Текст книги "Черный воздух. Лучшие рассказы"
Автор книги: Джонатан Стрэн
Соавторы: Ким Робинсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)
Винланд, страна мечты
Перевод Д. Старкова
Аннотация
Солнце над Л’Анс-о-Медоуз клонилось к закату. Воды бухты были спокойны, болотистый берег укрыла тень. Два невысоких мыса, точно пара рук, тянулись вдаль, к гряде столь же плоских прибрежных островков, а дальше, за островками, озаренный последними лучами заходящего солнца, каменным караваем высился посреди моря остров размером побольше. Невдалеке негромко журчал ручеек, пробивавшийся сквозь прибрежную топь. Над топью, вдоль узкой, поросшей травой террасы виднелась череда холмиков – все, что осталось от земляных стен. Рядом имелись три или четыре постройки – землянки, крытые дерном, а за постройками пестрела россыпь палаток.
Археологи, аспиранты, рабочие-волонтеры и гости поднялись на скальный карниз, нависший над остатками древнего поселения. Здесь одни принялись разводить в кольце закопченных камней огонь, другие начали выгружать из сумок провизию и упаковки пива. На горизонте, за водами бухты, темнела громада Лабрадора. Растопка занялась, и в вечерних сумерках желтой искоркой вспыхнул костер.
Хот-доги и пиво у костра возле моря… однако компания на холме вела себя необычайно тихо. Разговаривая вполголоса, все то и дело поглядывали вниз, на раскоп. Внизу глава экспедиции – сухопарый, высокого роста, слегка за пятьдесят – водил по раскопу почетную гостью. Почетную гостью экскурсия, похоже, нисколько не радовала.
Введение
Глава экспедиции, профессор археологии из университета Макгилла, взирал на почетную гостью, точно на агрессивного второкурсника.
Почетная гостья, министр культуры Канады, с ходу осыпала его градом вопросов. Наглядности ради профессор повел ее по раскопу: пусть полюбуется на кузницу, и на зольную яму, и на небольшую кучу хозяйственных отбросов у здания E собственными глазами. Новые траншеи, пересекавшие холмики и углубления, безукоризненно ровные квадраты черного торфа на фоне зеленой травы наверняка не говорили министру о сделанном археологами открытии ничего, однако она настояла на личном визите и вопросы задавала строго по существу, хотя ответы на них с тем же успехом могла получить, не покидая Оттавы.
– Да, – отвечал профессор, – топливом для плавильной печи служил древесный уголь, температура горения достигала примерно тысячи двухсот градусов Цельсия, процесс представлял собой прямую, внедоменную переработку болотной руды, производительность – около килограмма железа на пять килограммов шлака. Все, как обычно, как во всех прочих кузницах древней Скандинавии… вот только точный спектроскопический анализ переплавлявшихся здесь лимонитов показал, что эта болотная руда добыта в северной части провинции Квебек, невдалеке от Шикутими. Таким образом, скандинавские первопроходцы, якобы плавившие железо на берегу Л’Анс-о-Медоуз, добыть ее не могли.
Та же картина складывалась и с бытовыми отбросами. Ржавчина в торфе мигрирует с определенной, известной скоростью. Судя по ней, множество железных заклепок, обнаруженных в мусорной куче, пролежали под торфом всего сто сорок лет (плюс-минус пятьдесят).
Говорила министр по-английски, однако с заметным франко-канадским акцентом.
– Итак, очевидно, вы доказали свою правоту?
Профессор молча кивнул. Министр не сводила с него глаз, и он никак не мог отделаться от ощущения, будто, несмотря на характер сообщенных им новостей, она весьма позабавлена. Чем? Его научной манерой выражаться? Его очевидной (и, кстати сказать, час от часу набирающей силу) грустью? Как знать…
Министр подняла брови.
– Л’Анс-о-Медоуз – мистификация… «Паркам Канады» это совсем не понравится.
– Кому-либо другому – тоже, – хрипло ответил профессор.
– Да уж, – согласилась министр, по-прежнему не сводя с него глаз. – Да уж, конечно. Особенно если мистификация действительно не ограничивается Л’Анс-о-Медоуз.
Профессор не отвечал.
