Текст книги "Инстинкт хищника"

Автор книги: Джозеф Файндер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

9

Я вошел в свой кабинет ровно в семь утра, бодрый и немного расслабленный после особенно активной тренировки в зале Курта. Переделал кучу бумажной работы, закончил несколько отчетов, немного сам поиграл в «собачку» – оставил на автоответчике сообщения людям, с которыми не хотел разговаривать по телефону. После того как меня прокатил Фредди Назим с Гарри Белкиным, из тридцати сделок, над которыми я работал в настоящий момент, двумя самыми крупными с большим отрывом остались Пресвитерианский госпиталь и – гигант из гигантов – аэропорт Атланты. Я отправил им несколько писем. Поискал информацию по другим автомобильным дилерам в стране. Бог мой, несколько сетей были действительно очень крупными. По сравнению с AutoNation со штаб-квартирой в Форт-Лаудердейле и United Auto Group из Сикейкоса в Нью-Джерси, дилерская сеть Гарри Белкина выглядела просто местной лавчонкой. Белкин занимал четырнадцатое место в списке крупнейших дилерских сетей. Самое обидное заключалось в том, что я потратил столько сил и времени на эту сделку и мы были так близки к ее завершению.

Идея насчет табло, возникшая во время игры Red Sox, также запала мне в душу. Чем больше я о ней думал, тем привлекательнее она мне казалась. Табло на стадионе «Фенвей» представляло собой видеоэкран размером приблизительно семь на девять с половиной метров, сделанный на основе светодиодной технологии – это множество крошечных пикселей, расположенных примерно в двух с половиной сантиметрах друг от друга. Каждый пиксель состоит из набора светодиодов, которые содержат специальные химические соединения, испускающие свет разного цвета при подаче напряжения. Все это устройство управляется специальным видеодрайвером. С большого расстояния смотрится замечательно – как огромный телеэкран. Но только с большого расстояния.

Электронные цифровые табло широко распространены по всему миру. Небольшой экскурс в Интернет, и я узнал, что самое крупное находится в центре Берлина, на Курфюрстендам. На Таймс-сквер в Нью-Йорке есть огромная реклама Coca-Cola и логотип NASDAQ, а еще есть огромное табло на здании Reuters в Лондоне и на площади Пикадилли и, конечно же, масса экранов установлена в Лас-Вегасе.

Что в этих экранах действительно здорово, так это то, что вы можете полностью изменить изображение на экране, просто нажав несколько клавиш на клавиатуре компьютера. Технологии далеко шагнули вперед с тех дней, когда для того чтобы повесить новое сообщение, нужно было лезть наверх, срывать старое и клеить новое. Теперь все было делом нескольких секунд.

Технология действительно интересная, но ее основной недостаток заключается в том, что изображение получается зернистым, грубым. Зрителю видно, что оно состоит из отдельных цветных точек. Как ни крути, а этой технологии уже больше десяти лет. Entronics никогда не производил эти огромные дисплеи для наружного использования – диоды имели свою специфику. Кроме того, наши жидкокристаллические и плазменные панели никогда не обладали достаточной яркостью, чтобы успешно работать на улице.

Но теперь все изменилось. Теперь у нас было кое-что поярче светодиодных экранов. Наш новый прототип гибкого экрана OLED PictureScreen, один из которых висел на окне в офисе Горди, обладал высоким разрешением, низким уровнем излучения, был приспособлен к работе в любых погодных условиях – словом, он был на порядок лучше всего, что сейчас представлено на рынке.

Стадион «Фенвей» мог стать лишь началом, первым пробным шаром. Установив PictureScreen от Entronics над лучшей бейсбольной площадкой в Бостоне, я мог начать установку на всех остальных бейсбольных стадионах страны, а потом перенести опыт и на футбольные стадионы. Потом настала бы очередь Таймс-сквер и площади Пикадилли, а затем – Курфюрстендама и Лас-Вегаса. Динамические рекламные щиты. Рок-концерты. Тур де Франс. Формула один. Каннский кинофестиваль. Ватикан. Они использовали огромные телеэкраны вокруг площади Святого Петра для трансляции торжественной мессы, которую служил сам Папа, или для трансляции похорон Папы, и бог знает для чего еще. Разве Ватикан, с его бесконечными финансовыми ресурсами, не должен использовать лучшие технологии?

