Текст книги "Ламентации"

Автор книги: Джордж Хаген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Трикси Ховитцер

Рождество в Персидском заливе – нелепый обычай, ревностно соблюдаемый англичанами. Несмотря на жару тридцать семь градусов в тени, окна клуба были облеплены искусственным снегом, а самые отчаянные из гостей щеголяли в шерстяных свитерах. Миссис Мак-Кросс связала свитер своими руками – с Санта-Клаусом на груди, но она пропустила стежок-другой, и ухмылка у бедняги вышла похотливой. Едва Джулия переступила порог клуба, из конторы Говарда пришла записка-извинение: очень занят, прийти не смогу, встретимся дома. Мельком оглядев собравшихся, Джулия поняла, что лишь она одна здесь без мужа, и одиночество сделало ее невидимкой для всех (к счастью, и для миссис Мак-Кросс). С легкой завистью Джулия смотрела, как прибывают новые пары и присоединяются к соотечественникам: англичане пробуют традиционный рождественский пудинг на сале, американцы толпятся у стойки, пьют яичный коктейль и пунш, а управляющие-индусы, которым есть и нить все, что здесь подают, запрещает религия, страдальчески улыбаются, брезгливо глядя на сало и спиртное, и лишь из вежливости не уходят.

Джулия заметила в толпе незнакомку, тоже одинокую. Ярко-розовое платье в обтяжку подчеркивало стройную шею, пышную грудь и дерзкую улыбку, взбитые черные волосы ниспадали волной. Бледное, насмешливое лицо было достойно кисти Матисса: мраморная кожа, сочные алые губы, тонкие брови, как на японской маске. Незнакомка в розовом вовсе не была невидимкой. На нее смотрели все: женщины – поджав губы, с деланными улыбками, а их мужья – хищно и похотливо. Сомнений быть не могло: она богиня.

Джулия представилась:

– Здравствуйте, я Джулия Ламент!

– Трикси, – послышался низкий, хриплый от виски голос. – Ховитцер.

В тот же миг официант предложил Джулии бокал шампанского, и впервые за вечер рядом с ней замаячило блюдо с закусками.

– Чудесное платье, – сказала Джулия с благодарностью: Трикси действовала на официантов волшебным образом.

– Спасибо, – буркнула Трикси. – Когда все так глазеют, чувствуешь себя раздетой.

Заметив голодные взгляды кое-кого из начальства, Джулия убедилась, что Трикси недалека от истины.

– Что ж, – ответила Джулия, – приятно, что не одна я здесь без мужа.

Трикси кивнула:

– Зашла пропустить стаканчик бурбона, а здесь одно шампанское да пунш. – И, будто в утешение, осушила свой бокал шампанского жадными глотками, точно бурбон.

Трикси была женой управляющего-американца Чипа Ховитцера, до недавнего времени возглавлявшего филиал «Датч Ойл» в Хьюстоне, штат Техас. У нее был сын, ровесник Уилла. Когда Джулия предложила вместе позавтракать и познакомиться поближе, Трикси согласилась, но предупредила, что обычно не встает так рано; в иные дни она и вовсе не вставала с постели. Джулия укрепилась во мнении, что Трикси – не просто бунтарка, а, может статься, одна из тех хищниц, что чудились миссис Уркварт на страницах Шекспира.

К трем годам Уилл стал ласковым и наблюдательным мальчиком. Приступы ревности и капризы остались в прошлом, но улыбался он редко и никогда не смеялся.

Джулия уходила на встречу с новой подругой-американкой, но Уилл не хныкал, а лишь помахал ей с балкона, сидя на руках у Уды, которая, чтобы доказать Джулии свою ценность, с небывалым упорством приучала Уилла к горшку. Каждые двадцать минут Уда спускала с него штанишки и сажала его на пластмассовый горшок, и Уилл, разумеется, стал думать, что моча его нужна няне для каких-то важных целей. Поскольку Уда частенько пополняла свои запасы продуктами из буфета Джулии, Уилл решил, что янтарная жидкость в бутылке из-под уксуса, которую она однажды тайком сунула в сумку, – не что иное, как его моча. Если Уда уносила другие бутылки – с вином, оливковым маслом, – Уилл приходил к тому же выводу.

