Текст книги "Ламентации"

Автор книги: Джордж Хаген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Первая поездка

– Увидим кусочек истории, – объяснял близнецам Говард.

– А поесть там дадут? – спросил Джулиус.

– Это настоящее чудо – двухтысячелетняя крепость, построенная без единого камня!

– А еда там не такая древняя? – буркнул Маркус.

Поездка выходила недорогой – на машине в одно из исторических мест Англии. Мэйден-Касл – крепость на холме, бывший оплот бриттов близ Дорсета. Ныне от нее осталась лишь травянистая пустошь, окруженная рвами, видными лучше всего с самолета. В 43 году нашей эры крепость покорил римский император Веспасиан. Тридцать восемь защитников крепости были похоронены в полном боевом облачении – в знак уважения со стороны римлян. Говарду были дороги эти подробности, и по пути в Мэйден-Касл он старался заразить сыновей своей увлеченностью.

Близнецы остались равнодушны. Лишь когда один толкнул другого локтем и на заднем сиденье завязалась драка, им стало интересно, и Говарду пришлось остановить машину и усадить между ними Уилла. Тот придумал игру: вспоминать блюда на каждую букву алфавита. Но после сосисок и тортов игроки зашли в тупик: никто не мог придумать блюдо на «у», и все трое заснули от перенапряжения ума.

Во время затишья Джулия еще раз попробовала расспросить Говарда о работе.

– Как работа, милый?

– Отлично, – произнес Говард.

– Правда?

Говард почувствовал недоверчивый взгляд жены.

– Ну, не все гладко, – признался он, – но работа есть работа.

– Что не так?

Говард молчал. Впереди виднелась развилка, и в мыслях он тоже был на распутье. Говард свернул налево и включил «дворники»: по стеклу барабанил дождь.

– Расскажи мне.

Говард мог бы пожаловаться на маленькую зарплату, но дело было не в деньгах, а в разбитых надеждах. Если сознаться, что эта работа гигантский шаг назад, что он серьезно просчитался, – что подумает Джулия о нем, о человеке, мечтавшем когда-то оросить Сахару?

– Ну, платят мало, – выдавил Говард.

– Согласна, – отозвалась Джулия. – Ты достоин большего.

– Англия – не Африка: большие деньги здесь получает лишь кучка людей.

– Понимаю, – согласилась Джулия. – Мы жили очень богато, правда?

– Да. – Говард сглотнул.

Джулия ласково сжала ему руку.

Говард молча свернул на кольцевую развязку и продолжил путь на запад. Мимо проносились дома. Впереди простиралась равнина, широкая и зеленая, над головой клубились тучи, а Говард и Джулия сознавали, что упустили свое счастье.

– Милый, – начала Джулия, – что ж ты не попросишь повысить тебе зарплату?

– Пока рано, я ведь еще новичок.

– Но ты прекрасно работаешь, разве нет?

– Конечно, но так рано просить не принято.

Джулия нахмурилась: ей напомнили, что она мало смыслит в служебных делах. У Говарда есть начальство. Он знает, что к чему.

Когда они вылезли из машины, из-за туч выглянуло солнце. Дети пустились бегом, взбирались вверх по крутым насыпям и скатывались вниз, крича до хрипоты. Наконец они очутились в центре, на ровной травянистой площадке в форме восьмерки, окруженной рвами. Земляная крепость, без стен, без башен. Джулия прижалась к Говарду, взяв его под руку; ветер трепал ее волосы, играл отворотами брюк Говарда. На минуту они задумались о полосе неудач в их жизни: дружба, прерванная, когда Джулия последовала за мужем; жалкая работенка, на которую согласился Говард, чтобы кормить семью. Никто не предупреждал их о подобных жертвах. Но при всех несовершенствах их союза, Джулия и Говард по-прежнему верили, что идут одной дорогой и ведет их одна и та же звезда.

Пока близнецы изображали кровавую схватку бритта с центурионом, Уилл, лежа на спине, пытался представить, будто живет в здешнем поселке тысячу лет назад, когда люди не колесили с места на место, задолго до машин и океанских теплоходов.