– Подумать только, – продолжала министр, – вся концепция Винланда – мистификация!
Профессор угрюмо кивнул.
– В подобное просто не верится.
– Не верится, – согласился профессор, пожав плечами и широким жестом указав на невысокие холмики среди травы. – Не верится, но… факты – штука упрямая. Вся эта история изначально основывалась на крайне скудном корпусе данных. Три саги, вот это поселение, пара упоминаний в скандинавских летописях, пара монет, пара захоронений… одним словом, небогато.
Покачав головой, он поднял с земли кусок засохшего торфа и раскрошил его в пальцах.
Внезапно министр, рассмеявшись, ободряюще сжала его плечо. Ладонь ее оказалась на удивление теплой.
– Не стоит забывать: вашей вины в этом нет.
– По-видимому, нет, однако…
Профессор блекло, невесело улыбнулся. Не только насмешливый, но и сочувственный взгляд министра внушал симпатию. Примерно его ровесница, а может, чуточку старше, привлекательная, образованная уроженка Квебека…
– Мне нужно выпить, – признался он.
– Там, на холме, пьют пиво.
– Нет, чего-либо покрепче. У меня есть непочатая бутылочка коньяка…
– Тогда давайте прихватим ее и поднимемся к остальным.
Методика изысканий
Старшекурсники, аспиранты и волонтеры собрались у костра. В воздухе веяло аппетитными ароматами жарящихся хот-догов. Стрелки часов приближались к одиннадцати, солнце наполовину скрылось за горизонтом, с неба на землю лениво струились последние отсветы летнего дня. Огонь горел в сумерках, будто маяк. Пиво текло рекой, и праздник сделался несколько оживленнее.
Министр и профессор, стоя невдалеке от костра, прихлебывали коньяк из пластиковых кружек.
– Что положило начало вашим сомнениям в истории о Винланде? – спросила министр, глядя на жарящих хот-доги студентов.
Услышав ее вопрос, несколько волонтеров, заплативших немалые деньги за право провести лето, копая траншеи в торфяниках, придвинулись ближе.
Профессор, вымученно рассмеявшись, пожал плечами.
– Уже и не помню. Надо же: археолог, а собственное прошлое позабыл!
Министр кивнула, как будто сочла это делом вполне естественным.
– Полагаю, это случилось довольно давно?
Профессор задумался.
– Да. А началось все, пожалуй, вот как. Кому-то пришло в голову заняться историей происхождения так называемой карты Винланда, попробовать установить личность автора. Карта эта всплыла в одной из нью-хейвенских книжных лавок в 1950-х… но об этом вам, надо думать, известно?
– Нет, – отвечала министр. – Уверяю вас, о Винланде я не знаю почти ничего. Только самое главное, что следует знать любому чиновнику на подобном посту.
– Так вот, в 1950-х учеными была обнаружена карта, окрещенная картой Винланда. Спустя недолгое время в ней распознали подделку, но, проследив историю этой карты, исследовательница установила, что карта, как и книга, в которой она хранилась, определенно датируется 1820-ми. Таким образом, фальшивку состряпали значительно раньше, чем я полагал.
Профессор снова подлил коньяка – вначале себе, а затем и министру.
– Фальшивок, связанных с викингами, – продолжал он, – в девятнадцатом веке наплодили великое множество, но образчик столь ранний оказался для меня неожиданностью, и вот почему. Согласно расхожему мнению, начало всему этому феномену положила работа, опубликованная одним из датских исследователей в 1837-м, содержавшая переводы саг о Винланде и сопутствующий материал. Эта работа сразу же приобрела немалую популярность среди скандинавских поселенцев в Америке, ну а затем, понимаете… возможно, некое извращенное чувство патриотизма, а может, реакция этнической группы, слишком уж часто служившей объектом насмешек… одним словом, отсюда и Кенсингтонский рунический камень, и пресловутые алебарды, и швартовные клюзы, и скандинавские монеты. Однако фальшивка, предвосхищающая «Anti-quitates Americanae»[65] 65
«Американские древности» (лат.) – труд датского археолога Карла-Христиана Рафна, основателя Копенгагенского общества для изучения северных древностей, редактора изданных обществом памятников древней письменности.
[Закрыть]… это, знаете ли, заставило меня призадуматься.