Джулия и Трикси зашли на чашку чая в «Манхэттен-клуб», старый ресторан, в котором от Америки осталось одно название, – всюду причудливая лепнина, старинная зеленая плитка. На закопченной решетке дымилась курятина и козлятина, а отчаявшимся выходцам с Запада здесь все-таки подавали спиртное. Джулия пила чай, Трикси, не снимая темных очков, заказала двойной скотч и обратилась к Джулии с одним-единственным вопросом:

– Ты откуда?

– Откуда я? – переспросила Джулия.

– Англичанка? Австралийка? Судя по акценту…

– A-а… Из Южной Африки, – объяснила Джулия. – Я там выросла, а потом перебралась в Южную Родезию, учить детей и рисовать. У меня английские и ирландские корни. В Англии я, конечно, ни разу не была, но хотелось бы побывать. Все мои предки оттуда, и Англию мы считаем нашей родиной.

Все это Джулия выпалила единым духом. Трикси отчего-то внушала ей доверие, и Джулия так и сыпала историями о своей семье и школьных годах, пока Трикси не сняла наконец очки и глазам Джулии не предстал синяк цвета спелой сливы и такой же величины. Джулия от изумления разинула рот. Но Трикси, видимо, была довольна, что произвела впечатление, а Джулия молча удивлялась, за что же ее новую подругу так жестоко наказали.

Трикси ухмыльнулась:

– Что, фингала не видела?

– Такого огромного – ни разу, – выдохнула Джулия.

– Если тебе влепят, тоже будет здоровенный, – сказала Трикси небрежно, будто речь шла о бриллиантах, машинах или ранчо.

– Надеюсь, это была случайность, – ответила Джулия.

Трикси снова надела очки и замяла разговор, заказав еще один скотч. В ту же минуту в ресторан зашли жены английских сотрудников «Датч Ойл» с миссис Мак-Кросс во главе и уселись за дальний столик.

– Боже, – простонала Трикси, – вот и английская гвардия.

– A-а, Джулия! Здравствуйте, милая! – защебетала миссис Мак-Кросс, подходя к ним.

– Вы знакомы с Трикси Ховитцер?

При виде спутницы Джулии у миссис Мак-Кросс вытянулось лицо. Она хищно осклабилась, выставив напоказ два ряда зубов.

– Да. Как дела, дорогая? – спросила она.

– Лучше не бывает. – Трикси облизнулась, будто кошка, съевшая мышонка.

Миссис Мак-Кросс, извинившись, поспешно удалилась за свой столик.

– Я сыграла с ней шутку, – объяснила Трикси. – Год назад она пригласила нас на ужин, и мне осточертела ее болтовня. Вот я и положила руку на колено ее мужу. – Для наглядности Трикси погладила стакан Джулии. – И она заткнулась.

Джулия засмеялась, вызвав косые взгляды приятельниц миссис Мак-Кросс.

Вечером Джулия рассказала Говарду про Трикси – и про случай в гостях, и про подбитый глаз, и про ее грубоватые замашки.

– Послушать тебя, так она чудовище, – заметил Говард.

– Нет, милый, она просто необыкновенная, – ответила Джулия. – Вот увидишь! Я пригласила Ховитцеров в субботу на ужин!

В субботу Уилл забеспокоился, что Уда не выливает его горшок, и выплеснул содержимое в графин с оливковым маслом, приготовленный для гостей.

Чип Ховитцер был сорокапятилетний детина с толстой шеей, срезанным подбородком, аккуратным светлым ежиком волос и темными косматыми бровями. Его сын Уэйн вовсе не походил на отца: бледный, одутловатый, с маленькими обиженными глазками и капризным розовым ротиком. Он был в кожаном жилете, с красным платком на шее, в руке сжимал пластмассовую винтовку.

