Текст книги "Ламентации"

Автор книги: Джордж Хаген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Саутгемптон

Хмурым, ненастным днем Ламенты прибыли в порт Саутгемптона. Дождь, промозглый ветер и стылое небо встретили пассажиров «Виндзорского замка». Уилл разглядывал толпу неуклюжих людей, прятавших подбородки в воротники мокрых твидовых курток и плащей, – натыкаясь друг на друга в клубах сигаретного дыма, они хмурились и бормотали извинения. Уилл с тоской оглянулся на корабль-великан.

Говард ловил такси, а остальные ждали на груде чемоданов.

– Тебе понравится в Англии, – сказала Джулия Уиллу, будто чувствуя его разочарование – или свое собственное.

Глядя, как спускаются по сходням последние пассажиры, Уилл мечтал остановить время, чтобы они повернули вспять, скинули плащи, надели купальные костюмы и вновь уселись в шезлонги, за карточные столы, вернулись к метанию колец, волейболу и недочитанным романам.

– Может, вернемся? – спросил Маркус, выразив вслух чувства Уилла.

– Вам понравится в Англии, – повторила Джулия, ведя сыновей к такси. Уилл заметил, что от холода у нее покраснел нос.

– Не понравится, – огрызнулся Джулиус.

– И мне, – отозвался Маркус.

Говард захлопнул дверцу такси. Сквозь омытое потоками ливня стекло Уилл увидел, как мистер Перкинс, стоя на цыпочках, целует миссис Перкинс. И Ламенты двинулись в путь.

АНГЛИЯ

Вам понравится в Англии

– Эй, приятель! – крикнул забияка на спортплощадке Уиллу, когда тот в первый раз пришел в школу Эйвон-Хит.

Уилл, которого никогда прежде не называли «приятелем», промолчал. Ни чуточки не смутившись, мальчишка подкрался к Уиллу и крикнул ему в самое ухо, обдав его горячим, зловонным дыханием:

– Эй, приятель, ты откуда?

– Из Африки.

Хищное лицо забияки вытянулось от изумления.

– Из Африки? Почему же ты не черный?

– Потому что белый, – ответил Уилл.

Веснушчатый забияка прищурился. Оглядел Уилла с головы до ног, будто несколько дюймов черной кожи между шортами и носками объяснили бы противоречие. Йен Риллкок был одного роста с Уиллом и тоже в школьной форме: серые шорты, белая рубашка, синий с золотом галстук. Яичное пятно на куртке почти скрывало школьную эмблему.

Черные туфли Риллкока были сношены до дыр, коленки содраны. Зубы мелкие и острые, как спичечные головки.

– Я тебя вздую, как пить дать! – рявкнул он, замахнувшись кулаком в цыпках, ногти у него были с черной каймой.

– За что?

– Как – за что? Только вякни – вздую!

Их отвлек дежурный – старшеклассник, бежавший по школьному двору с колокольчиком, возвещая начало урока. Риллкок, позабыв о своей угрозе, вместе с оравой мальчишек пустился за дежурным вдогонку. Уилл смотрел, как тот вывел своих преследователей прямо навстречу старичку-учителю. Хором извинившись, они повернули назад и ворвались в двери школы.

– Представься, пожалуйста, – велел Уиллу учитель, мистер Бро, – великан с малюсенькой головой, в серых очках и со складками на шее, которым позавидовал бы пеликан.

– Уилл Ламент.

– А я тебя вздую! – раздался голос с задней парты.

– Кто тут разговаривает? – пролаял мистер Бро. Никто не сознался, и всему классу велено было писать предложение «Я не буду разговаривать на уроке». – Пишем сто раз, – зловещим шепотом сказал мистер Бро.

Уилл поднял руку.

– Что, Ламент?

– И мне тоже писать?

– Всем до одного, мистер Ламент. Всем до одного.

– Но я не…

– Если никто не сознался, пишут все, мистер Ламент. Ясно?

Дисциплина в классе мистера Бро была строгая. Как убедился Уилл через неделю на уроке истории, она еще и зависела от капризов учителя.

– Лучший способ запомнить жен Генриха VIII, – объяснял мистер Бро, – «развелся – казнил – умерла; развелся – казнил – осталась жива».