Я удивлялся, почему до сих пор никто в руководстве Entronics в Токио не подумал об этом? Это же так просто. И это огромный бизнес.

И ведь экраны нужны не только на улицах. Почему бы не подумать об информационных экранах внутри помещений – в аэропортах, в торговых центрах, в больших универмагах, в фойе компаний…

Иногда я сам себе удивляюсь.

Пребывая практически в состоянии аффекта, я набросал бизнес-план, в котором изложил свое видение того, как PictureScreen производства Entronics может завоевать весь мир. Я быстро пробежался по недостаткам технологий, представленных на сегодняшний момент на рынке. Нашел две компании, которые поставляли электронные цифровые табло по всему миру – нам бы пришлось с ними работать, потому что у нас не было необходимой инфраструктуры, чтобы полностью создавать табло самостоятельно. Это было настоящей бомбой.

К девяти часам утра я закончил черновик служебной записки, которая, по моему мнению, должна была перевернуть Entronics с ног на голову, спасти наше подразделение и вознести меня на вершины менеджмента. Ну, не на самый верх, но почти. Не до Токио, конечно, – я же не японец.

И что же теперь? Что мне с этим делать? Отдать Горди, чтобы он украл у меня идею и присвоил себе все почести? Но не мог же я просто отправить ее по электронной почте в Токио. В нашей компании так дела не делались.

Я заметил, как мимо моего кабинета проходит сухопарый японец в больших очках. Йоши Танака. Шпион, посол, проводник в мир недоступных снежных вершин Токио.

Йоши был моим счастливым билетом. Мне следовало поговорить именно с ним. Я взмахнул рукой, приглашая его в свой кабинет.

– Джейсон-сан, – сказал он, – привет.

– Йоши, предположим, у меня есть одна потрясающая идея, и я хочу поделиться ею с тобой, чтобы услышать твое мнение.

Он нахмурил брови. Я рассказал ему о бизнес-плане, который только что составил. Сколько дохода, по моему мнению, эта концепция может принести компании. Мы уже разработали технологию – это затраты прошлого периода, которые мы уже все равно понесли. В дополнительных исследованиях нет необходимости.

– Понимаешь, нам больше не нужно стыковать вместе маленькие панели, чтобы получить большую, – сказал я, – наш PictureScreen сделает сегодняшние диодные дисплеи устаревшими, как ламповые телевизоры. Потенциал для получения прибыли просто огромен!

Чем больше я говорил, тем убедительнее все звучало. Но потом я увидел, что Йоши смотрит на меня с непониманием. Он не понял ни слова из того, что я ему говорил. Пять минут я просто сотрясал воздух.

После обеда я спустился в отдел безопасности и в течение тридцати секунд прикладывал указательный палец к биометрическому сенсору, чтобы машина запомнила мои отпечатки. Вернувшись, зашел в кабинет Горди и сказал, что мне нужно несколько минут на то, чтобы рассказать ему об одной идее.

Я осознал, что, хочется мне того или нет, но придется поделиться своим открытием насчет электронных табло с Горди. Без его поддержки идея так и останется нереализованной идеей.

Он откинулся назад в своем кресле, сложил руки за спиной, приняв любимую самодовольную позу «давай-ка, удиви меня».

Я рассказал ему. Передал распечатку бизнес-плана.

– О, теперь ты решил заняться маркетингом, – сказал он, – ты не забыл, что работаешь в отделе продаж? Хочешь перебраться в Санта-Клару? Или в Токио?

– Мы имеем право подавать свои идеи.

– Не трать зря время.

Я был обескуражен:

– Почему это потеря времени?