– Скачи, ковбой! – рассмеялась Трикси. – Правда, хорошенький? Страсть как люблю его наряжать!

Едва дети остались одни, Уэйн стукнул Уилла прикладом винтовки. Уилл дал сдачи деревянной клюшкой для поло, и мальчики, заключив мир, разошлись по разным углам.

А в гостиной, после первого бокала бурбона, Чип разоткровенничался:

– Нравишься ты мне, Говард, хоть я и не люблю иностранцев. – Говард успел сказать ему лишь «здрасьте», но Чип не унимался: – Мы точно подружимся.

– После того кошмарного ужина у Мак-Кроссов нас никуда больше не приглашают. – Трикси подмигнула Джулии.

– Друзей найти не так-то просто, правда? – вежливо согласился Говард.

Видя, как Чип выбрал самое удобное кресло, сел, задрав ноги, и прикрыл глаза, Говард испугался: неужели Чип, чтобы наверстать три одиноких года, решил остаться здесь ночевать?

– Знаешь, Говард, – продолжал Чип, не открывая глаз, – у нас в Штатах есть в сенате ирландский католик. Его даже прочат в президенты. Представь себе! – Чип вздохнул. – В былые времена ирландец в Штатах был хуже негра.

– Да, наверное, – отозвался Говард, поймав недовольный взгляд Джулии. У них был неписаный закон: хорошо, когда у гостей есть свое мнение, но расистов в доме терпеть нельзя.

– Вы, южноафриканцы, уж знаете толк в негритосах, – Чип ухмыльнулся.

Трикси шлепнула его по руке и пояснила с видом жены, чей муж пришел в гости простуженный и чихает на хозяев:

– Мой муж – расист.

Поскольку Чип лишь вяло возмутился, Джулия рассудила, что шлепки в их доме – дело обычное. Ну и семейка!

– Я что-то не то сказал? – Чип открыл глаза и подмигнул Говарду, как вновь обретенному брату-масону.

– Если уж говорить правду, – объяснила Джулия, – мы оба против апартеида и тому подобного – расизма, шовинизма. Отчасти из-за этого мы уехали.

– Варварская здесь страна, правда? – заметил Чип.

– Варварская, зато одна раса не притесняет другую, – ответил Говард.

– Да какая разница? Здесь за кражу буханки хлеба могут руку отрубить.

– Зато мужья не бьют жен, – вставила Джулия, рассудив, что Чип туповат.

Чип, поймав ее взгляд, отхлебнул для храбрости еще бурбона, а Трикси, которую позабавило, что Джулия напугала ее мужа, поправила темные очки и улыбнулась.

– Знаешь, что у нас с Трикси смешанный брак? – обратился Чип к Говарду.

– Правда?

– Угу. Я поляк, а она королева плантаций.

– Я никогда не жила на плантации, – огрызнулась Трикси.

– Но ты ведь с Юга – настоящая зеленоглазая флоридская красотка, что в одном купальнике скачет верхом по пляжу, – мечтательно протянул Чип. – Мне пришлось купить лошадь, чтобы Трикси согласилась выйти за меня.

– Чертова лошадь, я так по ней скучаю! – вздохнула Трикси.

Чип тем временем нюхал графин с оливковым маслом. Он сбрызнул изумрудной жидкостью кусочек хлеба и не спеша, с удовольствием прожевал. Между тем от Джулии не укрылось, что Говард разглядывает Трикси точно так же, как английские мужья на рождественской вечеринке, и жгучая боль разочарования пронзила ее.

– Ну и ну! – ахнул Чип. – Вкусный у вас хлеб!

Трикси взяла у него из рук корочку, попробовала.

– Дело не в хлебе, милый, а в оливковом масле. Вкус у него особенный!

Ламенты дали Ховитцерам в дорогу оливкового масла, и новые друзья клятвенно пообещали друг другу встретиться еще, пусть Говарду и не очень понравилось, что пьяный Чип на прощанье полез обниматься.