Тень Гитлера

В утренних футбольных матчах Уилл забил несколько мячей, чем расположил к себе Дигли, и тот пригласил его в гости, в муниципальный дом, где жил с матерью и старшей сестрой. Крошечный газон был безупречно ухожен: ровный зеленый квадратик, а вокруг – аккуратно подстриженная живая изгородь.

Поднимаясь по узкой лестнице, Уилл заглядывал в комнаты: в каждой – свои обои в цветочек и в каждой – по кошке.

– Мой папа воевал в Египте. Сущий ад! – рассказывал Дигли. – Он забирался на пирамиды. А умер от воспаления легких, когда я родился. Но осталась его форма. С большущей дырой от удара штыком!

Дигли показал Уиллу форму. Огромную – его отец, наверное, был великаном, – зеленую, из грубой шерсти (и всю в кошачьих волосах). Уилл просунул палец в дыру от штыка и весь затрясся противной дрожью. Комната Дигли была увешана моделями самолетов. С кровати на них глядел жирный полосатый котище.

– Это Геббельс, – объяснил Дигли. И указал на выставку самолетов: – А это Битва за Англию. [13]13
  Битва за Англию – воздушные бои 1940–1941 гг.


[Закрыть]

Дигли знал все немецкие самолеты, от «мессершмитов» до «фоккеров», и все британские тоже. Мать его работала медсестрой в больнице, а старшая сестра – кассиром в супермаркете. Когда подошло время пить чай, Дигли стал шарить в холодильнике, а Уилл на каждом шагу спотыкался о кошачьи блюдца по углам.

– Черт! – ворчал Дигли. – Ничё нет пожрать!

Они умяли тарелку холодной фасоли на двоих.

– Так, наверное, ели в войну. Все-таки лучше, чем полное брюхо свинца, а? – ухмыльнулся Дигли.

– Папа, ты воевал во Вторую мировую? – спросил Уилл за ужином.

– Нет, я был еще мальчишкой, – ответил Говард.

– И даже формы у тебя не было?

– Даже формы. Мне было всего пятнадцать, когда кончилась война.

Уилл лег спать расстроенный.

– Твое счастье, что у тебя такой молодой папа, – сказала Джулия, увидев, что Уилл не спит.

– Я не говорил, что жалею, – возразил Уилл.

– Не говорил, конечно, – согласилась Джулия. – Но подумай, война – это ужасно! Мы уехали из Африки, потому что там могла начаться война. На войне люди гибнут, остаются без рук, без ног. Радуйся, что твой папа жив-здоров!

Уилл, конечно, любил отца, но подумал, что небольшая штыковая рана ему не повредила бы.

– Зараза! – буркнул он.

– Сначала дерешься, теперь ругаешься, – ворчала Джулия. – Похоже, твой новый друг на тебя дурно влияет.

У Джулии были свои причины жаловаться на Англию: запах ростбифа, ужасный рев водопроводных труб, вечный насморк у близнецов, мало солнца, много дождей, да еще эти собачонки королевы, противные корги.

– Даже Аякс Бака Куинна, и тот лучше этих колченогих уродцев! – возмущалась она.

Отягощенный бременем – молодым отцом, который не сражался во Вторую мировую, – Уилл, чтобы не отстать от товарищей, сделался знатоком Битвы за Англию. Он выучил назубок все самолеты немецкой авиации и все основные воздушные бои. Стал мастерить пластмассовые модели самолетов, которые развешивал по комнате. Зачитывался комиксами про грубоватых, веселых вояк, расправлявшихся с фрицами и япошками парой метких ударов и пинков, побеждавших Германию отвагой и сплоченностью. Гитлер в комиксах представал тупой марионеткой, а его сподвижники – олухами-соглашателями с идиотским акцентом и нелепой манерой отдавать честь. В школьной библиотеке была целая дюжина книг о жизни Гитлера; Уилл знал его размер обуви и шляпы.

– Говорят, он жив, сбежал в Аргентину, – сказал Дигли.

– Нет, все-таки умер, – возразил Уилл. – Принял яд.