С первой парты раздался судорожный смешок Рэймонда Тагвуда. Тут же с задней парты полетела тряпка. Чуть не задев Уилла, она угодила в Тагвуда, оставив у него на затылке меловой след, который держался до конца дня. Оглянувшись, Уилл увидел злорадный прищур Риллкока.

– Кто разговаривает? И кто кидается? – строго спросил мистер Бро.

– Я разговаривал, сэр, – хихикнул Тагвуд.

Мистер Бро, прищурившись, оглядел учеников на задних партах, но Риллкока не увидел.

– Значит, кидался мистер Икс? Разговоров в классе я не допущу. – Учитель глянул на Тагвуда: – По-твоему, смешно, когда отрубают голову?

– Нет, сэр. – Тагвуд взволнованно теребил прядь волос на виске.

– Хочешь испытать на себе?

Рэймонд Тагвуд взглянул на метровую линейку в руках мистера Бро и опять судорожно хихикнул.

– Кто желает обезглавить юного мистера Тагвуда? – прорычал мистер Бро. – Может быть, мистер Риллкок?

– С удовольствием, сэр!

– Молодчина, – сказал нараспев мистер Бро, тряся складками на шее.

Тагвуд, которому велено было встать, изо всех сил теребил прядь волос.

– Иди сюда, Тагвуд.

Тагвуд опустился на колени, положил голову на самодельный эшафот, сложенный из двух томов Британской Энциклопедии. Риллкок радостно вышел к доске и занес над Тагвудом метр. Мистер Бро завязал Тагвуду глаза черным шарфом.

– По обычаю, жертве завязывали глаза, – пробурчал мистер Бро. – Готов, Риллкок?

Класс тупо смотрел на Риллкока – тот закусил губу, радуясь случаю поиздеваться над Тагвудом.

– На счет «три» Риллкок казнит Тагвуда так же, как была казнена Анна Болейн на Тауэрском холме в 1536 году. Понятно?

– Да, сэр, – отозвался Риллкок.

– Раз.

Уилл заметил, что Рэймонд Тагвуд наматывает на палец шнурок ботинка. Глаз его не было видно, но рот был разинут от страха, а пальцы побелели.

– Два.

Риллкок поднял повыше метр, и Уиллу вдруг вспомнилась рассказанная отцом страшная история, где жертву напугали до смерти всего-навсего булавочным уколом.

Темное пятно расплылось на брюках Тагвуда, возле ног растеклась лужа.

– Три.

Но едва Риллкок взмахнул линейкой, учитель схватил с полки третий том Британской Энциклопедии и обрушил на голову Риллкока все от «корпускулы» до «монархизма». От страшного удара Риллкок отлетел в угол.

– Вот, дружок, что бывает с теми, кто кидается и не сознается!

Скорчившись на полу и весь дрожа, Риллкок горестно всхлипнул и на глазах у изумленного Уилла и его одноклассников изверг наружу свой завтрак: вареное яйцо, ветчину, поджаренный хлеб и немного зеленого горошка с морковью.

Словно в жутком балагане, где провалились два номера подряд, дети переводили хмурые, изумленные взгляды с исторгнутого завтрака Риллкока в одном углу на лужу в другом.

На следующее утро на спортплощадке появилась мать Тагвуда. Сухопарая женщина с туго повязанным вокруг головы шарфом схватила Рэймонда за руку и, брызжа слюной, погрозила мальчишкам кулаком.

– Не трожьте моего сына, поганцы! – кричала она, коверкая слова, а Рэймонд теребил прядь волос у виска.

Наказание лишь толкнуло Риллкока на новые выходки. В «тубзике» – мужском туалете, знаменитом своим длинным водосточным желобом, обмазанным черным блестящим дегтем, – он без конца напевал одну и ту же песенку:

 
«Я тебя вздую, я тебя вздую,
Я тебя вздую, вздую, вздую!»
 

При всем при том, Риллкок пробудил у Уилла интерес к родословной. Блуждая с мамой по новому супермаркету на Хай-стрит, Уилл спросил:

– Мамочка, раз мы из Африки, почему мы не черные?

Мама ответила Уиллу печальным взглядом, зная, что его вопрос – всего лишь верхушка айсберга.

– Понимаешь, сынок, большинство людей, кто родом из Африки, – чернокожие. Но твои предки были ирландцы, они колонизировали Африку на рубеже веков, – значит, ты белый африканец.