– Поверь мне, эта идея так стара, что у нее выросла уже длинная борода. Ее уже обсуждали на последней встрече по планированию производства в Токио, и японские инженеры сказали, что ничего не получится.

– Почему?

– Недостаточно яркости или чего-то там еще, чтобы использовать на открытом воздухе.

– Я проверил технические спецификации PictureScreen – он такой же яркий, как диодный экран.

– И еще что-то с излучением.

– Никакого излучения нет. В этом-то и прелесть.

– Послушай, Джейсон. Забудь об этом, хорошо? Я не инженер. Но это не сработает.

– Вам не кажется, что стоит написать об этом в Токио?

– Джейсон, – терпеливо повторил Горди. Побарабанил пальцами по обложке бизнес-плана. – Я – эксперт по переменам. По контролю качества. Я специально изучал технологию внедрения инноваций в компании, понимаешь? Но я знаю, когда нужно сдаться, а тебе этому еще только предстоит научиться.

Я колебался. Почувствовал себя разбитым.

– Хорошо, – наконец сказал я и встал, собираясь забрать свой бизнес-план, но Горди схватил его со стола раньше меня, смял в руке и бросил в мусорную корзину.

– А теперь послушай, о чем ты должен подумать. TechComm. С первой же секунды, как мы приземлимся в Майами, а до этого осталось всего несколько дней, я хочу, чтобы ты направил все силы на наших реселлеров и партнеров. И не забудь о том, что в первый вечер после открытия выставки Entronics дает большой обед для лучших клиентов с их менеджерами. Я буду там распорядителем. И я хочу, чтобы ты был там в своей лучшей форме. Договорились? Занимайся своим делом. Нам нужно спасти подразделение.

10

Черный «мустанг» Курта был запаркован на дорожке перед домом.

Я тихонько вошел в дом. Почувствовал укол недоверия и тут же устыдился своих мыслей. Кейт и Курт разговаривали, сидя в гостиной. Они не слышали, как я вошел.

– Это уже чересчур, – услышал я голос Кейт, – работа просто пожирает его. Все, о чем он хочет разговаривать, – это Горди и «Банда братьев».

Курт что-то пробормотал в ответ, и Кейт сказала:

– Но ты не думаешь, что Горди всегда будет ему мешать? Он никогда не даст ему продвинуться по службе?

– У меня уже горят уши, – сказал я.

Оба подскочили от неожиданности.

– Джейсон! – воскликнула Кейт.

– Простите, что прервал вас.

Кейт повернулась в кресле. Тоже антикварном и тоже покрытом ситцем, но значительно более удобном, чем диванчик.

– Ты что-нибудь замечаешь? – спросила Кейт.

– Кроме того, что моя жена крутит роман с моим другом?

– Стены, дурачок.

Я посмотрел на стены в гостиной, и все, что я увидел – это картины в рамах, которые Кейт собрала за годы работы в фонде Meyer Foundation.

– Ты принесла новые картины? – для меня они все выглядели одинаковыми.

– Ты не заметил, что наконец они висят ровно?

– А, точно. Действительно, очень ровно.

– Это все Курт, – объявила Кейт.

Курт скромно покачал головой:

– Я всегда предпочитаю вешать картины на два крючка – знаешь, такие медные, с тремя штифтами.

– Я тоже, – ответил я.

– А еще я использовал уровень. Их трудно повесить ровно без уровня.

– Мне тоже всегда так казалось, – поддакнул я.

– А еще Курт починил капающий кран в ванной, который всегда сводил нас с ума, – сказала Кейт.

– Меня он никогда особенно не беспокоил, – сказал я. Курт сделал это, Курт сделал то. Меня сейчас стошнит.

– Там просто была нужна новая шайба и прокладка, – пояснил Курт. – Немного пакли и регулируемый гаечный ключ.

– Курт, это очень мило с твоей стороны, – сказал я, – а у тебя совершенно случайно оказались с собой в кейсе пакля, регулируемый гаечный ключ и прокладки?