– Правда, красавица? – спросила Джулия.

Они лежали в постели, потушив свет. Ночь стояла прохладная, сквозь открытые окна спальни было слышно, как муэдзин созывает на вечернюю молитву, догорали последние алые отсветы заката.

– Так себе, – ответил Говард. Джулия молчала, и он почувствовал, что допустил промах. – Ну, – выдавил он с запинкой, – пожалуй, ничего, в американском духе.

– Говори прямо, Говард, – велела Джулия слабым голосом, и Говард осознал свою ошибку. Нельзя было врать о Трикси Ховитцер, чья красота бесспорна. И Говард попытался загладить оплошность:

– Родная, она кажется красавицей, но увидишь ее без косметики – наверняка умрешь от страха… А ты и без всякой косметики хорошенькая.

– Ты льстишь.

– Нет, – настаивал Говард, – честное слово.

В знак примирения Джулия пожала под одеялом его руку. И все же Говард не мог простить Ховитцерам, что рядом с ними Ламенты беззащитны и, хуже того, невзрачны.

Несмотря ни на что, Джулия рада была найти подругу поинтересней миссис Мак-Кросс. Через несколько дней она позвала Трикси в арабский квартал за покупками.

– Рыться в хламе – это не по мне. Может, сходим в музей?

– Но это же настоящий Восток! – отвечала Джулия.

Раз Трикси робеет, пришло время призвать на помощь свой дух приключений. Итак, Джулия повела свою боязливую подругу в шумное сердце старого города – торговцы, разносчики, детский гомон, – и вот несколько красивых юношей с любезными улыбками вызвались сопровождать их. В глазах Трикси сверкнул интерес.

– Может, наймем одного из этих красавцев?

– Не надо, – поспешно отказалась Джулия. – Я хорошо знаю город.

– Не сомневаюсь, – заверила Трикси, – но почему бы не взять одного с собой?

– Потому что он будет нас водить весь день и заведет к своему дяде, торговцу коврами, – объяснила Джулия. – И тут же испарится, а дядя от нас не отстанет, пока не напоит чаем и не убедит купить что-нибудь ненужное!

Подруги пробирались через лабиринт улиц. Трикси ковыляла на шпильках, жалуясь, что умирает без бурбона. Миновали «Манхэттен-клуб», так и не решившись зайти – а вдруг снова нагрянут английские жены?

Джулия завела Трикси в глубь арабского квартала, где им попалось еще одно небольшое кафе. Бородатые старики в тюбетейках шептались за столиком в углу. Подруги вторглись в их святилище – в широкополых шляпах, с незакрытыми лицами, – сели отдохнуть за столик, и старики умолкли и впились в них взглядами.

– Не нравится им, что мы здесь, – буркнула Трикси.

– Не повезло нам, – ответила Джулия. – Зато мы заплатим.

Двое стариков, размахивая руками, обратились к хозяину за стойкой.

– Пойдем отсюда, – сказала Трикси.

– Из-за того, что мы женщины? – спросила Джулия.

– Из-за того, что я хочу бурбона, – ответила Трикси.

Хозяин кафе уже утихомирил стариков. Перекинув через плечо салфетку, он подошел к столику, где сидели подруги, и произнес несколько слов по-арабски.

– Простите, – начала Джулия. – Parlez-vous français? [5]5
  Вы говорите по-французски? (фр.)


[Закрыть]

Но хозяин кафе продолжал сердито говорить по-арабски. Трикси и Джулия собрались уходить, и вдруг услышали голос:

– Мадам, рад снова видеть вас! – Перед ними стоял мужчина в белом костюме. Он повернулся к Трикси, приподнял шляпу и взял на себя труд успокоить хозяина кафе. – Он говорит, что женщины не должны здесь появляться без провожатых, – он широко улыбнулся, – но, как видите, я это недоразумение уладил.

Кровь бросилась Джулии в лицо.

