Текст книги "Инстинкт хищника"

Автор книги: Джозеф Файндер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Джозеф Файндер
Инстинкт хищника

Пролог

Первый раз в жизни я стрелял из оружия.

До сих пор мне даже не доводилось держать оружие в руках. Это был кольт 45 калибра, он казался неудобным и тяжелым. Рукоятка револьвера была шершавой на ощупь. Я никак не мог прицелиться, хотя стоял так близко, что мог отправить ему пулю прямо в грудь. Если я его не застрелю, он убьет меня – в этом не было никаких сомнений. Я не мог с ним тягаться, и мы оба это знали.

Ночь, мы одни на нашем двадцатом этаже, а может быть, и во всем здании. За дверью моего кабинета погруженные в темноту офисные помещения – знакомые рабочие места коллег, которые работали со мной и которых, скорее всего, я больше никогда не увижу.

Рука дрожала, но я смог нажать на курок.

Всего несколько дней назад я был преуспевающим менеджером крупной компании. Престижная работа, красавица жена. Казалось, жизнь налажена – мысль об опасности просто не приходила в голову.

Теперь я не был уверен, что доживу до утра.

Где я допустил ошибку? И когда? Может быть давно, на первом курсе, когда залепил снежком в того парня, Шона Херли? Или на четвертом, когда оказался в местной кикбольной команде?

Нет, я точно могу сказать, когда именно это началось.

Десять месяцев назад.

Часть I

1

Ну и кретин же я.

Авария случилась из-за моей привычки делать сразу много дел одновременно. Радио играло слишком громко, а я гнал свою «акуру» на предельной скорости, потому что, как обычно, задержался на работе и теперь спешил домой. Вел машину одной левой, а правой нажимал кнопки на смартфоне, пытаясь проверить электронную почту – надеялся, что новый крупный клиент наконец согласился на условия сделки. Большинство писем было связано с уходом Кроуфорда, вице-президента нашего подразделения – его только что переманили в Sony. А потом зазвонил еще и сотовый телефон. Я бросил смартфон на пассажирское сиденье и схватил мобильник.

По мелодии звонка я узнал, что это Кейт, моя жена, поэтому не потрудился уменьшить громкость магнитолы – наверняка она звонила узнать, когда я буду дома, чтобы приготовить ужин. Ее последнее кулинарное увлечение восточной кухней длилось уже несколько месяцев – тофу, бурый рис, листовая капуста и тому подобная гадость. Должно быть, это очень полезно, раз уж так отвратительно на вкус. Но ей я никогда этого не говорил.

Однако Кейт звонила по другому поводу. По ее голосу я сразу понял, что она плачет, и прежде чем она начала говорить, я знал – почему.

– Звонил ДиМарко… – сказала она.

ДиМарко был нашим доктором из бостонского центра искусственного оплодотворения, который лечил Кейт от бесплодия последние два года или около того. Лично я не возлагал на него особых надежд и не знал никого, кто смог бы зачать ребенка в пробирке, поэтому у меня были серьезные сомнения насчет эффективности этого метода. Я всегда считал, что высокие технологии уместны при производстве плазменных панелей, а не в деле зачатия детей. Тем не менее сердце у меня упало. Представляю как эту новость восприняла Кейт. Она и так уже была достаточно взвинчена из-за курса гормональных инъекций. Эта неудача стала последней каплей.

– Мне очень жаль, – сказал я.

– Они не станут возиться с нами вечно, ты же знаешь, – рыдала она, – все, что их беспокоит, – это показатели, а мы портим им статистику.

– Кейти, это всего лишь третья попытка искусственного оплодотворения. Ты же знаешь, что наши шансы – десять процентов за цикл или что-то вроде этого, верно? Мы будем пытаться снова, малыш, вот и все.

– Да, но что мы будем делать, если это не поможет? – сдавленный, прерываемый рыданиями голос Кейт заставил мое сердце сжаться. – Поедем в Калифорнию для пересадки донорской яйцеклетки? Я этого не перенесу. Взять приемного ребенка? Джейсон, я тебя почти не слышу!

Я не против усыновления. Или против? Чтобы сосредоточиться на вождении, я постарался приглушить музыку. На руле была небольшая кнопка, но я не мог разобраться, как она работает. Большим пальцем я начал нажимать разные кнопки на руле, но радиоприемник заревел еще громче.

– Кейт, – начал я и в этот момент обнаружил, что машину повело в сторону – сначала на обочину, а потом прочь с дороги. Я бросил телефонную трубку, схватился за руль обеими руками и круто его вывернул, но было уже поздно.