– Не является ли и книга частью?..
– Именно! – подтвердил профессор, по достоинству оценивший проницательность собеседницы. – Я задался вопросом: что, если и эта книга содержит сфабрикованные материалы либо вдохновлена таковыми? И вот однажды, за чтением отчетов о полевых изысканиях в Л’Анс-о-Медоуз, мне вдруг бросилась в глаза слишком уж идеальная, небывалая сохранность этого поселения. Как будто его построить – построили, но никогда здесь не жили. По самым оптимистическим оценкам, обитаемым оно оставалось не более одного лета, так как ни достойных внимания залежей бытового мусора, ни могил поблизости не обнаружено.
– Но викинги в самом деле могли задержаться здесь совсем ненадолго, – заметила министр.
– Да, разумеется. Так я в тот момент и подумал. Но затем один из бергенских коллег сообщил, что «Grænlendinga saga»[66] 66
«Сага о гренландцах» (исл.) – исландская сага, описывающая путешествия викингов в Гренландию и Америку, а также колонизацию Гренландии Эриком Рыжим.
[Закрыть], очевидно, фальшивка, по крайней мере в части, повествующей об открытии Винланда. В рукописи обнаружились вставные страницы, датируемые 1820-ми. После этого сомнения не оставляли меня ни на минуту.
– Но ведь сказаний о Винланде сложено куда больше одного, не так ли?
– Да. Основных источников три. «Grænlendinga saga», «Сага об Эрике Рыжем» и часть «Hauksbók»[67] 67
«Книга Хаука» (исл.) – собрание списков различных исландских текстов, составленное Хауком Эрлендссоном.
[Закрыть], повествующая о плавании Торфинна Карлсефни. Но, усомнившись в подлинности одного, я начал сомневаться в достоверности всех трех. Да и в самом сказании. Во всем, что связано с гипотезой Винланда.
– После этого вы и отправились в Берген? – спросил один из аспирантов.
Профессор кивнул и осушил кружку до дна. Казалось, коньяк растекается по всему телу.
– В Бергене мы вместе с Нильсеном внимательно изучили «Сагу об Эрике Рыжем» и «Hauksbók», и будь я проклят, если страницы с упоминаниями о Винланде тоже не оказались подделкой! Чернила подделку выдали – причем не состав, оказавшийся практически верным, но срок пребывания чернил на бумаге. Бумаге тринадцатого, должен заметить, века! Что говорить, работу фальсификатор проделал великолепную, однако и эти саги оказались искажены где-то в самом начале девятнадцатого столетия.
– Но это же шедевры мировой литературы, – вытаращив глаза, ахнул один из волонтеров (в объявлениях о наборе волонтеров описаний рабочей гипотезы исследователя не приводилось).
– Знаю, – раздраженно буркнул профессор.
Пожав плечами, он высмотрел на земле кусок торфа и бросил его в костер. Вскоре торф вспыхнул.
– Будто земля горит на глазах, – проговорил профессор, отрешенно глядя в огонь.
Анализ полученных результатов
От костра пахнуло горящим мусором, однако поднявшийся ветерок подхватил, унес вонючий торфяной дым прочь. Гладь бухты подернулась легкой рябью. Пару секунд погрев у огня ладони, министр указала в сторону берега.
– Трудно поверить, что они никогда не бывали здесь.
– Трудно, – согласился профессор. – На вид – совсем как поселение викингов, в этом ему отказать невозможно.
– «Ему»? – переспросила министр.
– Ах да. Понимаю. Вся эта история поневоле внушает образ некоего человека, в двадцатые и тридцатые годы девятнадцатого века объехавшего полмира – Норвегия, Исландия, Канада, Новая Англия, Рим, Стокгольм, Дания, Гренландия… весь север Атлантики исколесившего, оставившего в земле такое множество «следов»… Просто невероятно.
Покачав головой, профессор вынул бутылку и налил себе еще коньяку. Следовало признать, опьянел он уже изрядно.