– У моего папы размер брюк, как у Гитлера, – вставил Айерс. – Если Гитлер и вправду жив, то я, когда вырасту, разыщу его, стащу у него штаны для папы, а самого разнесу в клочки.

– Когда ты вырастешь, он умрет от старости, – сказал Дигли.

– Значит, перебью всю его семью и кошек-собак, – не унимался Айерс.

– Кошек не трожь, – предупредил Дигли. – Они безобидные.

Дигли и Айерс повели Уилла через пшеничные поля на окраину городка, и там они лазили по крошащимся бетонным плитам, где стояли когда-то зенитки и стреляли по немецким самолетам. Со дня победы минуло почти двадцать лет, но следы войны оставались повсюду.

Однажды утром Джулия позвала Уилла к телевизору.

– Смотри и запоминай, – шепнула она. – Это история.

На экране размером с чайное блюдце виднелось размытое изображение: конный экипаж совершает скорбный путь по Лондону. На Би-би-си показывали похороны Уинстона Черчилля. Уилл был уже достаточно взрослым, чтобы бояться смерти, и темный экипаж, запряженный вороными лошадьми, стал являться ему в страшных снах. Полночный Китаец держал поводья, и, когда он щелкал бичом, глаза у лошадей сверкали, а из ноздрей вырывался пар.

Война поставила перед Уиллом сложные нравственные вопросы.

– Папа, зачем Гитлер дрался с Англией?

– Хотел прибрать к рукам побольше стран.

– Что тут плохого?

– Это жадность, – сказала Джулия.

– А то, что Англия прибрала к рукам Ирландию, Шотландию и Уэльс, – не жадность?

– Жадность! – согласилась Джулия. – Это очень плохо!

– Почему же ты сказала, что нам понравится в Англии? – спросил Уилл.

Говард нахмурился:

– Ну а при чем тут Гитлер и его жажда власти?

– Но ведь Англия правит Индией, Канадой, Австралией, африканскими странами?

– Взгляни, который час. – Говард зевнул. – Марш спать.

Потом Джулия сетовала:

– Откуда этот нездоровый интерес к Гитлеру? Неужели нельзя интересоваться чем-то хорошим?

– Сама видишь, следы войны повсюду. Школу Уилла бомбили. Ты заметила, что его класс – на самом деле бывший армейский барак?

Продавщица в кондитерской потчевала Уилла рассказами о затемнении, когда в городах выключали свет, чтобы немецкие бомбардировщики не видели их с воздуха.

– Ну когда же наконец перестанут вспоминать о войне? – спросила Джулия однажды утром, услышав, как близнецы изображают в саду пулеметные очереди.

– Разве что если начнется Что-нибудь посерьезней, – вздохнул Говард. Он барабанил пальцами в такт песне по радио – «Битлз», «All My Loving».

Уилл пригласил Дигли в гости. Джулия приготовила жареную курицу. Дигли сказал Уиллу: от твоей мамы вкусно пахнет, она похожа на артистку Натали Вуд.

– Что ж, – заметила потом Джулия, – в общем, неплохой парнишка.

В следующий раз в гостях у Дигли Уилл познакомился с его сестрой. Элейн Дигли была в очках-«лисичках» и подавала на ужин подогретую фасоль на кусочках поджаренного хлеба. У нее была высокая прическа, ногти длиною в дюйм, и Уилл не мог оторвать от нее глаз.

– Славные у вас кошки, – сказал он.

Элейн улыбнулась:

– Ты милашка.

Но тут у нее склеились накладные ресницы, и она убежала в ванную приводить себя в порядок.

– У нее все фальшивое, – шепнул Дигли. – Даже сиськи. Ватой набиты. Все фальшивое, кроме задницы. Уж она-то настоящая. Однажды она села на Геббельса и сломала ему лапку.

После ужина они вышли на улицу ждать, когда за Уиллом заедет Джулия. Дигли стал искать на асфальте окурки, зажег один и предложил Уиллу.

Во рту стало скверно, но до чего приятно делать то, что нельзя!

– Я умею вызывать духов, – сказал Дигли, разглядывая облачко дыма. – Добрых и злых. Духи живут повсюду.

