Текст книги "Ламентации"

Автор книги: Джордж Хаген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Еще одна поездка

У «Пан-Европы» выдался тяжелый год. На Ближнем Востоке возникли перебои с поставкой нефти, а принадлежавший компании танкер дал течь у берегов Бретани – пострадали десятки пляжей, погибли тысячи птиц. Компания понесла немалые убытки. Говарду сказали, что повышения зарплаты не предвидится. Он объяснил все Джулии, радуясь про себя, что может сослаться на газетные снимки птиц в нефтяной пленке. Не его вина, что семье не по карману приличный отпуск.

– Все равно надо порадовать детей, – сказала Джулия.

– Конечно, – кивнул Говард. – Я кое-что придумал.

И предложил съездить к морю, на Южное побережье Англии.

«Моррису-1100» было десять лет. Он скрипел, тарахтел, бензиновая вонь мешалась с запахами еды из корзины, и Ламенты остро чувствовали, что их поездка – отдых для бедных. Близнецы всю дорогу ссорились, потом задремали под хриплое радио, изрыгавшее штормовые предупреждения одно другого страшнее. Джулия утешала себя, вспоминая прошлую поездку, но в конце концов не удержалась и вновь спросила Говарда о работе.

Говард стиснул зубы.

– Все отлично, – отвечал он скупо, и в его тоне Джулия уловила и высокомерие, и враждебность.

– Говард, ты, похоже, считаешь, что твоя жизнь выше моего понимания.

– Нет, конечно, – бросил в ответ Говард, лишь подтвердив ее правоту.

– Тогда расскажи мне хоть что-нибудь, Говард. Неважно что, ведь я ничегошеньки не знаю.

– Обычная кабинетная работа, – отмахнулся Говард. – Нечего рассказывать.

Говард крепче стиснул руль, и у него невольно вырвалось:

– Ладно уж, расскажу. Работа гнусная. Опротивело все. Скука смертная. Зря мы уехали из Родезии. Не все там было гладко, особенно в политике, зато мы жили счастливо.

Джулия надолго замолчала, глядя перед собой, и Говард тут же пожалел о своем признании. Джулия оглянулась на детей, убедилась, что они спят. И ласково отвечала:

– Говард, вспомни, мы оба боялись за детей. И оба хотели уехать.

– Да, хотели. И вот плата за чистую совесть? – сказал Говард. – Отдых для нищих и жалкая работенка в чертовом Дэнхеме.

Джулия подняла на него взгляд:

– Так ты хочешь вернуться?

– Нет, конечно. Я… я просто жалею о своем… то есть нашем решении.

Говард устремил взгляд вперед, на дорогу. Впервые он выдал свое разочарование, слабость, а ведь всегда гордился своей стойкостью и жизнелюбием. Впредь надо быть сильнее.

Гудок промчавшейся мимо машины разбудил близнецов.

Черты лица у них уже определились. У Джулиуса – отцовский высокий лоб, в волосах рыжина. Шевелюра Маркуса за прошедший год потемнела, закурчавилась, на щеках высыпали веснушки, как у Джулии. Едва проснувшись, близнецы тут же нашли о чем спорить.

– Я знаю, какой из себя Иисус, – ни с того ни с сего выпалил Маркус. – Бородатый, волосы длинные, глаза голубые.

– Ерунда, – возразил Джулиус, большой охотник позубоскалить.

– Ну и какой же он из себя?

– Насчет бороды ты правильно сказал, только волосы черные, кучерявые, и видит плохо – наверное, очки носит, – сказал Джулиус. – Как Рольф Харрис [14]14
  Рольф Харрис (р. 1930) – австралийский художник, музыкант и телеведущий.


[Закрыть]по телику.

– Тот художник из Австралии?

– Честное слово, – клялся Джулиус, – вылитый Рольф Харрис. Зайди в любую церковь. Кучерявый, с бородой, в темных очках.

– В жизни не видал Иисуса в очках! – возразил Маркус.

– Он их в карман прячет. Присмотрись получше.

Маркус растолкал спавшего Уилла:

– Иисус похож на Рольфа Харриса?

– Не знаю, он жил две тысячи лет назад.

– Еще как похож. – Джулиус подмигнул Уиллу. – Иисус родом из Австралии.