– Так я ирландец?

– Нет, сынок, не совсем. Наши предки – английские поселенцы: их отправили в Северную Ирландию, чтобы установить там британское присутствие. Для настоящих ирландцев мы британцы.

– Понял, я британец!

– Не совсем, сынок. Ведь дело было много-много лет назад, британцы назвали бы тебя жителем колоний.

– Жителем колоний?

– Да, выходцем из колоний.

– Так кто же я, мамочка?

– Скажем так, ты из Южной Родезии.

– Так вот я откуда.

– А я кто, мама? – спросил Маркус.

– Ты поганец, – ответил Джулиус, слышавший тираду миссис Тагвуд на спортплощадке.

– Замолчи, Джулиус! – одернула его мама.

И тут в отделе полуфабрикатов мелькнуло знакомое лицо: кошачьи повадки, зубы стиснуты, волосы дыбом.

– Эй, приятель! Я тебя…

Но его перебила разъяренная женщина с крашеными кудельками, и от ее громового рыка задрожали рыбные палочки на полках:

– Йен! Помоги же мне, а не то надеру уши!

Притихший забияка погрозил Уиллу кулаком и поспешил к матери, грузившей в тележку банки фасоли.

– Это твой друг, Уилл?

– Нет, враг.

– Он же назвал тебя приятелем!

Уилл вздохнул: а ведь правда странно.

– «Приятель» здесь – и друг, и враг.

На другой день Риллкок увязался за Уиллом по дороге домой – приплясывал, махал кулаками, но, стоило Уиллу обернуться, отскакивал в сторону.

Когда Уилл свернул в сад, Риллкок застыл у ограды и, ликуя, крикнул ему вслед:

– Теперь я знаю, где ты живешь, приятель! Созову всех ребят и…

– И что? – выпалил с досадой Уилл. – Наблюешь на меня?

– Не миновать вам драки, – сказал за ужином Говард.

Близнецы, покончив с едой, носились вокруг стола, пока Говард, Джулия и Уилл пытались поговорить. Кончилось тем, что Маркус споткнулся, а сверху на него плюхнулся Джулиус.

– Неужели речь о юных англичанах? – удивлялась Джулия. – Кто эти маленькие дикари?

– Просто мальчишки, – объяснил Говард.

Джулиус на глазах у родителей укусил Маркуса за ногу, тот завизжал.

– Без драки он от тебя не отстанет, Уилл, – продолжал Говард.

– Кулаками дела не решишь, – отрезала Джулия, разняв близнецов и придерживая Джулиуса, чтобы промыть укус на ноге Маркуса.

– Видишь ли, – объяснил Говард, – этот парень явно хочет помериться силой. Если Уилл станет молча терпеть, паршивец будет весь год его изводить.

– Значит, придется мне драться? – спросил Уилл.

– Да, придется, – подтвердил Говард.

– Нет! – возразила Джулия.

Говард, прищурившись, взглянул на нее:

– Если он не будет драться, он станет изгоем, отверженным.

– Ты рассуждаешь так, будто мы все еще в Африке. Здесь тебе не глушь, не отсталая страна!

– Отсталость тут ни при чем, – возразил Говард. – Просто мальчишки – те же мужчины на ранней стадии развития: дикие, жестокие.

– Лучше бы у меня родились девочки, – вздохнула Джулия.

– Лучше бы мы не уезжали, – сказал Уилл.

– Выше нос, – подбодрил сына Говард. – Всего-то нужно задать перцу этому парню.

Чтобы помочь сыну прижиться на новом месте, закалить волю, стать настоящим англичанином, Говард предложил давать ему на заднем дворе уроки бокса. Под звонкие крики близнецов Говард учил Уилла обманным выпадам, защите и ударам. Джулия наблюдала издали, скрестив на груди руки, поджав губы, покуда ее терпение не лопнуло.

– А близнецы? Их тоже надо учить, как задать кому-то перцу?

– Близнецы не такие, – сердито возразил Говард. – Не завидую тому паршивцу, кто посмеет их тронуть!

Тут Уилл опустил кулаки, отец подсек его, и Уилл отлетел к двери старого угольного сарая.

– Надо прикрываться, Уилл! Вставай!