Послышался резкий металлический звук. Я отпустил руль, нажал на тормоза.

Душераздирающий скрежет. Меня бросило вперед на руль, потом назад. Неожиданно машина резко завалилась набок. Двигатель продолжал работать, колеса крутились в воздухе.

Я сразу понял, что ничего серьезного со мной не случилось, но несколько ребер, возможно, ушиблены. Забавно: я тут же вспомнил старые черно-белые фильмы, которые показывали будущим водителям в автошколах в пятидесятые и шестидесятые годы. Зловещие названия вроде «Последней прогулки» и «Механической смерти» напомнили времена, когда все полицейские носили шляпы с широкими полями. Приятель в общежитии колледжа хранил такую образовательную видеокассету с записями аварий. Просмотр этих фильмов был занятием не для слабонервных. До сих пор не верю, что тот, кто посмотрел «Последнюю прогулку», пожелал бы потом добровольно сесть за руль автомобиля.

Я заглушил двигатель, выключил музыку и посидел несколько минут в тишине, прежде чем позвонить в службу помощи на дорогах.

Но линия до сих пор не разъединилась, и я услышал крик Кейт.

– Привет, – сказал я.

– Джейсон, с тобой все в порядке? – она была на грани истерики. – Что случилось?!

– Малышка, со мной все нормально.

– Джейсон, боже, ты попал в аварию?

– Не беспокойся, дорогая. Я в полном порядке. Все хорошо, не волнуйся.

Через сорок пять минут приехал эвакуатор – ярко-красный грузовик с надписью на боку: «Уолш. Помощь на дорогах». Водитель подошел ко мне, держа в руках металлический планшет с бумагами. Это был высокий, широкоплечий мужчина с неряшливой бородкой, длинными волосами с проседью, подхваченными сзади банданой. Одет он был в черный кожаный жилет.

– Дааа… – протянул водитель.

– Спасибо, что приехали, – сказал я.

– Не за что, – ответил обладатель жилета, – дайте угадаю. Вы разговаривали по мобильному телефону.

Я моргнул, на секунду замешкался и признался:

– Да.

– Эти телефоны – настоящее проклятие.

– Точно, – согласился я. Как будто я мог прожить без своего сотового телефона. А вот водитель произвел впечатление человека, который вполне мог без него обойтись. Он водит эвакуатор и мотоцикл. Возможно, в машине у него лежит рация, жевательный табак и CD с классикой рок-н-ролла. И еще рулон туалетной бумаги в бардачке. Он сам косит свой газон, чинит машину и думает, что последние три слова национального гимна звучат как «заводим двигатели, парни».

– С вами все в порядке? – спросил он.

– Да, все хорошо.

Он подвел эвакуатор к моей машине, опустил площадку, зацепил машину лебедкой. Включил электромотор и начал вытаскивать ее из канавы. На мое счастье, это был довольно безлюдный участок дороги – я всегда срезаю здесь, когда еду с работы из Фрэмингема домой в Масс Пайк – мимо проносились редкие машины. Я заметил на грузовике желтую наклейку с надписью: «Поддержим наши войска» и еще одну: «Мы помним ветеранов Вьетнама» – на лобовом стекле. Я отметил про себя, что критика войны в Ираке будет неудачной темой для беседы, которая может закончиться тем, что мое горло будет раздавлено голыми руками водителя грузовика.

– Забирайтесь, – сказал он.

В кабине грузовика стоял застарелый запах сигаретного дыма и бензина. На торпеде – наклейка «Спецназ»… Определенно здесь пахло еще и войной.

– У вас есть постоянная авторемонтная мастерская? – спросил водитель. Я с трудом расслышал его голос за воем подъемной платформы эвакуатора.

– У меня есть приятель, который хорошо разбирается в автомобилях, но сам я не отличу амортизатор от ароматизатора: я не слишком часто попадаю в аварии, – ответил я.

– Да уж, вы не похожи на того, кто сам полезет под капот, чтобы сменить масло, – вслух подумал обладатель кожаного жилета. – Я знаю одну мастерскую здесь неподалеку. Мы можем ехать.

Почти всю дорогу мы ехали молча. Несколько раз я пытался завязать разговор с водителем-байкером, но с таким же успехом мог бы побеседовать с бетонной стеной.