– Джейсон, – с упреком сказала Кейт.

– Я храню множество разных инструментов в ящике на складе у моего приятеля в автомастерской, – ответил Курт, – и просто заскочил туда по дороге. Ничего особенного.

– Ты опять встречался с поставщиком в Кембридже?

Он кивнул:

– Я думал, что просто заскочу на минутку, чтобы сказать «Привет», но Кейт решила не оставлять меня без дела.

Я бросил победный взгляд в сторону Кейт.

– Кейт, мы все еще собираемся сегодня в кино? – спросил я.

Курт понял намек и откланялся, а Кейт приступила к невероятно долгому и утомительному процессу приготовления к выходу. В него обязательно входило посещение душа «на минутку», сорок пять минут на высушивание волос феном, потом макияж, который она всегда накладывала так тщательно, словно собиралась шествовать по ковровой дорожке под прицелом тысяч фотоаппаратов за «Оскаром». Ну а потом наступало время неизбежной сумасшедшей гонки, чтобы успеть в кино вовремя. И, конечно же, чем больше я ее торопил, тем медленнее все происходило.

Я сидел в спальне и нетерпеливо наблюдал за тем, как она красится.

– Послушай, Кейт, – сказал я.

– Мм? – она подводила губы чем-то похожим на карандаш.

– Я не хочу, чтобы ты и дальше использовала Курта.

– Использовала? О чем ты говоришь? – она остановилась, не закончив линию, и повернулась ко мне.

– Ты обращаешься с ним, как со слугой. Каждый раз, когда он приходит, ты заставляешь его что-нибудь починить.

– Ой, Джейсон, перестань, он всегда сам все предлагает. Скажи, ведь по нему не скажешь, что ему это не нравится, верно? Я думаю, это помогает ему чувствовать себя полезным. Нужным кому-то.

– Ага. Знаешь, мне все это кажется немного – не знаю, мещанским, что ли.

– Мещанским?

– Ну, словно ты – хозяйка этого дома, а он твой слуга.

– Или, может быть, я – Леди Чаттерлей, а он – мой лесник, да? – саркастически спросила она.

Я пожал плечами. Собственно, не понял, что она имела в виду.

– Мне кажется, или я чувствую аромат ревности?

– Перестань, – сказал я. – Не говори ерунды.

– Ты завидуешь, да?

– Боже мой, Кейт. Чему?

– Не знаю. Может быть, тому, что он такой рукастый. Такой мужик.

– Мужик, – повторил я. – А кто, по-твоему, я? Король Людовик Шестнадцатый? Ради бога, мой отец работал на заводе.

Она покачала головой и мягко фыркнула:

– Когда ты сказал мне, что он был в спецназе, я ожидала чего-то, ну, не знаю, другого. Может быть, грубого. Прямолинейного. А он такой невероятно тактичный. – Она хрипло хихикнула. – К тому же довольно привлекательный.

– Привлекательный? И что это значит?

– О, ну ты же знаешь, что я имею в виду. Не то… не то, что я ожидала увидеть, вот и все. Не будь ревнивцем, дорогой. Ты мой муж.

– Да, а кто он? Кто-то вроде твоего воина из племени Иохимбе с плевательной трубкой и мачете?

– Яномамо.

– Не важно.

– Ну, иногда мачете – это именно то, что нужно, – сказала она.

В машине я какое-то время дулся на нее, но когда мы приехали, уже окончательно остыл.

Моя жена любит фильмы с субтитрами. Я люблю фильмы, в которых машины разбивают стены из стекла. Ее самый любимый фильм – чешская драма «Поезда под пристальным наблюдением». Она любит неспешные, созерцательные картины, предпочтительно на сербском или польском…

А мой самый любимый фильм – это «Терминатор-2».

Я люблю фильмы, а не кинокартины. Мои требования очень просты: шумные взрывы, автомобильные гонки, немного насилия и несколько пикантных сцен с обнаженной женской натурой.