– Мы в любом случае уже уходим.

– Я пока не ухожу. – Трикси пожирала незнакомца глазами.

– Ты же хотела бурбона, – напомнила Джулия.

Трикси улыбнулась:

– Я передумала.

Господин в белом, не теряя времени, представился: Мубарес, предприниматель из Саудовской Аравии, торгует кухонной посудой. Джулия не взяла предложенную визитку, но ее тут же прикарманила Трикси.

– Мадам, – обратился он к Джулии, – простите, если я в прошлый раз вас чем-то обидел.

– Джулия, – встрепенулась Трикси, – чем же мистер Мубарес мог тебя обидеть?

– Ничем, – отрезала Джулия.

Но мистер Мубарес был явно очарован ею. Когда он несколько раз предложил показать Джулии город, Трикси надулась:

– Честное слово, мистер Мубарес, из-за вас девушка чувствует себя гадким утенком!

– Напротив, мадам… – стал извиняться Мубарес.

– Вы умеете гадать? – спросила Трикси и протянула через стол бледную руку.

Мубаресу ничего не оставалось: взяв ее ладонь, он стал плести небылицы о славе, богатстве и счастье.

– А теперь ей. – Трикси шаловливо кивнула в сторону Джулии.

– Я не хочу знать свою судьбу, – возразила Джулия.

Но Трикси настаивала, и пришлось протянуть руку мистеру Мубаресу. Когда их пальцы встретились, у Джулии учащенно забилось сердце. Мубарес, казалось, не находил слов. Он извинился и выпустил ее ладонь.

Трикси следила за ними с восхищением и завистью.

– Ну? – спросила она нетерпеливо. – Что ее ждет?

Мубарес смешался.

– Воображение мое здесь бессильно, – отвечал он.

– Ничего страшного, мистер Мубарес, – сказала Джулия.

Трикси, не теряя времени даром, принялась засыпать Мубареса вопросами о его жизни, пытаясь приковать к себе его взгляд, то и дело устремлявшийся на Джулию. Мубарес рассказывал о своей юности, о том, как ловил рыбу и продавал экипажам британских подлодок в Персидском заливе; о том, как отец отправил его в Джидду, в школу для детей банкиров; о том, как расширялась его торговля – от жестяных кастрюль и сковородок до посуды из нержавеющей стали для ресторанов и отелей.

Когда пришла пора уходить, Мубарес предложил проводить их, но подруги отказались. Джулия бросила на него прощальный взгляд: красавец в белом костюме одиноко сидел, потягивая мятный чай.

Трикси и Джулия возвращались назад через арабский квартал, радуясь приключению.

– Очаровашка! – сказала Трикси. И с досадой глянула на Джулию: – Скольких трудов мне стоило, чтобы он хоть раз на меня посмотрел!

Джулия улыбнулась и тут же вспыхнула от стыда.

– Боже, неужели я с ним заигрывала?

– Не совсем, – поправила Трикси. – Заигрывала я, да что толку?

Джулия шепотом призналась:

– Меня в дрожь бросало от его взглядов.

– Его из-за тебя тоже бросало в дрожь! – Трикси рассмеялась и, заметив, что Джулия покраснела, добавила: – Ради всего святого, только не говори, что ты из тех примерных жен, что не допускают и мысли о другом мужчине!

Джулия отвечала с укоризной:

– Трикси, я обожаю Говарда. До других мне и дела нет.

Трикси залилась хохотом.

– Еще бы! Но что страшного, если дрогнет сердечко? Так, забавы ради. – Трикси взяла Джулию под руку. – Голубушка, мы обе знаем, что Говарду нечего опасаться.

– Как прошел день? – спросил вечером Говард.

– Хорошо, – коротко ответила Джулия.

Она уговаривала Уилла съесть еще кусочек курицы, но тот убежал, топая по кафельному полу, а Джулия, пунцовая, осталась один на один с мужем.

– Что-нибудь случилось? – встревожился Говард.

– Нет, просто прошлись по арабскому кварталу.