Уилл с трудом поднялся и, избегая взгляда отца, бросился в дом. Джулия услыхала топот, грохот хлопнувшей двери.

– Ну, что я говорил? – обратился к ней Говард. – Рохля!

Джулия подняла взгляд на окно Уилла.

– Говард, не напоминай ему, что он не такой, как все.

– То есть как?

– Он видит себя в зеркало. У Маркуса волосы как у меня. Джулиус – вылитый ты. Мне кажется, Уилл чувствует себя лишним.

– Научится драться – прекрасно здесь приживется.

Джулия пристально посмотрела на мужа.

– Говард, а ты как прижился? – спросила она. – Я про работу. Ты ничего не рассказываешь.

– Отлично, – заверил Говард. – Все хорошо, родная.

За два месяца до приезда в Саутгемптон Говард летал в Англию искать работу. Найджел Барр, предложивший ему место, не отличался восторженностью, как Гордон Снифтер или Симус Тэтчер. Мистер Барр не колесил по свету, он просто сидел в главной конторе «Пан-Европы» и каждые двадцать минут принимал нового кандидата.

– Еще один южноафриканец, – зевнул он и, нажав кнопку шахматных часов, отделанных деревом и медью, начал собеседование: – Ламент, так? В школе мы ставили спектакль «Ламентации» по книге «Плач Иеремии». Слыхали?

Говард покачал головой – роковая ошибка, поскольку мистер Барр принялся пересказывать сюжет, а заодно описал свою краткую актерскую карьеру.

– Я был самым юным капитаном Крюком [11]11
  Капитан Крюк – персонаж романа Джеймса Барри «Питер Пэн» и одноименной пьесы, пират, главный враг Питера Пэна.


[Закрыть]за всю историю. В пятнадцать лет у меня прорезался баритон и я стал незаменим в пантомиме!

Вскоре баритон мистера Барра умолк: звякнули шахматные часы, в дверь постучал очередной кандидат.

Говард сделал последнюю попытку заговорить, когда мистер Барр указал ему на дверь.

– Я согласен даже на небольшую зарплату, – проронил он.

– Все согласны! – рявкнул Барр.

Говард прошел еще семь собеседований, но работу ему предлагать не спешили. Он боялся, что во всех компаниях его опережает таинственный южноафриканец, на которого намекал мистер Барр. Поэтому, когда из «Пан-Европы» ему прислали письмо и пригласили работать в дэнхемский филиал, Говард не раздумывал и тут же заказал для всей семьи билеты в Англию.

Зарплату предложили по английским меркам скромную. Чуть больше, чем в медной компании, зато в Альбо не надо было платить за дом и машину и можно было нанять повара и садовника. В Англии только богачи могли держать прислугу.

«Пан-Европа» поставляла нефть и газ во все концы континента. Эта фирма-гигант была известна всем и каждому, как «Датч Ойл». Ее эмблема красовалась всюду – на грузовиках, бензобаках, рекламах в метро, – но на сей раз Говард не чувствовал гордости. Дэнхемское отделение находилось в бункере: ряды картотечных шкафов и голые стены, не считая чучела окуня на подставке над столом Говарда; в дождливую погоду рыбина будто ухмылялась – должно быть, вспоминала лучшие дни. По крайней мере, так казалось Говарду. В «Пан-Европе» он ничего не проектировал – на это хватало молодых талантов. Говарду поручили разбирать жалобы клиентов. Он проверял стыки труб, осматривал неисправные клапаны и поручал ремонт опытным инженерам «Пан-Европы». Из списка инженеров на двадцать папок он выбирал нужного и давал ему точные указания.

Когда клиенты жаловались на неисправную технику, в ответ полагалось быть безупречно вежливым. Бедняга Говард Ламент! Ему досталась работа не для творца, а для бюрократа. Что сталось с его планом орошения Сахары? А с моделью искусственного сердца? Как мог он – блестящий молодой инженер, бунтарь – пустить под откос свою карьеру? Он избавил сыновей от сомнительной чести быть привилегированными белыми в нищей африканской стране (а заодно от опасности вместе со сверстниками примкнуть к очередному расистскому режиму). Безбедную жизнь он променял на полдома в Эйвон-Хит (с видом на бреющегося соседа) и подержанный «моррис», который не заводился в дождь, то есть девять дней из десяти. И самое страшное, он чуял нутром, что попал в ловушку.

