажённой груди, у моего уха слышится ровное биение его сердца.

– Солнышко, – шепчет он мне в волосы.

– Я в порядке. Правда.

И в тот момент, несмотря на всё, что происходит в моей жизни, я не лгу.

Я действительно в порядке.

На самом деле, мне даже лучше, чем просто хорошо.

Я в безопасности.

* * *

Несмотря на мои лучшие намерения, я засыпаю, свернувшись калачиком на диване, наблюдая, как пламя танцует в камине и, слушая бормотание голоса Чейза, когда он приказывает своим адвокатам творить свою магию и остановить прессу раньше, чем они смогут ещё больше разрушить мою жизнь.

Не знаю, как долго я сплю, но когда я просыпаюсь в объятиях Чейза, когда он несёт меня через тёмную квартиру и укладывает нас обратно в свою кровать, под его чёрными простынями с миллионами нитей, мне кажется, что прошло уже несколько часов. Я так измучена, что не могу даже приоткрыть глаза и оторвать голову от тёплой кожи его груди.

– Что сказали адвокаты? – бормочу я, мой голос едва слышен за грохотом его сердцебиения, прямо под моим ухом.

– Шшш, солнышко. Спи. Мы поговорим об этом утром.