Обычно я могу говорить с кем угодно о чем угодно, – о спорте, о детях, о собаках, о телесериалах, – неважно о чем. Ведь я – менеджер по продажам в одной из крупнейших компаний-производителей бытовой электроники, наши ближайшие конкуренты – Sony и Panasonic. Подразделение, в котором я работаю, производит те самые огромные плоские широкоэкранные жидкокристаллические и плазменные панели, которые всем так хочется иметь дома. Прекрасный материал для работы. Я открыл для себя, что настоящий менеджер по продажам, продавец от бога, может завязать разговор с кем угодно. А я – тот самый прирожденный продавец.

Но этот парень просто не хотел поддерживать со мной разговор, и в конце концов я оставил свои попытки. Я чувствовал себя не в своей тарелке, сидя на переднем сиденье эвакуатора в компании байкера в своем дорогом угольно-черном костюме, который я пытался уберечь то ли от жевательной резинки, то ли табачной смолы, прилипшей к виниловой обшивке сиденья. Прощупав грудную клетку, я убедился, что ни одно ребро не сломано, и успокоился. На самом деле было даже не очень больно.

Я молча рассматривал коллекцию наклеек на приборной панели: «Спецназ», наклейка участника автопробега в поддержку войск в Ираке, еще одна с надписью «Войска особого назначения – я тот самый злой дядя, о котором предупреждала твоя мама». Через какое-то время я наконец спросил:

– Это ваш грузовик?

– Не мой. Приятель – хозяин службы эвакуации, и я иногда ему помогаю.

О, это уже начало разговора. Я спросил:

– Он из спецназа?

Долгая пауза. Я даже не знал, насколько уместно спрашивать, служил мой собеседник в спецназе или нет. А вдруг это секретная информация, выдав которую он должен будет меня убить?

Я уже собрался повторить вопрос, когда он ответил:

– Мы оба служили.

– О, – выдавил я, и снова повисло долгое молчание.

Он включил радио – шла трансляция бейсбольного матча. Команда Red Sox против Seattle Mariners – жесткая, бескомпромиссная игра, где противники не простят ни единой ошибки. Я люблю слушать бейсбольные матчи по радио. У меня дома стоит огромный плоский телевизор, который я купил по специальной цене на работе, и бейсбол в хорошем разрешении – завораживающее зрелище. Но матч по радио – это что-то совершенно особенное: треск бейсбольной биты, возгласы на трибунах, даже идиотская реклама автомобильных стекол. Это классика, голоса комментаторов звучат точно так же, как и во времена моего детства и даже, наверное, во времена детства моего немолодого отца. Эти лишенные эмоций, гнусавые голоса – словно пара старых кроссовок, таких знакомых, привычных и разношенных. Они всегда используют одни и те же избитые фразы вроде «подача – бросок – мяч!», «нападающие на базах» и «замах – мимо». Я особенно люблю, когда комментатор вдруг яростно и громко кричит: «Назад, назад!»

Один из комментаторов рассказывал что-то про питчера команды Sox:

– …Но даже в своих лучших матчах ему не удалось приблизиться к рекордной скорости подачи в сто целых девять десятых миль в час, продемонстрированной… Джерри, ты знаешь о ком я.

Другой комментатор ответил:

– Ноланом Райаном.

– Нолан Райан, – повторил первый комментатор, – верно. Рекорд поставлен на стадионе в Анхайме, двадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят четвертого года. – Наверняка прочел в шпаргалке, которую ему заранее подготовил продюсер.

Я сказал:

– Неправда.

Водитель повернулся ко мне:

– А?

– Эти придурки не знают, о чем говорят, – пояснил я. – Рекорд скорости был поставлен питчером Марком Волерсом.

– Конечно, – кивнул кожаный жилет, – Марк Волерс. Сто три.

– Верно, – удивленно подтвердил я. – Сто три мили в час, в тысяча девятьсот девяносто пятом.

– Весенние сборы команды Atlanta Braves, – одобрительно улыбнулся водитель, обнажив ровные белые зубы. – Не думал, что еще кто-нибудь знает об этом.

– Конечно, если говорить о самом быстром питчере, который когда-либо играл в бейсбол, не только в высшей лиге…

– Стив Далковский, – закончил байкер, – сто десять миль в час.

– Расколол маску арбитра, – утвердительно кивнул я, – значит, вы тоже были без ума от бейсбола в детстве, верно? Собрали коллекцию бейсбольных карточек?

Он снова улыбнулся:

– В самую точку. Помните упаковки черствой жевательной резинки, внутри которых были эти карточки?

– И следы от этой липкой дряни всегда оставались хотя бы на одной карточке из пачки, да?

Он усмехнулся.