Не стоит удивляться, что мы направились в кинотеатр на площади Кендалл в Кембридже, где показывают иностранные фильмы, и посмотрели картину, действие которой происходит в Аргентине. Молодой священник, который лежит в коме, влюбляется в парализованную танцовщицу. Вернее будет сказать, что смотрела кино Кейт, а я тайком поглядывал на свой смартфон, спрятанный за ведерком с попкорном. Парень из Чикагского Пресвитерианского госпиталя, заместитель вице-президента по рекламе и связям с общественностью, снова поменял все свои пожелания по плазменным панелям, которые они хотели установить в сотне операционных. К тому же он хотел, чтобы я изменил цены в предложении. Технический директор международного аэропорта в Атланте сказал, что в Pioneer ему сообщили, что их плазменные панели обладают лучшим разрешением и лучше передают черно-белое изображение, чем панели Entronics, и интересовался, насколько это соответствует действительности. Будь я проклят, если проиграю эту сделку Pioneer.

А еще пришло письмо от Фредди Назима. Он просил ему перезвонить. Черт возьми, что бы это могло значить?

– Тебе понравилось? – спросила Кейт по дороге к машине. Чтобы заплатить за парковку, нужно было взять талончик в одном месте, а деньги отдать совершенно в другом. Похоже, эту систему экспортировали еще из Советского Союза.

– Да, – ответил я, – было очень живенько.

Я решил, что ей должен понравиться такой ответ, но она переспросила:

– А какая часть?

– Ну… почти все, – выкрутился я.

– А о чем там шла речь?

– Где?

– В фильме. Какой был сюжет?

– Это что, контрольная?

– Да, – ответила она, – в чем там было все дело?

– Кэти, перестань, – нажатием кнопки на брелке я открыл двери и обошел машину, чтобы распахнуть перед ней дверь.

– Нет, я серьезно, – сказала она, – мне кажется, ты даже не в курсе, о чем вообще был фильм. Ты весь фильм занимался только своим смартфоном. Что, кстати, довольно сильно раздражало всех вокруг нас.

– Кейт, я только пару раз взглянул на него. – Она стояла, отказываясь садиться в машину. – Мне действительно очень нужно было кое-что проверить.

– Но это же один из тех редких вечеров, что мы проводим вместе, – ответила она, – ты должен остановиться.

– А я думал, ты понимаешь, что это – одно из последствий моей новой работы. Разве мы не говорили об этом? Перестань, садись в машину.

Она продолжала стоять, скрестив руки на груди. Ее беременность становилась все заметнее.

– Тебе нужно что-то изменить в жизни. Это становится бесконтрольным.

– Ты сама знаешь, что мы никогда не будем жить с тобой той жизнью, которая была у тебя, когда ты была ребенком. По крайней мере, пока ты замужем за мной.

– Хватит, Джейсон, – она огляделась вокруг, словно ей показалось, что нас кто-то подслушивает. – Боже мой, мне кажется, я создала чудовище.

11

Ровно в восемь тридцать утра я позвонил Фредди Назиму – я знал, что он приходит на работу именно в это время.

– Джейсон, – воскликнул он таким радостным голосом, словно был страшно рад моему звонку. – Тебе удалось узнать, когда ты сможешь поставить плазменные панели, о которых мы говорили?

– А разве вы не договорились с Panasonic? Ты же сказал мне, что они обещали доставить вам мониторы в течение недели. Что-то изменилось?

Он выдержал паузу:

– Вчера они доставили нам все мониторы. Но возникла одна небольшая проблемка. Ни один из мониторов не работает.

– Ни один!

– Ни единый. Без малейших признаков жизни. Panasonic заявляет, что у них что-то произошло на складе в Вествуде. Какая-то утечка – если не ошибаюсь, хлор. Похоже, хлор разъел микросхемы, и сотни телевизоров с плоскими экранами и мониторов, хранившиеся на этом складе, вышли из строя. Проблема в том, что они не смогут заменить поставленные панели как минимум несколько месяцев, а Гарри Белкин спит и видит, чтобы они работали уже сегодня.