– И ведь как много составляющих этой мистификации оказались спрятаны самым надежным образом! А мы наверняка разыскали далеко не все. Здесь, среди мусора, нашлись два масляных ореха, но масляный орех растет только южнее Святого Лаврентия, и как знать, вдруг это намек, указание на еще одно поселение в тех краях? Тем более там в самом деле растет виноград, что объясняет происхождение названия «Винланд». Честно признаться, чем больше я узнаю об этом фальсификаторе, тем тверже верю в существование других «поселений». Вот, например, та самая башня в Ньюпорте, штат Род-Айленд. Разумеется, фальсификатор ее не строил, так как она известна с семнадцатого столетия, но стоило поработать там как-нибудь ночью, в начале столетия девятнадцатого… Что угодно поставить готов: если раскопать ее целиком, несколько скандинавских артефактов найдется и там.
– Захороненные так, что не придерешься, – добавила министр.
– Именно, – согласно кивнул профессор. – Или взять берега Лабрадора, а точнее – мыс Дикобраз, где мореплаватели, согласно сагам, чинили корабль. Там тоже непременно что-нибудь да отыщется. Сюрпризы повсюду, только и ждут, чтобы мы их нашли… или не нашли.
Министр взмахнула пластмассовой кружкой.
– Но уж это-то поселение – определенно венец его мастерства. Выстроить много таких он не мог.
– Да, и я того же мнения, – согласился профессор, надолго припав к кружке и облизнув онемевшие губы. – Разве что еще одно, схожее, в Нью-Брунсвике, но это только мои догадки. А Л’Анс-о-Медоуз, по всей видимости, одна из самых масштабных его затей.
– В те времена такими вещами увлекались многие, – вставил все тот же рабочий из волонтеров. – Атлантида, Лемурия, Му…
– Утоление тяги к неведомому, – поддержала его министр.
– Все это, по большей части, теософия, – проворчал профессор. – Здесь же дело совсем иное.
Волонтер отошел в сторонку. Профессор с министром умолкли, глядя в огонь.
– Вы абсолютно уверены? – негромко спросила министр.
Профессор кивнул.
– Руда, судя по примесным элементам, добыта на севере Квебека. Химические изменения торфа не те. Согласно данным радиометрического датирования, найденная здесь бронзовая заколка пролежала в земле куда меньший срок. Мелочи, мелочи, ничего очевидного на первый взгляд! Работал он с изумительной скрупулезностью, продумал все, что мог, и только о природу вещей споткнулся. Не более.
– Но скольких же это стоило сил! – напомнила министр. – Вот почему мне трудно поверить… И работал он наверняка не один. Закопать все необходимые предметы, возвести стены… к тому же, такую стройку определенно заметили бы!
Профессор, едва не поперхнувшись очередным глотком коньяка, закивал, сдавленно кашлянул раз-другой, с трудом отдышался, обвел все вокруг широким взмахом руки.
– Рыбацкая деревушка в километре к северу. Пансион первой половины девятнадцатого века. Бригада из десяти человек, снимавших комнаты на протяжении лета 1842-го. Счета оплачены неким мистером Карлссоном.
Министр подняла брови.
– Вот как?
Одна из аспиранток вынула из чехла гитару и заиграла. Другие студенты и волонтеры собрались вокруг.
– Стало быть, мистер Карлссон, – проговорила министр. – А еще где-нибудь он не засветился?
– В Бергене – некий профессор Охман. В Рейкьявике – некий доктор Берген. Изучали саги, как раз в те самые годы. Полагаю, все это – тоже он, но утверждать с уверенностью, разумеется, не могу.
– Что вам о нем известно?
– Ничего. Особого внимания он к себе не привлекал. Думаю, пару раз я натыкался на него в списках пассажиров трансатлантических рейсов, но разъезжал он под чужими именами, и, вероятно, большую часть их я не распознал. Американец скандинавского происхождения, очевидно, уроженец Норвегии. Располагающий кое-какими деньгами… движимый своеобразными патриотическими чувствами… враждебно настроенный к научным кругам… кто знает? Все, что у меня есть, – это несколько автографов, подписанных вымышленными именами. Почерк затейливый, вычурный… и это все. Самая яркая его примета! Понимаете ли, большинство фальсификаторов оставляют следы, намеки, указывающие на их личность, так как нередко сами желают разоблачения. С тем, чтоб похвастать изобретательностью или поставить в неловкое положение тех, кто попадется на удочку – да мало ли. Однако этому типу оказаться разоблаченным явно не хотелось, а в те времена для желающего сохранить анонимность…
Профессор уныло покачал головой.