– Отец часто брал вас с собой на стадион Фенвей? – спросил я.

– Я вырос не здесь, – ответил он, – а в Мичигане. И отца не было рядом. Мы не могли позволить себе ходить на матчи.

– Мы тоже, – сказал я, – так что я часто слушал матчи по радио.

– Я тоже.

– Играли в бейсбол на заднем дворе? – спросил я. – Много окон пострадало?

– У нас не было заднего двора.

– У нас тоже. Я с друзьями играл в парке.

Он кивнул и снова улыбнулся.

У меня появилось ощущение, что я давно знаю этого парня. Мы выросли в одной среде – сомнительный район, отсутствие денег и все остальное. Только я пошел учиться в колледж и теперь сидел здесь в дорогом костюме, а он, как и многие мои одноклассники, решил пойти в армию.

Какое-то время мы прислушивались к игре. Назначенный бьющий команды из Сиэтла был в ударе. Он замахнулся на первый же мяч. По радио можно было расслышать треск биты. «И высокий мяч уходит глубоко в левое поле!» – ликовал один из ведущих. Мяч шел прямо в руки знаменитого отбивающего команды Red Sox, который в то же время был известен своей неуклюжестью в роли аутфилдера. Если он не бил по мячу, то был бесполезен в команде, – мог, например, исчезнуть с левого поля прямо посреди игры, чтобы отлить.

– Мяч практически у него в руках, – объявил комментатор, – идет прямо в перчатку.

– Он промажет, – сказал я.

Кожаный жилет засмеялся:

– Это ты так решил.

Рев разочарования пронесся по стадиону. «Мяч ударился о тыльную часть перчатки, – простонал ведущий, – когда игрок сдвинулся вбок, чтобы поймать мяч. Какая непростительная ошибка…»

– Ну я же говорил, – я развел руками.

Мы оба одновременно застонали.

Кожаный жилет выключил радио.

– Позор, не могу больше этого слышать, – объяснил он.

Мы въехали на парковку рядом с авторемонтной мастерской.

Местечко было довольно грязным и выглядело как бывшая заправочная станция. Вывеска гласила: «Авторемонтная мастерская Вилки». Дежурного приемщика звали Абдул, и у него наверняка возникли бы проблемы, вздумай он пройти паспортный контроль в аэропорту. Я решил, что эвакуаторщик в жилете займется разгрузкой моей покореженной машины, но вместо этого он прошел в офис и стал наблюдать, как Абдул записывает данные моей страховой компании. На стене я заметил те же самые наклейки: «Поддержим наши войска» и еще одну с надписью «Спецназ».

– Иеремия дома? – спросил байкер.

– Да, – ответил Абдул. – Конечно. Дома, с детьми.

– Это мой друг, – сказал водитель эвакуатора, – уважьте его.

Я оглянулся и понял, что он говорил обо мне.

– Конечно, Курт, – пообещал Абдул.

– Скажи Джерри, что я заезжал, – попросил водитель.

Я успел прочитать старую копию журнала «Maxim», прежде чем водитель эвакуатора и Абдул вернулись в мастерскую. Они вошли в конторку через несколько минут.

– Абдул приведет вашу машину в порядок, – сказал кожаный жилет, – он мастер своего дела. Компьютерный подбор цвета. Хорошая чистая мастерская. Ребята, почему бы вам не закончить дела с бумагами, а я пока загоню машину на пост.

– Спасибо, приятель, – поблагодарил я.

– Ладно, Курт, увидимся, – сказал Абдул.

Я вышел несколькими минутами позже и увидел водителя сидящим в своем грузовике с работающим двигателем – он слушал бейсбольный матч по радио.

– Эй, – обратился он ко мне, – где ты живешь? Я подброшу.

– Довольно далеко отсюда. В Бельмонте.

– Забирай свои вещи из машины и полезай ко мне.

– Вас это не затруднит?

– Мне платят за час работы, приятель. Не за количество вытащенных машин.

Я нашел свои музыкальные диски на полу своей машины. Мой портфель и бейсбольная перчатка оказались на заднем сиденье.

– Вы раньше работали в автомастерской? – спросил я, забравшись в кабину грузовика. Радиостанция заверещала помехами, и он ее выключил.

– Я работал везде.

– Вам нравится работа водителя эвакуатора?

Он повернулся и одарил меня таким взглядом, что я почувствовал себя полным идиотом.

– Я берусь за любую работу, которую мне предлагают.

– Работодатели не больно-то жалуют бывших солдат?

– Напротив, военных берут с большим удовольствием, только не тех, кто был уволен с лишением прав и привилегий.