– Отстань. В Библии нет кенгуру.

– Есть. В Книге Иова. Там Иов споткнулся о кенгуру.

– Мамочка, правда, что Иов споткнулся о кенгуру?

– Подожди, Маркус, я разговариваю с папой, – ответила Джулия, хотя разговор с Говардом был окончен.

Пока близнецы не разбудили Уилла, ему снилась Салли. Она повернулась к нему на уроке, дерзко улыбаясь, но ее улыбка отозвалась в сердце Уилла невыносимой грустью. Проснувшись, Уилл обрадовался, когда увидел впереди узкую голубую полоску моря. Чтобы не думать о Салли, он представил песчаный пляж – загорелые мужчины перекидываются мячом, дети с беззаботными улыбками бегают по воде рука об руку с родителями, ветер треплет их волосы. Как хорошо! У него осталось смутное воспоминание о песчаном пляже. Замки из песка, морская пена, смех.

Говард пытался удержать руку Джулии в своей: надо помириться, пока они не вышли из машины. Ему хотелось взять назад свое признание, хотя он сказал правду, а главное, чувствовал, что разочарование не помешает ему жить. Но удобный случай высказаться был упущен – дети уже проснулись.

Вот уже четверть часа машина катила через Содхэм – городок с крутыми мощеными улочками, клином уходивший к морю. Проносились мимо гостиницы, рестораны, сувенирные магазины; воздух стал густым и влажным, потянуло рыбой, жареной картошкой и морской солью. Близнецы в лихорадочном возбуждении высовывались из-за спин родителей, пытаясь разглядеть впереди море.

– Вижу!

– Неправда, это я вижу!

И вдруг Джулия вспылила:

– Зачем ты скрывал, что тебе не нравится работа? Почему так долго молчал? Почему ты мне никогда ничего не рассказываешь, Говард? Чего ты боишься?

– Ничего я не боюсь! – заорал Говард. – Чем на меня набрасываться, сама нашла бы работу! Поняла бы, почем фунт лиха!

Маркус вдруг заревел. Джулии стало обидно уже не за себя, а за детей.

– Хватит, Говард!

Резкие слова, сказанные вслух, и опасный спуск на дребезжащем «моррисе» вселили во всех страх, что машина с минуты на минуту разлетится на части вместе с пассажирами. Но вот Говард затормозил, возвещая о конце дороги и, как надеялись дети, ссоры.

Впереди бились о берег волны. Семейство выбралось из машины. Уилл вдохнул морской воздух и с опаской глянул на родителей: а вдруг на обратном пути они даже рядом не сядут?

– Чем так воняет? – Джулия сморщила нос.

Уилл заглянул в багажник. Корзина с едой опрокинулась, бутерброды с сардинами, ломтики ветчины, вареные яйца и кубики теплого швейцарского сыра размазались по ворсистой обивке, а запахи смешались с вонью моторного масла и резины.

– Это еда. Проклятый драндулет провонял на веки вечные, – бормотал Говард.

– А как же наш обед? – Джулия обернулась. – Не пропал?

– Смотри сама, – огрызнулся Говард.

Обойдя вокруг машины, Джулия взглянула на остатки обеда.

– Господи Иисусе!

– Мамочка, знаешь, что Иисус похож на Рольфа Харриса?

– Тише! – шикнула Джулия.

Говард начал соскребать с бутербродов ворсинки и аккуратно срезать перочинным ножом промасленные бока вареных яиц. Джулия брезгливо зажмурилась.

– Говард, так не годится.

– А что? – Говард между делом отправил в рот полураздавленное вареное яйцо с жирным отпечатком пальца. – Все отлично. – Он усмехнулся.

– Когда я паковала, вид был совсем другой, – объяснила Джулия.

– В желудке все смешается.

– Поедим в ресторане.

– По курортным ценам? Куда там!

Джулия недоверчиво уставилась на мужа.

Между тем близнецы поняли, что никакого пляжа на самом деле нет, их лица выражали изумление и растерянность.

Берег – роскошная извилистая полоса вдоль кромки моря – встретил их так же враждебно, как римлян две тысячи лет назад. Вместо пляжа их ждала каменистая россыпь.