Говард устремил на жену серьезный взгляд.

– Говорят, Трикси кокетка. О ней идет дурная слава. Бедняга Чип! – Говард передернул плечами. – Он, конечно, и сам не ангел, но с женушкой ему повезло, нечего сказать!

– Не нравится мне Чип, – нахмурилась Джулия.

– Ладно, хватит о Ховитцерах, – вздохнул Говард, будто спор исчерпан, и американцев оставили в покое.

В первый раз Джулия и Говард поспорили из-за друзей; в их браке это была неизведанная область. Трикси все не звонила, и это могло означать конец дружбы с Ховитцерами, но однажды вечером Джулии позвонила миссис Мак-Кросс.

– Джулия, как дела? Как малыш Вилли? Пообедаем завтра вместе?

– Простите… – начала Джулия, спешно подыскивая отговорки, но миссис Мак-Кросс не сдавалась.

– Я хотела сказать пару слов о вашей… подруге. Все о вас беспокоятся и считают, что ваша подруга-американка не нашего круга…

– Не нашего круга? – переспросила Джулия.

Когда миссис Мак-Кросс повесила трубку, Джулия поняла, что и она «не их круга». Между тем все самое интересное в Бахрейне было для нее связано с Трикси.

Не считаясь с неприязнью Говарда к Ховитцерам, Джулия пригласила Трикси сходить с детьми на пляж. Свои планы она раскрыла мужу лишь в день прогулки.

Говард опешил.

– Я думал, они нам не нравятся.

Говард сознательно пошел на хитрость, и вовсе не из-за Ховитцеров, а чтобы испытать преданность Джулии. Но у той был наготове ответ:

– Милый, это ради Уилла. Здесь больше нет его ровесников, только Уэйн. Ведь здорово, если у Уилла будет друг?

Говард вынужден был согласиться.

На этот раз Уилл и Уэйн неплохо поладили. Они наперебой требовали то ломтик сыра, то яблоко, а наевшись, бегали голышом по песку и строили замок. Время от времени они отвлекались и учили друг друга грязным словечкам. Уилл предложил несколько «туалетных» выражений, а у Уэйна был обширнейший запас похабщины. Но, когда дело дошло до «ублюдка» и «сукина сына», Трикси вскочила и что-то шепнула Уэйну на ухо. Дети вновь стали строить замок.

– Он ведь не твой? – Трикси глянула на Уилла.

– Что? – встрепенулась Джулия.

– Он не твой сын. Он приемный.

Пораженная проницательностью Трикси, Джулия дождалась, пока дети убегут на безопасное расстояние, и ответила:

– Да, приемный.

– Уэйн тоже приемный. У нас с Чипом много лет не получалось. После того как у меня родилось двое мертвых детей, я поняла: что-то здесь не так. – Трикси положила руку на живот.

– Очень сочувствую, – отозвалась Джулия.

Трикси молчала, а Джулия задавалась вопросом: не эти ли утраты так ожесточили ее подругу?

– У тебя дома, при одном взгляде на Уилла, – сказала Трикси, – я тут же догадалась, что у нас есть кое-что общее.

Не успела Джулия обсудить с подругой их общую тайну, как до них донеслись испуганные детские крики.

На берег с глухим ревом набежала волна и смыла замок, увитый водорослями и укрепленный раковинами мидий. Уилл смотрел на Уэйна в испуге, со слезами на глазах, но его товарищ лишь захихикал и плюхнулся прямо на развалины, оставив на песке безупречный отпечаток голой попки. Уилл, взглянув на это, впервые в жизни по-настоящему рассмеялся – звонко, радостно, заливисто, – и Джулия подскочила от неожиданности.

– Что с тобой? – спросила Трикси.

– Раньше он никогда не смеялся, – ахнула Джулия.

Через минуту Уилл и Уэйн, визжа от восторга, уже оставляли следы попок по всему пляжу.