– Кого ты вызывал? – поинтересовался Уилл.

– Папу, конечно, – ответил Дигли. – Все время вызываю. Он говорил, что встречался с Черчиллем и Гитлером. И пил чай с Чингисханом и его гаремом – голые страшилища, и у всех жирные задницы, как у моей сестры.

Уилл подумал: а вдруг Полночный Китаец – тоже дух? И в ночных кошмарах пытается навредить их семье? Он вспомнил, как Полночный Китаец поманил его со дна бассейна на теплоходе, и вздрогнул.

Уилл издалека заметил старенький серый «моррис», который вела Джулия.

– Брось, – велел он Дигли. – Мама едет.

Дигли отшвырнул окурок и подмигнул:

– Славный ты парень, Ламент.

Уилл улыбнулся. Он на миг забыл об одиночестве. Он больше не чужак, его место рядом с другом, с Дигли.

Новая любовь

Салли Берд сидела за первой партой, прямо под носом у мистера Бро, которому так полюбился класс Уилла, что он взялся вести у них историю и на следующий год. Рот ее в улыбке дерзко кривился, а глаза глядели с вызовом из-под густой челки. Одной лишь Салли удавалось превратить нудный урок истории в настоящий бунт. И, как ни странно, мистер Бро ничего не замечал. Он шагал взад-вперед по рядам и бубнил, а минутная стрелка на огромных стенных часах, казалось, умирала медленной смертью.

– А соратников Оливера Кромвеля называли…

– Круглоголовые, – говорила Салли долей секунды раньше мистера Бро. Она любила историю.

– Правильно, круглоголовые, а сам он был…

– Пуританин, – вновь опережала его Салли.

Мистер Бро хлопал глазами.

– Я это уже рассказывал?

– Да, сэр.

Салли улыбалась, избавив класс от целого часа нудных фактов и дат. Ей все прощалось. То ли мистер Бро благоволил к девочкам, то ли был расположен к одной Салли, но она как могла извлекала пользу из его пристрастий – коих было великое множество.

Когда Бро бывал не в духе, он придирался к ученикам-иностранцам.

– Как тебя зовут? – спрашивал он смуглолицего новичка за первой партой.

– Пауло.

– Так ты не англичанин? – спрашивал мистер Бро, будто парнишка проник в школу обманом.

– Я здесь живу, – объяснял Пауло. – Я родился на Мальте, а она до прошлого года была британской колонией.

Мистер Бро хмыкнул, будто от присутствия Пауло Британские острова погрузились еще на дюйм-два ниже уровня моря.

– Чем же он не англичанин? – спросила Салли Берд.

– Не настоящий.

– Зато хотя бы житель Британской империи.

– Ее осколков, – пробурчал мистер Бро.

– «Над Британской империей никогда не заходит солнце», – дерзко улыбнулась Салли. – Правь, Британия!

Пойманный на крючок национальной гордости, мистер Бро страдальчески заморгал.

– Да, да. – И устремил взгляд на Уилла: – Ты ведь из Африки, Ламент?

– Да, сэр.

– Как ты здесь очутился?

– Моему отцу предложили здесь работу.

Мистер Бро в очередной раз хмыкнул. Британия погружалась все глубже.

– Разве в Африке не найти работу? Приехал из такой дали и согнал с места англичанина?

– Многие англичане уехали в Африку и согнали с мест африканцев, сэр, – вмешалась Салли, весело поглядывая на Уилла.

– Да, но они предложили взамен свой талант и знания. Они строили мосты, создавали законы и…

– Может быть, вы пригодились бы в Африке, сэр, – улыбнулась Салли.

– Я не влюблен, – сказал Уилл в ответ на расспросы мамы, что же это за Салли, о которой он болтает без умолку.

– Джулия, рано ему об этом думать, – сказал Говард вечером, оставшись с женой вдвоем.

– Но он всегда был влюбчивый. – Джулия вспоминала Рут и туннель до Китая. Кажется, что все это было давным-давно.

Говард при мысли о Рут решил запереть на замок лопаты, пока Уилл не позвал друзей.