Уилл смотрел на море, манящее, но такое недоступное. Ни загорелых купальщиков, ни песка, ни радостных детей – только бородач в полосатой пижаме пугает чаек и машет рулоном туалетной бумаги в левой руке.

– Как нам здеся играть? – крикнул Маркус.

– Не «здеся», а «здесь», – поправила Джулия.

– Как нам здесь играть? Песка нету! – простонал Джулиус.

Джулия подняла на Говарда холодные, стальные глаза.

– Не мог найти нам песчаный пляж?

– Да черт подери! – выругался Говард. – Пляж как пляж!

– У детей набрался? – шепнула Джулия. – Разве это пляж, если по нему шагу не ступишь? Разве это еда, если она воняет машиной?

Говард оглядел каменистый берег. Бородач в пижаме вышел на мыс и раскинул руки, будто весь мир хотел обнять.

– Посмотри, как ему хорошо! – попробовал возразить Говард.

– Ну и черт с ним. Детям мы совсем не то обещали. Говард, найди нам песчаный пляж.

– Чтобы дети ели бутерброды с песком? Этого ты хочешь? Если да, рад стараться. Просто мне кажется, что нам и здесь будет отлично. Правда, ребята?

Жалобы близнецов разом смолкли.

– Мама, смотри! – крикнул Джулиус. – Тот дядька какает в море!

Все взгляды обратились на бородача на скале. Спустив полосатые штаны до щиколоток, он присел на корточки, справил нужду в море и подтерся бумагой из рулона, зажатого под мышкой.

На глазах у Уилла пропасть между родителями исчезла. И все из-за недоумка без штанов.

– Ладно, – согласился Говард. – Найду другой пляж.

Поднялся холодный ветер, Джулия повязала волосы шарфом и принялась натирать лосьоном плечи Маркуса.

– Солнца-то нет, – возмущался Маркус, глядя на хмурые тучи и покрываясь гусиной кожей.

– Тише, – прикрикнула Джулия, и Маркуса сменил Джулиус. Прогремел гром.

Намазанные ненужным лосьоном от загара, близнецы понеслись по камням. Но до воды не добежали – скакать по лунному пейзажу было больно.

Говард вылез из машины и бодро зашагал к Джулии, на ходу сворачивая карту.

– Хорошая новость – я нашел песчаный пляж.

– Далеко? – спросила Джулия, заметив щербинку в его победной улыбке.

– Всего в шестидесяти милях.

Проезжавшие мимо автомобилисты, наверное, любовались отважным семейством, спокойно обедавшим на суровом содхэмском берегу, не обращая внимания на крупные капли дождя – предвестники надвигавшейся с запада грозы. И лишь внимательный взгляд заметил бы, что двое взрослых сидят друг к другу спиной.

Прочь от рутины

Джулия начала рисовать по вечерам. На стенах гостиной красовались ее творения. Был здесь и импрессионистский пейзаж Мэйден-Касл с заросшими травой рвами в ветреный день, и вид их домика в Эйвон-Хит, с обшарпанным «моррисом» возле гаража. Сейчас Джулия писала сценку в кафе. Вся обстановка была арабская: причудливая лепнина на стенах, узорная плитка на полу, за столом – мужчина со смазанными чертами, в белом костюме, со стаканом мятного чая.

Рисовала Джулия не от безделья. Она ставила перед собой цель. После поездки в Содхэм она стала стыдиться своей лени. Бедный Говард! Если его заела рутина, не пора ли ей взяться за дело? Он прав – ей нужна работа. Все трое сыновей уже ходят в школу, и ее праздности нет оправданий.

Говард, сидя в кресле, читал биографию американского изобретателя Чарльза Гудьира. [15]15
  Чарльз Гудьир (1800–1860) – американский изобретатель, запатентовал способ вулканизации резины.


[Закрыть]Но на самом интересном месте, когда Гудьир изобрел вулканизацию резины, Говард отложил книгу, чтобы поделиться важной мыслью.

– Вот что, Джулия. После той кошмарной поездки я задумался.

Джулия подняла на него глаза, во взгляде читалось облегчение.

– Я тоже, милый.

– Зря я наговорил тебе гадостей.

– И я, Говард. Мне так стыдно…

– Что ты, родная, – перебил ее муж, – стыдиться нечего. Вообще-то, если повезет, я скоро сменю работу. Я говорил кое с кем.