Вечером, слушая рассказ Джулии о том, как прошел день, Говард понял, насколько сильно та привязалась к Трикси. С тех пор подруги сделались неразлучны. Особенно поразило Джулию, до чего похожим было у них детство: родители Трикси тоже развелись, когда та была еще подростком, и отдали ее в женский пансион со строгими порядками. Обе девочки искали утешения в любви: Джулия – в мечтах, на страницах Шекспира, а Трикси – в веренице «плохих парней».

Джулия и Трикси повели детей во дворцовые сады в Манаме. Пока малыши гонялись друг за другом среди пальм, Трикси призналась:

– Я уже рассказала Уэйну, что он приемный.

– Боже, Трикси, зачем? Разве он поймет? Маленькому ребенку нужна надежность. Если он узнает, что потерял родителей, то станет бояться и тебя потерять!

– Он должен знать правду, – отвечала Трикси. – Вранья в моей жизни и так хватает. Не хочу лгать сыну.

Джулия резко сказала:

– То есть ты врешь Чипу?

Трикси помедлила.

– Да… Чипу так удобнее. Вот я и не сознаюсь, что он мне опротивел. И что живу я с ним только ради Уэйна. – Трикси помолчала, потерла незаживший синяк под глазом. – Вообще-то я ему сказала однажды, но он, похоже, смирился. Надо смотреть правде в лицо: брак – это сплошные уступки.

– Уступки? – Джулия нахмурилась. – По-моему, брак – это узы, союз. Мы с Говардом любим друг друга, доверяем друг другу, нам интересно вместе.

– Что ж, милая моя, тебе крупно повезло, – отвечала Трикси.

Джулия передала бы ее похвалу Говарду, питай он хоть каплю уважения к Трикси, но пересуды на работе уронили Трикси в его глазах. Долгие месяцы он уклонялся от встреч в семейном кругу. Но однажды вечером к ним явился сам Чип и стал зазывать в гости: Уэйну исполнялось четыре года, и Ховитцеры устраивали скромный ужин. На сей раз Говард не смог отказать – нельзя мешать дружбе сына с Уэйном.

Чип Ховитцер, начальник ближневосточного отдела сбыта «Датч Ойл», обитал в просторном розовом особняке с живописным видом на старый город. На закате пыльные рыжие минареты горели золотом, а город, казалось, парил за окнами, как в сказке.

Но когда пришли Ламенты, в воздухе веяло холодком. Дверь открыл Чип, прижимая к носу окровавленный платок.

– Боже, что стряслось? – ахнул Говард.

– Потом расскажу. Хочешь бурбона? Это все, что у меня есть, – бурбон.

Из-за спины мужа выглянула Трикси:

– Чип без ума от бурбона.

– А ты без ума от каждого встречного! – рявкнул Чип.

Джулия поспешно увела Уилла в комнату Уэйна, Трикси последовала за ней. Уэйн, в наглаженном матросском костюмчике и белых лаковых туфлях, тоже выглядел несчастным.

– Можно переодеться? – спросил он.

– Нет, ты же именинник, – объяснила Трикси с вымученной улыбкой.

Уэйн все-таки скинул туфли и потащил за собой Уилла – разрушать только что построенный город из деревянных кубиков.

Трикси привела Джулию в просторную гостиную, сплошь увешанную холстами. Джулия узнала работы молодого английского живописца – безвольных обнаженных – и несколько небольших современных скульптур – шагающие фигуры.

– Трикси собирает этот хлам в Лондоне и Нью-Йорке, – фыркнул Чип.

– В искусстве мое счастье! – огрызнулась в ответ Трикси.

– А я думал, твое счастье в другом!

Чип поманил Говарда к себе в «логово» – уединенную комнатку с кожаными креслами и шкурой зебры на стене.

Оставшись вдвоем с Джулией, Трикси шепнула:

– Чип узнал.

– О чем?

– О том красавчике из арабского квартала, помнишь? Который пытался гадать тебе по руке.

– Мистер Мубарес?