– Человек-загадка.
– Именно. И как узнать о нем еще что-либо, я себе даже не представляю.
В отсветах пламени лицо погрузившегося в раздумья профессора казалось особенно мрачным. Помолчав, он расправился с еще одной порцией коньяка.
– Не стоит расстраиваться, – мягко сказала министр, не сводившая с него взгляда. – Что делать? Такова уж природа прошлого.
– Понимаю…
Выводы
В костер швырнули последнюю порцию толстых поленьев, и желтые языки пламени, взревев, взмыли ввысь, заплясали на воле, среди россыпей звезд. Профессора охватило странное оцепенение, на сердце сделалось холодно, пусто, лица, колеблющиеся в бликах костра, казались примитивными, грубо размалеванными масками, песни звучали резко, пронзительно – ни слова не разберешь. Прохладный ветер усилился, разгоряченные руки и шея покрылись гусиной кожей. Озябший, сверх меры перебравший спиртного, профессор понимал: организм справится со всем этим не скоро.
Министр увела его от костра, вместе с ним поднялась на каменный гребень холма – очевидно, затем, чтобы он не попал в неловкое положение на глазах у студентов и волонтеров. Мерцавшие в небе звезды неплохо освещали заросли вереска и растрескавшийся гранит под ногами, однако профессор спотыкался на каждом шагу, а восстановив равновесие, вновь начинал объяснять спутнице, каково это – быть археологом, доказавшим, что часть их прошлого – сплошной обман, и ничего более выдающегося в науке не достигшим.
– Будто мозаика, – говорил он, с хмельным упрямством преследуя по пятам ускользавшую мысль. – Мозаичная картинка, только большей части кусочков нет. Будто вышивка. Выдернешь нитку – все расползется. Погибнет. Как мало на свете незыблемого… а ведь нам важна любая мелочь, какая только отыщется!
Похоже, министр прекрасно все понимала. В ответ она рассказала, как в годы студенчества работала официанткой в одном из монреальских кафе, а долгое время спустя решила пройтись по той самой улице и взглянуть на него – просто так, чтоб молодость вспомнить. Однако кафе на прежнем месте не оказалось. Вся улица изменилась до неузнаваемости, и даже имена тех, кто работал с ней вместе, начисто стерлись из памяти.
– А ведь это мое собственное прошлое, не какая-нибудь седая древность!
Профессор кивнул. Коньяк струился по жилам. Невыразимо прекрасная в свете звезд, министр казалась кем-то сродни музе, духу, ниспосланному ему в утешение, а может, наоборот, устрашения для – как знать, как знать… «Клио, – подумал он. – Муза истории. Та, с кем можно поговорить».
Министр негромко рассмеялась.
– Порою кажется, будто наши жизни гораздо длинней, чем мы думаем. Будто наше существование – долгая череда перевоплощений, а оглянувшись назад, в прошлое, увидишь только…
Оборвав фразу, она махнула рукой.
– Бронзовые заколки, – сказал профессор. – Железные заклепки.
Министр перевела взгляд на него. Глаза ее ярко блеснули в звездном свете.
– Да. Нам настоятельно необходима археология собственной жизни.
Благодарности
Позже профессор проводил ее назад, к костру, поугасшему, превратившемуся в груду алых тлеющих углей. По пути министр слегка опиралась на его плечо, и ее прикосновение словно бы предвещало что-то, но что – этого он не понимал. Изрядно же он набрался… а ведь с чего так расстраиваться, с чего? Поиски истины – его работа, отыскав ее, он должен бы радоваться! Почему никто не предупреждал, каково после этого сделается на душе?
Министр пожелала ему спокойной ночи. Она собиралась спать и посоветовала профессору последовать ее примеру. Взгляд ее лучился сочувствием, но голос звучал ровно, твердо.
Стоило ей уйти, профессор отыскал бутылку и допил остававшийся в ней коньяк. Костер догорал, студенты с волонтерами разбрелись кто куда – одни разошлись по палаткам, другие парами скрылись в ночи. Оставшись один, профессор двинулся вниз, к раскопу.