Радовали Говарда лишь любящая жена и трое здоровых ребятишек. И отчасти то, что ему всего тридцать пять и он еще молод. А значит, дела пойдут на лад.

Да поможет Бог Риллкоку

По пятницам в школьной столовой устраивали утреннюю службу. Пока хор пел «Иерусалим», Уилл пробовал представить, что за Иерусалим получился бы здесь, среди унылых муниципальных домов на Рэтклифф-стрит, с газончиками размером с почтовую марку и покосившимися антеннами. Накануне он, забравшись на кедр на заднем дворе, разглядывал бесконечные ряды двухквартирных домиков – как нарезанный хлеб: отдельные, но так близко друг к другу, что между ними прошло бы лишь лезвие ножа. Немудрено, что британцы расселились по всему земному шару – хотели убраться подальше от этих гадких домишек с узкими лестницами, сиреневыми обоями в цветочек и булькающим водопроводом.

Мистер Бро читал из Ветхого Завета, пока повара громыхали кастрюлями, а из кухни неслись незабываемые ароматы. Пятничное меню было форменным издевательством: замороженные рыбные котлеты, клейкая подливка, безвкусный горох, а на десерт – желе: непонятное вещество, похожее на взбитый вазелин, тошнотворно-сладкое, ядовито-лилового цвета, который через несколько лет станет последним писком моды на Карнаби-стрит. [12]12
  Карнаби-стрит – улица в Лондоне, известная своими модными магазинами.


[Закрыть]

Когда мистер Бро умолк, настала очередь Тагвуда читать отрывок из Нового Завета.

– «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень», – прочел Тагвуд.

И, точно по подсказке, через весь зал пролетел молочный пакет и угодил Тагвуду по затылку. Мистер Бро, холодно улыбаясь, устремил взгляд на задний ряд: нарушитель дисциплины еще поплатится!

Уилл уже готов был схватиться с Риллкоком, но проповедь заставила его призадуматься. Ведь он тоже первым бросает камень? Чем досадил ему Риллкок, кроме угроз? Разве его возьмут в царствие небесное, если он задаст Риллкоку перцу? В самый разгар размышлений Уилл приметил злобную ухмылку в углу зала.

– Я тебя вздую! – донеслось оттуда.

В Новом Завете не сказано, как поступил бы Иисус с хулиганом, вздумай тот приставать к нему по дороге из школы. Уилл попробовал представить, как Христос колошматит обидчика. Нет, Иисус попросил бы совета у Бога Отца. А что сказал бы Бог? «Подставь другую щеку»? А вдруг маленький свинтус не уймется? Что заставило бы Всевышнего сказать: «Задай ему перцу, сын мой»?

После окончания службы Риллкок вонзил локоть в бок Тагвуду, тот заскулил. Мистер Бро ухватил обоих за уши и поволок по площадке.

В среду Джулия собралась в город сдавать машину в мастерскую, а Уилла попросила забрать близнецов после уроков. Обычно, завидев Уилла, близнецы удирали, но на этот раз они смирно ждали у дверей класса, заговорщицки переглядываясь.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничё. Ничё не случилось, – ответил Маркус. (Близнецы избавились от родезийского акцента, переняв выговор кокни.) Маркус почему-то прикрывал ладонью щеку.

– Ничё не случилось, – подхватил Джулиус.

Маркус кивнул:

– Ничё.

Уилл отвел руку Маркуса от щеки: под правым глазом жирным полумесяцем лиловел синяк.

– А это что?

– Ничё.

Уилл строго глянул на Джулиуса:

– Ты его ударил?

– Нет, не я, – ответил Джулиус и добавил, глядя в сторону: – И не Риллкок.

– Что? – переспросил Уилл.

Близнецы переглянулись.

– Так, ничё, – сказал Джулиус.

– Точно не Риллкок?

– Точно. Я ведь ему обещал не говорить, – честно признался Маркус.

В квартале от школы Уилл увидел Риллкока: тот, размахивая кулаками и приплясывая, описывал драку с Маркусом двум приятелям. Уилл узнал Дигли, всеобщего белокурого любимца с челкой до бровей, и Айерса, щуплого паренька с хитрой усмешкой, у которого из-под коротких брюк вечно выглядывали тощие лодыжки.