Несмотря на Бро, Уилл ходил в школу как на праздник. Он думал о Салли и улыбался про себя. Помыслы его были чисты – Уиллу просто нравился ее смех. И ее острый язычок. И ум. И вкус – Салли любила батончики «Марс», но только верхушку.

И Уилл купил ей батончик и разрезал вдоль перочинным ножом. Себе взял низ, а Салли дал верхушку с карамелью. Дома Салли запрещали есть сладости (ее отец, Бенджамин Берд, был зубной врач), и они с Уиллом съели батончик за школьным футбольным полем.

И так продолжалось бы еще долго, если б не Дигли.

В ту осень он был «каштановым королем». Для игры в «каштанчики» мальчишки проделывали дырки в самых прочных каштанах, в дырку продевали шнурки; на спортплощадке устраивали состязания. Один держал на шнурке каштан, а другой своим каштаном пытался расколотить его на мелкие кусочки. Потом менялись местами. Состязания длились до конца октября. Разбитые каштаны валялись по всей площадке, а дворник с руганью подметал их каждое утро. Дигли уже второй год держал чемпионский титул. Риллкока отстранили в прошлом году, когда узнали, что он закалил свой каштан в огне. В этом году Дигли сорвал свой чемпионский каштан с дерева на заднем дворе у Уилла. Теперь все рвались к Уиллу собирать каштаны. Но на этот раз, когда позвонил Дигли, речь зашла вовсе не об игре.

– Зайдешь ко мне, Ламент?

– В другой раз, Дигли. У меня Салли в гостях.

Каштановый король не привык к отказам.

– Салли Берд?

– Да.

– Так она твоя девчонка?

– Нет.

– Нет?

– Не совсем, – смутился Уилл.

– Да мне все равно. Так, спросил, – ответил Дигли и повесил трубку.

Дигли, кажется, все равно, что Уилл дружит с девчонкой. На девчонок ему плевать, они даже в «каштанчики» не играют.

После разговора Уилла кольнула совесть. Под взглядом Салли он повесил трубку.

– Кто это?

– Дигли.

– Ох, – простонала Салли. – Жуткий тип.

Уилл изумился. Каштановый король? Жуткий тип? Дигли всеобщий любимец. Все девчонки вздыхают, когда он проходит мимо, и он это знает. Если Дигли захотелось твоих чипсов или шоколадного батончика, угостить его – большая честь. Дигли классный, это уж точно. Ему все сходит с рук. Салли первая отозвалась о нем плохо.

– Ага, – с готовностью поддакнул Уилл, – жуткий тип, правда?

Салли не смеялась, а фыркала – тихонько, дерзко. Вот что еще нравилось в ней Уиллу.

Через неделю Уилл столкнулся с Дигли в «тубзике». Тот направил струю мочи на добрых пятнадцать сантиметров выше знаменитой подписи Магнуса Хобба – инициалов «МХ», выведенных мелом почти в двух метрах над сливным желобом. Отныне Дигли – не только каштановый король, но и повелитель «тубзика».

– Подумаешь, девчонка, правда? – хмыкнул Дигли.

– Да, – согласился Уилл.

– Что вы делаете вдвоем?

– Болтаем. Играем в игры. Смеемся.

– С парнем интересней.

– Наверное. – Уилл пожал плечами. – Тебе видней. У тебя сестра есть.

Дигли скривился:

– Разве с ней поиграешь? Она толстозадая и вечно бегает в туалет красоту наводить.

– Ну представь, что играешь с сестрой, – вот так и мы, – объяснил Уилл.

Дигли закатил глаза:

– Ну ты и балбес!

Салли снилась Уиллу по ночам. Однажды он парил среди ветвей могучего дуба и Салли Берд летала с ним вместе. В другой раз он копал туннель до Китая; когда он вылез наружу, появилась Салли, за ней тянулся звездный шлейф. Уилл взял ее за руку, но тут прискакал Полночный Китаец в траурной карете, синее лицо пылало яростью. Кони изрыгали огонь и били копытом. Уилл потянулся к Салли, но рука ее откололась, как кусок фарфора, и Уилл провалился в туннель, чувствуя, как остывают и твердеют ее пальцы.