Низкие холмики, остатки никогда не существовавших стен… За раскопом курганами высились округлые строения, макеты, сооруженные обслугой парка, дабы демонстрировать туристам, как выглядели «настоящие» в те времена, когда викинги встали лагерем здесь, на краю нового мира. Чинили ладьи. Добывали пищу. Бились между собой, обезумевшие от эпической ревности. Бились с жаждущими крови индейцами. Гибли в боях и в итоге были изгнаны с этих земель, земель много богаче, плодородней Гренландии.
Шорох в кустах! Профессор испуганно вздрогнул. Да, так оно все и было: смерть, крадущаяся из ночных зарослей! Стоило обернуться, и… вот оно! Каждая тень, любой сгусток мрака кишмя кишит скрелингами[68] 68
Скрелинги (skrælingjar) – аборигены Гренландии и Америки (исл.). В сагах о Винланде так называются американские индейцы.
[Закрыть]: луки туго натянуты, острие каждой стрелы нацелено прямо в сердце! Охваченный дрожью, профессор сжался в комок.
Но нет, на самом-то деле все было не так. Вовсе не так. На самом деле то был неизвестный в очках, с саквояжем, набитым древними побрякушками, – он и указывал десятку безработных матросов, где копать ямы, а где возводить землянки. Неприметный, неразговорчивый, безымянный, однажды он отошел вон туда, в лес, пал жертвой сердечного приступа, и остался от него только скелет, кожаная броня, перевязь для меча да очки поверх опустевших глазниц – анахронизм, который его в итоге и выдаст…
Твердо решив отыскать его нечаянную могилу немедля, профессор побрел через невысокие холмики к опушке леса…
Но нет, на самом-то деле никакого скелета там не найти. Не настолько был прост этот неразговорчивый тип. Умер он далеко-далеко, не оставив ни следа, ни намека на дело, которому посвятил многие годы жизни. Еще один пациент в больнице для неимущих… а не замеченную доктором бронзовую заколку в его кармане украдкой прибрал к рукам помощник гробовщика. Создатель Винланда… Безымянный при жизни, безымянным сошел он в могилу и канул в забвение.
Одолеваемый тошнотой, профессор растерянно огляделся. Невдалеке обнаружился камень высотою по пояс, эрратический валун, принесенный сюда ледником. Усевшись на камень, профессор подпер подбородок ладонями. Нет, так не годится. Совершенно непрофессионально с его стороны. Все эти книги, читанные еще мальчишкой… а что подумает о нем министр?! Да, кстати: новые гранты, финансирование… нет, в самом деле расстраиваться вовсе не из-за чего!
Летние ночи в этих широтах недолги, и праздник затянулся далеко за полночь. Небо на востоке уже посерело, внизу ясно виднелись землянки, длинные дома под торфяной кровлей. На берегу покоились три остроносые, крутобортые ладьи. Из длинных домов высыпала толпа невысокого роста людей, закутанных в шкуры. Все они двинулись к морю. Профессор шел среди них, слышал их разговоры на каком-то из диалектов норвежского и многое понимал. Настал день отплытия; пора грузить корабли. Все нажитое собирались забрать с собой. О возвращении не помышляли: слишком уж много скрелингов там, в лесу, слишком уж много у них смертоносных, быстрых, как молния, стрел. Смешавшись с толпой, профессор тоже взялся за погрузку, но вдруг заметил коротышку в черном пальто, украдкой шмыгнувшего за кузницу. Взревев, бросился он в погоню, а на бегу подхватил с земли камень, готовый прикончить чужака в черном, точно подлого скрелинга…
Разбуженный прикосновением министра, профессор едва не свалился с камня и встряхнул головой. Алкоголь по-прежнему туманил голову. Солнце уже взошло, но до похмелья, пожалуй, оставался еще час-другой.
– Я давным-давно должен был обо всем догадаться, – зло буркнул он. – Они уже до Гренландии добрались на пределе сил, а погода все ухудшалась. Чудо, что хоть туда дошли. Ну, а Винланд… – Профессор махнул рукой в сторону поселения. – Винланд – просто сказка, сложенная каким-то мечтателем.
– По-моему, это не так уж важно, – спокойно, как ни в чем не бывало, сказала министр.