Я отвечал медленно, пока мой мозг бешено просчитывал варианты:

– Ну, – сказал я, – ты обратился по адресу.

Я нашел Курта в Центре управления коммуникациями, на первом этаже, около главного входа. Я отправил сообщение на его пейджер, что хочу немедленно увидеться, и он предложил мне спуститься к нему.

Стены Центра управления были покрыты мониторами, передающими изображения с камер видеонаблюдения. В центре находилась большая изогнутая панель управления, за которой сотрудники в флисовых свитерах – в помещении было очень холодно из-за работы системы кондиционирования, поддерживающей оптимальную температуру для компьютеров – что-то печатали на клавиатурах или болтали друг с другом. На мониторах все здание было видно как на ладони: каждый вход, каждая серверная, зоны общего пользования; камеры отслеживали, как люди входят, выходят из здания и перемещаются по нему. Было что-то пугающее в том, сколько информации о компании можно увидеть в этой комнате.

Курт стоял, скрестив на груди руки, и разговаривал с одним из сотрудников в флисовом свитере. Он был одет в голубую рубашку и рельефный галстук и выглядел, как большой начальник. Насколько я знал, парни в свитерах работали по контракту, так что Курт действительно был их боссом.

– Здорово, – сказал он, увидев меня. Он выглядел озабоченным. – Что случилось?

– Нам нужно поговорить, – сказал я, сжав его плечо.

Взгляд Курта стал жестким.

– Давай поговорим.

– Наедине, – подчеркнул я, первым вышел из Центра управления в холл и нашел свободную комнату отдыха. Она была завалена старыми газетами, пустыми коробками из-под пончиков и кофейными стаканчиками. В комнате пахло так, словно тут тайком покуривали.

– Мне только что позвонил Фредди Назим.

– Тот парень от Гарри Белкина?

– Верно. Он рассказал мне, что все доставленные мониторы Panasonic были в нерабочем состоянии, так что он снова хочет иметь дело с нами.

– Да это же отличная новость! Твоя большая победа.

Я в упор посмотрел на него:

– На складе Panasonic в Вествуде была утечка газообразного хлора. Он испортил печатные платы в мониторах.

– Ты хочешь, чтобы я что-то сделал для тебя?

– Я думаю, ты все уже сделал, – тихо ответил я.

Он прищурился. По его лицу ничего нельзя было прочитать. Потом отвернулся, изучая пустую коробку из-под пончиков. И наконец произнес:

– Ты же получил клиента обратно, так?

У меня упало сердце. Он действительно это сделал.

А если он сделал это, стоит ли даже задаваться вопросом, он ли был причиной событий, в которых меня обвинял Тревор? Проблемы с машиной Тревора. Плазменная панель, умершая на презентации Тревора для Fidelity. Пустой компьютер Глейсона. Отозванное предложение Дугу Форсайту.

Что еще он натворил?

– Курт, все совсем не так, как я хотел.

– Panasonic подставил тебя. Такое не прощают.

– Да ты представляешь себе, в каком дерьме мы оба окажемся, если хоть кто-нибудь догадается связать нас со всеми этими происшествиями?

Теперь он выглядел раздраженным.

– Приятель, я хорошо знаю, как заметать следы.

– Ты не должен заниматься такими вещами, – сказал я, – возможно, вредительство – это и приемлемый метод в спецназе, но отнюдь не в мире бизнеса.

Он смотрел мне прямо в глаза:

– А я ожидал хоть немного благодарности.

– Нет, Курт. Никогда больше так не делай. Понятно? Я больше не нуждаюсь в твоей помощи.

Он пожал плечами, но его глаза остались похожими на льдинки:

– Ты ничего не понимаешь, да? Я забочусь о своих друзьях. Всегда. Потому что считаю это правильным. Как говорят на флоте, «лучший из друзей, худший из врагов».

– Что ж, хорошо, – ответил я, – рад, что мы не враги.