– С кем?

– Познакомился с одним американским бизнесменом.

Изумленная Джулия окунула кисть в баночку со скипидаром.

– С американцем? И когда ты собирался мне сказать?

– Я и говорю… Если бы не было ничего определенного, я бы не стал, – объяснил Говард.

– Знаешь, Говард, – сказала Джулия, – тебя расспрашивать – все равно что тянуть кота за яйца!

Говард отвел взгляд. Джулия отчаялась отучить детей ругаться и теперь перенимала их словечки.

– В общем, это американская фирма. И они хотят взять меня инженером-проектировщиком. Такие они, американцы, – прибавил Говард. – Любят все новое, а англичане… водопровод у них наполовину остался еще от римлян!

– Вот что, Говард, – ответила Джулия, – между прочим, я тоже устраиваюсь на работу.

В школе, где учились Уилл и близнецы, искали учителя рисования. Джулия составила резюме, отобрала лучшие из своих недавних работ и в то утро ходила на собеседование с директором, мистером Хенли. Тот бесцеремонно разглядывал ее картины, как в сувенирном магазине.

– Вот эта мне нравится, эта – нет. Вон та – ничего. – Наконец он посмотрел на Джулию, сдвинув брови: – Вы уже давно нигде не работали, миссис Ламент.

– Растила детей, – ответила Джулия. – Троих сыновей. Все учатся у вас.

Мистер Хенли снисходительно улыбнулся:

– Так почему вы вдруг решили пойти работать, миссис Ламент?

Кровь бросилась Джулии в лицо.

– Ну, – выдавила она, – чтобы помочь мужу и не сидеть без дела.

– Миссис Ламент, ведь у вас трое детей. Наверняка забот хватает.

Директор школы натянуто улыбнулся и обещал держать с ней связь.

Через неделю Говард, дождавшись, пока дети уснут, поделился с Джулией своими опасениями:

– Милая, я думал о твоих словах насчет работы, и, знаешь, я целиком на твоей стороне…

– Конечно, знаю, Говард.

– Но вдруг кто-то из детей заболеет? И как же домашние дела? А вдруг мы надумаем переезжать? И что тогда? Мы ведь уже не будем легки на подъем!

– Милый, я вовсе не хочу мешать нашим переездам, – начала Джулия. – Но если я помогаю кормить семью, ты это учтешь, прежде чем решишь срываться с места.

Говард, собравшись с мыслями, кивнул. Джулия поняла, что раньше он над этим не задумывался. Но все же она надеялась на его здравый смысл.

– И не сомневайся, Джулия, – ответил он наконец, – такие решения мы принимаем сообща.

– Милый, я так рада твоим словам! – воскликнула Джулия, и они обнялись.

Джулия боялась, что Говард, таская семью с места на место, перестал прислушиваться к ее мнению. Но вот очередное доказательство его порядочности и крепости их брака. Трикси и Чип ни за что бы не пришли к такому согласию.

– Говард, – призналась Джулия, – вообще-то на работу меня не взяли.

У Говарда отлегло от сердца; он пожал плечами и улыбнулся.

– Не беда, – сказал он. – С теми американцами тоже пока ничего не ясно.

Костер

Когда в Эйвон-Хит опадали листья, их, по традиции, жгли на костре. Говард, углубившись в историю, увлеченно рассказывал сыновьям о том, как во время эпидемий чумы сжигали мертвые тела. Близнецы слушали затаив дыхание. Джулиус сделал из своей старой одежды чучело, чтобы его сжечь, и назвал мистером Хенли – в отместку за шесть жестоких ударов по пальцам, которыми наградил его директор школы, когда Джулиус в столовой кидался желе.

А Маркус завороженно смотрел на угли в костре – светящиеся кусочки дерева, черные снаружи, багряные внутри. Он мысленно рисовал чудесный огненный мир, населенный крохотными обитателями. Любуясь огнем, Маркус подсаживался так близко к костру, что Говард то и дело одергивал его: сапоги сожжешь! Уилл, ясное дело, перепугался, когда отец оставил его за старшего. Костер уже разгорелся вовсю, стал выше голов близнецов. Джулиус нашел длинную палку и ткнул ею в мистера Хенли, распевая заклинания, чтобы огонь полыхал сильней. В воздух взвился целый сноп искр. Уилл залюбовался мерцающим вихрем и вдруг заметил невдалеке еще один костер.