Лишь затем, чтобы убедиться, что сон не сбудется, Уилл однажды по дороге из школы взял Салли за руку. Она улыбнулась и крепко сжала его ладонь, будто не хотела отпускать. Но, очутившись перед домом с медной табличкой «Доктор Бенджамин Берд, стоматолог», Салли, весело кивнув, высвободила ладонь.

– До завтра, Ламент, – попрощалась она.

Уилл замялся.

– Можно к тебе?

– Нет, Ламент, – сказала она. – У меня сейчас урок, скрипка.

Уилл поплелся домой. Зря он не притворился, что у него болят зубы. Может быть, его пригласили бы к доктору Берду на прием.

Каждый день, даже в дождь, Уилл и Салли вместе возвращались из школы. Болтали без умолку, рассказывали анекдоты и, не дослушав, принимались за сплетни об одноклассниках. Когда они были вдвоем, время летело стрелой – верный знак, что он влюблен, – рассудил Уилл. Как-то раз он опоздал домой на два часа.

– Где пропадал? – ворчал по телефону Дигли.

– Провожал Салли.

– А чего так долго?

– Да так, – неохотно ответил Уилл. – Болтали.

– О чем?

– Ни о чем, – отмахнулся Уилл.

Как рассказать об их дружбе? Он поверял Салли все свои тайны: и про Рут, и про Полночного Китайца, и даже про то, как тяжело ему бывает с близнецами, – маме об этом не расскажешь.

– Сильная простуда, – сказала наутро Джулия, укутав Уилла одеялом так туго, что он не мог шевельнуться.

– Вот бы и нам заболеть! – запищали близнецы, увидав Уилла с градусником во рту.

– Я здоров, – прохрипел Уилл.

– Неправда, – сказала мама.

– У меня тоже температура! – крикнул Маркус.

– А у меня болотная лихорадка! – заорал Джулиус.

Уилл то впадал в забытье, то приходил в себя. Близнецам запретили шуметь и топать по лестнице. Весь следующий день Уилл проспал, не заметив, как прошло время, а когда очнулся, на стенах играли отсветы зимнего заката. Лихорадка спала еще через день.

Уиллу не терпелось вернуться в школу, но он страшился перемен, наступивших в его отсутствие. Так бывает в путешествиях: выбился из привычной колеи – будь готов, что мир вокруг уже не тот, что прежде. Но кованые школьные ворота остались теми же, с толстым слоем темно-зеленой краски, местами облупившейся; все та же ржавая арка на тротуаре встречала Уилла на пути. Знакомая едкая вонь из «тубзика», все те же классы – бывшие бараки. Из столовой все так же мерзко пахло казенной подливкой, а бомбоубежище, выдержавшее бомбы гитлеровцев, пережило и его отсутствие. Облегченно вздохнув, Уилл стал репетировать улыбку для Салли. С дальнего края площадки ему помахал Дигли. Уилл махнул в ответ и стал высматривать Салли в стайке девчонок, но ее не было видно. Может быть, тоже заболела? Уилл вглядывался в лица, и вдруг у него защемило сердце.

Он вновь повернулся к Дигли. Каштановый король сжимал девичью руку.

– Правду ты говорил, – признался Дигли, – с мальчишкой дружить – совсем не то. С девчонкой здорово.

– Да, – подтвердил Уилл.

Дело было в «тубзике». Метку Магнуса Хобба уже стерли, и Дигли, стоя на фаянсовом краю сливного желоба, выводил мелом на стене свои инициалы – новый повелитель тубзика.

– Не обижайся за Салли, ладно?

Уилл силился улыбнуться, но губы не складывались в улыбку.

– Ты же сказал, – оправдывался Дигли, – что она не твоя девчонка. А то бы я не предложил ей дружбу.

– Я же не знал, что она тебе нравится.

– После всего, что ты о ней говорил, я не смог удержаться.

И Дигли благодарно улыбнулся Уиллу, будто нашел еще один чемпионский каштан.