Уилл застыл в нерешительности: когда все на одного, хуже не придумаешь. Если на него навалятся толпой, ходить ему под себя весь год. Но Уилл взглянул на подбитый глаз Маркуса, и его вновь захлестнула волна ярости. Не прав был отец – близнецов надо защищать. Итак, совесть его чиста, кровь кипит, и да поможет Бог Риллкоку!

– Чего тебе? – спросил Риллкок.

– Ты ударил моего брата.

– Кто, я? – Риллкок сощурился.

Уилл повернулся к близнецам:

– Маркус, это он тебя НЕ бил?

Маркус вконец запутался.

– М-м… да.

– Погоди, это значит нея, – сказал Риллкок.

– Маркус, он просил сказать, что не бил тебя, так?

– Да, – подтвердил Маркус.

– Дурак! – заорал Риллкок. – Я сказал, чтобы ты…

– Так, – выдохнул Уилл и, не успев осознать, что делает, замахнулся на Риллкока. Тот сразу рухнул на колени, Уилл даже не понял, задел ли его. Риллкок согнулся пополам, губы у него стали красные-красные.

Уилл в ужасе смотрел на свою жертву. В горле у Риллкока застрял крик – как свист у чайника, готового закипеть.

– Отвести его к врачу?

– Нет, все нормально. Он всегда так, – пояснил Дигли.

Айерс подмигнул Уиллу:

– Самое интересное – когда он визжит. В футбол играешь?

– Да, – ответил Уилл.

Из горла Риллкока наконец вырвался сдавленный вопль, отозвавшись эхом в соседних домах.

– Ааа, ааа, аааааааааа! – завывал Риллкок. – Маме скажу!

– Мама из тебя сделает половую тряпку, когда узнает, что ты ударил малыша, – съязвил Дигли.

Риллкок съежился, будто испугавшись, что из воздуха вдруг возникнет его грозная мамаша. Уилл взял братьев за руки и повернул к дому, но Айерс крикнул ему вслед:

– Ламент! Встретимся утром, на футболе!

По дороге домой Уилл почуял в близнецах перемену. Они украдкой с завистью поглядывали на старшего брата, на его распухшую левую руку.

– Здорово Уилл ему врезал! – восхищался Маркус.

– Кровь так и хлынула, – подхватил Джулиус.

– Уилл кого хочешь проучит, – сказал Маркус.

Уилл молчал. Сердце у него по-прежнему колотилось, радость победы кружила голову. Несмотря на дрожь в коленках, Уилл чувствовал себя храбрецом. И знал, что мужество в него вселили братья.

Джулия, вернувшись домой, осмотрела их раны.

– Ну, – спросила она, – что случилось?

– Ничё, – отмахнулся Джулиус.

– Откуда синяк, Маркус? – допытывалась она.

Маркус изобразил великомученика.

– Ничё, мам. Это не Риллкок, а Уилл его не бил!

С минуту Джулия молчала. И наконец смерила Уилла хмурым взглядом:

– Гордиться тут нечем.

Оглушенный, Уилл негодующе возразил:

– Но папа сказал…

– Хватит, Уилл. Ступай к себе.

У Уилла засосало под ложечкой. Разве он не достоин похвалы? Разве он не вступился за братьев? Отец уехал в командировку, пожаловаться было некому, и Уилл написал бабушке.

Здравствуй, бабуля!

Нам нравится в Англии, пусть маме и приходится самой готовить и работать в саду. Мама говорит, что Англия – не такая дикая страна, хоть в туалете хлюпает по ночам, а один мальчишка ударил Маркуса. Здесь хотят, чтобы мы вели себя хорошо, как Иисус, и попали в рай. А я дал тому мальчишке сдачи за Маркуса и в рай, наверное, не попаду. Мама говорит, ерунда – многие делают всякие ужасы и все равно попадают на небеса, например крестоносцы, которые убивали людей, или солдаты в войну.

Целую, Уилл.

«Особенный ребенок», – подумала Роза. Хорошо, что можно представить жизнь дочери, пусть даже глазами девятилетнего мальчишки. Нечего сказать, у Джулии на все есть свое мнение. Эту черту, унаследованную от нее же самой, Роза считала недостатком.