– Маркус! – крикнул Уилл. Тот не отзывался. Уилл осторожно приблизился к костру, и у него упало сердце.

Костер был с руками и ногами, ладони пытались загасить пламя.

Уилл схватил брата за руку и стал возить по земле, пока не потушил огонь. Куртка и брюки Маркуса были прожжены во многих местах, от лица пахло палеными волосами, но, не считая обожженных бровей и пары залысин, он был цел и невредим.

– Что ж ты не позвал на помощь? – крикнул Уилл, поставив брата на ноги.

Маркус изумленно таращился на него. Он оглянулся на большой костер, улыбнулся.

– Если можешь жить в огне – значит, ты бессмертен.

– Ну, ты-то не бессмертный, – возразил Уилл. – Изжарился бы, как сосиска! Фу, ну от тебя и воняет!

Уилл повел братьев домой, смахивая пепел с их одежды и волос и с тревогой ожидая, что же скажет мама.

Но Джулия обратила всю злость на пострадавшего.

– Маркус! – бушевала она. – У тебя совсем ума нет? – И принялась что есть силы чистить Маркуса щеткой, будто пытаясь выколотить из него всю дурь.

Когда все легли спать, в дверь Уилла нежданно-негаданно постучался заплаканный Джулиус.

– Ты что?

– Маркус чуть не умер, – выдавил Джулиус. – Я возился с мистером Хенли и не заметил, что Маркус загорелся.

– Он жив-здоров, – успокоил его Уилл.

– Да, – всхлипнул Джулиус. – Но с кем бы я играл, если б он умер?

Уилл проводил Джулиуса в спальню близнецов. Маркус уже посапывал, приоткрыв рот. Уилл уложил плачущего Джулиуса, но тот успокоился, лишь зажав в кулачке маленького Кинг-Конга, которого дал ему Уилл. Уилл стоял на коленях возле кровати брата, пока тот не закрыл глаза.

Но у Уилла тоскливо ныло сердце, стоило ему вспомнить вопрос Джулиуса: «С кем бы я играл, если б он умер?» Значит, ему неважно, что рядом есть старший браг. Эти слова напомнили Уиллу о его месте в семье: один среди двух пар.

Спасение Маркуса вселило в Уилла мужество, и в январе он вызвался дежурить, давать звонки на уроки. Это была задача для храбрых – обегать школу со звонком, когда за тобой по пятам гонится ватага мальчишек в полной уверенности, что если б не звонок, то и вовсе не было б уроков, одни игры. Спасаясь от преследователей, Уилл призывал на помощь ловкость, быстрые ноги, а если ничего не помогало, то пускал в ход и сам звонок как оружие. На третий день, скрываясь от толпы, Уилл сделал крюк через бомбоубежище.

Там он и увидел Салли: она притаилась в тени, мусоля окурок. Она сдержанно улыбнулась:

– Привет, Ламент.

Уилл увидел, как толпа с гиканьем скрылась за углом.

– Мы по-прежнему враги? – продолжала Салли. – Ты почти год меня не замечаешь.

– Дигли попросил тебя стать его девушкой, – отвечал Уилл, – а ты согласилась.

– Он сказал, что я тебе разонравилась, – объяснила Салли.

Уилл ответил, что все неправда.

– Я вернулся после болезни, а вы держались за руки.

– Я каждый день тебя караулила у ворот, хотела поговорить, но ты проходил мимо. – Салли сделала последнюю печальную затяжку.

Уилл поднял звонок:

– Пора возвращаться.

Салли устремила на него вопрошающий взгляд.

– В общем, Дигли я больше не подружка.

– Правда?

Салли кивнула.

На урок они пошли вместе. Толпа мальчишек расступилась, увидев дежурного с девчонкой.

Англия уже не та

Уилл написал бабушке. Он всего лишь хотел рассказать о спасении Маркуса, поделиться радостью. Но письмо его отозвалось ужасом на другом конце земли.

Дорогая бабушка!