– С лишением прав и привилегий?

– Н-да. И как только потенциальный работодатель видит такую запись в документах, с тобой никто не хочет связываться.

– О, – смутился я, – прошу прощения. Это не мое дело.

– Ничего страшного. Просто меня это бесит. Уволен с лишением прав и привилегий, и никаких тебе льгот и пенсий, которые положены ветеранам. Дерьмово.

– Как же так получилось? – спросил я. – Впрочем, вам, наверное, не хочется об этом говорить…

Последовала еще одна длинная пауза. Он включил поворотник, перестроился.

– Нет, почему же… – Он снова замолчал, и мне показалось, что я больше не услышу от него ни слова. Но он вдруг начал рассказывать: – Командир моего подразделения спецназа послал половину ребят на самоубийственное разведзадание в Тикрите, под Багдадом. Я сказал командиру, что с вероятностью девяносто девять на сто ребята попадут в засаду. Отгадайте, что произошло? Они попали в засаду, и их расстреляли из миномета. Среди них погиб мой приятель Джимми Донадио.

Он умолк. Смотрел прямо перед собой, сжимая руль обеими руками. Потом продолжил:

– Хороший парень, должен был скоро вернуться домой. У него остался ребенок, которого он никогда не видел. Я любил его, как брата. И потерял. Я набросился на командира – ударил головой. Сломал ему нос.

– Ну и дела, – сказал я, – черт возьми, не могу вас винить. Получается, вы попали под трибунал, или как это называется у военных?

Он пожал плечами:

– Мне повезло, что меня не отправили в тюрьму в Левенуэрте. Никто из командования даже не посчитал нужным разобраться, что именно произошло той ночью, и уж конечно они не хотели, чтобы в разбирательство был вовлечен Отдел криминальных расследований. Это, знаете ли, плохо сказывается на моральном облике солдат. И, что еще важнее, может стать источником негативного пиара. Так что все решилось очень просто – увольнение с лишением прав и привилегий.

– Дела, – сказал я еще раз. Я не был до конца уверен, что знаю, что такое Отдел криминальных расследований в армии, но счел за лучшее не спрашивать.

– Ну а вы работаете юристом или что-то вроде этого? – спросил мой собеседник.

– Менеджер по продажам.

– Где?

– В Entronics. В Фрэмингеме.

– Круто. Можете организовать мне скидку на плазменную панель?

Я заколебался:

– Я не продаю их в розницу, но, возможно, мне удастся что-нибудь придумать.

Он улыбнулся:

– Я шучу. Не могу себе позволить такую вещицу, даже по оптовой цене. Я обратил внимание на вашу бейсбольную перчатку. Классная. Такими пользуются профессиональные игроки. Выглядит совершенно новой. Только что купили?

– Да нет, ей около двух лет, – смутился я, – подарок жены.

– А-а. Играете?

– Редко. В основном за команду нашей компании. Софтбол, не бейсбол, но моя жена не понимает разницы.

По правде говоря, наша команда была сборищем дилетантов. Список наших проигрышей напоминал печально знаменитую полосу неудач команды Baltimore Orioles в сезоне 1998 года.

– А вы играете?

Он пожал плечами:

– Раньше играл.

В кабине грузовика опять повисла тишина.

– В школе? – спросил я.

– Меня звали играть в команду Detroit Tigers, но я так и не пошел к ним.

– Вы шутите.

– У меня была подача девяносто четыре – девяносто пять миль в час.

– Не может быть. Боже мой! – Я повернулся, чтобы получше рассмотреть его.

– Но в то время мои мысли были заняты другим. Вместо бейсбола я пошел в армию. Кстати, меня зовут Курт, – он снял правую ладонь с руля и крепко пожал мне руку. – Курт Семко.

– Джейсон Стэдман.

Последовала еще одна долгая пауза, и мне в голову пришла одна идея.

– Знаете, нам нужен питчер, – сказал я.

– Кому?

– Команде моей компании. У нас завтра игра, и нам бы не помешал приличный питчер. Как насчет того, чтобы завтра сыграть за нашу команду?

Снова долгая пауза. Потом он спросил:

– А разве игроки не должны работать в компании?

– Те, с кем мы играем, понятия не имеют, кто является сотрудником, а кто нет.

Курт молчал.

Через какое-то время я спросил:

– Ну так как?

Он пожал плечами:

– Даже не знаю.

Он уставился на дорогу с едва заметной улыбкой.

В тот момент моя идея казалась мне удачной.