Трикси поведала Джулии подробности своего романа с Мубаресом, начавшегося со встречи в гостиничном бассейне.

– А потом этот олух явился к нам и застал Чипа дома. Чип грозился прихлопнуть меня, а заодно и его.

Джулия вздохнула.

– Ну и ты попросила у Чипа прощения?

– Прощения? – У Трикси вытянулось лицо. – Я никогда и ни перед кем не извиняюсь.

Пока подруги созерцали нравственную пропасть, что пролегла между ними, из «логова» Чипа пулей вылетел Говард.

– Джулия, где Уилл? – спросил он сердито.

Джулия указала на комнату Уэйна. Через миг Говард, схватив в охапку упирающегося Уилла, вышел вон из дома.

Джулия последовала за ним. Трикси на прощанье чмокнула ее в щеку, оставив след помады, который Джулия обнаружила намного позже, глянув в зеркало.

Уилл, почувствовав холодок между родителями, раскапризничался перед сном. Говард и Джулия безропотно выполняли все его просьбы – принести водички, еще разок поцеловать, – лишь бы оттянуть неизбежное объяснение.

– Джулия, – заговорил Говард, лежа в постели и сжав пальцами виски.

– Что, милый?

– Что ты знаешь об этом человеке?

– О ком?

– Ну, – Говард в темноте повернулся к Джулии, – с которым она спит.

Джулия затаила дыхание.

– Ничего, милый, – ответила она. И стала ждать.

– Я и не сомневался, – кивнул Говард. – Трикси сказала Чипу, что идиот, который к ним заходил, влюблен в тебя. Я ответил, что это чушь. Твоя подружка не просто шлюха, а еще и лгунья.

Джулия сочла, что мудрее будет промолчать. Если она начнет рассказывать о своих встречах с Мубаресом, то рискует навсегда потерять доверие Говарда.

Вдруг Говард вскочил.

– Джулия, это кошмарное место. Давай уедем. Подальше от этих людей.

Джулия молчала. Сейчас не время отстаивать дружбу с Трикси. Но она взяла мужа за руку в знак своей любви – что бы ни делала и ни говорила Трикси. Может быть, все встанет на свои места и гнев Говарда уляжется.

Говард счел рукопожатие знаком согласия на переезд.

Трикси пыталась порвать с Мубаресом, но бедняга не мог смириться с поражением. Ведь Трикси первой начала его преследовать – как смеет она прогонять его? В отчаянной попытке заглянуть в душу роковой красотке-американке он купил книгу «Почтальон всегда звонит дважды». И отыскал там простой выход из затруднения: убийство.

Мистер Мубарес разработал план, пустив в ход хитрость, свое влияние в профессиональных кругах и связи в арабском квартале. Однако замысел его потерпел крах, а пострадал невинный человек.

Мубарес узнал, что по средам Чип обедает в ресторане четырехзвездочной гостиницы «Королевский оазис» и его любимое блюдо – морковный суп от шеф-повара. Поскольку Мубарес снабжал ресторан посудой, на кухне он был частым гостем. Однажды в среду он принес с собой пакетик белого порошка, слабо пахнувшего миндалем, и высыпал в суп. Его замысел непременно удался бы, если бы не миссис Мак-Кросс. Первую порцию подали ей, и после третьей ложки у нее закружилась голова. Через миг она хлопнулась на пол, как дохлая канарейка, и ресторан закрыли.

Когда Джулия пришла с цветами навестить миссис Мак-Кросс, та, без кровинки в лице, сидела в палате и вязала свитер с Ричардом Львиное Сердце.

– Никто не знает, в чем дело, но сдается мне, без этой женщины не обошлось, – пожаловалась миссис Мак-Кросс.

Несчастный случай укрепил решимость Говарда уехать, и Джулия тщетно пыталась его отговорить.

– Милый, а как же Уилл? Здесь у него друг.

– Куда бы мы ни поехали, мы заведем новых друзей, – заверил Говард. – И получше, чем здесь, – пообещал он.