Маркус загорелся и чуть не сгорел дотла. Я его спас, а мама сказала, что убьет его, если он еще хоть раз подойдет к огню. Джулиус проткнул и сжег директора школы, то есть его чучело. Папа не любит свою работу и говорит, что Англия уже не та, что прежде.

Через несколько недель пришел ответ, адресованный Джулии:

Боже, что стало с Англией? Судя по варварским наклонностям близнецов, их стоило бы отослать в исправительную колонию. А раз Говард несчастен, Джулия, умоляю, помни о супружеском долге. И еще советую увезти детей обратно в Африку, пусть у них будет нормальное детство!

Говард уговорил семью отправиться еще в одну автомобильную поездку – увидеть Англию такой, как в прежние времена. По старой римской дороге от Лондона до Чичестера они проехали тридцать пять миль до холмов Саут-Даунс. Там, в деревянном сарае, хранились остатки мозаичных полов, золотые украшения и керамика.

У Уилла захватило дух от мозаичной картины: римский аристократ на мраморном помосте, а по бокам – две охотничьи собаки. Вылитый сосед Бак Куинн!

Близнецы, однако, взбунтовались: Маркус стеснялся опаленных бровей и хмуро сидел в машине. Лишь Джулиусу удалось выманить его наружу, и они с топотом носились по музею, сотрясая шкафы с драгоценностями, пока Говард не пригрозил устроить им головомойку.

– Уилл! – рявкнул Говард. – Выведи же братьев на улицу!

Уилл нехотя оторвался от мозаики и вывел близнецов на волю. Маркус и Джулиус вырвались и бросились прочь, оставляя в диком ячмене ровные влажные дорожки. Здесь им ничего не грозило, и Уилл присел на бугорке, на обломке стены, положив руки на колени.

– Ты знаешь, на чем сидишь? – спросил мужской голос.

Уилл запомнил лишь твидовый пиджак незнакомца с кожаными заплатами на локтях.

– Нет, – ответил он.

– Это бывшая спальня римского наместника. Я здесь пахал, на том месте, где ты сидишь, – всюду ячмень, без конца-краю…

Человек указал на золотые колосья в утреннем мареве – как шеренги солдат, замерших по стойке «смирно», – и тут из густого ячменя, жужжа, словно пикирующие бомбардировщики, вынырнули близнецы.

– …И вдруг наткнулся на что-то твердое. Думал, камень, а когда слез с трактора, глянул под плуг, нашел меч и золотое колечко.

В протянутой руке он держал кольцо с камнем и фигуркой мужчины с мечом.

– Марс, бог войны, – догадался Уилл.

Фермер одобрительно кивнул:

– Молодчина. – Он отвел Уилла на несколько шагов вперед. – Вот на этом самом месте полторы тысячи лет назад хозяин дома принимал гостей. Ему принадлежала вся здешняя земля, куда ни глянь.

– Он отобрал землю у англичан? – спросил Уилл.

– У англичан? – Фермер засмеялся. – Не было никаких англичан, лишь кучка диких племен, одно другого кровожадней. Римляне построили им дороги, водопровод, создали правительство, законы. Не будь римлян, бегали бы мы до сих пор с копьями, в боевой раскраске. На, примерь. – Фермер протянул Уиллу кольцо. – И помни, – он подмигнул, – ты носил на пальце нечто бесценное! – Фермер надел кольцо и ушел встречать новых туристов.

На обратном пути Уилл думал о бесценном. Вспомнил дыру от штыка в мундире отца Дигли, улыбку Салли в бомбоубежище.

На передних сиденьях разговаривали родители – восхищались музейными сокровищами.

– За что вам так нравятся римляне? – спросил Уилл.

– Они создали великую цивилизацию, – объяснила Джулия.

– А мы великая цивилизация?

– Не нам судить, – ответил Говард.

Родители заговорили о другом, а Уилл стал смотреть в окно. Вспомнился ему римский аристократ, похожий на Бака Куинна, и кольцо с крохотной фигуркой Марса, и как мама велела запомнить похороны Черчилля. Оказывается, мама с папой любят не ту Англию, где живут, а ушедший мир, о котором напоминают лишь музейные редкости. Впервые Уиллу пришло в голову, что его родители в своих скитаниях лишь гонятся за мечтой.