Профессор поднял на нее изумленный взгляд.
– То есть?
– История зиждется на сказаниях, сложенных людьми. Выдумки, сказки, мистификации – тоже. Правдивы они или лгут, это не главное. Главное – сами сказания. Вернее, некоторые их… свойства. Они и делают сказания истиной либо ложью.
Профессор покачал головой.
– Одни события действительно происходили в прошлом, другие же – нет.
– Но как вы наверняка отличите первые от вторых? Вернуться в прошлое и удостовериться мы не в силах. Возможно, Винланд сфабрикован вашим таинственным анонимом, а может быть, викинги все же бывали здесь, только высаживались в другом месте. Так ли, иначе, для нас это всего лишь легенда. Предание.
– Но… – Профессор осекся, сглотнул. – Но ведь достоверность сказания – дело, бесспорно, важное!
Министр неторопливо зашагала из стороны в сторону.
– Как-то раз один из друзей рассказал мне о прочитанной книге, – заговорила она. – Написал ее человек, ходивший по Красному морю в давние-давние времена. В числе прочего он упоминал о мальчишке, слуге с одной из арабских дау[69] 69
Дау – легкие быстроходные парусники, приспособленные для перевозки товаров и людей.
[Закрыть], с рождения не помнившем ни заботы, ни ласки. Моряком мальчик сделался в три года, а до этого бродяжничал на побережье.
Остановившись, министр бросила взгляд в сторону берега бухты.
– И я частенько воображала себе, как этот мальчик жил. Один, у моря, в таком возрасте – и не пропал. Это казалось настоящим чудом и… и неизменно радовало, – призналась она, вновь повернувшись к профессору. – Но однажды я пересказала эту историю специалисту по раннему развитию детей, и он только головой покачал. «Вероятнее всего, это не совсем правда», – сказал он. То есть не ложь, а…
– Преувеличение, – подсказал профессор.
– Именно, преувеличение. Он предположил, что мальчик на самом деле был несколько старше либо ему кто-нибудь да помогал, понимаете?
Профессор кивнул.
– Однако в итоге, – продолжала министр, – я обнаружила, что его суждение для меня безразлично. В моем воображении этот мальчик так и остался едва выучившимся ходить малышом, ищущим пропитание в лужах, оставшихся после отлива. Значит, для меня эта сказка жива, а остальное – неважно. Точно так же мы судим обо всех прочих подобных историях – чем сильнее они подхлестывают воображение, тем выше их ценим.
Смерив ее долгим взглядом, профессор почесал подбородок и огляделся. Все вокруг обрело необычайную четкость очертаний, словно бы замерцало изнутри, как нередко случается после бессонной ночи.
– По-моему, подобные воззрения совсем не сочетаются с вашей должностью, – сказал он.
– Но я о них прежде даже не подозревала, – пояснила министр. – Все это пришло мне в голову за последнюю пару часов, во время раздумий о вашем открытии.
– Так вы не спали? – удивился профессор.
Министр покачала головой.
– Кому же удастся уснуть в такую ночь?
– В точности мои чувства! – едва ли не просияв, воскликнул профессор. – Как это у вас говорится, «нюи бланш»[70] 70
Нюи бланш (nuit blanche) – белая ночь (фр.).
[Закрыть]?
– Да. «Нюи бланш» для двоих, – отвечала министр, не сводя с него все того же слегка насмешливого, теплого взгляда. Казалось… казалось, она понимала его.
Схватив профессора за руки, она помогла ему подняться, и оба двинулись через селение Л’Анс-о-Медоуз, к палаткам. Ярко-зеленая трава под ногами была мокра от росы.
– И все же я думаю, – сказал профессор, шагая рядом со спутницей, – нам необходимы не просто сказки о прошлом. Нам нужно то, что нелегко отыскать… то, чего в прошлом на самом деле и нет. Некая тайна, загадка… нечто, придающее особый смысл нашим жизням.
Ладонь министра скользнула под его локоть.
– Всем нам нужна Атлантида из детства. Но если ее не найти…
Рассмеявшись, министр поддела ногой кустик травы. В капельках брызнувшей вперед росы на миг – всего на миг – ярко вспыхнула радуга.
